Ханахаки

      Майор окинула собрание сперва удивлённым, а затем недовольным взглядом. Потом мотнула головой приведённой с собой незнакомке и указала в сторону допросной, куда той следовало пойти. Девушка слушалась молча и всё исполняла, словно кукла. Когда она закрыла за собой дверь в нужное помещение, Степанида развернулась и направилась в сторону своего кабинета.       Немая сцена возмутила ничего непонимающего Серебрянского. Полковник порывисто шагнул вперёд и прикрикнул:       — Лебедева!!!       Костенко посмотрел на Белозёрова, и тот кивнул на немой вопрос в его глазах. Затем Сергей принялся пристальнее и придирчивее разглядывать майора. Светловласая, худая (даже чуть угловатая) и невысокая — среднего женского роста. Степанида внемлила крику полковника, остановилась и, тяжело вздохнув, обернулась.       — Ты не явилась на обязательное собрание. Объяснись.       — Что Вам объяснить, Игорь Игнатьевич? — злобно шептала Лебедева, но её слышали все. — Как, пока вы тут «собранийчаете», весь район Бутово остался без поддержки и защиты полиции? Или как я отбивала жизнь бедной девушки у насильника кулаками, потому что экспертизу моего табельного специально затянули? А не хотите ли Вы все мне объяснить, какого чёрта вы все тут забыли?!       От вида дрожавшей от гнева девушки все сотрудники полиции вздрогнули. Они были в курсе — майор повышает голос только тогда, когда всё очень плохо.       Серебрянский словно престыженно кашлянул.       — У нас собрание, Стёпа.       — Я в курсе. Только мне невдомёк, какого хрена на это собрание стащили всех, даже уборщиц. Чтобы объявить о том, что у меня забирают дело, необязательно устраивать такие демонстрации. Может, мне каравай с солью принести или фанфары включить?       — Прекрати ёрничать и поздоровайся с гостями! — теперь уж голос повысил Игорь Игнатьевич. Ему на плечо тут же легла рука генерал-майора. Серебрянскому стыдно было признать, что он даже испугался.       — Зачем Вы так со своей подчинённой? Майор Лебедева права — не стоило разводить такую шумиху. Младшие офицеры, а уж тем более уборщицы, нам с Вами здесь не нужны. Но я не могу сказать этого о Вас, Степанида Евгеньевна. Смойте это неприятное утро с себя и переоденьтесь, и тогда мы начнём наш разговор заново.       Лебедева придирчиво осмотрела незнакомца. Невысок, но весьма внушителен, ростом в целом с неё, дорогой солидный костюм ему очень шёл. Мужчина создавал впечатления человека очень жёсткого и требовательного, что не совсем нравилось Стёпе. Она любила свободу и за неё и сражалась с преступным миром.       Скупо поблагодарив Сергея за милость (в голосе девушки звучал хорошо скрытый, но умело нарытый Костенко сарказм), Степанида ушла. Но сперва приказала Гордееву убрать «тушу», которую майор притащила с собой на такси вместе с гражданской. Насильник валялся в отрубе в коридоре у двери, прикованный к батарее наручниками. Белов же пошёл в допросную, где сидела девушка, приведённая его начальницей.

***

      Прошло меньше получаса, когда Лебедева снова показалась на глаза. Она шла мимо кабинета полковника, где сидели Костенко, Белозёров и сам Серебрянский. Почти полностью прозрачные стены не дали майору пройти незамеченной. Игорь Игнатьевич уже готов был затащить девушку к себе, но Стёпа попросила ещё несколько минут.       Лебедева распорядилась, чтобы Полине — девушке, которую она привезла — дали помыться. Она так же дала младшему лейтенанту Смирновой свою кредитку, чтобы та съездила в ближайшим торговый центр и купила для гражданской новую одежду. Теперь-то майор готова была даже к расстрелу.       Постучалась. Серебрянский позволил войти. Полковник недовольно осмотрел внешний вид подчинённой — волосы в высоком хвосте ладно, но эти раздражающие его штаны-карго и топ, больше похожий на укороченную вдвое футболку. На ногах берцы. Вся одежда в чёрном цвета.       — Лебедева, где твоя нормальная одежда?       — Я её выкинула, — безэмоционально ответила Стёпа. Девушка подошла к Белозёрову и протянула ему руку. — Здравствуйте, Роберт Анатольевич.       Мужчина окинул майора странным взглядом. К майору сейчас у него было двойственное отношение. Хотелось и поддержать её и окрестить всеми бранными словами русского языка вкупе с проклятиями.       — В скелета превращаешься, Стеша, — произнёс депутат, всё же сжимая ладошку офицерши. Девушка не ответила на это замечание, прекрасно осознавая, что за последний месяц она сбросила слишком много.       Степанида повернулась к Костенко. Прищурилась.       — Файсоб?       — Стёпа! — осёк девушку Серебрянский за её сленг. — Прекрати грубить! Да, это генерал-майор Федеральной службы безопасности.       — Игорь Игнатьевич, голубчик, я сам могу представиться, — офицер говорил с улыбкой на лице, вроде искренно, а вроде и ядовито. Но своё настоящее отношение ко всему, что происходит вокруг, мужчина скрывал столь умело, что порой лично не понимал, где прячется правда о самом себе.       Генерал повернулся к младшей по звание и приветственно ей кивнул в ответ на её обыденный прищур.       — Сергей Александрович Костенко.       — Меня Вы знаете, — резко отвечала Степанида. — Нет смысла в расшаркиваниях. Каково Ваше решение?       — Категоричная и практичная, — Костенко почти удовлетворённо кивнул. — Это хорошо.       Заговорил Роберт:       — Было решено передать дело о серийных убийствах следственному управлению Федеральной службы безопасности. Надеюсь в сотрудничестве с УГРО ОВД Бутово, которое расследовало это дело, им удастся в ближайшем времени его завершить.       Лебедева смерила нечитаемым взглядом Белозёрова, затем Костенко и, наконец, Серебрянского. На полковника девушка смотрела как на человека, который как минимум ударил в спину ножом. Мужчина сокрушённо развёл руками. Он ничего не мог сделать.       — Ясно, — голос девушка звучал надтреснуто и пусто. Она ждала такого решения, знала, что оно будет, но слышать приговор было тяжело. — Что насчёт меня?       — Вас не тронут, — обещался Сергей. — Расследование Вы не тормозили, а, наоборот, из такого глухаря много чего нащипали. У Вас просто не хватает ресурса, чтобы сделать всё как надо.       — О, я так польщена.       Степанида улыбнулась, точно раненный и озлобленный зверь, и, сказав, что все документы у неё в кабинете, вышла. Костенко просил Белозёрова ждать его здесь, а сам направился за майором.       Пока девушка не видела, Сергей мог её рассмотреть подробнее. Роберт верно подметил — она была болезненно худа. Тонкие руки, кости почти торчат. Волосы блёклые, сухие. Осунувшееся лицо точно мелом измазали. А под глазами — синяки.       Но ходит пока твёрдо. Не шатается, по крайней мере. Хладнокровие, за толстой ледяной стеной которого пряталась майор, наверняка скрывало боль и отчаяние офицерши. Степанида не могла простить себе убитых из-за её слепоты невинных.       Лебедева пришла к своему кабинету. Открыла. Хотела пустить первым Костенко, но он настоял, чтобы девушка прошла первой. Противиться не стала. Сергей осмотрелся, оказавшись внутри.       Просто. Даже слишком, учитывая, что хозяйка тут девушка. Два стола буквой «т», шкафы с отчётами, стандартный набор техники. Шкафы с документами. Кожаный, но простой диван. Из декора только две фотографии на столе. Костенко подошёл ближе и рассмотрел их. На первой — брат, Дмитрий. Парень неизвестный генералу, оттого и неинтересный. На второй — сама Степанида и ещё одна темновласая кудрявая девушка. Её Сергей узнал.       Дочь Белозёрова. Есения Робертовна. Крайняя жертва.       — Это природное любопытство или профессиональная привычка знать всё и вся? — не слишком довольно спросила Степанида, когда Костенко взял в руку рамку с распечатанным снимком её и подруги.       — Всего понемногу, — спокойно отвечал мужчина, возвращая фотографию на место. — Знаете, Лебедева, Вы ведь мне глубоко симпатичны.       — Ой ли? — иронично произнесла Степанида. Сергей понимающе кивнул на издёвку и недоверие в её голосе.       — Я серьёзен. Вы целеустремлённая, где надо жёсткая. Но и достаточно милосердная, чтобы блюсти закон, безопасность и свободу жизней гражданских. Ваша неудача с этими убийствами не очерняет Вас в моих глазах.       — Дважды польщена. Ещё один комплимент и я заставлю Вас на мне жениться.       — Нисколько не сомневаюсь, что при Вашем желание, даже это Вам сойдёт с рук, но что скажет Ваш муж?       Костенко красноречиво посмотрел на фотографию Мити. Вдруг Стёпа усмехнулась, с теплотой смотря на изображение дорого человека. Её полуулыбка даже немного очаровала генерала.       — Это не муж. Брат.       Сергей извиняючись кивнул.       — Сдайте все материалы по делу, — перешел, наконец, к насущному генерал.       Степанида достала из стола среднего веса и толщи папку. Костенко принялся просматривать материалы, пока девушка отчитывалась:       — Четыре жертвы. Три девушки и один парень возраста от семнадцати до двадцати пяти лет. Телосложение разное, цвет волос разный, социальный статус разный. Найдены в местах разного значения — кто на кладбище, кто у фонтана. Один лишь способ убийства един. Вскрыта грудь, сердце нет, а в дыру между рёбер прямо в лёгкие вставлены самые настоящие букеты цветов. Цветы тоже разные, только ликорис в руке у каждой жертвы повторяется.       — Что насчёт последней жертвы? Вы ведь были с ней знакомы. Есения Робертовна Белозёрова.       Стёпа хотела огрызнуться, мол она знает имя своей подруги, но всё же промолчала. Ей хотелось поскорее избавиться от генерала.       — Еся была хорошим человеком. Бесконфликтная, в своём институте ни с кем не враждовала, иначе бы мне рассказала. Милосердная, она волонтёрила вместе со мной и материально помогала сиротскому дому «Берег надежды». Не пила, ни курила, наркотики не употребляла.       — Когда Вы видели её в последний раз?       — На прошлой неделе. Мы ходили в Третьяковскую галерею. Это её любимое место. Она училась в институте культуре на кафедре дизайна и ДПИ.       — Может, она вела себя как-то подозрительно? Или как-то иначе?       Майор недовольно сложила руки под грудью.       — Вы думаете, я настолько глупа, что не задумывалась об этом при ведении дела?       — Незначительные детали не запоминаются, — примирительно спокойно произносил Костенко. — Напрягите память, это ведь ради Вашей подруги.       Степанида на миг искривила лицо в выражении крайней неприязни. Еся приходилась майору лучшей подругой, никто не смеет сомневаться в её безраздельной любви к этому доброму и светлому человеку.       — Неужели Вы допускаете мысль, что я пропустила из памяти хоть малейшую деталь о той, кто был мне самой семьёй? Я всё указала в отчётах. С ней было всё в порядке, она лишь часто задерживалась у картин с романтическими сюжетами. Она была влюблена.       Генерал тут же поинтересовался в кого, хотя Степанида просто давала отдохнуть языку, прежде чем продолжить.       — В парня с параллели. Я его не успела опросить ещё. Зовут Никита Привольский, кафедра режиссуры и мастерства актёра.       Голос Степаниды звучал совсем тяжело. Сергей оторвал взгляд от папки с делом, закрыв её, и внимательно посмотрел на майора. Лебедева стояла у окна и смотрела на улицу. Её пальцы нервно сжимали плечи, она пыталась успокоиться, но чувство неправильности происходящего не покидало её. Когда девушке поручило дело о странном убийстве — первой жертвы маньяка, — Стёпа всеми силами старалась отказаться. Но не смогла. И вот теперь все эти полтора месяца безумия, недосыпа, недоедания привели её в этот день. Майор очень надеялась, что все её усилия не пройдут даром и помогут, может, более опытному и располагающему большим количеством ресурсов человеку всё это закончить.       Лебедева почти бесшумно выдохнула, сосчитала до десяти и повернулась к генералу.       — Почему Вы так смотрите? — спросила она снова нервно и хмуро.       Костенко подошёл ближе, подметив, как девушка сжалась, словно ожидала подвоха от мужчины, а её взгляд стал цепким и почти режущим. Только сейчас мужчина увидел цвет глаз Лебедевой — серо-голубые, как грозовое небо. Они были действительно красивы.       Да и сама Степанида дурна собой не была. Да, невысокая и в данный момент ей не мешало бы заняться своим здоровьем и набрать вес. Слишком уставшая, даже измученная. Но отголоски бывалой красоты остались и довольно громкие. Лицо будто бы узковатое, но в меру. Нос обычный, прямой. А глаза даже большие. Губы не тонкие, но и не толстые. Их уголки будто бы были всегда опущены, даже когда Лебедева не испытывала особенных эмоций, которые подчиняли себе мимику.       Её бы в платье и чуть макияжа — Степанида могла бы в себя влюблять. Но естественная милость девушки, которая не любила всю эту «штукатурки», всё-таки больше пришлась по душе генералу.       — Я лишь хочу помочь, — вкрадчиво говорил Сергей в ответ на недоверие в глазах майора. — Разве Вы не желаете, чтобы всё это прекратилась? Эти бедные люди гибнут из-за одного сумасшедшего, а Вам бы гордость свою отстоять.       — Не надо этой демагогии и псевдо-психологии. Не делайте вид, что знаете обо мне всё. Я отдала Вам дело, рассказала всё, что могла. Я больше ничего не должна. Прошу покинуть мой кабинет и унести за собой эту дьявольскую папку.       — Я Вас чем-то обидел?       Степанида нахмурилась ещё больше.       — Ваш вопрос личного характера и не касается дела. Я не обязана отвечать, будь Вы хоть президентом.       В её глазах был вызов. Сергей усмехнулся, кивнув.       — Вы правы. Что ж… Тогда пора попрощаться.       Костенко протянул ладонь для рукопожатия. Степанида несколько долгих секунд смотрела на неё, как на бомбу, но затем решила ответить на любезность. Но вдруг вместо жеста прощания, генерал сжал ладошку Лебедевой и потянул её на себя, едва ощутимо прикладываясь губами к костяшкам. Майора словно током прошило — она вздрогнула и отшатнулась бы, если бы Костенко не посмотрел на неё с ошеломляющей и довольно непонятной Стёпе, какой-то искусственной улыбкой.       Почему он вообще ей улыбается?       — До встречи, — прозвучала вежливая фраза. Оба офицера понимали, что вряд ли пересекутся вновь.       Степанида отвернулась от мужчины, как только тот выпустил из плена девичью руку.       — Только если в Ваших мечтах… — прошептала майор, но Сергей прекрасно её услышал. На лице мужчины расцвела улыбка.