Моё офисное солнце

Через полтора года.

Антон стоит у окна. Так приятно и по-весеннему сияет солнце в голубых небесах. Ни одного облачка. Сегодня пятница. Последний рабочий день перед выходными. На улице уже совсем тепло. С высоты восемьдесят девятого этажа так хорошо видно Москву. Этот вид привычный и уже полюбившийся ему. Он привык каждое утро приезжать на работу и видеть утреннюю просыпающуюся столицу. Как и Арсений полюбил приезжать рано и уезжать поздно, вместе с закатом. Работа стала для него чем-то большим. Шумные будни офиса, улыбающаяся Алёна за своим рабочим местом, болтовня в столовой, активные планёрки по утрам, которые он даже иногда проводит сам. Взбалмошные дизайнеры, которые один за другим бегают к нему в кабинет для новых правок сайта или баннеров рекламы. Журналисты, которые на ходу что-то печатают в планшетах и пытаются перекусить. Корреспонденты, которые вечно на телефоне и печатают что-то на принтерах, где всегда очередь и толкучка. Офис живёт своей жизнью. У каждого, кто здесь работает, своя история. Своя уникальная и неповторимая история. И Антон точно лет на пять повзрослел, когда стал чаще общаться с людьми. Они такие удивительные, умные и разносторонние. Его слушаются, его слушают, к нему спешат за советом, его одобрения ждут, и его правки бегут исправлять. Он стал некой незаменимой единицей этой офисной жизни. И офис стал частью его сердца. Кажется, он никогда не сможет расстаться с этим. Слишком уж прикипел. А работает всего лишь немногим меньше двух лет. Кажется, теперь понимает Арсения. Работа может стать смыслом жизни. Очень легко и просто. Когда в неё вкладываешь душу и сердце. — Привет, — Арсений заходит тихо и незаметно. Подходит к Антону сзади, чмокает в шею и обнимает со спины. — Убежал с утра пораньше? — Всё верно. Хотел поработать. Слишком много дел перед выходными, — высвобождает руку и обнимает мужчину. — Привет. — Да. Сегодня будет насыщенный день. — Волнуешься? — Совсем нет. — Врёшь? — Именно так и есть. Вечером у них корпоративная вечеринка. Каждый год на день рождения издательства, а именно, в конце июля, Воля устраивает праздник. Ничего сильно важного, просто собираются вместе выпить, вкусно поесть, отдохнуть, поболтать, пообсуждать проекты и работу. Вот такая традиция. Арсений никогда не приходит туда, сегодня это в первый раз. Антон сказал сразу, что он ни на чём не настаивает. Это всё не так важно. Арсений может сделать это когда пожелает. Необязательно в этот день. Можно в любой другой. Он не имеет права заставлять его. Не имеет права просить об этом. Хотя прошло уже достаточно времени с момента каминг-аута парня перед родителями. Они более не поднимали эту тему. Но слова Попова так глубоко отпечатались в его разуме: «Если у тебя хватило смелости сделать это, то хватит и у меня. Время пришло. Это самое меньшее, что я могу сделать для тебя. Для меня. Для нас». Они уже полтора года живут вместе. Иногда ссорятся, иногда мирятся страстным сексом, иногда играют в молчанку, иногда болтают без умолку. Но так трепетно и волнительно осознавать, что приятных и тёплых моментов в разы больше. Так здорово и необыкновенно хорошо знать, что тебя дома ждут. Арсений совсем перестал готовить. Ему это не нравится, если быть честным. А Антон обожает возиться на кухне. Так что готовку взял на себя. Зато брюнет обожает ходить по магазинам. Досконально выбирает всё по списку, берёт самые свежие овощи и фрукты, тщательно проверяет состав и производителя на каждой пачке. Убирается дома либо клининг, либо робот-пылесос. Для мужчин это не сильно принципиально. Вот и весь быт. Остальное время тратится на работу, просмотр фильмов, ночные разговоры, секс или ещё какие-нибудь непритязательные дела. Чтобы заинтересовать Арсения чем-то, кроме работы, нужно хорошо постараться. — Не против пообедать? — С тобой хоть куда. — И даже замуж? — А на это Павел Алексеевич говорил ни в коем случае не соглашаться, — глаза Антона смеются, а лицо пытается быть серьёзным. — Дураки. Оба. Бери вещи, пойдём.

* * *

Работать совсем не хочется. Настроение почему-то невероятно праздничное. С конца декабря Антон не был ни на каких вечеринках. Как говорится, душа просится танцевать. Внутри мандраж, волнение и радость. Он специально не стал напоминать Арсению про его план. Захочет — сделает, не захочет — он не расстроится. Ну если только совсем немного. — О чём думаешь? — мужчина откладывает вилку и внимательно заглядывает в любимые зелёные глаза. — Ни о чём. Ни о чём и обо всём сразу. Так бывает, — Антон улыбается в ответ. Протягивает ладонь, кладёт на стол, Арсений, помедлив, отвечает ему, вкладывая свои пальцы в пальцы парня. — Всё хорошо? — Всё просто замечательно. Они обедают, слушают тихую музыку, иногда перекидываются неприметными фразами. Оба волнуются. Это чувствуется. Ведь когда-то Арсений в первый раз пригласил сюда Антона. Они тоже вот так сидели, разговаривали обо всём, так же играла красивая музыка, приветливо улыбалась хостес, и Арсений Сергеевич Попов был так же красив и обаятелен. Как и сейчас. Как и всегда. Но он изменился. Стал другим. В голубых глазах стало меньше настороженности, в движениях и жестах меньше напряжения, улыбка более лёгкая и искренняя, а смех звучит не пластмассово. На работе чаще шутит, чем отпугивает удивлённых сотрудников, а Антон смеётся над его шутками громче всех. На планёрках всё чаще может позволить себе вставить слово в чужие диалоги и иногда даже заглядывает в столовую пожелать подчинённым приятного аппетита. Из нелюдимого и холодного мужчины он превращается в того, кем был все эти годы, но просто не хотел признавать — в харизматичного и очаровательного главного редактора самого крупного в России СМИ. Этот мальчишка достаёт из него всё самое ценное, выворачивает его наизнанку и делает ещё большее. Делает так, что он сам хочет быть таким. Сам хочет меняться. — Это не Алёна? — Антон сжимает пальцы Арсения, чтобы привлечь его внимание. — Вы не говорили с ней? — Нет, не говорили. И я всё ещё считаю, что нам не о чем с ней говорить. И где ты её видишь? — Да вон же! — тычет пальцем. — Что ж, я рад за неё. А теперь давай, доедай. Пора за работу. У нас много дел. Шастун слушается его, задумчиво наматывает спагетти на вилку и не отводит взгляда со столика в другом конце ресторана. Строгое голубое платье Алёны он узнает из тысячи. Она смеётся, садится за столик вместе со своей спутницей, но парень не может рассмотреть её лица. А вот сама девушка выглядит очень счастливой. Её звонкий смех и очаровательная улыбка освещает всё вокруг. Антон щурится ещё сильнее, чтобы наконец-то распознать ту, с кем сюда пришла Алёна. «Да ладно!» — удивлённо бормочет сам себе. В девушке в джинсовом комбинезоне узнаёт ту самую девушку-бариста из кофейни на первом этаже. В то же мгновение пазл складывается. Слова Алёны про свидание и слова той девушки про то, что она нашла ту, которую искала в тот вечер, когда они курили вместе на улице. Всё складывается в идеальную картинку. Ведь он их уже видел несколько раз вместе. Просто тогда не придал этому значения. «Я надеюсь, ты будешь счастлива, малышка», — шепчет и тут же прикрывает рот рукой, надеясь, что эти слова не успели долететь до Арсения. Если захочет, она скажет сама. Они расплачиваются, покидают заведение, выходят на улицу, а Антон ещё несколько раз на пути к парковке оборачивается на панорамное окно ресторана, улыбаясь и любуясь сияющим лицом Алёны.

* * *

— Вау! — Антон задирает голову и проходит внутрь ресторанного зала. — Павел, да у вас просто шикарный вкус! — он оборачивается на Волю. — Что есть, то есть, — мужчина самодовольно подмигивает ему и проходит следом. — А я считаю, что это всё дорого, вычурно и совершенно ни к чему, — Арсений морщится от яркого света люстр и качает головой. — Арс, ты такой зануда! Сочувствую тебе, Антон! Они приехали самыми первыми в ресторан, где будет проходить вечеринка. Паша хотел всё проконтролировать, заодно и похвастаться мужчинам тем, какое грандиозное празднование он устроил. Огромные люстры с сотней маленьких лампочек, похожих на бриллианты, свисают с зеркального потолка, который за счёт своей конструкции делает помещение просто огромным. Стены зала ресторана окрашены в золотой цвет. Воля уверяет, что краска с примесью золота, а Арсений недоверчиво хмурится. Ему не по душе такая роскошь. Но глупо отрицать, что ресторан прекрасен. Стены увешаны огромными картинами, зеркалами и подсвечниками с электрическими свечами, которые выглядят как настоящие. Начищенная мраморная плитка пола блестит так, что в ней можно разглядеть своё отражение. Столы с роскошными бежевыми скатертями уже накрыты. Алкогольные напитки покоятся в вазах со льдом, приборы расставлены на своих местах так же, как и посуда. Угощения сервированы на манер шведского стола, а услужливые официанты уже снуют между столами, поправляя всё, что нуждается в том, чтобы поправить. Играет тихая музыка, а на небольшой сцене в конце зала убирается девушка. Там стоит микрофон и небольшой пюпитр. — Дорого и безвкусно, — сухо резюмирует Арсений. — Кажется, теперь я понимаю, почему я всегда избегал этих мероприятий. И, если честно, ни капли не жалею. — Ещё одно слово и мои уши завянут! — Воля демонстративно страдальчески закатывает глаза и ловко выуживает у пробегающего мимо официанта два бокала с шампанским. — Выпейте. И может быть тогда твой мужчина перестанет мне докучать! — он уже обращается к Антону, который давится от смеха, наблюдая за очередной склокой лучших друзей. — А я пошёл! Встретимся позже. — Чеши уже, — отмахивается Арсений, снова хмурится и делает жадный глоток прохладного напитка. — Кстати, на празднике будут Выграновские. Наши компании всё-таки почти партнёры, пришлось пригласить. Надеюсь, никаких проблем, — он подмигивает мужчинам и ускользает из поля их внимания. — Всё в порядке? — Антон обеспокоено оглядывается на Попова. — Это лучше ты мне ответь, — мягко парирует брюнет. — Всё будет хорошо? — Непременно, — порывается взять его за руку, но Арсений жестом останавливает его. Прошло уже слишком много времени.

* * *

Зал наполняется людьми. Антон в одиночестве стоит в углу с бокалом шампанского, который по привычке накрывает ладонью. Арсений уже давно где-то там, в толпе. Воля утащил его знакомиться и здороваться с новыми и старыми знакомыми. Он всё понимает, но в глубине души отголоски ревности дают о себе знать. Это не та ревность, которая вызывается неверностью любимого, скорее, просто ревность к тому, что внимание его мужчины обращено к кому угодно, но только не к нему. Но он всё понимает. И должен потерпеть. — Привет! Один тут стоишь, красавчик? — оборачивается на звук голоса и сам не понимает как, но уже улыбается. Алёна. Она здесь. Она пришла к нему. — Привет, рад тебя видеть. Они обнимаются. Обнимаются как старые друзья, как брат и сестра или просто как люди, которые знают друг о друге чуть больше, чем остальные, и это знание так сильно и тесно связывает их между собой. Она кладёт ему голову на плечо, тонкие пальцы сцепляются в замок на талии парня. — Как ты? — Я в порядке. Ты как? Видел тебя сегодня в ресторане. Или мне показалось? — Тсс, — прижимает палец к губам. — Я тебе потом всё расскажу, обещаю! Мне нужно бежать! — Я рад за вас! — провожает девушку и улыбается сам себе. Он и вправду так рад за неё. Одна только мысль, что он является причиной того, что ей могло быть больно — разбивает его. Сейчас уже легче. Сейчас уже, кажется, всё хорошо. Он медленно бредёт мимо столов, мимо весело болтающих друг с другом людей. Так случилось, что на этом празднике жизни он совсем один. Кто-то его узнаёт, с кем-то здоровается и обменивается парой вежливых слов, каким-то знакомым просто издалека машет рукой. Арсений дал ему многое. Дал возможность проявить себя, поверил в его силы, доверился его профессионализму и, как надеется Антон, не пожалел об этом. У него теперь много знакомых в разных сферах, опыта стало ещё больше. Его безалаберность и невнимательность почти не докучают ему в работе. Узнал много нового. У такого специалиста как Арсений Попов можно учиться всю жизнь. Его послушаешь — можно и айкью повысить. Каждый день мужчина раскрывается для него с новых сторон, где одна удивительнее другой. — Антон Шастун? — приятный мужчина в чёрном костюме окликает его. Он стоит чуть поодаль, между ними несколько общающихся пар людей, но Антон сразу же ловит на себе пристальный взгляд его тёмных проницательных глаз. Несколько секунд рассматривает его, затем подходит ближе. — Рад вас наконец-то увидеть, — рукопожатие твёрдое, а рука мертвецки холодная. — Мы знакомы? — пытается хоть что-то прочитать в этом заинтересованном взоре, но не получается. — Нет, не знакомы. Но я давний приятель вашего молодого человека, Арсения Попова. Он много рассказывал о вас. — Обо мне? Кто вы вообще такой? — И я очень рад наконец-то узнать, какой же вы, Антон Шастун, — игнорирует вопрос, мягко улыбается глазами, но лицо сохраняет спокойствие и умиротворенность. — Я хочу пожелать вам быть счастливым и делать счастливым вашего спутника. Поверьте мне, поверьте, — мужчина наклоняется к Антону, беззлобная усмешка касается уголков его губ, — он на многое готов ради вас. Цените это. Всех благ! Мужчина уходит. Парень не успевает что-либо ответить ему. Просто разворачивается, взмахнув подолом пиджака, скрывается в толпе людей, которые снова перемешиваются между собой, не оставляя Антону ни малейшего шанса как-то догнать таинственного незнакомца. Он чертыхается, залпом выпивает оставшееся в бокале шампанское, ставит его на поднос проходящего мимо официанта, передёргивает плечами, словно стряхивая с себя это наваждение и некоторую загипнотизированность после непонятной ему встречи, пытается пройти вперёд, чтобы найти ребят, ведь он пригласил сюда Серёжу с Димой. С ними хотелось бы поболтать и как-то отвлечься от нахлынувших мыслей. Где-то вдалеке видит Арсения, который вместе с Волей окружён коллегами. Павел Алексеевич (хоть и не слышно, но Антон уверен) отвешивает очередные острые шутки, вызывая у окружающих смех. Попов стоит рядом, вежливо улыбается, отвечает на вопросы, гладит пальцами нетронутый бокал с алкоголем. Поднимает голову, ловит взгляд Антона, коротко улыбается и кивает. Кажется, ему, как и Шастуну, хочется оказаться в совсем другом месте, но не здесь. — Шаст, занят? — оборачивается. Эд Выграновский. Паша предупреждал его, что он будет здесь, но Антон совсем не рассчитывал столкнуться с ним лицом к лицу. — Как видишь, нет, — выдавливает из себя кислую улыбку. Боковым зрением замечает, как меняется взгляд брюнета с тёплого на ревниво-холодный. Но сейчас совсем не до этого. — Ты что-то хотел? — Давай отойдём, — Выграновский тянет его за рукав, поджимает губы, виновато и часто хлопает ресницами. — Хорошо. Давай отойдём. Арсений отвлекается от Паши, который что-то рассказывает, вытягивает шею, пытаясь разглядеть, куда же Эд утаскивает его парня. Но мужчины скрываются из виду, так что Попову остаётся только недовольно хмуриться и сердиться на беспечного Шастуна, которого совсем ничему не учит жизнь. — Я тебя слушаю. — Я тут это… — Эд мнётся, дёргает себя за воротник рубашки и нервно сглатывает. — В общем, я хотел бы извиниться. За всё. — Ты же понимаешь, что мы никогда не сможем быть вместе? Что ты хочешь от меня? — Антон, я… — то краснеет, то бледнеет и, кажется, действительно сильно переживает. — Я всё понимаю. Я начал пить таблетки и все дела. Мне уже лучше. Я хотел просто извиниться, понимаешь? Парень машет ему рукой и просто уходит. Он пробирается через толпу смеющихся людей. Хочется на выход, хочется покурить, просто подумать обо всем и немного отдохнуть от этой суеты. Сегодня его общительность подвела его. Настроения почему-то совсем нет. Может быть, из-за Эда, который никак не может исчезнуть из его жизни, а может быть из-за Арсения, который сейчас не рядом с ним. Он знает. Он всё понимает. Иногда его пугает эта поглощенность Арсения работой, но он прекрасно осознаёт, что мужчина и так ради него идёт на многое и старается. Комплекс недолюбленности — это что-то из детства. Ему всегда было мало. Мало родителей, мало их любви, внимания и заботы. Но уже тогда он всё прекрасно понимал. Понимал, что не прав. Антон затягивается, задирает голову вверх. Летнее солнце такое ласковое и приветливое, что настроение сразу улучшается. И его греет мысль, что он сблизился с родителями. Самая главная тайна в его жизни оказалось пустяковой и не такой уж и страшной. Он отдалялся от родителей, лишь бы случайно не проболтаться, не услышать неприятные вопросы и просто не обманывать их лишний раз. Теперь они с Арсением могли бы ездить иногда к ним в гости, а он мог бы звонить им чаще. И они могли бы все вчетвером болтать по фейстайму. Он чувствует себя маленьким мальчиком. Сердце так трепещет от волнения. Он сможет снова сблизиться с родителями, сможет снова быть рядом с ними, не боясь их осуждения, получать их любовь и внимание без угрызения совести. Их принятие стало для него одним из ключевых моментов в жизни. Он чувствует себя освобождённым, чувствует себя счастливым. — Дай сигарету, — Серёжа появляется словно снег на голову. Антон недовольно отрывается от своих мыслей, но тут же улыбается другу и протягивает пачку. — Спасибо. — Один здесь? Где Димка? — Не знаю. Со своей вонючей Катей где-то шляется, — Матвиенко хлюпает носом, поджигает сигарету зажигалкой, ловит на себе взгляд Шастуна, ёжится и отворачивается. — Если ты хочешь знать моё мнение… — Не хочу. — Я считаю, что тебе будет легче, если ты признаешься. — Не будет. Не будет ничего легче, Шаст, — стряхивает пепел с пальцев и хмурится. — Я просто испорчу нашу дружбу, вот и всё. — Как скажешь. Но ты же не можешь знать наверняка… — Что я могу не знать наверняка, Тох? Что мой блядский друг трахается и встречается со своей девчонкой? На что я могу надеяться?! Ты вообще в своём уме, когда говоришь мне такое? — Антон опасливо отодвигается от разозлённого друга и поднимает ладони вверх, словно сдаваясь или защищаясь от чего-то. — Как скажешь. Я просто хотел как лучше. — Забей, — Матвиенко тушит сигарету об урну, поправляет ворот рубашки. — Пошли внутрь.

* * *

— Я чувствую, что мне нужно попробовать разобраться во всём самому, — Арсений поднимает взгляд на врача. — Почему вы так считаете, Арсений? — Вы во многом мне помогли. Наша цель, как вы говорили, не решить все проблемы в мире, а научиться управлять инструментами для их решения. — Вы чувствуете, что готовы сделать это самостоятельно? — Да. Я думаю, что так. — Что ж, это прекрасно. Я очень рад за вас, — психотерапевт встаёт со своего кресла, подходит к окну и внимательно наблюдает в окно за проезжающими мимо по реке теплоходами. — Я же всегда смогу вернуться, не так ли? — Я улетаю, — мужчина оборачивается и грустно улыбается. — Мне нужно будет улететь. Вы — единственная причина, по которой я откладывал поездку. Я не мог вас бросить. — Улетаете за границу? — Да, всё верно. Я в вас верю, Арсений, — подходит к брюнету и протягивает руку. — Вы многому научились, я чувствую в вас то, что пытался помочь вам обрести все эти годы. Но оказалось, что вам нужен был не я. Я бы хотел напоследок приглядеть за вами. Удачи вам. — И вам, — он пожимает руку врача, чувствуя, какая же она мертвецки холодная.

* * *

Арсений стоит на сцене. Он чувствует, как внутри него немеет каждая клеточка его тела. С высоты своего роста и сцены он, кажется, видит почти всё, что происходит в ресторане. Благодарственные слова уже сказаны, все присутствующие уже поздравлены с праздником, который они празднуют все вместе, а он всё ещё стоит за пюпитром, словно готовясь сказать что-то ещё. Антон отрывается от болтовни с друзьями, поднимает на него обеспокоенный и тревожный взгляд невероятных зелёных глаз. Смотрит с любовью, беспокойством и с какой-то согревающей теплотой. Он — солнце. Он есть солнце в его, Арсения, мрачной и тяжелой жизни. Он ворвался в его офис, осветил собой всю его душу, каждый тёмный и пыльный уголок его нутра. Ради него хочется сделать всё, что только этот мальчишка может пожелать и захотеть. И самое удивительное, что он не боится этого, он уверен, что Антон не захочет ничего плохого и опасного. Он всегда будет рядом. И своей прекрасной улыбкой освещать каждый день их совместной жизни, потому что он солнце. Его солнце. — Друзья, — наконец-то решается, снимает микрофон с пантографа, делает несколько шагов вперёд, чтобы спуститься со сцены. — Коллеги, партнёры. Кажется, это совсем не всё, что я хотел бы сказать в этот вечер. «Что ты творишь. Что же ты творишь, Арсений. Не делай этого, прошу тебя. Не нужно», — Антон в ужасе осознаёт, что сейчас произойдёт. Его сердце колотится изо всех сил, а ноги предательски слабеют. Он нервно кусает ногти на руках и порывается заткнуть уши, чтобы не слышать этого. Слишком страшно. Ты слишком рискуешь, Арсений Попов. Пусть так и будет, Антон Шастун. Это меньшее, что я могу сделать для тебя. Для нас. — Работа всегда была для меня смыслом жизни. Может быть, поэтому и издательство добилось таких высот. Но не без помощи моего лучшего друга. Павел Воля. Спасибо тебе, что ты поверил в меня пятнадцать лет назад. Спасибо. — Идиот. Что же ты делаешь, идиот, — тихо бормочет себе под нос мужчина. Он тоже всё понимает. Скупая слеза стекает по его гладко выбритой щеке, а он вовремя промакивает её пальцами. Во-первых, Арсений впервые признал его другом, а во-вторых, тот сейчас принимает самое важное решение в своей жизни. А он, Павел, готов поддержать его в чём угодно. — Помимо благодарностей всем коллегам и подчинённым, которые я уже ранее озвучил, я бы хотел сказать ещё кое-что, — спускается по ступенькам в зал. — Я бы хотел отдельно поблагодарить ещё одного человека, который, несомненно, за не такой уж и длительный срок сделал очень многое для компании и… для меня лично, — он проходит мимо людей, которые замерли, с интересом наблюдая за происходящим. — Антон Андреевич Шастун. — Это он про меня? — Антон цепляется за рукав Матвиенко, который стоит рядом. — Кажется, да. Соберись, Шаст. На тебя все смотрят! — с ужасом понимает, что Серёжа чертовски прав. Десятки глаз устремляются в его сторону, неумолимо и бесцеремонно рассматривая его с ног до головы. — Спасибо тебе. Правда, спасибо. Спасибо за то, что сделал для компании, спасибо за то, что сделал для меня. Спасибо, что полтора года назад ворвался в мой офис и осветил мою жизнь, словно тёплое летнее солнце, — Арсений выглядит слишком серьёзным, голубые глаза встречаются с зелёными. Но он не боится. Он совсем не боится, хотя его главный страх становится реальностью прямо сейчас. Прямо в этот момент. — Поэтому мне хотелось спросить у тебя кое-что, если ты не против, — Антон, уже забывший об окружающих его людях, просто сглатывает накопившуюся слюну и в ужасе кивает. Хуже, кажется, уже никогда не будет. — Я один это вижу? — удивлённо интересуется Стас Шеминов, который на мгновение даже теряет дар речи, как и все ребята. — А я говорил. Я же вам говорил, — встревает Илья Макаров. — Такой момент портите, а ну замолчите! — шипит на ребят взволнованный Тамби. Только Ира Кузнецова качает головой, а Алёна мягко берёт её руку, словно утешая. — Антон, ты выйдешь за меня? — встаёт перед ним на одно колено, суёт микрофон растерянному Серёже, тянется к карману пиджака и выуживает из него бархатную коробочку, которую тут же распахивает перед изумлённым Антоном. — Не соглашайся, дурак, я же тебе говорил, не соглашайся, — продолжает бурчать Воля, но ощущает, как глупая улыбка растягивается на его лице, а он совсем ничего не может поделать. Он просто рад. Просто рад, что всё хорошо. Настолько рад, что даже на мгновение забывает о возможных последствиях. — Сними с него кольцо, — шипит на ухо Матвиенко Позов, тыча пальцем в Антона. — Он же носит на безымянном пальце кольцо. Сними его! — он толкает друга в плечо. — Да понял я! — Серёжа ловко просовывает руку к руке Шастуна и осторожно, пытаясь сделать это максимально незаметно, стягивает с пальца массивное кольцо, которое, повезло, на размер больше пальца Антона, поэтому соскальзывает легко и быстро. Антон смотрит на Арсения. Всё вокруг, кажется, перестаёт существовать: голоса смешиваются, а фоновая картинка расплывается перед глазами. Его мужчина, такой красивый, такой восхитительный и такой взволнованный, сейчас стоит перед ним на одном колене. Как обычно обветренные губы брюнета замирают в неловкой улыбке, рука, протягивающая кольцо, слегка дрожит, как и колено, на котором он стоит. — Да… конечно, блять, да! — он говорит это совсем не громко, но Серёжа успевает подсунуть ему микрофон, так что его дрожащий голос громким звуком разлетается по всему ресторану. Поспешно прикрывает рот рукой и смеётся. — Браво! Браво! — разрывает неловкую паузу крик Воли, который первым начинает аплодировать, за ним подтягиваются ребята и все остальные. Зал взрывается оглушительными аплодисментами и восторженными возгласами. Кажется, публика ожидала чего угодно, но только не этого. Арсений встаёт с колена, отряхивается, порывается к Антону, одной рукой вытаскивает кольцо из коробочки, кладёт её в карман, второй за шею притягивает уже плачущего парня к себе и прижимает к своей груди, в которую и утыкается Шастун. Всё та же неловкая улыбка бродит по его вспотевшему лицу, губы целуют макушку сгорбившегося Антона, который обнимает его за талию. Всё хорошо. Всё хорошо. Всё будет хорошо, Антон, я тебе это обещаю, правда. Он плачет и совсем не видит, что происходит вокруг. Закатывает глаза и вместе со своим отцом покидает ресторан Эд, на лице которого отпечатывается эмоция презрения и злобы. Закусывает губы и изо всех сил пытается не расплакаться Ира, которую тоже выводит из зала Алёна, плохо скрывающая улыбку и Илья Макаров, обнимающий девушку за плечи. Алёну разрывает на части: с одной стороны безумно жаль влюблённую подругу, а с другой — она уже давно всё приняла и просто рада за Антона и Арсения. Стас вместе с Тамби о чём-то шепчутся, изредка бросая удивленные взгляды на обнимающуюся парочку, а Воля пробирается сквозь толпу к мужчинам. — Он согласился! Слышишь, он согласился! — как-то чересчур эмоционально радуется Серёжа. Оборачивается к Диме и, прежде чем тот успевает что-либо возразить, бросается его обнимать. — Боже, что ты творишь, — Позов морщится, поправляет очки, но затем слабо хлопает друга по спине, всей душой не понимая его порыва. — Они же встречаются совсем не долго, не находишь, что они спешат? — всё же решатся спросить. — Какая разница. Они же любят друг друга, — пожимает плечами уже успокоившийся Серёжа. Дима ловит на себе его почему-то изменившийся взгляд и отодвигается подальше. Он ещё пока не может понять и проанализировать, что же изменилось в этом взгляде. — Дай я хотя бы тебе кольцо надену, заяц. — Да, конечно, — Антон отрывается от плеча Арсения, которое уже успело стать влажным от его слёз. — Прости. Я намочил тебя… — Ерунда, — пальцы мужчины мягко берут ладонь парня, надевают кольцо на палец, затем он наклоняется и целует это кольцо. — Это белое золото и изумруд. Такой же красивый, как и твои глаза. Ему нечего ответить. Он просто улыбается. Улыбается Арсению, улыбается ребятам, которые стоят как-то подозрительно близко друг к другу, улыбается ухмыляющемуся Воле, а так же коллегам, которые машут ему из толпы. — Павел Алексеевич, Арсений Сергеевич, — к ним подбегает взволнованная Алёна. — Журналисты у выхода. Что делать? Кто-то снял и выложил в интернет. — Идите, — Воля машет на мужчин. — Выйдете через чёрный вход, а я всё улажу, — он берёт Арсения и Антона за руки и хитро улыбается. — Я так рад за вас! Вы, конечно, идиоты, но я рад за вас. На медовый месяц не рассчитывайте, за вас некому работать! — он качает головой и сердечно обнимает сначала Шастуна, а потом и Попова. — Идите уже! — Я вас провожу, — Алёна подмигивает Антону и одними губами произносит то, что остаётся понятным и ясным лишь им двоим. — Не облажайся, — бросает Антон стоящему рядом Серёже, но тихо, чтобы Дима не услышал. Катя не смогла приехать, так что Позов заявился на праздник в одиночестве. — Я справлюсь, — тот коротко кивает. — Спасибо тебе. И ты бы видел, с каким злым еблетом вылетел из зала Эд после предложения. — Хотел бы я это видеть, друг.

* * *

— Почему ты никогда мне не показывал это место? — Не знаю. Не было повода. Они сидят в креслах на веранде небоскрёба. На крыше оборудована зона отдыха, которую, как потом рассказал Арсений, может арендовать любой жилец дома. Вечернее солнце мягко освещает темнеющее небо. Рядом с креслами располагается небольшой столик, на котором стоит вино, два бокала и корзинка с нарезанными фруктами. Уличные фонарики светят своими тёплыми огоньками. — Тут красиво. — Я знал, что тебе понравится. Иди ко мне, — Антон послушно соскальзывает с кресла и подходит к Арсению. — Садись, — хлопает ладонью по колену и улыбается. Парень всё так же слушается его, забирается на мужчину, усаживаясь на него лицом к лицу. — Мне кажется, ты сошёл с ума, — он вытягивает перед собой правую руку и внимательно смотрит на кольцо, которое красиво поблескивает на солнечных лучах. — Может быть. Ты что-то имеешь против? — Нет. Я просто люблю тебя. — А я люблю тебя. Они целуются. И Арсений целует его так жарко и с каким-то распаляющимся желанием, пальцы снова блуждают в пшеничных завивающихся локонах, а вторая рука обнимает за талию. — Что будешь делать с родителями? — Ничего, — отрывается от Антона и задумчиво смотрит вдаль. — Это как? — Вот так. Я не обязан ничего делать. Я не обязан прощать их и не обязан налаживать с ними отношения. Я их не люблю. Я давно уже купил им дом. Недавно подключил на счёт автоплатеж, каждый месяц им приходит сумма денег, которой вполне хватит на следующий месяц безбедной жизни. Я не хочу их видеть, не хочу с ними разговаривать, не хочу знакомить тебя с ними. Обо всём они узнают из новостей. Я годами мучил себя тем, что пытался простить их. Но я просто отпускаю их и буду жить дальше. Это решение сделает меня счастливым. — Как скажешь, — кивает и прижимается носом к его носу. — Я просто хочу, чтобы ты был счастливым. Вот и всё. — И я буду. Рядом с тобой. Потому что ты солнце. Моё солнце. Спасибо тебе за всё. — У тебя когда-нибудь был секс на крыше небоскрёба? — Нет, а у тебя? Любовь — она такая. Она бывает разная. Бывает калечащая и ранящая, а бывает целебная, исцеляющая и залатывающая даже самые глубокие раны. Потому что любовь — это чудо. И какое же чудо — встреча двух мужчин, которых эта любовь делает лучше и сильнее. Спасибо, что пришёл в мою жизнь, Антон Шастун.