Genshin Impact Yandere!Boys

— Казуха, здесь только одна подушка. Твой голос был тихим, не было сил по-настоящему заскулить, и, возможно, присутствовал легкий оттенок нервозности, который, ты надеялась, остался незамеченным. Он перестал раздеваться и повернул голову, глядя на крошечную кровать. — О, ты права. — Он колебался всего секунду, а затем прервался, натягивая обратно рубашку через голову, чувствуя, что ему, возможно, придется покинуть комнату, чтобы решить проблему. Он одарил тебя мягкой улыбкой. — Вообще, это одноместный номер… Хочешь, я пойду и попрошу еще одну подушку? Ты вперила взгляд в пол, слабо пожав плечами. Ты была полностью одета, еще даже не начала готовиться к купанию, несмотря на то, что он несколько минут назад сказал, что для этого самое время. Ты надеялась, что он ничего такого не подумает. Надеялась, что твое тело не выглядит таким напряженным. И надеялась, что он не задумывался над тем, что раньше это никогда не было проблемой. Вам всегда приходилось делить одноместные номера, так как это было единственным, что вы могли себе позволить. В них почти всегда была одна подушка, но ты была слишком апатична или озабочена другими делами, чтобы об этом беспокоиться. И, кроме того, он спал, прижимаясь к тебе так крепко, что обе ваши головы спокойно умещались на одной. Ты сглотнула. Вышло громче, чем хотелось, но ты внутренне надеялась, что он не услышал. — Я могу сделать это сама, — сказала ты, вставая — молясь, чтобы это не выглядело слишком нервным — и перевела взгляд на дверь. — Я схожу за ней. Но краем глаза ты все равно видела, как дернулись уголки его рта. — Все в порядке, — ответил он, делая шаг в сторону двери, преграждая тебе путь и улыбаясь. — Я принесу тебе подушку, просто подожди и… — Пожалуйста. Ты стиснула зубы. Это прозвучало слишком быстро. Ты видела как совсем немного, но его глаза расширились. Ты снова заколебалась, несмотря на то, что уже отрепетировала в голове реплики на любой возможный его ответ. — Мне просто очень нужно размять ноги, — тихо сказала ты. — И у меня болит спина… Прогулка до вестибюля и обратно, думаю… поможет… — ты замолчала, сердце застучало быстрее, когда ваши взгляды встретились. Его широко раскрытые глаза моргали, брови слегка приподняты. В его глазах был лишь намек на недоумение, замешательство, любопытство. Они смотрели на тебя, метались по твоему лицу. Его губы приоткрылись. И после ощутимого колебания он через мгновение ответил: — Хорошо. — Его голос был мягок, но нерешительность и беспокойство чувствовались. — Иди, — продолжил он. — Я… пойду приготовлю ванну. Так что… приноси ее сюда, и мы сможем помыться и немного поспать. — Он одарил тебя еще одной нежной улыбкой — что-то не так? — и уголки его рта слабо дернулись. — Хорошо? Ты кивнула, изо всех сил стараясь улыбнуться в ответ, на мгновение прикрыв глаза и тихо угукнув. — Хорошо, конечно! — Точно так же ты старалась, чтобы голос звучал бодро и приятно. Ты сделала еще один шаг назад. — Тогда… я скоро вернусь. Ты старалась не повернуться слишком быстро, не показаться слишком нетерпеливой. Нерешительность затуманивала разум. Ты слишком медленно повернулась? Это не показалось подозрительным? Или, возможно, ты слишком много думала об этом, и эти детали остались незамеченными…? Ты попыталась успокоить свою руку, потянувшуюся за обувью, стоявшей у двери, надеясь, что дрожь ее не была заметна, когда ты обулась, открыла дверь и вышла. Да, надумывание было проблемой… Ты просто надумываешь… Но твое сердце словно остановилось в груди, когда ты обернулась, чтобы закрыть дверь, бросив последний взгляд краем глаза и поняв, что он стоит совершенно неподвижно. Не предпринимая ничего для осуществления своих планов, как было ранее сказано, и не делая ничего другого. Просто стоял на месте. Смотря прямо перед собой, наблюдая, как ты уходишь, с совершенно нейтральным, ничего не выражающим лицом. Ваши глаза встретились, и ты могла только молиться, чтобы твое напряжение и страх в глазах не было столь очевидным. Ты сверкнула еще одной слабой улыбкой, закрывая за собой дверь. Слишком много думаешь. Это пустяки. Повинуясь подсознательному инстинкту, ты взглянула на номер комнаты, словно хотела запомнить его, но через мгновение пришла в себя и поняла, что это не понадобится. У тебя не было в планах возвращаться сюда. Дверь в коридор открылась. Это была крошечная гостиница всего в два этажа с несколькими комнатами на каждом. Одно из тех мест, расположенных у черта на куличках. Ты была совершенно уверена, что в данный момент там находился еще один жилец, услышав лишь небольшой шум из комнаты дальше по коридору. Воздух был устрашающе безжизненным и пустым, только мягкое шарканье твоих шагов и скрип половиц внизу, несколько сверчков снаружи и барабанный стук сердца в груди. Ты чувствовала, как с каждым его ударом кровь пульсирует в твоих конечностях. Ты сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Тем не менее ты сжала руки в кулаки, скрипя зубами и идя к выходу. Идиотка. Направлено скорее на тебя, а не на него. Сочетание жалости к себе и подавленного гнева сдавило грудь, ты моргнула, и глаза начали слезиться от страха и беспокойства. Слова, которые ты произнесла, только что просто… вырвались наружу. Увидев возможность, ты выпалила первое, что пришло в голову, даже если ты бы начала сейчас заново все обдумывать, это соответствовало твоему плану. Это не было хорошо спланированной затеей, и уж тем более умной. Шаг первый: найти предлог, чтобы покинуть комнату в одиночку, пока он занят. Шаг второй: исчезнуть как можно быстрее. Шаг третий: найти кого-нибудь, кто поможет тебе вернуться домой. Ты прекрасно понимала, что это был плохой план, но надеялась на его успех. В твою защиту — это был лучший вариант из имеющихся. Он привязывал твое запястье к своему, когда вы спали, и даже если он этого не делал, его хватка на талии была железной, непреклонной и жесткой, несмотря на твои попытки вырваться, пока он спал. И самое примечательное, что он никогда не оставлял тебя в покое в течение дня, не имея ни работы, ни места жительства, где он мог бы тебя держать. Каждый момент твоего бодрствования был с ним, рядом с ним, ты была в его поле зрения, и он, к твоему неудовольствию, чаще всего тоже был в твоем. Удушающее присутствие, но не агрессивное, нет, скорее, медленно нарастающее, постепенно становящееся все более невыносимым с каждым днем. С каждым прикосновением, каждым словом, каждым изнасилованием, каждым конфликтом, каждым взаимодействием. Именно эта невыносимость привела тебя к этой точке. Не имея возможности убежать во сне, единственное, о чем ты могла думать, — это просто дождаться момента, когда он отвлечется. Хотя было бы лучше подождать, когда это произойдет само собой. Ты ждала уже больше месяца с тех пор, как тебя посетила эта фантазия о побеге. Во многом потому, что на открытой дороге ты днями видела лишь случайных прохожих, если повезет, но чаще всего были лишь вы двое, пустота и тишина… Само воспоминание об этом заставляло сердце биться быстрее, чем из-за нынешней нервозности. Такого уровня скуки твоя жизнь прежде не знала, такого рода скука была настолько сильной, что создавала страдания, сравнимые с инцидентами, которые в теории звучали бы намного хуже. Большинство дней проходили без происшествий, и даже если что-то и случалось, то, скорее всего, это была просто короткая встреча с врагом, с которым быстро разбирались. Не то чтобы ты не пыталась несколько раз сбежать, пока он был занят каким-то монстром… Но никогда не удавалось уйти слишком далеко, кроме одного раза, когда ты думала, что тебе это почти удалось, сумев спрятаться на несколько часов… но бесполезно снова об этом думать, так как все заканчивалось одинаково. Стало ясно, что жизнь в дороге не предоставит тебе никаких возможностей, и поэтому за последние несколько дней ты решила, что тебе нужно создать ее своими руками. Хотя это, вероятно, было не самое умное, что ты могла придумать, просто выпалив это, едва мысль пришла в голову, и ты быстро забросила идею отказаться от этой попытки сбежать и сдержать свое слово просто забрать подушку. Завтра вы снова отправитесь в путь, и кто знает, когда у тебя снова появится шанс? Нет, ты должна хотя бы попытаться. Ты ускорила шаг, быстро спустившись, обогнув перила и пройдя следующую половину пролета, прежде чем достичь первого этажа. Ты видела вестибюль, скучающего сотрудника гостиницы и дверь, которая вела наружу, сквозь нее просачивался свет лампы. Ты не была уверена, где именно ты находишься и даже в какой именно стране. Казуха, похоже, имел что-то против того, чтобы ты знала такую информацию. Ты не раз спрашивала его во время путешествий, каждый раз получая какой-нибудь чересчур поэтичный ответ о том, что важно наслаждаться путешествием, не беспокоясь о том, куда оно нас приведет, или уклончивый ответ вроде «мы там, куда дорога ведет!» или «название места не имеет значения, мы должны ценить красоту природы» и любую другую ерунду, которая заставляла тебя закатить глаза, и в конечном итоге ты больше не утруждала себя расспросами. Поэтому ты не могла сейчас тратить драгоценное время на расспросы сотрудника за стойкой. Однако быстрый взгляд вокруг и применение базовых навыков восприятия… Лампы непосредственно перед входными дверями были окружены стеклом в отличие от керосиновых фонарей в Натлане и железных фонарей Ли Юэ… Ты не помнила очевидной поездки, которую потребовалось бы совершить до Инадзумы, а ночной воздух, который дул со входа, был очень теплым, так что это не могла быть Снежная… Основываясь на оставшихся вариантах, ты быстро определила относительное направление до твоего дома — то, о чем, как ты предположила, он не хотел, чтобы ты имела представление, было причиной, по которой он никогда не говорил, где вы находитесь. Дом. Сама мысль об этом слове заставляла чувствовать себя… странно. Ты думала, что, возможно, это вызовет прилив радости, и в какой-то момент так и было бы, но теперь дом казался таким далеким, что мысль о возможности вернуться казалась почти… сюрреалистичной. Твои движения казались механическими, словно ты шла во сне, когда выходила за дверь. Ты так долго была одержима возвращением домой, фантазии об этом проносились в твоем сознании изо дня в день, настолько четкие, что теперь было трудно осознать, что все происходит наяву, а не в твоих фантазиях. Но ты остановилась на полпути, когда сделала первый шаг от выхода. Тропинка вела в двух направлениях. Быстрый взгляд на звезды подтвердил, в каком направлении находится север, так что могла бы пойти направо. Тропинка, к счастью, вела в лесную местность, что значительно облегчало исчезновение. Другим забытым аспектом этого плана, если это можно так назвать, было то, что у тебя не было ни еды, ни воды, ни одежды, ничего… Тебе нужно было просто уйти как можно дальше и остановить первого прилично выглядящего человека, чтобы попросить о помощи. …Какая ирония. Ты возвращалась к той же ситуации, как та, из-за которой ты и попала в эту переделку, за вычетом лошади, которая сбросила тебя и оставила на мели, как в прошлый раз. Ты могла только молиться, чтобы в следующий раз, когда ты остановишь кого-то, тебе повезло немного больше, и этот человек не оказался больным на голову. И подумать только, тогда ты позволила более крупным и грубым мужчинам пройти мимо вас, сочтя их устрашающими и потенциально опасными. Ты вспомнила облегчение, которое почувствовала, когда увидела невысокого молодого человека, который, по твоему мнению, выглядел таким добрым, безобидным, не внушающим страха, и как ты улыбнулась, когда остановила его на пути. Ты горько усмехнулась, вспомнив это. Но не было смысла корить себя за свою глупость еще больше. Мысль о том, что тебе снова понадобится помощь незнакомца, действительно беспокоила, но другого выбора не было. Тебе нравилось думать, что все свое невезение ты уже израсходовала. По крайней мере, ты была уже не так наивна, как тогда, и не была дезориентирована после падения и удара головой; поэтому ты думала, что сразу обнаружишь, что кто-то поведет тебя в неверном направлении, пока не стало слишком поздно, и ты не настолько глупа, чтобы поворачиваться к незнакомцу спиной. Все еще механически шагая без остановки, ты направилась к деревьям, надеясь, что темнота и тень скроют твою фигуру от любого, кто может тебя увидеть, как только ты достигнешь рощи. Нужно только добраться — примерно две-три минуты ходьбы. Воздух снаружи, к счастью, был приятным, не слишком теплым, не слишком холодным и не влажным. Признаков приближающегося дождя не было, так что, если ты просто будешь идти без остановки, все будет в порядке. Твои шаги перешли из лязгающего по кирпичу звука в мягкое постукивание по пыльной дороге, когда ты сделала несколько шагов. Ты чувствовала, как колотится твое сердце, но, возможно, больше от волнения, чем от страха. Даже слабая улыбка появилась на лице, когда ты выпрямилась, собрала всю свою силу воли и решимость в кулак и шагнула вперед. — Куда ты идешь? Ты едва отошла от тропинки на десять шагов, край леса казался просто черным контуром вдалеке. Золотой свет ламп освещал твой силуэт. Ты разозлилась, скривилась, твое тело напряглось. Челюсти сжались. Ты сыпала в своей голове всевозможными проклятиями, которые только могла придумать. Это не было проекцией голоса на расстоянии, и все же его было прекрасно слышно. Даже тихого голоса. Но с этим звуком ты была уверена, что он стоял не на веранде гостиницы в нескольких шагах. На самом деле звучало почти так, словно он… Словно он стоял… …Прямо за тобой. Кровь отхлынула от лица, когда ты медленно обернулась. Уголки губ задрожали. Внезапная тяжесть в груди отняла способность говорить, произнести хотя бы слово. Он был всего в шаге от тебя. Его глаза широко раскрыты, любопытные и растерянные. Он склонил голову набок и заговорил. — Почему ты здесь? — он задал еще один вопрос в ответ на твое молчание. Это было произнесено без обвинения, горечи или обиды. Он был просто сбит с толку. — Ты что-то уронила по дороге? Твое тело было твердым и неподатливым. Ты открыла было рот, закрыла, несколько сдавленных звуков вырвались из горла, и пришлось сглотнуть, прежде чем ты собралась с силами, чтобы ответить. — Я… Я просто… — ты нервно переступила с ноги на ногу, сцепив руки вместе. — Мне правда… правда нужно было размяться… Размять ноги всего на минутку, — ты проклинала себя за дрожь, которую даже ты слышала в своем голосе. — Ванна… э-э-э… готова? Он за мгновение тебя оглядел, всего секунду или две. Казалось, его глаза смотрели прямо в твой разум — и ты быстро сказала себе, что ты параноик. Ты ведь сказала, что тебе нужно прогуляться, верно? Это подходит под твои слова, так ты рассудила. — Мхм, — кивнул он, не показывая никаких видимых изменений в выражении лица. — Готова. — Он замолчал, губы его все еще были приоткрыты, словно он собирался сказать что-то еще, но он молчал с легким унынием на лице. На самом деле ты не выбирала сдаваться, но твой разум уже решил, что ничего другого больше не остается, и, таким образом, ты последовала своему первому естественному импульсу действовать. Ты развернулась и сделала шаг к нему, протянув руку и сжав одну из его рук своими двумя, сверкнув самой широкой улыбкой, на которую была способна. — Давай вернемся обратно? Он моргнул, глядя на твое лицо, а затем перевел взгляд вниз, на ваши соединенные руки, и ответил утвердительно, положив вторую свою руку поверх твоей. — Хорошо, но… — он тяжело выдохнул, в его голосе была нотка разочарования, но звучал он мягко. — Просто ты… сказала мне, что сходишь до стойки и обратно. — Я-я знаю, — ты изо всех сил постаралась усмехнуться, но получилось натянуто и неуверенно. — Ахах, извини, я просто… Просто подумала, что… не повредит, если я просто выйду… на несколько минут… — Ты улыбнулась. Повседневно. Расслабленно. Спокойно. Все то, что ты пыталась вложить в свой голос и позу, — отчаянная попытка сделать вид, что ты не считаешь это чем-то серьезным. Если бы ты выглядела виноватой, это бы только ухудшило ситуацию. Если бы ты только могла притвориться, что не думаешь ни о чем вроде побега, конечно, тогда… Его глаза скользнули по твоему лицу вверх-вниз. — …Я думал… Мы договорились, что тебе лучше не выходить на улицу одной. Он говорил не с гневом или напряжением, а скорее с обидой, тихим, словно разочарованным тоном. Приступ паники забился в груди. — О, точно, я… — У тебя пересохло во рту. Ты сглотнула, стараясь придать своему голосу веселый тон, словно это было обычным делом, словно это и правда была твоя забывчивость или оплошность. — Я просто забыла, прости… давай… давай вернемся обратно, ладно? Ты выпустила его руки из своей хватки и сделала несколько шагов вперед, проходя мимо него, двигаясь внутрь гостиницы. Улыбка приклеилась к твоему лицу, когда ты повернула к нему голову. — Я просто не хотела тебя беспокоить, так что… просто вышла подышать воздухом, вот и все… Его глаза встретились с твоими в тусклом свете. Мягкие и светлые. Его брови лишь слегка нахмурились, его недовольство было едва заметно. — Меня бы это не побеспокоило. Ты стиснула зубы, прежде чем заговорить. — А-а, извини, я не забуду в следующий… раз… Он кивнул, по-видимому, соглашаясь оставить этот вопрос в покое, не настаивая на дальнейшем затягивании неловкого напряжения. Из-за неловкости этого тупикового разговора, не говоря уже о беспокойстве и страхе перед самой темой, ты быстро попыталась переключиться, чтобы отвлечься от напряжения. — Эй… — ты снова улыбнулась, когда протянула руку, держа раскрытую в приглашении ладонь. Действие, которое подтвердило бы твою привязанность, которое развеяло бы любое сомнение или разочарование, которые у него были, или так ты думала. Ты почувствовала небольшую волну облегчения, когда он улыбнулся в ответ, потянулся, чтобы взять тебя за руку, и развернулся, чтобы двинуться обратно в гостиницу, переплетая ваши пальцы. Остаток вашей прогулки прошел без слов, в тишине, если не считать стрекота сверчков и шарканья ваших шагов по траве, а вскоре и по полу. По крайней мере, твоих, поскольку он каким-то образом умудрялся ходить с той же тишиной, которая позволяла ему следовать за тобой в течение некоторого времени. Его прикосновение было одновременно пугающим и в то же время знакомым. Его рука, прижатая к твоей, была одним из тех прикосновений, которое посылало мурашки по твоей руке и вниз по позвоночнику. Такое неожиданное ощущение контакта, от которого обычно отшатываешься или вздрагиваешь. Такое интенсивное прикосновение, которое останется на твоей коже даже после прекращения взаимодействия. И все же это было частью его натуры, настолько знакомой, что ты могла бы этого вообще не заметить. Но никто из вас не обменялся и словом, если не считать шепота «смотри под ноги», который он бросил тебе, когда ты подошла к небольшому порожку у входа. Портье просто бросил ленивый взгляд на вас обоих, когда вы завернули за угол и снова поднялись по лестнице. Половицы скрипели под вашими шагами, когда вы направлялись к двери. Под медленно оседающим, но все равно нервирующим чувством неуверенности и страха ты начала ощущать колющее, скручивающее чувство в животе, чувство стеснения, которое заставило стиснуть челюсти, а руку на боку сжаться в кулак. Разочарование. Унижение. Ты была так осторожна, старалась изо всех сил, и все, чего ты добилась — это попытки, сорванной так быстро, что это едва ли можно назвать попыткой. Провал был таким быстрым, а твоя уступчивость, на которую ты так легко переключилась, была жалкой. Но какой бы жалкой она ни была, часть тебя знала, что это было необходимо. Ты боялась поступить иначе. Каждый раз ты совершала один и тот же кроткий поступок, смиряясь с тем, что тебя нашли и потащили обратно, без сопротивления, не крича и не споря, не оказывая никакого сопротивления и борьбы. Что касается причины, то ты не была до конца уверена. Конечно, это было бесполезно, но это не означало, что выразить свою горечь было бы признаком слабости… и все же ты этого не сделала. Возможно, ты этого хотела. Желание было, ярость, раздражение, которое вспыхнуло в животе и груди, как пламя, а еще жгучая, всепоглощающая злоба. Слова гнева и ненависти заполонили разум, и все же ты никогда не произносила их. Ты так много раз была к этому близка. Ты собиралась с силами, морщила нос от отвращения и злобы, делала вдох, словно собираясь сорваться — так много раз, снова и снова, но всегда замолкала, а в груди разливалось стесненное, холодное чувство. Самое большее, что ты когда-либо выражала, — раздражение, а он, казалось, всегда воспринимал это как плохое настроение. На первый взгляд, он никогда не давал тебе причин так себя чувствовать. Он был внушающим доверие мальчиком, обладал мягким голосом, нежными прикосновениями, милым улыбающимся личиком. Он не рычал и не кричал на тебя, не оскорблял, не угрожал. На твоей коже не было ни синяков, ни порезов. Он всегда спрашивал, как ты себя чувствуешь, следил за тем, чтобы ты хорошо питалась, никогда не был холоден с тобой и не игнорировал твои потребности. Возможно, это само по себе и было причиной. Именно эта мягкость и доброта делали то, что скрывалось внутри, гораздо более пугающим. Что-то, что скрывалось под нежностью, угрожая всплыть на поверхность как пузырьки на поверхности воды. И ты никогда не знала, какое движение или слово может вытащить это из укрытия. Может быть, если бы он был жестоким или грубым, ты могла бы накричать на него, проклинать его и бросить ему в лицо его слова и действия. Может быть, ты бы меньше боялась. Ты могла почти убедить себя, что тебе на мгновение померещилось. Но потом ты почувствовала, как его хватка усилилась. Его пальцы сомкнулись. Ногти впились в твою кожу. Ты промолчала. Хватка усилилась еще больше. И еще. Вы завернули за угол, прошли мимо стойки регистрации. Выражение его лица было спокойным, нейтральным, он смотрел куда-то перед собой пустым взглядом. Ты молчала, поднимаясь обратно по лестнице. Стало больно. Вена на его руке вздулась от напряжения мышц. Твои губы приоткрылись, ты чуть запнулась, одна нога на мгновение зацепилась за другую. Тихий, почти неслышный звук вырвался из горла, но оборвался, словно ты хотела что-то сказать, но так и не нашла слов. Хватка Казухи стала сокрушительной. Вся его рука подергивалась и дрожала. Твое сердце ускорилось, когда боль усилилась. Его пальцы сжались так крепко, что сжали твои собственные кости, и ты почувствовала холодный ужас в животе. Половицы скрипели под вашими шагами. Ты сглотнула. — Эй, Казуха… Ты-… Он отпустил твою руку. — Хорошо, мы на месте. — Он сунул руку в карман и вытащил ключ с прикрепленной к нему крошечной цепочкой, на которой был выгравирован соответствующий номер комнаты. — Одну секунду. Его голос был нейтральным, без каких-либо негативных эмоций. Раздался щелчок, когда он повернул ключ, и дверь со скрипом распахнулась. Вместо того, чтобы пройти самому, он сделал шаг назад, одарив тебя мягкой улыбкой с прикрытыми глазами, освобождая проход. — После тебя. Твоя рука пульсировала от затяжной боли и давления. Ты криво улыбнулась в ответ и сделала несколько неторопливых шагов в комнату. Из другого дверного проема, ведущего в отдельную ванную комнату, исходило тепло. Вы останавливались в нескольких гостиницах, где бани были отдельно от спален, так что это было приятной переменой. Не нужно было далеко ходить, чтобы добраться до хорошей теплой ванны. — Хорошо, — ты услышала, как он подошел к тебе сзади, и повернула голову, когда он заговорил, наблюдая, как он стянул рубашку через голову и бросил ее на кровать. — Давай помоемся. Это был долгий день. — Последние слова он добавил с еще одной мягкой усмешкой. Ты кивнула. — Ага. Ты была настолько переполнена адреналином, что почти забыла о слабой пульсации в ногах, уставших от долгой ходьбы в течение нескольких дней ранее. Со временем ты привыкла; сначала это было ужасно, ноги начинали болеть после того, как вы проходили километр или около того, но со временем ты приспособилась. Тем не менее сегодня была особенно долгая прогулка, так как вы оба увидели указатель гостиницы и решили убедиться, что доберетесь до нее к концу дня. Ты последовала его примеру, снимая с себя одежду по частям и также бросая ее на кровать. Она была мокрой от пота и покрыта грязью… Ты надеялась постирать ее поскорее. Но сейчас купание обеспечило бы тебе столь желанную чистоту. Ты заколебалась — всегда так делала — всего на мгновение, когда снимала последнюю часть одежды, отделявшей тебя от полной наготы. Поначалу это тоже было чем-то невыносимым: уязвимость и неловкость, чувство какого-то надругательства от ожидания совместного купания, не говоря уже о том, чтобы спать вместе обнаженными. Но к этому ты тоже стала более терпимой, даже к холодному воздуху на твоей обнаженной плоти и мурашкам по коже от взглядов на твоем теле. Даже сейчас, повернувшись к нему спиной, ты все еще чувствовала это. Инстинктивное осознание его взгляда на голом теле. Он, казалось, не разделял твоих чувств, не испытывая никаких колебаний и стыда, как обычно для него. Даже сейчас, когда ты оглянулась через плечо, чтобы отбросить одежду в сторону, то увидела, что он просто стоял, наблюдая за тобой, ожидая, когда ты присоединишься, не прилагая никаких усилий, чтобы прикрыться. Через мгновение, однако, он словно вспомнил о чем-то, на мгновение отвел взгляд, чтобы наклонить голову вниз и стянуть завязку с волос, позволяя им упасть, обрамляя лицо по бокам, спускаясь, чтобы коснуться изгибов его шеи и чуть выше плеч. Ты первой нарушила тишину. — Хорошо, я… — ты замолчала, когда полностью повернулась, все еще чувствуя себя достаточно смущенной, чтобы не суметь посмотреть ему в глаза, вместо этого держа свой взгляд где-то на стене. — Давай просто помоемся и пойдем спать, ладно? — Ммм… — Он кивнул. — Вода еще теплая. Я могу добавить еще горячей воды, если нам будет нужно. Он повернулся, переходя с деревянного пола на кафельный. Ты последовала за ним, прислушиваясь к хлюпающему звуку, когда он сделал шаг в воду и медленно опустился вниз. Ты повторила за ним, осторожно подняв ногу и пощупав воду, затем другой ногой, и опустилась вниз, как только сочла температуру приемлемой. Онемение поселилось в груди, сила оставшейся нервозности ослабла — хоть и не полностью — по мере того, как ты устраивалась в таком тепле и комфорте, который заставлял напряжение покидать твои плечи, разум таял в пустоте. В комнате воцарилась тишина. От воды поднимался пар, смачивая твое лицо. Вода доходила тебе чуть выше груди, прикрывая наготу тонкой вуалью размытости, которая, хотя и едва заметно, давала хоть какое-то облегчение от чувства уязвимости. Ты закрыла глаза, делая глубокий вдох, грудь поднималась и опускалась. Ты почувствовала, что тело немного расслабилось, насколько это было возможно, учитывая все обстоятельства, — только беспокойство, оставшееся в самом дальнем уголке сознания, удерживало от полной релаксации. — Так намного лучше, чем на природе, верно? — Казуха откинулся назад, еще глубже погружаясь в теплую воду, когда его голос нарушил тишину. — Приятно для разнообразия купаться в горячей воде, — продолжил он довольным и мягким голосом.— Реки всегда холодные. Ты не ответила, но открыла глаза, уставившись на свое собственное туманное отражение в воде. Через мгновение просто пожала плечами. Конечно, он был прав. Воды диких рек были ледяными и неприятными. Такие случаи, как этот, происходили всего раз в несколько дней. Вы не могли позволить себе постоянно останавливаться в гостиницах, чаще предпочитая ночевать под звездами, поэтому упомянутые реки были единственным вариантом купания, который у вас был при таких ночевках. И это, конечно, стало частым предметом твоих жалоб. Он на секунду закрыл глаза, наслаждаясь приятным теплом, удовлетворенно выдыхая. И все же наконец появился легчайший оттенок отчаяния, осознания неловкости вашего молчания, когда он снова заговорил. — Тебе бы не понравилось на Алькоре. Там не было возможности купаться неделями, и люди все время потели. Я никогда никому ничего не говорил из вежливости, но, по правде говоря, большую часть времени запах стоял ужасный. Отчаяние в ожидании ответа. Тихая мольба о том, чтобы ты сказала что-нибудь в ответ. — В итоге я просто доставал ведра морской воды из океана и выливал на себя, — продолжил он. — Лучше чем ничего, даже несмотря на то, что моя одежда пахла солью вечность после этого. Они дразнили меня за то, что я пытался быть чистым. Хех. Ты протяжно выдохнула, закрывая глаза, поддаваясь приступу жалости в груди или, возможно, чувству страха, которое было еще не полностью забыто, или оно просто рушится под воздействием смущения из-за неловкой атмосферы. — …Похоже, слухи о моряках не врут, — наконец ответила ты. Он оживился от твоего ответа, улыбаясь более естественно по сравнению с натянутой, нервной улыбкой несколькими мгновениями ранее. — Да, это было неприятно. Они были хорошими людьми, не пойми меня неправильно, но… мне больше по душе такая жизнь. Только ты и я. Ты стиснула зубы. «Такая жизнь». Скитаться из ниоткуда в никуда, добывая средства для существования где придется. В твоем сознании это едва ли было жизнью. Ничего существенного не происходило. Легкое раздражение снова начало наполнять твою грудь. Комфорт момента, возможно, избавил тебя от беспокойства, которое обычно мешало тебе выразить твое раздражение. Хотя ты никогда не говорила об этом открыто, это не было похоже на то, что твое раздражение не выплескивалось время от времени, и горечь, которая наполняла тебя сейчас, начинала просачиваться. Но ты все еще была слишком напугана, чтобы высказать это раздражение, по какой-то причине ты нервничала при одной только мысли об этом. Вместо этого, отвлекая себя от своего гнева и предотвращая потенциальную его вспышку, ты молча потянулась к краю ванны, взяла бутылку мыла, открутила крышку и выдавила его на руку. Потерла руки друг о друга, создавая пену, и потянулась назад, чтобы потереть плечи. Пена стекала в воду, оставаясь на поверхности, скрывая вид твоего тела, что, возможно, было подсознательным намерением твоего действия. Он наблюдал за тобой неподвижно, только медленно моргал. Ты старалась не хмуриться из-за жуткости происходящего, краем глаза ловя его взгляд. Но через мгновение он снова нарушил тишину. — …Эй… Позволь, я помогу. Он немного наклонился вперед, отчего вода вокруг заплескалась. Казуха схватил тебя за руку, заставив вздрогнуть, но, проигнорировал это, когда потянул тебя, притягивая к себе. Тихий удивленный звук вырвался из твоего горла, тебя эффектно вытащили из воды и быстрым движением, которое не было времени предотвратить, развернули, когда он обхватил твои плечи, просунул руку под твои ноги и легко перевернул тебя в воде. Ты напряглась, когда твоя спина встретилась с его грудью. Пена, которую ты намеренно вокруг себя собрала на противоположном конце ванны, исчезла, и ты застенчиво подняла руку, чтобы прикрыть грудь. Кожа покрылась мурашками от соприкосновения с ним. Он наклонился вперед, уложив подбородок на твое плечо, издавая тихий удовлетворенный звук, обнимая тебя за талию под водой, тем самым вновь заставив вздрогнуть. Он не заметил твоей скованности, вместо этого, казалось, расслабился рядом с тобой. Ты почувствовала, как напряжение покинуло его плечи, он обмяк от ощущения твоего тела, склоняя голову, чтобы уткнуться носом в изгиб твоей шеи. Его кожа была теплой, лицо — влажным от пара горячей воды, когда он наклонил голову, прижимаясь щекой к твоей челюсти. Ты почувствовала, как содрогнулся его торс, когда он глубоко выдохнул, напряжение и скованность покинули его тело, когда он расслабился, прижавшись к тебе. Его руки уютно обнимали тебя за талию, крепко прижимая к себе. Ты осталась в таком положении на несколько мгновений, молчаливая и неподвижная, с закрытыми глазами, пытаясь унять собственную дрожь и расслабиться в теплой воде. Ты чувствовала каждый его вздох на своей шее, повторяющийся холодок на коже. Но все было в порядке. План провалился, но все сложилось наилучшим образом. Ну или так ты верила. Пока сохранялась тишина, ты могла убедить себя, что все будет хорошо. Конечно, было чувство напряжения и беспокойства, но для этого было много потенциальных причин. Он мог просто погрузиться в свои мысли или испытывать стресс. Но к утру он с этим справится. Ты убеждала себя расслабиться. Расслабься, расслабься- Только для того, чтобы вздрогнуть, почувствовав, как его руки скользят по твоей коже. — Хорошо, давай вымоем тебя. Он потянулся вперед, заставив тебя немного наклониться, взял ту же бутылку с мылом, которую ты держала не так давно. Его другая рука обвилась вокруг талии, совсем легко, едва нависая над твоим телом. И все же, когда ты слегка пошевелилась, чтобы устроиться поудобнее, та же самая рука зафиксировалась на месте, хватка внезапно стала твердой. Не то чтобы остальная часть его тела напряглась, скорее, это было инстинктивное действие, возможно, рефлекс из-за тех случаев, когда ты пыталась медленно отодвинуться от него в такие моменты, как этот. И он ничего не сказал, откинувшись назад. Ты услышала, как открылась крышка и захлюпала жидкость. Ты знала, что лучше не сопротивляться. Ты закрыла глаза и смирилась. Сначала было немного прохладно, когда он прижал мыло к коже, осторожно втирая его медленными кругами, пока жидкость пенилась. Его руки прошлись по твоим плечам, вниз по бокам, затем под воду, призрачно скользнули по твоим бедрам и потерли их немного под водой, хотя это было и немного бессмысленно, поскольку вода практически не позволяла втирать в них мыло. Тем не менее трение и то, что мыло все еще было на его ладонях, помогло избавиться от грязи. Он делал паузу на мгновение между каждой частью твоего тела, быстро повторяя те же действия с собой, торопясь, как будто ему не терпелось вернуть свои руки к тебе. Дрожь пробежала по коже, когда его руки скользнули по бедрам, вниз к ногам. Если он и заметил, то не подал виду. Вначале его руки прокладывали путь вокруг самых уязвимых и чувствительных мест, предпочитая сначала вымыть все остальное. Негласное избегание, скажем так. Но когда его руки вернулись от твоих бедер к животу, то пробежали по твоим бокам и двинулись дальше, остановившись чуть ниже груди. Ты не двигалась, не протестовала, просто сидела замерев, закрыв глаза и стиснув зубы в нависшей над тобой тишине. Твои пальцы сомкнулись в когтистой хватке на гладкой поверхности ванны внизу. И действительно, после секундного колебания его руки двинулись вверх, прижимая каждую из ладоней к соответствующей груди и сжимая. Не сильно, совсем не больно, очень мягко, возможно, ты могла бы даже назвать это игривым действием, если бы только была здесь по собственной воле и позволяла бы это из желания, а не терпела из глубоко укоренившегося чувства страха. Больше не было маски невинности, он не скрывал этого и не притворялся, что у него чистые намерения, нет. Просто бесстыдно наслаждался этим чувством. Он еще раз сжал грудь, прежде чем медленно и осторожно ущипнул за соски. Ты резко вдохнула, вздрогнув от этого ощущения. Раздался мягкий плеск воды от твоего внезапного движения, и, что более важно, ты почувствовала, как что-то возле твоего копчика дернулось и напряглось. Точно так же ты почувствовала дрожь, пробежавшую по его телу. Одна из его рук отпустила твою грудь, оставив чувствительную плоть с затяжным ощущением прикосновения, и скользнула вниз. Прикосновение прошлось по твоей грудной клетке, к животу, дальше вниз, чтобы остановиться на твоем бедре. Пальцы мягко двинулись к его внутренней стороне. Ты стиснула зубы. А потом он остановился. Замер. Его руки на секунду обмякли, прежде чем переместились ниже, каждая из них крепко — слишком крепко — обхватила твою талию. Тепло все еще поднималось от воды к твоему лицу. По какой-то причине ты чувствовала, как в животе начало подниматься неприятное ощущение, словно какое-то предчувствие ужаса. Это было необычно. Ты уже знала, как это происходит и что за чем следует. Ты сглотнула, пытаясь успокоиться. — Казуха?.. Ты пошевелилась, пытаясь развернуться к нему, но его хватка крепко сжалась. Ты не удержалась от резкого вдоха, когда движение застало тебя врасплох и заставило сердце снова учащенно забиться. Он уткнулся лицом в изгиб твоей шеи. Его слова были тихими, губы касались твоей плоти, когда он заговорил. Тон голоса был ровным. Он не казался обиженным или злым. Ни шепота, ни рычания, просто пустой, но все равно вызывающий холодок в животе. — Почему ты соврала? Капелька воды на кончике прядки его волос капнула в ванну. Звук, который, казалось, звенел в ушах, оглушая на фоне последовавшей тишины. Тело напряглось. Ты сглотнула, а горло сжалось и пересохло. — Я… Я не… — Я не злюсь, — прервал он, и шепот его был каким-то твердым. — Все в порядке. Тебе не нужно притворяться. Его слова были обнадеживающими, и его голос мог бы быть таким же, если бы он не был слишком тихим и не обладал легким напряжением. Что-то в этом звуке вызывало холодок, который словно лед медленно полз по поверхности и замерзал. Что-то, от чего у тебя бежали мурашки по коже. Что-то, от чего у тебя стоял ком в горле. Он немного подвинулся, меняя положение рук вокруг тебя, вытягивая шею немного дальше, чтобы уложить подбородок тебе на плечо. — Я знаю, что у тебя лучшие намерения… Ты не солжешь без причины. Но если есть проблема, то… я бы предпочел, чтобы ты просто сказала мне. Пары… должны обсуждать свои проблемы, понимаешь? Ты сразу же кивнула. Его грудь за твоей спиной вздымалась и опускалась. — Тогда… почему ты не сказала мне, что что-то не так?.. Ты не повернулась, чтобы посмотреть на него. Ты не хотела. От этой мысли по спине пробежал холодок страха. Вместо этого ты пристально смотрела на воду внизу. —…Что ты имеешь в виду? Ты почувствовала, как он покачал головой. — Было бы намного проще, если бы ты просто подняла этот вопрос. Вместо того, чтобы выделываться… — Он сделал еще один глубокий вдох, затем грудь с выдохом опустилась. — Я что-то сделал… и ты почувствовала, что не можешь мне ничего рассказать…? Выделываться. Как ребенок, который плохо ведет себя назло или из-за недостатка внимания. Это никогда не было чем-то большим. Даже если бы ты сказала иначе, это было бы похоже на разговор со стеной. — Н-нет, — ты покачала головой, уставившись на свое отражение. Ты могла видеть его очертания на фоне твоих, его глаза были закрыты, подбородок покоился на твоем плече. Он словно почувствовал облегчение от твоего ответа и еще сильнее прижался к тебе лицом. — Так… Из-за чего ты расстроилась? Ты сглотнула. Это был конфликт эмоций и интересов. Было раздражение, злоба. Ты хотела наброситься на него. Тебе хотелось зарычать, плюнуть и сказать ему, что именно он сделал. А потом появился страх. Тот же ползучий, неумолимый страх. С оттенком вины и даже жалости. Но на самом деле до сих пор что бы ты ни делала это всегда было «выделыванием», проблемой, которую просто нужно было решить. Единственное, что он отказывался когда-либо признавать в твоих попытках, — то, что они были реальны. Что они были чем-то большим, чем просто временным гневом. Что они были не просто попыткой привлечь к себе внимание. Хотя, честно говоря, ты, конечно, подыгрывала этой идее и тем самым подпитывала ее, но все равно это бесило тебя все время. — Я… — Во рту резко стало сухо. — Я очень скучаю по своей семье… — Твой голос был напряжен. Ты сменила положение ног, чтобы снять некоторую неловкость. — Я просто… действительно беспокоюсь за них… Они не знают, что со мной случилось, и я думаю, они считают, что со мной случилось что-то очень плохое… Последовавшая за этим тишина, казалось, собиралась поглотить тебя целиком. Постоянный подъем и спад при дыхании, давление, которое давило на твою спину с каждым расширением его груди, не прекращалось ни на мгновение. С каждым выдохом воздух из его ноздрей холодил кожу шеи, резко контрастируя с теплом пара, поднимающегося от воды. Он пошевелился. Всего лишь прикосновение, изменение положения ног, прежде чем снова положить подбородок тебе на плечо. —…Я сделал что-то, из-за чего ты почувствовала себя нелюбимой? — Н-нет, — сбитая с толку, ты не удивлена его ответом, который словно полностью проигнорировал твои слова. — Это не… Не то, что я- — Все в порядке, — прервал он. Его большой палец медленно двигался вверх и вниз по твоему боку. — Что бы это ни было, я хочу знать, так что ты можешь просто сказать мне. Ты не разозлишь меня. Я хочу знать, что я сделал, чтобы мы могли исправить это и двигаться дальше… Хорошо? — Ты… — ты сглотнула. — Правда, ты… ты ничего не сделал, это не ты, это… Я просто хочу увидеть их, ты ведь знаешь… я же люблю… Слова застряли у тебя в горле. Все же что-то в этом слове — любовь — чувствовалось так, словно по негласным правилом ты не должна была использовать его ни для кого другого, кроме него. И снова за этим последовало еще больше молчания, что усилило твое беспокойство по поводу выбора слова. Даже несмотря на высокую температуру воды, в груди вдруг стало холодно. — Скучать по ним — это нормально. Его большой палец потирал туда-сюда твою кожу. — Но… не пойми меня неправильно, но я думаю, что ты… врешь самой себе. Ты отвела глаза в сторону, несмотря на то, что не могла видеть ничего, кроме его макушки и мягких волос, касавшихся твоего лица. — Что ты…? Он резко выдохнул, словно неохотно. Такой вздох можно услышать перед тем, как сказать кому-то недобрые слова. — Семья — это… то, что дается нам по умолчанию. — Ты чувствовала спиной вибрацию в его теле, когда он говорил. — Твоя семья должна иметь с тобой дело вне зависимости от того, как они к тебе относятся… И я думаю, может быть… ты убедила себя, что они любят тебя больше, чем есть на самом деле… Какое-то время ты даже не могла сформулировать ответ. Это заявление привело тебя в замешательство, разум опустел. Ты нахмурила брови. Подтекст, очевидно, был направлен на то, чтобы заставить тебя задать вопрос, но, не видя причин не делать этого, ты клюнула на наживу. — О чем ты говоришь? Голос был осторожным, ты опасалась ответа, который тебе не понравится. Он покачал головой. — Они позволяли тебе путешествовать одной, и ты оказалась в затруднительном положении в дороге… Они вообще о тебе не заботятся. Он наклонил голову, прислонившись к твоей шее. — Даже несмотря на то, что в конечном итоге все обернулось хорошо… Если бы они любили тебя так сильно, как ты думаешь, они бы не допустили твоих странствий. Ты убеждаешь себя в этом, потому что хочешь верить, но- Эти слова вызвали в груди чувство обиды, и на этот раз ты прервала его. — Им… Им не все равно, — ответила ты, разрываясь между гневом и страхом, голосом тихим и в то же время твердым, насколько это было возможно. — Я просто… Это нормально… Я просто отправилась в поездку на несколько дней, я бы благополучно вернулась- — Ты могла встретить кого-нибудь другого. Ты стиснула зубы, замолчав, руки сжались в кулаки. В его голосе появились предостерегающие нотки, жесткость, которую ты слышала всего несколько раз. — Тебе повезло, что я был первым, — продолжил он. Он снова смягчился, но твердость не исчезла полностью. — Ты могла встретить кого-то действительно плохого, кто причинил бы тебе боль… и сделал бы с тобой плохие вещи. Всего несколькими словами он изменил твои эмоции — твой страх, все еще присутствующий, был разбавлен быстро растущим напряжением. Очень, очень редко тебе так сильно хотелось сорваться. Абсолютная и полная дерзость — поразительное отсутствие самосознания — если бы он был кем-то другим, ты могла бы подумать, что это было преднамеренно, чтобы разозлить тебя. Твои руки, лежащие на бедрах, были сжаты в кулаки, ты стиснула зубы. Казалось, он ничего не заметил, так как не мог видеть твоего лица. — Никто, кто заботится о тебе, не подвергнет тебя такой опасности… Я бы не стал. Последние слова сопровождались усилением хватки на талии. — Я знаю, что у тебя, вероятно, много приятных воспоминаний, но… ты должна понять, я… я люблю тебя больше чем кто-либо из них… В его голосе нарастало напряжение. Что-то становилось тверже, росло, бурлило под поверхностью, угрожая выплеснуться наружу. — И ты знаешь… Они бы не поняли… Они заберут тебя у меня. Жуткая тишина его слов скрутила внутренности. Гнев и страх закружились в груди, словно ты не могла решить, какое чувство преобладает над другим, сливаясь в одну негативную яму эмоций. — Н-нет, этого бы не случилось, я просто… Просто скучала по ним, я не… — ты сглотнула. — Я не пыталась уйти, я просто… скучала по ним и… расстроилась, так что просто хотела прогуляться и… — Разум лихорадочно искал объяснения. Следующие слова ты произнесла сквозь стиснутые зубы, но голос дрожал. — Я просто собиралась выпустить пар, а потом вернуться, вот и всё… Всё… Он колебался. Невозможность видеть его лицо усиливала страх. По мере того, как рос страх, гнев утихал, как весы, качающиеся взад и вперед. — …Это все, что ты хотела? — наконец спросил он с неуверенностью, словно боялся твоего ответа. — Д-да, — ты энергично и отчаянно кивнула. — Это… Это всё, я просто… Надеялась, что ты… — Ты замолчала, когда хватка резко усилилась. Он глубоко вздохнул, выдыхая на твою кожу. — …Я же просил не врать мне. Пульс участился. Ты чувствовала биение своего сердца в шее, в груди, по всему телу. — Я… я не врала… — Ты собиралась бросить меня. Его пальцы сжались, впиваясь в твою плоть. Он говорил ровным, пустым тоном, до тревоги лишенным эмоций. — Ты пыталась сбежать, пока я тебя не нашел… Бросить меня совсем одного, чтобы вернуться к людям, которым на тебя наплевать. Его хватка начала давить на твой живот. Твои руки рефлекторно метнулись вниз, осторожно хватая его за руку, но еще не пытаясь его оттащить. — Н-нет, клянусь, я просто… я просто… — Все в порядке. — Его слова были просто бормотанием, не соответствующим его крепкой хватке. — Я понимаю причину… но не лги мне. Я знаю, чего ты хотела… но… Я не могу позволить тебе сделать что-то настолько глупое. Ты почувствовала, как его руки двинулись. Одна двинулась вверх. Ты вздрогнула, когда кончики его пальцев коснулись твоей руки, далее его руки переместились выше. Рот приоткрылся, но не смог произнести ни слова, лишь несколько слогов, но он проигнорировал твои попытки, бормоча тебе на ухо, и дыхание от каждого слова обжигало ушную раковину. — И… Его рука была на твоей шее. Пальцы скользнули по коже и остановились на горле. — … я не могу… Ты не успела осмыслить все достаточно быстро, чтобы среагировать. — …потерять тебя… Ты напряглась, отпрянув назад от прикосновения, но не смогла отодвинуться из-за его положения прямо позади тебя. Ты сглотнула. В животе появилась тяжесть. — Казу…ха? Его рука с силой вцепилась тебе в горло. Твои глаза широко распахнулись, когда ты чисто инстинктивно забилась, выгибая спину, когда отчаянно попыталась вырваться, но твое горло лишь еще больше сжали, когда ты наклонилась вперед, упираясь прямо в его руку, плюс он все еще держал тебя за живот. Твои руки взметнулись, чтобы схватить его собственные, царапая его, ступни забарабанили по керамике, когда ты попыталась отползти назад. Вода выплеснулась через край ванны, разбрызгиваясь по кафелю. — Каз-Казуха, я не могу… дышать… Ты извивалась в панике, глаза расширились, когда ты изо всех сил потянула на себя захват. Но он был прикован к твоему телу, рука на горле притягивала ближе к нему. Его тело просто сдвинулось вместе с твоими метаниями, но на самом деле не сдвинулось с места в его захвате и положении. — Я тоже себя так чувствую, — пробормотал он. Хватка усилилась. — Помнишь, однажды ты пыталась спрятаться от меня, потому что была зла… И я не мог найти тебя несколько часов… Я не мог дышать. Я так беспокоился о тебе… У меня так сдавило грудь, словно я задыхался… Твои ноги задергались, разбрызгивая воду вокруг, ударяя по ней. Зрение затуманилось из-за воды, попавшей в глаза. — Казу-Ка-… — ты прерываешься, нуждаясь в воздухе, вдыхая так глубоко, как только можешь. Его горячее дыхание касалось твоей шеи, тяжелое, как будто от напряжения. — Я думал… что, если я никогда больше не найду тебя… Что, если с тобой что-то случится и меня не будет рядом, чтобы спасти тебя… — Его хватка на шее и на талии усилилась. — Если бы я не вышел сегодня вечером проверить, ты бы исчезла. Оставила бы меня одного… — Н-нет, нет, — ты быстро качала головой, зажмурив глаза, когда слезы потекли по лицу. Все остатки гнева были полностью подавлены паникой. — Я бы не стала, обещаю… — ты хватала ртом побольше воздуха. — Пожалуйста… Я бы не бросила… Он не ответил. Вместо этого он возобновил движения, которые были до этого. Вторая рука скользнула вниз, притормозив на животе, чтобы почувствовать спазм мышц от твоей борьбы, прежде чем двинуться дальше. Кончики пальцев легко скользнули по дрожащему, бьющемуся бедру, двигаясь внутрь, касаясь промежности. — Я… Казу… — Ты начала задыхаться. — Пожалуйста. Ты прервалась на сдавленный, задушенный вздох, когда два пальца проникли внутрь, даже не стараясь быть медленными, вместо этого сразу же врезаясь до самых костяшек. Ты почувствовала, как он вздрогнул. — Продолжай… продолжай… — тихо пробормотал он, делая глубокий прерывистый вдох. — Я хочу слышать тебя. Ты была неспособна даже говорить, лишь хватать ртом кислород. Кислородное голодание только усилило физические ощущения. Быстрое сгибание его пальцев послало искры, пробежавшие по позвоночнику, давление послало волны ощущений по всему телу. Он снова и снова сгибал пальцы, слегка двигая ими туда-сюда, чувствуя, как расслабляется его тело. Рука сильно сжала горло. Из твоего горла вырвался давящийся, задыхающийся звук. И он снова вздрогнул. — Ты… у меня такая хорошая… Интенсивность движений возросла. Ты почувствовала, как его бедра задвигались вперед и вверх, теперь уже полностью твердый член подрагивал у тебя за спиной. Но это продолжалось недолго. Всего минуту или две после начала всего его пальцы выскользнули, оставив после себя пустоту, вокруг которой сжались стенки. Тихий смущенный звук вырвался из твоего горла до того, как он внезапно пошевелился. Он приподнялся и встал на колени, увлекая тебя в такое же положение. Рука, которую он держал у тебя между ног, теперь снова быстро обхватила тебя за талию, поднимая вверх, меняя твою позу. Он так быстро изменил положение, что ты не поняла, как именно оказалась на коленях, а руки рефлекторно потянулись ухватиться за край ванны. Его рука на горле за весь процесс так и не сдвинулась с места. Его дыхание у уха было прерывистым. Рука отпустила твою талию и опустилась на спину, чтобы выгнуть ее. — Ты… Это слишком… Я не могу… Ты взвизгнула от внезапного болезненного ощущения проникновения, инстинктивно дернувшись вперед, чтобы еще больше задохнуться, когда горло встретилось с его твердой рукой. Та же самая рука потянула назад за шею, чтобы насадить тебя на него бедрами, сокращая разрыв между вашими телами. Внезапность этого всего обожгла растяжением и трением, внутренности сжались от вторжения. — Ах… — он наклонился вперед, ближе прижимаясь грудью к твоей спине, приближая ваши тела друг к другу. Его лицо вернулось в прежнее положение, прячась в изгибе твоей шеи. Ты чувствовала его дыхание на шее и ухе. — Прости… Я не смог… Он двигал бедрами, погружаясь настолько глубоко, насколько это было физически возможно, прежде чем повторить движение снова, и снова, и снова, вжимаясь своим телом в твое. Если бы ты мыслила ясно, то предположила бы, что надо его, наверное, поблагодарить, что он двигался неглубоко, и это было больше похоже на растирание, чем на толчки, и таким образом избавлял тебя от боли, которая могла возникнуть из-за твоих движений, держа тебя за горло на месте. Тем не менее ощущения были слишком интенсивными, каждое движение давило так глубоко внутри, что казалось, будто тебя пронзают, а трение было таким резким, что обжигало — хотя, возможно, это было связано с прикосновением к самой чувствительной точке внутри, которую снова и снова натирали, доводя до постоянной боли. С каждым движением из твоего горла вырывался напряженный, пронзительный звук, хотя теперь он больше походил на писк из-за давления. — Ммм… — он мягко зарычал, двинувшись с такой силой, что ты снова дернулась вперед. По крайней мере, твои мышцы двигались, но рука снова обхватила за талию, удерживая на месте, и независимо от силы, с которой ты пыталась двинуться вперед, чтобы хоть немного облегчить ощущение подавляющего заполнения, его хватка не ослабевала. Твое тело дрожало, не в силах ничего сделать, кроме как принять это. И все это время ты хватала ртом воздух, вдыхая ровно столько, чтобы оставаться в сознании. Но твои легкие все еще горели, мышцы груди и живота сводило судорогой от отчаяния. Но все же — до тугого, сковывающего чувства стыда в груди, даже сквозь туман, застилающий разум — ощущения усилились, чувство удовольствия каким-то образом усилилось. Как будто само это чувство уже не было слишком сильным, словно слезы не текли по лицу, высокие звуки просачивались сквозь полузадушенные хрипы, все из-за интенсивности удовольствия. — Я так сильно люблю тебя, — пробормотал он сквозь прерывистые вздохи. Его хватка усилилась. Твой рот снова открылся, и ты попыталась вдохнуть, но с приступом паники, пронзившим твою грудь, поняла, что больше не можешь дышать вообще. — Т-ты не понимаешь, — продолжил он, — никто… никогда… Ощущение было слишком сильным. У тебя не было даже возможности сосредоточиться на этом, твой разум был просто поглощен слабым ощущением легких подпрыгивающих движений и тем, как его член трется о что-то внутри, что заставило твои глаза закатиться, а язык высунуться из открытого рта. Стенки непроизвольно сжались, и темнота начала расплываться перед глазами. — никогда, никогда, никогда… Его голос звучал где-то далеко. Тело было теплым и невесомым, ты не чувствовала даже свои конечности, только свое нутро и присутствие Казухи внутри него. —… не полюбит тебя так, как я. Ты лишь смутно ощутила свое тело, когда оно внезапно содрогнулось, только жужжание, покалывание в голове и груди вместе со спазмами и волной тепла, которая прошла по твоему телу, перегружая остатки сознания. В ухе раздалось мягкое, едва слышное рычание, и движения прекратились. И через несколько мгновений давление исчезло. Ты задыхалась, легкие горели при каждом вдохе. Сознание не вернулось мгновенно. Грудь горела, перед глазами все кружилось, и ты не могла осмыслить свои ощущения, лишь головокружение и покалывающее онемение в конечностях. Твои ноги задрожали и подкосились, тело рухнуло вниз. Но ты приземлилась на мягкое тепло, обволакивающее твое тело сильными руками, обхватившими за талию, удерживая тебя, чтобы ты не упала в воду. На мгновение воцарилась тишина. Твои легкие наполнялись снова и снова, воздух холодел в горле, когда ты дышала как никогда глубоко в своей жизни. Точно так же ты почувствовала, что тебя легко перемещают вперед и назад, а затем корпус оперся на его мерно вздымающуюся грудь. Тишину нарушал только звук дыхания. Твоя голова, безвольная и неподвижная, упала, откинувшись назад, и ты уставилась на вращающийся, размытый потолок широко распахнутыми глазами. Ты не знала, сколько пробыла в таком состоянии, и не поняла, как постепенно вернулась к реальности. Огни перестали двигаться, к конечностям вернулась чувствительность. Ты не заметила, как дыхание стало медленным и нормальным. Но твоя голова и горло пульсировали, боль пронзала их с каждым ударом твоего сердца, с каждым вздохом. Ты сглотнула, морщась от стреляющей боли, вызванной этим действием. Все еще присутствовало легкое головокружение, несмотря на то, что ты была в полном сознании, и усталость начала захватывать тело. Медленно, все еще дрожа, ты протянула руку, дрожащей хваткой вцепившись в край ванны, прежде чем подтянуться, вставая. Голова свесилась вниз, и ты встретилась со своим отражением в уже теплой воде. Твой рот был слегка приоткрыт, а глаза полуприкрыты и пусты. Ты ощетинилась, услышав тихий смешок позади. Почувствовала, как чьи-то руки схватили тебя за обмякшие плечи, и тело неловко повернулось. Прежде чем ты смогла заговорить или пошевелиться, Казуха наклонился вперед, заключая тебя в объятия. Ты просто сидела обмякшая, не в силах собраться даже для того, чтобы отпрянуть. Ты чувствовала лишь онемение, жужжание, покалывание в голове. Он отстранился, крепко держа руки на твоих плечах. Ты слегка покачнулась, когда твой пустой взгляд встретился с его глазами. — Хех…— он смущенно улыбнулся. — Тебе всегда удается превратить невинное действо в нечто подобное, да? Он переместил одну руку на твою макушку, мягко поглаживая тебя. — Если ты пыталась отвлечь меня, думаю, это сработало… Но все в порядке. Я… не злюсь. Давай просто забудем об этом и будем двигаться дальше, хорошо? Он улыбнулся с теплотой в глазах, наклонившись вперед, чтобы поцеловать тебя в макушку. Его голос был мягким и бодрым, выражение лица — невозмутимым. Как будто ничего не случилось. Ты не ответила, все еще глядя вперед с пустым лицом, слишком ошеломленная, чтобы даже разозлиться на его слова. Ты наблюдала, как он поднялся. Вода издала мягкий звук, когда он вышел. — О… Нам придется использовать только одно полотенце… Там вода по всему полу, так что я использую второе для этого. Ты все еще неподвижно смотрела, как он взял одно из полотенец с полки на стене, бросил его на пол, протирая ногой воду туда-сюда. Затем, снова перевел взгляд на тебя, наклонился и просунул руки подмышки, подтягивая тебя вверх. Ты вдруг насторожилась, на дрожащих ногах вывалившись из ванны, ударившись голенью о бортик, и мягко упала из его объятий на колени, опираясь на мягкий, хоть и мокрый, коврик под собой. На его лице появилась озабоченность, и Казуха склонился, чтобы оказаться на одном уровне с тобой, протянул руку, чтобы положить ее тебе на голову. — О, извини, я не знал, что у тебя там нет твердой опоры… ты в порядке? Икра пульсировала, а колени болели, но ты кивнула. Сами ощущения были слабыми. Единственное, что по-настоящему болело, — это твое горло. Даже когда ты глотала, мышцы болели. — Хорошо, хорошо, подожди секунду… — он отошел, хватая второе полотенце и быстро вытираясь, прежде чем обернуть его вокруг твоих плеч, мягко втирая его в твою кожу, вытирая влагу, затем твои бока, повторяя те же движения, что и при купании, только в этот раз насухо тебя вытирая. Оно было мягким и пушистым. Ты закрыла глаза от приятного ощущения, чуть не провалившись в сон от полного изнеможения прямо там. Но когда он убрал полотенце, по коже пробежал холодок, заставив глаза снова раскрыться. — Я тоже очень устал. Пойдем спать? Ты кивнула, тупо уставившись в пол. Прижала руки к полу, готовясь оттолкнуться и встать, но ты едва успела встать на пол, даже не поднявшись, прежде чем ноги подкосились от малейшего усилия. Ты приземлилась на колени и уперлась рукой в пол, смотря на свои ноги, видя, как они сильно дрожат от посторгазмической перегрузки. Он снова наклонился, сразу же бросившись проверять, как ты. — Эй, что случилось? — Я… — Ты снова сглотнула, морщась от боли, прежде чем продолжить. — Не могу встать… Он склонил голову, на лице появилось любопытное выражение, пока он переваривал твои слова, затем сам взглянул на твои ноги. — О, — он улыбнулся. — Думаю, это было немного чересчур для тебя… — Он присел на корточки, обхватывая тебя руками за талию и поднимая — либо не замечая, либо просто игнорируя, как ты сжалась от его прикосновения. Он поднял тебя, подхватив под бедрами и обняв за спину. Ты не сопротивлялась, просто обхватила его ногами за пояс, а руками — за шею. Ощутила его смешок. — С этого момента мне придется поставить перед собой цель каждый раз доставлять тебе такое удовольствие, хех. Ты просто зажмурилась, стиснула челюсти и уткнулась лицом ему в ключицы. — Ах, я забыл взять еще одну подушку на обратном пути… Но та, что есть, довольно большая, так что все должно быть в порядке. И нам можно остаться до завтрашнего полудня, так что, когда проснемся, можем провести несколько часов в постели, прежде чем отправиться в путь… Завтра… Возможно, к завтрашнему дню твоя сила воли вернется. Ты сможешь оттолкнуть его, обидеться или просто позлиться. Ты сможешь снова начать мозговой штурм, строить планы, как сбежать и навсегда избавиться от него. Но сейчас ты тупо смотрела вперед, разум был совершенно пуст, а тело обмякло, позволяя ему отнести тебя в постель.