О нежностях и печали.

Я схожу с ума! Мне мало-мало-мало… Мне мало-мало-мало тебя! Знаю я сама… Мне мало-мало-мало, Мне мало-мало-мало тебя.

      Они оба не любят подобные мероприятия. Весь этот шум, большое количество людей, алкоголь, кальяны, сигареты, электронки, окружающий разврат — это не для них. Не для спокойной, вечно читающей в тишине книгу Кати. Не для такого же спокойного, денно и нощно работающего Вани. Но они приходят. Парой. Даже заранее подбирают друг под друга одежду на манер «фэмили луков»: белые рубашки, чёрные джинсы — на Кате бойфренды, на Ване — скинни — и акцентом поверх накидывают похожие ярко-красные худи.       Встречают их радушно и, откровенно говоря, красиво. Всё-таки Аня и Серёжа не зря заморачивались всю прошлую неделю и готовились к дню рождения Лёши. И пока Ваня только и успевает всех обнимать и здороваться, Катя успешно прячется за его спиной, цепляясь крепко за руку, чтобы не терять его и не теряться самой.       Время, кажется, тянется невероятно долго, прямо как мёд с ложки, который обильно добавляешь в чай пока болеешь. И Катя с Ваней заметно подустают, истратив изначальный запал. Они аккуратно под громкую музыку ретируются в ближайшую пустую комнату, которую запирают на всякий случай на замок, и приклеиваются друг к другу, растворяясь в крепких долгожданных объятиях. Стоя посреди комнаты, оба тяжело дышат, потому что очень душно, а ещё повсюду чувствуются ужасно приторные запахи от одноразок и парфюма, которые неприятным ощущением остаются в носу и горле. — Я окно открою. — Как в бреду шепчет Ваня, а Катя в это время падает на огромную кровать, закрывая глаза руками. Её немного ведёт от выпитого бокала шампанского. Хорошо празднуют день рождения Кореша, по-другому и не скажешь.       Девушка убирает с лица светлые волосы и прикрывает глаза, поднимая руки наверх и скрещивая их в кистях. Тело горит, в худи и рубашке с длинными рукавами безумно жарко, но Кошкина не в состоянии двигаться вообще. Она только и может, что стараться ровно дышать свежим воздухом, который стал поступать из открытого настежь окна, и думать-думать-думать.       Ваня откровенно залипает на такую ещё неизвестную ему до конца Катю: на её тонкие оголившиеся запястья, на растрепавшиеся за вечер и половину ночи волосы, на поднимающуюся и опускающуюся теперь уже размеренно грудь, на чуть дрожащие ресницы, на играющие лунные лучи на мягких, наверное, даже по-детски округлых щеках. Кошкина, по его скромному мнению, — произведение искусства, не иначе.       Бессмертных так бы и наблюдал со стороны, если бы не неожиданно громко заигравшая замедленная версия трека «Мало тебя» группы SEREBRO, под который Катя незамедлительно садится на уже немного мятых простынях. Взгляд у неё мгновенно меняется, зрачки расширяются, а васильковый цвет радужки, по ощущениям, темнеет на пару тонов. Глаза свои огромные на Ваню поднимает и встаёт, подходя непозволительно близко. Дрожащими руками касается его крепких плеч и встаёт на носочки, чтобы следом сбивчиво прошептать: — Я схожу с ума… — Голос у неё хриплый, сорванный. — Мне мало-мало-мало тебя…       В тишине и темноте всё происходящее кажется нереальным и безумным. Катя, задыхаясь, сбивается на втором припеве, переставая вторить строчки так интимно на ухо. Тяжело дышит, приоткрыв губы, и всё так же не сводит взгляда, и Ваня решает больше не сдерживаться, припадая к её мягким губам.

Я схожу с ума! Мне мало-мало-мало… Мне мало-мало-мало тебя! Знаю я сама… Мне мало-мало-мало, Мне мало-мало-мало тебя.