Принцесса Каэнри'ах

Переметнёмся в следующее утро, оставив пролетевшую незаметно ночь позади, напоминая о ней лишь звенящей в висках сонливостью.

***

Юноша сонно приоткрыл глаза и взглянул на чистое, горящее под огненным шаром жизни, небо, где плескались белокурые облака, образуя причудливые фигуры, хорошо различимые под "детским" воображением. Кэйя так любил смотреть на них в детстве, лёжа на пышной, зелёной траве, нежно щекочущей тело, и чувствуя как чужие руки пробегаются робкими движениями по коленкам и бокам, касаясь загорелой кожи прохладными ладонями. Это было так давно..но ощущалось всё вчерашним днём, словно в нос вновь ударил сочный запах травы, а в глазах расплывчатый силуэт яркой улыбки напротив. Кэйя повернулся на бок, моментально погружаясь в сладкую западню дрёмы, из которой резко вывел образ служанок, мечущихся перед глазами из стороны в сторону, суетясь над каким-то занятием. - Ох, молодой Господин, Вы как раз вовремя очнулись. Поднимайтесь скорее, завтрак давно ждёт Вас. - сообщила миловидная девушка, одарив юного наследника горящей от предвкушения улыбкой. Протараторив, та, не задерживаясь, приоткрыла двери в зал, где юношу поджидал незнакомый ему костюм, о коем тот и вовсе не догадывался. Вот так раз, только очнувшись, мысли ещё толком не пришли в порядок, свалившись спутанным комом в одну кучу, а тут такая морока на голову давит. - Что тут происходит? - спросил юноша, поднимаясь на кровати и упираясь на вытянутую руку, зачесав спутавшиеся пряди назад. Кэйя огляделся, теряясь в неясности, но всё же поднялся с перины, потягивая затёкшие ото сна мышцы. Утренняя суета ему была явно не по нраву, уж больно подозрительно и настораживающе всё выглядело. Тут волей-неволей, а задумаешься, не случилось ли чего дурного. - Как же, Господин, сегодня знаменательный день для всех нас, - протянула служанка, приближаясь к принцу с небольшим тазом, полным тёплой, свежей воды, и махровым полотенцем. Девушка прихватила мягкую ткань и окунула в подостывшую воду, а затем поднесла к лицу юноши, растирая по гладкой коже воду приятной температуры с помощью небольшого лоскутка ткани, моментами неприятно царапающего кожу, но чаще лаская смуглые щёки подобно рукам матери, стирая в пыль остатки сна. - Вам уготовлена великая честь, так сказал Его Величество. - дополнила служащая, делая недолгую паузу, за которую Кэйя успел продумать более сотни мыслей, заканчивающиеся даже смертельно. - Вы с Господином Дилюком заключите брак и принесёте мир в наши страны. Все в Каэнри'ах так рады, что Господин Кэйя спасёт нас. Больше не будет напрасных жертв! Вы так благородны, Господин. - присластила свои высказывания дама, с улыбкой оглядывая сияющее лицо юноши. Скрывать не станем, но после слов о браке Кэйя и вовсе не слушал, углубившись в свои мысли и, казалось, потерявшись в них же. Юноша пораженно замер. Брак? Само слово говорит за себя, указывая на явно ошибочное решение. Нет-нет-нет. Отец ведь не мог продать его подобно цепному псу, он бы попросту не стал. Не стал же? Теперь пазл в голове начал складываться в единую, нелицеприятную картину. Война закончилась на таинственных основаниях ведь неспроста. Окончить так мирно мог лишь общевыгодный договор, основанный на..о нет. Юный наследник должен был взойти на престол и стать новым монархом через краткий срок, но никак не младшим супругом пустоголового Рагнвиндра, на веки заключая контракт с ним, подписывая себе вечный приговор заключения. Кэйя подождал, когда служанка уберет таз, а затем поспешно вылетел к отцу в кабинет, всё ещё надеясь на розыгрыш или шутку. Но с каждым шагом, дававшимся ему всё сложнее, юноша понимал, что никакой шутки вовсе нет, что вся его жизнь рухнет с минуты на минуту, а он лишь сам ведёт себя ближе к обрыву, планируя ворваться в кабинет отца. Король, явно предвкушающий приход принца к себе, величественно стоял в светлом кабинете, окрашенном в холодные тона и несколько солнечных полос на стенах из распахнутых окон, да перебирал, уж поверьте, не самые занимательные бумаги, изредка бросая холодный взгляд на потолок, где кружили воздушные и лёгкие, словно невесомые, снежинки, какие Кэйя умел создавать уже лет в 6. Но в один миг вся эта идиллия тишины и спокойствия была прервана ожидаемым гостем, распахнувшим дверь с такой силой, что петли болезненно свистнули, а ветер сдул половину бумаг со стола, оставляя их парить среди проблесков солнечных лучей и скользить по половым плитам. Кэйя ворвался в кабинет с громким восклицанием, запыхавшись словно бешенная лань, мечущаяся от хищника несколько часов подряд, сразу же бросая на отца презренный, но таящий минимальную надежду взгляд, всем своим видом демонстрируя то, как же юноша спешил, как не успел создать приличный вид, оставаясь в ночной сорочке и натянутых по пути штанах, которые так и норовили слететь сию минуту, из-за чего принц вынужден придерживать их одной рукой, а второй зачесывать прилипшую к потному лбу прядь волос, небрежно повиснувшую во время "утренней пробежки". Будем честны, юноше было не позволено врываться к отцу без предварительной договоренности, а тем более в таком виде и с такими речами, можно представить какое наказание ждало бы его будь он на пару лет так младше, но сегодня первый и последний шанс сказать и высказать отцу всё то, что Кэйя так старательно сдерживал в себе все года, что так и не выдержало последней капли в переполненную до краёв чашу терпения. - Не припоминаю, чтобы позволял тебе войти. - безразлично проговорил мужчина, не поведя даже глазом на такой визит, словно его это абсолютно не касалось и не волновало. Холодом веяло за милю, а почувствовать страх в жилах могли даже стены, будь они у них. Один взгляд, брошенный через время на юношу, говорил за себя. Кэйя не ошибся, ошибки и не было, нет, он лишь убедился, вглядываясь в мрачный и суровый вид отца напротив. Ему впервые довелось видеть взгляд отца так чётко и прямо, а не снизу-вверх, так ещё и расплывшийся от скопленных слёз, кои Кэйя не ронял уже долгие годы. - Как ты мог?! - рявкнул юноша, словно готовый к нападению с яростью и вселенской обидой в глазах. Ручка двери в руках заметно побелела, покрываясь слоем льда всё отчётливее. Обычно спокойный парень сейчас бешено рвал и метал, норовя сорваться с места и точно прикончить отца, словно это обычный случай для него. - Ты ведь продал меня! Словно я твоя вещь! Разве Матушка позволила бы это?! - переходя на крик, запросил Кэйя, чувствуя, как наворачиваются на глазах слёзы, моментально превращаясь в кристаллы льда на щёках наследника, благодаря чему Кэйя ещё мог держаться, выжидая хоть какой-то реакции отца. Нет, он не покажет ему слабости, не сейчас, никогда боле. Но надежда на шутку испарялась подобно сознательности парня, вокруг холодало лишь от нрава тех персон, что столкнулись в этом несчастном кабинете, а злость и обида лишь будоражили атмосферу вокруг, что, казалось, замер бы даже комар, случайно летевший мимо. - Следи за языком, щенок! Что за манеры?! - провопил на слова парня король, изрядно заведясь и разогревшись от поведения парня, что приближался с каждой секундой, а через мгновение кабинет озарил резкий звук удара, да такой оглушительный, что от стен, казалось, эхом отбился отголосок, после чего на обоих обрушилась гробовая тишина. Затишье перед бурей. Юноша оцепенел, отвернув голову от отца и опустив её вниз, спрятав лицо, вопящее ненавистью, за множеством прядей. Щёку жгло, эмоции бушевали, а ноги подкашивались, словно Кэйя вот-вот упадёт, словно разобьётся на множество кусочков льда. Именно сейчас он ясно понял насколько слаб, насколько беспомощен и насколько жалостны его попытки добиться даже капли справедливости. Ничтожество - пронеслось в голове парня, от чего пальцы собрались в кулак, до боли сдавливая кожу на ладонях, челюсти сжались до выступивших жил, закусывая случайно попавшуюся губу до крови. Но ни одна из этих болей не вставала вровень с болью внутри юного наследника. Он разбит. Он сломан. - Твоей матери нет. Но будь она здесь, непременно сдала бы тебя. Ты бесполезен! Но хоть так ты сможешь принести пользу кому-то. Будь благодарен! - выкрикнул отец после минуты тишины, точно зная куда больнее бить юношу и где это действительно даст плоды. Тема матери была слабым местом для обоих. Мужчина стоял насмешливым, но гордым хищником над своей жертвой, ухмыляясь даже взглядом, явно диктуя, что его слово здесь закон. - Мусор всегда выбрасывают. Последнее добило юношу окончательно. В глазах помутнело, сердце бешено забилось, нарабатывая пропущенный минутой ранее удары, колени задрожали, а губы невольно поджались. Кэйя, как и полагалось, поклонился королю, демонстрируя своё уважение, а затем вновь предстал перед глазами мужчины, безразлично сверкая до колющего чувства в груди взглядом. - Я Вас услышал, мой Король. - замявшись, но лишь на мгновение, юноша процедил, не разрывая зрительного контакта. - На торжестве я выпью отменного вина за то, что больше не являюсь Вашим сыном. - с этими словами принц покинул кабинет отца, слыша лишь громкое "Неблагодарный мусор!" в ответ, поклявшись себе боле не переступать порог этой двери, что привела бы его вновь к, теперь уже, прошлому. Бывший наследник повернул в сторону своих покоев, старательно скрывая подбитую походку и сдерживая полное слабости тело.

***

Кэйя отчётливо понимал, теперь он просто игрушка в руках избалованного мальчишки, которого он, к тому же, видел лишь раз. "Теперь ты хоть кому-то будешь нужен" - звучали в голове слова отца. Да, Кэйя больше не дома, уже завтра будут чужие стены и ни одного упоминания о прошлом: ни павлинов с редким, но приевшимся взгляду окрасом, ни библиотеки с коллекцией книг, как казалось Кэйе, со всего света и самым удобным для юноши креслом, ни величественных коридоров, где частенько любил гулять прохладный ветерок, ни комнаты матери, где до сих пор витал её сладкий и нежный запах. Больше не будет чего-то своего, чего-то родного, чего-то, что согревало даже ледяное сердце принца. Кэйя зашел в свои покои и осмотрел слуг, вглядываясь в их до боли для юноши счастливые лица. Радости Кэйя не разделял, скорее обречённость и потерянность господствовали над ним и его мыслями, а сам он погружён в транс, пытаясь принять и переварить всю сложившуюся концепцию. Главная служанка, присматривающая за наследником с юных лет, подвела Кэйю к зеркалу, бережно расстёгивая его сорочку и стягивая брюки, так нелепо надетые на голые, стройные ноги принца. - Господин, Вам пора готовиться, скоро начнётся церемония, Вы будете великолепны! - взвизгнула девушка, счастливо улыбаясь и мечась возле принца, обхаживая его то с одной, то с другой стороны. Она же подвела наследника к креслу, наказав сидеть смирно, дабы, как та выразилась, не испортить произведение искусства на лице юного господина, а затем, взяв кисточку и особые краски, коими расписывали знатных персон перед помолвкой, принялась старательно вырисовывать на бледной щеке извилистые узоры, сложенные сотнями линий и завитых колец. Так подготавливали каждого избранника к церемонии. На теле выводили стихийные символы, чтобы во время бракосочетания оккультизмом были скреплены узы тех или иных элементов. Кэйя лишь холодно кивнул, развалившись по-особенному просто, что для него явно несвойственно. Но какое сейчас до этого дело? Когда юноша погружён в себя и свои мысли о сломанном будущем. Он, в целом, особо и не задумывался над видом, пусть обычно и придавал огромное значение каждой пряди на голове, сейчас он был уверен, как бы тот не выглядел, ситуация не изменит своё течение, а его и так воспримут, пусть не самой, но одной из привлекательнейших персон в силу обаяния, конечно. - Вот и всё. - пробурчала служанка, убирая ящик с краской в сторону и поправляя уже бережно уложенные волосы ярких синих тонов за ухо принца, разглядывая того слишком пристально, от чего днями ранее юноша давно бы недовольно фыркнул, кривя уставшую гримасу. - Остался лишь костюм, любезно предоставленный Вашим женихом. Ох, он так хорош, так хорош. Вам так повезло, Господин! - тараторила одна, а затем подхватывала другая, щебеча и хихикая подобно птицам в летнюю пору по утру. - Достаточно! - прервал сплетниц Кэйя, будучи на удивление дамам слишком груб и серьёзен сегодня. - Занимайтесь делом, да поскорее. Я устал. - рявкнул на тех юноша, смерив строгим взглядом и поднявшись с места. Махнув рукой ближайшим девушкам, Кэйя поддался вперед, статно замирая возле зеркала подобно кукле, что принимаются одевать в лучшие наряды. Кэйя равнодушно наблюдал за мечущимися вокруг него слугами, натягивающими на него непонятные ткани, кои он видел впервые. Лицо юноши не отображало ничего, лишь вселенская обида и злость на единственного близкого человека, вовсе уже и не близкого, намертво застыли на лице. Кэйя действительно остался один. Тот и раньше считал, что живёт в неком пустынном одиночестве, но сейчас в груди кололо пустое чувство сквозящего холода, едко осевшее на стенках где-то глубоко внутри. А ведь он совсем недавно с нетерпением ждал своего совершеннолетия. Походит на сказку, что читали юному принцу в детстве, а теперь он и сам герой сего романа. Пусть поначалу костюм не заинтересовал юного жениха, но чем больше деталей становилось на Кэйе, тем больше приковывался его интерес к этому творению явно умелых мастеров. Дюжина изысканных тканей, множество камней, переливающихся сотней цветов и оттенков, разновидные вырезы и украшения, местами кажущиеся чертовски непривычными и странными, но гармоничность костюма, его слаженность, изящность и то, как он сидел на юноше, говорило за себя, идеально подчёркивая подтянутое, смуглое и грациозное тело наследника. Но сложно не заметить, что Кэйя удивился данному образу, будучи, собственно, не в своей тарелке. Прежде он не менял стилей, либо официальный, либо ночная сорочка, но что касаемо нынешнего вида..тот, мягко говоря, удивлён. Удивлён не на шутку, увидев на себя одеяние подобное восточному. Лёгкие, полупрозрачные ткани окутали его тело, приятно скользя по холодной коже, задевая до мурашек, множество золотых украшений, многие даже включали в себя драгоценные камни, норовящие оттолкнуть солнечные лучи и пустить Кэйе в глаза световых зайчиков. Обувь, не походящая на прежнюю даже отсутствием особо видимых деталей, также гармонировала сочетанию элементов гардероба. А в завершении, так сказать вишенка на торте, вуаль. Полупозрачная ткань, похожая на ту, что была и на самом теле юноши, но куда легче и атласнее, с вышитыми на ней мелкими узорами снежинок, упала на глаза Кэйи, словно лаская своими объятьями его скулы. Кто-то сильно заморочился, создавая такой шедевр. Заморочился для Кэйи. Это было приятно, но не настолько, чтобы тот мог спустить с рук полуобнаженное тело. Чёрная гладкая ткань на торсе закрывала лишь грудь и постепенно сужалась, обтягивая каждый изгиб тела и прячась под слоями ремней и штанов, а спина и вовсе осталась неприкрытой, что создавало моральный дискомфорт первое время. Радовало то, что вуаль скрывала лишь один глаз, всё равно прикрытый прочной повязкой. Пряди лазуритовых оттенков пустили виться по напряжённым плечам, добавляя в них несколько лент для образа. Образ завидного соблазнителя сердец создан, теперь уж сомнений не было и вовсе, все взгляды действительно будут на нём, да, вот, не сказать, что Кэйю это радовало. Образ пришёлся ему по вкусу, пусть и ходить каждый день в этом он бы явно не решился, а процесс сборов прошёл незаметно быстро, ведь юноша так увлечённо рассматривал каждый сантиметр себя в зеркале, не узнавая вовсе. Когда же слуги, наконец, закончили с созданием своего искусства и оставили юношу наедине с самим собой, тот лишь выудил из письменного стала старую, давно потрёпанную фотографию, что так грела его душу, где он с матушкой обосновался в саду, окружённый всё теми же павлинами и всё тем же фонтаном, мягко коснулся пальцами мятого уголка, а затем приложил снимок к груди в обсласти сердца, лепеча себе под нос. - мне так Вас не хватает, Матушка.

***

Дилюк неспешно зашел в зал, останавливаясь в дверях и оглядывая созданную атмосферу помещения. Похоже, всё в действительности было готово к церемонии. Тот никогда бы не подумал, что вступит брак с принцем Каэнри'ах. Он видел его лишь раз, когда был ещё слишком мал. Мальчик с синими волосами и смуглой кожей тут же пронзил все мысли юноши, лишь приветливо улыбнувшись. Дилюк понимал, что никогда не сможет заполучить свою первую любовь, как бы не страдало его детское сердце, но против правил не попрёшь. Отец говорил, что Каэнри'ах - враги, что стоит держаться подальше, но совсем недавно согласился на союз, да на странных договорённостях, сказав, что принц очень выгодная партия с двух сторон. Дилюк не сразу вспомнил лицо воздыханий его детства, но узнав, так и не смог до конца принять всей ситуации, полагая, что это шутка такая. - Выглядите великолепно, Господин, - выудила юношу из своих мыслей Аделинда, бережно поправляя воротник рубашки будущего винодела. - Ох, благодарю, Адель. - тепло улыбнулся тот, смягчая напрягшиеся вмиг скулы и распремляя плечи, собравшиеся в кучу, как и тело юного господина, будучи сплошным комком нервов. Что правда, то правда. Дилюк без преувеличений был желанным холостяком Мондштата, да и не было тех, кто не завидовал его натуре или не желал завладеть его вниманием. Сам по себе парень неплох. Отличное подтянутое тело, натренированное годами с отцом в полях и заданиях, завидное лицо, идеальное даже в самые мрачные дни, одним словом: харизматичный и привлекательный мастер Дилюк. Но в день помолвки вся уверенность и гордость поубавили пыл, заставляя время от времени дёргаться, волнительно оглядывая огромные старинные часы, то и дело поправляя манжеты рукавов и жабо рубашки свободного кроя, дёргая жилетку снизу за края, а в карманы брюк заглядывая каждые 5 минут за антиквариатными часами, боясь, что настенные запоздают. В его образе не было напыщенности, бордовые, подобно терпкому вину, волосы аккуратно собраны в хвост, свисая пышной гривой, пиджак длинного кроя и вовсе отлёживался на соседнем стуле, давая о себе знать, лишь когда Дилюк забывал его где-нибудь, а лёгкий румянец на бледной коже лишь смягчал вид строго и сдержанного парня. Винодел, последний раз осмотрев зал, покинул его и направился в сторону семейного архива, сегодня, помимо венчания, он будет коронован, полноправно вступая на своё место. Мужчину готовили к этому ещё с самых пелёнок, но некое волнения пред столь важным событием говорило о себе редкими волнами мурашек и лёгким головокружением. Зайдя в читальный зал, юноша двинулся к полкам со свитками, мелькая алым взглядом в поисках. Рагнвиндеры всегда документировали свои действия, а особенно коронацию, в этом не было сомнений, а Дилюку, как нельзя, нужна была помощь. Всё торжество описывали в мельчайших подробностях, начиная о том, что было на столе, и заканчивая гостями. Больший довесок имела стихия, её благосклонность к супругам и самому правлению монарха. Бывали случаи, что всплески маны происходили прямо в зале, при передачи скипетра и родовых амулетов, а заканчивались зачастую плачевно. Этого, верно, боялся каждый, ведь погибнуть от своей же силы мало кому бы захотелось. Дилюк трепетно достал один из свитков с коронацией прадеда, принимаясь бегло читать. Именно у него случился стихийный выброс, лишивший его половины лица и рода, стихия попросту не приняла его за своего наследника, отдав предпочтение его младшему брату, который вскоре свершил великие дела, оправдав тот скорбный выбор. В свитке красочнее всего описывали именно моменты самовозгорания мужчины, наверное, как самый эпичный эпизод всего праздника. - Вновь волнуешься? - окликнул того Крепус, уже стоя за спиной юноши и укладывая ладонь на встрепенувшееся плечо. - Ой! Отец, не слышал как ты вошел, - мигом среагировал Дилюк, откладывая бумаги в сторону и поднимаясь перед мужчиной, неловко потерев шею от мнимого смущения. - Есть немного. Боюсь, что что-то пойдёт не так. Скорее опасаюсь. - Тебе не о чем волноваться. Обещаю, я за всем прослежу. Это твой день, сын! Дерзай и побеждай! - мужчина улыбнулся в 32 зуба, приобнимая юного наследника за плечо, подбадривая тем самым. У Рагнвиндеров было принято поддерживать, помогать и, как говориться, быть горой. Таков их род, вечно эмоциональные, вечно импульсивные, вечно горящие. Крепус старался за двоих быть примерным родителем для своего сына, что, может и с трудом, но выходило неплохо. Матушка Дилюка умерла ещё при родах, поэтому глава рода всячески пытался сделать так, чтобы Дилюк, не дай Барбатос, не чувствовал своей вины, а жил в уютном и тихом мире. - Спасибо, отец. Я, верно, без тебя и впрямь пропаду. - усмехнулся юноша, похлопывая отца по спине и ещё немного времени проводя с ним пред финальной подготовкой церемонии, назначенное без четверти пять. О-оу, 16:37. Вот чёрт.