Сигары на Паммукале

Вдогонку лету уплывут воспоминанья,

Растанут где-то, будто в небе облака...

Неясный трепет ожидания свиданья.

Мы молодые и беспечные слегка.

Как быстро эти две недели пролетели,

Недолгим был курортный наш роман.

Мы толком даже разобраться не успели:

Любовь была или самообман?

***

Энергичная музыка обволакивала разум Куромаку, что буквально несколько часов назад был безумно напряжен. Загранпаспорт, перелеты, багажи… Всё это заставляло нервничать и бесконечно обдумывать каждый свой шаг. Сегодня Куромаку может позволить своему телу расслабиться, а осознание этого натягивало на его вечно серьёзное лицо легкую улыбку. Беспокойства, что годами копились, уже в начале этого вечера потихоньку уходили, оставляя после себя сладостное умиротворение. — Памуккале, — пролепетал восторженно Куро, рассматривая ночные огни, что были попросту повсюду, являя глазам волшебную картину. Мягкое освещение успокаивало, и мужчина, поправив яркую рубашку, которую навязчиво сунула сестра в его сумку, легким шагом направился в барной стойке, протискиваясь сквозь уже опьяненные тела. Бармен, уже сотый раз протирая один стакан, радушно вскинул взор своих карих глаз на посетителя, растягивая на своём смуглом лице доброжелательную улыбку. — Чудесный вечер, не так ли? — бархатным голосом проговорил мужчина, — что пожелаете? Серые глаза поглощающе пробежались по полкам, что были позади бармена, и остановились на ничем не примечательной бутылке виски.

***

Горячее тело, наполненное терпким алкоголем, ударялось в порыве танца о других людей. Никто не возражал и не ругался на то, что кто-то наступил на их обувь, посмев заляпать начищенный глянц. Все были счастливы и утоплены в своих эмоциях и спиртном. Диджей вытирал тысячную каплю пота, довольно смотря на оживленный танцпол, на котором количество людей знатно превышало сотню. Голоса смешались в один, подпевая знаменитой песне, а движения людей напротив были разнообразными, что вызывало диссонанс. Куро чувствовал, как с часами становилось все теснее и громче. Песня окончилась, и Трефовый, держась за бок, едва отошёл в сторону — на одинокий балкончик с видом на море — где было значительно свежее. Опьяненная дымка в его серых глазах еще не сошла. Дыхание и сердцебиение не возвращалось в норму, заставляя чувствовать резкий отлив сил и приятную безмятежность, что своими теплыми ладонями умудрилась охватить все его тело. Куромаку, опираясь на перила, ощутил чье-то присутствие сзади. Расслабленные и явно уверенные шаги направлялись к ослабленному после долгого танца Куро, и он мысленно вздохнул, желая не заводить ни с кем диалог. От незнакомца пахло табаком и вяжущим слизистую носа одеколоном. Боковым зрением Трефовый приметил, как тот неподалёку повторил его позу. Мужчина черканул огнем, поднося к губам сигару. — Курите? — раздался низкий голос, и незнакомец, улыбаясь глазами, подвинулся ближе, не спеша завязывать зрительный контакт, предпочитая этому разглядывать спящее море. — Курю, — слегка обернулся Куро к мужчине и его взгляд зацепили крупные клубки серого дыма и играющий на сигаре огонек. — Закурите, — наконец посмотрел в глаза он, со своих рук давая затянуться. — Я Пик, — внезапно представился мужчина, пока Маку, спустя момент, закашлялся от тяжести этого табака. — Куромаку, — хрипло произнес Трефовый в ответ, бегло облизывая губы и вытирая под очками выступающие слезинки. Какой только Маку табак не пробовал: иностранный, самый что ни на есть природный, самокрутки, даже отцовский в 15 лет — что и явилось началом его курящего пути. Но табак этого незнакомца поразил без того почти умершие лёгкие Трефового. Но, не смотря на большой и интересный опыт, он ругал себя за эту пагубную привычку, не решаясь бросить. Разве что с понедельника… — Крепко, — кратко оценил Куромаку, садясь на кресло неподалеку. Пик плюхнулся возле него, туша курево. Их преграждал лишь хрупкий стеклянный столик, что бедно пустовал. Конечно, Маку ощущал эту навязчивость, и он бы без раздумий покинул нового знакомого, бросая сухое «хорошего вечера». Но что-то останавливало его на месте, заставляя ноги ослабнуть, а разум затуманиться не хуже, чем от водки, смешанную с пивом. Звенящая тишина заполнила уютный балкон, и никому не хотелось прерывать её. Настолько она была нужной сейчас. Пик неожиданно шевельнулся, и сердце Куро пропустило удар, за что хозяин в эту же минуту поругает его. Оно не должно дергаться от движений — Уже уходите? — как можно спокойнее спросил Маку, разглядывая лицо напротив. Жесткие волосы Пика неуклюже лежали на его глазах, в которых плясали бесенята. — А что, провожаете? — игриво улыбнулся мужчина, вальяжно закидывая лодыжку на бедро и сцепляя руки в замок. Демонстративно откинувшись на спинку кресла, Пик разорвал зрительный контакт, вглядываясь в небо без единой звездочки. Да будь там звезды, он перед Куро знаниями созвездий похвастаться бы и не смог. Максимум большая медведица. На вопрос ответили тянущимся молчанием. До их ушей доходили приглушенные отголоски песни, под которых по сей час отрывались на танцполе. Куромаку бегло взглянул на ручные часы. До утра еще несколько часов. В этот же момент Пик облокотился на стол, локтем стукаясь о чужой, и бросил многозначительный и заискивающий взгляд. — Уединимся? У меня в отеле несколько видов алкоголя, который явно не встретишь в России, а также табак наподобие этого, — Пик намекнул на недавно выкуренную вдвоем сигару. — Пообщаемся. Маку задумчиво прикусил губу, метаясь от одной мысли к другой. Его взгляд бегал по всему балкону, цепляясь за незначительные мелочи интерьера. Мужчина впервые чувствал такую растерянность, когда обычно его организованность не слабела ни при каких условиях, а тут какой-то Пик со своим табаком заставил его сердце неистово разрывать грудную клетку. Хотя возможно это от еще не отступившего алкоголя в крови… Выбирав меж двух зол, Трефовый решительно посмотрел в чужие изучающие глаза, ни капли не смущаясь пристального взгляда. — Ведите, — а после встал, чуть пошатываясь от резкого прилива эйфории в солнечном сплетении.

***

— Вам подлить? Маку забылся, растворился в этой атмосфере от чуть дрожащих кончиков пальцев до макушки. Нижняя часть тела давно была расслаблена, отчего оба мужчины безмятежно расположились на широких креслах, закинув словно ватные ноги на подставку. — Достаточно, спасибо, — слабо махнул ладонью Трефовый, не ощущая, как странно, прежнего опьянения. — К слову, можно на «ты». Пик понятливо кивнул, убирая бутылку в мини-бар. — А вы откуда? Извини, ты, — усмехнулся мужчина, садясь на пышную кровать и словно по-детски хлопая рядом, приглашая присесть. — Я с севера России, Архангельск, — уставшее тело повалилось на ровную поверхность постели, а его руки были раскинуты по разным сторонам. Пик принял ту же позу, непринуждённо ложась рядом. — У меня оттуда бабушка, а сам я из Греции, — почти шёпотом проговорил Пик, зная, что это совсем ничего не решающая информация, которую на утро уже благополучно забудут. Как и его самого. Пик приподнялся на локте, ненавязчиво наклоняясь над полуспящим Куромаку. Свет от торшера приятно падал на их лица, в чем мужчина приметил своеобразную красоту. Серые глаза с сонной пленкой резко раскрытились, впечатываясь в удивлённое лицо Пика. Горячие Руки Трефового под воздействием смелости легли на крепкую спину, что в миг стала напряжённой. Губы Маку опасно приближались к чужим, которые успели в переживании этого момента десять раз облизнуть. Цепкие пальцы Куро сжали чужую рубашку. В дверь постучали, а после в эту же секунду зашла девушка с набором постельного белья. — Доброй ночи, извиняемся, что не предоставили чистое бельё, — шустрым шагом работница подошла к выключателю и свет загорелся, прорезая словно лезвием непривыкшие глазницы. Взгляд Куромаку стал более осознанным, а сам он вдруг подорвался с кровати, поправляя очки. — До встречи. Спасибо за вечер, Пик, — а после быстро вылетел из номера, не забыв прихватить свою легкую куртку.