Моё офисное солнце

— Вы что-то видели? — Нет, не видел, — Арсений не отрывается от дороги. Отвечает односложно. Может быть и правда ничего не видел… Антону становится тревожно и некомфортно. Он пытается отвлечься от тяжёлых мыслей, разглядывая мелькающие новостройки за окном. Но с другой стороны, что будет, если кто-то узнает, что он гей? Не кто-то… а именно Арсений Сергеевич. Какая ему вообще разница? Ему всегда было страшно признаваться кому-либо в том, что он другой. Как будто это имело значение для кого-то, кроме него. Это не было чем-то плохим, просто с самого детства вбивали в голову, что быть другим, отличаться от остальных — это не есть хорошо. Взять того же Эдуарда Выграновского. Ему было всё равно. Всё равно, что скажут другие. Он никогда не боялся произносить эти два проклятых слова: «Я гей». Почему обязательно нужно в этом признаваться? Будто это какой-то ярлык, о котором нужно обязательно сообщать другим. Почему так называемые натуралы так не делают? Они просто живут, влюбляются, любят, трахаются, создают семьи и совсем не считают нужным кричать об этом на всю улицу. А он чувствует себя зажатым в клетке, пока близкие люди живут в неведении о его ориентации. Будто он какой-то преступник, который скрывается и чего-то боится. Антон отвлекается от пейзажа за окном и пытается незаметно рассмотреть профиль Арсения. Голова его чуть закинута назад, несколько залаченных прядок сползли на лоб, нос с приплюснутым кончиком — такой интересный, вздёрнутый вверх. Он ведёт машину уверенно, облокотившись обеими ладонями на руль, словно стремясь контролировать процесс от и до. Ворот рубашки расстёгнут, удавка галстука расслаблена так, что виднеется небольшой кусочек белоснежной шеи, по которой бегут тонкие венки. Он красивый. Просто без пошлости, без какого-либо подтекста и намёка. Просто по-мужски красивый. Тело спортивного телосложения, Антону почему-то нравятся именно такие мужчины, руки крепкие и сильные, а подбородок слишком напряжён. Мужчина замечает на себе пристальный взгляд и поворачивается в сторону пассажирского сидения. Буквально на несколько секунд, на сколько позволяет оживлённая вечерняя трасса. Голубые глаза встречаются с зелёными, заставляя их в смущении отвернуться. Заметил. Чёрт. Всю оставшуюся дорогу он едет, уткнувшись носом в стекло, чтобы, не дай Бог, снова не столкнуться с Поповым взглядами.

* * *

— Приехали вместе? — интересуется Воля и почему-то улыбается, встречая их у входа в ресторан. — Привет, — Арсений протягивает руку, здоровается, а потом и вовсе обнимается с другом. Антон ограничивается стеснительным кивком и стремится как можно скорее улизнуть. — Может, объяснишь? — тихо спрашивает Паша, не выпуская Попова из своих объятий. — Что ты хочешь от меня услышать? Подвёз, нам было по пути, как ты знаешь, — сухо отвечает Арсений, которому всё-таки удаётся вырваться из цепких рук Воли. — Фу, занудный, — тот пихает товарища в бок и жестом зовёт за собой. — Пошли, начинается самое интересное. — А теперь, дорогие друзья, — микрофон в руках у Тамби, который светится в лучах внимания всех собравшихся. — предлагаю поднять бокалы за нашего прекрасного, а главное, справедливого и продуктивного, как говорит он сам, руководителя! За вас, Арсений Сергеевич! Кто-нибудь, дайте боссу бокал, срочно! Арсений машет всем собравшимся, принимая от подоспевшего официанта бокал с шампанским. — Арсений Сергеевич, давайте чокнемся! — спешит к нему Алёна, к ней присоединяются другие ребята. — Ты пьёшь? — спрашивает Илья у Антона, который стоит в стороне, наблюдая за этим праздником жизни, снова чувствуя себя лишним. — Пью, — коротко кивает. — Ну так, давай пить! — Макаров оживляется и берёт с подноса бокал. — Или тебе не нравится шампанское? Не переживай, это просто выпендрёж на первое время, потом закинемся чем-нибудь нормальным. — Спасибо, — голос Ильи и его энергетика действуют успокаивающе. Он вообще производит впечатление очень уютного и доброго человека. Они чокаются, опустошают бокалы. — Ты давно здесь работаешь? — Давно? Получается, что давно, — парень вытирает намокшие усы и усмехается. — Лет пять, наверное. — И как тебе? — Ну, как и везде, я тебе скажу. Работать в СМИ, особенно когда у него больше двух читателей, всегда тяжело. Работы много, нужно успевать всё и любыми способами. Если ты видел сегодняшнюю статистику, то понимаешь, о чём я говорю, — Антон сочувствующее качает головой. — А зарплата? — Платят охуенно. Я охуеваю от двух вещей: от количества работы и от зарплаты, — Илья усмехается и вылавливает у официанта ещё два бокала, протягивает один собеседнику. — В общем, кайф. Я доволен. — А как тебе… — Шастун немного смущается, словно боясь, что его вопрос воспримут как-то не так. — Как тебе Арсений Сергеевич в роли руководителя? — Нормально, — Макаров пожимает плечами. — Скучный дядька, доёбывается часто, но в целом претензий нет. Если нормально работать, то не будет мозги ебать, — парень осушает бокал за несколько глотков. — Тебе лучше знать, ты с ним намного больше времени проводишь, чем я. Мы с ним встречаемся обычно только на планёрках. — Так, а что же вы стоите здесь такие одинокие и печальные? — около ребят появляется Тамби со своим грохочущим микрофоном. Откровенно говоря, микрофон здесь совсем ни к чему, у них арендован небольшой уютный зал в ресторане, где всё было прекрасно слышно, но парень слишком наслаждается своей ролью ведущего, так что никто ему не препятствует. — Смотрите, какие у нас красивые девочки! Уверен, они точно помогут скрасить ваш вечер своим остроумием, а так же гастрономическими советами, — с этими словами он приглашает парней к столу. — Вот же доебался, черножопый, — недовольно бурчит Илья, но не сопротивляется. — Где-то на небесах тебе воздастся за твои греховные слова, — ангельски пропевает Тамби и спешит к музыкальному центру, переключить песню. — Из него вышел бы отличный тамада, — замечает Антон, чувствуя, как улыбка расползается на лице, а он ничего не может с этим поделать. Ему определённо нравится вайб, который излучает Тамби Масаев. — Привет, мальчики, — к ним подходит Ира с тарелкой в руках. — Угощайтесь. Почему не едите? — она пристально смотрит на Антона. — Не хочется, — парень ёжится от её взгляда и пожимает плечами. — А я вот не откажусь, — Илья хватает сразу два канапе и засовывает в рот. — Ты просто чудо, Ирочка! Дай я тебя поцелую! — тянется к ней с набитым ртом. — Нет, пожалуй, откажусь, — она еле заметно морщится и скомкано улыбается, отстраняясь от любвеобильного Ильи. — Антон, может быть, ты всё-таки покушаешь? Там есть ещё мясо, овощи, фрукты. — Он стесняется, — гогочет Макар и пихает товарища в бок. — Ничего я не стесняюсь, — возражает Антон и всё-таки берёт дурацкое канапе, чтобы от него уже отстали. — Спасибо, очень вкусно. — Слышь, — Илья наклоняется к Шастуну. — Там принесли чё покрепче, пойдём бахнем? — он хватает Антона под локоть и уводит от разочарованной Иры, которая тяжело вздыхает и что-то шепчет на ухо подошедшей к ней Алёне, та лишь обнимает подругу за плечи. — Опа, вот это я понимаю, заебись, — Илья восторженно оглядывает стоящие на столе бутылки. Они зашли в какую-то, кажется, подсобку, подальше от всех остальных. — Ребят, — перед ними вырастает официант, который смеряет их укоряющим взглядом. — Ну не нуди, — морщится парень. — Ну не нравятся нам эти светские тусовки, дай хоть выпить по-человечески, будь другом. — Если что-то разобьёте, платить будете сами, так и знайте, — паренёк улыбается и выскальзывает прочь. — Ты же не против? — Илья поворачивается к Антону. — Ты вроде тоже не блистал желанием растрясти кости под конкурсы Тамби? — Не против, — Шастун садится на пол, прижимаясь спиной к холодной стене. Наконец-то спокойствие. Звуки вечеринки доносятся приглушённо. — Ром будешь? — Буду, — Илья откупоривает бутылку, разливает напиток в два пластиковых стаканчика и протягивает один Антону, садится рядом. Они чокаются, в молчании выпивают. — Расскажи что-нибудь. — Про работу? — Давай про работу, — кивает Антон. Что-нибудь, что угодно, чтобы отвлечься.

* * *

— Не думал, что ром может быть таким вкусным, — удивлённо протягивает Антон, дрожащими пальцами опуская пустой стакан на пол. — Будешь ещё? — Нет… ик! — он икает, смеётся и мотает головой. — Кажется, я пока всё. — Да ладно, мы даже бутылку не допили, — удручённо возражает Илья и пытается встать на ноги. — Не получается… — он плюхается обратно и тоже смеётся. — Мальчики, кто хочет потанцевать?! — где-то издалека слышится голос Иры. — Моя любовь! — Макаров делает усилие и кое-как встаёт на ноги. — Я иду к тебе! Ты же не против? — он оборачивается на Шастуна, который сидит уже с закрытыми глазами. — Нет, — с чего бы ему быть против? Ему определённо всё равно. Слышит, как удаляются шаги Ильи, одна песня сменяется другой, а он сползает ниже, распластавшись на холодном полу. Ему слишком жарко, волосы прилипли ко лбу, а рубашка — к телу. Уже как-то безразлично, испачкает ли он новые вещи, просто так хорошо лежится на спине, вокруг темно, сердце колотится быстро. Когда он напивается, то начинает думать о своей жизни. Иногда хорошее, иногда плохое. Ему совершенно нечего кому-либо рассказать о себе. Он вырос в обычной семье. Родители развелись, когда ему только исполнилось четыре года. Антона вырастили мама и отчим. Отношения с ними были хорошими, но не близкими. Он даже забывал говорить кому-то про отчима, слово «отец» или «папа» вылетало так естественно и непринуждённо, так что Антон старался не обращать внимание на это. Настоящего отца он с того дня больше не видел, поэтому и думать о нём не было смысла. Так случается: если родитель делает что-то не так, то ребёнок в первую очередь думает на себя. Чем же он так провинился, что заставил маму или папу поступить с ним таким образом? Антон не был исключением. В бессонные ночи он часто разглядывал потолок и пытался понять, чем так не угодил настоящему отцу в свои четыре года, что тот решил вычеркнуть его из своей жизни. Чем он был плох как сын? Почему другой ребёнок оказался его отцу нужнее, важнее и любимее? Антон переворачивается на живот, потому что слишком продрог. Прижимается горячей щекой к плитке и зажмуривает глаза. Он пьёт достаточно редко, но всегда почему-то очень много и никогда не знает меры. Ему слишком нравится состояние алкогольного опьянения. Только в такие моменты он может полностью расслабиться и не париться из-за прошлого, настоящего и будущего. — Я принесу ещё шампанского, — слышится мужской голос где-то рядом, и Шастун напрягается. Шаги приближаются, а Антон всё ещё лежит неподвижно, молясь, чтобы этот человек не зашёл именно сюда, а даже если и зашёл, то не заметил его. Меньше всего на свете ему хотелось быть кем-либо обнаруженным в таком состоянии. Нужно подняться. Поехать домой. Но сил, как и желания, совсем не было. Хочется уснуть здесь и сейчас, голова соображает абсолютно на ноль. Арсений Сергеевич. Мужчина плавно приоткрывает дверь, заходит внутрь. Антон лежит у самой стены, так что, чтобы наступить на него, нужно сначала добраться через преграждающие путь коробки. Луч света падает на фигуру мужчины, одиноко стоящую посреди подсобки. Он внимательно оглядывает полки в поисках необходимого. На нём уже нет жилетки и галстука, рукава рубашки закатаны до локтей. — То же самое, Паш? — негромко кричит он куда-то в другую сторону. — Да! Брюнет делает несколько шагов, берёт с полки две бутылки шампанского, вздыхает и направляется к выходу. Кажется, пронесло. — Ик! — Антон предательски икает, сразу же хлопает себя ладонью по рту; хлопок получается громким в тишине помещения. «Блять. А вот и приплыли. Может быть, не услышит?» — мысли скачут, перед глазами и так нечёткое изображение плывет. Арсений, успевший передать кому-то бутылки, замирает и оборачивается. Осторожно возвращается и оглядывает помещение. Шастун чувствует себя ребёнком, который играет в прятки. Хочется провалиться под землю. Присаживается на корточки. — Ну, привет, — Антон решается наконец-то открыть глаза и снова перевернуться на спину. — Здравствуйте, — Попов смотрит внимательно и с интересом, склонив голову. — Здесь холодно, — тихо говорит мужчина, садится рядом. Между ними ряд коробок из-под алкоголя. — Я знаю, — так же тихо отвечает парень, не смея пошевелиться. — Мне и здесь хорошо. — Заболеешь. — Кто бы говорил. — Извини? — Сами ходите без пальто в декабре, — бурчит Антон, искоса рассматривая Арсения. — Ах, вот оно что, — он улыбается. Опять эта чудесная улыбка! Сейчас она делает его лицо по-особому добрым и располагающим к себе. — Я же на машине. Я не заболею. — А вы красиво улыбаетесь, — почему-то вслух говорит парень, приподнимаясь на локте. К чему это? Кажется, начинается пьяный бред. — Спасибо, мне очень приятно слышать это, — мужчина закидывает голову назад, проводит пальцами по волосам. На лице Антона тоже растекается пьяная и глупая улыбка. — Вы же всё видели? — решается всё-таки спросить он. — Видел, — брюнет переводит взгляд на собеседника. — Заебись, — бурчит парень и недовольно морщится. Арсений — это последний человек, который должен был видеть их ссоры с Выграновским. — Что, прости? — Простите, — зажимает рот руками и садится. — Это твоё дело. — Я сам разберусь! — Не сомневаюсь. Почему он сидит здесь? Почему не уходит? Почему смотрит на него? О чём-то догадывается? — Да, я ебусь в жопу с парнями, вы раскусили меня! — вдруг сердито выкрикивает Антон. — Нас могут услышать, — резонно замечает Арсений. — Да мне плевать, если честно, — Антон вскакивает на ноги и отряхивается. — Думайте, что хотите, — мужчина встаёт следом за ним. — Тебе пора домой. — Я сам разберусь, — он быстрым шагом выходит из подсобки, Арсений выходит почти вместе с ним. На них сразу обращаются взгляды всех присутствующих. Ира с Алёной переглядываются, а музыка, как назло, останавливается. — Всем пока, — Антон хватает куртку с вешалки. И вдруг ему становится невообразимо стыдно. — Мне нужно… срочно домой! — он выходит прочь, хлопая дверью. — Что-то случилось? — Воля подходит к Арсению. — Всё в порядке, — брюнет кивает всем и отходит в уборную. Стоит у зеркала несколько секунд, всматриваясь в своё отражение, затем достаёт телефон из кармана, несколько раз клацает по экрану. — Валера, привет. Ты можешь отвезти кое-кого для меня? Да, прямо сейчас. Я знаю, я знаю. Потом можешь ехать домой, я доеду на такси. Спасибо, друг, очень выручишь. Да, с кудрявыми волосами и в рубашке. Позвони, когда довезёшь. Он кладёт смартфон в карман, включает воду, мочит ладони в холодной воде, прижимая к щекам. У его помощника кудрявые волосы? Почему он никогда не обращал на это никакого внимания? А ещё у него очень грустные зелёные глаза. Вот это Арсений заметил в самую первую их встречу.