дорогой дневник

Я — преступление, я — наказание. Ты это знал? Преступление и наказание едины. Границы между ними исчезают, комната просыпается. Олицетворение смерти, хозяин тумана, пожирающего дары. Это чистый инстинкт — рви и мечи, пожирай, вой и рычи! Фёдор Достоевский. «Великий из Бродячих Псов»

                                  Рохан медленно плёлся по тротуару, рассеянно глядя по сторонам. Тело приятно ныло после вечерних занятий в тренажёрном зале, хотя идти было не так уж и легко. Но все же вечерние тренировки лучше утренних, потому что хорошо помогают расслабиться после тяжёлого рабочего дня, хотя многим проще упражняться по утрам — для настроя на рабочий лад.       Рохан радовался тому, что наконец-то смог выстроить свой ежедневный график, чтобы времени точно хватало на всё: и на работу, и на тренировки, и на уход за собой, и на отдых в течение дня. И всё это за восемь лет… странно, что не вышло раньше. Думая об этом, Рохан часто считал себя стареющим. Потому что время начинают расписывать тогда, когда осознают его ценность и меняются приоритеты: когда приходит чёткое понимание, на что можно потратить меньше времени, а чему нужно уделить больше. В более молодом возрасте кажется, что время найдётся на всё: люди сильно пренебрегают чем-то одним в ущерб другому: слишком усердная учёба губит сон и здоровье, хотя не всегда стоит того. Кто-то напротив кладёт болт, но и это не приводит ни к чему хорошему. Но по большому счёту всё это происходит из-за того, что не все умеют грамотно распределять своё время, а когда это умение приходит, часто оглядываются назад, тяжело вздыхая — думают, что осознав всё это раньше, могли бы многое построить по-другому.       В детстве Рохан считал, что в тридцать лет уже станет старым дедом. И сейчас понимал, что не ошибся, видимо. Особенно в те моменты, когда со светлой тоской вспоминал лето уходящего двадцатого века: погоня за опасным маньяком, самые невероятные приключения и пик творческой популярности. За одно лето с ним случилось столько всего необычного и захватывающего, сколько не случалось никогда до этого. Интересно, это ли подразумевали родители, когда говорили, что он тоже, как и его сверстники, почувствует терпкую сладость юности? Если да, то отлично: он ей вдоволь насытился. Но было ещё кое-что всё ещё болезненное: его часто донимали рассказами о первой любви. И вроде ничего такого: всего-то милые отцовские рассказы о том, как он всегда был в центре женского внимания и милая любимая история мамы о том, как из-за неё однажды подрались двое парней в старшей школе.       И Рохану явно повезло с родителями: они нечасто предлагали ему найти девушку, потому что пора или потому что нужно как у всех. В противном случае, он бы с трудом нашёлся, что ответить. В то время его бы не поняли и наверняка оклеймили самым большим и мерзким позором из всех возможных. Когда его одноклассники втайне обменивались журналами для взрослых или, как их называли, «мужскими», Рохан не испытывал по отношению к ним абсолютно ничего. Несомненно, конечно, женские тела были красивыми, иногда даже очень. Но это как-то мало интересовало.       И вроде первая приходящая в голову мысль: «Просто не время ещё, быть может, всё это заинтересует немного позже», хорошо успокоила и даже обнадёжила. Но это было до того момента, пока Рохан от скуки в одиночестве не наткнулся на картонную коробку, доверху набитую журналами, в комнате у матери. Сверху было много интересных: о моде, о популярных артистах, об уходе за собой, на глаза даже попадались кулинарные, Рохану даже как-то примелькалось их читать. Он осторожно выкладывал журналы из коробки, пока не дошёл до самого дна: там очень ожидаемо лежало то, что любят спрятать. Мальчики из его знакомого окружения подобным образом прятали «Максимы», так что найти у матери древний выпуск «Playgirl» было неудивительно. С обложки на Рохана смотрел актёр Марк Уолберг. Адекватный человек наверняка подумал бы о том, что мечтает о такой же фигуре. Рохан подумал, что рад был бы подумать так же. Он аккуратно провёл пальцем по красивой мужской груди на обложке, и что-то внутри него затрепетало. «Несомненно, это очень плохо», — решил Рохан. Он сбивчиво откашлялся и, почувствовав, как жгуче вспыхнули его щеки, отбросил журнал подальше от себя. Но липкая мысль: «А что, если бы он…» уже успела проскользнуть. Живот противно скрутило в самом низу. Рохан опустил взгляд вниз на выступающий бугор в штанах. И, злобно вздохнув, принялся убирать все журналы обратно в коробку.       Но всё-таки, как он ни сопротивлялся, влюблённость не прошла мимо него: ему понравился одноклассник. И вместо общения с ним, Рохан предпочитал отдаляться: огрызался и отмахивался. Потому что дружить с человеком, который тебе нравится не как друг, больно. И понимать, что другие отношения попросту невозможны — ещё больнее. Ещё у него была красивая фигура, почти такая же, как у того Марка Уолберга с обложки журнала. Он был влажной мечтой всей женской половины класса. И Рохана — тоже.       Но Рохан быстро остыл, чему был искренне рад и взял позицию избегания на вооружение. Конечно, он надеялся, что это больше ему не понадобится, но как бы не так.       Хигашиката Джоске нарисовался в его жизни весьма странно. Рохан заметил его на площади, когда он пытался спасти девушку из рук маньяка Анджело, а потом его задержали. Это могло бы быть плохим впечатлением о нём, если бы не его отважный вид и смелые действия в сторону жестокого убийцы. Конечно, Рохан не видел его лица, но его крупное телосложение и высокий рост моментально врезались в память.       Кто бы мог подумать, что они ещё встретятся. Ещё тогда, когда Рохан увидел милое лицо Джоске на страницах Коичи, что-то внутри него вспыхнуло так же, как несколько лет назад, если ещё не сильнее. Этого только не хватало: Рохан разозлился и на себя и на чертовски красивого Джоске сильнее, чем когда-либо, потому что всё это было невыносимо и неправильно. Благо, их личные встречи не блистали особо приятными впечатлениями, которые могли бы сильнее разжечь внутри пламенные чувства, а гнев и неприязнь, всё же таящиеся после их первой встречи дома у Рохана и игр в кости, хорошо помогали заглушать даже намёки на влюблённость.       Но вечно отрицать и сдерживать свои чувства не под силу никому. И есть то, что Рохан всё ещё во всех красках помнил, даже спустя восемь лет.       Он лежал на сухой траве возле начала тоннеля, в недрах которого чуть не умер, и первое, что он увидел, когда очнулся — обеспокоенное лицо Джоске, измазанное кровью, и его горящие от радости глаза. Нет, определённо ещё никто никогда не смотрел на него так. Рохан был готов снова остаться без сознания, чтобы не видеть это, забыть. Что-то всё-таки его укололо: в голове не укладывалось, как можно быть одновременно таким идиотом и настолько же потрясающим человеком? Но Рохан не сказал даже «спасибо». Он непременно сумел бы, если бы не излишняя гордость и стальные тиски, которыми он сдерживал себя. И Джотаро-сан — он был рядом. Мало ли, что Рохан мог бы сделать, дай он волю своим настоящим эмоциям. Ни Джотаро-сан, ни, наверное, даже Джоске не поняли бы его. Поэтому самым простым и привычным выходом было съязвить. Да, Джоске злился, смотреть на это в какой-то степени было больно, но Рохан не мог по-другому.       Позже к нему пришло осознание, что Джоске наверняка нёс его на руках до открытой местности. И как же Рохану было жаль, что он не смог это ощутить. О том, что это могло бы повториться, он и думать не мог.       Он запутался. И в себе, и в том, что чувствует, и что с ним происходит. Все ночи сводились к одному, тумбочка у кровати перестала хранить в себе только книги, которые Рохан читал, отдыхая от работы.       С годами многое поменялось. Не только отношение общества к любви, но в первую очередь отношение Рохана к тому, как он любит. В какой-то степени это помогло ему меньше бояться людей и их мнения о себе; отчасти он стал добрее и мягче к другим, — это он тоже считал старостью. Джоске переехал в Токио на время обучения, а его мать, Томоко, многим с большой гордостью рассказывала о том, что он учится в академии полиции и что его покойный дед наверняка гордился бы им. Это звучало тоскливо, ведь так хочется, чтобы родственники, повлиявшие на путь в будущее, видели и гордились успехами.       Джоске вернулся в Морио, когда ему исполнилось двадцать три. Не то, чтобы Рохан остыл к нему за это время, но уж точно немного остепенился.       Джоске за семь лет сильно изменился. Он стал ещё серьёзнее, спокойнее, его голос стал чуть грубее, а черты лица — угловатее. Не менялся у него только притягательный блеск в глазах и всё ещё доброе сердце; желание помочь каждому, кого он знал. Не остывало в нём и желание подружиться с Роханом. Всё ещё. Но Рохан был готов к этому и даже рад.       Джоске устроился работать в Морио. И несмотря на то, что каждый вечер Джоске вылавливал Рохана на улице и провожал до дома, Рохан каждый день искал его в каждом полицейском. Что забавно, так это, пожалуй, то, что Рохану хотелось воспринимать эти встречи как небольшие свидания. А зная тактильность Джоске, Рохан вскоре сдался и про себя думал, что и правда будто встречается с ним. Джоске, кажется, был рад стараться: то заденет ладонь пальцем, наверное, никак не осмеливаясь взять за руку, то приобнимет, прижимая к себе, когда навстречу неслись велосипедисты или роликобежцы. Из-за полицейской формы Джоске выглядел ещё и как телохранитель, что порой веселило и его, и Рохана.       А ещё Джоске очень любил обниматься. Поначалу он делал это неловко, просто приобнимая за плечи, но чем чаще они встречались, тем дольше Джоске обнимал Рохана на прощание. Так аккуратно и трепетно, что разрывать объятья с ним не хотелось. Они могли подолгу стоять у крыльца роханова дома, крепко обнимаясь. Джоске мягко поглаживал Рохана по спине, а Рохан любил класть голову ему на плечо, прижимаясь сильнее. В целом, он не очень доверял полиции, но рядом с Джоске всегда чувствовал себя в безопасности. Наверное, это большой показатель, особенно если доверяешь далеко не всем и выбираешь близких друзей очень серьёзно.       Рохан задумчиво улыбнулся своим воспоминаниям. И, кажется, уже очень соскучился по Джоске. Редко бывало такое, чтобы Джоске не проходил мимо него: он всегда был верен выбранному пути даже до дома, а Рохан выбрал наиболее короткий путь — занятия в тренажёрном зале очень утомляли, несмотря на то, что нравились, и на дорогу домой сил было немного. Сегодня Рохан слегка изменил своей привычке и предпочел пробежку в парке, поэтому до дома не шёл, а скорее тащился. Впрочем, спешить было незачем — приятный тёплый воздух и малолюдность очень располагали к неспешной прогулке.       — Добрый вечер, Рохан, — Джоске подскочил незаметно и едва ли не оглушил своим приветствием.       Рохан взглянул на его ослепительную улыбку и сам, не сдержавшись, заулыбался.       — Привет, Джоске, — он отвернулся на мгновение, желая хоть немного подавить улыбку, но не смог.       Рохан заметил на себе его оценивающий взгляд. И если такие взгляды зачастую были неприятны, то явно не в джоскину смену. По спине скатилась волна приятной дрожи, и Рохан, сопротивляясь ей, выпрямился, чтобы выглядеть ещё привлекательнее. Последним делом сегодня он думал, что будет обниматься с Джоске на прощание — надел короткий топ и длинные шорты до колен — но для бега это прекрасный вариант, а с объятьями он как-нибудь разберётся.       — Ты шикарно выглядишь сегодня, — Джоске наклонился чуть ближе к Рохану. — Впрочем, как и всегда, конечно.       Уж чего у Джоске было не отнять — так это типичные подростковые подкаты. Хотя в какой-то степени это было даже очаровательно. Рохан усмехнулся и смущённо мотнул головой.       — Ты тоже выглядишь великолепно. Полицейская форма тебе очень к лицу, — Рохан посмотрел на Джоске восхищённо. Джоске весь засиял.       Наконец-то он не носил широченные шаровары, какие у него были ещё в школьные времена, хотя брюки всё же были широкими, но выглядели на нем очень хорошо. Вычищенный китель, подпоясанный толстым кожаным ремнем, красиво заправленный за воротник галстук и идеально выглаженная рубашка явно говорили о том, что Джоске и в полиции примерный работник. А после лета 1999 года — ещё и наверняка уважаемый. Его мама не раз говорила, что с тех пор его всё ещё помнят, и были рады узнать, что он решил работать в Морио, а не в Токио, где обучался.       Несомненно, Рохан тоже был этому рад: и хотя причина сворачивающегося в узел живота вернулась в его жизнь, и далеко не всегда подобное приятно чувствовать, но Рохану было приятно. Приятно осознавать, что он больше не идёт против себя и принимает все, что чувствует таким, какое оно есть.       — Думаю, форма любого красит. Вопрос лишь в том, достоин ли её человек, — Джоске смущённо дёрнул губами.       — Ты сомневаешься в этом?       — Сложно сказать… Но скорее нет, чем да, — задумчиво протянул Джоске. — Что это у тебя?       Джоске краем глаза взглянул на царапину, очертившую полколена на правой ноге Рохана.       Рохан в ответ махнул рукой, стыдливо отворачиваясь. Падать на ровном месте — удел маленьких детей. Он не хотел отвечать, откуда взялась эта царапина.       — Ты упал? — обеспокоенно спросил Джоске и, сосредоточенно сведя брови, указал на одну из лавочек, стоящих на аллее, — Давай присядем.       Рохан удивлённо покосился на Джоске. Но не воспротивился, когда он, подхватив под локоть, подвёл к деревянной лавочке. Они сели рядом друг с другом. И когда Джоске коснулся ладонью царапины на колене, Рохан вздрогнул. Не от боли. А скорее от того, насколько мягким получилось это прикосновение.       — Больно? — Джоске скользнул по вылеченному месту большим пальцем. Рохан съёжился. Да и что за глупый вопрос: он за время, проведённое рядом с ним, причинил боль единожды.       Рохан мотнул головой и слегка покачал коленом. Теперь оно не саднит и хромать не заставит. Это радовало.       — Тогда хорошо, — Джоске широко улыбнулся и, поднявшись на ноги, протянул Рохану руку.       Рохан снова не очень доверчиво покосился на него. Что за странные знаки внимания, во-первых? Он и сам может, во-вторых. Это если очень душнить, конечно. Но если есть возможность лишний раз просто так подержать за руку человека, который нравится, то зачем себе отказывать? Рохан вложил свою ладонь в ладонь Джоске. Он не успел и приподняться, как Джоске слегка потянул его на себя.       — Очень заботливо, — немного саркастично заметил Рохан, но постарался как можно теплее улыбнуться. — Благодарю.       — Не стоит меня благодарить, — Джоске всё же состроил самодовольное лицо. — Надеюсь, в следующий раз ты не будешь молчать.       — Постараюсь, — немного напряжённо процедил Рохан, положительно кивнув.       Джоске всё ещё держал его за руку. Не очень смело, но и не так легко, чтобы можно было высвободиться без резких движений. Благо, они уже подходили к дому.       — Кстати, Рохан, — Джоске приостановился, немного перегородив Рохану путь. — Ты свободен завтра вечером?       — А что такое? — Рохан заинтересованно изогнул бровь. — Снова денег с меня содрать захотел?       — На этот раз тебя, — Джоске улыбнулся слишком загадочно для этой фразы. — А денег у меня и своих достаточно.       — Чего? — Рохан скрестил руки на груди и нахмурился. Нельзя сказать, что он притворяется таким раздражённым, но как можно говорить такие вещи в такой обстановке, в голове не укладывалось.       — Чего? — недоуменно переспросил Джоске, видимо, действительно не понимая, что сказал не так. Хотя нет, он, кажется, понял. Но он не подразумевал того, что можно было подумать. — Ох, извини. Я имел в виду, что ты почти весь день безвылазно сидишь за своим столом, я бы хотел как-то развеять эту твою однообразную обстановку. А если быть ещё честнее, — Джоске сжал ладонь Рохана в своей посильнее для пущей уверенности. — Я просто хочу провести с тобой чуть больше времени, чем обычно. Потому что ты мне нравишься. К тому же, завтра у меня короткий день, и я освобожусь на час раньше.       Рохан внимательно посмотрел Джоске в глаза. И, неравномерно вдыхая, очевидной лжи в них не нашёл.       — А что, завтра твой профессиональный праздник? — неуверенно спросил Рохан, стараясь сбавить градус смущения.       — Верно, — Джоске, радостно улыбаясь, кивнул головой. И заметив, как Рохан встал на носки, потянувшись ближе к его лицу, склонился навстречу.       — Тогда с наступающим, — заключил Рохан. И на мгновение положил руки Джоске на плечи, настраивая себя.       Когда Рохан мягко обхватил ладонями его лицо, у Джоске земля из-под ног ушла. Во всяком случае, они немного дрогнули. А когда поцеловал в щеку — Джоске и вовсе из последних сил стоял ровно. Но не зря же его этому учили.       Рохана хотелось обнять. Но, задержав руки у обнажённой талии, Джоске сильно замешкался.       Рохан опустился на ноги. И осторожно прижал ладони Джоске к своей талии.       — Не стесняйся, — он одобрительно улыбнулся. — Обнимай меня, как хочешь.       У Джоске теплые руки. И несмотря на род деятельности, достаточно мягкие. Рохан даже не знает, зачем позволил ему это, хотя он втайне мечтал о таком. Он отлично умеет сдерживаться, он умеет подавлять эмоции, он умеет притворяться, но всему есть предел. Сейчас Рохан с трудом держит лицо и дыхание ровным. И хотя Джоске обнимает вполне обычно, всё изнутри обволакивает чем-то жгучим. Рохан надеялся, что Джоске не станет разоблачать его горящие щеки.       — Завтра мне нужно будет ненадолго уехать. Но вечером я точно буду свободен, — Рохан старался отвлечься с помощью этой мысли.       — Я могу тебя встретить? — выпалил Джоске, заинтересованно склонив голову. — Возле моего дома есть автобусная остановка, если ты, конечно, недалеко поедешь.       — Помню… — Рохан кивнул. — Ну, если ты так хочешь… Мы можем это устроить.       — Ох, шикарно! — Джоске удовлетворённо улыбнулся. — Буду рад встретить тебя. Во сколько планируешь вернуться?       — Думаю, к трём. Если, конечно, этот ваш транспорт общественный несильно привык задерживаться.       — Главное, чтобы тебя там не задержали. А автобусы исправно ездят.       Рохан вновь погрузился в ощущение прикосновений, слабо улыбаясь. Джоске дрожащими руками мягко сминал бока. И, наверное, тоже изо всех сил старался дышать ровно. У Рохана закружилась голова. И хотя разрывать эти объятья не хотелось сильнее, чем прежние, наверное, нужно было.       — Что ж, верю на слово, — подытожил Рохан, обвив руками шею Джоске.       Джоске, глубоко вздохнув, наклонился к Рохану ближе и оставил на его щеке тёплый мокрый поцелуй. Рохан был в шаге от того, чтобы упасть в обморок.       — Тогда до завтра? — на последних силах выдавил он, надеясь, что Джоске больше не станет его задерживать.       — До завтра, Рохан, — Джоске разомкнул объятья и, махнув рукой, ушёл.       Рохан окончательно потерялся. Ватными ногами дошёл до дома, вяло доделывал оставшуюся работу на день. На коже всё ещё пылали чужие прикосновения, не давая сосредоточиться. Глаза начали слипаться слишком рано. А ночью, как назло, сон как рукой сняло. К тому же, она выдалась знойной и жаркой.       Рохан улёгся в постель голым. Но даже это спасало его с трудом. Но спать не давала не только жара-злодейка, но и рой мыслей, жалящих, как пчелы.       Рохан уткнулся в потолок. На его памяти ещё никогда не было такого, чтобы тело было напряжено так сильно как сейчас. Он долго ворочался в кровати, стараясь прогнать навязчивые мысли. Но не это ли он делает уже на протяжении восьми лет? Он не может подумать ни о чём другом. А если на мгновение и получается, то он всё равно упорно возвращается к одной точке.       Он как всегда глубоко вздыхает. Вяло подвигается к краю кровати и тянется к тумбочке. Впрочем, он в любой момент может передумать. Может, но не хочет. В темноте разбираться не очень легко, но Рохан находит всё, что ему нужно. Удобно располагается на кровати, кладя рядом с собой смазку и несмело сжимая в руках вибратор с презервативом. Раскрывает упаковку зубами и, вытащив латекс, аккуратно надевает на игрушку. Сейчас он зашёл дальше: представил, как раскатывает по его члену, хотя держал вибратор слишком неправдоподобно для этого. Но фантазия на то и фантазия: благодаря ей можно представить что угодно и пренебречь реалистичностью.       Рохан чувствует, как сильно скрутило внизу живота и ощущает, как сильна его эрекция. И, сдабривая пальцы смазкой, представляет, как бы он делал это. Пальцы у него чуть побольше, но не менее красивые. Он аккуратно погружает пальцы внутрь и медленно растягивает ими, заставляя шире раздвигать ноги и прогибаться в пояснице.       Рохан, запрокинув голову, закатывает глаза. И, вздрогнув, вытаскивает пальцы и тянется к вибратору. Волнение накрывает с головой, и приходится серьёзно настроить себя и хорошо смазать игрушку. Рохан плавно двигает влажными липкими пальцами по всей длине и затаивает дыхание, сгибая ногу в колене и прижимая к себе.       А он бы долго церемонился?       Рохан двигается неспешно, плавно погружая игрушку глубже. В спальне и без того было жарко, но это распаливало только сильнее. Рохан явно представляет, как Джоске нависает над ним; вспотевший, ненасытный, смотрит затуманенным взглядом и неровно выдыхает через приоткрытые губы. Они у него красивые: хочется только и делать, что целовать их и чувствовать их прикосновения на своём теле. Джоске всё ещё не потерял свою чуткость — он быстро найдёт его чувствительные точки и влажно зацелует, упиваясь сбитыми вздохами и короткими вздрагиваниями. Рохан сжимал бы простыни под ним, снова и снова подставлялся под новые поцелуи и украдкой поглаживал его голое тело.       Рохан и сам впервые удовлетворялся обнажённым, и это только прибавляло моменту интимности, сильнее заводило.       Рохан не сдерживает протяжный удовлетворённый стон, когда кончик задевает простату, и толкается ещё пару раз, впившись пальцами в дрожащее бедро. По стволу стекает естественная смазка, и Рохан облегчённо выдыхает, аккуратно вынимая вибратор и укладывая ноги ровно. Тело все ещё пробирает приятная мелкая дрожь, но Рохан наслаждается и вскоре встаёт с постели, чтобы привести игрушку и себя в порядок.       Он засыпает очень поздно, не имея никакого понятия, как будет просыпаться рано утром.

***

      Рохан просыпается, когда в щели жалюзи, закрывающих окна, уже пробиваются яркие лучи солнца. Но на часах, благо, восемь часов, и Рохан никуда не опаздывает. На удивление голову не ломит, как часто бывает после раннего подъёма, и это не только радует, но и помогает быстрее собраться.       Погода наверняка обещает быть жаркой; Рохан вспомнил, какой невыносимо душной выдалась ночь и расстроенно нахмурился, когда понял, что ему придётся торчать в автобусе в самый солнцепёк по возвращении домой.       Когда Рохан вышел на улицу — солнце ещё грело, а не пекло. Свежий воздух приятно бодрил и настраивал на хороший лад. На улице было уже немало людей: все спешили на работу, таща с собой тяжёлые кожаные портфели и одетые чуть ли не одинаково.       Рохан подошёл к автобусной остановке. На ней уже толпились люди, и Рохан не сразу подумал о том, что автобусов здесь проезжает несколько, и скорее всего не всем нужно на какой-то один. Благо, так и случилось: многие вошли в тот автобус, который Рохану не был нужен. Рохан облегчённо вздохнул, оставшись в компании четырёх человек.       Кёка Изуми не переставая звонила уже с самого утра. Рохан, наконец, ответил, наверное, на сотый звонок и, стараясь внимательно выслушать информацию, отвечал односложно.       Наконец, подъехал нужный автобус. В нем было немного людей, к тому же Рохан обрадовался тому, что был единственным пассажиром с его остановки. Всё то время, пока он оплачивал проезд и обдумывал, какое место будет самым подходящим, Кёка всё говорила и говорила. Её уже было невыносимо слушать: Рохан утерял нить разговора и постарался вежливо прервать редакторшу, сказав, что уже выехал к нужному месту.       Дорога до другого конца города занимала два часа. Рохан никогда не ездил так далеко и не знал, чем занять себя все это время. Он старался читать книгу, которую взял с собой, пока там не началась любовная линия. Вообще-то он брал книгу о приключениях, в надежде, что хотя бы здесь сможет спокойно уйти от этой темы, но его и здесь настигло. Рохан обречённо захлопнул книгу, вздохнув, откинулся на спинку сиденья и хотел было уснуть, но автобус приехал на конечную остановку.       Рохан вышел из автобуса вместе с толпой пассажиров, заполнивших автобус по пути в пункт назначения и, увидев карту города, обратился к ней. От остановки до книжного издательства идти было примерно минут пятнадцать. Рохан постарался запомнить маршрут и неспешно пошёл к зданию издательства. На улице стало жарче, и Рохан надеялся, что возле издательства есть какая-нибудь остановка, и автобусы, останавливающиеся там, смогут довезти его обратно домой.       Рохан подошёл к высокому стеклянному зданию. Вокруг него стояло ещё несколько башен, как он понял, соединённых друг с другом переходами. Рохан вошёл в ближайшее и, обратившись к администратору, обрадовался тому, что не ошибся зданием.       Администратор, правда, узнал его и попросил автограф. Рохан мило улыбнулся и начеркал на выданной бумажке свою роспись с маленьким портретом Розово-тёмного мальчика.       — Классные серьги у вас! — услышал он напоследок и, на мгновение обернувшись, благодарно склонил голову.       Поднявшись на лифте, он уже у входа встретился с Кёкой Изуми. Она тут же начала рассказывать ему о важности контракта с этим издательством и о его преимуществах, но, к счастью, тихо и спокойно, а не задорно и звонко, как она привыкла. Возле кабинета генерального директора сидела пара писателей, видимо, планирующих так же заключить контракт с этим издательством — Рохан узнал их, но здороваться не стал.       Помощница директора, вышедшая из кабинета, извинилась перед ожидающими за задержку и предложила чай.       После небольшого чаепития, дела пошли в гору, и писателей по очереди пригласили в кабинет. Первый провёл там около получаса, а вот второй просидел там на удивление достаточно много времени — даже Кёка заволновалась. Рохан уже устал сидеть в коридоре, погрузившись в свои мысли о том, как хочет поскорее вернуться домой. Кёка от волнения даже не старалась его успокаивать, как обычно привыкла, но Рохан был только рад немного посидеть в тишине.       Наконец, помощница пригласила Рохана и Кёку пройти в кабинет.       Генеральный директор, увидев посетителей, сразу расцвел и, поклонившись, представился. Имя Кэнтаро Миура показалось Рохану знакомым, но он не стал заострять внимания на этом. Кёка села за стол рядом с Роханом, а напротив них сел Миура-сан.       Рохан вполуха слушал о компании, на которую ему предстоит работать, если он подпишет контракт, о том, как много добилось издательство за годы работы и о том, что здесь, даже несмотря на, возможно, некоторый упадок в популярности, к творчеству великого Кишибе Рохана будут относиться с таким же почтением, как и всегда. Рохан вновь отвечал односложно, только кивал головой, изредка улыбаясь. Кёка задавала куда больше вопросов, хотя не то, чтобы они были очень по теме. Впрочем, Миура-сан рассказал всё четко и грамотно, так что вопросов, а уж тем более претензий к нему не осталось. Рохан убедился в том, что связался не с абы кем, хотя Кёка никогда бы не посоветовала ему плохого, и он прекрасно знал об этом. Но за все время разговора Рохан сильно вымотался: давно он не выслушивал так много, тем более разговор требовал от него максимальной собранности. Наконец, Миура-сан положил перед Роханом контракт и ручку. Правда, его скрупулезность и ответственность не позволяла читать документ по диагонали. Рохан внимательно вчитывался в каждый пункт, иногда даже возвращаясь к каким-то из них. Кёка к нему не лезла и старалась не смотреть под руку. Миура-сан терпеливо ждал вердикта в виде подписи или отказа — он готов был принять любой ответ с пониманием.       Рохан взял ручку и подписал контракт. Даже на такой серьезной бумаге его подпись выглядела очень красиво.       Миура-сан сердечно поблагодарил Рохана и Кёку за возможность сотрудничать и, пожав руку, попрощался.       Кёка всю дорогу до выхода из здания не могла сдержать радости. Кэнтаро Миура давно был ей знаком и всегда нравился как человек и работник. Рохан тоже радовался: он даже нашёл странным то, что они не заключили контракт с этим издательством раньше.       На улице у Кёки зазвонил телефон, и ей пришлось ответить. Рохан не особо вслушивался, но понял, что она разговаривает со своим мужем и обещает вернуться через сорок минут.       — Передавайте привет Юта-сану, — сказал Рохан, добродушно улыбаясь, когда Кёка положила телефон в сумку.       — Обязательно передам! Спасибо, — она кивнула головой. И вдруг приняла серьёзное выражение лица. — А вы как? Как у вас…       И почему-то постеснялась продолжить дальше. Хотя Рохан понял суть её вопроса, но не знал, что ответить.       — Наверное, я уже стар для этого, — задумчиво произнёс Рохан и широко улыбнулся.       — Ой, ну бросьте, — Кёка махнула рукой. — Вы всё ещё прекрасно выглядите, да и со своих двадцати лет почти не поменялись! Я уверена, кто-то давно положил на вас глаз, — она мило хихикнула. — К тому же, вы так смущённо улыбаетесь. Наверное, думаете об этом человеке.       Рохан неловко откашлялся. Кёка вновь смутилась своей излишней болтливости и решила поскорее прекратить разговор.       — Желаю вам удачи! — она радостно зажмурилась, — До свидания, Рохан-сенсей!       — Благодарю, Кёка-сан! — Рохан постарался выглядеть более расслабленным. — До свидания!       Кёка спешным шагом пошла в сторону своего дома. Ей повезло: она жила недалеко от этого издательства, в минутах десяти. Рохан заметил, как она достала из сумки панамку. И пожалел, что сам не позаботился о головном уборе. На улице было безбожно жарко. Рохан настороженно двинулся в сторону остановки: рядом с издательством их, к сожалению, не оказалось, и поэтому пришлось возвращаться обратно. Людей вокруг стало меньше, но все они тоже позаботились о том, чтобы защитить свои головы. Рохан на их фоне выглядел как минимум странно.       Когда он дошёл до остановки, то обрадовался не только тени, но и тому, что людей на ней не было. Хотя в тени было не менее жарко, чем на солнце.       Автобус долго не приезжал. Рохан за это время сильно разморился и чуть не уснул прямо на скамейке остановки: жмурился только, да потирал переносицу. Однако, прибытие автобуса его очень взбодрило.       Внутри на удивление людей было много, они заняли почти все места. Рохан сел на одно из сидений с краю, но через две остановки в автобус вошёл мужчина, и пришлось подвинуться.       Рохан поморщился в сторону окна. Солнце било своими лучами в самое стекло, и Рохан надеялся, что по пути домой он всё же будет хотя бы немного пребывать в тени. И что он продержится, не уснёт.       Но солнце размаривало, голова тяжелела с каждой минутой. Рохан хмурился, потирал слипающиеся глаза, но это плохо помогало. А с каждой новой остановкой в автобус заходило всё больше и больше людей — даже встать не получится.       Рохан долго сопротивлялся. Но всё-таки сдался: свалился спать, положив голову на стекло, хотя сначала старался лечь, облокотившись на спинку.       Рохан проснулся на нужной остановке: автобус затормозил слишком резко, и он услышал объявление. Хотя его пробуждение было отвратительным. Голова болела так, будто он не то, что не спал всё это время, а в принципе никогда в жизни этого не делал. Он заметил, как из автобуса вышло трое человек и, кое-как встав на ноги, тоже поплелся к двери. Порог был весьма высоким, и Рохан постарался как можно осторожнее ступить на тротуар. Он подумал, что голова так сильно кружится после пробуждения: у него часто такое бывало после дневного сна. Но когда он оступился, и это не взбодрило, ощущение, что что-то не так, появилось сразу. Но совсем не было сил думать об этом.       — Рохан? — он краем уха слышит обеспокоенный знакомый голос. — Ты… можешь говорить?..       У Рохана не было сил и головы поднять, не то, что ответить; язык будто наглухо прилип к нижней челюсти и работать наотрез отказывался.       Джоске недолго думал: тотчас же подхватил Рохана на руки. И подумал, что хорошо всё-таки, что он предложил ему выйти возле своего дома.       Джоске нёс Рохана чётко и ровно, облокотив его голову себе на плечо и грамотно подхватив под спиной и коленями. Рохан плохо осознавал происходящее, но отчасти понимал, что его бережно несут на руках. Будь он в хорошем состоянии, поблагодарил бы всё на свете за возможность вновь почувствовать то, что он давно упустил.       Джоске был рад тому, что у него есть помощник-стенд. И хотя лестница стала небольшой преградой на пути к квартире, Крэйзи Даймонд помог открыть входную дверь и так же закрыл её за хозяином.       Джоске прошёл в спальню прямо в обуви и, мягко положив Рохана на кровать, подложил небольшую подушку под голову.       В спальне было прохладно. Джоске освободил Рохана от одежды и, бросив её в стирку, носился из ванной в спальню и обратно с холодными мокрыми кусками ткани, с помощью которых постепенно охлаждал тело до нормальной температуры.       Когда Рохан пришёл в себя, Джоске оставил влажное белье сушиться.       И первое, что Рохан увидел, открыв глаза — обеспокоенного Джоске с горящими от радости глазами.       Что-то внутри сильно укололо. Но приятно.       Рохан слабо улыбнулся Джоске, когда он сел на край кровати и наклонился ближе, увидев, как он тянет к нему руку.       — Спасибо, — полувнятно проговорил Рохан, жмурясь. — Ты снова мне жизнь спасаешь.       — Теперь это моя работа, — Джоске на миг опустил взгляд, совсем немного смутившись.       — Никогда бы не подумал, что смогу влипнуть в настолько глупую ситуацию, — Рохан говорил слабо, но уже более внятно. — Но я чувствую себя лучше.       Всё то время, что Рохан говорил, Джоске так и не отвёл от него взгляда. Рохан смутился и чуть повернул голову вбок.       — Что? — пробубнил он, явно не выдерживая. А Джоске смотрел с такой нежностью, будто из-под завалов его доставал.       — Вспомнил кое-что, — загадочно ответил Джоске, улыбнувшись. Но никакой загадки в его словах не было — его и дурак бы понял. Он ещё и накрыл ладонью руку Рохана для большей «загадочности».       Рохан раскраснелся. И с радостью списал бы это на повышенную температуру. Он тоже вспомнил это. И ненароком подумал, что тогда мог бы и совсем по-другому ответить.       — Тебе нужно отлежаться дня три, у тебя наверняка температура, — Джоске коснулся лба Рохана ладонью. — Сейчас я принесу градусник.       — А ещё нужно много пить и есть, да? — Рохан улыбнулся вымученно, но всё же ласково. — Как скажете, мистер полицейский.       Джоске усмехнулся и ушёл за градусником. Порывшись в запылившемся ящике-аптечке, он нашёл хорошее жаропонижающее и ртутный градусник и вернулся в спальню.       — Я нашёл жаропонижающее, его нужно пить два раза в день до еды. Не волнуйся, я напомню если что, — Джоске положил упаковку с таблетками на тумбочку у кровати и сел ближе к Рохану, помогая управиться с градусником.       — Я заварю тебе чай и приготовлю что-нибудь поесть. Потом напишу отгул на три дня, — серьёзным тоном доложил Джоске и, встав с кровати, ушёл на кухню.       Вскоре он вернулся с большой кружкой чая. Рохан медленно приподнялся с кровати, свесив ноги и укрыв спину пододеяльником.       Джоске сосредоточенно нахмурился, заметив, что так ничего на него и не надел и, поставив кружку с чаем на тумбочку, рядом с таблетками, подошёл к шкафу. Рохан, как и предполагал, обнаружил много весьма модной одежды в его шкафу. Джоске перебрал вещи на полке и достал большую фиолетовую футболку со странным, но интересным принтом-разводами.       Рохан не очень уверенно взял её в свои руки. Но после слов:       — Она моя любимая, кстати.       Вяло надел на себя, смущённо улыбаясь. И вновь накрыл себя пододеяльником, подгибая ноги.       Джоске осторожно взял кружку в руки и сел рядом с Роханом.       — Он горячий. Я постараюсь его остудить, — Джоске почти шептал, будто боясь нарушить привычную тишину в спальне.       Рохан наблюдал за тем, как Джоске дул на чай, разгоняя пар и забавные кольцеобразные волны, и вдруг понял, почему так мечтал заболеть в детстве: ему так не хватало такой простой заботы от близких людей, чтобы ему просто уделили внимание, остудили горячий чай и напоили им, хотя бы немного посуетились вокруг него. Но он никогда бы не подумал, что всё это будет делать сам Джоске Хигашиката, с которым они долго не могли найти общий язык.       Рохан засмотрелся на то, как Джоске восхитительно складывает губы трубочкой, когда дует.       Джоске протянул Рохану более-менее тёплую кружку и всё то время, пока он неспешно пил горячеватый чай, Джоске старался поддерживать кружку под ладонями Рохана, чтобы с нее не капало. После тёплого чая стало легче. И как-то даже разморило немного. Рохан вяло проморгался, смешно морща нос.       — Хочу спать, — в полусне пробубнил он, укладываясь на кровать.       — Поспи, конечно. Это тоже полезно, — Джоске кивнул головой. — Может, под одеяло ляжешь?       Рохан отрицательно промычал и потянул Джоске за собой.       — Полежи со мной, — шутливо скомандовал Рохан. Не то, чтобы Джоске был против, но хотел бы сначала переодеться, но возразить не успел; Рохан опередил его: — Потом переоденешься.       Джоске сдался и, тихо вздохнув, лёг рядом. Рохан положил голову ему на плечо, приобнимая и прижимаясь плотнее. Джоске, осторожно протянув руку под его головой, вплел пальцы в его волосы, мягко массируя голову.       Рохан, мило сопя, уснул быстро. И Джоске, лежа неподвижно, задремал следом.

***

      Проснувшись рано утром, Рохан услышал звон посуды, доносящийся с кухни. Часы показывали семь утра: он сонно потёр глаза и встал с кровати.       Вот уже пятый день он живёт в квартире Джоске и, кажется, его не собираются отпускать. Как Джоске и предполагал, температура продержалась три дня, но он настаивал на более полном восстановлении. Рохан чувствовал себя замечательно, ощущал прилив сил. И сегодня точно решил, что ему пора возвращаться к себе домой.       Каждое утро, стоя у раковины, он все ещё умилялся тому, что Джоске позаботился обо всех его капризах: о том, что он склоняется к варёной еде и часто пренебрегает чем-то жареным, о зубной щетке средней жёсткости и даже о горячем зелёном чае без сахара.       Выключив воду, Рохан с нетерпением пошёл на кухню. Не то, чтобы он ожидал чего-то необычного, но его явно окутал восторг от увиденного. Джоске стоял у плиты в одних домашних штанах, хотя с уже уложенной причёской и выпекал блины, стараясь делать это как можно тише. Рохан улыбнулся, но как только Джоске повернулся в его сторону, принял серьёзное выражение лица.       — Оу, доброе утро! — Джоске выглядел таким бодрым и весёлым, будто у него был выходной, хотя Рохан знал, что ему нужно будет скоро уходить на работу. — Не ожидал, что ты проснёшься так рано.       — Доброе утро, — вздохнул Рохан, улыбаясь. — Я привык просыпаться рано, и это, кстати, ещё одно подтверждение тому, что я полностью выздоровел.       Джоске ничего на это не ответил. Но Рохан чувствовал, что он затевает что-то, но пока ищет подходящий момент для того, чтобы рассказать об этом.       — Я… — начал он немного виновато, — Поздно вспомнил о том, что ты не очень любишь печеное и испек тебе немного блинов на завтрак. Но если ты не захочешь, то…       — Я хочу, — перебил Рохан, сложив руки на груди и оперевшись на стену. — И я не говорил, что не люблю печеное, я только жареным мясом пренебрегаю. К тому же, они выглядят красиво и приятно пахнут.       Джоске положил последний блин на тарелку. И отправив сковороду в раковину, подошёл ближе к Рохану.       — Тогда, у меня есть клубничный джем и мед, если захочешь, — он мягко прижался к Рохану, обнимая его.       — Эй! Оденься и не прижимайся ко мне так, — Рохан смущённо отвернулся от Джоске, мягко отпихивая его рукой.       Джоске уткнулся носом ему в затылок, широко улыбаясь. И отпрянув, подошёл к раковине и принялся мыть грязную посуду.       — К сожалению, я не смогу составить тебе компанию на завтраке, мне скоро нужно выходить, — Джоске вытирал мытую посуду и ставил её в буфет.       Он засуетился: покончив с посудой, спешно покинул кухню и ушёл в комнату. Рохан проводил его взглядом. И с замиранием сердца ожидал, когда Джоске выйдет из комнаты в полицейской форме. Он пока не был готов признать, насколько сильно ему нравится Джоске в ней. Но стоило Джоске выйти из своей комнаты, как Рохан, и сам от себя не ожидая, подорвался с места и бросился в коридор его провожать.       Джоске, нагнувшись и орудуя лопаткой, обувал начищенные туфли. Выпрямившись, он увидел горящий неподдельным восхищением взгляд Рохана на себе. И широко улыбнулся.       — Я помню, ты уже хочешь вернуться домой. Но я хотел предложить тебе остаться ещё на день и приготовить ужин вместе. Я знаю, это, возможно, странное предложение… — Джоске неловко почесал затылок, отведя взгляд.       Рохан тихо засмеялся, склонив голову. И внимательно посмотрев на Джоске, ответил:       — Ну, в качестве благодарности за уход и заботу, так уж и быть, я согласен. А предложение очень даже… милое.       Джоске весь засиял. И в порыве эмоций поцеловал Рохана в щеку. Рохан от неожиданности пошатнулся. Но не смог удержаться от того, чтобы поцеловать в ответ.       — Если тебе станет скучно, у меня в комнате есть небольшой книжный шкаф. Вдруг тебе что-то приглянется, и ты захочешь почитать, смело бери, что хочешь. Помню, ты как-то говорил, что тебе нравятся книги о приключениях, у меня есть такие.       — Какой ты внимательный, — Рохан умилённо улыбнулся. Мало кто запоминал, что ему нравится, и от слов Джоске он чуть не растаял. Но удержался.       — До вечера тогда, Рохан. Я постараюсь не задерживаться на работе.       — До вечера, — Рохан улыбнулся, провожая Джоске, и закрыл за ним дверь.       Рохан нашёл блины, испеченные Джоске, поистине потрясающими. Они немного остыли и были приятно тёплыми. И слава богу Джоске не было дома и ему не довелось увидеть, как Рохан буквально измазался в клубничном джеме и то, как наверняка смешно он выглядел, когда ел. Рохан не побрезговал помыть тарелку за собой. И заварив чай, отправился в комнату к Джоске.       Аккуратно поставив чашку на столик у дивана, Рохан обратился к книжному шкафу. Книги в нём были расставлены ровно и аккуратно. Рохан даже находил знакомые ему произведения и ностальгично улыбался им. Наконец, он дошёл до края полки и вытянул небольшую книжку, как оказалось, мангу. Обложка была красивой: парень в полицейской форме приобнимал за талию парня в простой гражданской одежде. Надо сказать, приобнимал — слишком мягкое определение. Полицейский властно прижимал парня к себе одной рукой. Рохан предвкушающе сглотнул, понимая, о чём там написано. И принялся листать мангу. Он не особо вчитывался в реплики, всё было понятно по картинкам. Рохан посчитал, что эту мангу Джоске кто-то подарил: проанализировав все книги в шкафу, он решил, что Джоске вряд ли купил бы мангу в таком жанре самостоятельно. Сюжет был до тошноты типичным: уважаемому в городе полицейскому предстояло поймать особо опасного преступника, тайно торгующего наркотиками. Полицейский долго не мог найти зацепок, но вскоре ему удалось услышать его голос, а затем и увидеть его лицо. Преступнику он понравился, и он решил поиграть с полицейским в «кошки-мышки», постоянно оставляя за собой маленькие улики…       Рохан пролистнул мангу в конец и наткнулся на яой. В целом, конечно, всё к этому и шло. Но откровенные сцены были достаточно горячими. Рохан взбудораженно рассматривал, как влажно целуются персонажи, как грубо полицейский тянет преступника за волосы, вынуждая глубже брать в рот и как перегибает его через стол, склоняясь к уху и шепча что-то вроде: «За любое преступление нужно платить». Рохан почувствовал лёгкое головокружение и, захлопнув мангу, изумлённо прикрыл рот ладонью.       Интересно, читал ли Джоске эту мангу? И если да — то перечитывал ли? Возможно, об этом неприлично думать. Но Рохан прекрасно понимал, что это ещё не самое неприличное из того, о чем он думал минутами ранее.       Он осторожно поставил мангу на место, равняя корешок к корешку. И принялся дальше исследовать книжный шкаф.       На верхней полке Рохан обнаружил несколько эротических романов. И, надо признать, он никогда бы не подумал, что Джоске читает такой жанр. Разумеется, это совсем не плохо. Просто Джоске создаёт впечатление совсем другого человека. Хотя у него и без этих книг есть множество других жанров: так Рохан нашёл даже научную литературу о криминалистике и крупную книгу об истории Японии. И восхищенно улыбнулся этой находке.       Ему уже не очень-то и хотелось читать: просто стало интересно, что читает Джоске. Да и книги, которые любит человек — тоже хороший способ узнать его получше.       Рохан, наконец, прошерстил весь шкаф, добравшись до самой последней книжки. Она практически сливалась с остальными по цвету: чёрная и неприметная стояла в самом углу на верхней полке. Названия, автора и каких-то других знаков, выдающих сшитый сборник с листами за книгу, у неё не было.       Рохан раскрыл загадочное издание. И понял, что не книга это вовсе. Заметив даты и рукописи, Рохан понял, что раскрыл личный дневник. Между некоторыми страницами лежали какие-то бумажки разного размера, некоторые были по-забавному криво оборваны. Видимо, Джоске хранил их как память о юности: второпях написанные записки, наверное, тогда, когда у него не было возможности изложиться дневнику, какая-то странная записка, написанная, видимо, американским шифром — Рохан не раз встречал его, но никогда не пытался его учить, поэтому не понимал написанного. Пролистав немного сам дневник, он заметил, что на некоторых записях даты отмечены не были. Первой датой было 30 июня 1999 года. И что бы сделал человек совестливый? Закрыл бы такой дневник, конечно, он же личный и подразумевает неприкосновенность и конфиденциальность. Не то, чтобы Рохан совсем бессовестный. Но его треклятое любопытство в подобные моменты всегда брало над ним верх, притупляя стыд, совесть и мысли о последствиях, если они, конечно, ещё возникали. Рохан заинтересованно листал дневник, читая какие-то страницы по диагонали: о том, как Джоске надоедало девичье внимание и о том, как он завидует Джотаро-сану, ведь тот хоть какой-то отпор дать может. Рохан покачал головой: не нравятся ему девушки, значит?       Дальше шли какие-то бытовые и школьные переживания, по поводу оценок, частых опозданий и рассеянности. Джоске даже пытался рисовать что-то, видимо, от стресса.       «Сегодня я спас Кишибе Рохана», — строчка попалась на глаза, и Рохан разумеется принялся читать дальше. — «Его атаковал стенд Фунгами Юи, и он потерял сознание. Но перед этим он спас мне жизнь. Я бы никогда не подумал, что он поступит так со мной. Когда я вернулся к Рохану, он был еле живой. Лежал неподвижно, я сначала даже подумал, что он умер и ужаснулся. Но пульс у него был хороший. Я вынес его наружу и вылечил. В качестве благодарности он нагрубил мне. Но я уверен, он хотел поблагодарить меня, просто его надменность и гордость не позволяют ему этого сделать. Он слишком замкнутый человек. Я ненавижу его люблю его, черт возьми. Зачем мне скрывать это даже здесь? Я ненавижу себя за то, что влюбился в него. Это так безнадёжно и глупо…». Рохан уселся на диван, положив дневник себе на колени. Значит, всё это время он тоже?..       Рохан пролистал дневник к более поздним записям. С годами Джоске писал реже, поэтому приблизиться к недавним записям было несложно. Он наткнулся на год назад написанное: «Я не могу перестать о нем думать. Я всё ещё его люблю», — и множество слащавых слов об одном только Рохане. Он смутился на этот раз слишком сильно: он и подумать не мог о том, что Джоске думает о нём в таком ключе. И сначала текст казался сносным и адекватным, а потом Рохан потерял нить его мысли. Чем дальше он читал, тем слащавее становились рукописные речи. Рохан захлёбывался в эмоциях, с предыханием читал дальше и дальше. «Я хочу его», — последняя фраза выбила из колеи окончательно.       Дальше ему и не хотелось читать: он нервно закрыл дневник, немного небрежно зажав переплёт одной рукой и, встав с дивана, осторожно поставил его обратно в шкаф. Чай, оставшийся стоять на столике, уже совсем остыл. Рохан выпил его залпом.       Весь день Рохан не находил себе места. Впрочем, это была только его вина: никто не заставлял его лезть и читать то, что и так скрывается от посторонних глаз. Рохан и сам изредка ведёт личный дневник, конечно, хотя к нему и домой никто не ходит, и дневник этот находится в полной безопасности. Да и это действительно бессовестный поступок, и никакому любопытству оправдания нет. Рохану оставалось надеяться, что Джоске не узнает о произошедшем.       Он вспомнил, что брал с собой книгу, когда ездил за город. И, найдя свою сумку в спальне, очень обрадовался тому, что нашёл способ скоротать время и отвлечься.       В обед приехал курьер с доставкой еды. Рохан сначала очень недоверчиво отнёсся к его приезду, но увидев в глазок знакомую униформу курьеров, всё-таки открыл дверь. Девушка вручила ему пакет с пластиковой упаковкой внутри и, доложив о том, что покупка была оплачена, попрощалась и ушла.       Рохан, пройдя на кухню, обнаружил, что в холодильнике было пусто. И у него не было никаких сомнений насчёт того, кто обеспечил его обедом, между прочим, всё ещё тёплым и не требующим подогрева. Неважно, гениален ли Джоске и расчетлив или это было спонтанным решением, но всё же он был потрясающим. И есть. И, наверное, будет.       В глубине души он понимал, что ещё никогда не ел рамен с такой радостью.

***

      Когда Джоске вернулся домой, было полседьмого. Как он и обещал — на работе не задержался.       Рохан вышел его встретить. И Джоске совсем не выглядел уставшим, наоборот: был веселым и приободренным.       — Привет! — он дышал немного учащённо, наверное, спешил домой. — Я так ждал, когда рабочий день закончится! Кстати, я надеюсь, ты понял, что я заказал тебе обед сегодня и не побоялся открыть курьеру?       — Нет, — Рохан усмехнулся. — Спасибо. Уважаю твою предусмотрительность. Работа такая, да?       Джоске запнулся. И засмеявшись, ответил:       — Ну да. С языка снял.       Рохан заметил пакет из продуктового, стоящий на полу. И, недолго думая, взял его и отнёс на кухню.       — Спасибо, — послышался голос Джоске из коридора. — Я сейчас переоденусь и приду.       Рохан, разбирая пакеты, слышал шум воды из ванной. А Джоске, зайдя в комнату, ненадолго сел на диван. И хотя после рабочего дня он всегда был ловушкой, особенно когда вечером нужно было делать работу по дому, Джоске был серьёзно настроен на то, чтобы через минуту встать с дивана. У него даже появился повод: он заметил на полу небольшой листок бумаги.       Джоске подумал, что он выпал из книги — он часто использовал листки бумаги в качестве закладок. Но подняв и осмотрев его, подозрительно нахмурился. В последнее время он не притрагивался к своему дневнику, да и подзабыл о его существовании — сейчас совсем не до него.       Джоске хитро улыбнулся, сминая пальцами листок. И всё прекрасно понял. Направился на кухню, не переодевшись. С довольно серьёзным настроем.       Джоске вошёл на кухню тихо. И усмехнулся, когда Рохан встрепенулся от внезапных объятий.       — Сядь, — спокойно попросил Джоске. Так что на приказ это похоже не было.       Рохан вполоборота посмотрел на Джоске. И заметив, что он так и не переоделся, испуганно сглотнул. Ещё и от просьбы. Но послушно сел на стул, стоявший рядом.       — Что это? — Джоске слегка улыбнулся, кладя на стол рядом с Роханом листок бумаги, подобранный на полу.       — Не знаю, — Рохан старался сохранять самообладание. Не то, чтобы он соврал: он ведь и правда не знал, что это. Первая ошибка виновного: отрицать свою вину тогда, когда она действительно его.       Джоске сел напротив Рохана, пронзая его внимательным взглядом. Сложил руки на столе с неугасимым серьёзным настроем. И молчал, смиренно ожидая ответа. Молчание — одна из худших пыток. Но и Рохан не лыком шит — может помолчать, сколько потребуется.       — Я ничего тебе не сделаю, — Джоске проиграл в молчанку. — Ты можешь не знать, что там написано, но точно знаешь, откуда выпал этот листок.       — Ты тоже знаешь, — невозмутимо ответил Рохан, понизив голос. Джоске в ответ тихо рассмеялся. Рохан напряжённо откашлялся, не желая слышать смех над своими действиями.       Рохан, опустив взгляд, вздохнул. Джоске подвинулся ближе. И увидел, как Рохан сминает свои ладони. Это победа. Почти.       — Я читал твой дневник, — выдавил Рохан. Джоске удовлетворённо кивнул.       — Понравилось? — Джоске спрашивал так спокойно, будто писал в своём дневнике о том, как подавился зубной пастой во время очередной чистки зубов.       — Ага, было очень интересно, — Рохан истерично хмыкнул, опустив взгляд в пол.       Джоске усмехнулся в ответ. И, не сдержавшись, рассмеялся на почве истерики, вспоминая, что там писал. Не сказать, что это чересчур конфиденциальная информация — Джоске и так выложил бы всё при удобном моменте. Но он был бы не прочь увидеть лицо Рохана, когда он читал те самые страницы. А если он не смутился и стал читать дальше.       Джоске, резко вскочив с места, упёрся руками в столешницу и спинку стула, на котором сидел Рохан, и навис над ним. Рохан рефлекторно съёжился, поджав ноги.       — Есть что добавить? — Джоске дышал сбивчиво, но его голос звучал спокойно.       — Манга у тебя интересная, — Рохан не ожидал такой близости и, кажется, на мгновение потерял самоконтроль. Джоске только этого и добивался.       — Ты читал её? — Джоске заглядывал Рохану в глаза, желая зрительного контакта, но сейчас Рохану было слишком стыдно его поддерживать.       Он отрицательно мотнул головой.       — А ты?       — Не раз.       Рохан подавился вдохом. Негромко, но слышно. И как-то очень нездорово затрясся. Джоске высвободил его из плена своих рук и решительно вышел из кухни.       Рохан согнул ноги в коленях и поджал под себя, ощущая, как внизу живота не то, что напряжено — слишком болезненно сводит. Он уткнулся лбом в колени; пока восстанавливать дыхание смысла не было.       — Я ещё не закончил, — Джоске вернулся на кухню, снова нависая над Роханом. — Я часто бываю вспыльчивым, нужно было остыть немного. Кстати, именно поэтому мне не доверяют вести допросы, — хороший способ заговорить язык, чтобы умолчать о том, зачем он уходил на самом деле. — У меня к тебе осталась всего одна просьба, — он слегка улыбнулся. Рохан сильнее прижал к себе ноги. — Сядь ровно. И выпрямись.       — Джоске… — Рохан посмотрел на него как-то вымученно, и его голос дрогнул. Он медленно опустил ноги вниз и выпрямил спину, склоняя голову вниз. Он сильно раскраснелся. Впервые над ним так явно властвовали неловкость и стыд.       Джоске облизнул пересохшие губы, увидев, как под его футболкой у Рохана выступает бугор, и перевёл взгляд на его лицо, гулко сглотнув. Рохан поднял голову, устремив свой взгляд на Джоске. И встретился с синевой его глаз, отражающей жажду и нетерпеливость.       Джоске схватил Рохана за руку и потянул на себя. Мягко, ожидая ответа. Рохан легко поддался. Это сработало как спусковой кран: Джоске резко подхватил его под бедра. Рохан от неожиданности вцепился в плечи Джоске и сильно ударился задницей о столешницу, когда Джоске посадил его.       Рохан раздвинул ноги шире. А Джоске, испепеляя взглядом, всё ещё сдерживал себя.       — Ты когда преступников за решётку сажаешь, тоже спрашиваешь у них разрешения на это? — Рохан уже бесстыдно расплылся в улыбке.       Вторая ошибка виновного — провокация обвинителя.       — А тебе так не терпится сесть? — Джоске положил ладони на его бедра, — Совсем не будешь упираться?       — Мне это не выгодно. К тому же, за признание вины полагается смягчение наказания.       — Ты не сразу сознался, так что… — Джоске заметил, как Рохан потянулся к нему, желая поцеловать, и уклонился. — Смягчение тебе не полагается.       У Джоске странное понятие жестокости. Он мучает губы куда дольше, чем следовало бы. Развязно раскрывает рот, медленно затягивая в новые поцелуи, доводит до мучительного исступления. Рохан начинает сопротивляться, недовольно мыча. Джоске его игнорирует, но недолго: есть у него ещё планы для мучений. Рохан облизывает губы и вертит головой, закрывая шею.       Ведь ответ на провокацию — чаще всего агрессия.       И он не ошибается — Джоске грубовато хватает его за волосы, оттягивая голову назад, правда, чуть ослабляет хватку, когда касается шеи губами. И снова целует невыносимо медленно, так, что голова от напряжения болит. Рохан тяжело дышит, жмурясь, и на ощупь расстегивает рубашку, задевая пальцами оголенные участки тела. Джоске, отпустив его волосы, тянется в карман брюк за смазкой. Рохан приподнимает таз, только чтобы задрать футболку выше.       Джоске наконец, отстал от шеи. И не увидев на Рохане трусов, удивлённо охнул. Рохан, нетерпеливо сглатывая, наблюдал, как Джоске размазывает смазку по пальцам. И плавно закинул ногу ему на плечо.       Джоске растягивает куда приятнее, чем Рохан себе представлял. Подгибает пальцы внутри, стараясь ударить по чувствительной точке, и плавно проворачивает. Рохан закатывает глаза от удовольствия, прогибаясь в спине, и надеясь на пощаду хотя бы сейчас. Но Джоске снова не торопится: мучает только своими пальцами и упивается этим. И как только смеет человек, борющийся с преступностью, сам совершать такие злодеяния?       Джоске не сбавляет обороты даже тогда, когда Рохан уже откровенно катается на трех пальцах и стонет громче. Пока с его губ не слетает предыханное предательское:       — Ну ты и сука.       Джоске останавливается, но пальцы не вынимает.       — Что? — Он строго хмурится, притворяясь, что не расслышал, но в ответ получает лишь презрительный взгляд.       — Скотина ты, — цедит Рохан без зазрений совести.       Третья ошибка виновного — оскорбление обвинителя. Хотя Джоске не обидно ни капли: он в свою сторону слова и похуже слышал. Да и чего он только не наслушался за время своей работы. Но Рохан, видимо, не знает, что это наказуемо. И что ему придётся понести это наказание.       Джоске вынимает пальцы. И медленно расстёгивает ремень, звеня пряжкой. Это сильно бьёт по мозгам, но Рохан не сводит взгляда с пальцев Джоске, неторопливо расстёгивающих брюки. Они скатываются по бёдрам, и Рохан замечает на Джоске весьма недёшевые трусы. И почему-то гордо этому улыбается. Обхватывает резинку и тянет вниз. Джоске достает из сморщенного кармана обёртку с презервативом и тычет им чуть ли не в нос. Рохан неуверенно тянется к нему рукой и Джоске, уклонив его, настойчиво поднес к лицу.       Рохан не вертит нос — не время, не та ситуация и не выгодно. Поэтому изящно открывает упаковку зубами и выплёвывает оторванную полоску в сторону. Мило оттопыривает пальцы, доставая презерватив из упаковки. И давит улыбку, когда замечает, что он со смазкой.       Джоске удовлетворённо мычит, закусывая губу, когда чувствует, как Рохан плавно раскатывает презерватив по члену. И гладит его по голове в качестве похвалы.       Рохан ложится на стол, отводя ногу в сторону. Джоске придерживает вторую ногу на плече и плавно входит.       Рохан жалобно скулит, понимая, что покупал игрушки не того размера. Но Джоске несильно больше. Да и какая разница — главное, что это наконец-то Джоске. Он мягко стонет, ощущая лёгкую тесноту, и двигается плавно. Рохан от такого прилива нежности наивно расслабляется.       Джоске двигается увереннее: начинает толкаться резче и ощутимее, впиваясь пальцами в напряжённые бедра. Рохан усмехается, прогибаясь и отклоняя голову назад, свешивая со стола. Джоске, заметив это, лукаво усмехается и грубеет, жёстче сжимая кожу чужих бёдер пальцами.       — Ах-х, блять, ДжоДжо! — пробормотал Рохан, вдыхая через рот. — Даже не смей останавливаться!       Он громко сглотнул, но это не помогло смочить пересохшее горло. Джоске хрипло рассмеялся в ответ.       — Не думал, что ты материться умеешь, — он попытался пристыдить, и у него получилось бы, если бы в следующее мгновение он не простонал.       Рохан охнул, когда Джоске закинул вторую ногу себе на плечо и сильнее прижал к себе. И когда Рохан выгнулся, хлопнув ладонью по столешнице, Джоске немного сбавил темп, медленно двигаясь внутри, и выпустил ноги из своей крепкой хватки.       Рохан, воспользовавшись этим, обвил его ногами вокруг талии и приподнялся, потянувшись за галстук. Пригладил выпавшие из причёски непослушные пряди, трогательно улыбаясь, и усмехнулся, увидев, как они вновь выбились, покачиваясь. Джоске с удовлетворённым выражением лица выглядел очаровательно. И когда Рохан, обхватив ладонями его лицо, поцеловал, почувствовал долгожданную разрядку.       — Ты первый, — пробубнил Рохан, намекая на принятие душа.       — Подожди немного, — Джоске улыбнулся и, сняв презерватив, выбросил его в мусорное ведро.       Рохан соскочил со стола, глядя вслед Джоске, ушедшему в ванную. И широко улыбнулся, услышав шум воды из-под крана. И не ошибся в предположении, услышав:       — Э-эй, Рохан! Иди сюда!       Смущённо засмеялся и пришёл в ванную на зов.       — Залезай, — скомандовал Джоске довольным тоном, купаясь в тёплой воде с пушистой пеной.       — И ты даже не спросишь, хочу ли я этого? — Рохан сложил руки на груди, шутливо изображая недовольство.       — А ты не хочешь? — Джоске облокотился о холодный бортик ванной, хитро прищурившись.       — Какой ты скучный, — Рохан мотнул головой и, сняв с себя футболку, бросил её в стиральную машинку.       Джоске раздвинул ноги, готовя место для Рохана между коленями. Рохан изящно закинул ногу за борт, погружая её в тёплую воду. И наконец залез в ванную, давая себе немного времени привыкнуть к воде.       Джоске, воспользовавшись этим, мягко шлепнул его.       — Чтоб тебе скучно не было, — строго ответил Джоске в ответ на возмущенные возгласы Рохана.       Рохан устроился между бёдер Джоске, расслабленно вздыхая. Джоске облил его спину водой и мягко прижал к себе, обнимая.       — Кстати… моё предложение всё ещё в силе, — Джоске наклонил голову ближе к Рохану, не сводя с него глаз.       — А я всё ещё свободен, — Рохан на мгновение остановился, создавая ложную интригу, — В любой вечер.       Он положил голову ему на плечо, радостно улыбнувшись. И Джоске прижал её к своей шее, вплетая пальцы во влажные зелёные волосы, и крепче обнимая второй рукой. Об этом мечтали они оба.