Судьба, предначертанная музыкой

— Акутагава, вот ваш обещанный билет на концерт за хорошо проделанную работу. — Протягивает конверт руководитель компании. — Спасибо большое. Сегодня тот самый долгожданный день, когда Акутагава полностью отдастся музыке, становясь её потерявшейся частицей. Наконец-то, за долгие рабочие дни он сможет отдохнуть сполна. Никто и ничто не прервёт его идиллию, телефон будет напрочь забыт дома, пребывая в выключенном состоянии. Рюноскэ в общем и целом был ярым фанатом классики — что книг, что произведений. Она цепляла своей необычностью и великой красотой, которые, к сожалению, не все могут понять. Брюнет тщательно раздумывает над ассортиментом одежды. Его выбор пал на чёрный костюм с матовым отливом. Ярко-красный жилет поверх белоснежной рубашки с воротником «клаб». Этот контраст цветов уже создаёт впечатление о человеке, как о каком-то самодостаточным миллиардере и ценителе классического искусства. На ноги были надеты лаковые чёрные оксфорды с минимальным количеством деталей, а также белые, средней длины носки. Для ещё более изысканного лука он добавляет наручные часы и монокль. Глядя в зеркало и расправляя все неровности, Акутагава усмехается про себя. Скорее всего, он будет самым красивым на выступление, хоть и в роли смотрящего. Так уж сложилось, что место было предназначено в отдельной кабинке на балконе. Большое пространство, мягкое кресло обшитое со всех сторон, да ещё и бокал шампанского в придачу. Ну и, как говорится, «чем меньше народа, тем больше кислорода». Наверное, о лучшем и мечтать нельзя было. С этого балкона прекрасно освещена сцена, где уже музыканты были наготове. Посторонний свет моментально гаснет, и дирижёр взмахивает палочкой, начиная композицию. Вначале звонко и быстро заиграли скрипки, а затем труба, в конце концов оркестр зазвучал новыми музыкальными инструментами. Звук был чрезвычайно чистый, словно воды Байкала. Далее пошёл вокал, сопровождающийся оркестром, он словно волной ударил по груди, разжигая новые эмоции. Тело будто бы подбрасывало в воздух от свободы, мелодия так и говорила: «Поднимайся с колен, ты можешь всё, не сдавайся! Впереди много ещё достижений и целей, которые надо достигнуть». Акутагава прикрывает очи и видит перед глазами в центре инструментов себя — они все пляшут вокруг него. Вдруг, его фортепиано подбрасывает вверх, теперь он уже находится в невесомости. Брюнета окружают вокалисты, которые радостно его приветствуют своими улыбками и голосами. Они протягивают руки к нему, и каждый проводит по плечам, голове и щеке. Эти прикосновения дарят ещё большей воздушности, от чего невольно глаза открываются, заставляя организм глубоко вдохнуть свежий воздух. В горле пересохло от нежданных ощущений, поэтому Акутагава делает пару глотков дорого шампанского. Взгляд снова стремится на музыкантов, улавливая малейшие движения со стороны. Он останавливается на одном очень красивом и продуктивном скрипаче, который, похоже, был талантливее всех, ведь стоял в середине и ближе к зрителям. Невооружённым глазом видно, как скрипач быстро перебирает пальцами струны, плавно двигая рукой смычок, его глаза полуприкрыты и на лице царит нежная полуулыбка. На нём был белый смокинг, белые лаковые туфли, собранные волосы в хвост, который был подвязан красной ленточкой, и красная бабочка. С такого расстояния Рюноскэ заметил, что у того слегка растрёпаны волосы. Но в этом нет ничего страшного, это даже придаёт атмосферы большей свободы. Как будто тот человек прошёл немало испытаний, чтобы вытащить тебя с самого дна Марианской впадины. От него так и веет аурой полного поглощения и понимания музыки, всего, что есть в этом несправедливом мире. На последних издыханиях мелодии инструменты, а также вокалисты переходят на высокие ноты. После чего в груди вновь разгорается это странное чувство, но столь приятное сердцу. Вот, вот и оно вырвется наружу, подражая оркестру. Считанные секунды и всё затихает, наступает полная тишина в зале. В такой момент ты ощущаешь себя глухим, но это мгновение длилось недолго. Ведь все зрители встали со своих мест, и заполнилось помещение радостными хлопками и свистами. Тело потихоньку начинает отпускать, приземляя и возвращая в разум, однако, те самые грандиозные ощущения всё ещё таятся в душе. Кажется, будто сам Бог музыки миловал эту песню, ведь невозможно было настолько чисто и воодушевлённо передать эмоции. Акутагава трёт переносицу и тихо вздыхает — давно же не испытывал он такого ощущения. Весь оркестр кланяется, и шторы задвигаются, говоря об окончании сие прекрасного выступления. «Как жаль, что всё так быстро закончилось. Надо будет обязательно наведаться сюда ещё раз». С такими мыслями парниша покинул здание, представляющее собой место демонстрации различных искусств. В какой-то степени он жалел, что раньше не приходил на просмотр программы именно этого оркестра. Тем временем за сценой. — Чуя, да ты, как всегда был на высоте! Чёрт возьми, как у тебя так получается играть? Я вроде тоже не из худших, но твоя игра — изумительная! — Хах, спасибо, Тачихара. Знаешь, ты должен прочувствовать музыку всем телом, слиться воедино и быть одним целым. Будто ты дышишь, а музыка — твой кислород. Ну, а также усердные тренировки и целеустремлённость быть лучше всех. Без них ничего не добьёшься. Даже если талант был дан с рождения, то его надо развивать. — Ууу… Чуя, я больше трёх букв не перевариваю, ты слишком умный. — Проще говоря, учись и не шляйся по барам. Накахара усмехнулся, убирая в футляр свою дорогую скрипку. И дело не в цене, нет, хотя она и была довольно крупной, тут смысл в другом. Эта скрипка пережила немало десятков лет, доставшаяся ещё от бабушки Накахары. Она остаётся в идеальном состоянии, так как рыжий бережёт её, словно если одна царапина проявится на музыкальном инструменте, то рухнет вся вселенная. На самом деле игрой молодого скрипача восхищались не только местные, но и люди за границей. Имея возможность, некоторые даже приезжали ради выступления «маленького» гения. Никогда не было такого случая, чтобы что-то пошло у него не так — всё идеально. Как там говорится… Все люди совершают ошибки? Здесь уж можно называть Чую нелюдем. Отдельные персоны достаточно сильно завидовали умениям скрипача, что не могло не забавлять. Видя их недовольные лица, сведённые брови к середине и перешёптывания меж собой, косо поглядывая, рыжик частенько выдавливал тихий смешок. Внутри себя он никогда не сомневался в своём совершенстве, тем не менее всегда старался быть всё лучше и лучше. В случае, если бы его вызвал на дуэль Леопольд Моцарт, будь он в живых, парниша уделал бы его, не напрягаясь. По крайней мере, он был так уверен. По пути домой Чуя захватил в малой кофейне либерика, который прославился своей горечью и крепостью. По мнению парня кофе должен быть только горьким, иначе это уже не кофе, а какой-то другой напиток. Его нередко бросало в холод, когда он наблюдал за добавлением сахара, сиропов и других вещей. Никогда таких людей не понимал, да и вряд ли когда-нибудь поймёт. В свободное время голубоглазый любил заниматься многими вещами, не останавливался на одной скрипке, пробовал себя в новом. Однако, скрипка, конечно же, была превыше всего. Любовь к инструменту уже была заложена с малых лет, когда Накахара только научился правильно излагать свои мысли и хотелки. Ему было от силы 5 лет, а ему уже в домашних условиях устроили собственную музыкальную школу. Каждодневные тренировки малыша утомляли, неудачи расстраивали, успехи подбадривали и давали стимул идти дальше по лестнице, преодолевая все сопротивления. Если быть честным, то искусство — тонкое направление, где надо быть лучшим. Не будешь ты выделяться и иметь преимуществ у себя в кармане — завянешь и останешься на одном месте. Жестокая, но правда. Даже взять в пример актёра, который стремился всю свою жизнь сниматься в фильмах. Но его усердий не было достаточно, поэтому он прирос к сцене, оставшийся с несбывшейся мечтой. Как бы грустно это ни звучало, но такова жизнь, надо быть готовым ко всему. Этому и учили Чую с детства: даже если он чувствует себя лучше других и таковым является, не стоит расслабляться и лежать на диване, понимая, что до его уровня другим ещё далеко. Бывали моменты, когда ребёнок забывал про еду или сон, или всё вместе, полностью отдаваясь музыке и прорабатывая ту или иную композицию десятки раз, пока ни получится слишком идеально для этого мира. Родители частенько хвалили своего ребёнка, поощряя различными подарками. Со временем рыжик понимал, что хочет целую жизнь посвятить искусству. Это уже было не только желанием родственников, но и его. Тренировка над самосовершенствованием увеличилась в два раза, оставляя Чую с синяками под глазами. Тем не менее, она приносила колоссальные плоды, которые в дальнейшем будут востребованы многими. Так всё и происходило, Накахару чуть ли с руками и ногами ни отрывали в училищах. Каждый хотел завладеть столь юным и талантливым подростком. Конечно же, во-первых — из-за репутации самого учреждения, во-вторых — достижений мальчишки. Юноша никогда и в чём не отказывал себе, что-то захотелось приобрести — пожалуйста, он жил в достатке. Заработать денег — не было трудным путём, всегда найдутся люди, которые готовы оплачивать труд Чуи. Например, приглашения на праздники для игры, посвящённой гостям или определённому человеку. За изумительную композицию, дарящую новые эмоции, одаривали аплодисментами и визгами. Далее виновник торжества хлопал по плечу и отдавал конверт с хорошей суммой денег, не забывая отблагодарить. Возможно, некоторым покажется такой путь адом, что по факту им и являлось, но благодаря терзанием себя ранее, теперь можно было не задумываться о печальном будущем. Хотя некоторые музыканты выгорели полностью и позже стали вообще никем. К таким людям Накахара относился пренебрежительно и отвечал: — Значит, этот человек не жил музыкой, а она держала его насильно в кандалах. Невозможно, чтобы настоящий музыкант бросил своё дело. Фальшивая и слабая характером пустышка. Дышать усладой игры и работать ради прибавки — совсем разные вещи, даже слепому это будет очевидно. Ведь когда ты поглощён любовью, она сразу видна. Искренние эмоции сами вылезают наружу, показывая себя во всей красе. А когда делаешь на «отвали», то сразу пропадёт интерес к скучной музыке. Может быть, она и была сыграна без единой фальши, но так скучно и безжизненно — слушать до боли в сердце невыносимо. Так и хочется кричать: «Что же ты делаешь, дурак?! Чувствуй же музыку, либо уходи со сцены. Твоё исполнение недостойно быть показанным миру».