Моё офисное солнце

— Ты меня бесишь, Арсений Сергеевич, — Антон выдыхает накопившийся воздух и опирается взмокшими ладонями на свой письменный стол, разглядывая сузившимися от злости глазами ночной город, который, несмотря на поздний час, продолжает жить своей жизнью. — Я? Бешу тебя? — Попов отвлекается от планшета и снимает очки. — Да! У тебя всё не так, всё не то! Не помню, чтобы ты хоть раз похвалил меня с того момента, как я стал работать у тебя. А теперь тебя не устроила новая вакансия! — Тебе это так важно? Мне казалось, что важнее результат, а не слова. — Да! — парень всплескивает руками. — Да, блять, мне двадцать три, меня не долюбили родители и мне очень важно, чтобы меня хвалили! Хочешь, могу сказать так? — Я не знал, — Арсений встаёт и медленно подходит сзади. — Меня никогда не хвалили в детстве. Я всегда был нацелен на результат, потому что только он делал меня весомым в глазах других, — обнимает Шастуна, прижимается щекой к его спине. — Не делай вид, что тебе жаль. Я сомневаюсь, что тебе вообще знакомо это чувство, Арсений. — Мне не жаль, — кивает мужчина. — Потому что я не экстрасенс и не могу читать мысли всех своих сотрудников, угадывая, что им там нужно. А ещё, — брюнет смущённо качает головой. — Похоже, что я очень люблю перекладывать ответственность за свои промахи на других. — Что ты делаешь? — Антон чувствует, как пальцы Попова мягко преодолевают расстояние и вот уже покоятся на его шее, поглаживая кожу. Сама нежность. — Тебе не нравится? — Нравится, — несколько секунд думает и резко разворачивается к Арсению. Их носы сталкиваются, искусанные нежно-розовые губы мужчины оказываются слишком близко. Внимательно заглядывает в голубые глаза, которые смотрят пристально и озабоченно. Целует. Арсений не сопротивляется. Его язык, на удивление, оказывается мягким и податливым. Антон сначала касается языка, проводит своим по зубам Попова, проникает глубже, чувствуя, как всё тело приятно немеет. Их спонтанные поцелуи каждый раз бессовестно будоражат его разум. Пальцы Арсения бесстыдно скользят по тонкой ткани рубашки, гладят сквозь нее, сжимают талию парня. — Я хочу тебя, — сипло шепчет мужчина в поцелуй, дыша хрипло и прерывисто. — Нас могут увидеть, — парень чувствует под этими прикосновениями, как ему становится жарче. В брюках слишком тесно, слюны во рту становится всё меньше, он только сильнее прижимается к Арсению, обвивая руками его шею и касаясь своим лбом его. Ощущает на своём лице его обжигающее дыхание. — Не говори ерунды, уже поздно, в офисе никого нет, — Арсений опускает руки на ягодицы Антона, осторожно сжимает, притягивая его бёдра ещё ближе к себе, массирует, трётся о него. Гладит поясницу, забираясь под одежду, пальцами скользя по коже, покрывающейся стаей мурашек. — Хочешь выебать меня после всех нотаций, которыми ты мне выебал мозг, я правильно понимаю? — на мгновение отстраняется от мужчины. — Мы ещё поговорим об этом, — тихо рычит в ответ, мягко ныряет пальцами в спутанные светлые волосы и снова притягивает парня к себе.

* * *

Несколькими часами ранее…

Антон стоит у дверей кабинета. Хмурится, переминается с ноги на ногу. Ничего не боится, ему уже нечего бояться. Всё самое тяжёлое он, кажется, пережил. Наконец-то решается постучать. — Войдите! — зычный и грубый мужской голос возвращает его к реальности. Нервно поправляет на себе пиджак, толкает ручку двери. — Антон?! Выграновский-старший встречает его прохладной улыбкой. Он работает в соседнем офисе от Арсения. Представительный, с военной осанкой и в дорогом костюме. Ничуть не изменился. Такой же, как и всегда. Антон знал, что он будет на рабочем месте. Сегодня первая среда месяца. Выграновский-старший всегда проводит весь вечер этого дня на работе. Сверка документов или что-то такое. Он узнал об этом от Эда случайно. А ещё знал, что Эд тоже будет здесь. Отец мечтает, что сын продолжит его дело, поэтому периодически таскает отпрыска на всякие рабочие дела. — Я хотел поговорить, если не возражаете, — заискивающе кивает и проскальзывает внутрь, прикрывая за собой дверь. Оглядывается. Выграновского-младшего нет нигде. Что ж, возможно, так будет лучше. — Я тебя слушаю, — мужчина грузно садится в кресло и сверлит взглядом нежданного гостя. — Возможно, вы в курсе, что случилось с Эдом недавно… — Конечно в курсе. Какой-то подонок разбил ему лицо и сломал нос, — Выграновский хмурится и взгляд его тяжелеет. — Мы засудим этого гада. — Просто… — Антон тяжело вздыхает. Теперь он совсем не уверен в идеальности своего плана. В его голове всё было совсем по-другому. — Это не подонок. Это мой молодой человек. — Интересно, — у папаши терпения и выдержки побольше, чем у его младшей копии. — И сделал он это не просто так. Он защищал меня, — выпрямляется, подходит ближе к столу мужчины. — Дело в том, что ваш сын во время наших с ним отношений, а у нас с ним были отношения, нравится вам или нет… Ваш сын систематически применял ко мне насилие: физическое, моральное и… сексуальное… — Шастун с ужасом осознаёт, как в его лёгких кончается воздух. Ему снова тяжело дышать. Снова становится страшно и не по себе. — И вы знаете, этому есть свидетели. А ещё у меня сохранены все сообщения и записи телефонных разговоров с вашим сыном, в которых он однозначно сообщает, что собирается меня преследовать. А также имеются записи с видеокамер соседнего офиса, которые, я-то знаю, очень хорошо зафиксировали нападение вашего сына на меня. И если бы не Арсений Сергеевич Попов — этот ад бы продолжался. Да, потому что я такой инфантильный и бесхребетный и не могу постоять за себя! — его голос предательски дрожит, но он всё же заставляет себя закончить начатую фразу, наклоняется над столом Выграновского и пристально смотрит в его побелевшее лицо. Не все факты здесь правдивы, но он блефует. Блефует сознательно, потому что знает, как для того важна репутация. — И что же вы хотите от меня, Антон Шастун? — мужчина выжидает паузу, но не спешит сдаваться и выдерживает гневный взор парня. — А ещё, — Антон криво улыбается, — у меня есть фотографии и свидетели того, как ваш сын ширяется. Вы наверняка в курсе этого, признайтесь, — достаёт телефон из кармана и машет им перед лицом оппонента. — Вы же сами искали ему дилеров, только бы он, сходящий с ума от ломки, никуда не сбежал из дома. Я всё это прекрасно знаю. Вы же понимаете, что ваш сын может присесть надолго, если я этого захочу. И ваша репутация будет испорчена. Интересно, сколько вы будете отмываться от этого дерьма, — только бурлящая внутри него злость позволяет ему вести эту битву дальше, а не хлопнуться в обморок. Антон чувствует, что его силы на исходе. Эта история ещё не отпустила его, как он думал. — Пап! Привет… — громко хлопает дверь. Мужчины оборачиваются на пришедшего, а Эд замирает в нерешительной позе и с ужасом окидывает взглядом Шастуна. Вертит головой, словно пытаясь понять, не пришёл ли Арсений. Нос его перемотан повязкой, под левым глазом ещё виднеется кровоподтёк. Выграновский-старший медленно встаёт с кресла и направляется к сыну. Антону даже на мгновение становится жаль парня. Тот вжимает голову в плечи и в страхе пятится назад. — Это правда? — он подходит ближе и нависает над сыном. — Что… правда? — Сучёныш! — отвешивает оплеуху Эду. — Я тебя спрашиваю, это правда? Ты употреблял после того случая? И что ты делал с этим пацаном? Ты, идиот, понимаешь, что тебя могут посадить, если этот мальчишка пикнет хоть слово? Ты что, бессмертный? — он поворачивается к Шастуну. — Мы можем как-то решить вопрос? Сколько ты хочешь? — Заберите заявление. Мне от вас больше ничего не нужно, — холодно сообщает Антон. Ему становится мерзко и противно находиться здесь и наблюдать эту семейную сцену. — Ты подал заявление? — мужчина снова резко оглядывается на сына, тот морщится от боли и чешет затылок. — Друг помог. В прокуратуру, — бормочет еле слышно. — Ты заберёшь заявление. А ты, — тычет пальцем в Антона, — уйдёшь и забудешь сюда дорогу. И забудешь моего сына. Я заплачу. Пойдёт? Пришлю курьером документы. Мы подпишем, ты подпишешь, замнём дело. Идёт? — До свидания, — Антон презрительно качает головой и быстрым шагом выходит прочь. Внутри него так гадко и тошно. На что только не пойдут эти богатые люди, чтобы отмыть грехи своих тупых детей. Чувствует, как в груди становится тесно. Часто-часто дышит и стремится как можно скорее покинуть здание.

* * *

Шастун сползает по стене, наощупь находит в кармане пачку сигарет, но не может отыскать зажигалку. Чертыхается. — Зажигалку? — слышит над собой мягкий женский голос. Поднимает голову, видит знакомую девушку-бариста из кофейни на первом этаже. — Да, пожалуйста, — дрожащими руками пытается поджечь сигарету. Не получается. — Дай сюда. Вот так, — помогает, щёлкает зажигалкой, подносит к лицу парня. — Ты вообще как? — Нормально, — поднимается, отряхивается и жадно затягивается приятным терпким сигаретным дымом. — Уже нормально. — И я нормально, — она усмехается, тоже затягивается и улыбается, подставляя счастливое лицо под порывы мартовского прохладного ветра. — Чего такая счастливая? — с интересом спрашивает Антон. Удивительно, они никогда не общались раньше, а сейчас беседуют как старые знакомые. — Сходила на свидание. Она — прекрасна. Как будто я искала её всю жизнь, — ветер треплет её короткие каштановые волосы, а на миловидном лице всё ещё блуждает смутная улыбка. — А я сейчас, кажется, решил свою главную проблему. — Всё будет хорошо, парень. Плохо уже было, не так ли? — тушит сигарету об урну, подмигивает Шастуну, ёжится от холода и спешит обратно в бизнес-центр. «Точно, — Антон идёт следом за ней. — Всё будет хорошо. Я заслужил это».

* * *

Настоящее время

— Спускай штаны, мелкий, — тихо бормочет ему на ухо Арсений. Его голос с такой сексуальной хрипотцой, и Антон чувствует, как тот разгорячён. А ещё чувствует, как мужчина прижимается к его ягодицам пахом. — Опять я? Может быть, попробуем кое-что другое? — обольстительно улыбается Попову и, прежде чем тот успевает что-либо возразить, обнимает его за талию, садится на стол и вот уже Арсений оказывается на его коленях. Ладони Шастуна наглаживают бёдра мужчины, обтянутые тканью брюк, просвечивая его напряжённые мышцы. — Тебе понравится, — тычется носом в шею брюнета и осыпает поцелуями его ключицы, которые виднеются из-за расстёгнутого ворота рубашки. Ему нравится его целовать, нравится скользить кончиком языка по вкуснопахнущей коже, вылизывать, шуршать своим дыханием в его плечи, что так истомно вздрагивают от каждого нового влажного касания. Нижней губой трётся о косточки, языком лижет, затем снова целует, практически невесомо, но снова и снова прикладываясь к нему, словно не в силах оторваться. — Думаешь, я не знаю, что это такое? — пытается возразить мужчина и отстраняется от настойчивых ласк парня. Его правая бровь так возмущённо вскидывается вверх, словно это главное оскорбление его чести и достоинства. — Тогда зачем отказываешься? Будет хорошо, — Антон дрожащими руками расстёгивает рубашку на Арсении, проводит пальцами по обнажённой груди, видит, как кожа покрывается сотней мелких мурашек и облизывает пересохшие губы. Его грудная клетка дышит часто и взволнованно, словно он напуган. — Я не сделаю тебе больно. Никто не посмеет больше сделать тебе больно. Я обещаю, — ощущает, как напряжение в мышцах Попова уменьшается, тянется к пуговицам брюк и молнии на пахе. — Не против быть сверху? Арсений прикрывает глаза и трясёт головой. Всё его тело обмякает и немеет от восторга и возбуждения. Он никогда до этого не сталкивался с таким напором и настойчивостью со стороны партнёра. Пробовал себя в разных позициях, но так складывалось, что рулил процессом всё равно он. Сейчас же его кроет ещё больше от одной только мысли, что им будет кто-то управлять. Терять доминантную роль не хочется, но и упускать такой шанс тоже не желает. Внимательно следит за сосредоточенным лицом Антона, который стягивает штаны с себя и с него самого. Тёмные зрачки расширяются, дыхание сбивается, зелёные глаза смотрят слишком хищно. Он ни за что и никому не признается, но ему это слишком нравится. Руки мужчины так же легко и властно распечатывают уже знакомую им обоим бутылочку со смазкой, несколько нажатий, и его пальцы — мокрые и готовые к действию. Брюнет жмётся щекой к плечу Антона, прикрывает веки и, изо всех сил кусая губы, ощущает, как палец погружается в него, и как плотно обхватывают его собственные мышцы сфинктера. Шастуну растягивать себя да и кого-то ещё — сплошное наслаждение. Он целует Арсения в висок, прижимается губами, гладит его по бедру, а пальцем другой руки мягко и поступательно ласкает слизистую, исследуя её, прислушиваясь к своим ощущениям. Нащупывает простату, сосредотачивается на ней, нежно поглаживая, затем вводит второй палец. Брюнет принимает его уже спокойнее, анус податливо позволяет вместить в себя больше. Сам мужчина крутит задницей, насаживаясь на пальцы, чуть отдаляется назад и насаживается снова. Его такое сиплое и сосредоточенно кряхтение вызывает бурю эмоций внизу живота Антона. Разум туманится, а упирающийся в Арса член желает только одного. Войти в него, ощутить эту узкость самому, двигаться внутри него, просто оттрахать его. И эта молчаливость брюнета ему очень идёт, заводит больше, чем ненатуральные стоны. Движения Шастуна мягкие, но настойчивые. Попов слышит, как рвётся упаковка презерватива. А так же бормотание парня: «О Боже, он мне маловат. Даже не знаю, расстраиваться или позавидовать тебе». Антон, придерживая мужчину за талию, соскальзывает со стола, сажает Арсения, а сам цепляется за скользкую поверхность, чтобы удержаться за что-то и войти глубже. — Всё хорошо? — Более чем, — чувствует, как внутри него становится так томно приятно и наполнено. Он давно не ощущал этого. Входит сначала медленно, с характерным смачным всхлюпыванием. Сначала погружается головка, чувствительно потираясь уздечкой, а затем и остальное. Арс сжимает его собой, двигается ближе и нервно сглатывает. С каждым новым толчком выражение его лица меняется. Тяжело делать беспристрастный вид, когда твой любовник настолько хорош. Губы разлепляются, дыхание сбивается, глаза невольно закатываются от каждого движения внутри. Он откидывается назад, пытаясь расслабиться полностью и чувствует приятную и сладкую слабость. Антон склоняется над ним, улыбается. Капельки пота стекают по его сосредоточенному лбу, а пальцы блуждают по торсу возлюбленного, гладя мышцы живота и каждый чёртов раз восхищаясь тем, как же он прекрасен, гармоничен и просто идеален. — Сердишься? — наклоняется ниже и целует мужчину в губы. — Немного, — голос Арсения звучит приглушённо. — Ты опять засунул нос не в своё дело, — после этих слов Антон входит ещё глубже, заставляя Попова замолчать и выплюнуть из себя стон. — Я пытался взять на себя ответственность за свои ошибки, вот и всё. И, кажется, у меня это получилось. Просто скажи «спасибо» и прекрати выёбываться. — Ни за что, — он слишком упрям, чтобы просто сказать это. Да, жизнь не научила его быть искренне благодарным. Его ни за что никто не благодарил, поэтому он сам и не спешит быть слишком вежливым. Лучшая благодарность — это результат. Любое чужое «спасибо» затмевается ощущением превосходства и удовлетворения, которое он получает после проделанной работы. — Помоги мне, — голос звучит властно и надменно, так что Антон поспешно подчиняется. Касается пальцами возбуждённого члена, мягко ласкает набухшую головку, теребит большим пальцем покрасневшую уздечку, проводит от верха до самого основания и чувствует, как сам подходит к финишу. — Ты заставляешь меня кончать раньше, чем я привык… — сжимает член мужчины сильнее, откидывает голову назад и делает ещё несколько резких движений внутри Арсения. Оргазм спазмирует его тело, вздрагивает, потому что изливается внутрь, придерживает член, толкается глубже, ловя отголоски приятных ощущений. — Но я могу исправиться, — вытаскивает, даже не сняв использованный презерватив, спускается на колени. Его влажный рот принимает в себя член Арсения. Тот проводит им сначала по внутренней стороне одной щеки, потом другой. Язык парня скользит по уздечке, облизывает головку и мягко трется о нежную кожу. Мужчина сглатывает, выдыхает накопившийся воздух. Изящные пальцы ныряют в светлую шевелюру, оттягивают несколько прядок и поглаживают макушку Антона. Слишком хорошо. Самый любимый и прекрасный человек сейчас стоит перед ним на коленях, стирая ткань брюк о пол, с приоткрытого рта падает на расстёгнутую рубашку слюна, веки прикрыты, нос сморщен от удовольствия. И он кончает. Ловит десятки вибраций, которые острыми отголосками растекаются по возбуждённому донельзя телу. Сперма течёт в горло Антона, капает на его губы. Мышцы напряжённых ног пронзает короткая судорога, так что Шастун поднимает голову, сглатывает и ладонями мягко массирует бёдра Арсения. — Иди сюда, — притягивает к себе Антона, чмокает в мокрые губы, улыбается и тихо шепчет на ухо. — Спасибо тебе. За всё. Правда, спасибо.

──────── • ✤ • ────────

Машина плавно мчится по трассе. Антон с восторгом забирается ногами на кожаное сидение и высовывает голову в открытый люк. Порывы ветра нещадно треплют его волосы и бьют по раскрасневшимся щекам. — Почему ты никогда не открывал этот грёбанный люк?! Это же так круто! — кричит громко, но мощные потоки воздуха уносят его крик далеко-далеко. А Арсений слышит его. — Потому что это тупо! Слезай! Свалишься! Или нас оштрафуют! — недовольно морщится, отрывает правую руку от руля и дёргает за штанину Шастуна. — Слезай, балбес! — Антон послушно вытаскивает голову и плюхается на сидение. — Пристёгивайся. Ему двадцать три, а иногда он ведёт себя как ребёнок. И Арсению это нравится. Кипящая жизнь внутри парня разгоняет застывшую кровь в его жилах и заставляет чувствовать себя живым. Это так пугающе и так чарующе одновременно. Он не может оторваться от этого мальчишки. Такой чудесный. Такой чувственный и необыкновенный. Паша не разрешил взять отпуск им двоим. Действительно, издательство не сможет работать без главного редактора и его помощника. Так что мужчины решили съездить в Воронеж просто на выходные. В пятницу вечером зашли поужинать в ресторан, заехали за вещами и в путь. — Тебе очень идёт неформальный стиль одежды, — взволнованный новыми эмоциями Антон выглядит очень счастливым. — Даже так, — мужчина самодовольно улыбается. В поездку он решил одеться более просто и удобно. Уютная чёрная кашемировая толстовка с белым крестом на рукаве и свободные тёмные брюки, которые так эстетично подчёркивают накачанные мышцы ног. — Вроде ничего особенного. Даже без своих дорогих костюмов, а всё равно выглядит как наследник какой-нибудь корпорации, — бормочет себе под нос. — Ты тоже ничего. Особенно, если учитывать, что это моя одежда, — брюнет тепло улыбается и мельком окидывает его взглядом, боясь надолго оторваться от дороги. — Заедем на заправку, — автомобиль съезжает на повороте. — Перекусим? — Где? На заправке? — Ты чего?! Никогда не ел вкуснейших хот-догов на заправке?! — Арсений в ужасе мотает головой. В голубых глазах застывает смесь отвращения и удивления. — Боже. Боже! — Антон взволнованно вылезает из машины и хлопает дверью. — Какой же тебе взять? С горчицей или кетчупом? — он подбегает к парню, хлопает по его бёдрам, выуживает из кармана банковскую карту и хитро машет ей перед носом мужчины. — Сегодня проставляешься ты. А если серьёзно, то я свою дома оставил. Я всё верну. Попов молча смотрит вслед этому удивительному парню и фыркает. Вот они, вдвоём, на парковке в сотне километров от их дома, будут есть какие-то вонючие хот-доги на заправке. Как он до этого докатился? Кажется, до этого. До счастливой жизни. Усмехается и двигается вслед за Антоном.