Кома

      

Я ненавидел просыпаться, но еще больше ненавидел спать — нельзя слишком много времени проводить наедине с подсознанием.       Дэн Уэллс, «Мистер Монстр»

      Гарри прошел в гостиную и устало плюхнулся на диван. Его все еще потряхивало от переживаний сегодняшнего вечера. Это казалось невероятным, сюрреалистичным, и если бы он не увидел все своими глазами, вряд ли поверил бы чьим-то россказням. Конечно, план Снейпа был не без изъянов, в чем позже они убедились, но Гарри чувствовал, что они, нет, — он, Снейп, — на верном пути. Откинувшись на спинку дивана и запрокинув голову, он прикрыл глаза и улыбнулся.       — Гарри. — Появившаяся словно из ниоткуда Джинни стояла перед ним и настороженно смотрела в уставшее, но невообразимо счастливое лицо мужа, недоумевая, в чем дело, и пока не могла разделить с ним радость. — Где ты был?       Словно очнувшись, он несколько раз моргнул, но улыбаться так и не перестал, чем еще больше озадачил Джинни.       — Пушки Педдл всех обставили и выиграли чемпионат?       Гарри непонимающе посмотрел на нее, улыбка медленно померкла. Он судорожно пытался сообразить, какую из ее фраз прослушал и при чем тут любимая квиддичная команда. На ум, как назло, ничего не шло.       — Ты о чем? — спросил наконец Гарри.       Джинни улыбнулась, подошла ближе и взъерошила ему волосы.       — Вы вместе с Роном ушли в Мунго навестить Гермиону, — она села рядом и принялась вспоминать события ушедшего вечера. — Однако перед тем как пришел Рон, ты говорил, что у тебя какое-то дело к Снейпу.       — Скорее у него ко мне, — пробормотал Гарри.       — Не суть, — отмахнулась Джинни. — В последнее время у вас с ним стало слишком много общих дел, — увидев, что Гарри готов возразить, она упреждающе подняла руку. — Знаю, это все тайна, покрытая мраком, о которой ты расскажешь мне позже. Так что же случилось в Мунго?       — Рон и Снейп едва не устроили дуэль прямо в палате Гермионы, — Гарри вздохнул и, сняв очки, принялся задумчиво вертеть дужку.       — Надеюсь, все живы? — Гарри не ответил. Он снова надел очки и загадочно улыбнулся, не в силах сдерживать распирающие изнутри эмоции. — Гарри, да что с тобой такое?!       Он покачал головой, а улыбка сделалась шире. Джинни нахмурилась. Ее и без того переполняло любопытство, а молчание Гарри только подливало масло в огонь. Но глядя на безмятежно счастливое лицо мужа, она не смогла сдержать ответной улыбки.       — Поделишься?       — Джин, он чертов гений.       — Я даже не буду спрашивать, о ком это ты, — несколько ядовито ответила она и усмехнулась. — Это все опять ваши тайные делишки?       — Он создал зелье, — продолжил Гарри, не обратив внимания на ее сарказм. — Не знаю, как ему это удалось, но мистер Моррисон… Ты же помнишь, в каком он был состоянии? — Джинни кивнула. — Так вот. Это зелье… — Гарри набрал в легкие побольше воздуха и почти на одном дыхании рассказал о том, что произошло в госпитале с того момента, как они оказались в палате Скотта Моррисона.       Рассказал о том, как обомлел Янус Тики, услышавший связную речь коллеги. Казалось, он не мог поверить ни своим глазам, которые вопреки здравому смыслу, логике и ожиданиям видели перед собой широкую улыбку и приветливые, чуть прищуренные глаза Скотта, в которых плескался обычный веселый задор; ни ушам, что слышали его осознанную привычную речь. Янус тут же провел какие-то исследования, от которых ничего не понимающий мистер Моррисон пытался отмахнуться, громогласно вопрошая, почему он находится в палате собственного отделения да еще в таком виде, будто сам был пациентом. Когда выяснилось, что в самое ближайшее время он не собирается впадать обратно в безумие, поднялась страшная суматоха. Янус позвал дежурных медиковедьм и принялся давать им поручения. Скотт периодически перебивал его, настаивая на том, чтобы сейчас же покинуть палату и вернуться, если не к служебным обязанностям, то домой, потому что судя по всему, ему не помешала бы ванна. Но Янус пока не собирался никуда его отпускать, периодически поглядывая на Снейпа, который отошел в угол и молчаливо наблюдал, как медиковедьмы проносятся мимо, левитируя перед собой то поднос с плотным ужином из кафетерия, расположенного внизу, то чистую одежду, которую по обыкновению хранили в госпитале среди личных вещей на случай непредвиденных обстоятельств, то зелья, от которых Скотт отплевывался с большим усердием, громко вещая, что нет лучшего лекарства, чем хорошая еда и здоровый сон.       Янус отправил Патронуса жене Скотта с просьбой явиться в госпиталь как можно скорее, не объяснив впрочем, в чем дело. Когда первые эмоции улеглись и переодетый в привычную повседневную одежду Скотт принялся за ужин, Янус подсел к нему и, вкратце пояснив, как тот тут оказался, стал задавать вопросы, касающиеся по большей части его самочувствия. Глядя на это, Гарри почувствовал себя лишним, словно он поглядывает в замочную скважину за доверительной беседой двух друзей. Он оглянулся на Снейпа, по-прежнему стоящего в углу и отрешенно наблюдающего за всем со стороны. Его, казалось, совершенно не волновала поднявшаяся вокруг суета, словно мысленно он пребывал где-то далеко отсюда. И если бы в отрешенном взгляде время от времени не вспыхивал внимательный, подмечающий каждую деталь огонек, то можно было бы подумать, что он только и ждет возможности поскорее уйти отсюда. Но Янус, словно прочитав его мысли, поднял палец, что, должно быть, означало беседу с глазу на глаз после того, как вся неразбериха уляжется. После расспросов Януса стало понятно: последнее, что помнил Скотт, — момент, когда он попал в разум Гермионы.       Гарри говорил и говорил, активно жестикулируя, потом даже вскочил на ноги и принялся расхаживать по гостиной, ни на минуту не прерываясь. Джинни слушала приоткрыв рот и до конца не могла поверить, что это правда. Она не задавала никаких вопросов, боясь перебить. Рассказ Гарри получился сумбурным, эмоциональным. Когда он наконец замолчал, чтобы перевести дух, она тихо спросила:       — Он рассказал, что увидел в сознании Гермионы? — это мучило ее с того момента, как Гарри сообщил, что Скотт Моррисон пришел в себя.       Гарри замер и запустил пятерню в волосы, его взгляд блуждал по комнате. Это вновь насторожило Джинни, обнадеженную его рассказом.       — Гарри, не молчи. Он видел стену или… туман, о котором говорил Снейп?       — Да, то есть, нет… — он замолчал.       — Как это понимать? — она в нетерпении притопнула ногой. — Гарри, что за черт? Отвечай же!       Он вздохнул, вспомнив напряженное выражение лица, когда Моррисон рассказывал о последнем, что запомнил, прежде чем на долгие месяцы поселиться в палате для душевно больных в качестве пациента.       — Гарри, не томи, — поторопила Джинни. Она не знала, куда деть руки: то и дело теребила край пледа, лежавшего на диване, брала одну из маленьких декоративных подушек, чтобы затем отбросить ее, а почувствовав, что к голени прислонилась упитанная тушка Крукшанкса, притянула его на колени и запустила пальцы в рыжую густую шерстку, отчего он громко замурлыкал.       — В это трудно поверить, — словно оправдываясь, заговорил наконец Гарри. — Это больше похоже на какой-то бред сумасшедшего.       — Я уж как-нибудь постараюсь, — заверила Джинни. — История о чудесном исцелении тоже выглядит невероятно.       Гарри посмотрел на нее и кивнул.       — По его рассказу, он, так же как и Снейп, очутился в тумане, сквозь который ничего не было видно. И когда он решил, что все это безнадежно, то оказался в лесу.       Гарри вновь опустился на диван рядом с женой и, сосредоточенно уставившись в одну точку, погрузился в воспоминания.       — Скотт, что последнее ты помнишь? — Янус отбросил все захлестнувшие его ранее эмоции, вновь превращаясь в целителя, профессионала своего дела, которому посвятил всю сознательную жизнь.       Скотт задумался, вмиг став серьезным.       — Разум мисс Грейнджер, — многозначительно изрек он после недолгой паузы. — По крайней мере, я хочу верить в то, что это был именно он, а не галлюцинация.       — И что же ты увидел там такого, что… — Янус тщательно подбирал слова. — …Твой собственный разум отреагировал именно… так?       — Сначала не было ничего, кроме тумана. Густой и тягучий, он пробрался прямо под кожу, оставляя после себя холод. Сквозь него не было видно абсолютно ничего. Но где-то вдали слышались какие-то голоса, словно кто-то звал на помощь. Я подумал, что это обрывки старых воспоминаний мисс Грейнджер. Возможно, то, что ей довелось увидеть во время войны. Не знаю, сколько времени я блуждал в этом тумане, но… — он замолчал, раздумывая о чем-то. Скотту и самому все это казалось более чем немыслимым. Наконец он кивнул, будто что-то для себя решив, и продолжил: — Так вот, когда я понял, что смотреть там особо нечего, то хотел покинуть сознание мисс Грейнджер. Я зажмурился, мысленно произнес формулу, отменяющую заклинание, и… Когда снова открыл глаза, то увидел вокруг густой темный лес, окутанный все тем же сизым туманом, но уже заметно поредевшим.       Снейп, до этого стоявший каменным изваянием, вдруг встрепенулся. Его взгляд из отрешенного стал сосредоточенным, цепким. Он вышел из облюбованного угла и внимательно посмотрел на Скотта. Только теперь Скотт обратил на него внимание. На лице отразилось узнавание.       — А, мистер Снейп, — проговорил он и широко улыбнулся, совершенно отвлекаясь от рассказа. — Доброго… Кстати, а что сейчас? Утро?       — Скотт, продолжай, — сухо осадил его Янус, недовольно зыркнув в сторону Снейпа.       — Так, на чем я остановился? — Скотт нахмурился и потер ладонью лоб, прокручивая в голове все, что запомнил. — Ах да, лес. Поначалу я даже не понял, было ли это каким-то воспоминанием мисс Грейнджер. Все выглядело очень странно.       — Что именно показалось вам странным, мистер Моррисон? — наконец подал голос Северус.       Скотт развел руками.       — Все, — повторил он, — начиная с того, что заклинание отмены не сработало, заканчивая тем, что я совсем не планировал путешествие в такую даль. — Он снова добродушно улыбнулся. — Сказать по правде, в первый миг я даже не понял, нахожусь ли все еще внутри разума мисс Грейнджер или же это какая-то галлюцинация. Все-таки об этом проклятии нам ничего не известно. — Он снова замолчал, собираясь с мыслями. — А… Что с ней? С мисс Грейнджер?       Скотт опять отвлекся и заозирался, будто пытаясь отыскать ее взглядом среди присутствующих. Янус громко цокнул языком, привлекая к себе внимание.       — Вокруг бушевала гроза, — сосредоточенно продолжил Моррисон. — Дождь лил как из ведра. Деревья жались друг к другу так плотно, что в ярком свете вспышек молний кроме них ничего не было видно. При каждом шаге ноги по щиколотку утопали в грязи, смешанной с опавшей пожухлой листвой и мелкими ветками. Ветер то усиливался, то успокаивался. Видимость там была уже, конечно, получше, чем в кромешном непроходимом тумане, но все еще не настолько, чтобы с уверенностью распознать, что это за место.       Скотт затих, перебирая пальцами простыню, покрывающую больничную койку.       — Что было дальше? Вы видели кого-то еще? — в нетерпении спросил Северус, которому уже порядком надоели долгие вступления, и подошел еще на полшага ближе.       — Мистер Снейп, прошу вас. Вы не на уроке зельеварения, и ваше давление здесь крайне неуместно. К тому же Скотт все еще мой пациент, — строго сказал Янус, вновь хмуро взглянув на Северуса, и уже более мягко добавил: — Продолжай, Скотт.       — Когда молния сверкнула еще раз, я увидел среди деревьев распростертое тело. Похоже, это был мужчина. Казалось, будто его выдернули прямо из постели: на нем была только ночная сорочка, насквозь пропитанная кровью.       Моррисон снова смолк, и Гарри увидел, как Северус в раздражении закатил глаза. «Такими темпами они вряд ли управятся до Рождества», — мелькнула мысль. Он и сам был не прочь разделаться с этим поскорее, но лишь тихо вздохнул.       — Он был еще жив, скулил, звал на помощь…       — Вы помните, как он выглядел? — перебил Северус, не обращая внимания на недовольный взгляд Януса. — Вы раньше с ним встречались?       Скотт покачал головой.       — Нет, определенно. У меня превосходная память на лица, — он самодовольно ухмыльнулся, но тут же вновь стал серьезным и задумчивым, вспоминая. — Мне кажется, что это был маггл.       — Маггл? — переспросил Янус. — Интересно. Ты уверен, что тебе это все не почудилось?       — Нет, — со вздохом проговорил Скотт. — И от этого мне не легче, поверь.       — Могу себе представить. Так что же случилось потом?       — Потом…       — С чего вы взяли, что он был магглом? — перебил Снейп, игнорируя злобный взгляд Януса.       — Резонный вопрос, — одобрительно кивнул Скотт и, услышав тихий скрип зубов Януса, успокаивающе хлопнул его по плечу. — Я понял это из его бессвязного бормотания. Некоторые слова мне удалось разобрать. А затем в кромешной тьме я увидел вспышку белого цвета. Раздался нечеловеческий крик, а затем смех. Смеялась женщина. Следом я услышал еще один женский голос, совсем тихий. Голос просил остановиться. А когда новый всполох молнии озарил лесную чащу, я увидел женщину в черной мантии, какие надевали Упивающиеся смертью, — при этом Скотт искоса глянул на Снейпа, но, смутившись, тут же опустил голову.       — Вы ее узнали, мистер Моррисон? — спросил Гарри, до этого хранивший молчание.       — Да, — тихо отозвался Скотт. — Да, я узнал ее. Как и другую, сидящую прямо на земле, чуть поодаль. Ту, что просила пощадить бедного убитого маггла. Видимо, он был ей знаком. Кажется, она даже назвала его по имени. Но этого я утверждать не могу. Громыхал гром, а голос ее был слишком тихим, с трудом можно было разобрать слова.       — Так вы просветите нас, с кем же вы встретились в глубинах… Впрочем, уже не важно, в чем именно сознании это произошло, — ядовито спросил Снейп, однако Гарри мог с уверенностью сказать, что тот и без того знал ответ на собственный вопрос.       — Мистер Снейп, — строго произнес Янус, смерив его ледяным взглядом, — прошу вас, покиньте палату и подождите меня за дверью. Позже нас ждет долгий разговор. Мистер Поттер, вы можете сделать то же самое.       Гарри, в глубине души ожидавший чего-то подобного, достал из кармана мантии аврорский значок, с которым не расставался ни на миг с тех пор, как получил должность в отделе, и ответил:       — На правах аврора я вынужден остаться, — он крайне редко пользовался привилегиями, которые гарантировала должность, и только в самых необходимых случаях, а сейчас, оценив ситуацию, понимал, что по-другому никак. Янус Тики не задумываясь выставит их вон, потому что в своих владениях он монарх. — Мистер Снейп тоже останется.       В глазах Януса промелькнуло удивление.       — На правах кого же останется мистер Снейп? — ехидно спросил он, мысленно проклиная этот вечер, когда на пороге его кабинета появился Северус, которого он совершенно не ожидал увидеть.       — На правах свидетеля случившегося, — без запинки заявил Гарри, мельком взглянув на Снейпа, который вновь являл собой молчаливое каменное изваяние. Только глаза его метали молнии. — К тому же это ведь именно благодаря его открытию мистер Моррисон наконец-то пришел в себя.       Скотт следил за беседой и, видимо, слабо понимал, что происходит. Он будто все еще пребывал с своих мыслях, но теперь уже вполне осознанно.       — Ах вот как, — сквозь зубы процедил Янус. — Ну что ж, не смею препятствовать руке закона. Однако должен настаивать на соблюдении тишины. Это не допрос, и ваши аврорские методы здесь неуместны, как и методы…       Он не договорил и вновь повернулся к Скотту. В воздухе повисла недосказанная фраза про методы Упивающихся. Снейп стиснул зубы, но ощутив несильный тычок под ребра, смолчал.       — Продолжай.       — Женщина, что прикончила этого маггла, была Беллатрисой Лестрейндж, — у Януса, который явно хотел побыстрее покончить с расспросами, вырвался непроизвольный возглас удивления. — А вторая — мисс Грейнджер.       — Ты уверен, что это не было каким-то воспоминанием, в которое ты попал вместо того, чтобы покинуть сознание мисс Грейнджер? — спросил Янус.       — Сначала я подумал так же, но потом… Потом случилось невероятное. Я сделал шаг, и под ногами что-то хрустнуло. В это время, как назло, кроме шума дождя, который вдруг почти прекратился, никаких других звуков не было, и звук получился чрезвычайно громким. Беллатриса повернулась ко мне и, проговорив что-то вроде «Умница, грязнокровка», двинулась навстречу, поигрывая палочкой и ухмыляясь. Из-за туч показалась луна, и в ее ярком свете я увидел, как зло сверкнули ее глаза. Она взмахнула палочкой. А я как заведенный повторял про себя «Фините». И… все. Потом ты вошел и… началось это все, — он сделал неопределенный жест.       Наступило молчание. Каждый думал о своем. Северус задавался вопросом, почему Беллатриса могла использовать магию во сне, как и мисс Грейнджер, а он — нет. Ее объяснение слабо походило на истину, но ничего другого не было и приходилось довольствоваться им. В голове вертелись десятки вопросов, которые он хотел задать, но видя сонное изможденное лицо Скотта, решил отложить до следующего раза, когда ему удастся встретиться с ним наедине. Скотт зевнул, и Янус поднялся.       — Что ж, на сегодня, думаю, хватит разговоров, — сказал он, тепло улыбнувшись. — Я переговорю с Мэри в своем… нашем кабинете, когда она придет. Отдыхай.       Он потрепал Скотта по плечу, на что тот недовольно поморщился. Северус и Гарри, также пожелав ему доброй ночи, двинулись к выходу.       — Мне показалось, что кроме мисс Грейнджер там был кто-то еще, — задумчиво проговорил Скотт, когда они были уже на пороге палаты. — Я никого не видел, но меня не покидало чувство, что кто-то за мной наблюдает.       — Звучит как полный бред, — вынесла вердикт Джинни после недолгого молчания.       — Но ты не можешь не признавать тот факт, что Снейп действительно гениальный зельевар, — отозвался Гарри.       Она пожала плечами.       — Я никогда и не утверждала обратного, — она подсела ближе, положила голову ему на плечо и принялась пальцами вырисовывать на груди хаотичные узоры. — В любом случае, надеюсь, что скоро вся эта история с проклятием закончится и Гермиона вернется к нам. Кстати, как там Рон? Снейп не сильно его потрепал?       — Что? Рон? — Гарри моргнул, выныривая из своих мыслей. — А, нет, мне пришлось обоим пригрозить арестом, иначе они разнесли бы отделение в щепки.       — И когда это зелье можно будет дать Гермионе? — спросила Джинни после недолгой паузы.       — Гермионе? — удивленно переспросил Гарри, соображая, когда же он успел сболтнуть лишнего.       — Ни за что не поверю, что Снейп по доброй воле стал бы возиться с целителем, с которым вряд ли дружил. Вы ведь для этого копались в архиве после работы?       Гарри пожал плечами.       — Не знаю, наверное, должно пройти какое-то время. Наверняка мистер Тики захочет для начала понаблюдать за восстановлением мистера Моррисона, прежде чем использовать зелье на ком-то еще.       Она кивнула и посмотрела на часы.       — Если ты не голоден, предлагаю пойти и поспать остаток ночи, — подавив зевок, Джинни поднялась и потянула его за руку. — Ты не заметил, куда опять девался Крукс?       Гарри покачал головой и поднялся следом. Поспать и правда не мешало бы. Слишком много произошло за сегодня. Наверняка завтра событий будет не меньше.

* * *

      Северус сидел в кресле в компании бутылки огневиски и смотрел на пляшущие в камине языки пламени. Слишком много событий произошло за этот день. Слишком много моментов стоило обдумать. Но один лишь факт того, что зелье оказалось эффективным, грел душу похлеще пылающего огня, заворожившего его своим причудливым танцем. Несомненно, через какое-то время стоит еще проверить побочные эффекты и не единожды провести диагностику, но это определенно был успех. Северус сделал глоток и поморщился.       Как только Поттер скрылся в конце длинного коридора, они с Янусом вновь оказались в знакомом кабинете. Не слишком дружелюбный настрой Януса быстро сменился любопытством и заинтересованностью, как только дверь за ними закрылась. Казалось, вопросам не будет конца. Его интересовало буквально все: от идеи создания зелья до полного списка ингредиентов, который он скрупулезно записал на найденном в недрах ящика стола обрывке пергамента, напрочь забыв о свитке, так и лежащем у него в кармане после вечернего обхода. Северус сухо отвечал на вопросы, не вдаваясь в лишние подробности, и сохранил в тайне ингредиент, полученный в подарок от девчонки Грейнджер. Он и так успел пожалеть о том, что слишком разоткровенничался с Поттером, и теперь опасался, что тот не устоит и выболтает все своим недалеким друзьям. Посвящать кого-либо еще Северус больше не собирался, как ни пытался Янус узнать о зелье все. В конце концов, он списал все на личные причуды и собственные секреты зельевара, благодаря которым он столько времени оставался лучшим в магической Британии и одним из лучших за ее пределами.       В какой-то момент Янус о чем-то задумался, не замечая ничего вокруг и что-то бессознательно чиркая пером в уголке пергамента. И когда Северус уже был готов уйти, вдруг спросил:       — У вас есть с собой еще порция этого бесценного эликсира?       Северус мысленно провел параллель с эликсиром жизни и, усмехнувшись такой формулировке, нехотя протянул:       — Да, но…       Он не закончил, потому что Янус тут же вскочил с места и, схватив его за руку, потащил обратно в отделение, бормоча под нос, что зелье необходимо проверить прямо сейчас. Видимо, исследовательская натура окончательно взяла верх над осторожностью и многолетним опытом целителя. Он летел по коридорам не разбирая дороги и тащил за собою Снейпа. Отпустил он его, только когда они оказались в уже знакомой до мельчайших подробностей палате. В первый момент Северус даже не поверил своим глазам: все оказалось гораздо проще, чем он думал, и для конечной цели вовсе не обязательно разрешение Министерства. А еще ему стало крайне любопытно, как далеко зайдет Янус в своем исследовательском азарте, который сейчас, казалось, захватил его с головой. Он резво подскочил к койке и с блеском в глазах взглянул на Северуса.       — Давайте же скорее опробуем его.       Северус с минуту не мигая смотрел на него, размышляя, не шутка ли это. Разумеется, он и сам собирался дать зелье девчонке, даже в обход всех правил, если этого потребует ситуация, но лишь после того, как окончательно убедится, что оно не принесло Моррисону никакого вреда. То, что намеревался провернуть Янус, претило даже его нетерпеливой натуре. Несмотря на высказанную совсем недавно Поттеру отповедь касательно применения этого зелья к мисс Грейнджер, его уверенность заметно пошатнулась. Янус смотрел в ответ и постепенно его лицо принимало все более озадаченное выражение.       — Ну же, чего вы ждете?! — воскликнул он, начиная раздражаться от молчания, а главное, бездействия собеседника.       — Вы уверены? — тихо спросил Северус и полез в карман мантии.       Янус нахмурился, но глаза по-прежнему горели.       — А что может пойти не так? — Северус достал флакон со второй порцией зелья и пожал плечами. — Я же своими глазами видел, как вы сотворили настоящее чудо. Конечно, если дело действительно в зелье.       — Что вы имеете в виду? — резко спросил Северус и спрятал флакон в кулак.       Янус окинул его цепким, внимательным взглядом.       — Возможно, вы… забыли о чем-то упомянуть в вашем рассказе, — проговорил он, тщательно подбирая слова. — Возможно, имел место какой-нибудь обряд… не самый светлый, о котором вы и мистер Поттер попросту не сочли нужным рассказать.       Северус прищурился и кривовато ухмыльнулся. Очевидно, прошлое Упивающегося смертью будет тянуться за ним шлейфом до конца дней и неважно, сколько попыток он предпримет, чтобы искупить вину за все свои прегрешения. Ничего не ответив, он подошел к Гермионе, которая пребывала в прежнем забытьи и ничего не подозревала о том, какие драмы этим вечером разыгрываются у ее постели. Он откупорил флакон, приподнял ее голову и влил содержимое в чуть приоткрытые губы. Помассировав шею, Северус убедился, что зелье попало в желудок и отошел в сторону, не отрывая пристального взгляда от ее бледного лица.       — Сколько нужно ждать? — с нетерпением в голосе спросил Янус.       Северус пожал плечами.       — В случае с мистером Моррисоном потребовалось не более десяти минут.       Янус удовлетворенно кивнул.       — Что ж, будем ждать, — произнес он, усаживаясь на стул.       Северус же так и остался стоять рядом, вглядываясь в лицо Гермионы, черты которого изучил настолько, что, казалось, мог бы воссоздать в точности на холсте, имей хоть маломальские способности в рисовании. Он бы не признался ни одной живой душе, как колотится от волнения его сердце, а желание вытереть мокрые от пота ладони о мантию становится почти нестерпимым.       Прошло десять минут, потом еще десять, но ничего не происходило. Янус вскочил со стула и стал нервно вышагивать по палате, чем доводил Северуса, который был и без того на взводе, до белого каления. Он уже собирался выдать что-нибудь особенно ядовитое и положить конец этому бесконечному наматыванию кругов, как вдруг уловил едва слышный вздох. Он был до того тихим, что в первый момент Северус даже решил, что ему показалось или он выдает желаемое за действительное.       «А так ли ты этого желаешь? Она ведь уйдет из твоей жизни и снов навсегда», — противное хихиканье неожиданно мерзко отозвалась внутри.       «Как всегда вовремя», — подумал Северус и, подняв самый мощный ментальный щит, на который только был способен сейчас, подскочил к Гермионе и опустился прямо на пол в изголовье кровати. Ему было бесконечно плевать на целителя, который маячил где-то рядом, пытаясь понять причину его странного поведения, и на то, что он может подумать. Сейчас его волновало лишь одно: подействовало ли зелье и не навредило ли оно Гермионе. Все остальное вмиг сделалось сущим пустяком.       Он провел по холодной щеке костяшками пальцев и, наклонив голову к самому уху, тихо позвал:       — Мисс Грейнджер, вы меня слышите? — все оставалось по-прежнему, никакой реакции. Он коснулся ее руки, отметив все тот же холод, и еще тише, почти шепотом позвал снова: — Гермиона.       Северус моргнул, отвлекаясь от созерцания завораживающей пляски пламени в камине и, осушив бокал огневиски, налил еще. Он вздохнул и зажмурился. Глаза неимоверно слезились от долгого взирания на огонь. Голова раскалывалась так, что хотелось выть.       Чуда не произошло. Спящая красавица так и осталась в мире грез. Неудача, постигшая его, неприятным осадком опустилась на самое дно его души и довлела над всеми мыслями, несмотря на то, что в сущности эксперимент можно считать успешным.       Он усмехнулся, вспомнив, в каком бешенстве был месяцы назад после обличительной статьи в «Пророке», написанной Ритой Скитер на манер детективной драмы. Теперь, сидя в собственной библиотеке и методично накачиваясь алкоголем, он подумал о том, что ему наверняка привиделся тихий, похожий на шелест осенних листьев под ногами, вздох Гермионы.       Он снова перевел взгляд на камин. В ярком пламени ему почудился бледный силуэт хрупкой фигурки, которая сидела очень близко к огню и все равно не могла согреться. В руках ее были листы бумаги с написанными собственноручно картинами, которые по очереди отправлялись в камин, чтобы через мгновение превратиться в горстку пепла.       Не было нужды объяснять целителю, с чего он так переполошился. Да он и не спрашивал. Едва увидев странное поведение Северуса, Янус взмахнул палочкой, вывел диагностическую схему и покачал головой. Все оставалось без изменений.       Северус снова зажмурился, а когда открыл глаза, видение исчезло. Он допил очередную порцию огневиски и, откинувшись на спинку кресла, сжал двумя пальцами переносицу.       — Кажется, я и правда схожу с ума, — пробормотал он и невесело усмехнулся.       На плечи опустились две теплые ладони и принялись разминать затекшую шею.       — С чего ты взял? — спросила Вивиан, наклонившись к его уху и опаляя его горячим дыханием. — Ты стал слышать странные несуществующие голоса?       Он почувствовал несильный укус на мочке уха и повел плечами.       — Сегодня был очень тяжелый день, — со вздохом проговорил Северус.       — Расскажешь?       — Не сейчас. Нужно сначала самому все как следует обдумать.       Он поднялся и взмахнул палочкой. Бокал и бутылка с остатками огневиски тотчас же поднялись в воздух и отправились на письменный стол. Северус взял Вивиан за руку и потянул к выходу.       — Это как-то связано с твоим экспериментальный проектом? — не унималась она.       — В целом да. Я расскажу обо всем позже.       Он неловко пошатнулся и подумал, что сегодня явно переборщил с алкоголем, чего не случалось уже довольно давно. Он уже собирался лечь в постель, как вдруг его осенила еще одна мысль, совершенно безумная, но захмелевший мозг так отчаянно цеплялся за нее, что, повертев в руках флакон с зельем Сна без сновидений, Северус так и оставил его на прикроватной тумбе нетронутым. Чувствуя, что проваливается в сон, Северус вспомнил тихий вздох Гермионы. Нет, он не сошел с ума. Он правда его слышал.

* * *

      Небо было серым и больше подходило на большое мрачное покрывало, нависшее над лесом. Низкие густые тучи неподвижно застыли, а поднимающийся из чащи туман лишь дополнял тусклую картину. Вокруг стояла оглушительная тишина, не было слышно даже привычных раскатов грома за деревьями, стеной окружавшими лесную поляну. Казалось, все замерло в ожидании чего-то. На фоне общей бесцветности и однообразия цветущий сад, разбитый возле дома, выглядел необычайно ярко, будто попал сюда из другой реальности.       Северус взглянул на дом. Человек несведущий мог бы подумать, что дом пустует, но он знал, что это не так. Девчонка все еще здесь, заперта в собственном разуме, словно в клетке. Ждет. Сколько его здесь не было? Неделю? Две? Отчетливее прежнего он почувствовал неприятный зуд под ложечкой и поморщился. Разумеется, его грызла совесть. Ведь будучи единственным живым существом, помимо нее самой, в этом царстве мертвых воспоминаний, он оставил ее, прекрасно зная, как она цепляется за него, как ей важно знать, что она не одна, чувствовать его присутствие рядом.       Северус прищурился и огляделся в поисках Крукса, который обычно сидел на ступеньках крыльца и, едва завидев нового приятеля хозяйки, вальяжной походкой шел навстречу, чтобы поприветствовать, по-кошачьи боднув ногу. Но сегодня на крыльце никого не было. По какой-то неясной причине Северус не решился сразу шагнуть к дому и подумал, что присутствие четвероногого любимца Грейнджер, который был без ума от хозяйки и мог позволить себе все что угодно, придаст ему уверенности. Но так и не обнаружив ни намека на рыжую шерсть, вздохнул и медленно побрел к крыльцу. Пока он шел, не спускал внимательного взгляда с зашторенных окон, ожидая, что вот-вот одно из них распахнется, и покажется Грейнджер. Но ничего не происходило, и Северус почувствовал некоторое беспокойство, которое все росло по мере приближения к дому.       Такого раньше определенно не случалось. Грейнджер всегда обнаруживалась на крыльце вместе с Круксом или в саду, занятая живописью. В крайнем случае ее можно было увидеть через окно, а иногда, будто почувствовав его присутствие, она сама выходила навстречу и приглашающе махала рукой.       Он прибавил шаг, одергивая себя от мысли, что что-то случилось. В конце концов, что могло произойти? Ведь еще несколько часов назад, когда он вместе с целителем Тики выходил из палаты, с ней было все в порядке, насколько это вообще применимо к ее ситуации. Главное, она была жива, а диагностическая схема, выведенная Янусом, не показывала никаких новых отклонений, если опираться на слова того же Януса. Сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, он поднялся по лестнице, подошел к двери и прислушался. Из дома не доносилось ни звука. Осторожно отперев дверь, он шагнул внутрь, готовый увидеть что угодно, вплоть до самого страшного. Стоило ему пройти в прихожую и тихо притворить за собой дверь, как его вновь окутал знакомый сладковато-ванильный, по-весеннему свежий и теплый аромат, но он лишь мысленно отмахнулся от него, как от какого-то раздражителя, и бросил сердитый взгляд взгляд на веточку ландыша, торчащую из маленькой вазочки.       Когда гостиная встретила его все той же пустотой, Северус забеспокоился не на шутку. Он лихорадочно озирался вокруг, сам не особенно понимая, что именно намеревался обнаружить. Возможно, рассчитывал, что любая изменившаяся деталь укажет на то, что здесь происходило за время его отсутствия, и поможет найти пропажу. Но маленькая светлая гостиная осталась в точности такой же, какой он видел ее в последний раз. Не было никаких следов борьбы или погрома, а тлеющие в камине угли говорили о том, что потух он совсем недавно. Он почувствовал, как страх все сильнее сжимает горло длинными костлявыми пальцами холодной ладони, мешает сделать глубокий вдох.       Однако окончательно запаниковать Северус так и не успел, потому что уже в следующую минуту из двери, ведущей, как он знал, на кухню показалась Гермиона. В руках она несла огромную чашку в виде спелой алой клубники с зелеными листочками-ручками, наполненную горячим шоколадом. Она что-то тихо напевала под нос, но, едва завидев неожиданного гостя, остановилась как вкопанная. Голос ее затих, а чашка выпала из рук и разбилась на десятки осколков разной формы и величины. Некоторое время она не сводила с него взгляда, удивленного и одновременно несколько испуганного.       Северус, так до конца и не справившись с терзавшим его совсем недавно беспокойством, смотрел в ответ, пытался подметить малейшие изменения в уже до боли знакомых чертах. Но это была все та же Грейнджер с большими глазами цвета карамели, излучавшими столько тепла, что, казалось, его хватило бы на всех домовых эльфов Хогвартса, вместе взятых; с длинными непослушными волосами, которые она теперь наловчилась заплетать в аккуратную косу, что больше не придавало ее макушке сходство с вороньим гнездом; с мелкими точками веснушек на чуть бледном лице, более отчетливо проступавшими на солнце. Неожиданно для себя Северус испытал колоссальное облегчение от того, что с ней все в порядке, а чувство непроизвольной, неконтролируемой радости медленно разлилось по венам теплой волной.       Он моргнул, прерывая зрительный контакт. Гермиона наконец сбросила оцепенение и с грустью посмотрела вниз на разлитый по полу шоколад и осколки, лишь чудом не задевшие босые ног. С ее губ сорвался вздох.       — Стойте на месте, — скомандовал Северус и пошел навстречу.       Но Гермиона уже опустилась на корточки и начала собирать в ладонь то, что осталось от некогда любимой чашки. Он опустился рядом и собрал осколки, до которых она не могла дотянуться, то и дело поглядывая на ее руки. Не хватало еще, чтобы она поранилась.       «Интересно, появится ли след от раны на ее физическом теле?» — мелькнула в голове неуместная мысль.       Он протянул ей раскрытую ладонь.       — Положите все сюда. — Гермиона на миг застыла в нерешительности, глядя на его руку, но потом все же высыпала все осколки. — Будь в этом проклятом месте магия, от бардака уже не осталось бы и следа, — проворчал под нос Северус, озираясь в поисках чего-то, чем можно было бы убрать шоколадную лужу.       — Здесь есть магия, — тихо проговорила Гермиона и наконец посмотрела ему в глаза.       Северус прищурился.       — И как же она работает?       Она пожала плечами и отвернулась.       — Так же, как и все здесь.       От ее раздражающе загадочных ответов появлялось еще больше вопросов. Но Северус одернул себя, мысленно напомнив, зачем он снова здесь оказался, и промолчал.       Все давно было убрано, а они так и сидели на полу лицом к лицу, хотя Гермиона по-прежнему старательно отводила взгляд.       Страх за то, что с ней что-то случилось, чувство вины за собственный трусливый побег постепенно улеглись, и Северусом овладела неловкость и смущение. Памятуя об их последней встрече, точнее, чем она закончилась, он совершенно не знал, как теперь вести себя. Идеальным решением было бы молча спуститься в лабораторию, принести зелье и дать Грейнджер его выпить. Но оно омрачалось, стоило только представить, сколько вопросов посыплются разом, прежде чем она наконец сделает то, что от нее требуется. К долгим, порой эмоциональным дискуссиям, которые не раз слышали эти стены, он сегодня не был готов. Судя по ее скованности, Гермиона ощущала что-то похожее.       — Мисс…       — Я… хочу извиниться, — перебила она. Голос звучал так непривычно тихо и глухо, что ему пришлось даже склонить голову, чтобы расслышать хоть что-то. — Мне не стоило вас… тогда… Это ведь из-за меня вы начали принимать зелье сна без сновидений? — не дожидаясь ответа, Гермиона продолжила: — Я правда не… планировала этого заранее и не пыталась таким образом удержать вас здесь. Понимаю, как сложно жить в подобных условиях, когда страшно спать и невозможно не спать. — Она наконец подняла голову и поймала его задумчивый взгляд. — Я правда все понимаю. Не знаю, что на меня нашло… Это было похоже на какое-то помешательство. Да и вы не… — тут она замолчала, будто ею вновь овладело смущение, тяготившее и его с того момента, как он убедился, что с ней все в порядке.       Некоторое время она молчала, а потом продолжила:       — Я подумала, что ромашка — это всего лишь предлог, и… Получилось то, что получилось.       Северус совершенно не представлял, что ответить на это внезапное откровение, и не был уверен, нужно ли вообще что-то отвечать. За все время работы в Хогвартсе, а это без малого двадцать лет, он впервые столкнулся с тем, что кто-то из бывших учениц всерьез рассматривал его как мужчину. Более того, он и сам уже не воспринимал Грейнджер как бывшую ученицу, и от осознания этого на душе становилось совсем скверно. Ему было понятно, как она страдает от одиночества, как скучает по своим друзьям, понятен ее страх за близких, которым, вполне возможно, грозилась смертельная опасность, попади они во сне в загадочный лес. В конце концов, он прекрасно понимал и то, что, как и любой человек, она боится за собственную жизнь, ведь неизвестно, как именно все закончится. Но даже сидя вечерами у ее больничной койки, он ни на минуту не допускал мысли, что она привязалась к вечно недооценивавшему, а временами унижавшему ее и ее друзей бывшему преподавателю. Сейчас как никогда он захотел проникнуть в ее мысли и узнать, что же еще скрывается в голове золотой девочки, смотрящей на него растерянным, но таким доверчивый взглядом. Какие еще тайны об этом странном загадочном месте мог поведать ее разум? Ведь не может быть, чтобы она действительно поделилась с ним всем, что знала, и не утаила ничего, ни одной детали.       «Ну да, рассказывай, — старый знакомый не нашел лучшего момента и решил резать правду-матку в самый подходящий, по его мнению, момент. — Тебе просто нестерпимо хочется узнать, что она думает о том, что произошло между вами в последнюю встречу, после которой ты сбежал, как трус».       И в кои-то веки Северус был согласен с ним относительно последнего утверждения. Однако посчитал за лучшее заглушить его, как делал уже тысячи раз.       Засыпая в своей постели, он раз за разом прокручивал в голове все, о чем хотел сказать, до мельчайших деталей. Ему даже мысленно удалось представить ее реакцию, но, оказавшись здесь, вдруг с удивлением обнаружил, что совершенно не знает, что говорить. Все вдруг показалось сущей глупостью, особенно в свете ее извинений за то, в чем абсолютно точно не было ее вины. Наконец не найдя ничего лучшего, он спросил первое, что пришло в голову:       — Вы не поранились?       Гермиона взглянула на свои ладони и покачала головой. Она продолжала хранить молчание, с каждой секундой становившееся все более неловким. Северус не сводил с нее хмурого пристального взгляда. Казалось, она была в точности такой же, как в тот день, когда он впервые сюда попал: полное смирение, принятие чего-то неизбежного, но вместе с тем полное владение собой — своими чувствами, эмоциями, мыслями. Однако в то же время в ней как будто что-то изменилось, едва уловимо, но совершенно необратимо. Возможно, виной всему был взгляд — слишком серьезный и осознанный, слишком взрослый, без намека на надежду, веру в чудо, присущую всем молодым девушкам ее возраста, даже прошедшим войну. Выходит, она готова навсегда остаться здесь. Но Северус не готов был отдать ее родовому проклятию свихнувшейся семейки Блэк и тому, кто за всем этим стоит.       Наконец преодолев замешательство, он поднялся и протянул ей руку. Ладонь обожгло холодом, и он интуитивно чуть сильнее сжал пальцы. Но почувствовав ответное движение, отпустил и сделал шаг назад.       — Вам не за что извиняться, — сухо пробормотал он, отчаянно надеясь, что неудобная и пугающая его тема будет закрыта.       Гермиона кивнула и даже попыталась улыбнуться, но вышло совсем натянуто и неестественно.       — Мисс Грейнджер, — продолжил Северус, собравшись наконец с мыслями, — вчера вечером вы не заметили ничего необычного?       Она на миг задумалась и, потерев лоб, нахмурила брови.       — Дни здесь текут монотонно, а когда не видно солнца, — она повернула голову в сторону окна, — вот как сейчас, отличить один от другого практически невозможно. И до недавнего времени приходилось ориентироваться только на… вас, — после недолгой паузы совсем тихо закончила она.       Северус кивнул.       — Значит, совсем ничего, — пробормотал он, и вновь воцарилась гнетущая тишина.       Пожалуй, впервые за все время этих странных снов ему стало здесь по-настоящему неуютно. Недосказанность, витавшая в воздухе, ощущалась особенно остро, что никак не облегчало беседу, которая обычно текла легко и непринужденно, будто они были старыми друзьями и между ними не существовало никакой пропасти опыта, убеждений и прожитых лет. Словно она не ждала неизбежной смерти от проклятия, спрятавшись в глубине своего сознания. Было бы проще, если бы она злилась, а еще лучше — вообще игнорировала его присутствие. С таким он сталкивался не раз и знал, как вести себя в подобных случаях. Да что говорить, он и сам поступил бы точно так же, если бы после первой встречи здесь начал пить зелье сна без сновидений. Однако он был связан обещанием, данным Поттеру, собственным неуемным любопытством, жаждой новых исследований и незримой нитью, по которой ночь за ночью находил путь в это место, спрятанное ото всех, кроме него.       — Зелье, что мы сварили, где оно?       — В лаборатории, — тихо ответила Гермиона и снова посмотрела поверх его плеча. — С ним что-то не так?       — Это я и собираюсь проверить.       В глазах ее засветился слабый огонек любопытства, и он буквально кожей ощутил, как в ее голове заработали шестеренки, выдавая одну за одной версии о том, какая ошибка могла закрасться в расчеты и что нужно сделать, чтобы обнаружить ее и исправить, не испортив при этом основной состав. Что ж, похоже, ему все же удалось хоть немного расшевелить в ней всезнайку.       — Значит, нужно спуститься вниз.       Северус кивнул и, сделав знак следовать за ним, направился в сторону лестницы.       Спустя некоторое время фиал с зельем, поблескивая гранями, лежал в ее раскрытой ладони. Северус взял его двумя пальцами, поднял на уровень глаз и принялся внимательно рассматривать жидкость на свет. Чувство неловкости никуда не исчезло, а молчание и скованность Гермионы лишь усиливали его, но он старательно делал вид, что зелье — единственная вещь, которая его сейчас волнует, и продолжал играть выбранную роль преподавателя зельеварения. Это казалось ему наиболее привычным и безопасным. Зелье на вид осталось неизменным. Он откупорил фиал и принюхался. Судя по запаху, с ним все было в полном порядке. Тогда Северус протянул ей флакон.       — Пейте.       На лице Гермионы проступил испуг, что не укрылось от его внимательного взгляда. Рука, потянувшаяся было к флакону, замерла на полпути.       — Вы серьезно? — спросила она внезапно дрогнувшим голосом.       Северус кивнул.       — Вполне. Пейте, — с нажимом повторил он, и Гермиона почувствовала, как в ладонь ткнулось чуть теплое стекло, согретое его пальцами.       Некоторое время Гермиона задумчиво вертела в пальцах флакон, но следовать указаниям не спешила. И Северус вновь почувствовал раздражение от того, что не может влезть к ней в голову и узнать, о чем она думает.       — Мисс Грейнджер, где ваша хваленая храбрость? — чуть насмешливо спросил он. — Не вы ли не так давно собирались сделать это сами?       — А с чего вы вообще взяли, что оно работает? — с изрядной долей скепсиса поинтересовалась Гермиона.       — Действительно, — отозвался Северус и, опустив голову, принялся разглядывать деревянные половицы так пристально, будто сейчас это была единственная вещь, что заслуживала его внимания. Такую сообразительность и осторожность да в нужное время — и сейчас они не разгребали бы последствия ее безрассудного поступка. Наконец он кивнул, словно что-то для себя решил, и заговорил:       — Зелье прошло испытание и достаточно успешно. Хотя еще слишком рано делать какие-то определенные выводы. Но я уверен, что зелье работает как надо.       На лице Гермионы впервые за весь этот странный сон отразилась радость, искренняя и теплая, а губы сложились в улыбку. Казалось, еще немного и она захлопает в ладоши. Глядя на нее, Северус и сам готов был улыбнуться — таким заразительным был ее восторг. Но он лишь, по обыкновению, нахмурился и отошел к рабочему столу.       — Не спешите радоваться, — мрачно продолжил он. — Зелье действительно сработало в случае, где все целители разом только разводили руками. Но лишь единожды.       — Расскажите мне, — от волнения Гермиона заерзала на месте.       И Северус рассказал обо всем, что произошло в палате Моррисона, начиная с того момента, как они вошли туда вместе с Поттером. Гермиона слушала не перебивая, не вставляя дежурных замечаний. Лишь изредка на ее лице отражалось удивление, а на губах играла нежная улыбка, по большей части когда речь заходила о Гарри. Видно было, как она скучает по другу. О том, что перед этим произошло в ее собственной палате, Северус справедливо предпочел умолчать. Ни к чему ей новые волнения, на этот раз за мальчишку Уизли. К тому же ничего особенного и не случилось — как всегда влез Поттер с его навязчивым человеколюбием и борьбой за справедливость и не дал Северусу постоять за себя так, как он умеет. Так, как того заслужил мелкий паршивец.       — Гарри жить не может без приключений, — усмехнулась Гермиона, когда Северус наконец закончил рассказ. — Мне кажется, что на этот раз он нашел того, кто даст ему фору, — она лукаво посмотрела на него, и под этим взглядом он почувствовал себя так, будто его препарируют. — Кто же оказался вторым подопытным? — спросила Гермиона, и Северус поморщился от этого слова.       — В случае со вторым пациентом зелье, к сожалению, результатов не дало.       Улыбка Гермионы медленно померкла, а вместе с этим пришло осознание.       — Второй пациент — это… я? — надтреснуто спросила она.       Северус кивнул.       — Да, — он попытался сохранить на лице невозмутимую маску, точно речь шла о погоде, но чувствовал, как держать ее с каждой минутой все труднее и труднее. — Первым же был Скотт Моррисон, который…       — …Пострадал из-за меня, — шепотом закончила за него Гермиона.       Северус стиснул зубы.       — Я вовсе не это имел ввиду, — сердито прошипел он. — Пейте уже это чертово зелье!       Гермиона едва заметно кивнула и отошла в сторону небольшой скамьи, стоящей у стены прямо напротив рабочего стола. Северус мысленно наградил Гриффиндор за смекалку десятком рубинов — в свете того, что эффект от зелья так до конца и не изучен, несомненно стоило предпринять некоторые меры предосторожности и обезопасить собственное ментальное тело от падения на пол, которое могло закончиться весьма плохо. Он до сих пор помнил, что после его не слишком удачной шутки с желчью броненосца ожог был вполне себе реальным и довольно неприятным. Удобно усевшись, Гермиона залпом опрокинула в себя зелье и проглотила в один глоток всю порцию. Северус не отрывал от нее внимательного взгляда, но ничего не происходило. В первые несколько минут Гермиона не двигалась, словно прислушиваясь к себе, своим внутренним ощущениям. Однако ничего общего с трансом, в который впал Скотт Моррисон после приема зелья, не было. Прошло немало времени, прежде чем Северус спросил:       — Вы что-то чувствуете?       Гермиона подняла на него взгляд. Несколько мгновений она молчала, а потом слегка пожала плечами и ответила:       — Ничего.       Он вздохнул со смесью разочарования и некоторого облегчения, что зелье, пусть и оказалось бесполезным, все же не навредило. Спроси кто, какая именно из эмоций возобладала над ним в эту самую минуту, он вряд ли бы ответил.       Гермиона, между тем, продолжила:       — Это связано с ошибкой в расчетах? Или с тем, что мы во сне? Или…       Вопросы посыпались один за другим.       Казалось, она даже забыла о былом напряжении, возникшем между ними. Словно пала невидимая стена, отделявшая скованную и нерешительную Грейнджер, живущую в вечном страхе за жизнь свою, родных и некогда знакомых людей, от прежней заучки.       Северус смотрел на нее, такую преобразившуюся, но до боли знакомую, и молчал. А она все спрашивала и спрашивала, строила предположения, выводила гипотезы. Он молчал вплоть до того момента, пока мозг не уловил фразу, которая его заинтересовала.       — Что? — переспросил Северус, прерывая ее на полуслове.       Гермиона замолчала и нахмурилась, пытаясь понять, что именно из сказанного ею за последние несколько минут могло привлечь его внимание. Так и не догадавшись, она лишь развела руками и вопросительно изогнула брови.       — Что вы там говорили про лимонный сок? — Северус заметил ее замешательство и не стал долго мучить.       — Возможно, все дело в нем. Ведь в приготовлении оригинального состава вы использовали драгоценный металл, — под его испытующим взглядом к Гермионе вернулась совсем не присущая ей робость, и она замолчала. Но совсем ненадолго. — Хотя… — с сожалением продолжила она. — В мое тело вы наверняка вливали оригинальный состав, ведь так?       Расплывчатая мысль так и не успела до конца оформиться в идею, ускользнув от него.       — Возможно, нужно еще время, — проговорил Северус, хотя и сам не верил, что это могло сработать.       — Значит, нужно подождать еще, — уверенности в ее голосе не чувствовалось и вовсе.       Северус лишь кивнул, хотя мысленно уже поставил в журнале галочку напротив графы «провал», а Гермиона уставилась на сложенные на коленях руки. Время тянулось мучительно долго, но судя по тому, что с ней ничего не происходило, зелье и правда не работало. Она по-прежнему сидела и сосредоточенно разглядывала пальцы на руках, периодически сжимая и разжимая ладони. Северус вздохнул и по привычке сдавил переносицу. Острое разочарование медленно накрывало сознание. Он-то в глубине души надеялся, что сегодняшнее путешествие на опушку леса станет последним, несмотря на то, что факты говорили об обратном.       — И как же целители из Мунго решились на эксперимент со своим коллегой? — некоторое время спустя спросила Гермиона.       Видимо так, за беседой, она пыталась отвлечься от собственных тяжелых мыслей, которые порождали все новые и новые страхи. Северус моргнул. Он вновь думал о лимоном соке и о том, почему в случае с Грейнджер зелье не работает, вопреки верным расчетам. Все еще пытаясь поймать так и не оформившуюся в сознании мысль, он не сразу понял, что она обратилась к нему.       — Целители Мунго ни о чем не догадывались до тех пор, пока мистер Моррисон не пришел в себя. А после… — он замолчал на несколько мгновений, а затем кривовато ухмыльнулся. — Победителей, как известно, не судят, мисс Грейнджер, — повторил он фразу, сказанную им же не так давно, но как будто в какой-то другой жизни. Что ни говори, а время здесь действительно похоже на кисель — такое же тягучее и липкое.       — Ничего не чувствую, — проговорила наконец Гермиона и с сожалением взглянула на него. — Как будто и не принимала никакого зелья.       Она вскочила на ноги и принялась ходить по лаборатории, то и дело жестикулируя. Казалось, постигшая их неудача вернула ее деятельную натуру в нужную колею, хоть это мало чем могло помочь. Время от времени она замирала и, глядя куда-то в пустоту, спрашивала:       — Но оно же сработало?       А потом вновь начинала наматывать круги. Это могло бы выглядеть комично, если бы не сложившиеся обстоятельства. В конце концов, Северусу, который при виде ее мельтешащей фигуры не мог ни на чем сосредоточиться, это надоело, и когда она в очередной раз поравнялась с ним, он схватил ее за локоть, вынуждая остановиться.       — Мисс Грейнджер, уймитесь наконец, — сурово проговорил Северус. — Этим вы вряд ли поможете делу.       Гермиона медленно перевела взгляд на удерживающую ее ладонь.       — Это значит, все? — тихо спросила она.       На лице застыло выражение полной безысходности. Северус закатил глаза. Ее отчаяние будто передалось и ему. Оно будило в нем целый спектр эмоций, о которых не хотелось задумываться. И совершенно точно ему не хотелось чувствовать сейчас ничего, кроме былой неприязни к ее назойливости, разочарования от несработавшего зелья и досады от того, что его план дал маху, и он вновь застрял здесь.       — Ничего это не значит, — ядовито отозвался Снейп, стараясь заглушить непрошеные сочувствие, участие и сожаление. — Кроме того, что нужно искать другой выход, мисс Грейнджер…       — Гермиона, — машинально поправила она.       От этой резкой смены темы он почувствовал себя так, словно его ушатом воды окатили, и даже замер на мгновение с открытым ртом, так и не окончив фразу. Благо она по-прежнему смотрела куда-то в сторону и не замечала его смятения. Он даже не сразу нашелся с ответом.       — Думаю, это ни к чему, — наконец тихо заметил Северус. Он мог лишь догадываться, куда заведет их эта дорога: при любом раскладе, будь то сон или реальность, их ждут такие испытания, через которые проще всего проходить с трезвым рассудком, не замутненным лишними эмоциями. И привязанность — одна из них.       — А мне кажется это закономерным после всего времени, что вы здесь провели, Северус, — так же тихо проговорила Гермиона.       Слышать свое имя, произнесенное почти шепотом и тем не менее так уверенно, словно она уже делала это много раз, было непривычно. К тому же никто из бывших учеников того проклятого выпуска, ставшего последним в его преподавательской карьере, так и не отважился перейти грань неформального обращения. Кроме, разве что, Драко. Но это было совершенно другое. А в случае с Грейнджер скорее означало полное безоговорочное доверие. Несомненно, этот факт не мог не польстить его самолюбию. Много ли людей было в его жизни, кто так же безотчетно доверял ему? Поттер, случайно узнавший его главную тайну, не в счет.       Наконец она шумно выдохнула и пробормотала:       — Зелье не работает, — голос звучал горько, однако видно было, что она изо всех сил старается держаться. — По крайней мере со мной.       — Это была лишь первая попытка, — Северус вопреки обещаниям, данным самому себе, и острому разочарованию чувствовал необходимость поддержать ее, дать хоть призрачную надежду, что все закончится благополучно. — Мы будем пытаться снова и снова.       Гермиона покачала головой и грустно улыбнулась.       — А что потом? Когда окажется, что все напрасно?       — Появятся еще идеи. Новые. Не с зельем, так с контробрядом.       — Вы действительно в это верите? — в голосе слышалось неподдельное удивление.       — Да, верю, — лихорадочно продолжил Северус. — Верю, что из самой, на первый взгляд, тупиковой ситуации можно найти выход до тех пор, пока человек жив, пока он в состоянии бороться.       Она не ответила, только низко опустила голову.       — Что происходит? Вы настолько отчаялись, что готовы сдаться? — протянул он насмешливо. — Или попросту струсили? Что бы сказал на это славный Годрик Гриффиндор, прародитель всех храбрых и безрассудных? Гермиона, не молчите!       Вопросы хлестко сыпались один за другим. Казалось, ему было совершенно плевать на то, что она чувствует, но жалеть кого-то Северус Снейп за всю свою долгую жизнь так и не научился, как и правильно подбирать слова поддержки. Однако ему казалось, что жалость сейчас лишь усугубит ее обреченность. Зато у него отлично получалось вызывать у людей злость. По своему опыту он усвоил, что злость отлично помогает не рассыпаться на части, когда привычный мир вокруг рушится.       Гермиона молчала, опустив голову. Он давно уже не держал ее, но она и не думала двигаться с места и увеличивать дистанцию до подобающей в приличном обществе. Так и стояла рядом, почти вплотную, и от этого он вновь почувствовал себя странно, словно находился в каком-то оцепенении, как тогда, перед котлом с зельем. Наконец она посмотрела на него, и во влажных от непролитых слез глазах плескалась такая печаль, что он почувствовал укол совести за сказанное ранее.       — Мне страшно, Северус, — горячо зашептала Гермиона, крепко сжав его ладонь. — Мне кажется, что я схожу с ума. Голос, я слышу его постоянно, стоит лишь мне остаться одной.       Еще один укол, на этот раз более ощутимый, и гипертрофированное чувство вины вновь дало о себе знать.       — Она говорит, и говорит, и говорит, — Гермиона все сильнее стискивала его ладонь холодными как лед пальцами. — А я ничего не могу сделать, чтобы заглушить его. Это безумие.       — Беллатриса говорит с вами? — с тревогой в голосе спросил Северус.       Гермиона кивнула, не спуская с него взгляда. Оказывается, дела у Грейнджер совсем плохи. А он-то рассчитывал, что времени у них гораздо больше. Но выходит, что она уже не может удержать щит, как раньше. Он вспомнил почти черную диагностическую схему, выведенную целителем Тики, и прикинул, что, скорее всего, не пройдет и месяца, как проклятие вступит в полную силу. И пока у них нет контробряда, а зелье в условиях сна оказалось инертным, как, впрочем, и в ее палате в Мунго, нужно, чтобы она как можно дольше могла удерживать щит.       Еще во времена Темного Лорда он уяснил, что нестабильное эмоциональное состояние весьма губительно сказывается на навыках использования окклюментных барьеров. А ведь, как они уже выяснили в один из прошлых разговоров по душам, именно благодаря этим барьерам она до сих пор не свихнулась, а люди перестали умирать загадочной смертью во сне. Более того, возможно, им, а точнее своему умению ими управлять, она обязана жизнью. Значит, нужно стабилизировать ее эмоции, а пытливый ум направить на решение каких-то загадок. Неважно каких, главное, чем-то ее заинтересовать. Но в голову, как назло, ничего не приходило, ни одной мало-мальски безопасной или хотя бы нейтральной темы, не навевающей мысли о печальном исходе истории.       — Я чувствую, как она постепенно захватывает мой разум, — между тем продолжила Гермиона все так же тихо, будто боялась, что кто-то еще может ее услышать. — Иногда это происходит настолько сильно, что я уже не понимаю, где мои мысли, а где ее. Она говорит, что мне не спрятаться, и она не лжет, я уверена. Мне страшно, Северус. Страшно до мурашек.       Она сделала маленький шажок вперед, по-прежнему крепко сжимая его ладонь, и уткнулась лбом ему плечо. Тело вновь обдало холодом.       Несмотря на все попытки отгородиться, Северус не смог оставаться безучастным. Эмоции взяли над ней верх, по телу пробежала мелкая дрожь, и он понял, что она плачет. Стиснув зубы, он обхватил свободной рукой ее за плечи, с силой прижал к себе и, повинуясь какому-то внезапному порыву, название которому он даст много позже, поцеловал ее в макушку. Гермиона подняла на него заплаканные глаза.       — Пообещайте, что не оставите меня, Северус, — горячо зашептала она. — Кроме вас у меня никого нет. Пообещайте.       — Гермиона… — начал он, но она прервала его.       — Пообещайте же, — торопливо перебила она и обхватила пальцами его за шею, вынуждая ниже склонить голову. Голос ее то и дело прервался, но она продолжала беспорядочно бормотать. — А если… Если со мной случится непоправимое, передайте… Передайте Гарри, что он и Рон и… все остальные были и навсегда останутся моей семьей.       Северус смотрел в ее исказившееся от внутренней боли лицо и судорожно соображал, что должен сказать или сделать, чтобы она не вздумала прощаться, чтобы наконец поверила, что еще есть шанс на благополучный исход. А она тянула его все ближе и ближе, цепляясь, как утопающий за соломинку. И в этот момент понял, что с той самой проклятой ночи, когда впервые сюда попал, он и стал для нее единственной надеждой. Как говорил Янус Тики: якорем, который может удержать ее на поверхности и не дать сорваться в пучину собственных кошмаров.       — Прошу вас, — шепот стал совсем тихим и звучал где-то в районе его подбородка. Он даже почувствовал, как в стороны от того места, куда коснулось ее холодное дыхание, по коже разбежались мурашки. — Северус.       Ее горящий взгляд стал по-настоящему безумным, глаза широко раскрылись. В какой-то момент он даже засомневался, действительно ли перед ним сейчас Грейнджер, особенно в свете только что рассказанного ею. Но быстро отбросил эту мысль. Покажись на ее месте Белла, он бы, скорее всего, был уже мертв из-за невозможности пользоваться магией.       — Прошу, — повторила Гермиона. — Не молчите.       — Обещаю, — сдался Северус, наверняка зная, что уже наутро будет клясть себя на чем свет стоит. Но сейчас ей необходимо услышать именно эти слова, и он единственный, кто может дать ей это.       Гермиона прикрыла глаза и, поднявшись на цыпочки, коснулась его лба своим. Послышались два дрожащих вздоха.       — Вы прекрасный человек, — пробормотала она, не открывая глаз, и осторожно провела пальцами по его щеке. — И непревзойденный волшебник.       Последнюю фразу она прошептала ему прямо в губы, прежде чем прикоснуться к ним своими.       Поцелуй, поначалу робкий, становился все более чувственным, словно все то, что долгое время было скрыто глубоко внутри, нашло брешь и мощным потоком устремилось наружу. В нем, в ней, в них обоих. Ищущие тепла холодные руки хаотично шарили по его телу, будоражили самые потаенные уголки сознания, о существовании которых раньше он никогда не задумывался, и оставляли полный хаос в мыслях. Руки крепче сомкнулись на девичьей талии, притягивая Гермиону ближе, хотя, казалось, ближе уже некуда, вжимая в себя. Он ни на миг не прекращал исследование ее рта. Осмелев, она отвечала на поцелуй не менее пылко. Воздуха в легких катастрофически не хватало, но он все не мог от нее оторваться, не мог вдохнуть, не мог насытиться всем, что ему отдавала эта удивительная во всех смыслах волшебница. Ее отчаянная исступленная страсть передавалась и ему, заставляя кровь бежать по венам все быстрее, а сердце гулко бухать в ушах. И в этот момент ему было совершенно не важно, действительно ли возможно испытывать такие ощущения во сне или это всего лишь галлюцинация, вызванная бутылкой Огденского, что он прикончил перед сном.       Ловкие пальцы пробралась под кромку волос, и Северус вздрогнул, ощутив неприкрытой одеждой кожей их холод. Это подействовало отрезвляюще, как холодный душ. С трудом, но он оторвался от манящих губ, коснулся ее лба своим и сделал глубокий вдох, пытаясь усмирить скачущие вразнобой мысли и перевести дух. Холод от пальцев переместился на щеки, и Гермиона, не открывая глаз, снова потянулась к его губам, но Северус удержал ее, мягко обхватив подбородок. Сейчас как никогда она напоминала маленькую напуганную девочку, ищущую защиты, но он отнюдь не был спасителем дам, попавших в беду, и знал, что на утро возненавидит себя за малодушие. Пальцы нежно поглаживали разгоряченную кожу, а холодное дыхание у его губ немного, но помогло придать ясность ума.       — Не отталкивай, — прошептала Гермиона.       — Грейнджер, ты не понимаешь, — едва отдышавшись, ответил Северус. — Сон — это эфемерность. Мы не сможем оставаться здесь вечно.       Она открыла глаза, и Северус поразился тому, сколько решительности и огня было во взгляде.       — Так выкради меня отсюда, — с жаром ответила она и, поднявшись на цыпочки, снова припала к его губам так, точно пыталась утолить жажду человеческого тепла.       Северус шумно выдохнул через нос и, стиснув ее в объятиях, крепко прижал к себе. Жар от его тела окутывал ее, но оставался лишь на поверхности, не проникая глубже. Все происходящее было похоже на наваждение, и ему впервые в жизни не хотелось просыпаться.       Но вдруг все закончилось так же внезапно, как началось. Правую голень пронзила острая саднящая боль, и Северус, в очередной раз оторвавшись от ее губ, посмотрел вниз. С пола его сверлил большими желтыми глазами Крукс, который, очевидно, был чем-то недоволен, а может, таким образом пытался защитить хозяйку. Неизвестно, как он появился в лаборатории, ведь когда они испытывали зелье, его здесь не было. Картинка перед глазами поплыла и помутнела. Северус несколько раз моргнул, но навести фокус никак не получалось. Очертания предметов становились все более размытыми. Отпустив Гермиону, он взглянул на свои полупрозрачные ладони.       Она же, не замечая ничего вокруг, продолжала цепляться за него, даже когда все его тело окутала мутная дымка и оно начало таять, растворяться подобно призраку.       Последнее, что он увидел, вновь посмотрев под ноги, был самодовольный взгляд огромных желтых книззловых глазищ, а уже в следующий миг над ним нависло обеспокоенное лицо Вивиан в свете Люмоса, которая трясла его за плечо в попытке разбудить.       — Тебе снова снился кошмар? — спросила она, увидев, что он, тяжело дыша, открыл глаза.       Северус нахмурился. Настроиться на реальность оказалось сложно. Через щель между неплотно задернутыми шторами виделась чуть светлая полоска неба. До рассвета оставалось не меньше часа. Вивиан снова потрясла его за плечо, привлекая к себе внимание, и позвала:       — Северус.       — Я в порядке, — хрипло ответил он. — Спи, еще рано.       Какое-то время она вглядывалась в его лицо, а потом, погасив Люмос, убрала палочку на ночной столик и легла рядом, положив голову ему на плечо и крепко обхватив поперек талии. Привычным жестом Северус приобнял ее за плечи и закрыл глаза, хотя понимал, что уснуть сегодня уже не удастся.       — Что тебе снилось? — сонно пробормотала Вивиан.       — Уже не помню, — соврал Северус, погладив ее оголенное плечо, и ожидаемо почувствовал к себе жуткое отвращение.       Он нащупал цепочку на шее, судорожно схватил кулон и сжал его в кулаке. В первое время после того, как он получил обратно воспоминания, это придавало ему сил не сойти с ума после ночных кошмаров, что мучили его постоянно. Потом кошмары почти закончились, но привычка сжимать кулон в порыве эмоций осталась. Он словно напитывался той светлой, незапятнанной энергией, что несли в себе запечатанные воспоминания, ощущал пальцами фантомное тепло, исходящее от граней фиала. И каждый раз этот незамысловатый жест давал ему стимул двигаться дальше и понимание, что все испытания, выпавшие на его долю по собственной глупости, были не напрасны. Но сегодня творилось что-то совсем странное. Кулон скорее раздражал, чем успокаивал. Хотелось сорвать цепочку и со всей силы швырнуть ее в стену. Однако он сам зачаровал его так, чтобы не было ни одной возможности уничтожить хрупкую на вид вещицу.       Прошло еще немного времени, и Северус услышал глубокое размеренное дыхание Вивиан. Хватка ее ослабла, и он понял, что она снова заснула. Несколько минут он лежал рядом, не двигаясь, боясь потревожить ее пока еще поверхностный сон, и прислушивался. Лишь позже он отважился убрать ее руку со своего тела и переложить ее голову на подушку. Вивиан зашевелилась, что-то сонно забормотала и, повернувшись на другой бок, затихла.       Северус осторожно поднялся и, прихватив волшебную палочку, пошел в душ. Он оперся ладонями о край раковины, старательно избегая встречаться в зеркале со своим отражением, и глубоко вздохнул. Влажные от пота волосы скрыли лицо. В голове роились сотни мыслей, но ни на одной из них он не мог сконцентрироваться. Они словно бросались от него врассыпную. С большим трудом он восстановил слетевший ментальный щит, и их погребло под гигантской волной его личного океана. Снова нащупав цепочку, он рывком сорвал ее с шеи и, отменив все защитные заклинания, откупорил фиал. Серебристая субстанция блестела, переливалась на свету и казалась живой в то время, пока с помощью волшебной палочки Северус вытягивал тонкие длинные нити — счастливые моменты его жизни, когда он впервые ощутил себя нужным, впервые радовался чужим успехам, впервые испытал чувство, которое в дальнейшем определило всю его жизнь, — и отправлял их туда, где сейчас им было самое место. Необходимость восстановить некое подобие контроля над самим собой, ощутить ту константу, благодаря которой он столько лет мог существовать, стала почти нестерпимой.       Серебристые нити воспоминаний, повинуясь порывистым движениям палочки, исчезали у его виска, вновь встраиваясь на свои места в длинных цепочках таких же нитей, словно никогда и не покидали пределов памяти.       Когда фиал опустел и звякнул о фарфор раковины, Северус шумно втянул носом воздух и зажмурился. Он ожидал бури, шквала от того, какими яркими красками должны заиграть в памяти все те моменты его жизни, от которых он так опрометчиво решил однажды избавиться. Но ничего подобного не произошло. Ничего из того, что он чувствовал раньше, включая извечный комплекс вины. Лишь на душе стало чуть теплее, словно он на миг вернулся в детство. Как в замедленной съемке перед глазами проносились кадры давно минувших дней, а он смотрел и ощущал себя сторонним наблюдателем. Северус сосредоточился на одном-единственном лице некогда любимой женщины: длинные рыжие волосы, зеленые глаза, в которых отражались лучи послеполуденного солнца, веселый заливистый смех. Но в следующий миг яркие пряди превратились в буйные локоны каштанового цвета, глаза из зеленых сделались цвета огневиски. Испугавшись такой метаморфозы, Северус резко открыл глаза и сжал древко волшебной палочки. Сделав серию вдохов, чтобы усмирить скачущие мысли, он снова попытался сосредоточиться на давно забытых эмоциях.       — Экспекто патронум!       Палочка рассекла воздух отточенным движением. Он почувствовал тепло к том месте, где рука соприкасалась с деревом. Поток магии прошел вдоль тела, концентрируясь где-то в области грудной клетки, и все вокруг озарилось необычайно ярким голубоватым светом.       Как давно он этого не делал. Уже успел позабыть то чувство необъяснимого восторга, которое накрывает с головой подобно океанский волне, когда самая светлая магия проходит через все тело, когда все грани души — или того, что от нее осталось, — откликаются на этот молчаливый зов, а кульминацией этого отклика служит телесный патронус — персональный защитник.       От яркого света Северус зажмурился и некоторое время не решался взглянуть на ту, кто долгое время давала ему силы жить дальше, напоминала о главной цели, к которой он шел год за годом, и был готов отдать жизнь там, в Воющей хижине, чтобы завершить все, начатое им самим же. В сущности, так оно и вышло с одной лишь заминкой — он никак не рассчитывал, что в его план вклинится домовой эльф благодарной Нарциссы.       Северус еще раз глубоко вдохнул и медленно открыл глаза. Свет был настолько ярким, что непроизвольно хотелось заслонить глаза ладонью, но от удивления он лишь уставился в серебристые глаза-бусины. Они смотрели в ответ знакомо, строго и чуть свысока, будто их обладатель вот-вот начнет отчитывать его как нашкодившего мальчишку. По кафелю деловито, сложив крылья за спиной, расхаживал большой ворон. Словно почувствовав на себе чужой взгляд, он остановился и в упор посмотрел на хозяина. Казалось, Северус даже не дышал, не в силах поверить в то, что видит перед собой. Ворон никуда не исчезал, не развевался, подобно дыму, свет нисколько не потускнел, а, казалось, только засиял с новой силой, будто магический поток только что сорвался с кончика палочки.       Северус неуверенно шагнул навстречу вновь обретенному защитнику, но тот не двинулся с места, продолжая безмолвно взирать на хозяина. От него исходило тепло, словно он и впрямь был живым. Однако стоило Северусу протянуть руку, как свечение патронуса стало таять. Он взмахнул крыльями, облетел ванную и исчез. Некоторое время Северус ошалело пялился в стену, у которой растворился ворон. По жилам разливалось тепло, теперь больше похожее на раскаленную лаву, в ушах стучала кровь, разгоняемая бешеным биением сердца, что, казалось, готовилось пробить грудную клетку и вырваться из плена, ладони вспотели. Ментальный щит, выстроенный с неимоверным усилием, рассыпался, подобно карточному домику.       Заклинанием Патронуса он овладел еще будучи учеником Хогвартса и сколько себя помнил, это всегда была лань. Чертова лань не изменила облик даже после того, как он предал и обрек на смерть женщину, ставшую ее прототипом. Долгие годы именно лань была молчаливым напоминанием о содеянном, о том, за что Северус винил себя по сей день, живым, почти осязаемым и в то же время таким родным. Но сейчас…       Он зажмурился так сильно, что перед глазами замелькали звездочки, и положил палочку на край раковины.       В голове против воли предстала картина: залитая ярким солнечным светом лесная опушка, деревянное крыльцо, на ступеньках которого можно скоротать пару часов, упитанная тушка Крукшанкса, периодически так и норовящего положить на его колени не только голову, но и остальные части тела, и Гермиона, улыбающаяся и щурящаяся от солнечных лучей.       — А правда, что вороны умеют говорить?       — Умеют, хотя и не делают это смеха ради, как попугаи. Одно их слово расценивается как чудо. Вороны — очень гордые и самолюбивые птицы. Вообще-то, он был приобретен с одной-единственной целью: держать связь с домом во время учебы. Но заставить его отнести письмо была та еще задачка.       — А как его звали?       — Фридо.       Тема Патронусов и их метаморфозы никогда особо не интересовали его, однако кое-что он все же знал: раз Патронус поменял форму, значит, и в душе волшебника что-то изменилось. Окончательно и навсегда. И пока он не знал, как к этому относиться.       Северус сделал над собой усилие и прогнал прочь непрошеные мысли, к которым был сейчас совершенно не готов. Окклюментный щит привычно занял свое место, и в голове немного прояснилось. Оглядевшись, он шагнул в душевую кабину и включил воду погорячее. Пар медленно поднимался снизу вверх, заполняя тесное пространство. Вода неприятно обжигала покрытое холодной испариной тело. Неожиданно правую голень защипало. Он взглянул вниз. На коже с внутренней стороны ноги тянулся длинный тонкий след с запекшейся кровью, которая под струями горячей воды размякла, открывая рану. След от когтистой кошачьей лапы.