Сборник драбблов по омега!Хаджиме

— Чëрт-чëрт-чëрт. — быстро тараторит Сугороку, сжимая ткань чёрных брюк. Желудок выворачивало, а в горле противно встал ком. Прошло приблизительно недели две с того секса в курилке. Неужели сумел понести от того ублюдка? Нет, только этого не хватало. Он потряс головой, выкидывая всё лишние мысли. План предельно прост: просто пойти к Окина и обследоваться. Что сложного? Вроде просто: пришёл, сказал, обследовался, узнал и дальше по результату. Но что-то мешало, возможно стыд. — Господи, за что такое наказание-то? — Хаджиме уже сидел на полу в санузле, пока его выворачивало. В глазах стояли слëзы из-за давления в горле. Он тяжело дышал, с трудом вставая. Ноги подкашивались, хотелось присесть, но как же невовремя! Заорала сирена, свет замигал алым, привлекая внимание надзирателя. — Будьте прокляты, скоты. — прижимая ладонь к низу живота подумал омега, подходя к двери из охранной. За ней послышались быстрые шаги сбежавших зеков. Дверь открылась резко, беззвучно, задевая одного из заключённых. — Ха, Джуго, тебя опять первым поймали! И двадцати секунд не прошло! -заорал Уно, развернувшись. — Живи! — пропищал Нико, пробегая мимо сокамерника. Рок побежал следом, громогласно крикнув: «Ты был хорошим другом!». Кажется, в его глазах стояли слезы от такой потери. — Стойте! -голубая макушка показалась из-за поворота, а следом за ней подбегал Ямато. Кажется, его смех слышен, как минимум, до одиннадцатого корпуса. «Голова», — только и успел подумать Сугороку, перед тем, как схватить Джуго за голову, а Нико, кажется, упал сам, стоило ему увидеть разъярённый взгляд своего надзирателя. Оставшиеся оказывали сопротивление, кричали, а точнее визжали, и пытались вырваться из хватки Сугороку. И как он так быстро оказался рядом с ними? Одному Богу известно, а может быть и нет. — Надзиратель! — взволнованно прокричал Сейтаро, подбегая. — Вы в порядке? Просто вы поймали их медленнее чем обычно. — он откуда-то достал планшет. — Да, на целых двадцать секунд! «Ох, как же хочется просто поспать в спокойной обстановке, а не это вот всё.» — лишь про себя подумал Хаджиме, уже всовывая сокамерников в руки охранника, сам заходя в комнату. Кровать встретила не приятным теплом, а ненавистным ему холодом. Низ живота неприятно тянет, из-за чего он лежит, согнувшись и обнимая живот. В голове так и вертиться: «Надо к врачу, он всё поймёт», — но нет, его природная упёртость и страх сковали разумные мысли, давая выход эмоциям. *** В голове охранника пятого корпуса ураган чувств, но сильнее всего оказался страх, даже ужас. Что с ним сделает этот жуткий надзиратель? Уму не постижимо. Он так легко разбросал противников на новогоднем турнире и безжалостно сделал из парнишки живой фарш лишь по приказу начальства. И почему у него так резко начался гон? Он должен был быть два раза в год, осенью и весной, как и у всех альф и омег, течку у Сугороку-старшего объяснить можно (хотя до сих пор не верилось в его вторичный пол), Хаккай просто задавил его своими феромонами. А чем обусловлен его гон? Господи, он оттрахал сильнейшего надзирателя колонии Намба, ему точно конец. *** Прошло, кажется, ещё недели две, он просто не замечает, как течёт время. Хаджиме так и не пошёл к Окина, просто делая вид, что ничего не происходило, не ломит спину и не болит живот. Делает вид, что не его не тошнит каждое утро. Он перестал даже нормально есть, только пил воду, хотя и этого совсем не хотелось. «Лучший надзиратель перестал писать отчёты и приносить их ровно в одно и то же время? Момоко-сан, не волнуйтесь, он, кажется, залетел от охранника, когда его имели в курилке», — про себя говорит Сугороку, опять лёжа в позе эмбриона и обнимая себя за живот. — Надзиратель, — за дверью слышиться робкий голос Сейтаро. «Что его на этот раз привело?» — раздражённо думает Хаджиме. «Блять, почему я так зло думаю о нём», — наверное, он снова обидеться на себя. — Я принёс вам поесть, вы совсем не выходили сегодня. Дверь с тихим скрипом открылась, давая возможность разглядеть лежащего человека. Тот сильно исхудал за эти две недели. Запах еды, наверное, это его любимая соба. Но сейчас он резко бежит в уборную, прикрыв рот рукой. Сзади слышиться взволнованная речь охранника. Танабата подбежал к нему, напуганно смотря на Сугороку. — Вам надо к врачу. — когда они выходили из уборной говорит Сейтаро. Про еду он уже забыл, удерживая надзирателя за рукав. *** — И как это произошло? — строго смотрит на Хаджиме Окина. А что ему отвечать? «Меня трахнул охранник пятого корпуса» или «В курилке началась течка, а рядом был альфа». — Кто? — вырвал из мыслей голос врача. Сугороку громко взглотнул. — И-инори. — тихо пробормотал он. — Как это произошло? — повторил вопрос Отоги. «Ты не знаешь, как их делают?» — хотел раздраженно спросить онон, но не стал. — Есть какие-то изменения? — да, он стал раздражительнее и есть совсем не хочется. Вместо ответа он продолжает прожигать пол. — Это произошло поневоле? -осторожно продолжает доктор. Как бы сказать, то, что его трахнули в течку без разрешения можно считать изнасилованием? По логике да, ведь он воспользовался его слабым состоянием. — Будешь отвечать? — прерывает мысли Отоги. — Да, наверное. — Окина пропустит это «наверное». Такие уж у него принципы. — Начнём по-порядку. — он тихо кашлянул в кулак. — Есть ли какие-то изменения в твоём теле? Ничего не замечал? — Да, тошнит. От чего угодно. Живот уже две недели болит. — омега осторожно положил руку на низ живота. — Чем ты питался эти две недели? — Пару раз пытался поесть собы, но не смог, тошнит. Большее время пил воду, ел, в основном, в обед, мало. — тихо признаётся Хаджиме. — Мда, ты такими темпами, не только себя в могилу уведешь, но и ребёнка с собой. От этих слов мурашки табуном побежали по спине. Как это? Ребёнка с собой… В могилу. В голове все слова, произнесённые ранее, перемешались, больно ударяя по голове тяжёлым молотом. Хах, странно. Обычно, у омеги материнский инстинкт развивался на последнем месяце. Но Хаджиме, видимо, как и всегда, особенный. Рука опустилась на живот, где покоилась эта горошинка. Его частичка, конечно нежеланная, но сейчас за неë он готов разодрать горло, особенно себе. Иронично, если с ним что-то случится, то эмбрион не проживёт и лишних пары секунд. -… Сказать ему. — что сказать, кому? Будущий «папа» слишком задумался. Видимо, это понял и Окина. — Отцу ребёнка, скажи ему. — спокойно повторился он, видимо не желая злиться и давить на эмоционально неуравновешенного омегу. *** Нет он не хочет, не скажет. И не признает, что ему сейчас страшно, до дрожи в ногах страшно. Ладно, пора успокоиться, может, даже поспать удастся. Сугороку почему-то хочется спать, окутанным запахом альфы. Не любого, а именно того альфы, от которого вынашивает ребёнка. Мерзко. Не подходит ему. Хаджиме спихивает это на гормоны, сильнее укутываясь в одеяло. Сна нет ни в одном глазу. За что его так мучает собственный ребёнок? За отсутствие альфы? Так Инори не нужен беременный омега, ему нужна молодая, красивая девушка с большой грудью. Или плод мстит ему за плохой аппетит? «Наверное, это всё из-за меня, он же сейчас просто кучка клеток. Только накручиваю себя», — придя к разумному выводу, омега плотно закрыл глаза, не пуская в голову больше никаких мыслей. Но они назойливо лезли, наполняя голову ненужными, на данный момент, переживаниями. «А если случиться выкидыш», — именно из-за этой мысли он подскочил, смотря на плоский живот. Он взвыл. Хотелось хоть один раз за эти недели спокойно поспать, без сраных, пугающих его мыслей, без желания вновь ощутить запах альфы. Сугороку поздно понял, что что-то не так. А именно то, что мокрая черта прочертила путь через его щеку. Он плачет? Видимо, не сдержал порыв эмоций. Дыхание участилось, а ком сдавил горло, мешая воздуху пройти. Наконец, раздался первый всхлип, разорвавший пелену тишины. И его пробивает, он плачет, уткнувшись лицом в колени, плач усиливается, стоило понять, как жалко сейчас выглядит и от того, что оказался в ситуации, в которой боялся оказаться. Он сломался? Хотя, как не сломаться после расспросов и даже издёвок в течение долгих лет. — Хаджиме? — дверь беззвучно открылась и в комнату кто-то вошёл, тихо ступая босыми ногами по холодному полу. «Только не он!» — успело проскочить в голове, но вслух Сугороку не сумел и прохрипеть что-либо в ответ, лишь сильнее прижимая к себе ноги, стараясь не показывать своё тело. Вдруг, вместо ожидаемых и привычных насмешек, его попытались неловко успокоить, лишь касаясь плеча. *** Джуго никогда не знал, что делать плачущими людьми, он даже мог потерять сознание от собственного плача. Но сейчас он осторожно касается плеча, почти незаметно садясь рядом с рыдающим навзрыд надзирателем. Тот лишь поднимает испуганные, заплаканные глаза. Истерика захватывает его разум, огромной волной придавливая его мысли. Омега внутри рвётся наружу через плач, взывая своего альфу к себе. Хаджиме больше не может держать еë в узде, слишком долго терпел, десяток лет скрываясь среди «сильного» пола. Поэтому он позволяет себе уткнуться в плечо удивленного зека, даже разрешает обнять себя, содрогаясь от разрывающей грудную клетку боли. Как же сильно омега хотела на волю, что даже решила делать телу своего хозяина больно. Из горла уже вырывается хриплый болезненный стон и тело перестаёт двигаться, он лишь кусает губы, чтобы не закричать. Из прокуренной губы струйкой потекла кровь, пачкая простыни. «Альфа, мне больно, альфа», — уже мечется он, сжимая руки на шее. — Эй-эй, Хаджиме, ты чего? — отстранив его же руки от шеи спросил пятнадцатый. — Может тебе отпуск взять, омеги же, — Джуго совершенно не знает,что говорить в таких случаях. Он запнулся, вспоминая, как омега жестоко и без сожалений превращал его тело в живой фарш. Но почему-то сейчас этот человек мучается, зовя неизвестного подростку альфу. Не надо было ему копаться в документах своего надзирателя. Это он понимает только сейчас, когда хватает Сугороку за руки, оттягивая их от шеи. Сейчас он слабый, позволяет то, чего стыдился бы всю сознательную жизнь, позволяет помочь себе, пожалеть себя. Страшно, Джуго никогда не волновался о надзирателе. Наоборот, это он переживал, не сломает ли ничего неуклюжий зек. Но сейчас это неважно. Он снова осторожно обнимает, аккуратно укладывая дрожащего человека на кровать. Жаль, что он бета. Он не может почувствовать запах и хоть чуть-чуть понять, что происходит с Сугороку. *** На следующее утро Хаджиме с трудом встал. Голова нещадно болит, разбиваясь на тысячи осколков, которые собрать будет очень не просто. Страх "порезаться" об неприятные воспоминания не даёт возможности успокоиться, обдумать сложившуюся проблему. Сугороку уже тяжело дышит в попытках успокоиться. - Хаджиме? - из комнаты выглянула тёмная макушка. Точно, он забыл его вчера выгнать обратно в камеру. - Ты точно в порядке? - зек аккуратно, пытаясь не тревожить, подходит к кровати. Это не получается - Джуго на последних шагах спотыкается и падает, лицом ударившись о ноги Хаджиме. - Ауч. - он сполз на пол, охлаждая ноящий лоб о холодный бетонный пол. Сугороку удивлённо смотрит на пол. Лежащий подросток долго молчит, но наконец прерывает неловкую тишину, нависшую между ними. - А, что с тобой? - он серьёзно не понял, почему его надзиратель истерил ночью, зовя неизвестного человека. Прекрасно, он ещё раз доказал свои умственные способности. - Со мной всё в порядке. - Это не так. - он будто чувствует, что что-то с ним всё-таки произошло. Хотя, это трудно не понять после случившегося. - Я не могу тебе сказать. И пятнадцатый неохотно уходит в камеру, откуда слышится обеспокоенные крики Уно. Тяжёлая дверь камеры с лёгкостью поддалась, пропуская одного из его "жителей" внутрь. Хаджиме лишь облегченно вздыхает, пока противный ком не подкатывает к горлу. Этот день не отличался бы от остальных, разве что, обоняние стало через чур чувствительным. Из-за чего многие запахи вызывали тошноту. Пришлось также вести двадцать пятого к врачу за лекарствами, где на него недобро смотрел Окина. Но тот вернулся к работе, давая указания Кагуе. Вскоре подошли другие пациенты, а Труа и Хани занимались тут ремонтом одной-единственной стены, которая снова была разрушена супругой врача. Киджи сел рядом, раздосадовано вздохнув. - Что-то случилось? - наконец, не сдержавшись, спрашивает надзиратель третьего корпуса. - Ничего. - Хаджиме чуть отходит - аромат духов явно вывел его из колеи. - Ты чего отходишь? - Мицуба встаёт следом, но Сугороку лишь махает рукой, мол, не подходи.