Эффект розового облака

Птица подобен человеку в обиде. Он хмуро смотрит из-под челки, руки, сложенные на груди, кривая усмешка на черных, словно он ел уголь, губах. У Серёжи нет времени понимать его обиды. У него дрянная поганая чтоб её сессия. Серёжа с головой уходит в материалы, сидит до утра, склонив голову на учебными записями, учит-учит-наизусть. До тех пор пока солнечного света не становится слишком много, чтобы можно выключить настольную лампу, которую он включал вечером, когда стемнело. Зрение своё он ломать не собирается, зрение оно дорогого стоит. Серёжа смотрит на часы, до пары осталось не больше не меньше трёх часов, выключает лампу, опракидывает в себя оставшийся в кружке кофе, горький, мерзкий, растворимый за двадцать с чем-то рублей, морщится. Кофе – говно. Ещё бы, чего он ожидал за двадцать-то рублей? Кофейная жижа оседает на зубах, а Серёжа тащиться к дивану. Ставит будильник рядом на табуретке, головой в подушку и боже, да, какое счастье, неужели это сон... Птица удивляется людям. Они суетятся по любому поводу, всё время мельтешат, как муравьи в муравейнике. Такие одинаковые, такие маленькие, громко-громко думают и играют в серьезных людей. Птица смотрит на Серёжу и улыбается. Серёжа тоже как все люди, но одновременно не как все, потому что у него есть Птица. Его никто, кроме Серёжи не видит, и разве это не замечательно? Разве это не интересно? Люди на Серёжу смотрят, они видят худого парнишку студента с синяками под глазами и такими рыжими как пламя костра волосами. А на самом же деле всё куда интереснее... Над Серёжей парит Птица, его огромные чёрные крылья нависают над Серёжей, он всегда рядом, и боже, как же Птице это нравится. Нравится чувствовать себя сильнее чем Серёжа, иметь над ним какую-то свою больную власть. Птица смотрит на Серёжу и в груди у него разгорается такое пламя, что страшно подумать, что было бы с российскими лесами, если бы пламя из Птицевой души перекинулось на них. Птица Серёжу знает как облупленного. Знает каждый его шрамик, что остался на спине бледной корочкой, каждую родинку, каждую веснушку на его плечах, каждый заусенец, каждую болячку, каждый миллиметр его тела и души. Он знает какова Серёжина душа, каковы его желания и тайные тоже. Ведь они у всех есть, эти тайные желания? Птица примечает, что во всех людях есть какая-то чернь, нет идеальных. Одни лицом красивы, но души у них такие же чёрные как у Птицы крылья, другие лицом не вышли, но душа их чиста, желания благие и они словно ангелы. Птица привык сидеть на постели, когда Серёжа спит и смотреть. Смотреть на его лицо, которое знает наизусть, смотреть в душу, смотреть-смотреть-смотреть, впитывать к себе в подкорку мозгов это лицо, эти длинные волосы, эти подрагивающие во сне ресницы, эти губы с таким красивым нежно-розовым цветом, шею, ключицы, плечи тонкие, фигурные запястья, всего его. Будь воля Птицы, он бы его крыльями и своим телом накрыл. Перья бы мягко щекотали обнаженную кожу, когти спрятались, чтобы Серёже не дай бог, не навредить, не поранить. По гладкой щеке рукой провести и... Серёжке кажется, что он больной на всю свою рыжую голову. Хотя, почему кажется, так и есть. До пары не меньше часа, надо в душ, вещи собрать и пешком в университет. Чтоб он сгорел, этот драный дом, где можно получить знания и распрощаться со здоровьем, с его обшарпанными серыми стенами, каменными колоннами, лестницами и кабинетами. Серёжа зажмуривается и как наяву видит: его универ пылает ярче чем солнце. Стены лижут языки пламени, всё здание охвачено огнём, лёгкие заполняется удушливым запахом гари, где-то на фоне орёт сирена пожарных, становится жарко щекам. — О-о-очнись. Серёжа хлопает ресницами быстро-быстро, перед глазами вспышки, а во рту сухо как в пустыне. Он смотрит вокруг себя, судорожно дышит, уверяет свой разум: никакого огня тут нет. Его кухонька крохотная, с маленьким столом у окна, с потолка сыплется штукатурка, окно на полстены, с мутным грязным стеклом и потрескавшейся белой краской. Серёжа смотрит в окно. В окне мимо крыш домов плывёт большое пухлое розовое облако. Оно такое... Играет всеми красками розового цвета, подсвечивается золотым светом. Где-то красные жилки, где-то совсем светлые места, такое огромное, что заполняет собой всё окно. Или так кажется Серёже, кто его знает. Но Серёжа от облака глаз оторвать не может. Облако плывёт спокойно, величественно, красиво, озаряет кухоньку своим светом, на стене горит розовая полоса. Из-под облака выглядывает солнце, но Серёжа на солнце не обращает никакого внимания, потому что это розовое облако оно...дух захватывает. Хочется найти краски, желательно акварель, огромный лист. Крупными мазками ярко-алой краски с водой, водить огромной кистью, вот тут золотого, а здесь воды побольше. Запачкать руки и одежду, не обращая никакого внимания на волосы, лезущие в глаза, рисовать, затая дыхание. Рисовать, а когда будет сделан последний штрих, упасть без сил, вдыхая воздух полной грудью, задыхаться от чувств, лежать на спине, смотреть на нарисованное розовое облако и дышать. —Дыши давай... И Сережа дышит отчаянно, закрывает лицо дрожащими руками и дышит-дышит, так сильно дышит, что снова начинает задыхаться, пока Птице не надоедает смотреть на эту жалкую пародию на попытки успокоиться и не подходит ближе, кладёт руки Серёже на плечи и целует. Целует так, что исчезает последний кислород, так накатывает что-то тяжёлое, но приятное, что Серёжа мысленно говорит: всем спасибо, я пошёл и падает на спину на пол, не ощущая боли. Лёгкие жжёт огнём. Розовое облако плывёт дальше, Питер просыпается.