О нежностях и печали.

      Хогвартс засыпает раньше обычного, будто бы чувствуя приближение чего-то ужасного и кровавого. Ваня ворочается в постели долгих пару часов, в конце концов, поднимаясь с кровати и расталкивая друзей по комнате. Вова ворчит, толкая однокурсника ногами и руками, затем лениво приподнимается, чтобы посмотреть на перепалку разбудившего всех Сохатого с Лунатиком. Илья не одерживает победу в поединке с подушками, оказываясь под Ваней. Глаза у него сонные-сонные и отчего-то до безумия грустные —, кажется, он тоже чувствует Это. — Ты совсем сдурел, Сохатый? — Бродяга присаживается на постели, потирая лицо прохладными ладонями. — Иди лучше Кузнецову разбуди. Твоя принцесса будет только рада… — Где Хвост? — У Вани глаза горят от злости, а паника и тревога только продолжают нарастать в груди. Ощущение, что что-то липкое вот-вот окажется рядом, поедает внутренние органы с неимоверным аппетитом, кажется, облизываясь от наслаждения. Илья предпринимает бесполезные попытки выбраться из-под тяжёлого друга, беспомощно поглядывая в сторону Вовы. Но, кажется, тот совершенно не намерен покидать нагретого места, он только удобнее устраивается спиной на спинке кровати, скрещивая руки на груди. Обычно Бродяга самый энергичный и неугомонный. И именно от него всегда стоит ожидать чего-то такого, что прямо сейчас сделал Сохатый. Лунатик настораживается, напрягаясь. — Ты разбудил нас, чтобы задать этот тупой вопрос? Сохатый, ты меня пугаешь. — Вова достаёт из-под подушки побитую жизнью карту Мародёров — их карту, и свою обломанную палочку, шепча: — Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость! — По пергаменту разбегаются коридоры и имена студентов и преподавателей. — Ну, его не видно на карте… — Взгляд у Бродяги такой же озадаченный и полный нерешительности, как и голос. — Ц, предатель… — Ваня тихо цокает, поднимаясь с друга. Мысли бегают по его черепной коробке с небывалой скоростью, путаясь, извиваясь, издеваясь над парнем, который не в силах объяснить ничего приятелям. Руку протягивает Илье, совершенно не обдумывая своих действий. Кажется, только одну страшную мысль Сохатому удаётся поймать и понять — Хвост совершил ужасную ошибку. — Одевайтесь.       В любой другой день Вова бы и с места не сдвинулся, не любит он моменты, когда друг командует, но ситуация настолько непонятна, что гордость отступает. Илья же продолжает тактично молчать, в очередной раз показывая, кто в их группе является голосом разума.       Одеваются в спешке и в первое, что попадается в руки — форма, разбросанная по всей комнате. Даже кажется, что из-за чрезмерной торопливости Лунатик и Бродяга меняются рубашками, не обращая на это ни малейшего внимания, но Сохатый отгоняет эти мысли, вспоминая…

— Эй, Хвост! — Ваня заходит в комнату неожиданно. Денис дёргается в испуге, нервно одёргивая рукава старого свитера. От чужого внимания это не ускользает, но и значение данному действию Сохатый, кажется, не придаёт. Свежая метка пожирателей смерти жжёт руку криво улыбающегося Дениса. «Предатель» — бьётся в его голове набатом, мешая, сосредоточиться на бывшем друге. — Разговор есть…

      В коридорах тихо и безлюдно, только Макгонагалл, если верить карте, ещё не устроилась в мягкой постели, и Коля, но однокурсник со слизерина сейчас представляет явно меньшую угрозу, нежели профессор, видимо, нервно бродящая по своему кабинету. Говорят, кошки предчувствую плохое. Значит, дело дрянь. — Говорю вам, она нас засечёт! — Хрипит надрывно Лунатик, сжимая в руках и без того мятую карту. Сохатый в очередной раз тихо цокает под довольную усмешку Бродяги. — Каким образом, умник?.. — Вова собирается начать препираться с Ильёй, но Ваня неожиданно хватает обоих, сворачивая в соседний коридор. — Тихо. — Командует, прислушиваясь к звукам: слабо слышимый крысиный писк звучит чуть громче, когда вся компания замолкает. В эту же минуту пергамент оказывается в руках пугающе спокойного Сохатого. Режущее до боли «Денис» передвигается прямо по тому коридору, с которого только что свернули друзья. Ваня почти скрипит зубами от злости на, кажется, уже бывшего приятеля и предчувствия беды, а затем замечает чуть поодаль чудовищное «Волан-де-Морт». — К Макгонагалл, живо!..       Безумные, полные боли и отчаяния крики Кати, не вовремя выбежавшей из комнаты и, решившей защитить своего любимого. Надрывные и пустые глаза Сохатого, импульсивно решившего сделать с обидчиком всё самое страшное, кровавое, совершенно не человечное и… что самое ужасающее, совершенно не свойственное ему…       Разгромленная школа чародейства и волшебства. Повсюду руины, горы трупов и алый-алый-алый, застилающий пеленой глаза… — Эй, ты как? — У Лунатика взгляд ещё печальнее, чем в ту страшную ночь. Походка подпорченная сломанной ногой. Три глубоких шрама на груди, как напоминание о друзьях: два длинных и периодически ещё кровоточащих — Катя и Ваня, один короткий и рваный — предавший каждого в дорогом сердцу месте, Денис. — Лунатик, ты не моя мамочка. Прекращай появляться здесь чаще одного раза в день. — Улыбка у Бродяги всё та же — тёплая-тёплая, как первые лучи солнца на рассвете, как совместные вечера у камина в их гостиной, как руки Кати… Илья прикрывает лицо перебинтованными ладонями, рвано выдыхая. Улыбка та же… безусловно, та же, только вот, что-то странное появилось во взгляде. Кажется, они слишком рано повзрослели, слишком рано подняли свои палочки вверх за всех друзей и близких, слишком рано потеряли своё светлое, теперь уже совсем недосягаемое, будущее.