Нам не скрыться от пурги

      Дуэль уже назначена. На завтра. Что ж, значит так тому и быть. А ежели сорвется — пускай. На все воля божия.       Ах, дуэль! И что за ужасающее слово? Люди так жестоки в душе своей… Зачем идти, стрелять, в кого-то, рисковать жизнью? Ведь эта одна ничтожная жизнь, это ведь и есть всё, единственное, что дано человеку. А впрочем, глупо. Сам все это затеял.       Да умру, и что с того? Ну и станет на свете на одну пропащую душонку меньше. Подумаешь. Может, так и лучше даже. А он. Пускай. Бог всему судья, если так надо, так и будет. Никто и тосковать не станет. Жаль, мальчишка. А впрочем, с него станется.       А может умру. Я? А может и я. Да, как же я, я — кто так молод, кого так все любят, я — кому столько ещё есть, чего сказать, у кого вся жизнь впереди? Не могу же — я.       Кому только поместье достанется, наследников у меня нет. Завещание бы стоило оформить, да, впрочем не успею уже. Ну и бог с ним. Найдутся и без меня. На такое дело быстро найдутся, помереть не успеешь.       А ведь действительно, ведь сколько ещё не сказано! Теперь бы впору всё писать и писать, всю ночь, всё утро, сколько времени есть, столько и писать. Да уж только к чему теперь? Все слова, все мысли позабылись, сердце не поет больше вдохновенно, да и есть ли в этом смысл. Да кому это нужно. Кому это нужно уже, теперь, когда до решающей минуты с небольшим часов пять, когда это всё мне не нужно.       Что же, кажется пора. Время уже.       Кошмар, так и замёрзнуть можно насмерть, не дождавшись. Жуткий ветер, ещё и небо такое серое, помирать даже в такой день не хочется. И как можно опаздывать, в такой день… А может, сорвётся. Сорвётся и дело с концом! И все живы, и никто не умрет, и убивать никого не нужно. Вот то-то и было бы прекрасно.       Действительно, всю ночь гуляла вьюга, а как это обычно бывает, на утро после метели пришли непреклонные, жгучие морозы. Беспощадные, они жгли щеки, носы и пальцы, даже сквозь перчатки. В итоге все вышло вовремя, секунданты и дуэлянты были на месте, оружие, тоже в целости и порядке. Они отмерили тридцать два шага, по шестнадцать каждому соответственно. Вот они стоят уже друг против друга, сжимают в руках револьвер и ничего не сорвалось, всё происходит, происходит прямо сейчас, вот они, против, стоят, идут, и вот, лишь с курка соскользнул палец.       Белый покров снега, бескрайнее поле. Высокое, чистое, голубое, почти безоблачное, но всё же с облаками, белыми — небо. И посреди всей этой жизни прекрасная, но в тоже время ужасающая, красивая смерть. Вот она прекрасная смерть.       — Ах, лучше бы умер я.