Стадии принятия

      Иногда шутки могут заходить достаточно далеко, но почему-то Честеру, как самому главному и хитрому пранкеру во всем городе и не только, этого никогда понятно не было. Особенно после вчерашнего пранка, которым он невероятно сильно гордился и мечтал воплотить в жизнь хотя бы раз. Парень не мог осознать: ему было всё равно на состояние подруги или липкая и давно забытая совесть всё же решила восстать из мертвых и сводить с ума парня медленно, жадно и тяжело, пока он сам не решит извиниться за, возможно испорченную девичью жизнь и отношение к себе. Он всё же думал, что его Мэнди успокоилась за ночь и снова наверно находится за прилавком, на котором стоят небольшие автоматы с жевательными резинками различных цветов, и скучает, рассиживаясь в огромном кресле, похожем на широкий и большой королевский трон. А вы думаете, почему она "принцесса сладкой страны"? И тут он, как великий и долгожданный супергерой, открывает обе огромные парадные двери, вальяжно заходит в помещение, освещаемый божественным небесным светом со спины, гордо улыбаясь, выпятив грудь, и как она бежит к нему, с распростёртыми руками и кричит, не злобно или с неприятными оскорблениями, а с искренней любовью и дружелюбностью и детским счастьем: "О, Честер, я думала ты не придешь!" – и целует его в щеку, смущая и влюбляя в себя ещё больше, чем обычно. Он ведь любил ее всем своим неугомонным и бесстыжим сердцем... Честер подошёл ко входу и неожиданно заметил около красивой дизайнерской ручки небольшую беленькую записку со среднего размера текста на ней и каким-то рисунком. Оторвав объявление с двери, что было похоже на некую сладкую выпечку, он нахмурился и развернул бумагу несколько раз, дабы удостовериться, что все написано на одной стороне. Лавка была закрыта на неопределенный срок, в связи с техническими неполадками... И тут что-то в голове ёкнуло. Улыбка моментально слетела с накрашенного наспех лица, а плечи опустились. Он недоверчиво отошёл от здания, засунув бумажку между промежутком, тихо разворачиваясь в противоположную от лавки сторону к своему жилью, пока не услышал знакомый скрип "дворцовых" петель. Это была местная знаменитость – красивая и милая одновременно, девушка-каскадёр Джанет, правда она была одета в повседневную одежду, вместо своего крайне открытого и, как бы сказали люди преклонного возраста, вульгарного костюма: на ней были широкие и длинные джинсы, что спадали и создавали над обувью складки, широкая футболка с милым аниме принтом и распущенными волосами, из-за чего со спины девушку было не узнать. Она тоже мычала под какую-то мелодию в наушниках, пока закрывала здание на огромный золотой ключик и словно специально не замечала Чеса. – Извините. – резко и громко начал парень, подбежав к девушке, при этом нервно задрожав. Почему он трясется? – Но что с лавкой? – А? – громко прикрикнув из-за испуга от неожиданного извинения-оклика, она вздрогнула и повернулась к только что образовавшемуся собеседнику, поправив, мешающую видеть мир глазами, челку и вынула один наушник из уха с небольшой серёжкой в виде бабочки. – Ты что-то хотел? – она робко заулыбалась, словно разговаривала с маленьким ребенком и положила ключ в карман штанов, при этом чуть похлопав по нему. – Что с лавкой? – повторил свой вопрос шут и сглотнул накопившуюся во рту слюну. – Ой, да тут моя подруга работает. – она аккуратно положила свою ладонь на небольшую и розоватую из-за лёгкого смущения щёчку, мило заулыбавшись. Парень недовольно фыркнул. – И в общем, позвонила мне вчера, голос у нее был больной, – на этой фразе, Честера словно током прошибло и он уставился на каскадёра, тряссясь сильнее. – Сказала, что за лавкой сладостей некому следить. Вот и попросила ее закрыть на "техобслуживание". – она взяла в кавычки последнее слово и снова поправила выпавшую из-за уха прядь волос ака челку. На ее лице была улыбка, возможно Мэнди не стала никому рассказывать о вчерашнем даже своей, только что встреченной им, подруге. Поэтому та лишь весело и мило объясняла о причинах закрытия. – Понятно. – сухо ответил паренек и снова развернулся. – До свидания. – Пока-пока! – весело попрощалась Джен. И, таким образом, неспеша и монотонно время шло, день за днём, а Мэнди не было, как и новостей от нее или даже элементарных звонков, сообщений, словно ее похитили, и это уже начинало чрезмерно сильно волновать и нервировать вечно задорного и чудаковатого шутника. Он чувствовал, как ментально превращался в вечно нервную и недовольную Мэнди. С, надоевшей почти за две недели, липкой печалью в полудохлой от эмоций душе, он лежал на кровати и прокручивал в голове одни и те же чёртовы фразы, которые протирали его до дыр: "я – ужасный шутник", "не подумал", "какой же я глупец"... "Готов ли ты нести ответственность?"... Чертова ответственность! А если она и вправду беременна?... Эта мысль стала отправной точкой торга между ними. – А-а-а... – недовольно и устало тянет парень, натягивая небольшую подушку на свою малиновую и глупую голову, с желанием проломить самому себе череп и по возможности свернуть свою же шею. Было невыносимо плохо, возможно хуже чем тогда было Мэнди, что негодовала и ругалась на него, пока он ее... Насиловал... Парень резко уставился в белый потолок тупым и расфокусированным взглядом. Он осквернил столь скромное и миниатюрное тело давно любимой подруги. Неужели он осознал, что совершил? В висках запульсировала горячая кровь. Так настал очередной "долгожданный" вечер. Тихий, сухой и горький, который заставил подняться парня с постели и отправиться на кухню, хотя возможно этому поспособствовал проурчавший желудок, поставить чайник. Честер, стоя посреди среднего размера кухоньки, уставился в небольшое и открытое на проветривание пластиковое окно с белой оконной рамой, на яркое, закатное, застланное густыми и размашистыми темно-фиолетовыми, розовыми и оранжевыми облаками, солнце. Оно было кроваво-красным, как щеки Мэнди в тот момент, когда он с азартом лапал желанную грудь. Чес чувствовал, как оно злилось на него и в голове звенел знакомый девичий голосок. Она так мило злилась и смущалась, один ее взгляд мог говорить больше, чем Честер во время своих анекдотов. Его начало трясти сильнее лишь от одного еë имени, в глазах потемнело и пришлось сесть на ближайший стул и просто смотреть на свои тонкие руки. Он обязан с ней поговорить. Паренек, будучи в апатичном и сонном положении, с последней каплей надежды, взял в руки телефон. " – Мэнди." – скромно начал Честер. – "Я искренне прошу прощения за свой низкий во всех смыслах поступок." – он вздохнул сопливым, из-за внезапно появившихся слез, носом и продолжил печатать по экрану. Кнопки то и дело норовили перемешиваться и все слова выглядели как бред сумасшедшего, что парень моментально пытался исправить и привести в надлежащий вид. – "Я не думал, что творил, кажется я вообще никогда ни о чем не думаю. Ни о последствиях, ни о твоей или своей жизни." – как же тяжело... – "Прошу у тебя прощения и встречи с тобой. Нам нужно поговорить." Закончив печатать, он трессясь и обильно потея неуверенно нажал на иконку отправки сообщения и резко отбросил телефон с громким хлопком на стол. Страшно. Эта ночь была самой неприятной. Сообщение не было даже прочитано, что уж тут говорить про ответ. Шут, что уже ненавидел себя и постоянно кряхтел из-за жёсткой мигрени, место себе не мог найти, метался как жук навозный из стороны в сторону на простыне, постоянно смотрел то в потолок, то на руки и чуть ли не бредил, словно находясь в белой горячке. И только утром, поздним, часов так в одиннадцать, пришло тихое и долгожданное уведомление на устройство. Он со скоростью света берет его в руки и видит краткое сообщение от той, которой написал ещё прошлым вечером: "Я позже отвечу." Весь день прошел в молчании. Если Честер частенько разговаривал сам с собой, нет, просто привычка всё озвучивать, не обессудьте, он здоров, то в течение практически десяти часов, что он прожил в более менее бодром состоянии, молчал, думал и ждал. И вот, заветный звук, что взбодрил сильнее, чем огромное ведро с холодной водой. "Я не могу с тобой встретиться." Детской радости, как и, уже привычного, разочарования, не было предела. Парень мертвой хваткой тонких пальцев, с обгрызанными под корень ногтями из-за нервов, вцепился в телефон и еле как начал переписку. "Нам нужно поговорить." – он надеялся, что Мэнди поймет его через хоть какую-то ментальную связь и выделит как и он слово "нужно", нервно вздохнул, медленно моргая красными, от недосыпа и непрекращающихся слез, глазами Девушка долго печатала, даже слишком. Это пугало и настораживало. Мигрень усиливалась, сильно хотелось спать, что не удивительно, но именно сейчас решается дальнейшая судьба их отношений, что активно накалялись вместе с головой шута и его телефоном. "Сейчас у меня нет времени." – сердце снова кольнуло. Он медленно выдохнул, словно пытался лишиться всего воздуха в своих лёгких, и протяжно простонал от присутствующего в душе горя на всю свою квартирку, печатая с каждым словом невнимательнее и неграмотнее. "Прошу." – вслух прочитал свое послание паренёк и проглотил тяжелый ком в горле. "Я ходила в больницу." – резко начала девица, из-за Честеру стало крайне интересно. "И что там?" – отведя взгляд от экрана, старался сфокусироваться на остром месяце в окне, что было на половину закрыто коротким в ширину жалюзи. Уведомление. "Там сложная больничная система." – он хмыкнул, сам не понял почему, и быстро напечатал первое, что пришло в голову после этого разъяснения. "Так тест купи, чего заморачиваться?" – он пытался пошутить, дабы разбавить диалог так называемой смешнявкой, но после, соответственно поздно, осознал, что лучше удалить сообщение, но девушка успела его прочитать и начать печатать, перед этим искала стикер, в ответ. "Да ты ни над чем не заморачиваешься." В голове именно ее тихим и постоянно нервным голосом прозвучала эта фраза в определенной интонации, словно девица находилась за его спиной и шептала ему на ушко. По спине прошёлся лёгкий холодок... Он задумался ненадолго. И то верно. Для него всегда всё легко и как-то глупо что-ли? Идиот! Идиот! Идиот! "Пожалуйста, давай встретимся." – совесть прямо сейчас трапезничает его эмоциями, мыслями, им самим наполняя свое голодное и бездонное брюхо всем тем, что ей давно не хватало. "Я не хочу тебя видеть." – резкий холод в ее словах, пусть и через экран, но всё же подлили масло в огонь, на котором стояла образная сковорода и на ней же безжалостно готовился Честер. "Прошу, я хочу извиниться лично." – он понимал, что уже безнадежно умолял, всё быстрее и быстрее лишаясь любого намека на здравый рассудок и смысл. "Спокойной ночи." Девушка моментально отправила его в черный список, из-за чего уставший и полностью пустой ментально парень сильно озлобился. На что? Наверное на себя и детское, безответственное отношение ко всему, даже в самых серьезных ситуациях. Он со всей своей силы кинул телефон в постель, тот отрикошетил и упал на пол, благо на светлый ковер под кроватью, и потому не разбился. Паренек схватился за немытую и больную голову, как сырое и старое бревно упал на постель с тихим звуком и шуршание измятой простыни. Какой же он идиот. Честер громко взвыл как волк на луну истошным воплем и на последних нервных клетках и силах начал свою предсоннюю истерику. Хотя он в принципе редко впадал в подобное состояние, сейчас ему словно становилось легче, он устал вечно смеяться, колко шутить, издеваться. Первый крик – имя дорогой и любимой девушки. Он нарушил главное и важное правило в любом мире: этическом, эстетическом или моральном. Он осквернил тело своей любви. Второй крик – слова раскаяния. Слезы текут по впалым щекам и он выгибается в спине, словно тысяча ножей прокалывают его как зубочистки маслину с тарелки на новогоднем столе. Больно-больно-больно! Третий крик – некая мантра, клятва перед всеми людьми этого мира, перед Мэнди, он тупой и невоспитанный кретин! Он тянет волосы с головы грубо и резко, также как и "влюблял" в себя уже прошлую и потерянную подругу. Снова вой, снова боль, снова ему плохо. Никто и поверить бы не смог, что он, самый веселый и безбашенный оптимист, ревел в истерике на мятой постели выкрикивая странные бессвязные фразы во всё горло, негодуя, не понимая, удивляясь. Торга не было, он просто навязывался к Мэнди, которая теперь не считает его, не то что другом, знакомым.