Жизнь в нуаре

Часть 3: "Первый снег на твоих ладонях"

С нетерпением глядя на чайник, который должен был вот-вот издать неприятный свист, указывающий на закипевшую в нем воду, Уилсон одиноко сидел на чужой кухне и дрожал от холода, который пробирался в квартиру, даже несмотря на закрытые окна; он был тем ещё мерзляком, а потому никакая тёплая пижама, шерстяные носки, плед, который он стащил с дивана в гостиной, не помогли ему достаточно согреться, чтобы он наконец перестал ругаться на осеннюю погоду. Надежда оставалась только на горячий чай. — Зябко… — Пробурчал онколог себе под нос и, утомившись глядеть на алюминиевый чайничек, который всё ещё продолжал испытывать его терпение, перевёл взгляд на небольшую оранжевую баночку цилиндрической формы, частично наполненную маленькими круглыми таблетками, при одном виде на которые, кажется, его выворачивало наизнанку. На пластмассовом боку ёмкости располагалась наклейка, информирующая о том, что двадцатого сентября 2007 года мистеру Джеймсу Уилсону был выписан курс антидепрессантов на один месяц. Изнурительная работа, смерти пациентов, невнимательность к себе и, конечно же, его безалаберный лучший друг, который вот-вот сядет за решетку, — всё это вылилось в неожиданно возникшую меланхолию, которая позже, не дождавшись своевременного лечения, ведь Уилсон постоянно откладывал поход к специалисту, находя тысячу и одну причину туда не идти, переросла в клиническую депрессию. И когда неделю назад, там, на автобусной остановке, его новая знакомая предложила обеспечить ему крышу над головой в своём шикарном пентхаусе, Джеймс согласился, понадеявшись, что компания в лице беспощадной француженки положительно скажется на его состоянии (как именно это должно было положительно повлиять на него – непонятно), поможет ему хоть немного развеяться и отвлечься от обыденности, из которой состояло всё его бытие. Тогда он даже подозревать не мог, что впереди его будет поджидать настолько тоскливая и размеренная жизнь в квартире доктора Элеанор Лоури, где кроме удушливого молчания и леденящей тишины ничего более нет. Казалось, времяпрепровождение в этой роскошной квартире, где одна мебель стоила как неплохой автомобиль, а на стенах висели репродукции знаменитых на весь мир картин, только сильнее раздувала давящую на него меланхолию, забирая все душевные силы. Ну а сегодня ко всему вышесказанному прибавился неожиданно возникший в октябре мороз и…первый снег. — У вас чайник закипел. — Неожиданно прозвучал хриплый женский голос за его спиной. Это была Лоури, которая, только что вернувшись с работы, была одиноко встречена протяжным режущим свистом закипевшего чайника. Она устало приземлилась на рядом стоявший стул и, закинув ногу на ногу, вопросительно уставилась на всё тот же оранжевый пузырёк с таблетками, стоявший посередине стола и так приковавший внимание Уилсона. Не долго думая, Элеанор схватила предмет наблюдения её соседа и с любопытством прочитала этикетку. — А я с самого начала предполагала, что у вас клиническая депрессия. — Тогда Джеймс, раздраженный бестактностью девушки, поднял на неё измотанный взгляд и уже было хотел сказать ей что-то колкое в ответ, как вдруг, внимательнее приглядевшись к ней, позабыл о том, что собирался сделать, сумев лишь уставиться на неё полными удивления глазами. Элеанор Лоури, у которой всегда были идеально уложенные волосы, где каждый локон знал своё место, с идеальным макияжем, скрывающим любые изъяны, и с вечно строгим и немного опечаленными видом, сейчас выглядела совершенно иначе, чем и ввела онколога в некий ступор. Её щеки и нос пылали алым румянцем, придавая девушке какой-то детской игривости, которая необычайно шла ей; пухлые губы были сильно обветрены из-за мороза, а тёмные волосы, давно потерявшие прежнюю пышность, небрежно лежали на плечах, покрытые хлопьями снега, которые один за другим исчезали, превращаясь в маленькие капельки воды. В ту минуту она была скорее похожа на маленького ребёнка, радующегося первому снегу, нежели на французского диктатора, которого так боялась вся больница. — Вы что, гуляли? — Всё ещё с неподдельным изумлением глядя на неё, задался вопросом Джеймс, совсем позабыв о своих антидепрессантах, баночка от которых шустро перекручивалась между тонких пальцев Элеанор. Услышав вопрос, она отставила пузырёк на край стола и, сложив руки на груди, совсем тихо, что онкологу даже пришлось немного наклониться, сказала: — На улице снег. — И снова тишина. Уилсон растерянно похлопал глазами, не зная как именно трактовать данный ответ, а потому лишь слабо кивнул, таким образом соглашаясь с француженкой. Как уже было сказано ранее, на улице и в правду впервые в этом сезоне выпал снег, причём на два месяца раньше ожидаемого, не в декабре, а в начале октября, когда ещё даже не все листья были сорваны с ветвей ледяным ветром, медленно падавшие хлопья снега уже застелили землю белоснежным одеялом, подарив детям неимоверную радость и чувство приближающейся зимы, а их родителям – непонимание, как во второй осенний месяц в их городе оказался снег. Причём Уилсон это время года недолюбливал больше всего еще с детства, когда, впервые прокатившись на санках с горки, не удержался в седле и кубарём покатился вниз, сломав себе руку. Это было понятно и по тому, как тяжело ему давались низкие температуры, и как быстро он заболевал, стоило ему выйти на улицу без шапки и шарфа, так что он даже немного завидовал Лоури, что та могла себе позволить гулять в такой мороз в одном осеннем пальто, с открытой шеей и лбом, не переживая, что на следующий день проснётся с температурой 39. Наконец, когда затянувшая тишина стала больно давить на уши, нагоняя на обоих тоску и неловкость, Уилсон решил всё-таки вставить своё слово, тем самым дав продолжение их первому нормальному диалогу за неделю сожительства: — А я вот не люблю мороз, да и зиму в общем. Что не могу сказать о вас, судя по сиянию ваших глаз, которое я раньше никогда не видел. — Поначалу Лоури долго молчала, словно пыталась найти какой-то скрытый смысл в его словах и лишь через несколько минут, лениво приподняв голову, она с любопытством посмотрела на Джеймса, который, встретившись с ней взглядом, тут же смущённо отвёл глаза куда-то в сторону. — Я люблю зиму, это так. Но ещё больше я люблю первый снег. Такой лёгкий, мягкий и безобидный, даже несмотря на то, он что является предвестником суровых зимних ночей, в которые люди, вроде вас, страдают от пробирающего до костей холода. — — Верно подмечено, — Уилсон, неожиданно даже для себя, широко улыбнулся в ответ, находя слова Элеанор настолько правдивыми, что стоило ей напомнить о морозе, как он вновь поёжился, прижимая плед к себе ещё сильнее. — Да мне и сейчас, если честно, холодно, — Он приложил ладони ко рту и, несколько раз опалив их горячим дыханием, попытался согреть. Получилось не очень, пальцы всё равно продолжали неметь, однако это уже было неважно, ведь в ту секунду мысли онколога приняли совершенно новый оборот, заставив его вновь позабыть о мучительном холоде. Он подумал о словах француженки и осознал, что никогда в своей жизни не придавал значения первому снегу и ощущениям, которые можно испытать, при виде столь прекрасного явления. А вдруг первый снег и в правду лёгкий и мягкий, как говорит Лоури? Глядя на свои бледные худые руки, которые ему так хотелось окунуть в первый снег, несмотря на жуткий мороз, Уилсона охватило непреодолимое желание узнать, почувствовать и понять…почему его вечно опечаленная бесчувственная соседка так вдруг засияла из-за какого-то снега. Может, он тоже полюбит первый снег? — Мне нужно на улицу. — Он вскочил со своего места и тут же скрылся в коридоре, не дав Элеанор и шанса, чтобы спросить, какой черт его побрал в десять часов вечера выбежать на улицу, так ещё и в одной пижаме…без шапки, без шарфа, даже без куртки. Джеймс лишь натянул ботинки, которые он как кстати вытащил из своего чемодана именно сегодня, когда увидел за окном снежную вьюгу, после чего в мгновение ока покинул квартиру, с хлопком закрыв за собой дверь. Тем временем Лоури, которая всё ещё неподвижно сидела за столом, посмотрела округлившимися от удивления глазами на входную дверь, пытаясь проанализировать то, что произошло за последние десять секунд. Она обратила уставший взгляд на чайник, который Уилсон поставил на плиту ещё до её прихода, но благополучно про него забыл, потом на опустевший стул, который ещё минуту назад был занят его фигурой, и наконец на уже знакомую ей оранжевую баночку, с самого начала вызвавшую у неё непреодолимое отвращение. Таблетки обманчивого забвения — именно так она называла антидепрессанты, рецептами на которые психотерапевты в Америке раскидывались направо и налево, даже толком не разобравшись в проблеме своего пациента, одним из которых стал и Джеймс. Поместив этот злосчастный пузырёк себе в руку, она быстрым движением пальца избавилась от крышки и высыпала всё содержимое себе на руку. "Вам не нужно это, Уилсон. Вы и сами в силах справиться со своим недугом, не затуманивая себе мозг подобными препаратами." И с этой мыслью, множество маленьких белых таблеток оказались на дне мусорного бака, а вслед за ними и сама ёмкость, где ещё мгновение назад они неподвижно лежали, дожидаясь своего часа, чтобы в очередной раз приглушить меланхолию своего владельца. Довольная свершенным деянием, Элеанор неспешно поднялась со своего места и вышла в прихожую, где, накинув на себя всё то же осеннее пальто и заодно прихватив с собой куртку онколога, предчувствуя, что его спонтанная вылазка из дома в одной пижаме посреди ночи обернётся ничем хорошим, если он замёрзнет, покинула квартиру. Рядом с многоэтажным дом, где располагалась квартира Лоури, расстилалась небольшая частная территория, доступная лишь для жителей комплекса. Детская площадка, скамейки, клумбы — в общем, ничего необычного. Но сейчас, посреди всего этого обыкновенного убранства стоял высокий 36-летний мужчина, заворожённо глядевший на хлопья снега, словно маленький ребёнок. Запрокинув голову вверх, Уилсон чувствовал, как на его дрожащие ресницы и розоватые от мороза щеки мягко ложились снежинки и вскоре таяли от разгоряченной кожи. Какое-то до трепета сердца приятное чувство охватило его в то мгновение, позволив наконец отвлечься от тоскливых и мрачных мыслей, заселявших его тяжёлую голову. И это была заслуга Лоури. — Вы были правы, первый снег и в правду очень мягкий, — Уилсон почувствовал её присутствие, стоило ей только ступить на площадку, а потому, повернувшись к ней, он тут же одарил её нежной улыбкой в добавок к сияющему взгляду его карих глаз, на что Лоури, сохраняя то же холодное выражение лица, одобрительно кивнула. — И вы принесли мне куртку. Очень мило с вашей стороны. — — Заткнитесь, — Она бросила в него пуховик, и тот, ловко поймав его, спешно укутался в него, всё ещё с благодарностью глядя на свою соседку, которая после короткой паузы, добавила: — Завтра у нас совместная операция, так что вы мне не нужны с соплями до колен. Развлекайтесь. — Элеанор принялась уже уходить прочь, обратно к дому, так вдруг почувствовала лёгкий удар в спину, заставивший её вновь обернуться. Она увидела, что на пояснице всё пальто было в липком снегу, который стремительно таял прямо у неё на глазах. Отряхнув проделку онколога, она подняла на него раздражённый, даже угрожающий взгляд, на что тот лишь заулыбался ещё шире. — Сыграем? — — Нет, — Кратко выдала Лоури, поразившись, насколько быстро поменялось настроение Уилсона, который ещё десять минут назад сидел на её кухне с печальным выражением лица, готовый, казалось, заплакать. — Я пошла домой. — Тогда, не удовлетворенный полученным ответом, Джеймс вновь наспех слепил снежок и ещё раз бросил его в разъяренную француженку, на этот раз попав ей в плечо. — Ну же, Лоури. — — Как же вы меня бесите... — На самом деле она уже не была уверена в том, что эти слова были правдой, даже частично. Его фигура, присутствовавшая последнюю неделю в её квартире и тихо живущая в своём уголке, уже совсем не мозолила ей глаза, и Элеанор понемногу стала привыкать к этому сентиментальному онкологу, который по вечерам смотрит по телевизору детективные фильмы и готовит за неё ужин, позволяя ей провести весь вечер в своём кресле. — …потом не нойте, когда я окуну вас лицом в снег. — Лоури охватил в ту минуту нешуточный азарт, как всегда, когда кто-то вызвал её на поединок и неважно, это была игра в покер или в снежки. Она с трепетом лепила из снега небольшой шарик, причём этот процесс был довольно продолжительный, и Уилсону пришлось с нетерпением ждать, когда девушка наконец сделает свой первый бросок. Ещё какие-то тридцать минут назад он ждал свиста закипевшего чайника, а сейчас, оказавшись каким-то образом на улице, полной снега, ждал начало игры в снежки со своей угрюмой соседкой. И не успел он опомниться, как ему точно в лицо со всей силы прилетел снежный комок. Холод неприятно обжёг кожу, а крупицы слепленного снега застряли в волосах. А ведь она предупреждала его. — Очень метко, — Заметил Джеймс, отряхиваясь от снега. Он сделал свой ход, однако не слишком удачно, ведь Лоури ловко увернулась, не дав ему и шанса на победу. — Что не скажешь про вас, — Её следующий бросок был таким же идеальным, как и предыдущий, правда "фатальным" для Уилсона, который, в попытках так же ускользнуть от снежка, как это сделала Элеанор, всё равно получил в свою физиономию, а вместе с тем, поскользнувшись на замёрзшей луже, с грохотом упал на спину. Он недовольно зашипел от боли и, потирая ушибленный затылок, попытался встать со снега, как обнаружил, что пострадала не только голова, но и правая лодыжка, которую он подвернул в процессе падения. — Игра закончилась, даже не успев толком начаться…я вас предупреждала. — Лоури нахально ухмыльнулась, совершенно не удивившись такому исходу событий, после чего, отряхнув от снега промерзшие руки, сунула их в карманы и наконец продолжила свой путь к дому. — Даже встать не поможете? — — Нет. — Тогда онколог, расплывшись в довольной улыбке, устало положил голову обратно на снег, обратив взгляд в глубину тёмного неба, освещенного в этот вечер россыпью многочисленных звёзд. Этот вид завораживал своей уникальной красотой, которая сегодня ещё и сопровождалась мягким и безобидным первым снегом. И он всё всматривался и всматривался в расстелившееся над ним великолепие, находя в этом умиротворение, пока в какое-то мгновение перед его взором вновь не предстало лицо Лоури, которая совсем не мешала его наблюдению, напротив, даже дополняла своей французской красотой. — Немедленно встаньте со снега, Уилсон. — Она грубо схватила его за холодную руку и рывком подняла с земли, приведя того в вертикальное положение. Джеймс бессильно покачнулся на одной ноге, другую держа в воздухе: — Кажется, я ногу подвернул... — Элеанор раздраженно закатила глаза, словно мама, уставшая от вечных проделок своего ребёнка. Она закинула его руку себе на плечо и, придерживая её, стала вести "раненного" мужчину к дому. — Спасибо. — Неожиданно прошептал Уилсон, не говоря ни слова больше. — За что? — — Сами решайте. —