Genshin Impact Yandere!Boys

В твоем маленьком уголке мира не было особого разнообразия в повседневной жизни. Мало что изменилось. Время застыло. Жизнь была однообразной, простой. Ты никогда не возражала против этого, не ждала ничего большего. Именно такой ожидалась жизнь — родиться в нормальной семье, выйти замуж за нормального человека, завести столько детей, сколько сможешь, хорошо их воспитать и в один прекрасный день умереть. Это было ожидаемо, даже идеально. Простая и обыденная жизнь была счастливой. Текла сквозь круг рутины. И твоя ничем не отличалась. Но, как бывает со всеми людьми, даже рутина со временем меняется. В цикл вплетаются новые события. Повторение, которые укоренилось в ожидании. Твоя жизнь шла по кругу одного и того же цикла, как и любая другая — одно и то же, снова и снова, а затем произошел сбой. И после сбоя цикл снова мог возобновиться. Но этот сбой стал его частью и не ощущался чем-то привычным. Он вырвал тебя из счастливой, блаженной дымки бесконечного повтора и из иллюзии нормальной жизни. Ты повернула кран на раковине, но воды не было. Тихо вздохнула. Третий раз уже за неделю. — Тевкр. Ты оторвалась от готовки, вытирая руки полотенцем, и перегнулась через стойку, рукой подзывая сына, чтобы он поднял голову от игры и посмотрел на тебя. — М? — мальчик наклонил голову. — Колодец снова замерз, — и застенчиво улыбнулась. — Будь любезен, сходи за водой для мамы? Он улыбнулся. — Хорошо. Мальчик встал, и шажки затопали в сторону двери. Ты была благодарна за то, что все твои дети были хорошими и послушными, никогда не жаловались и всегда были готовы помочь. — Спасибо, родной. Ты повернулась обратно к столу, услышав, как открылась и захлопнулась дверь, как захрустел снег под крошечными ножками. К сожалению, в разгар зимы это часто случалось. Просто еще одна часть цикла. Завтра колодец снова починят, а на следующий день он замерзнет, туда-сюда, как всегда. Через пару мгновений ты выглянула из кухонного окна и увидела яркую одежду Тевкра, выделяющуюся на белом снегу. Мальчик шаркал по нему в направлении колодца, который, к счастью, находился в нескольких метрах. Ты перестала орудовать ножом, увидев, что сын уронил ведро из рук. Отложила нож, с любопытством приподнимая бровь. Даже издалека было видно, как лицо мальчика загорелось — кажется, он увидел что-то вдалеке. Через секунду он что-то прокричал и бросился бежать, быстро скрывшись из узкого поля зрения окна. Должно быть, заприметил что-то. Он всегда был легко загорающимся ребенком. Ты была уверена, что он вот-вот прибежит обратно, рассказывая, что нашел. От этой мысли потеплело на душе, и улыбка сама появилась на лице. Ах, только бы это было не очередное бездомное животное, которое твои дети умоляли оставить… Ты никогда не сможешь им отказать. Вспомнился самый первый раз, когда ты сдалась мягкой мольбе «можно его оставить?» и грустным детским щенячьим глазам, которые дети так хорошо умели строить. Верно, это было еще до того, как родились младшие дети, с… Ты ударила ладонями по столешнице, вцепившись ногтями в дерево. «Думай о хорошем» Глубокий вздох — и ты отогнала воспоминание прочь. Если позволишь проскользнуть даже малейшему из них, это приведет к цепочке других. Ты жила в состоянии «чистого листа». Мир вокруг был ярким и счастливым, если только тебе не напоминали о существовании чего-то за пределами стен и твоей жизни. Мыча под нос мелодию, ты возобновила работу. Это был единственный способ сохранить последние остатки здравомыслия. «Счастливые мысли. Думай только о хорошем» Тевкр наверняка нашел что-то интересное, а остальные твои дети играли на улице, так как день был погожий, хоть и холодный. Вы все хорошенько поели сегодня вечером. Тебе удалось купить отличной еды на неделю, учитывая, что только что ты получила огромную сумму моры банковским чеком по почте от… Проклятье… «Думай о хорошем» Так будет лучше. А на завтра нет никаких планов, так что можно будет расслабиться. Верно, так лучше. И правда, через несколько минут за дверью послышались глухие, тяжелые шаги. — Мама! Маленькие ручки схватили тебя за платье и потянули ткань. Милые глазки были широко раскрыты и искрились, щеки раскраснелись от мороза, но улыбка так и сияла. Ты улыбнулась, взъерошивая его волосы, как вдруг застыла от вида за спиной сына. — Милый… Нужно разуваться, заходя в дом… На полу остались следы тающего снега и грязные отпечатки ботинок. — О… Прости, мам. Мальчик наклонился и снял обувь, отнес ее к двери, а затем подскочил обратно к тебе. Ты полезла в шкафчик за тряпкой. Это не особо расстраивало. — Все в порядке, — ты засмеялась, убирая грязь с пола. — Что ты такое увидел, родной? Он зажмурился и одарил тебя очаровательной улыбкой — нескольких зубиков не хватало. Сердце сразу же растаяло, и ты улыбнулась в ответ, оттирая пол. — Старший братик дома! Ты словно к месту приросла. Воздух в комнате вдруг показался слишком холодным. Каждый волос на теле встал дыбом, мороз пополз по телу, от желудка и через каждую вену в кровь. Внезапно все стало слишком далеким и нереальным. В мгновение ока ты вернулась в настоящее. Улыбка сама по себе натянулась. — Нет-нет, родной. Эт-того не может быть… Его нет… — Ты покачала головой, стараясь удержать улыбку, и положила дрожащую ладонь на голову сына. — Твой брат сказал… Я только вчера получила письмо, где он сказал, что его не будет… еще несколько дней… Пульс бился где-то в груди. Ты тяжело сглотнула, в горле внезапно пересохло. — Не-а, он сказал, что вернулся пораньше, потому что они что-то там… ре… ре-ор-га-ни-зо-ва-ли… — медленно выговаривая слоги незнакомого слова, ответил Тевкр. Обычно ты бы распознала слово, показала ему, как говорить правильно, но сейчас молчала. И твой младшенький, видимо, почувствовал что-то неладное — неспособный наравне со взрослым различить, что именно, но его улыбка погасила, и мальчик шагнул назад, опуская взгляд: — Эм… Он хотел, чтобы я сходил за тобой. Снова молчание. Ты спокойно смотрела на его милое, невинное лицо, но оно словно кружилось и расплывалось. Твой рот чуть приоткрылся, а глаза смотрели перед собой. — Мама?.. И снова, словно переключившись, ты нацепляешь самую яркую и широкую улыбку, на какую только способна. — О, правда? — голос надломился, когда ты заставила его прозвучать высоко жизнерадостно, и пришлось прокашляться. — Это… Это здорово… С-скажи ему, что я… — твои глаза метались по сторонам в поисках любой отговорки. — Что мне нужно закончить здесь, и я приду через несколько минут, хорошо? Тевкр заглянул тебе в глаза. В замешательстве. Какое-то чувство осознания того, что что-то было не так, как должно, в его взгляде был не озвученный вопрос. Чем старше он становился, тем больше это проявлялось, тем больше он замечал. Твоя игра все меньше работала. Мальчик кивнул, но вся прежняя радость исчезла из его голоса. — Хорошо… — А затем развернулся и побежал обратно. Дверь со скрипом отворилась и снова захлопнулась. Как только дом опустел, ты рухнула на колени. Зажала рот рукой и часто задышала, быстро, неровно. Сгорбилась, поняв, что раскачиваешься вперед-назад, а глаза были широко распахнуты, уставившись в никуда. Тебе нужно было время. Вот почему ты так скрупулезно относилась к письмам, запоминая и отсчитывая дни, чтобы к моменту каждого визита полностью морально подготовиться. Ты была не готова… Совсем не готова, черт возьми! Еще несколько секунд — и ты сглотнула, силой заставляя себя глубоко и с дрожью вдохнуть. Оставаться вот так было нельзя. Кто-нибудь из детей может войти в любой момент. Нужно взять себя в руки. Руки дрожали, что затрудняло мытье пола, но ты двигалась быстрыми рывками, пока не стало чисто. Взялась за столешницу, чтобы устоять на дрожащих ногах, и отжала тряпку, затем вернула ее на место. Ты наклонилась и схватилась за столешницу, закрыла глаза и сделала один долгий, глубокий вдох, и судорожно выдохнула, настолько погруженная в свои мысли, что даже не услышала приближающихся шагов. И как только открыла глаза, твое зрение внезапно окутала тьма. Тело одеревенело. Тебе закрывали глаза руками. И в это же время чужая рука обняла за талию, теплое твердое тело прижалось к спине, а на плечо лег чей-то подбородок. — Что… — Ты замолчала и сглотнула, стоя неподвижно. Тело едва ли не вибрировало от дрожи. — Угадай кто, — игриво и дразняще. Губы дрогнули, но уголки все же растянулись в фальшивом подобии улыбки. Ты развернулась, вынырнув из темноты к сыну, и выдавила улыбку, когда ваши взгляды встретились. Засмеялась. Беззаботно, мягко, тихо, независимо от того, как сильно хотелось, чтобы это прозвучало искренне, собственная нервозность слышалась. — Родной, — мягко произнесла ты. Тепло и холод разлились по телу, путаясь со множеством эмоций, давящих на грудь. Это была игривая шутка, милая, беззаботная. Ничего необычного. На чистом импульсе ты потянулась вперед. Без раздумий, инстинктивно захотелось обнять его за пояс, крепко сжать. Он ответил тем же. Теплые руки обвились вокруг твоих плеч. Ты потянулась вверх. Ладонь взъерошила мягкие волосы, которые, кажется, немного отросли с тех пор, как вы виделись его в последний раз. Ты всегда замечала подобные мелочи. Объятия были долгими. Не хотелось даже отстраняться. Неподдельное счастье теплом разлилось в груди. Словно потерянная часть твоего сердца вернулась на место. И все же ты чувствовала, как дрожишь, прижимаясь к его телу. — Я не ожидала, что ты так скоро вернешься, — тихим, но теплым голосом сказала ты. — …Добро пожаловать домой. Аякс сжал тебя, еще сильнее обнимая. Учитывая его рост, было немного неудобно прижиматься лицом к его торсу, но ты ничего не сказала. Предвестник наклонился вперед, уложив свою голову на твою, и глубоко вздохнул. Ты чувствовала, как напряжение покидает мужское тело, когда он расслабился в руках самого близкого и родного человека в жизни. Человека, который обеспечивал врожденное чувство безопасности и любви. Его голос был мягким и нежным. — Спасибо, мам. Это слово всегда вызывало смешанные чувства — острую боль и прилив счастья. Независимо от того, насколько сильной была боль, тепло всегда пересиливало любое негативное чувство. Ты не могла сдерживать радость, когда он так звал тебя. Расцветала все эти годы каждый раз, когда это слово слетало с его губ. Несмотря ни на что и в какой-то степени против твоей воли, это делало тебя счастливой. Возможно, отчасти потому, что подобные моменты были нормальными. Безопасными. И ничем не отличались от лучших времен, и из-за этого на мгновение ты могла забыться. — Эй, — улыбнулся Аякс. — У меня для тебя кое-что есть. Он потянулся к сумке, которую оставил позади, и протянул тебе. Старая привычка. Не нужно было гадать, что было внутри, но твои глаза расширились, когда ты взяла ее. Сумка была до краев набита иностранной одеждой, драгоценностями и разными мелочами. — Солнышко, ты не обязан был… — Ой, да ладно. Я люблю привозить тебе гостинцы. — Он сверкнул зубастой улыбкой. Ты прекрасно понимала, что он говорил правду — ему очень нравилось дарить тебе подарки. Скорее, ему нравилось видеть твой шок и широко раскрытые глаза, нравилось осознавать, что ты в долгу, нравились похвалы и благодарность, но больше всего он любил производить впечатление и хвастаться. Так было всегда. Много лет назад он всегда приносил тебе все самое красивое, самую большую рыбу или что-нибудь найденное в городе, а годы спустя — вещи, приобретенные во время поездок в места, где ты никогда не была. Все с той же широкой улыбкой протягивал тебе найденное с восторженным «мам!». И ждал. Стоял с выжидающим выражением лица, точно так же, как сейчас. Ты предполагала, что это та самая кроха власти, которая у тебя была, чтобы благодарить его или воздерживаться от благодарностей, к которым он так сильно пристрастился, и не подпитывать его эго. Это было почти уязвимо — то, как откровенно отчаянно он нуждался в похвале и одобрении, в подтверждении, пряча беспокойство за улыбкой, словно был шанс, что ты не дашь ему желаемое, словно его душа и сердце разобьются, если ты не похвалишь его. Но ты сделала это. — Мой хороший, — ты обняла его за шею. Даже если не знала, что было сильнее — желание осчастливить его или искренняя благодарность, в любом случае результат был один и тот же. — Спасибо тебе… Мать всегда знала преимущества и пороки детей лучше, чем они сами, и ты не была исключением. Даже в детстве, когда он был более ручным и послушным, в нем также был некий эгоизм, желание поглотить все твое внимание и похвалу. Но с тех самых пор, как он потерялся, этот эгоизм словно поглотил его. Оглядываясь назад, ты точно могла определить день, когда стало казаться, что он странно смотрит на тебя. Его взгляд задерживался на тебе, пока ты занималась делами, Аякс все время искал тебя, монополизировал твое время, внимание и любовь. Частью этого эгоизма были подарки. Ты полагалась на крупные суммы денег, которые тебе регулярно присылали по почте или с посыльным, и всегда они сопровождались бесчисленными подарками. Большинство из них всегда предназначалось тебе. Это делало тебя благодарной, обязанной, зависимой. И несмотря на это, внутри было тепло. Ты отстранилась, чтобы посмотреть ему в лицо. Под глазами Аякса были небольшие темные круги, даже когда он улыбался. Ты всегда замечала такие детали. Предположительно, это тот самый материнский навык. Ничто не могло остаться незамеченным. — Выглядишь усталым, — проворковала ты, обхватывая его лицо ладонью. — На тебя повесили слишком много работы? И это вовсе не притворное беспокойство. Было время, когда ты силой заставляла себя не обращать на это внимания. Говорила себе, что он это заслужил, что чем больше он перегружен работой, тем лучше. Но это никогда не срабатывало. Аякс с улыбкой вздохнул. — Хех, слегка. Малейший намек на его переутомление запускал инстинкт. Все в твоем теле сразу же желало немедленно это исправить. Помочь. Накормить. Инстинкт, который пересиливает дискомфорт и смывал всю логику. Боль в груди была почти болезненной. Ты инстинктивно поджала губы, притягивая его голову вниз и вперед в свои объятия, ласково воркуя. — Мой бедный мальчик… — пальцы провели по рыжим волосам. — Иди приляг, я… Я привела в порядок твою комнату, — продолжала ты. — П-постелила… Новые простыни на кровати. Немного прибралась. Аякс положил голову тебе на плечо. — Спасибо. Извини, я знаю, что в прошлый раз тот еще беспорядок оставил… — Все нормально. Тебя неожиданно вызвали… Ты так спешно ушел. Ты вспоминала события, произошедшие несколько недель назад. Как и в случае с приездом, уход сына оставлял тебя в смешанных чувствах. Больше всего на свете хотелось избавиться от него, и в то же время сердце желало, чтобы он не уходил. Так запутано и противоречиво. — Ты… Можешь пойти прилечь… Отдохнуть. Я, я буду здесь… Ты повернулась к продуктам на столе, до него осталось всего несколько шагов. — Да, хорошо. Все нормально. Все было правильно. Ничего необычного. Типичный визит, типичная забота о детях, как всегда. И вдруг тебя схватили за запястье, не успела ты сделать шаг. — Тебе тоже нужно прилечь. Реальность всегда бьет слишком сильно. В горле пересохло. Ты сглотнула, натягивая улыбку. — О, в-все хорошо, мне нужно… Продолжать готовить… Обед… Д-для твоих братьев и сестер. Его улыбка не дрогнула. — Да ладно, я уже купил им еду в городе. Так что на сегодня можно отложить готовку, верно? — Аякс кивком указал в сторону двери. — Они сейчас кушают снаружи. Ты тоже выглядишь усталой, мам… Наверное, опять слишком перенапрягаешься. — Мужская рука погладила тебя по голове. — Нужно давать себе отдохнуть. Ни на секунду ты не усомнилась в том, что это было намеренно, идеально спланировано. Только сейчас дошло, что самое последнее его письмо было ложью. Он не вернулся раньше, чем планировал. Он вернулся именно тогда, когда хотел, и просто дезинформировал тебя. Ты всегда готовилась не только морально, а словно по расписанию. Придумывала причины, по которым не могла проводить с ним все время. Выдумывала разные дела. Но теперь он поймал тебя, не оставив времени на оправдания. Великолепно сыграно. — Н-ну, я… не ожидала, что ты так скоро вернешься, так что нужно прибраться… — Брось, все выглядит прекрасно. Ты же знаешь, что мне все равно. Слова Аякса были нежными, но то, как его хватка на запястье внезапно усилилась до болезненной и сокрушительной, само по себе было сигналом. Ни один твой ответ не закончится хорошо. Не хотелось выводить его из себя. Не нужно было гадать, что произойдет, если продолжишь сопротивляться — ты много раз пыталась. Но сейчас не знала, сможешь ли справиться с этим. Поэтому оставался только один вариант. Даже после того, как ты на секунду засомневалась, его лицо помрачнело, а голос стал низким. — Мам? Быстро поняв, что твоя улыбка исчезла, ты вернула ее на место, нервную и натянутую. — Хорошо. Ты взяла инициативу, не желая ждать, пока он подойдет и положит руку тебе на спину или что-нибудь в этом роде, подталкивая тебя по знакомому пути. Через дверной проем в другую комнату, за угол в коридор, третья дверь слева. Этот коридор был темным даже днем, без окон и освещения. Пока вы шли, Аякс переместил свою хватку с твоего запястья и переплел ваши пальцы. На секунду это показалось бесшумной прогулкой. Молчание было тяжелым. Было так много слов, которые нужно произнести, ожидая, что кто-то нарушит тишину. Вы подошли к двери, и Предвестник наконец заговорил. — Я видел упавшее дерево снаружи. Ты кивнула, протянула дрожащие пальцы к дверной ручке и повернула ее. — Д-да… Так уже несколько недель… — Дверь со скрипом отворилась. — Я ничего с этим не могу поделать, с тех пор как… Ты прикусила язык. Дверь открылась, но ты даже не потрудилась сделать шаг в комнату. В горле пересохло, а тишина звенела в ушах, когда ты поняла, что загнала себя в ловушку предложением, которые лучше не заканчивать. — С тех пор как… В доме не осталось мужских рук… Здесь только я и дети, и я не могу… — Ты замолчала, спотыкаясь об измененную формулировку. Аякс колебался. И от этого по спине пробежал холодок — его нерешительность всегда была плохим знаком. Разум сразу же остановился на том, что ты, возможно, зашла слишком далеко, даже пересмотрев свои слова. Это было правдой, и другого ответа ты не могла дать. Не то чтобы ты не пыталась решить проблему самостоятельно, но твоих сил было недостаточно. Все эти годы с подобным разбирался твой муж и один из сыновей. Но теперь все не так. Двое старших давно переехали, третий по старшинству бывал дома раз в несколько недель, как сейчас, остальные сыновья были просто детьми, а муж… Ты стиснула зубы. Но даже если это и было правдой, надо было держать в уме, что лучше близко к этой теме не подходить. Ты хотела было извиниться, сменить тему, но Аякс наконец ответил простым смешком. — Ах, я и забыл, какая ты хрупкая, мама… — он потянулся вперед, укладывая руку тебе на голову. — Не волнуйся, я разберусь с этим завтра. Ты сглотнула. — С-спасибо, — жалкое бормотание. Дверь все еще была открыта, а ты так и не двинулась. Снова воцарилась тишина, и напряжение стало невыносимым. Твои колени дрожали, но твердая рука, легшая на поясницу, легким толчком заставила тебя, спотыкаясь, войти внутрь. Дверь скрипнула и закрылась, щелкнул замок. Здесь было тускло, единственный свет проникал через края плотных штор, отбрасывая темные тени, но глазам было легко. Ты начала постоянно задергивать шторы в его комнате, боясь, что другие дети могут подойти к окну снаружи и заглянуть внутрь в самый неподходящий момент. Аякс тем временем говорил. Болтал о работе, о своих младших и всем в таком духе. Ты плохо слышала его. Голос звучал все дальше и дальше, комната словно потемнела еще больше и покачивалась перед глазами. Ты моргнула, силой выводя себя из кратковременного транса. Нельзя пропустить ничего важного. Аякс снимал рубашку, расстегивая пуговицы, пока ты стояла, сцепив руки вместе. Он на секунду прервался, и у тебя дыхание перехватило, когда глаза остановились на его коже. — Что с тобой случилось? — М? Ты сделала шаг вперед, озабоченно нахмурив брови и провела пальцами по новой темной линии на его груди. — Этого раньше не было. Ты бы знала. Ведь была так близко знакома с телом этого парня — как по-обычному, так и не зависящим от твоей воли способом — даже малейшие шрамы запечатлелись в твоей памяти. Всегда замечала новые, и беспокойство кололо, как и любую мать. — С тобой что-то произошло? — Нет, просто несчастный случай на тренировке. Ты напряженно выдохнула, сузила глаза. — Это вовсе не несчастный случай. Не смей мне врать. Он закатил глаза. — Ну, ма-а-а-ам… Ты уперла руки в бока, состроила строгое лицо несмотря на то, что пришлось задрать голову, чтобы установить зрительный контакт. — Не «мамкай» мне! Я имею полное право знать… — Ладно-ладно, я попал в небольшую переделку в Ли Юэ, — усмехнулся Предвестник и тепло улыбнулся, положив руку тебе на голову. — Это пустяк, просто удар от какого-то мальчишки. — Он пренебрежительно махнул рукой. — Какой-то странный чудак продолжал совать свой нос, куда не следует, потому что… не помню, вроде искал свою сестру или что-то типа того. Мне нужно было заставить его сдаться, вот и все. — Ты обещал, что постараешься избегать драк! Тарталья вздохнул. — У меня все было под контролем. Кроме того, я… — он прокашлялся, когда голос надломился. — Я все равно в конце победил. Отделался всего несколькими травмами. Разве ты не рада? Ты опустила голову. — Рада, конечно, родной, просто… будь осторожен. Он со смехом похлопал тебя по голове и вернулся к раздеванию, вытаскивая руки из рукавов. Затем вытащил ремень, позволяя штанам упасть, и пинком сбросил их на пол. Еще один мимолетный момент нормальности. На одно мгновение вы так легко вошли в свои истинные роли. Ты была тревожной матерью. А он — ребенком, который думал, что слишком сильно заботишься. И ничего больше. А затем он снова перевел взгляд на тебя. — Ты ведь тоже приляжешь, да? Ты четко слышала невысказанные слова. Так почему ты все еще одета? Нормальность и ощущение стабильности рухнули так же легко, как и появились. Ты сглотнула, пытаясь проигнорировать очевидный намек, и все еще была охвачена беспокойством. — Серьезно… Пообещай, что будешь осторожнее, хорошо? Аякс выглядел немного нетерпеливым, но улыбнулся. Мягкой, теплой улыбкой, полной нежности и ласки, с невинным блеском в глазах. Напряжение рассеялось одним движением, когда он схватил тебя за подбородок, приподнял твою голову и прижался своим ртом к твоему. Это застало тебя врасплох, глаза расширились. Ты ожидала этого, но не в такой момент. Замычала от неожиданности, отступая назад. Но чужая рука легла на поясницу и потянула тебя вперед, прижимая твое тело к его бедрам. Ты вздрогнула, почувствовав, как что-то твердое уперлось тебе в живот. Он воспользовался возможностью, сместился ниже и потянул тебя за собой, приземляясь на кровать. Поцелуй прервался всего на секунду, воздуха не хватало, но Аякс с тихим стоном быстро скользнул языком тебе в рот. И отстранился с влажным звуком, от которого у тебя по коже побежали мурашки. — Мам, разденься, — усмехнулся он, тяжело дыша. — Или я сам это сделаю. Ты слабо улыбнулась. Сердце колотилось как бешеное. — Конечно. Так было проще. Если просто позволишь этому случиться, чувство вины и отвращения к себе не будут так сильно жечь. По крайней мере, будет хоть какое-то подтверждение твоему нежеланию. Аякс словно воспринял это за приглашение, взволнованно ухватившись за ткань твоего платья и потянул ее вверх. Даже при бездействии ты была слишком напугана, чтобы слишком сильно сопротивляться, поэтому закинула руки за голову, позволяя одежде соскользнуть. Волоски на теле приподнялись от внезапной прохлады на обнаженной коже. Тарталья отбросил ткань на пол и, схватив тебя за плечи, опрокинул на спину, нависая над тобой на вытянутых по обе стороны твоих плеч руках. Полуприкрытые синие глаза смотрели прямо в твои. Одна попытка. Как всегда. Даже несмотря на то, что твоя борьба и настойчивость постепенно угасали, раз от раза становясь слабее, ты всегда пыталась озвучить одну отчаянную просьбу. — Родной… — пробормотала ты, но его изменившееся лицо заставило тебя остановиться. Аякс уловил пугающую осторожность в твоем голосе. Его лицо вытянулось, мягкое обожание исчезало, а в раз потемневшие глаза сузились. Паника клокотала в груди, но ты все равно выдавила из себя слова, стараясь звучать так мягко и любяще, как только могла. — Послушай, эт-то… неправ… Мужская рука закрыла тебе рот. Паника взметнулась в груди острым всплеском холода, когда ты встретилась с его глазами, расширенными и тусклыми, его лицо ничего не выражало. В такие моменты он всегда казался намного больше тебя. Тень Предвестника словно нависала над твоим телом, и ты чувствовала себя такой крошечной и хрупкой. И, кажется, твои глаза передали внезапный страх, пустившийся по венам. И вдруг на его лице расцвела милая, мягкая улыбка. — Ах, мама… — он отдернул руку и чуть сместился, опираясь теперь на локти, наклоняясь вперед и утыкаясь лицом в изгиб твоей шеи. Голос понизился. — Ты слишком много беспокоишься. Я много раз говорил тебе, что все в порядке. Не волнуйся об этом, ладно? В словах так и прослеживалось предупреждение. Ты сглотнула, не в силах выдавить ничего громче шепота. — Л-ладно… Он удовлетворенно замычал и приподнялся, смотря тебе в лицо. И снова улыбка, мягкая, полная ласки и нежности. Так же, как ты улыбалась ему множество раз. Инстинктивно твой разум отвлекся. Заученное поведение, которое ты выработала, сама того не осознавая. Перед глазами все прыгало, приближаясь и отдаляясь, толкая твой мозг все больше и дальше в диссоциацию. И таким образом, твое тело расслабилось, медленно обмякнув. Ты все еще чувствовала прикосновения к своей коже, то, как его язык скользнул в твой рот, едва твоя челюсть расслабилась. Мужская рука легла тебе на бок, затем выше, просунув палец под бюстгальтер, задержавшими всего на мгновение, прежде чем потянуть вверх. Ты подняла безвольные руки над головой и вздрогнула от прохлады. Чуть повернула ладони, чтобы вцепиться в простыни. Дыхание Аякса касалось твоей кожи, стараясь не отрываться. Язык кружил вокруг твоих сосков, а затем прижался, и губы нежно засосали его. Ты старалась не думать об иронии происходящего. Но тихий стон все равно вырвался из горла, послав волны удовольствия по твоему позвоночнику. Руки инстинктивно потянулись вниз, зарываясь пальцами в мягкие рыжие волосы. — М-м-м… — он мягко замычал тебе в кожу, усерднее, с силой посасывая сосок, а другой пощипывая пальцами. Разум боролся с двумя инстинктами: оттолкнуть его и опустить его голову еще ниже. Две такие противоречивые потребности — первобытная и осознанная, и ни одну из них никогда не получалось выбрать. Ты балансировала на грани, не позволяя себе потерять голову и отказаться от здравомыслия в порыве необузданных чувств, но и не осмеливаясь сделать ни одного движения, которое могли расценить как сопротивление. Мужские пальцы скользнули по твоим бокам, пустив мурашки, когда спустились к бедрам. Зацепили белье — единственную одежду, оставшуюся на твоем теле — и потянули вниз. Ты закрыла глаза и прикусила губу в попытке успокоиться и не дать слезам навернуться на ресницы. Оставалось надеяться, что это выглядело как предвкушение. Именно эту часть ты ненавидела больше всего: ты не могла держать глаза закрытыми, испытывая непреодолимое желание увидеть, что происходит, и слишком нервничала, чтобы не смотреть. Полностью стянув с тебя белье, Аякс отбросил его на пол, укладывая руки на твои колени и широко разводя их в стороны, прижимая к груди, открывая взору самые чувствительные и уязвимые места твоего тела. Ощущение осквернения холодком пробежало по спине, в груди сжалось стеснение, а смущение от столь откровенного разглядывания горело в крови. И тут раздался стук в дверь. Вы оба напряглись, повернув головы в направлении шума. Аякс напряженно выдохнул и слез с кровати, тяжело шагая к двери, даже не потрудившись надеть ничего, кроме нижнего белья. И распахнул дверь. — Привет, приятель, — его голос был беззаботным и игривым, как всегда, когда он разговаривал с младшими, но в нем было слышно нетерпеливое напряжение. — Нужно что-то? Последовала пауза и легкое шарканье. Это снова был голос твоего младшенького. — Где мама? От мягкого и нуждающегося голоса твое сердце разбилось. Плечи содрогнулись в тихом, беззвучном рыдании, и ты зажала рот рукой, когда глаза наполнились слезами, пытаясь как можно быстрее восстановить самообладание. — О, ей немного нехорошо, так что она пошла прилечь. Ты же знаешь, у нее иногда побаливает голова. Что-то нужно? Тевкр не сразу ответил. Он молчал. Ты знала, что другие дети подозревают что-то неладное. Замечала нарастающую нерешительность и осторожность в их голосе всякий раз, когда при тебе говорили о старшем брате. Ты видела, как они опускали глаза в пол, как шептались друг с другом, когда он был дома. Знала, что однажды они поймут. Чем старше они становились, тем больше понимали, насколько порочен мир, и как только поймут, что эта порочность может коснуться их близких, то однажды обо всем догадаются. Ты до ужаса боялась этого дня. Крепко зажмурилась. Но вдруг твой младший сын ответил: — О, хорошо… — Звук маленького шажка назад. — Я просто хотел сказать, что мы оставили для нее немного еды… — А, не волнуйся об этом. Я приду за ней и отнесу ей. А вы пока играйте на улице, ладненько? Погода и правда замечательная. — Ты тоже пойдешь? — В голосе Тевкра проявилось нетерпение. Аякс усмехнулся. — Ах, ну… Мне нужно позаботиться об одном деле, но чуть позже я приду, хорошо? — Хорошо! — в голосе Тевкра появился энтузиазм от обещания, и мальчик, удовлетворенный ответом, развернулся и побежал по коридору. Шажки застучали по полу, а затем снова воцарилась тишина. Твои глаза снова открылись, когда дверь захлопнулась, а кровать заскрипела от дополнительного веса. Аякс быстро забрался обратно на тебя, снова раздвигая твои ноги, оказываясь между ними, и одним движением стащил с себя последний предмет одежды. Жар прилил к лицу, когда ты попыталась отвести взгляд, но через секунду вернула его обратно. Даже в тускло освещенной комнате были видны тени подтянутых мышц на его торсе и руках, каждый шрам и, что выделялось сильнее всего, его подрагивающий член, истекающий смазкой и покрасневший на кончике. Сердцебиение участилось. Это всегда было трудно, даже когда у тебя было хоть немного времени подготовиться заранее, до его приезда. Но сейчас такой роскоши не было, и это усугубляло ситуацию. Потребовалось мгновение, чтобы заметить, что он замер. Кажется, ты слишком была погружена в свои отрешенные мысли. Смущение мигом затопило, едва ты подняла глаза вверх, встречаясь с его полуприкрытым взглядом, смотрящим сверху вниз, и дерзкой ухмылкой. Ты напряглась, спешно отводя глаза, когда жар унижения залил щеки. — А-а… Я… — Нет-нет, — игриво и дразняще. — Можешь смотреть, сколько угодно, мама. — Он опустил тело ниже, усмехаясь в твою чувствительную шею. — Я не против. Когда ты не ответила, смущенно отвернув лицо и прикрыв рот рукой, Аякс запечатлел поцелуй на твоем лбу. — И… Прости за это, — пробормотал он, намекая на Тевкра. — В-все в порядке… — прошептала ты и покачала головой, бездумно позволяя словам выплеснуться наружу, придумывая что угодно, лишь бы избавиться от унижения. — Я привыкла… Ну, было много раз, когда ты заставал меня и твоего… И тут же прикусила язык, осознав свою ошибку прямо перед словом, которое сейчас могло перечеркнуть всё. Но было слишком поздно. Аякс замер, медленно поднимая глаза, когда ты инстинктивно повернулась к нему. Кровь застыла в жилах, когда ты увидела его раскрытые от шока синие очи. Запаниковала, быстро сглатывая и пытаясь исправиться. — Прости… П-прости, я не… — Мам. Его тон был суровым, словно вы поменялись ролями, и теперь он был родителем, отчитывающим непослушного ребенка. Аякс поднялся выше, снова нависая над тобой и заглядывая тебе в глаза. — Я не хотела, не хотела… — ты инстинктивно уперлась руками ему в грудь, словно желая оттолкнуть. — Мам, — повторил он. Мужские руки двинулись от твоей талии вверх, к твоим запястьям, обхватывая ладонями каждое и отводя от его груди, мягко надавливая. Ты лишь немного заупрямилась, выставив руки, а он в ответ со всей силы вдавил их в матрас. — Ты ведь любишь меня? Грудь сдавило от приступа страха, сердце забилось беспокойной птицей. — К-конечно, — ты попыталась улыбнуться дрожащими губами. — Больше всего на свете? — Больше всего на свете! — И прикрыла глаза, частично для того, чтобы успокоить сходящее с ума сердце. Теперь твои запястья зажимали одной рукой, другой обхватив твое лицо. — Ты же хочешь, чтобы я был счастлив? — Конечно, хочу… — ты сглотнула и добавила: — Родной. Надеясь, что это слово хоть немного его успокоит. Похоже, не сработало. Его глаза все еще были широко раскрыты, холодные, лишенные света. — Потому что я уже много раз говорил… — Я-я знаю, — заикаясь, произнесла ты. — Я не хотела… Его рука сжала твою челюсть, приказывая замолчать. — …что мне очень, очень не нравится, когда ты говоришь о нем. — Голос был глубоким, рокочущим, ты чувствовала вибрацию в его груди. — Особенно… В такие моменты. — Аякс на мгновение опустил взгляд на твое тело, а затем поднял его. — И я думал, что мы договорились… что ты перестанешь это делать. — Прости, я… не подумала, я не хотела… — пролепетала ты запинающимся, умоляющим голосом. — Ты ведь знаешь, я не… Его брови нахмурились. Предвестник выглядел опечаленным, обиженным. — Я думал, мы прошли через это. — Верно! Прошли, я ничего такого не имела в виду, я… Я не пыталась… — Ты знаешь, что я ненавидел его. — Знаю! Еще бы ты не знала. Ты всегда улавливала разницу в его голосе: нежность, с которой он говорил с тобой, и то, как быстро она превращалась в злобное негодование, когда с тобой заговаривал его отец. Взгляды, которые он бросал в твою сторону каждый раз, когда его отец прикасался к тебе, целовал, все эти годы ты провела в блаженном неведении почему так происходило. Если этого было недостаточно, то убийство твоего мужа сказало все за себя. Ты попыталась придать себе спокойный вид. Отмахнуться, словно это ничего не значило, думая, что сможешь успокоить его. — Я… Это просто сила привычки, милый, — твои руки дрогнули в его хватке, и она усилилась, сжимая запястья. — Т-ты ведь знаешь, мама иногда забывает… Я ничего не имела в виду… под этим… Он молчал. Осматривая твое дрожащее тело, подергивающееся лицо. — Постарайся так больше не делать, ладно? — Конечно. Снова пауза. Дольше. Хватка на твоей челюсти ослабла, и Аякс нежно-нежно провел рукой по твоим волосам. — …Ты любишь меня больше, верно? Голос тихий, мягче, чем раньше. С такой осторожностью, отчаянием, словно он боялся и думал, что ты можешь дать не тот ответ. Это было так по-детски, он дулся с такой открытой и нехарактерной для него слабостью, ранимостью, нуждой, о которых никто в этом мире не знал, кроме тебя. Ты кивнула. — Всегда. Предвестник снова сделал паузу, обдумывая свой ответ. — Я ведь лучше? — Конечно, лучше. Ты… Ты намного лучше, чем он когда-либо был, — ты старалась звучать пренебрежительно, сделать так, словно этот вопрос был настолько очевиден или несущественен, что это было бессмысленно. Что угодно, либо бы слова звучали убедительно. — Я… Всегда любила тебя больше. Ты знаешь это. Слова ранили, чувство вины затапливало все внутри, и в своей голове ты безмолвно просила прощения, но вина все равно давила. Но Аякс молчал. Его лицо было пустым — он ждал, что ты продолжишь говорить. Ты сглотнула чувство унижения и стыда, силой заставляя себя произносить слова. — Мне намного лучше, когда ты внутри, родной. Твой… Твой отец никогда не смог бы сравниться… И, к счастью, на его лицо вернулась мягкость и легкая ухмылка. — М-м, знаю. — Голос рыжего полностью изменился, в нем появилась дерзость, словно не он только что чуть ли не умолял об утешении. С удовлетворенным мурчанием он снова опустился вниз, прижавшись грудью к твоей. Одна рука все еще сжимала твои запястья, пока не готовая отпустить. А другой рукой с внезапной неожиданностью, от которой ты вздрогнула, скользнул двумя пальцами внутрь твоего тела и согнул их. Ты ахнула, почувствовав, что сжимаешься. Внутри было сухо, поэтому трение было немного болезненным, но, когда он согнул пальцы, по твоему лицу пробежала волна удовольствия. Бедра непроизвольно дернулись, желая, чтобы он протолкнул руку дальше, коснулся самого чувствительного места. Аякс повторил движение, мягко скользя ими внутрь-наружу, прижимая их к чувствительному месту, прижимаясь поцелуем к твоей шее. Ты неглубоко и быстро дышала, запрокидывая голову к потолку. Может, в какой-то момент ты могла попытаться сосредоточиться на этом и абстрагироваться, но это плохо кончалось — Аякс злился из-за отсутствия реакции. Вместо этого ты сосредоточилась на ощущениях. Руки инстинктивно обняли его, ногти чуть царапнули мужскую спину, когда очередная волна удовольствия заставила тебя ахнуть. Тело твоего сына было теплым, оно всегда излучало тепло, не похожее ни на что. Аякс провел губами вверх по твоей шее, заглядывая в твои глаза своими тусклыми и лишенными света, очарованный тем, как ты задыхалась от ошеломляющего чувства. Теперь при каждом движении его пальцы сгибались, скользя по твоим стенкам. Ты пыталась подавить любые звуки, но все оказалось бесполезным, когда Предвестник снова прижался своим ртом к твоему, просовывая язык внутрь, и твои всхлипы вырвались наружу. Он всегда был таким грубым и напористым, и это заставало врасплох. В подобного рода взаимодействиях существовали негласные правила, которым следовали люди — обменивались разрешениями и подсказками друг для друга. С твоим мужем всегда было так — он ждал твоих кивков и улыбок, двигался в одном ритме с твоим телом, прислушивался к любым твоим словам. Был нежным, терпеливым, скромным. Метафорическое яблоко упало от яблони так далеко, что ты невольно чувствовала, что, возможно, сама виновата в том, что произвела на свет человека, не обладающего ни одним из этих качеств. Твой сын был сильным и напористым. Его тело контролировало твое, управляло, тянуло, подталкивало в любое положение, которое ему хотелось. Он двигался, не заботясь о твоих желаниях, для него существовало лишь одно минимальное требование — чтобы тебе было не слишком больно. И пока это соблюдалось, для него твое тело было своего рода игрушкой, которую можно было пользовать всеми возможными способами. А любую ценную игрушку оберегают и хранят подальше от чужих рук. Обращаются так, словно она важна и нужна для существования как воздух. Тем не менее, игрушка есть игрушка, независимо от того, насколько ее любят. И из-за этого ты не могла закрыть глаза и притвориться, что это было тело мужчины, с которым ты была знакома большую часть своей жизни. Даже на мгновение невозможно было попытаться отключится от реальности. Настойчивость, с которой он сжимал тебя, сила его хватки, грубость пальцев, терзающих и оскверняющих самое чувствительное твое место — все это было слишком, чтобы думать о ком-то другом. И если этого это недостаточно, то факт, что только Аякс доставлял тебе сильнейшее удовольствие в жизни, забивал последний гвоздь в крышку гроба. — Ты такая тугая… — пробормотал он. — Я чувствую это одними лишь пальцами… Он добавил еще один, вырвав у тебя судорожный вздох, когда ты сжалась. — Я делаю это, потому что… — и ты снова почувствовала его ухмылку на коже. — …потому что иначе ты, возможно, не сможешь меня принять. Ты бы не хныкала так жалобно, если бы он был неправ. И все же его пальцы так идеально сгибались и растягивали тебя. Аяксу не хватало опыта или техники, как это бывает с большинством новых вещей — но он не колебался, скорее, был счастлив напомнить тебе, что ты была его первой и единственной. Тогда это было для тебя загадкой — как ему удалось вызвать такой жар в твоем теле, нарастающее давление, быстро приближающееся к пику благодаря совершенству движений. Ты застонала, голос взлетел до писка. Ты дышала быстро и неглубоко, пальцы на ногах поджались, а бедра сами подались вперед. Ты стиснула зубы, в попытке думать о чем-нибудь другом, отвлечься от этого ощущения, но тебе было так хорошо. Настолько, что разум опустел, а на глазах выступили слезы удовольствия и стыда. Еще один короткий звук выше и громче вырвался из твоего горла. Глаза Предвестника расширились, глядя на твое лицо сверху вниз с удивлением, но оно быстро сменилось сияющим нетерпением. — Собираешься кончить? — он улыбнулся, сильнее двигая пальцами, сгибая их. — Только от этого? — и засмеялся. — Ты такая шлюшка, мам. Ты попыталась ответить, но получились лишь искаженные, невнятные мольбы, мозг полностью утонул в крышесносном удовольствии. — Я… М-м-м… Черт… И снова стон. Громче. Выше. А затем еще. И еще. Дыхание было прерывистым, спина выгибалась, а стоны становились все громче, когда Аякс наклонился, горячим дыханием задевая твое ухо. — Но только моя. И добавил: — Кончи на мои пальцы. Ты взвизгнула, слушаясь его, и выгнула спину, дрожа. Руки сводило судорогой там, где твои запястья находились в его хватке. Он продолжал быстро трахать тебя пальцами, когда по ним потекла вязкая жидкость, а стеночки содрогнулись вокруг них. На мгновение закружилась голова, когда пик удовольствия прошел. Ты задыхалась, хватая воздух ртом, пот покрывал кожу. Но тебе не дали ни минуты передышки, прежде чем ты почувствовала, как Аякс протискивается между твоих бедер, упираясь членом в твой вход. Не было ни колебаний, ни мгновения предвкушения. Он был слишком молод и нетерпелив для такой вещи, как ожидание. В каком-то извращенном смысле его нетерпение можно было посчитать почти милым. Отличительная черта, которая всегда у него была. — С-стой… С таким же нетерпением он прижал член к твоим складочкам, отпустив твои запястья, и помог себе протиснуться внутрь примерно на сантиметр, а затем схватил твои бедра, притягивая их к себе и одновременно толкаясь вперед. Ты ахнула от рези — пальцев было недостаточно, чтобы полностью подготовить тебя. Растяжение все еще было слишком сильным, болезненным, когда стенки содрогнулись от настойчивого проникновения. — Ах… Нет… Я слишком чувствительная, подожди! — ты потянулась схватить его за запястья. — Это слишком… Я… — Стыд удерживал тебя от таких позорных слов. — Я же только что кончила… Аякс фыркнул, надувшись. — Да ладно, так нечестно, — он закинул твои ноги себе на плечи и наклонился вперед, придавливая своим весом так, что твои бедра были согнуты, почти касаясь твоих плеч. — Я сделал тебе приятно… Теперь моя очередь. Для пущего эффекта он чуть отвел бедра назад, а затем снова опустил их. Гравитация добавила силы движению, на этот раз его член снова тебя пронзил, легко попав в нужную точку. Удовольствие и боль прострелили все нервы в твоем теле. Ты снова ахнула, широко раскрыв глаза и схватив его за руки. Естественная реакция, потому что твое тело отчаянно искало способ хоть как-то выплеснуть чувства. Он снова ухмыльнулся. — Это было так мило, — бормотал он, повторяя фрикции еще жестче. — В-видишь… Я снова сделаю тебе приятно… Ты выла от переполняющего тебя чувства, не зная, было это от удовольствия или от боли. Затем Аякс опустил взгляд вниз, туда, где соприкасались ваши тела. — Посмотри, мам… Ты не хотела. Даже несмотря на ошеломляющие ощущения, часть тебя все еще отчаянно хотела отключиться от реальности, перенестись куда-нибудь далеко, пусть даже и мысленно. Но, опасаясь последствий, пока он не разозлился, ты взглянула вниз. Слезы затуманивали обзор, но разглядеть, где ваши тела сливаются, было возможно. — Я всегда замечал, — прошептал он, мягко скользя внутрь и наружу, давая тебе хоть какую-то передышку. — Что я идеально помещаюсь в тебе. Предвестник скользнул внутрь, его бедра соприкоснулись с твоими. — Чувствую… Предел, когда я полностью внутри. Его ухмылка была широкой, не лукавой или натянутой, с неподдельным удовлетворением и счастьем. Аякс навалился на тебя всем своим весом, снова притягивая вас друг к другу, вжимаясь своим лицом в твое. — Ты была создана для меня. Я знаю, что ты это понимаешь. Даже если не хочешь признавать. Ты открыла было рот, но ответить не успела. Движения внезапно стали жесткими и слишком быстрыми. Непроизвольный вопль вырвался из твоего рта, пальцы вцепились в его спину, отчаянно пытаясь ухватить за что-нибудь. Его член входил в тебя почти сверху, постоянно усиливая гравитацией силу к каждому толчку, делая их жестче и напористей. Влажный шлепающий звук сопровождал каждое движение. Ты чувствовала, как по коже бежали мурашки от хлопанья, от звуков жидкости, которая, сколько бы ты ни притворялась, исходила из твоего тела. Предвестник врезался в то же самое место внутри так глубоко, что боль и удовольствие вперемешку бежали искрами по твоему позвоночнику. — С-стой, притормози… — твой голос был сдавленным хныканьем. Руки уперлись в его плечи, слабо пытаясь оттолкнуть. Мужчина, которого ты знала большую часть своей жизни, послушал бы. Остановился бы, посмотрел тебе в глаза и спросил, все ли в порядке. Но твой сын схватил тебя за руки, закидывая их над твоей головой и, рыча, толкнулся вперед с еще большей силой. Это движение было поразительным. Твои глаза расширились, а спина выгнулась дугой, когда ты хватала ртом воздух, отчаянно вцепившись в него. Волна удовольствия пробежала по каждому нерву в теле. Голова откинулась назад, а глаза закатились. Это всегда было так сильно. Аякс был молод, полон энергии, его тело было натренировано. Такой мускулатуры ты не встречала ни у одного мужчины, с которым когда-либо делила постель. Ни у его отца, ни у кого-то до него. Предвестник трахал тебя с силой и свирепостью животного, поднимал твое тело, словно ты ничего не весила, обладал размерами, непохожими ни на что. И он это знал. Его руки сжали твои бедра, поднимая их с кровати, пока он продолжал толкаться внутрь. — Ч-черт, в тебе так хорошо, мамочка… — тяжело дыша тебе в шею проговорил он. — Я так сильно по тебе скучал… — Мужская рука сжала твою талию. — Все время д-думал о тебе… Каждый раз, когда меня нет… И всегда думаю о том, когда вернусь домой и увижу тебя… Ты шмыгнула носом. — Я т-тоже скучала по тебе, родной… — шептала ты, пытаясь хотя бы связывать слова воедино, прежде чем очередной всхлип тебя прервал. Аякс издал тихое удовлетворенное мычание. И какими бы сладкими и драгоценными ни были его слова, они так же легко перешли в тихую, но твердую команду. — Обними меня ногами. Ты послушалась, прижав его тело к своему. Он снова наклонил голову, прижимая ваши губы друг к другу. Ему очень нравились поцелуи, а тебе — наоборот. Будь это просто надругательство над твоим телом, если бы ты могла представить, что он просто пользуется тобой, не затрагивая твою личность, то, возможно, так было бы проще. Вынужденные поцелуи на твоих губах, стонущих против воли, близость — все казалось слишком неправильным. Это была одновременно грубость и нежность. Секс — такой интенсивный и грубый, и в то же время любящий. Так мог только Аякс. Даже если бы могла игнорировать все остальное: силу, размер, все, что было так отчетливо присуще твоему сыну, то могла бы притвориться, что это кто-то другой, но он все равно заботился о том, чтобы ты не забывала о нем. Его мягкий голос звучал возле уха. — Мамочка, мамочка… Это был высокий, тихий и отчаянный вой. Тарталья держался за тебя так крепко, что пальцы болезненно царапали твою кожу, словно он боялся, что ты рассыпешься в его руках — или, возможно, боялся, что ты сможешь его оттолкнуть. Кажется, не ты одна в глубине души испытывала страх и волнение. Ваши опасения были противоположными друг другу. Они бы сбылись, если бы не вы сами. Для тебя это был замкнутый круг, в котором ты оказалась заперта. Для него страх состоял в том, что ты можешь освободиться из него — страх быть отвергнутым, страх, что любовь не будет возвращена тем же способом, которым была дана. Совершенно нормальное чувство, произрастающее из того, что было самым ненормальным, что только можно представить. И хватка на твоих бедрах была лишь для того, чтобы нейтрализовать этот страх. Если бы Аякс расслабился, то ты бы стала бороться, и стеклянная иллюзия нормальности и взаимности была бы легко разрушена. Было бы больно. Это ничем не отличалось от твоих частых отговорок — это было мерой безопасности. Способом страховки, чтобы все шло так, как ему хотелось. Сила хватки, методы, которые он использовал, чтобы держать тебя в страхе и подчинении, возможно, сами по себе были заблуждением, чтобы легче было поверить, что все произошло по твоей собственной воле, в то время как все было наоборот. Вы оба по-своему защищались, но ваши желания были противоположны. В конце концов, только один мог получить желаемую реальность. А матери известны тем, что шли на жертвы ради своих детей. Ты не смогла бы причинить ему боль отказом. — П-папа никогда не мог трахать тебя так, как я, — прорычал Аякс глубоким рокочущим голосом. Темп и сила его движений ничуть не ослабли. Все твое тело сотрясалось от фрикций, шлепки кожи разносились по комнате. — Никто никогда не сможет, мама… Никто, кроме меня… — Одна из его рук слишком сильно впилась в твои бедра. — Ты ведь знаешь, да? Тебе нужен только я, мама… Ты судорожно вздохнула. Иногда, когда ты была напугана сильнее, когда Аякс был злее, когда держал тебя за горло, когда твоя кожа горела от ударов, ты говорила ужасные вещи. Отвратительные, унизительные вещи, которые, как тебе подсказало чутье, он хотел слышать. Вещи, из-за которых ты позже будешь рыдать, раскачиваясь в стороны и пытаясь избавиться от горьких воспоминаний. Но сегодня твое сердце были слишком измучено, ты не подготовилась, поэтому решила остановиться на правде, которая могла успокоить его. Слова, которые ты могла бы сказать на полном серьезе, неважно, какими бы болезненными они ни были. — Да… Мне нужен только ты, родной… — Твой голос был хриплым от напряжения, а горло сжалось, пока ты сдерживала рыдания. Можно было только надеяться, что это прозвучало так из-за удовольствия. Нижняя губа задрожала, и ты убрала руку с его спины, кладя ее на затылок, и запустила пальцы в рыжие волосы, притягивая его голову ближе к себе, чтобы он не видел твоего лица. Один-единственный всхлип вырвался, плечи дрогнули, и ты понадеялась, что это осталось незамеченным. Слезы потекли по лицу, когда ты от всего сердца заговорила. — Мой… Мой милый мальчик… Мамочка так сильно тебя любит. Слова возымели желаемый эффект. Ты почувствовала, как содрогнулось его тело, и прерывистое дыхание прозвучало у твоего уха. — Черт, м-мам… Я скоро… — его руки сжали твои бедра, пальцы впились в плоть, когда Предвестник вонзился в тебя с новой силой. Ты слышала себя слишком хорошо. Пронзительные всхлипы становились все выше, громче, интенсивнее по мере того, как давление внутри достигало пика и выбивало рассудок. Аякс приподнялся ровно настолько, чтобы схватить тебя за челюсть и заставить посмотреть в глаза. — Кончи для меня, мамочка. Дыхание перехватило, оргазм был гораздо сильнее, чем предыдущий, от его пальцев. Он сотряс все твое тело, вместо того чтобы сосредоточиться в одной точке. Тепло и пульсирующее чувство окутало каждую клеточку. Твои стеночки затрепетали и содрогнулись, а ногти впились в мужскую спину. Бедра конвульсивно сжались вокруг его пояса, удерживая его внутри твоего тела. Эта мысль привела бы тебя в панику, если бы ты могла хоть о чем-то думать, кроме ошеломляющего наслаждения. Ты даже не поняла, как он вошел до упора и остановился, тихо выругавшись и излившись внутрь. Всегда было несколько секунд, когда комната кружилась, а разум витал в дымке. Кайф медленно спадал, пока ты оцепенело смотрела в никуда. Это было частью того же цикла. Смотреть в потолок, пока голова кружится, а сознание затуманено, постепенно возвращаясь с небес на землю, пока тело бьет дрожь, пока медленно приходишь в себя. Вы оба тяжело дышали, кожа была скользкой от пота и терлась друг о друга. Холодок пробегал по ней точно так же, как тепло, исходящее от разгоряченных тел. В комнате повисла тишина. Стеночки сжались вокруг члена твоего сына, все еще находящегося внутри. И вместе с этой мыслью пришло отвращение. Он все еще внутри. Его кожа прижимается к твоей. Его тело прижато к твоему, вкус его губ стал твоим собственным, и вы соединены так, как никогда не должны быть. И ты кончила. Именно тогда, когда он хотел. Тошнота обрушилась на тебя ударом в живот. Так всегда было. Страх и предвкушение исчезли, удовольствие и первобытный инстинкт испарились, все, что стояло между здравым смыслом и полным отвращением, исчезло. Ты резко вдохнула, почувствовав, как он вышел, раздражая стенки, и напряглась, пытаясь сдержать гримасу, ощутив, как его сперма медленно начинает вытекать. Сейчас было важно выровнять дыхание — тебе не нужен еще один приступ гипервентиляции. Ты сглотнула, пытаясь удержаться от слез. Собраться с силами. Это была худшая часть — все чувства и воспоминания обрушивались одновременно. Такого прилива эмоций даже врагу не пожелаешь. Краем глаза ты заметила, что он потянулся, и это вырвало тебя из оцепенения. Аякс посмеивался. Он сидел прямо, подняв одну руку и потирая спину, как вдруг скорчил болезненную гримасу. — Ах, ты неплохо постаралась, мам, — улыбнулся он. — Видишь? — И повернулся к тебе спиной. Она была покрыта розоватыми разводами в местах, где ты царапала ногтями кожу в приступе удовольствия. Несмотря на все, тот же самый инстинкт пробудился. Чувство вины захлестнуло, вытеснив другие эмоции, даже стыд и унижение, которые ты испытала, видя напоминания о своем наслаждении. — П-прости, детка, — пробормотала ты, подползая и прижимаясь ладонями к его коже. — Я… Я позабочусь о них… Аякс воспользовался твоей близостью, наклонился вперед и обхватил тебя руками, падая на кровать и потянув тебя вниз своим весом. Матрас подпрыгнул, когда на него приземлились. Предвестник чуть изменил положение, прижимая тебя спиной к своей груди. — М-м… Ты уже обо всем позаботилась и сделала мне приятно, — он сжал тебя, прижимаясь щекой к твоей. — Посплю, и пройдет. Судя по его хватке на тебе, ты никуда не денешься. — Ты… обещал своему брату, что присоединишься к ним на улице… — М-м-м… Позже, — зевнул Аякс, уткнувшись носом в твою шею. — Сначала вздремну. — Мужская рука скользнула выше, хватая тебя за грудь. — А потом мы еще раз это сделаем, и тогда я уже пойду к ним. Ладно? Ты только кивнула. Он задавал такие вопросы, словно ты даже не рассматривала «нет» в качестве ответа. От этого гнев вспыхивал в животе. Все те разы, когда ты говорила «нет» его эгоистичным утверждениям, заканчивались неудачей, пока ты не узнала, насколько бесполезно сопротивление, и не сдалась. И все же тон его голоса был игривым и мягким, словно он не понимал, что ты знаешь, что лучше не перечить, словно не он был причиной твоего страха. Гнев был горьким на вкус, боль в груди кипела. Глаза снова наполнились слезами от сдерживаемой, болезненной злости. И все же она растворилась в его объятиях и удовлетворенном «хм». Ты заперла себя в порочном круге, рутине, изменить которую была бессильна. Чтобы изменить положение вещей, придется сделать что-то, из-за чего он столкнется с последствиями, и одна только мысль об этом вызвала в груди такой сильный укол вины, что ты раз и навсегда уверилась в том, что лучше продолжить этот цикл разврата. Ты в ловушке из-за своей же собственной неконтролируемой, инстинктивной любви. Аякс уткнулся лбом в твой затылок, сжав твою грудь. Его голос был тихим, едва слышным шепотом. Дыхание щекотало твое ухо, пока он погружался в сон. — Люблю тебя, мама. Твои глаза увлажнились. Снова. Ты прерывисто выдохнула и попыталась скрыть дрожь и напряжение от плача, давая единственный ответ, на который была способна. Это был инстинкт, такой же естественный, как дыхание. Ответ, в котором ты была серьезна — может, не так, как этого хотел Аякс, но эти слова ты не могла бы изменить никак. Губы задрожали, когда ты наконец ответила. — Я тоже люблю тебя, родной.