Эр-гэ

Он стоял перед массивной дубовой дверью. За ней был тот, кого Лань Сичэнь больше всего любил, но одновременно и боялся. Однако сейчас внутри было пусто. Ненависть и радость были выжжены огнём боли. Сердце словно наполнили ядом, иначе никак он не мог объяснить почему оно так гулко и безжизненно бьётся. Поняв, что слишком долго смотрит в одну точку, Сичэнь встрепенулся и переключил внимание на ручку двери. Охрана этой массивной на вид темницы не открывала. Может, им надоело его пускать? Может, сейчас они наконец выгонят и скажут больше не приходить? Этим стража окажет ему большую услугу — обрубят нить, за которую он так долго тянет. Наконец в глубине здания послышались шаги и непонятная возня. Лань Сичэнь поднял голову и принял благопристойную позу. Дверь отворилась, за ней показался крупный заклинатель средних лет. Глаза его были узкими и едва виднелись на лице за следами усталости. — Цзэу-цзюнь, снова вы. — бросил он. — Здравствуйте. — Лань Хуань поклонился, пряча руки. — Заходите, — сказал он по-доброму — ждал вас. — Сичэнь понял о ком говорит смотритель тюрьмы. Дважды повторять не требовалось. Он лишь сухо кивнул, чувствуя как эти слова прожигают в груди дыру. Смотритель тюрьмы, в которой сидел лишь один заключенный, вёл его по сырым, покрытым мхом коридорам. Белые одежды с шорохом повторяли каждый шаг. Меч стучал о Ле Бин. Когда они наконец подошли, то в глубине камеры что-то зашевелилось. Яркие горящие глаза устремились на посетителей. Фигура резко встрепенулась и рванула вперёд. Ухватилась за прутья решётки и тут же получила по пальцам. Взвыв, Цзынь Гуанъяо отскочил, будто дикий зверь и прижал руку к себе. Лань Сичэнь вздрогнул от крика. Смотритель сплюнул на пол в отвращении. Если бы здесь не было благородного заклинателя, то этот плевок мог бы прийтись Мэн Яо прямо в лицо. Он вздохнул и оставил их одних. Хуань присел на грязный сырой пол и тихо позвал: — Мэн Яо. — ответа не было. Он вздохнул. — Прости, он больше так не будет. Подойди поближе пожалуйста. — после этих слов, бесформенная куча плоти, до этого неподвижная, подползла к прутьям вплотную и взялась за них оцарапанными, грязными руками. Тусклый фонарь, подвешенный над камерой осветил его лицо. Под глазами Цзынь Гуанъяо залегли глубокие тени, а кожа приобрела серый оттенок от недостатка света и пищи. Он подался вперёд и посмотрел на Лань Сичэня. От этого взгляда его будто окатили ушатом холодной воды. Мэн Яо глядел на него так пристально, что, казалось, скоро в нём образуется трещина. Он был похож на голодного зверя, просящего хоть какой-то еды, а Лань Хуань был тем, кто должен её дать. — Эр-гэ, — сипло произнёс человек в клетке, от этого прозвища Сичэнь едва заметно вздрогнул — ты всё ещё зовёшь меня Мэн Яо… — голос его хоть и был сорван, но вопреки всему потеплел. Он сел удобнее и уставился в глаза Цзэу-цзюню. — Здравствуй. — он постарался улыбнуться. Сейчас Цзынь Гуанъяо выглядел намного лучше, чем когда Лань Хуань пришёл первый раз. В тот день бывший глава ордена Цзынь, словно безумный орал на Лань Сичэня. Орал и просил остаться, хватал того за рукава и тихо плакал. Месяц он провел в этой сырой камере с половину человеческого роста. Безумие тронуло его голову сильнее, чем глава ордена Лань мог предположить. Он стоял в оцепенении и глядел как оно пожирает его. Не зная, что сказать он отошёл, приподняв ладони. Грудь его сдавило рыданиями и Лань Сичэнь бегом выбежал из сырого помещения под крики Цзынь Гуанъяо. Едва он вышел, то встал на меч и летел до самых Облачных глубин, чувствуя как ветер срывает слезы с ресниц. Вернувшись, он не сказал ни слова ни дяде, ни брату, а просто ушёл к себе в покои. Сел перед окном и закрыл глаза. Надеялся, что медитация поможет, но этого так и не случилось. До самого вечера Цзэу-цзюнь пытался успокоить разум. Когда наконец запели сверчки он открыл глаза. Синь ночи встретила его лунным светом, играющим рябью на холодных источниках Гусу, на траве и цветах. Покои Лань Сичэня пребывали в тишине. Он достал сяо Ле Бин и поднёс к губам. Нежно дунул, разнося мелодию вокруг. Была она отнюдь не радостной. Скорбь текла по венам и лилась наружу через музыку. Ноты рвались в агонии печали. Пусть играл он вовсе недолго, но то что было на душе вырвалось наружу через музыку. Теперь там было пусто. Почти сразу после этого в дверь его покоев постучали. Лань Хуань нехотя встал. Открыл. На пороге стоял Лань Ванцзи. Брат пришёл к нему, услышав скорбную мелодию. В тот вечер он пытался поговорить, но Сичэнь едва мог ответить. А после не приходил туда ещё добрую половину месяца. Цзынь Гуанъяо сидел прямо перед ним и молчал. Раньше они могли говорить ночами, заваривая чай из особых трав Гусу. Он всё ещё помнил их вкус и его голос. Теперешняя еда не отличалась изысками. Кормили ради того, чтобы не умер. Чёрствый рисовый хлеб теперь был в радость. Вода, которая пахла болотом тоже. У Мэн Яо просто не было сил противостоять этому. После месяца одиночества он был готов смириться со всем. Только бы пришёл Лань Сичэнь. Видеть его само по себе доставляло ему удовольствие. Заставляло взбешенный разум утихнуть. — Эр-гэ, — озорным тоном позвал Мэн Яо — я так рад, что ты тут. — он отстранился от прутьев и сел, прижав колени к груди. Упёрся локтем в неё и облокотился на ладонь, глядя на Сичэня. Попытка завязать разговор удалась и он ответил: — Да. — звучало это, однако, скорее натянуто, чем доброжелательно. — Где ты так долго был? — в голосе были нотки беспокойства. — Ты же знаешь, в Гусу. — сухо ответил Цзэу-цзюнь. В свою очередь Цзынь Гуанъяо улыбнулся. — Как твои раны? — спросил он. Дело в том, что когда бывший лидер клана Цзынь захватил своего племянника в плен, то Лань Сичэнь, восстановивший духовные силы резко перерезал нить. Намотал её на руку и одним движением выдернул из тела Мэн Яо. Ладонь Цзэу-цзюня рассекло почти наполовину, но он только глядел на него и не замечал крови, стекающей по локтю. После ею же он и связал его, доставил сюда и больше не появлялся. — Хорошо. — на автомате ответил Лань Хуань. Он привык к этому слову и ему самому уже казалось, что всё хорошо. — Я рад, что Эр-гэ здоров. — Гуанъяо снова улыбнулся. Тот кивнул в ответ и встал. Пленник тут же встрепенулся и прижался к прутьям. — Куда ты? Ты уходишь? — встревожился он. — Я… — Цзэу-цзюнь отряхнул от пыли ханьфу и заметил Ле Бин, шатающююся на поясе — сыграю тебе, ты не против? — он снял её и замер. — Конечно, — Мэн Яо снова улыбнулся - я люблю когда Эр-гэ играет. Мне всегда нравилась сяо Ле Бин. — улыбка стала ещё шире. Он сощурил глаза и сел, подмяв под себя ноги. Положил руки на бедра. Внимательно посмотрел на Сичэня. Тело того пробрало дрожью и он поднёс сяо к губам. Начал играть. Мэн Яо обязательно узнает эту песню. Когда-то с её помощью он и убил Чифэн-цзюня. Однако на этот раз она будет исполнена правильно и возможно очистит разум бывшего главы ордена. Лань Сичэнь играл долго, голова его была пуста и душа тоже. Он вспомнил Не Миндзюэ, вспомнил как раскрылся обман, но ничего уже не чувствовал. Мелодия близилась к завершению и Цзынь Гуанъяо забеспокоился. Начал ёрзать. Тишина пугала его. Как только она наступила он снова подполз ближе. Вытащил руку сквозь щель и потянулся к подолу белого ханьфу. — Ты ведь останешься? — Лань Сичэнь отошёл. — Нет, — коротко сказал он. — А ещё придёшь? — пленник вытянулся сильнее в попытке дотянуться до него. — Не знаю. — сжал кулаки Лань Хуань. Он вздрогнул всем телом и отошёл ещё на шаг. — Я буду тебя ждать, пожалуйста, приди. — Мэн Яо вдруг успокоился и нежно посмотрел на него, валяясь на полу. От этого ему стало жутко, и резко развернувшись глава клана Лань ушёл прочь. Когда он вышел за порог, то будто стало легче дышать. Глубоко вдохнув, закрыл глаза и только собрался стать на меч и уйти, как его окликнули. Это был смотритель тюрьмы. — Да? — отозвался Лань Сичэнь. — Глава клана Лань, пожалуйста, не приходите больше. — прозвучали именно те слова, которые тот так хотел и так боялся услышать. Однако он решился и безжизненно спросил: — Почему? — смотритель вздохнул. — После того как вы приходите, он вроде ведёт себя тихо, но ночью как ненормальный колошматит по решётке. Охрана приходит успокаивать, а он спрашивает где его Эр-гэ и скоро ли придёт. Хватает их за руки, жалуется, говорит мол, бросили его. — пока заклинатель говорил, лицо Лань Сичэня медленно бледнело. — Я… — он сжал Ле Бин и рука содрогнулась — я сыграл ему песнь очищения сердца, возможно он будет сегодня спокойнее. — Хорошо, Цзэу-цзюнь, благодарю. — Не трогайте его больше, и не отвечайте на крики. — строго сказал Хуань. Смотритель поспешил оправдаться: — Да разве мы его трогаем, Цзэу-цзюнь, мы так… — Лань Сичэнь не ответил. Встал на меч и направился в Гусу. По прибытии опять же ушёл в покои, чтобы не потревожить брата и дядю. В Облачных глубинах было тихо. Значит ужин либо ещё не начался, либо он опоздал. Глава клана прошёл дальше в покои и увидел миску варёных овощей. Значит всё-таки пропустил. За это надо было объясниться с дядей и Ванцзи, если тот захочет выслушать его. Он сел за стол и достал палочки. Выпрямился и начал есть. Еда показалась ему сегодня особенно безвкусной. После песни очищения сердца он был явно не в себе. Горло его пересохло от длительных вдохов и выдохов. В голове вяло копошились мысли. Доев, Сичэнь встал из-за стола и убрал за собой. Поправил одежды. Подошёл к письменному столу и положил на него Ле Бин. Сел сам. Принялся читать свитки. Однако что бы он не делал буквы плыли перед глазами, а мысли возвращались к взгляду Гуанъяо. Он отложил бумагу и осмотрел комнату. Заметил, что на подоконнике стоит миска со свежими яблоками. Сичэнь слегка улыбнулся и увидел, что плоды лежат один к одному. Точно и идеально собранные. Разумеется тем кто принёс яблоки был никто иной, как Ванцзи. Только он мог их так уложить. Лань Хуань протянул руку и взял одно из них в руку. Покрутил. Положил на стол и отправился спать. Работа с бумагами не принесёт пользы, а если начнёт играть, то может потревожить кого-то. Следующим днем он хотел навестить Цзынь Гуанъяо, но возникли дела, которые он не мог отложить. Поэтому не пошёл. Не вышло у него и на следующий, ибо сперва его завалили свитками с каллиграфией, а затем заставили принимать наказание у новых прибывших учеников. Дабы не сильно заставлять их страдать Лань Сичэнь угостил тех собранными яблоками. Ученики тут же оживились и принялись писать в два раза быстрее. Цзэу-цзюнь с улыбкой вспоминал свою юность. Как они с братом вместе стояли на руках и практиковались в каллиграфии. И как к ним попал молодой господин Вэй. Он давно не заходил к ним, не спрашивал о супружеской жизни, за что сейчас очень себя корил. Но учитывая характер господина Вэя и Ванцзи всё должно быть хорошо. Днем следующего дня Сичэнь собирал яблоки, которые уже как раз налились соком. Корзина на его руке слегка покачивалась, пока он приподнимался на носки. От сильного рывка руки ветка покачнулась, грозясь обломаться и на Лань Хуаня со всех сторон посыпались спелые яблоки. Он прикрыл голову и зажмурился, а после присел, вздохнув. Начал собирать их в корзину, как вдруг услышал голос: — Брат, — он повернулся. Позади стоял Ванцзи — тебе не обязательно этим заниматься. — Ничего, Ванцзи, всё хорошо. — Это для него? — Что? — удивился Сичэнь. Он всегда хорошо понимал брата, но не думал, что тот окажется таким же проницательным. — Не ходи к нему. — строго сказал Лань Ванцзи. — Почему? — Просто не ходи. — Хуань сжал корзину и выдохнул. Расправил плечи, нервно усмехнувшись. — Ванцзи, я… — он замялся и приложил руку ко лбу — я не могу его оставить. — Почему? — холодно сказал брат. — Не могу. — Ванцзи хотел что-то ответить, но он опередил его. — Я знаю что ты скажешь, сегодня я ношу ему яблоки, а завтра приведу в Облачные глубины, но нет — категорически заверил Сичэнь — этого не будет. — Мне хочется верить в твоё благоразумие, брат. — Конечно…кстати, как вы с господином Вэем? Не ругаетесь? — спросил Хуань. — Нет. — коротко, как и всегда ответил Ванцзи. Это могло означать либо то, что он и правда не ругается с ним, либо то, что не хочет тревожить брата своими проблемами. — Хорошо. — улыбнулся Лань Сичэнь. Он знал, что если что-то случится, то узнает об этом первым. — Не ходи к нему сегодня. — Почему? — Опять прибудешь поздно, пропустишь ужин. — Это ты принёс его в тот раз? — Лань Ванцзи покачал головой. — Дядя. — Сичэнь улыбнулся и кивнул. — Завтра схожу. — Ханьгуань-цзюнь, услышав это тут же развернулся, чтобы уйти. Он не стал его держать. Ранним утром, когда все в Гусу ещё спят Лань Сичэнь проснулся. Он оделся, взял корзину с яблоками и чему-то улыбнулся. Взял яблоко, осмотрел его и положил обратно. Выйдя за порог, осмотрелся. Было тихо и только роса падала с травы. Глава клана прошёлся по ней и вынул меч. Встал на него и полетел к тюрьме. Душа его почему-то ликовала. Возможно он думал, что от песни очищения сердца Цзынь Гуанъяо станет лучше и безумие покинет его разум. Об этом ему скажут охранники. Всю дорогу Цзэу-цзюнь мог думать лишь об этом и когда прибыл, то даже забыл поздороваться со смотрителем, начав с сути. — Сегодня вроде было тихо. — ответил тот. — Хорошо. — он улыбнулся. — Ему несёте? — заклинатель кивнул на корзину с яблоками. — Да. — коротко ответил Сичэнь и прошёл по коридору и оба стали около камеры. Цзынь Гуанъяо, помня прошлый урок не стал сразу подходить к прутьям. Он боязливо вжался в угол, прижимая к себе руки. Свернулся калачиком и смотрел на Лань Сичэня. — Эй! — громко крикнул смотритель — ты живой? — Тише, он в порядке, не пугайте его пожалуйста. — тот в ответ лишь хмыкнул и закатил глаза. Хуань был готов поклясться, что если бы его тут не было, то Мэн Яо получил бы по пальцам. Заклинатель вздохнул и ушёл из этого сырого и затхлого места. Медленным шагом Сичэнь подошёл ближе. Присел напротив. На этот раз Мэн Яо осторожно подошёл и отзеркалил позу Лань Хуаня. — Эр-гэ. — с нежностью произнёс он и улыбка тронула его губы. Кожа на них натянулась и едва не порвалась, но Гуанъяо вовремя перестал улыбаться. — Здравствуй, смотри, что у меня есть. — он поставил перед ним корзину. Однако тот не спешил прикасаться к плодам. — Возьми, — мягко сказал Сичэнь — тюремная еда не балует изысками. — Мэн Яо молчал. Смотрел то на яблоки, то на него. Он вздохнул и взял одно. Протянул ему. Пленник вздрогнул и слегка отшатнулся. Видимо уже выработался рефлекс. Однако, поняв, что угрозы нет снова вернулся на место и несмело протянул руку. Осторожно коснулся яблока сверху и взял его. Прижал к себе двумя руками. Неожиданно Сичэнь увидел как спина его осунулась, а голова опустилась. — Что такое? — Эр-гэ… — срывающимся голосом произнёс Мэн Яо. — Что? — Моя мама…моя мама, Мэн Ши, — принялся бормотать он — моя мама работала в борделе. — Лань Сичэнь хотел остановить его, но Гуанъяо продолжал — Когда я хорошо работал мне доставалось угощение. Там была женщина…я звал её сестрой. Скажи, она и правда была мне сестрой? У меня есть сестра? — Лань Хуань застыл и не знал что на это ответить. — Мэн Яо, я… — запнулся он. — Ах да, — взгляд Гуанъяо опустел — А-Су. Моя милая А-Су. — он принялся поглаживать яблоко. — Послушай… — начал Сичэнь. — Эр-гэ, скажи — перебил его Мэн Яо — я делаю что-то не то? Почему ты так редко приходишь и так быстро уходишь? Если дело в том, что я говорю, то прости, Мэн Яо больше ничего не скажет, клянусь. — Нет, вовсе нет. — он замахал руками и подсел ближе. — Всё хорошо, просто я тревожусь за свой клан, ведь моё долгое отсутствие могут заметить. — после его слов лицо бывшего лидера клана Цзынь потемнело. — Прости. — выдавил из себя он. Резко вдохнул и усмехнулся. Закрыл лицо рукой и горькие слезы скатились по его щекам. Он продолжал бормотать: «Прости, прости, прости». Лань Сичэнь достал Ле Бин и начал играть. Однако это не успокоило его и Мэн Яо разрыдался сильнее. Сердце Хуаня упало вниз, разрываясь на сотни кусочков. Однако он продолжил играть. Глаза его постепенно теплели, а дыхание сбивалось. Мелодия становилась рваной и неправильной, поэтому он опустил руку, сжав сяо. Сичэнь осел на пол и вытер лицо. В то время как Мэн Яо обнял свои колени и горько рыдал. Пришёл в себя он только несколько часов спустя. Уже темнело и не видно было ничего. Всё это время Лань Сичэнь сидел неподвижно, сжимая в руке сяо и глядя в пустоту камеры. Пересохшие губы разлепились и с них сорвался выдох. Он моргнул пару раз, чтобы привыкнуть к темноте и понять где он. Цзынь Гуанъяо сидел в том же положении. Лань Сичэнь осторожно подсел ближе и тихо позвал: — Мэн Яо. — М? — Всё в порядке? — он протянул руку и хотел коснуться колена, но передумал и отстранился. — Мгм. — похоже, что от рыданий он был измотан и не в состоянии сейчас говорить. Хуань немного помолчал, думая как сообщить ему. — Мне нужно уйти. — услышав это Цзынь Гуанъяо тут же встрепнулся и посмотрел на него. Выглядел он ужасно. В опухших глазах стояли слезы, а некоторые капиляры лопнули и теперь они казались красными. Его сухие губы поджались и он кивнул. — Только приходи ко мне, не бросай. — тихо шепнул Мэн Яо. — Хорошо. — ответил Лань Сичэнь. — Пока. — он поднялся и странной походкой отошёл вглубь камеры. — До встречи, — слабо произнёс Цзэу-цзюнь. Он взял несколько яблок и положил их в камеру сквозь решётку. Лишь после поднялся и ушёл. Он почти не помнил как прибыл в Гусу. Был ли ужин, приходил ли к нему кто-то. Поработать со свитками или помедитировать не получалось. Мысли были спутаны. Он лёг спать, вспоминая рыдания пленника. Отчего это было Лань Хуань не знал. То ли так подействовала песнь очищения сердца, то ли многолетние страдания Мэн Яо наконец вырвались наружу. Утром следующего дня Сичэнь проснулся позже обычного. За это он непременно получит выговор от дяди, а заодно и от Ванцзи. Разумеется они догадаются где он был, но почему прибыл так поздно Сичэнь не хотел им говорить. Не мог же он сказать, что в оцепенении лил слёзы рядом с Мэн Яо. Его очень тревожило то, как тот чувствовал себя после вчерашнего. Не кричал ли он сильнее в этот раз? Или может просто тихо сидел? В любом случае он хотел знать. Поэтому Хуань собрался и постарался незаметно покинуть Гусу. Сделать этого однако не вышло. Ванцзи как обычно заметил его, когда тот снова попытался сбежать через тайный ход. Но едва лишь завидев брата неожиданно для себя Лань Сечень рванул быстрее и на бегу стал на меч, едва не упав. Он боялся, что Ванцзи последует за ним, однако этого не произошло. По сути Цзэу-цзюнь сейчас буквально сбежал из родного ордена. За что ему конечно было стыдно. Несколько часов спустя он прибыл в Ланлин. Снова в эту же тюрьму. Снова к тому же человеку. Он чувствовал странное беспокойство, но одновременно и воодушевление. Смотритель тюрьмы встретил его не сразу. Когда он пришёл, то под самым глазом у него красовался синяк, а на лбу была внушительных размеров шишка. Сердце Лань Сичэня забилось быстрее. Он встревожено спросил: — Что случилось? — Здравствуйте, Цзэу-цзюнь, да ничего особенного. — он вздохнул и решил больше не поднимать эту тему. — Как он? Ночью всё было тихо? — Не совсем, он что-то выл, напевал вроде песню какую-то. — Песню? — переспросил Хуань. — Да. — Можете вспомнить? — Нет, к сожалению не могу. — охранник двинулся дальше и Лань Сичэнь заметил, что одна его рука опухла. Придя, он сразу же оставил его наедине с пленником. Того было не слышно. Глава клана Лань присел рядом и произнёс: — Мэн Яо? — в ответ послышался резкий вдох, а затем сиплый кашель. Жуткие сухие хрипы разносились по влажному помещению. — Ты в порядке? Мэн Яо? — более тревожно спросил Цзэу-цзюнь. — Эр-гэ… — голосом, сорванным от кашля сказал тот. — Что случилось? — Ничего, не беспокойся. — он медленно двинулся в направлении Сичэня, стараясь не выходить на свет. Однако тот видел как его руки сжимают бока, будто ему было больно. — Как ты вчера добрался? — спросил пленник и хрипло выдохнул. — Хорошо, — сказал Хуань и встал — я сейчас вернусь. — быстро, пока Мэн Яо не стал звать его, он ушёл. Мигом подлетел к охраннику и схватил за плечо. — Что вы с ним сделали? — Ч-что? — запинаясь сказал тот. — Почему пленник избит? Я же просил не трогать его. — он и сам не заметил как сорвался на злобный говор. — Цзэу-цзюнь, клянусь, он из ума выжал, всю ночь что-то пел, а когда я сказал этому сы…сказал ему заткнуться, то кинул мне в лоб яблоко. Вот я его и… — не успел смотритель договорить, как Лань Сичэнь отпустил его и быстрым шагом пошёл обратно. Подошёл к Мэн Яо и сел очень близко. Серьёзно сказал: — Сейчас ты должен мне сказать что с тобой случилось, не пытайся играть, я узнаю. — недоверие вновь больно кольнуло Цзэу-цзюня в сердце. — Эр-гэ. — усмехнулся Мэн Яо. — Прости, мне не стоило петь, я их разозлил. — Тебя избили, да? — Мгм. — тихо произнёс он и кивнул. — Насколько всё плохо? Прошу, скажи честно. — тон Сичэня смягчился, чтобы не пугать его. — Не знаю, правда не знаю. — А что болит? — Рука, и грудь, дышать…трудно. — он снова закашлял. Лань Хуань с ужасом осознал, что у него возможно сломаны рёбра. Он вздохнул и встал. — Тебе помогут холодные источники Гусу, иначе будет хуже. Я сейчас, я не ухожу, скоро вернусь. — он вышел за порог и стремглав помчался к главе Ланлин Цзынь. Долгие уговоры были утомительными, но он твердо решил, что хочет забрать Мэн Яо в Гусу хотя бы на вечер. Если его рёбра срастутся неправильно, то он остаётся калекой навсегда. Остальным это конечно на руку, но только не ему. Покаянно склонив голову, Лань Сичэнь пообещал, что свяжет его и ни в коем случае не сделает обратного. Он поклялся своей верностью, что ни на шаг не отступит от пленника. Только на этих основаниях его согласились отпустить. Чувствуя благодарность, Хуань отправился обратно. Уже думал как будет объяснять это перед дядей и Ванцзи. Или же лучше было провести его тайным ходом? В любом случае он найдёт способ. Придя обратно, холодно и властно приказал смотрителю открыть камеру. Тот подчинился. Лань Сичэнь аккуратно зашёл и протянул руки к пленнику. Мэн Яо глянул на него уставшими пустыми глазами и взгляд стал ещё грустнее. Он покачал головой и забился в угол. — Мэн Яо… — нежно сказал Хуань и коснулся его плеча — вставай, тебя больше никто не обидит, идём, всё будет хорошо. — он погладил его парой коротких движений и поднял. Цзынь Гуанъяо словно бесформенная куча повис на нём и закрыл глаза. Они дошли до выхода и Лань Сичэнь достал верёвки. С тихим «прости», которое он наверняка не услышал, связал его. Вопреки всему на лице Цзынь Гуанъяо помимо синяков и ссадин было спокойное выражение. Свежий порыв ветра растрепал его волосы, проник в травмированые лёгкие, забрался под грязную одежду. Он осторожно вдохнул и открыл глаза. Посмотрел на Лань Сичэня. Тот взял его за верёвку, стягивающую запястья и осторожно подвёл к мечу. Мэн Яо, будучи без золотого ядра он не мог управлять им. Поэтому Лань Хуань стал на меч позади него и придержал за плечи. Они вдвоём отправились в Гусу. Всю дорогу Цзэу-цзюнь как мог успокаивал себя и думал как провести его в Облачные глубины. В то время Мэн Яо наслаждался порывами ветра и казалось выглядел совершенно нормально. Казалось, безумие никогда не трогало его и обошло стороной. Сердце Лань Сичэня пропустило удар. Прибыли в Гусу они вечером. Он аккуратно снял Мэн Яо с меча, чтобы не потревожить сломанные рёбра. Тот с удовольствием принял его объятия и послушно подчинился. Молча протянул ему связанные руки. Хуань осторожно коснулся покрасневшей кожи за запястьях и произнёс: — Прости. — Ничего страшного, Эр-гэ. — с лёгкой улыбкой ответил тот. На этот раз почему-то это прозвище вызвало в нём волну нежности. Он взял Мэн Яо за руки и повёл к источникам. С ужасом представляя что же подумает дядя, увидев, что племянник ведёт врага, пусть и связанного, в священное место Облачных глубин. Однако никто не помешал им. Вдвоём они беспрепятственно прошли туда. — Мэн Яо, — тихо сказал Лань Сичэнь. — М? — он повернулся и посмотрел на него. Согнувшись пополам, медленно подошёл на шаг. — Давай я помогу… — шепнул он и начал развязывать ему руки. Его собственные дрожали, поэтому верёвка не поддавалась. — Что ты делаешь? — спросил тот. — Я… — замялся он, но после произнёс — в источники Гусу нельзя входить в одежде. — он сглотнул и ощутил появившуюся сухость, взял Мэн Яо за запястья. Удерживая его одной рукой, начал развязывать пояс. — Эр-гэ. — тихо подал голос Цзынь Гуанъяо. — А? — растерянно пробормотал он, отрываясь от его грязной одежды. — Я сам. — бывший глава клана слегка улыбнулся. Хуань осмотрел его и отошёл, отпуская руки. Мэн Яо принялся осторожно снимать грязное ханьфу. Оно соскользнуло с плеч и приоткрыло худую грудь с чётко выделеными рёбрами на которых образовались синие припухлости. На плечах были порезы от золотой нити, которые уже зажили и теперь там красовались мелкие шрамы. Повинуясь чему-то Лань Сичэнь коснулся их. — Я с тобой, идём. — он отошёл и начал раздеваться. Снял с пояса Ле Бин и верный меч. Развязал его и распахнул нижние одежы. Скинул их с плеч и остался в одних штанах, как и Мэн Яо. Он осмотрел его с ног до головы. Худой и избитый он стоял согнувшись пополам. — Заходи, не бойся. — мягко произнёс он. Тот кивнул и с лёгкой опаской зашёл. Развернулся к нему спиной и направился глубже. Хуань зашёл следом и остановился в нескольких метрах от его спины. Он отвернулся и сжал кулаки. Послышался плеск и Цзынь Гуанъяо оказался совсем близко к нему. — Мэн Яо, — негромко произнёс Сичэнь и кинул быстрый взгляд на его губы, а в следующий миг накрыл их своими. Боль и скорбь Хуаня слились воедино и вырвались наружу этим порывом. Он не знал почему эмоции нашли выход именно так. Возможно из-за путаницы, желания сделать ему приятно, а возможно из-за чувств, которые он давно забыл. Губы Мэн Яо были сухими и порваными, Лань Сичэнь провел по ним языком и углубил поцелуй, видя, что тот не сопротивляется. Он притянул его к себе ближе и положил ладони на щёки. Дыхание сбилось, а сердце застучало так быстро, что он боялся упасть в обморок. Вдруг его груди коснулись холодные шероховатые руки. Хуань открыл глаза и увидел перед собой умиротворенное лицо Мэн Яо. Связанными руками он принялся поглаживать его грудь. Грубые пальцы осторожно водили по молочно-белой коже. Она взбудораженно откликалась на его касания мурашками. Не зная от чего, Лань Сичэнь дрожал. От источников Гусу ему никогда не было холодно. Однако сейчас, рядом с Мэн Яо его ноги подкашивались. Становилось тяжело дышать. Он порывисто отстранился и сжал челюсти. Приготовился к худшему. — Сичэнь… — тихо прошептал Мэн Яо и прижался ближе. Лань Хуань задрожал и обвил сильными руками его пояс. Улыбнулся. — Ложись, я буду тебя держать. — он отошёл, но Мэн Яо не отпустил, одну руку держал на его талии, а другой коснулся груди. Мягко надавил. Он лёг на воду и попросил: — Дай мне руку. — Хуань подчинился. Связанные руки Цзынь Гуанъяо обвили его ладонь и прижали к себе. Он умиротворённо закрыл глаза и расслабился. Грязные спутанные волосы распались по озеру. Лань Сичэнь набрал воды и омыл ею синяки и царапины на груди Мэн Яо. Двинулся дальше. Смыл с пресса пыль, коснулся плеч. Удержал его и принялся напевать. Мотив был знакомый, но очень смутно, в основном Лань Хуань импровизировал. Они провели много времени на холодных источниках. После Лань Сичэнь помог ему вылезти. Накинул свои одежды и приобнял. Взял за ворот и прижал к себе. Руками Цзынь Гуанъяо упёрся ему в крепкую грудь. Поднял глаза. Несколько секунд смотрел в них, утопая в глубоком цвете, а затем приподнялся и оставил на краю губ поцелуй. Лань Сичэню этого оказалось мало и он осторожно захватил его губы. Старался сильно не напирать, но эмоции разгорались сильнее, унося остатки благоразумия. Ему хотелось избежать этого, снова окунуть голову в холодный источник, но хотелось так же поддаться этому, целовать его пока губы не онемеют. Вдруг Лань Сичэнь отстранился. Разум пытался сказать ему, что Мэн Яо сейчас не в себе, что нет смысла делать, то что он сейчас совершил. Он сжал губы в тонкую линию и отошёл. Прикрыл оголенную грудь Цзынь Гуанъяо. Тот смекнул что от него хотят и сомкнул подолы связанными руками. Цзэу-цзюнь повернулся к нему спиной и начал одеваться, подавляя дрожь в теле. Неожиданно он ощутил как по позвоночнику проводят чем-то холодным. Мурашки прошлись по телу Лань Сичэня и он несмело повернул голову. Мэн Яо стоял к нему почти вплотную и поглаживал указательным пальцем спину. — Мэн Яо… — сухим горлом шепнул он. Цзынь Гуанъяо только улыбнулся и отошёл. Дал ему время одеться. Лишь затем подошёл ближе и взял обеими руками его ладонь. Взглянул ему в глаза и произнёс: — Спасибо, и прости. — Вовсе не за что. — ответил Цзэу-цзюнь и второй рукой накрыл его. — Пойдём. Я тебя покормлю и дам отвары трав. Это поможет восстановиться. — Пойдём. — тихо ответил Мэн Яо и покорно ушёл за ним, держа за руку. Той ночью Облачные глубины заполнились не только тихим шёпотом. Из покоев Лань Хуаня слышался слабый смех, плеск воды и сбитое от поцелуев дыхание.