Кризализм

Мерное тиканье стрелки часов. Громко. Громко. Господи, как же громко. Ким Докча резко распахнул глаза и сразу же пожалел об этом. Солнечный свет ослепил его, заставляя невольно поморщиться. Множество ощущений в одночасье наполнили тело мужчины. Под телом мягкие простыни, рука неприятно зудит — кажется, вколота капельница? — лицо плотно стягивает кислородная маска. Привыкнув к освещению, он начал скользить взглядом по больничной палате. Совсем рядом стоял монитор, мерно пикающий в такт его собственному сердцебиению. Пульс ненормально низкий. Чуть поодаль, на комоде, стояла ваза со свежими ромашками. За окном проглядывались зеленеющие кроны деревьев. Что он здесь делает? Воспоминания обрываются в просохшем сыростью метро. Будучи Древнейшей мечтой, он пробыл там в полном одиночестве по меньшей мере двадцать тысяч лет, не имея физического тела, хотя сейчас же он вполне ясно ощущал ноющую боль в мышцах. Дверь в палату распахнулась ровно в тот момент, когда Докча прикладывал титанические усилия, стараясь пошевелить хотя бы пальцем. На пороге показалась целая толпа, однако ему хватило сил только на вялый поворот головы в сторону застывших товарищей. Они заметили чужое движение и тут же вышли из транса, обступая кровать со всех сторон. Все молчали ровно до того момента, как послышался первый истеричный всхлип. — Ким Докча, какой же ты придурок..! — Чон Хивон бессильно осела на пол, хватаясь за бортик больничной койки. Ему хотелось сказать многое. Начать с извинений: за эгоизм, за самопожертвования, за доставленные проблемы, за то, что самостоятельно вершил судьбы других людей. За то, что столько раз предавал доверие своих дражайших компаньонов, которые безоговорочно следовали за таким несчастным лидером как он. Продолжить он планировал робкими утешениями плачущих товарищей, а закончить всю встречу интересующими вопросами: Ли Джие смогла закончить школу? Насколько сильно выросли малыши Ли Гильен и Шин Ёсунг? Хан Суён продолжает писать романы? Важные слова так и вертелись на языке, но Докча только и мог, что бессильно размыкать губы, не в силах произнести ни звука. Как же долго он обрисовывал момент воссоединения в своих самых смелых фантазиях! И в самый ответственный момент всё по обыкновению пошло наперекосяк. Остальных, однако, это ни капельки не смущало. Казалось, о состоянии друга они были осведомлены гораздо больше, чем он сам. Ким Докча так бы и продолжал недоумённо разглядывать товарищей, стараясь осознать происходящее, если бы не мимолётное движение рядом с дверью. Он вновь повернул голову, чтобы наткнуться на до боли знакомый взгляд. Ю Джунхек. Он стоял поодаль всех, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Докча почувствовал, как слёзы собираются в уголках глаз, когда чужие губы изогнулись в еле заметной улыбке. Кажется, он наконец дома?

***

Весь процесс выздоровления превратился в долго тянущуюся рутину. Тело Кима, пролежавшее в коме несколько лет, потеряло практически весь свой функционал. Он осунулся: стали выступать ранее незаметные скулы, можно было пересчитать рёбра, лишь ненавязчиво проведя рукой поверх больничной рубашки. Двигать руками было сложно, ногами — ещё сложнее. Даже малейшее движение передавало импульс, вызывая головные боли. Поэтому, скрипя зубами, приходилось принимать чужую помощь даже в самых повседневных делах. Чаще всего, конечно, его навещала Ли Сольхва, ответственная за лечение, но и остальные товарищи никак не давали заскучать больному. Кажется, они вместе продумали график посещения, поэтому Докча всегда знал, в какой день придется ломать голову над алгебраическими уравнениями в попытках помочь детям, а в какой — давать советы по продвижению сюжета. Так проходила большая часть дня. Потом сгущались сумерки, гости покидали его палату, и дежурная улыбка медленно сползала с лица. Наступало самое ненавистное время суток — ночь. Именно ночью все кошмары, роящиеся в его голове, выползали наружу. Каждый раз, закрывая глаза, Докча оказывался в безграничном пространстве. Там не было стен, потолка, не было ничего. Кругом лишь абсолютная темнота и много, бесконечно много голосов. — Ну что, золотой мальчик, доволен результатом? — язвительно прозвучало совсем рядом с ухом, и Ким резко развернулся, желая засвидетельствовать владельца голоса. Ничего. — Как бы ты не хотел остаться со своими друзьями, это попросту невозможно. Тебя больше нельзя назвать человеком. Докча крепко стиснул зубы. В первое время он лишь сворачивался клубочком в самом углу своего подсознания, игнорируя все резкие выпады со стороны Голосов. Они умело метили в самые больные точки, заставляли оживлять в памяти давно погребенные воспоминания. Четвёртая стена больше не существовала, поэтому в этой безжалостной войне с самим собой у него не было союзников. Он думал, что Голос исчезнет, если его игнорировать, но это не произошло ни на вторую ночь, ни на двадцатую. Поэтому сейчас Докча был решительно настроен на разговор. — Да, я больше не человек. И, возможно, никогда им и не был. И что с того? — он глубоко вздохнул и зажмурил глаза, собираясь с мыслями. — Не я сам выбрался из метро. Это воля моих компаньонов. Докча почувствовал леденящий ужас, когда эфемерная рука схватила его за подбородок, пальцами мягко проводя по линии челюсти и заставляя поднять голову. Он уставился в пустоту, пока на него физически давило чужое призрачное присутствие. — О, бедное-бедное дитя, — ледяная рука переместилась на его щёку, нежно поглаживая. Докча чувствовал подступающую тошноту, но не мог избежать прикосновения. — Ты правда думаешь, что они спасли тебя без какой-либо задней мысли? — Они не такие люди. — Может, и не такие, — послышался мягкий смех. — Но сам посуди. Сколько раз ты предавал их? Сколько боли принес? Что мешает им желать отмщения? — Да что ты вообще можешь знать?! Докча резко замахнулся, направляя удар в сторону Голоса, и в этот момент он почувствовал крепкую хватку, а затем — окружающее вновь обрело цвет. Ким обнаружил себя в уже привычной кровати, но Ю Джунхек, пальцы которого окольцовывали его запястье, был необычной переменной. До этого он ни разу его не посещал. — Что ты делаешь? — хрипло спросил Докча, еще не оправившись после ночных происшествий. — Это я должен спрашивать, — Ю заметно нахмурился, пристально всматриваясь в его глаза, будто бы выискивая там интересующие ответы. — Зачем ты расцарапал себе лицо? — Чего? — пальцами свободной руки он провел по собственной щеке и ужаснулся, почувствовав саднящие ранки. — Я не... Докча осёкся, не зная, что сказать в своё оправдание. Он и сам не до конца осознавал произошедшее. Джунхек, в свою очередь, смотрел прямо на него в течение долгой минуты, но всё же опустил чужую руку, отходя к окну. — Ли Сольхва сказала, что ты достаточно оправился для прогулок на свежем воздухе. Собирайся. Там и поговорим. Ким тяжело вздохнул, приподнимаясь на локтях, и тут же замер, когда наконец понял смысл слов стоящего у окна мужчины. — Постой, ты что, со мной идти собираешься? — с нескрываемым сомнением в голосе уточнил он. — Мгм, — он повернулся к кровати и посмотрел на Докчу так, словно это было само собой разумеющееся. — Тебе совсем голову отбило или ты всерьез думаешь, что такого хиляка отпустят в одиночку? — Никакой я не хиляк..! В лицо прилетела рубашка.

***

Территория вокруг больницы представляла собой невероятной красоты аллею. Это место так и дышало жизнью: цветущие абрикосовые деревья разносили пряный аромат, в то время как аккуратно постриженные кустики по всему периметру прогулочной зоны составляли целостную композицию. Создавалось ощущение, что над аллеей работали лучшие знатоки своего дела, а не обычные любители. И как его компаньонам удалось высадить всё это за какие-то жалкие пару лет? И что ещё они успели сделать, пока Докча бесцельно парил в межзвездном пространстве? Мужчины молча шли по вымощенной дорожке. Джунхек никогда не отличался особым красноречием, а Докча попросту не хотел разрушать ту хрупкую идиллию, выстроившуюся между ними после утренней перепалки. Он убеждал себя, что это основная причина, однако на задворках сознания Ким понимал: всё дело в леденящих душу прикосновениях, ощущающихся на горле, словно затягивающаяся веревка. Было тяжело дышать, но он не подавал виду, зачарованно рассматривая цветение деревьев. Джунхек, кажется, заметил заинтересованный взгляд своего спутника, поэтому прочистил горло, прежде чем нарушить тишину: — Это идея Шин Ёсунг. Она мечтала пройтись с тобой по этой аллее, когда ты полностью выздоровеешь. При упоминании имени девочки сердце Докчи предательски защемило. Кажется, именно это и чувствуют родители? Когда ребёнок, даже находясь далеко, не имея ни малейшей надежды на их возвращение, продолжал верить? Верить и ждать, что они вновь могут крепко сжать друг друга в объятиях? В этот момент следовало бы улыбнуться, но у Докчи не было ни сил, ни желания. Перед Джунхеком он никогда не подделывал улыбку. — Вот как... Кажется, когда мы с ней впервые встретились, тоже цвели абрикосы. Складывается ощущение, что прошло совсем ничего.  — Ким Докча, — Ю резко остановился, поворачиваясь к своему спутнику. Его взгляд по обыкновению был твёрд и решителен. — Скажи, что произошло ночью. — Ночью? — Докча непонимающе моргнул. — Я сладко спал в мягкой кровати, чувствовал себя прекрасно и видел сны про кучку маленьких котят. Может, именно они меня и расцарапали? Знаешь ли, кошки бывают довольно опасными, особенно когда смотрят на тебя своими очаровательными глазами. Всё это было выпалено на одном вздохе, и Ким прекрасно понимал, что Джунхек — чертов Ю Джунхек — невероятно проницательный человек, который никогда не поверит в такую откровенно наглую ложь. Докча не переставал надеяться, что шестое чувство его компаньона притупилось за годы разлуки, но всё равно продолжил говорить, не давая ему вставить ни слова: — Может, ты расскажешь, чем занимался, пока меня не было? Я выслушал всех, но лишь ты отмалчивался всё это время. Кажется, вопрос сбил Джунхека с толку, ведь на его обычно бесстрастном лице промелькнула слабая тень изумления. Он поджал губы и опустил голову, что-то тщательно обдумывая. Докча стоял рядом и внимательно рассматривал чужие волосы. Когда новый порыв ветра опустил на макушку впереди стоящего мужчины розовые лепестки, Ким на автомате потянулся к нему с явным намерением убрать цветок. Однако тот резко вскинул голову, заставая Докчу в нелепом положении. Цветок безнадежно опустился на асфальт, а Ким не придумал ничего лучше, чем переместить поднятую руку на заднюю часть своей шеи. По его ладони нежно провели пальцами, и он, стало быть, подумал, что это Джунхек, но ужаснулся, осознавая, что его компаньон сцепил обе руки в замок. Боже, кто же его трогал…? — Ким Докча, когда раскрылось, что с нами лишь твой аватар, я хотел найти твою наглую морду и выбить из тебя всё дерьмо. Я был невероятно зол, но, — он выдержал паузу, — Но потом я понял, что в этом… в моем мире нет смысла, когда его спаситель вновь исполняет какой-то глупый самоубийственный план. Докча смотрел прямо на Ю Джунхека и искренне пытался понять, что он говорит. Правда, пытался всеми силами, но стальная хватка на шее становилась всё крепче и крепче. Он почувствовал головокружение и острую нехватку воздуха, но всё равно лишь молча смотрел на расплывающийся силуэт перед собой, который продолжал: — Поэтому всё это время я искал тебя. Последнее, что Докча запомнил перед тем, как провалиться в небытие — это две крепкие руки, поймавшие его прямо над землёй.

***

Неизвестно, сколько времени прошло, когда Ким Докча вновь открыл глаза. Он обнаружил себя в уже привычной больничной кровати. Хватки на шее больше не было, поэтому впервые за день появилась возможность вздохнуть полной грудью. — Ким Докча. Мужчина неосознанно вздрогнул, услышав женский голос. Он даже заметил, что не один в палате. И давно она здесь стояла? — Ю Сана. Здравствуй. Женщина изогнула губы в той самой улыбке, по которой Докча действительно скучал. Улыбка Ю Саны вселяла спокойствие и дарила чувство защищенности даже в самые сложные ситуации, когда никто не верил в успех. Компаньоны в один голос заявляют, что именно он — жалкий офисный работник — спас всем жизнь, но Ким прекрасно знает, что всё это благодаря Ю Сане. Он почувствовал, как начинает дрожать, и крепко сжал руки в кулаки. В это время женщина прошла вперед и заняла место на стуле рядом с кроватью. Она начала, осторожно подбирая каждое слово: — С тобой всё в порядке? Знаешь, мы заметили, что ты довольно странно себя ведёшь. Ещё и сегодняшний обморок… Все очень переживают. Боже, как же он устал лгать своим товарищам. — Всё хорошо. Просто... — Докча замялся. — Перенасыщение кислородом, я полагаю? С чего вы вообще взяли, что что-то не так? — Твои синяки под глазами, постоянная дрожь, — Ким сжал руки крепче, пытаясь успокоить собственное тело, когда услышал последние слова. — Натянутая улыбка. Складывается ощущение, словно тебя с нами... вовсе нет? Ты словно призрак. Сидишь перед нами, живой и относительно здоровый, но если мы отвернемся... ты исчезнешь навсегда. Мы все очень боимся. «Почему вы волнуетесь за кого-то вроде меня?» — подумал Докча, но женщине он вновь показал лишь натянутую улыбку. — Вы всё придумали. Я никуда не собираюсь исчезать. — Придумали? Почему ты продолжаешь поступать с нами подобным образом? — голос женщины дрожал, а в уголках глаз собирались слёзы. — Неужели мы сделали что-то не так? Мы не заслуживаем твоего доверия? Почему даже в трудом достигнутом мирном времени ты должен продолжать молча страдать?! — Ю Сана, постой..! Ким вскочил следом за ней, но женщина успела выбежать из палаты. Сразу после этого в дверном проёме появилась Хан Суён. Она стояла, нахмурившись, и весь её вид так и источал ядовитое недовольство. — Держи, подарок от твоего кавалера, — она швырнула ветку абрикоса точно в руки растерянного Докчи. — Вы были бы идеальной парой. У обоих языки существуют только для того, чтобы причинять другим боль. Ким только и мог, что тяжело осесть на пол, прижимая к себе абрикосовую ветвь. Он бессильно смотрел в сторону только что исчезнувших женщин, стараясь осмыслить, где же выдал себя. Неужели недостаточно слушать своих друзей? Они тоже хотят слышать. его? Неужели им так интересно слушать о тараканах, роящихся в его голове? К слову о тараканах. Докча ощутил слезы, обжигающие щеки, а после — мягкие объятия и тёплый шёпот у самого уха: — Тише, малыш, не нужно плакать. Я же с самого начала говорил, что ты нужен им для какой-то цели. А сейчас это вновь подтвердилось. — Но... мне показалось, что они правда волнуются обо мне, — Докча крепче сжал ветвь в руке, сминая нежно-розовые лепестки. Голос засмеялся: — Во всём мире ты нужен лишь одному мне, Ким Докча. Я был с тобой с самого начала. Неужели кто-то из них помогал тебе, когда ты был обычным маленьким мальчиком, стоявшим против целого мира? «Ю Джунхёк помогал» — подумал Докча перед тем, как вновь провалиться в сон.

***

Время выписки пришлось на первый летний день. Стояла знойная жара, раскалённый воздух мешал дышать полной грудью. Ким Докча стоял перед больничной кроватью, на которой провёл последние два месяца, и думал о произошедшем за всё это время. После разговора с Ю Саной отношения с друзьями стали напряженнее. Они, конечно же, продолжали регулярно посещать его, но всё чаще в повседневных беседах возникали неловкие паузы, практически физически давившие на собеседников. Из-за этого разговоры часто заканчивались на неприятной ноте, и всё оставшееся время приёма они сидели молча, пряча взгляды в разные стороны. Голос в это же время ликовал. Он видел, как сильно возникшая ситуация волновала Докчу. Тот собирал последние силы, лишь бы поделиться с компаньонами волнующими его вещами, но каждый раз Ким встречался с невероятно высокой стеной недопонимания, которую сам же и выстроил между собой и друзьями. « — Голос, скажи. Очередная бессонная ночь. Докча лежал на боку и смотрел в стену расфокусированным взглядом. В последнее время он чувствовал себя как никогда одиноко. Осознание того, что он вновь причинил боль дорогим людям, давило с новой силой. Тоскуя, он начал чаще обращаться к Голосу. Кажется, он был единственным существом, готовым принимать его любым. — Смогу ли я когда-нибудь стать счастливым? Голос — его верный спутник в последнее время — никогда не игнорировал. Он отвечал сразу же, словно всегда находился близ Докчи. Его присутствие ощущалось, даже несмотря на то, что у Голоса не было собственного физического тела. — На небесах все мы становимся счастливыми, — мечтательно протянул Голос. — Но я... не хочу умирать, — неуверенно пробормотал Докча. — Я хочу остаться с людьми, которые показали мне мир в этом жестоком месте. — Каким бы сильным не было желание, твоё место не здесь. Ты — единственная звезда, оставшаяся в этом мире, и поэтому ты обязан вернуться обратно на небосвод.»

***

Компаньоны, как и планировали, действительно купили большой загородный дом. Докча мялся у входа, не зная, действительно ли ему будут здесь рады. Он занес руку, чтобы постучаться, и ровно в этот момент дверь распахнулась, а оттуда показались два заинтересованных личика. — Хён! — Аджосси! Дети обхватили обе его руки и с энтузиазмом затащили в помещение. Они задорно трещали обо всём на свете: поздравляли с выпиской, рассказывали о школе, говорили, как сильно скучали. Докча внимательно слушал их с тёплой улыбкой на лице — на этот раз искренней. Он и сам успел соскучиться по той самой детской невинности, которой сам никогда не обладал. Приятная атмосфера продолжалась ровно до того момента, как они наконец ступили на кухню. Все уже успели собраться и что-то активно обсуждать. Однако, завидев Докчу, на кухне воцарилось молчание. Создавалось ощущение, что своим присутствием он нарушил нечто важное. — Извините, — Докча потупился к выходу из кухни, выпутываясь из хватки Шин Ёсунг и Ли Гильена. — Кажется, мне пора. И сделал то, что он умел лучше всего — убежал. Докча быстро добрался до единственной спальни, расположенной на первом этаже, которая, по словам детей, была приготовлена специально для него. Странно, что все поселились на втором, оставив его одного. Забежав в комнату, он тихо прикрыл дверь и осмотрелся. Пустые стены с серыми обоями, мягкий ковер под ногами, письменный стол и застеленная кровать. Боже, как же он соскучился по обычным кроватям. Недолго думая, Докча прошатался как раз в ее направлении и упал лицом в подушку. Почему он вновь убежал? Наверняка возникло обычное недопонимание, можно было расспросить друзей об их нестандартной реакции, так почему? Где найти в себе силы остаться с ними, если он убегает даже от обычного разговора? Докча свернулся калачиком, поджимая колени к груди и устало прикрывая глаза. Он не желал лишний раз объясняться с компаньонами, но факт того, что никто не последовал за ним, заставлял сердце предательски сжиматься. Что ж, он сам во всём виноват. И в собственном состоянии, и в холоде со стороны окружающих. Сверху на него опустилось тёплое пуховое одеяло, и Докча недовольно простонал: — Голос, мне не до тебя, сгинь. — Голос? Это кто? — Ю Джунхек звучал настороженно, и Ким резко принял сидячее положение, шокировано смотря на мужчину. — Почему ты так суетишься? — Что ты здесь делаешь? — Я первый задал вопрос, — Джунхек нахмурился. — И я отвечу тебе только тогда, когда ты сделаешь то же самое. Спокойно разговаривать с Голосом, когда в одном доме помимо него множество людей — это, наверное, самое глупое решение, принимаемое Докчой за всю его осознанную жизнь. Особенно новые краски ко всей нелепости добавляло то, что здесь был именно Ю Джунхек, который ни за что не уйдет без ответа. Ким молча смотрел на него из-под полуопущенных ресниц, стараясь найти оптимальный вариант решения сложившийся ситуации. Ю Джунхек, кажется, понял, что в ближайшее время ответ не получит, поэтому присел на край кровати и вновь начал: — Может тогда скажешь, почему убежал? — Я.. — Докча запустил руку в свои волосы, нервно мотая головой. — Честно, я веду себя как капризный ребенок. — Для человека, у которого отняли детство, хоть иногда вести себя по-детски — не грех, — Джунхек положил руку на грудь Докчи и несильно толкнул назад, опуская того обратно на простыни. — Спи. Ким вновь свернулся в удобное для себя положение и сжал одеяло в руках. Он закрыл глаза и начал медленно считать про себя: «Раз, два, три…». Досчитав до тысячи через пятнадцать минут, Докча приоткрыл один глаз лишь для того, чтобы обнаружить всё также сидящего рядом Ю. — Ты не ушёл, — коротко прокомментировал Ким. — Остальные волнуются, — так же коротко ответил Джунхёк. — Они не знают, как правильно к тебе подступиться. — А ты, получается, знаешь? — Докча перекатился на бок, приподнимаясь на локте и подпирая щеку ладонью. — Раз всё ещё сидишь здесь со мной, хотя мог бы веселиться с остальными. Ю притих, встречая взгляд своего собеседника. Докча готов был поклясться, что, несмотря на бесстрастное лицо, глаза мужчины излучали настоящую бурю чувств. Ким внимательно всматривался, стараясь распознать хоть какую-нибудь эмоцию. В это же время Джунхек наклонился к нему и, не разрывая зрительного контакта, провел рукой по волосам Кима, убирая отросшие пряди за ухо. — Кажется, знаю, — тихо пробормотал Ю. — Я лягу? Вместо ответа Докча отодвинулся к стене, освобождая больше места. Кровать была шире обычной односпальной, но для двоих мужчин, один из которых славился своим крепким телосложением, было довольно тесно. Они оба лежали на боку практически впритык. Ким мог чувствовать чужое дыхание на кончике носа. Джунхек, не зная, что делать с неловко застывшими руками, переместил их на спину Докчи, заключая того в полу объятия. В ответ на чужую близость Ким прильнул ближе к его груди, утыкаясь носом в шею Ю. — Ты можешь не трогать меня своими ступнями? Они холодные, — недовольно прошипел Джунхек. — Голос, он...— всё также шёпотом начал Ким, игнорируя чужой выпад. — Он... я не знаю, что он такое. Просто он начал постоянно появляться у меня в голове, потом перешёл в реальный мир. Те царапины месяц назад... Голос нанёс мне их. Наступило молчание. Докча нервозно сжимал футболку впереди лежащего мужчины, ожидая от него хоть какой-то реакции. — Что он тебе говорит? — Если кратко, то мне здесь не место. Ты мне веришь? — У меня есть хоть одна причина не верить тебе? Докча поднял ошарашенный взгляд, уставившись прямо на спокойного Джунхека. Всё, что Ким делал во времена сценариев — это лгал. О себе, своих способностях, о планах. Он множество раз подвергал себя опасности и впоследствии умирал, хотя бесчисленное количество раз обещал так не поступать. Насколько же велико доверие Ю, раз он до сих пор способен верить? — Этот Голос… он сейчас здесь? — поинтересовался Джунхек. — Нет, — ответил Докча после того, как прислушался к своим ощущениям. — Он появляется тогда, когда я один или чувствую себя беспокойно. — Значит, сейчас тебе хорошо? — Да. — Отлично. Между ними вновь воцарилось молчание, однако на этот раз его нельзя было назвать неуютным, наоборот — тишина нежно обволакивала всю комнату, убаюкивая обоих мужчин. Они прижимались друг к другу, деля одно дыхание и тепло на двоих. Докча и не подозревал, что для успокоения ему нужно так ничтожно мало — его теплое тело рядом с собой и тихие разговоры под мерное тиканье стрелки часов. Докча осознал, что плачет, когда Джунхек поднёс руку к его лицу и одним мягким движением смахнул выступившие слёзы. Ким не мог оторвать от него взгляд, поэтому спросил дрожащим голосом: — Как думаешь, смогу ли я когда-нибудь стать счастливым? Он судорожно всхлипнул и заплакал ещё сильнее, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. Джунхек обхватил его щеки обеими ладонями, и наклонился ближе, прижимаясь лбом ко лбу Кима. — Ты станешь счастливым тогда, когда сможешь открыть своё сердце остальным, — Ю оставил невесомый поцелуй на влажных от слез веках. — Я обещаю.