ESCADA

— Итак, то есть из всех возможных вариантов, ты выбрал женщину с броской внешностью? — Джунхи окидывает медленным надменным взглядом молодую шикарную девушку перед собой. Кто бы мог подумать? Она бы обязательно привлекла его внимание своим лицом и пухлыми губами, фигурой и прямыми черными волосами, если бы не одно «но». Взгляд генерала не смягчают девичьи глаза, а у Сонхва он бывает острым и цепким. Джунхи данному факту нечего противопоставить. Даже если он терпеть не может этого выскочку и не признает в нем офицера, спорить с наличием характера и мозга у Сонхва все равно не станет. — Прямо как ты, — недовольно хмыкает Пак, глядя на блондинку перед собой. Как так получилось, что даже это милое личико передает всю надменность и ехидство, с которыми общается Джунхи? — С тобой только в разведку. Максимально незаметный. — Очень смешно, — вскидывает бровь Пак, отводя взгляд. Он косится на другую девушку, что заполняет их документы, и скрещивает руки на груди. — Долго еще? Та лишь медленно поднимает недовольные глаза, брови и хмыкает, возвращаясь к удостоверениям. По ощущениям Джунхи сотрудница управления начинает еще медленнее выполнять свою работу, и впечатление, будто и не умирал. — Да, прямо обычный день в юстиции, — Сонхва откидывается на спинку стула и усмехается, осматриваясь вокруг. «Жизнь» кипит, все вокруг куда-то спешат и что-то делают, отовсюду шум от телефонов и разговоров. Куча бумаг на столах, кружки с кофе, календари с перечеркнутыми датами, комнатные растения, ящики с какими-то уликами, книги, папки, печатные машинки, все это заполняет центральное пространство управления, и Сонхва хочется заглянуть в отдельные кабинеты и архив. Если тут столько всего, то что там? — Угу, — неожиданно соглашается Джунхи. — Придешь документы подписать, и состаришься, пока эти клуши с синдромом вахтёра все сделают. — Мужчина, — недовольно тянет сотрудница крайне мерзкой интонацией. — Или женщина, или кто Вы там, имейте совесть. Вас много, я одна. — Дайте угадаю, Вы и правда раньше работали в юстиции, пока Вас не пристрелили? — Джунхи пока что справляется со своим раздражением. Сотрудница никак не реагирует на выпад, лишь небрежно кладет на край стола документы, два удостоверения и табличку с надписью «обед». — А дальше это куда? — Сонхва пробегается глазами по листам и непонятливо смотрит на девушку, поднимающуюся с места. — А я откуда знаю? Я только акты составляю и документы заполняю. — Вы же здесь явно не первый год работаете. — У меня обед, — подытоживает та и удаляется. — Твою ж мать, — тяжело выдыхает Джунхи и поднимается с места, забирая свои бумаги. Он направляется в кабинет Хосока, а Сонхва следом за ним. Не отстает и не тупит, и то хорошо, думает про себя второй Пак. Даже в странной стрессовой ситуации Сонхва не паникует и не теряется, и Пак чувствует, тот не настолько безнадежен, насколько казалось. Джунхи проходит в кабинет без стука, не задерживаясь в дверях. — Что дальше? — сразу бросает он Чону. — О, вау, — Хосок усмехается, глядя на дуэт из двух юных леди с яркой внешностью и походкой без капли женственности. — Вам двоим идет. — Что дальше? — Джунхи грубо забирает из рук Сонхва документы и кладет их на стол старшего инспектора. — Быстрее и по делу. — Оу, вы торопитесь? Ладно, вам объяснили как пользоваться внешностью? — Нет? — Тогда кратко: без внешности можно спускаться в мир живых, но нельзя взаимодействовать ни с чем. Ни с живыми, ни с мертвыми, ни с объектами. Внешность вам выдается здесь только при наличии ордера, просто так вы ее не получите. Сменить ее, кстати, тоже будет очень тяжело, почти невозможно, поэтому привыкайте. Так вот, как получили внешность, так она и будет держаться до вашего возвращения в управление. То есть получили, спустились в мир живых, сделали дела, вернулись и она сама спадает. Если в мире живых вашу внешность убьют, то тела не останется, а вас отбросит сюда. Из этого вытекает следующее — все живые, кому вы попадетесь на глаза, забудут вас почти сразу же. Это сделано с двумя целями — чтобы в случае смерти внешности никто не был озадачен данным происшествием и чтобы вы не пытались общаться с живыми. Ну и чтобы ваше расследование не осталось в памяти живых, поэтому задавайте им любые вопросы — они забудут. Если попытаетесь лезть к тем, с кем были знакомы при жизни, то у них это сотрется из памяти сразу, как только пропадёте из зоны их видимости. Таков закон. Также внешность можно самостоятельно скинуть в мире живых усилием воли. В этом случае вам не нужно будет возвращаться в управление и останетесь на том же месте в форме свей души. Итого: не умираем, общаемся с живыми только по делу, сбрасываем внешность только при острой необходимости. И, пожалуйста, не пытайтесь потрахаться или упороться наркотиками, пока на вас чужая внешность. — Звучит так, будто без нее можно, — не может сдержать усмешки Сонхва. — Не подходи ко мне, — Джунхи брезгливо морщится и тяжело вздыхает. — Это все? Куда теперь? — Оружие выдали? — Да. — Тогда вам к лифту, — Хосок поднимается с места и направляется на выход из кабинета. — Идёмте, я вас провожу. Будто в первый раз. — А что, не первый? — Сонхва рассматривает свое удостоверение инспектора, в котором сейчас красуется фотография брюнетки и имя «Ли Шиен». — Вы же тут каждый цикл, — Хосок спешным шагом следует к нужному месту. — Ну, Джунхи поспокойнее тебя, он, как правило, не наживает себе проблем, а тебя тут каждое столетие видят. Не успели отойти от тебя предыдущего, как ты опять через четверть века помер, так еще и загремел на кучу лет. — Ты даже в загробном мире всех заебал, — невзначай бросает Джунхи с привычными нотками ехидства в голосе. — Ты когда-нибудь… — А ну тихо, — обрывает Чон Сонхва на полуслове. Он шумно хлопает в ладони и указывает на непримечательные двери лифта. С виду самые обычные. — Это лифт, — в подтверждение своих слов он нажимает на кнопку вызова и поправляет очки. — С его помощью вы окажетесь в любом месте, где есть лифт. Вокзал, отель, жилой дом, что угодно. Просто называете портье место, куда вам надо, и отправляетесь туда. — Что за цыганские фокусы? — Ну, — Хосок смотрит на Джунхи и подбирает слова ровно до того момента, пока двери лифта не открываются. — Почитаете об этом в архиве на досуге, я уже не помню, как это все работает. На обучении было, но когда я его проходил? В общем вперед, удачи вам. Чон хлопает своих подопечных по плечам и таким же спешным шагом сбегает. Сонхва лишь непонимающе моргает и следует за Джунхи. Кажется, будто тот знает, что делать. На самом же деле Джунхи всего навсего привык все брать в свои руки, насколько бы ситуация не была абсурдной. Да и Сонхва все еще не до конца отошел от факта своей смерти. Едва ли не час назад он стоял на плацу перед своим личным составом, а сейчас вместе с Джунхи в образе девушки спускается в мир живых. Ну и бред. Полнейший. — Вам куда? — безучастно вздыхает портье. — Нам, — Сонхва слабо вздрагивает и спешно открывает папку, глядя на адрес дома покойной. — Нам ведь к ней домой? Значит, нам можно либо в библиотеку, либо в жилой дом рядом с языковой школой. — Так куда? — В жилой дом, — подтверждает Джунхи, примерно вспоминая нужную местность. — Удостоверение, — портье протягивает ладонь. Сонхва протягивает свое первым, так как все это время крутил его в руках. Портье внимательно смотрит и кивает. — Инспектор Пак Сонхва, добро пожаловать, — портье возвращает документ и кивает, пропуская двоих в лифт. — Да почему так? — Сонхва открывает свое удостоверение. Написано «Ли Шиен», и нигде не указано его настоящее имя. — Тут же другое. — Вы впервые видите двойное удостоверение? — портье нажимает на одну единственную кнопку в лифте и двери закрываются, а они действительно начинают ехать вниз. — Первый день здесь? — Вообще да. — Пока на Вас внешность — Вы почти живой человек, только с ограниченными возможностями. Вы и живые люди будут видеть удостоверение Вашей внешности. Но остальные в министерстве и Вы сами, когда скинете внешность, увидите непосредственно Ваше удостоверение. Это сделано для удобства всех и чтобы у Вас было одно удостоверение, а не два. — А мое не нужно? — Джунхи скрещивает руки на груди и осматривается. Он пытается понять, как работает этот лифт с одной кнопкой, но пока получается не очень. — Вы тоже первый день? — Второй. — Почему тебе дали отдуплиться после смерти, а меня тут же работать отправляют? — Сонхва недоверчиво косится на Пака и раздражается от одного вида его самодовольного лица. — Так я тебя ждал, — Джунхи недоверчиво смотрит на открывшиеся двери лифта. — Ваш этаж, — меланхолично кивает портье и начинает свою речь так, словно он произносит ее в миллионный раз. Быстро и уставше. — При призыве любого лифта приедет этот, поэтому по лестницам ходите пешком. В управление попадете только через лифт и никак иначе. Доброй охоты, инспекторы. — Так, а подождите, каким образом тогда, — Сонхва хочет задать вопрос о блондине, что переместил его без всяких лифтов, как его перебивают и буквально выталкивают из лифта. — Вам пора, — портье внаглую выпроваживает офицеров и, очевидно не желая говорить, закрывает двери. — Да твою ж мать, — моментально вспыхивает бессильной злостью Сонхва. Он привык к уважительному обращению к себе, будучи генералом, и сейчас все кажется полнейшим сюром. — Я кто вообще, чтобы со мной все так говорили?! — Уже никто, — усмехается Пак, направляясь на выход из дома. — Что такое, успел прочувствовать генеральские погоны? — Вообще-то да, — Сонхва идет следом, недовольно глядя на спину своей спутницы. — Так это их благодарность. Послужил стране? Теперь служи непонятно кому, умерев, и отрабатывая еще и после смерти за эти самые погоны. — За что вообще? Почему так? Я же… — За твою выходку на награждении, — пожимает плечами Джунхи, уверенно шагая по серой улице. Спальный квартал, пылающий безнадежностью, нищетой и застоем. — Тебя и Рюсана. Скажи спасибо, что ты здесь оказался один и без него. — Вот уж спасибо. — Пожалуйста. — Здорово, что ты приказал убить лишь меня. — Я приказал убить вас двоих, но ему дал шанс, которым он, судя по всему, воспользовался. Уж извини, но он слишком интересный, чтобы умирать. — Поэтому ты разбил ему нос и заломил руки при встрече? — О, — смеется Джунхи. — Именно так. Я научил его тому, чему не научил ты. Будь уверен. — Чему же? — Держать дистанцию. Но это не про тебя, верно? — А мне кажется, ты просто агрессивный долбаеб. — А мне тоже кажется, что ты агрессивный долбаеб, который стреляет быстрее, чем думает. — Ты поступил бы так же. — Я не поступил так, когда твои руки оказались на Джонхане, хотя хотелось, да. — Нам в этот дом, — угрюмо бросает Сонхва, не желая думать сейчас еще и о Юне. Он еще с предыдущими стрессами и потрясениями не справился. Джунхи молча оглядывает старый бледно-зеленый пыльный дом, а после и всю улицу. Квартал с не самыми дешевыми квартирами, которые предпочитают врачи, преподаватели, ученые, деятели искусства и прочий интеллектуальный бомонд столицы. Какое же кощунство. Раньше на подобных улицах в районе центра столицы цвела жизнь. Работали заведения, магазины, салоны. Сейчас же все либо закрыто, либо в попытке спастись от мародеров простаивает с заколоченными окнами и дверьми, либо по старой памяти некоторые пытаются работать, как и раньше, да все это существование, а не жизнь. Одни лишь крысы перебегают от канализации к полупустой помойке и обратно. В полной тишине. Город становится призраком. В этот раз первым идет Сонхва. Он не ждет Пака и поднимается по ступенькам, проходя в парадную и сразу направляясь на второй этаж. Все, как и последние два года, уныло и бесцветно. — Закрыто, — Сонхва пробует открыть дверь в квартиру покойной, но та не поддаётся. Ожидаемо. — Ты умеешь вскрывать замки? — С чего ты взял, что я умею? — Джунхи вопросительно вскидывает бровь и усмехается, начиная осматриваться. — Ты же разведчик. Ёсан умеет, — Сонхва скрещивает руки на груди и прислоняется спиной к стене. — Разве не все разведчики это умеют? — Не все, — Пак цепляется взглядом за заколки на чужих волосах и протягивает руку. — Твои невидимки. — Чего? — Заколки у тебя на волосах. Отдавай. — У меня есть заколки? — Сонхва ощупывает свои волосы и, наткнувшись на них пальцами, пробует снять. — Ау, — заколка неприятно тянет, и Пак слабо морщится. — А как? — Посмотреть на твои мучения или помочь? — Даже не знаю, блять, — фыркает тот. — Бестолочь, — Джунхи тихо смеется над этой беспомощностью. Он помогает снять две заколки и принимается их разгибать. — Я не ношу женские украшения. — А женщин у тебя не было? Ты не смотришь на их внешний вид? У вас с адмиралом же как минимум месяц крутилась та северянка Ли. — Мне не приходилось снимать с нее заколки, — Сонхва поджимает губы и наблюдает, как создав нужную форму этим самым заколкам, Джунхи опускается на корточки перед дверью. — Конечно, ты умеешь это делать. — Конечно, я ведь генерал разведки. Все, помолчи. — С чего бы… — Тш, — Пак не намерен долго возиться, от того он несколько агрессивно начинает вскрывать замок. Хорошо, что в подобных домах стандартные замки, которые делались всем по одному образу и подобию. Без сложных механизмов и дополнительных защит. Возможно, будь замок сложнее и новее, Джунхи и не справился бы с обычными заколками, но в этот раз мастерства и подручных средств достаточно. — Вот так, даже не придется дверь выбивать, — кивает сам себе Пак и поднимается на ноги, сразу же проходя в квартиру. Сонхва заходит следом и прикрывает за собой дверь, осматриваясь. Уютная небольшая студия, очевидно, обжитая женщиной. Очень много милых и симпатичных элементов декора, комнатные растения, где только можно — на подоконниках, шкафах и под потолком в навесных горшках, книги повсюду, а на стенах что-то похожее на плакаты из медицинского колледжа, только не с людьми, а с насекомыми и животными. Кролик в разрезе, да, очень мило. — Ну, — бегло осмотрев ванную, основную комнату и балкон, Джунхи оглядывается внимательнее. — Её точно убили вне дома. Даже не знаю, с чего начать. Что пишут в деле касательно ее знакомых и работы? — Она училась на фармацевта и, судя по количеству растений, торговала разными сборами и травами, — Пак просматривает записи на столе, но там лишь пожелтевшие конспекты и заметки, а также рисунки цветов и листьев. — О ее знакомствах и деятельности в деле ничего нет. — Наркота? Она могла выращивать что-то запрещенное? — Джунхи осматривает шкаф со множеством склянок, пробирок и колб, стараясь найти хоть какое-то знакомое название, но все на латыни. — Что здесь? Иди сюда, тут по твоей части. — Среди растений не вижу ничего запрещенного пока, но, — Сонхва отвлекается от стола и подходит к шкафу. — Но да, ее вполне вероятно могли убить за какие-то вещества. У меня есть знакомая фармацевтка, так ей пришлось охрану выделять, потому что наркоманы решили, что она сможет сделать им что-нибудь веселое. Однако здесь, — Пак берет одну баночку с порошком и встряхивает ее. — Здесь очень странные вещи. На этой полке сушеные растения и корни, а вот на этой, — он указывает на ту, откуда взял склянку. — Здесь что-то совсем непонятное. — В смысле? Что там? — Толченый жемчуг, китовые кости, измельчённые птичьи перья, сушёные кошачьи придатки, топленый жир, яд какой-то змеи… Я даже предположить не могу, зачем это все. — Народная медицина? — Ума не приложу, для чего все это можно использовать в медицине. Только змеиный яд и жир, но остальное? Там еще много всякой дряни. — Может исследовала чего? — Может, — Сонхва отходит от шкафа, направляясь на балкон. — Но все равно странно. — Еды почти нет, — Джунхи заглядывает в шкафчики маленькой кухни. — Как и у всех, — отзывается Сонхва. — А это что? — Пак отодвигает резную ширму с цветами для переодевания, что скрывала собой угол у кровати. — Эй, подойди. — Что там? — Ну иди глянь. — Да боже, — Сонхва закатывает глаза и фыркает, оставляя балкон. Впрочем, он быстро понимает, почему нельзя было сказать, что там. На небольшой тумбочке, обмотанной старыми веревками, расположилась темно-красная ткань, очевидно очень старая. Веревки от тумбы крепко фиксируют что-то похожее на рыбьи кости с резными узорами, а у их основания деревянная миска с непонятной мешаниной. Дополняют композицию несколько сгоревших свечей и керосиновая лампа, завершает эту самую композицию рисунок и надписи углём прямо на стене над тумбой. Ни Сонхва, ни Джунхи не знают языка, на котором они написаны. Но рисунок кажется Сонхва знакомым — круг, в котором множество глаз и неизвестных узоров. — Секта? — хмурится Джунхи. — Я видел прохожий символ. Один раз. У северного офицера в дневнике. Но там не было подписей и контекста. — Может быть? — Сонхва берет с тумбы миску и медленно подносит ее к носу. Зря. По обонянию сразу бьет отвратительный запах тошнотворной сладковатой гнили. Недолго думая, Пак протягивает миску Джунхи. Тот решается понюхать и тут же отшатывается, закашливаясь. — Да нахуй ты мне это даешь?! — А чего я один понюхал? — усмехается Сонхва и возвращает миску на место. — Знаешь, что написано на стене? — А ты не знаешь? — с улыбкой и самым мягким тоном тянет тот самый блондин, медленно обнимая Сонхва со спины. — Уверен? — Какого, — Пак дергается и пытается отстраниться, как его с силой прижимают за талию. Это пугает и вызывает мгновенную панику, поэтому генерал хватается за локоть рядом стоящего Джунхи, как за единственное, что может помочь. — Отойди от меня! Откуда ты тут взялся?! Джунхи лишь косится на довольное лицо блондинистого «Сонхва» и отходит немного в сторону. — Не нравится, когда без твоего согласия тебя касаются и отнимают свободу? — Пак злорадно усмехается, глядя на растерянность Сонхва. Жаль поверх чужого женского лица. Джунхи бы с радостью сохранил чужие эмоции в памяти. Этот стервец слишком долго строил из себя сильную личность, и сейчас видеть его потерянным, испуганным и ничего не понимающим — одно удовольствие. — Я не буду тебя спасать. В глазах Пака проскакивает еще большая паника и теперь уже смущение. Он знает. Откуда? Как? Ладно, нет, нужно просто успокоиться и как можно быстрее выйти из сложившейся ситуации. Главное не показывать страх остальным. Сонхва привычно выдыхает и старается сделать максимально серьезное лицо. Как и последние два года. — Я не помню, — Пак пытается убрать от себя чужие руки, но чем больше старается, тем сильнее они сжимают в объятиях. — Что это за вещи и что написано на стене? — Это… Ох, люди придумали этому название. Погоди, я вспомню, — блондин устремляет свой взгляд на надписи и щурится, медленно моргая. Он полностью игнорирует попытки Сонхва освободиться. — Я вспомню. Вспомню. Я вспомню. Я вспомню. Оккультизм? Что такое оккультизм? Это изучение и применение законов? — Это учения, практики, искусства и науки о скрытых и неизвестных силах в человеке и окружающем мире, — откликается Джунхи. — Да, тогда это оккультизм, если говорить вашим языком, — довольно улыбается блондин. — А это алтарь. Место силы. Воззвание к законам. Законов почти не осталось, все это зря. Подобные алтари едва ли не бесполезны. Они ничем не помогут и ничего не дадут. — А что осталось? — Джунхи внимательно рассматривает алтарь. — Из законов? Или из вытекающих? От законов людям ничего не осталось, кроме интуиции и воли. Еще я видел, что люди пытаются обращаться к законам с помощью символов, и это один из примеров. Церкви, таро, религия, обряды, жертвоприношения, большинство праздников и традиций — это все одно. Все обращение к законам. Ношение амулетов, крестов, вещей возлюбленных, различных символов — это обращение к законам, но через волю. У всего своя сила. И это, — блондин кивает на алтарь. — Сильное место. Само по себе. Она верит. — Я и не знал, что ты можешь говорить так много. А что такое законы? — М? — непонятливо приподнимает брови блондин, отстраняясь, наконец, от Сонхва. — Это законы, конечно. — Нам нужно найти девушку, что жила в этой квартире, — продолжает Джунхи. — Можешь что-то сказать по этому поводу? — Её воли хватило, чтобы остаться? — расплывается в улыбке блондин. — Оскверните то, что было для нее важно, и она объявится. — Мне кажется, что если есть двое задушенных, а девушка увлекалась оккультизмом, то не стоит ее злить, — Сонхва становится спиной к стене, чтобы почувствовать хоть какую-то защиту. Он ощущает себя слишком странно в окружении Джунхи, самого себя, только блондинистого, зловещего алтаря и потерянной, возможно мстительной души, находящейся непонятно где. Поверить невозможно, что еще утром он был дома в постели с Ёсаном и знать не знал этого всего. — Хосок, кстати, говорил, что душу можно выманить, если найти способ ее разозлить. — Это звучит не очень умно. — Воняешь слабостью, — хмыкает блондинистый «Сонхва», удаляясь на балкон. — У тебя есть идеи получше? — Пак провожает того взглядом и переключает внимание на давно знакомого Сонхва, что пытается соображать. — Трупа нет, мыслей, где найти душу, тоже нет. Можно начать расследование и пойти искать свидетелей, но, боюсь, если они тут же будут нас забывать, то будет очень тяжело. — Я не знаю, я тоже не хочу здесь задерживаться, но осквернять стремный алтарь в доме девушки, что увлекалась оккультизмом, а теперь ее душа пропала — не лучшая идея. — Чего ты боишься? Она же уже мертва. — Но она же как-то придушила двоих. Если это она. — Так и ты мертв, если что, — Джунхи не может сдержать самодовольной улыбки. — Мне не очень хочется в данный момент чувствовать чью-то агрессию. — Это ведь то, чем ты занимался последние пару лет? — Вот именно, — нервы Сонхва потихоньку начинают сдавать. По ощущениям, его ненавидят все на свете, кроме Джонхана. И, может быть, Ёсана. И чем он заслужил это? — Поэтому мне не особо… Пак запинается об собственные мысли, когда краем глаза замечает силуэт. Сначала Сонхва думает, что это его блондинистая копия, но нет. Тот весь в черном, этот же силуэт в светлой одежде. Молодая девушка в бежевом костюме, испачканном землей и кровью. Волосы мокрые и грязные, сбившиеся в колтуны, а глаза абсолютно пустые и бледные. Как она сама. На шее яркие следы от рук, а нос, губа и бровь разбиты. Судя по количеству ссадин, царапин, состоянию одежды и волос, ее задушили после избиения. Кто бы знал, насколько обоим генералам сейчас тревожно и не по себе. — Почему вы ругаетесь в моем доме? — еле слышно произносит девушка.