Связанные

Дориан отложил книгу и прикрыл глаза. Природное любопытство и пытливый ум жаждали продолжения, умоляли, скреблись изнутри. Пальцы зудели смахнуть пыль с очередного манускрипта, ощутить под собой шершавые листы, исцарапанные неровным почерком. Будь на то его воля, он бы днями и ночами проводил в своём книжном раю, познавая тайны эльфийской истории, которыми крепость изобиловала с лихвой, однако телу требовалось пища, несколько часов сна и Инквизитор рядом, невредимый, любимый. И если первыми двумя пунктами Дориан мог пренебречь, то последним — увы. По замку уже ползли слухи, их не оставляли без внимания чужие взгляды, но им было всё равно. Лавеллан всегда находил предлог, чтобы заглянуть в библиотеку, а Дориан не мог сдержать улыбки каждый раз, когда замечал запыхавшегося и раскрасневшегося эльфа, который мялся между стеллажами, боясь оторвать мага от его исследований. Воспоминания теплом отозвались в груди, и Дориан, не без сожаления, почувствовал, что улыбается. Слишком откровенно, слишком счастливо. «Вестник Андрасте, который даже не андрастианин, и тевинтерец-некромант — что может быть нелепее?!» Дориан встал с кресла, размял ноги, поднёс пальцы к фитилю; пламя любовно лизнуло подушечки и потухло. Он собирался уже уходить, когда заметил в окне знакомую фигуру в синей шёлковой рубашке, неподвижно застывшую на крепостной стене. «В такой час…?!» Дориан без раздумий развернулся и опрометью бросился вниз по лестнице. Он не боялся, что Инквизитор прыгнет — не тем он был эльфом, чтобы решить свести счеты с жизнью, — но что-то в этой худой и сгорбленной спине заставило его испугаться. Минуя ротонду, через тронный зал, Дориан выбежал на улице, глотнул свежего воздуха и быстрым шагом двинулся дальше. В любой другой день он бы с удовольствием замер перед главным залом, чтобы полюбоваться предрассветным безмолвием, насладиться моментом уединённости, почувствовать, как морозный воздух наполняет лёгкие, слегка покусывая изнутри, как ласкает обнаженную кожу и игриво заползает под броню. Хотя он терпеть не мог зиму и всё, что с ней было связано: снег, в который проваливаешь по пояс, ветер, пронизывающий до костей, лёд, но в Скайхолде, затерявшемся среди снежных вершин, всё ощущалось иначе — магия. Древняя, неизведанная она поддерживала жизнь внутри каменных стен, и она же заставляла кровь бурлить, руки неметь — не от холода, наоборот, от внутреннего огня, разжигаемого магией, готовой сорваться с кончиков пальцев, стоит только дать ей волю. Он оставил позади внутренний двор. В таверне ещё горел свет, но пьяные крики солдат уже смолки. Молчали и струны лютни. Крепость спала. Дориан торопливо поднялся по лестнице на стену и остановился. На стене никого не было. Только гном-новобранец дремал, привалившись к стене оборонительной башни, и не то стонал, не то бормотал что-то под нос. Даже во сне тот продолжал крепко сжимать в руках лук. «Неужели ушёл?» — разочарованно подумал Дориан, оглядываясь по сторонам. Пару шагов вперёд, на всякий случай. Маг не переставал поглядывать на внутренний двор — действительно никого. Еще несколько неуверенных шажков, и вот средь каменных брусков показалась синяя ткань. Инквизитор сидел в просвете между зубцов, опираясь спиной на холодный камень. Левой ногой он упирался в основание зубца, а правой — беспечно болтал над пропастью. Взгляд и мысли его были устремлены куда-то далеко за горизонт, где небо только-только начинало окрашиваться фиолетовым. Дориан подошёл ближе, попытался заглянуть в лицо Лавеллана, однако распущенные пряди цвета воронового крыла мешали. Он протянул руку, чтобы дотронуться до макушки, погладить, успокоить, пропустить локоны меж пальцев — аматус редко позволял себе появляться на людях без тугого пучка на затылке, — но вовремя опомнился и одернул руку. Не сейчас! — Что останется после нас? Вопрос в никуда: еле слышный, обречённый. — Пожалуй, только время, — усмехнулся маг. Эльф вздрогнул, обернулся. Вышло слишком резко. Его тело опасно покачнулось. Глаза распахнулись — у обоих, — и Дориан, движимый знакомыми инстинктами, подался вперед, хватая того за руку. Лавеллан обхватил обнаженный бицепс в ответ. Дориан осел на колени. Кровь стучала в висках. Они часто дышали — почти в унисон, — глядя друг другу в глаза. Первым пришёл в себя Инквизитор. — Спасибо, — тихо вымолвил он, отпуская руку. Маг ослабил хватку, но отпускать руку эльфа не спешил. Вместо это он развернул кисть тыльной стороной вверх — более осторожно, боязно — и коснулся губами алого шрама на запястье. Затем ещё одного поменьше. И ещё. Лавеллан смотрел как мужчина выцеловывает паутину шрамов и не мог оторвать взгляд. В голове вновь всплыли обрывки воспоминаний: их затягивает в портал, вспышки зелёного света слепят глаза, они куда-то летят, падают, и мир заполняют боль и кровь. Чуть-чуть левее и всё бы обошлось, но, провалившись в будущее, Лавеллан приземлился прямо на кристалл красного лириума. От удара острый как бритва минерал развалился под его рукой, и осколки располосовали лёгкий доспех до самого локтя… Лавеллан даже представлять не хотел, что сталось бы с его жизнью, не надень он перчатки, не окажись рядом Дориана. — Время, — повторил Лавеллан как заворожённый и вновь перевёл взгляд на горы, за которыми раскинулись Долы, а за ними и весь Орлей, пораженный десятками ещё не закрытых разрывов. — Оно меня не отпускает. Каждую ночь мне снятся выжженная земля и зеленый небосвод, а в центре этого хаоса — Корифей, сковывающий меня цепями. Дориан, мне страшно и… завидно. Я завидую Кассандре, Каллену… да всем им. Они бояться лишь то, что видят сейчас: дырки в небе, отвратительных демонов, терроризирующих поселения, одержимых монстров. И только мы с тобой знаем, что будет после. Почему это так… — Несправедливо? — Дориан не дал закончить ему, свободной рукой перехватив подбородок и вынуждая повернуть голову, посмотреть на него. — Магия редко когда бывает справедлива. Гримаса боли исказило юношеское лицо, и к глазам подступили слёзы. — Фенедис! Ты не понимаешь. Я даже на Лелиану спокойно смотреть не могу! — голос Инквизитора дрогнул. Предательские капельки скатились по щекам. Дориан обхватил лицо эльфа и коснулся лбом его лба. Чужое дыхание опалило губы, и мужчина прикрыл глаза. «Не сейчас!» — Послушай, аматус, я тоже вижу кошмары, но они не более чем просто дурной сон. По крайней мере, я воспринимаю их именно так, и ты должен. Возможно, это прозвучит странно, но время — такая же древняя и неизведанная форма магии, как и та, что живёт в этих стенах. Возможно, — Дориан усмехнулся, — она даже мощнее наследия элвенов. Время подобно реке без начала и конца, но с сотнями — нет! — тысячами притоков. То, что видели мы, лишь один из них, и это не значит, что мы увидим его вновь. Слышишь, Алларос, мы: ты и я. Лавеллан извернулся и обнял мага, уткнулся носом в разгоряченную шею, цеплялся за кожу доспеха будто это была кожа самого Дориана. Что угодно лишь бы почувствовать себя еще ближе, отпечатать этот момент в своей памяти, в своём теле. Навсегда. — Скоро солдаты проснуться, — Дориан опасливо покосился на новобранца, который всё также бессознательно дёргал губами. — Не стоит, чтобы тебя видели в таком состоянии. Я отведу тебя в покои. — Дориан, — Инквизитор замялся; кончики его ушей, выглядывающие сквозь пряди, покраснели. — Уже почти утро, но ты побудешь со мной эти пару часов? Дориан улыбнулся той особой, тёплой, улыбкой, на которую был способен только он, и поцеловал Лавеллана в макушку. — Хоть до скончания временем.