Зависимость

Дориану было двадцать четыре, когда он понял, что вскоре умрёт. — Отец, умоляю! — Дамилла, вставь ему кляп. — Нет, я не буду звать на помощь, н-не надо, хорошо? Просто… прошу, отец, прошу, взгляни на меня! Галвард Павус окинул взглядом своего сына — прикованного к полу, с синяками, ссадинами и ранами, полученными пока тот сопротивлялся. Дориан попытался отыскать во взгляде отца хоть малейший намёк на милосердие, любой знак, способный объяснить, что же происходит; пусть глубоко в душе он и так уже догадывался. — Не делай этого, — тихо умолял Дориан, с руками до боли вывернутыми за его спиной. Дамилла бесстрастно взирала на своего хозяина, ожидая указаний и держа кляп в руке. — Прошу, я обещаю больше не позорить тебя. Я буду вести себя тихо, клянусь! И буду осторожен, прошу! — Мой сын, — произнёс Галвард и Дориан в отчаянии прикрыл глаза, ведь этот тон голоса был ему знаком. — Поверь, необходимость прибегать к подобным мерам мне не приносит ни капли удовольствия. Использовать магию крови на собственном ребёнке, лишь бы убедиться в том, что наше наследие не умрёт вместе с тобой — ужасно, но лишь твой собственный постыдный образ жизни виновен в этом; в том, что мне пришлось пасть так низко. Дориан дёрнул головой, тщетно пытаясь высвободить свои запястья. Будто на раба, на него нецепили ошейник, подавляющий магию. — Не делай этого. Я умоляю тебя не поступай так со мной. Я женюсь на Ливии. Я исполню свой долг, я обещаю. Прошу. Пожалуйста! Галвард презрительно фыркнул. — Ты думаешь, я тебе поверю, Дориан? Ты — мой сын; я знаю, как далеко ты можешь зайти в своём обмане. Твоя привычка лгать может сравниться лишь со стремлением к саморазрушению. Так узри же, куда привели тебя собственные прегрешения. — Это не грех… Галвард резко развернулся к своему сыну, глаза сверкали гневом. — Это уродство, и я избавлю тебя от него! Ты ещё скажешь мне спасибо. Да, — он кивнул сам себе, бледный и непоколебимый. — Ты обязательно поблагодаришь меня после. Дориан до скрипа сжал зубы пока его магия бурлила и билась внутри, запертая и бесполезная, неспособная защитить его, как должно. — Я никогда не буду благодарен! — выплюнул он, кожа на его запястьях начинала рваться и кровоточить от бесполезных, отчаянных попыток вырваться. — Я прикончу себя при первой же возможности! Я скорее выпрыгну в ёбанное окно лицом вперёд, чтобы тебе пришлось скрывать собственного сына, тело которого ты изувечишь в погоне за совершенством! — Ты не посмеешь, — резко произнёс Галвард; за уверенностью улавливался лёгкий оттенок сомнения. — Ты будешь счастлив, Дориан. Вот увидишь. Дориан бессильно уронил голову вниз, поняв, что с трудом может дышать. Камень под его коленями ощущался непривычно тёплым; воздух во всей комнате казался горячим и удушающим. Они находились в Камере; тенистой, уединённой комнате, предназначенной для выполнения ритуалов магии крови, доступной для почасовой аренды. Её пол слегка углублялся к центру, где находилась решётка, позволяющая с лёгкостью очистить помещение от крови. Здесь не было окон, лишь одна дверь, и тесное пространство. Воздух горячим, тяжелым потоком обжигал горло. Он умрёт в этой комнате. Какая-то его часть — точно. Дверь едва приоткрылась, и кто-то зашёл внутрь. Рабыня для ритуала, как предположил Дориан. На обеих руках у неё были кожаные перчатки, а на лице застыло кроткое, пустое выражение лица, свойственное подобным ей; пропитавшее их, въевшееся в самую кожу. — Обе руки, сир? — спросила она Галварда. Решимость мужчины окрепла, и он резко кивнул ей. Дориан воспротивился с новой силой, пытаясь вырваться, но его лодыжки были прикованы к каменному полу. Выхода не было. Конец неизбежен и в том была его собственная, подери её Бездна, вина. Если бы только он не был таким заносчивым, таким высокомерным и не пытался демонстрировать свою строптивую натуру при каждом удобном случае. Дориан прикрыл глаза, слёзы покатились к кончику его носа. — Отец, — попытался он вновь заговорить тихим, сломленным голосом. — Я твой сын. И я люблю тебя. Прошу, не делай этого. Прости меня. Пожалуйста, прости меня. Галвард не обратил на него и капли внимания. Дориан не сдержал слёзы, когда безымянная рабыня осторожно опустилась на колени рядом с ним и стянула с рук перчатки, отставляя их поодаль. Она вытянула руки вперёд, внутренней стороной наружу, обнажая нежную кожу. Дориан почти ужаснулся от вида шрамов на ней; жуткий гобелен из старых ран и мерзкой магии. Но он ощущал лишь собственную немоту, лишь ужас перед тем, что вот-вот постигнет его. Что, если он забудет? Что, если он проснётся — послушный, ни о чём не догадывающийся? Нет. Нет, он должен был всё запомнить. Убей себя, попытался втравить он эту мысль в свою память. Найди способ себя убить. Отыщи высокое место и прыгни вниз. — … не так с ним, сир? — Ничего, он… Он в порядке. Он будет в порядке. Дамилла, встань у двери и проверь зелья. Убедись, что всё готово. — Да, хозяин. Камень под ним отблёскивал тёмным, коричневым цветом. Дориан упёрся в него взглядом, собираясь с духом, стараясь не поддаться трусости и страху. Он читал о храбрости; он знал, что когда близился твой конец, нужно было держаться достойно. Он вспоминал о вымышленных персонажах, которые ему полюбились. Каждый из героев встречал такие моменты решительно, без страха и стойко. Хорошо продуманные, тщательно прописанные фантазии — идолы чернил и бумаги. — Ты готов, сын мой? Дориан распахнул веки. — У тебя нет сына. Губы Галварда сжались в тонкую линию перед тем, как он заговорил, инициируя ритуал в медленном, методичном ритме. В момент, когда рабыня рассекла кожу на своих руках, весь воздух в комнате будто исчез. Грудь Дориана сдавило под невыносимым весом. Кровь рабыни медленно потекла в углубление на полу, скапливаясь в небольшую лужицу крови, достигшую, в конечном итоге, колен Дориана. Он попытался отодвинуться, но цепи не позволили ему сдвинуться и на сантиметр. Смутное подобие чёрного сияния возникло в воздухе, вдыхая жизнь в каждую пылинку, что вились вокруг, заставляя их сиять. Дориан сморгнул слёзы, струящиеся по лицу, и открыл рот в попытке впустить хоть один глоток воздуха в лёгкие; этого оказалось недостаточно. Что-то вроде верёвки потянуло его руки вверх и в стороны — заклинание отца, — открывая для любых манипуляций, любого извращённого, преднамеренного безумия, которое тот собирался навлечь на него. Галвард заговорил на тевене, и Дориану захотелось заорать на него, вот только всё, что осталось ему подвластно — безмолвно созерцать собственное уничтожение. С абсолютной уверенностью он мог бы сказать в какой именно момент магия крови проникла внутрь и вывернула наизнанку саму его сущность. В какой момент нечто отвратительное и тёмное с треском ворвалось в самые глубины его души, выискивая, извращая и смещая. Она ухмылялась всё это время, эта магия; жестокая и непреклонная. Тише, шептала она. Тише, красавчик. Он умирал. Такая боль находилась за гранью понимания, её невозможно было пережить. Как вдруг… она остановилась. Не рассеялась совершенно, но её путь, её движение внутри — прервалось. Что-то опасливо, тревожно загудело в воздухе. И когда Дориан открыл глаза, то понял — магия не сработала. Он заставил себя попытаться возродить в мыслях воспоминания о мужчинах, тех многих, что у него были, о Райлениусе… восхитительном Райлениусе, вжимавшем его в стены и вытрахивающим его именно так, как он всегда любил… Он засмеялся самым грустным и горьким смехом, который когда-либо издавал. Магия не сработала. — У тебя не получилось! — почти закричал он Галварду, всё тело трясло так сильно, что цепи, сковывающие его, звенели. — Ты даже не смог сделать это правильно, ты, старое, жалкое ПОДОБИЕ ЧЕЛОВЕКА! Гнев Галварда сменился презрением, когда он открыл рот… Дориан очнулся от резкого стука в дверь. Осознание реальности ударом кувалды ворвалось в его нервную систему, руки непроизвольно дернулись проверить, не прикован ли он цепями. Он уставился на стеклянные двери балкона всё ещё затуманенными глазами. Ещё не рассвело; лишь свет нескольких зажжённых свечей падал на его комод; комната хранила тишину. Стук повторился и, с тревогой, Дориан осознал, что находился в комнате один. И это… что ж, это было ожидаемо. Каллен наверняка был занят обыкновенной утренней рутиной. Вполне вероятно, он отошёл переодеться в свежую одежду и, может быть, даже пожелал приступить к своими обычным командорскими обязанностями, которые вынуждали вставать его ранним… Утром. Дориан застонал. — Сир? — раздался женский голос по ту сторону двери. Ему действительно стоило проснуться и заняться уже своей работой. Вот только его тело определённо не хотело чем-то там заниматься. — Сир? — Да, да, — резко и недовольно ответил Дориан. Он потёр глаза, запустив руку в волосы. Ох, Создатель, Каллен наверняка увидел в каком состоянии находится его причёска, прежде чем ушёл. Но когда же он ушёл? Дориан был уверен, что не сразу после секса. Он помнил, как заснул с Калленом в одной постели. Хотя с большей вероятностью это была послеоргазменная галлюцинация, чем что-то реальное. Незнакомая женщина средних лет вошла внутрь; Сэра наверняка отнесла бы её к своим простым людям. В руках она несла поднос с, кажется, чаем и небольшой тарелкой, наполненной фруктами. С её предплечья свисала аккуратно сложенная ткань. — Командор Каллен распорядился разбудить вас перед рассветом, сир, — пояснила она серьёзным тоном, ставя поднос на пол, неподалёку от кресла Дориана, вместо того, чтобы как нормальный человек, разместить его на столике. — Он сказал, что вам нужно будет подать завтрак. Дориан медленно моргнул, с неверием уставившись на поднос. — Что это? — спросил он, когда она повесила его, как оказалось, любимый выходной наряд на спинку кресла. — Ваша одежда, командор почистил и подготовил её, сир. Дориан покачал головой, неспособный придумать что-то более-менее осознанное в это безумное раннее утро. Он взглянул на стеклянные двери. — Но солнце ещё не встало. — Верно подмечено, сир, — ответила женщина, поднимая разбросанную то тут, то там одежду. — Командор так же поручил напомнить вам, что вы встречаетесь с ним на тренировочной арене на рассвете, а не после. Дориан нахмурился, стараясь не акцентировать своё внимание на отчаянном желании попробовать чай. — Командор просил передать что-нибудь ещё? — Только лишь что если вы не окажетесь на месте вовремя, вас ждут большие неприятности, — сообщила она, пока собирала исподнее Дориана. В её голосе не чувствовалось осуждения, только лишь некоторая доля веселья. Дориан, со своей стороны, продолжал хмуриться. — Что-нибудь ещё, сир? — спросила она, замерев у двери с, кажется, и его собственным, и нижним бельём Каллена в руках. — Как тебя зовут? — спросил Дориан, спуская ноги с края кровати и щурясь от ледяного касания каменного пола. — Джой, сир (9). Дориан, вероятно, фыркнул, а может и нет, но в любом случае заработал суровый взгляд от Джой. — Прошу прощения, просто в горле запершило. Джой, ты обычно прислуживаешь командору? — Да, сир. — Прошу, не называй меня сир. — Это обыкновенное проявление уважения… — Которое я на дух не переношу, — сообщил ей Дориан, вынудив себя улыбнуться. — Ты можешь звать меня просто Дориан, если хочешь. — Я бы предпочла обращаться к вам, как и прежде, если вас это устроит. Я произношу это слово тысячи раз на дню, даже не замечая того, и мне будет стоить больших усилий привыкнуть обращаться к вам иным образом, чего я, со всем уважением, предпочла бы не делать, сир. Дориан впился в неё взглядом, но тут же смягчился. — Хорошо. Могу я спросить, когда именно командор распорядился всё это сделать? — Три часа назад. Значит, Каллен всё-таки остался ненадолго. Он вообще спал? Проклятье, почему Дориан не мог вспомнить такую невероятно важную деталь, спал или нет Каллен Резерфорд с ним в одной постели? — Он всегда так рано встаёт? Джой переступила с ноги на ногу, взгляд слегка опущен, рука уже на ручке двери. — График командора непостоянен и время от времени меняется. Что-нибудь ещё, сир? — Нет, благодарю тебя, Джой. Знаешь, это имя тебе подходит. Она ушла ещё до того, как он закончил говорить. Дориан подошёл к подносу и взглянул вниз. Тот факт, что это был его любимый чай, весьма беспокоил, но, учитывая положение дел это не имело большого значения. Дориан провёл пальцами по только что начищенной коже и свежей ткани своего наряда, замечая, что пряжки ремней сияли чуть ярче обычного. Он наклонился поднять поднос и только тогда заметил, почему Джой разместила его на полу, а не на столике — тот оказался уже занят. Каллен разложил на нём доску для шахмат. Дориан долго смотрел на неё, будто на страшного, жуткого призрака, скрывающегося в тёмном углу комнаты. Каллен велел принести ему чай и фрукты, почистил его одежду, а затем нашёл время и подготовил подарок, который сам же и прислал в комнату Дориана. Маг потёр одной рукой свой рот, чувствуя, что ему необходимо побриться. Он задался вопросом, хватит ли ему времени, будучи не совсем уверенным, что в состоянии правильно определить время по небесам, что, однозначно, с лёгкостью давалось Каллену. Чай остыл, пока он мылся, брился, одевался и особо придирчиво укладывал свою причёску и усы. Только когда он убедился, что выглядит идеально, наконец взял в руки чашку и заново нагрел её, выйдя на маленький балкон. Ему никак не удавалось сосредоточиться на чём-то одном, мечась с одной мысли на другую. Неприятный осадок, оставшийся ото сна, легко растворился; благо, за многие годы он научился от него избавляться. Дориан стоял в холодном, обволакивающем утреннем воздухе, стараясь отыскать хотя бы что-то, способствующее внутреннему покою. Он прикрыл глаза и позволил увлечь себя воспоминаниям о ночи, о случившимся буквально несколько часов назад. Каллен не казался жестоким, совсем нет. На этот раз… всё было иначе, и Дориан понимал, что у него нет возможности сравнить, ведь каждый раз, когда он и Каллен занимались сексом, что-то менялось. Тот самый первый раз запечатлелся в нём, формируя ожидаемый паттерн поведения, и теперь всё, что не включало в себя кровь, ссадины, раны и непрекращающееся балансирование на грани со смертью ощущалось почти невыносимой нежностью. Дориан не был глупцом. Он понимал, как нездорово было с его стороны считать что-то подобное нормальным. Если бы кто-то из его друзей (Создатель, употреблять это слово во множественном числе оказалось невероятно приятно) пришёл бы к нему и рассказал о похожей ситуации, он бы тотчас же обеспокоился. Он бы предупредил, заверив, что они заслуживают лучшего, что заслуживают чего-то более надёжного. Он отхлебнул ещё чая и тот самым чудесным образом согрел его изнутри. Тьма начала рассеиваться, уступая место алому рассвету. И Дориан закрыл глаза, позволив себе хотя бы раз раствориться в моменте.

*****

— Простите-простите за опоздание, — пропел Дориан без капли сожаления. — Проспал. Немножко. Каллен неспеша прохаживался вперёд и назад перед шеренгой вышколенных солдат. Часть из них как раз заканчивала пробежку. Закралось подозрение, что он проводил своего рода утреннюю разминку в рассветном полумраке. Дориан не был уверен, чего ожидал от Каллена этим утром. Хотя… нет, тут он слегка кривил душой. Дориан ожидал увидеть пустую маску вместо его выражения лица. Ожидал увидеть командора, а не Каллена. В некоторой степени так и было, — когда Каллен обернулся через плечо, это действительно был мужественный и сильный мужчина; стойкий капитан, командующий славным войском Инквизиции. И Дориану совершенно не понравилось, каким бодрым, отдохнувшим и свежим оказался Каллен. Из него просто пёрло великолепие даже в столь ранний час. — Вы не опоздали, — мягко поправил Каллен. — Вообще-то, вы пришли даже несколько раньше. Дориан огляделся и заметил, что магов здесь действительно нет. — Не понял… Глаза Каллена заблестели от едва сдерживаемого смеха. — Это ложный рассвет, — сказал он Дориану, кивая на небо. — Какой ещё, к хренам, ложный рассвет? Что это? Пара солдат поблизости тихо фыркнули в кулаки, но смешки угасли, стоило Каллену метнуть в их сторону резкий взгляд. Затем он снова вернулся к Дориану, осматривая его с головы до ног, скользя вниз по всему телу и снова медленно поднимаясь вверх. — «Ложный рассвет» — он и есть ложный рассвет, — произнёс он. — Ну да, уж кто-кто, а деревенский мальчик из Ферелдена наверняка здорово разбирается в ложных рассветах, — протянул Дориан со вздохом. Нет уж, он не собирается сдаваться вот так просто. У Каллена самую малость дрогнул уголок рта. Ладно, есть вероятность, что эти тренировки окажутся немного веселее, чем казалось сначала. — Прежде, чем приступим к совместной тренировке, мои воины должны закончить с упражнениями. К настоящему рассвету, думаю, управимся. Он явно поддразнивал Дориана. Всячески давал понять, что намеренно отправил к нему Джой намного раньше, чем нужно, потому что был уверен: Дориан наверняка намеренно опоздает просто ради того, чтобы вывести Каллена из себя. По спине отчего-то пробежала мягкая дрожь. Если Каллен хочет играть так, Дориан вполне способен поддержать игру. Ну а пока он просто… забил. Скрестил руки на груди, ничего не ответив и прислонившись к ограде, наблюдая, как солдаты выполняют свои физические упражнения. Через какое-то время Дориан пришёл к выводу, что упражнения — это весьма утомительно и несколько скучновато. Оставалось надеяться, что Каллен не ожидал от Дориана или от его магов, что они тоже будут каждое утро торчать тут, размахивая руками и ногами. Воинов в этом отряде было около восьмидесяти или девяноста — Каллен пристально следил, кажется, за каждым из них, время от времени раздавая указания или делая замечания, когда считал нужным. В скором времени полумрак разорвали тёплые розовые лучи, предвещающие настоящий рассвет, как назвал его Каллен. Старшие маги прибыли вовремя, хотя подходили медленно и нерешительно, нестройной толпой. Тренировка закончилась по приказу Каллена, и тогда все застыли, наблюдая за неохотно приближающимися к площадке магами. — Доброе утро! — бодро поприветствовал их Дориан. — Как поживаете? Славное утречко, а? Я вот бодрствую уже несколько часов, купаясь в легендарном ложном рассвете Морозных гор, счастье-то какое… Некоторые из них сдержанно улыбнулись, а кто-то даже тихо рассмеялся. Все остановились за оградой площадки. — Что ж, — протянул Дориан, скрестив руки: дурацкая привычка, которая вылезала наружу каждый раз, когда он нервничал. — Полагаю, все в курсе, зачем мы здесь сегодня собрались? — Чтобы потренировать заклинания на наших драгоценных храмовниках, — пробормотал кто-то из толпы. — Да, именно так, — сказал Дориан, умудрённо кивнув головой. — Кстати, что-то мне… не видно, кто из вас это сказал? Толпа магов слегка расступилась, явив всем застывшего мужчину, отчаянно озирающегося по сторонам. Он был чуть старше Дориана, повыше ростом, примерно под сорок: светлые волосы, мощный разворот плеч. Отчаянное сожаление о сказанном во взгляде. — Как тебя зовут? — Олан. — Вот Олан нам и проведёт демонстрацию! — заявил Дориан, ступая на площадку. — Ну же, Олан, идём. Не томи. Уныло поколебавшись пару секунд, мужчина неохотно последовал за Дорианом. Солдаты тут же ушли с арены, освобождая им место. Дориан не сдержался — бросил на Каллена короткий взгляд, чтобы проверить, смотрит он или нет. Каллен смотрел. Без тени сомнения, с жадным интересом. — Командор Каллен, — произнёс Дориан. — С вашей стороны будет доброволец? Взгляд Каллена переместился на собравшихся за ним воинов. — Хейнс, давай ты, — спокойно сказал он. Вперёд вышла Хейнс — женщина чуть пониже Олана. Она держалась спокойно, уверенно вышла на арену и кивнула своему командиру. Олан и Хейнс с опаской глянули друг на друга. Взгляд мага то и дело осторожно возвращался к Дориану. — Славно. Итак, пока мы, так и быть, не станем вас заставлять убивать друг друга, так что постарайтесь сдерживать свой энтузиазм, идёт? Это вызвало нестройный гул смешков. — Хейнс, я бы очень хотел, чтобы ты отрезала Олану яйца, будь так любезна. Хейнс моргнула и уставилась на Дориана, а Олан возмущённо крякнул: — Простите, сир?.. — Я ведь ясно выразился, Хейнс, — сказал Дориан, слыша шёпот магов и солдат. — Давай, как только будешь готова — приступай. Хейнс не теряла времени даром. Олан визгливо запищал, когда она выхватила меч из ножен и сделала к нему несколько уверенных шагов. Дориан с тихим одобрением отметил, что лезвие оказалось явно не тренировочным. Она уже почти добралась до Олана, когда тот возвёл щит, блокируя. Хейнс остановилась. Бросила взгляд на командира — тот лишь кивнул. Получив одобрение, Хейнс тут же возвела Святую кару*. Маги отпрянули все и разом, хотя чары были идеально выверены и направлены. Щит Олана дрогнул и развеялся. Дориан был готов вмешаться в любую секунду, однако всем своим существом желая, чтобы этого не понадобилось, чтобы не пришлось возиться с неприятными последствиями. Она замахнулась мечом на Олана, и это явно был не шуточный замах. Убить бы она его не убила, но целилась Хейнс явно в район паха, как и было приказано. Каллен явно знал, какого бойца выбирать. Олан откатился в сторону, заставляя себя подняться и вызывая вполне приличный Взрыв разума. Хейнс споткнулась, Олан, воспользовавшись этим, опрокинул в рот лириумное зелье, восполняя ману прямо перед тем, как выбросить вверх вытянутую руку и призвать вспышку молнии, которая моментально вздыбила землю прямо у ног Хейнс, рассылая по мёрзлой почве паутину трещин и наполняя воздух густым запахом озона и огня. Хейнс быстро пришла в себя и прежде, чем они снова смогли сцепиться, Дориан вскинул руку и крикнул: — Стоп! Отличная стратегия по защите своих бубенцов, Олан. Олан тяжело дышал, глядя дико, открыв рот и уперевшись руками в колени. Хейнс почти не вспотела, но сила молнии, ударившей ей под ноги, явно шокировала её. Каллен вышел на арену и наступил ботинком на выжженную землю. — Впечатляет, — без интонации прокомментировал он. — Ты когда-нибудь учился на боевого мага? Тот покачал головой, невольно отводя взгляд, когда Каллен неожиданно обратился к нему вот так. Напрямую. — Нет, сэр. — Тогда очень впечатляет, — произнёс Каллен, отворачиваясь и направляясь к Дориану. — Хейнс — одна из моих лучших воительниц. Если бы ты был чуть слабее, твои яйца уже болтались бы у неё в кулаке. Хейнс спокойно кивнула: — Болтались бы, — и тихо добавила: — Кстати, среди нас больше нет храмовников. Мы бьёмся за командора Каллена и за Инквизицию. Как и вы. — Ну, как видите… — протянул Дориан, обращаясь сразу ко всем собравшимся с невероятно довольным видом, — даже без подготовки маг способен призвать стихию, если загнать его в угол. Мы не пушечное мясо. Мы и есть пушки. И давно пора направить эту силу туда, куда она должна быть нацелена! — А как же мы, командор? — спросил один из стоящих в первых рядах солдат Каллена. — Что мы получим, обучая магов контролю силы? — Вероятно, ты сверх одарённый парень, если считаешь, что тебе нечему научиться у буквального воплощения природной мощи. — Дориан не удержался, хотя солдат явно обращался к Каллену. Было очень трудно контролировать себя, особенно от осознания, что это мог быть один из тех самых солдат, которые напали на него с мечами в тёмном закоулке у медового зала. Каллен ответил солдату спокойно: — Мы не учим магов контролю силы. Это не Круг. Сила магов и без нас весьма однозначна, но им не хватает военной выправки. К бою они не готовы. — А мы готовы?! — упрямо рявкнул солдат. Дориан бросил на него удивлённый взгляд. Каллен допускает столь дерзкие высказывания своего войска? — Да, вы подготовлены и натренированы, — спокойно ответил Каллен, положив ладонь на рукоять меча. — Но магия — это пугающее явление, и с ней можно столкнуться весьма неожиданно. Когда на вас летит меч, вы можете поднять щит. Но когда удар наносит маг или демон, они могут низвергнуть на вас сами небеса. Могут поднять мертвецов с земли и направить в бой против вас самих. Могут разорвать землю огнём или даже замедлить время, чтобы было легче вас убить. При первом столкновении с ней вас одолевает паника. Нужно учиться контролировать её, иначе этот миг станет для вас последним в жизни. Солдат приподнял подбородок. — Мы не боимся их, командор. — Прекрасно. Вот и докажи мне это. Разделиться на пары! Один маг — один солдат. На площадку выходить по шесть пар. Вперёд! Следующие несколько часов тянулись до невозможности медленно, но энтузиазм Дориана отнюдь не угас. Всё действительно прошло весьма неплохо. Подумать только. Они с Калленом собирались обсудить, что делать, если всё пойдёт не так, как они изначально рассчитывали, но, похоже, это не имело никакого значения, потому что всё складывалось даже лучше. Маги были не обучены военному делу и своенравны, часто магия срывалась в неконтролируемую стихию, которая накрывала целую площадку, а не одного противника. Солдаты, несмотря на уверения дерзкого воина, действительно иногда паниковали, когда сталкивались с магией, которая была им не знакома. Но, несмотря на всё это, большинство из них держались молодцом. Дориан знал, что это уже огромные шаги вперёд. Но… в целом, это уже было что-то. Они взаимодействовали. Учились друг у друга. А некоторые даже начали общаться между собой. Ещё до полудня Каллен объявил об окончании тренировки, и Дориан даже слегка расстроился. Зато площадка выглядела как настоящее поле боя. — Завтра повторим то же самое со вторым отрядом, — объяснил он Дориану, пока они стояли рядом, а остальные расходились заниматься… ну, наверное, важными солдатскими делами. Возвращались в казармы? Шли обедать? Убираться? Дориан понятия не имел. Он смотрел, как маги возвращаются в свою башню и надеялся, что там им теперь комфортнее, чем когда они жили в общей комнате с младшими магами. — И так до конца недели, пока подготовку не пройдут все. Завтра наверняка будет труднее. Это были одни из моих лучших солдат. — Значит, мы проведём целую неделю, делая одно и то же изо дня в день? Каллен криво улыбнулся. — Добро пожаловать в армию. Дориан неожиданно понял, что эта улыбка обезоружила его. Полностью. И, не подумав, закусил нижнюю губу, скрывая ответную улыбку, но светло-карие глаза Каллена уже приковались взглядом к этому движению, он смотрел на губы Дориана так, что для полёта воображения практически не осталось места. —Ты отлично поработал, — хрипло пробормотал он. — Твоя магия была… впечатляющей. Почти все уже ушли, поэтому Дориана пронзило острым желанием дотянуться до Каллена, ухватить за грудки боевой куртки и втянуть в жадный поцелуй. После утренней тренировки сердце всё ещё заполошно колотилось в груди. Каллен, кажется, улавливал каждое его желание, отзываясь всем своим существом. Можно было физически ощутить, как его тянет к Дориану, это стремление было в воздухе, пьянило своим запахом, кружило голову. Дориан был очарован. Дориан просто пропал. Командор резко прочистил горло и отвернулся, поправляя доспех. Дориану понадобилось мгновение, чтобы понять, в чём дело. Приближалась Хейнс. — Ты здорово поработала, — с ходу сказал ей Каллен. Она уважительно улыбнулась и коротко кивнула Дориану, прежде чем заговорить: — Спасибо, командор. Я хочу попросить разрешения участвовать на утренних тренировках до конца недели. — Зачем? Хейнс, кажется, заранее обдумала ответ на этот вопрос. — Будет ротация, придут другие отряды. У них ещё меньше опыта в столкновении с магами, — осторожно произнесла она. Каллен кивнул. — Запрос одобрен. Если кто-то ещё захочет принимать участие в тренировках до конца недели, пусть обратятся к тебе. Я доверяю твоему мнению, ты выберешь с умом. — Спасибо, командор, — отчеканила она. Затем перевела взгляд на Дориана. — Хорошего дня, сир Павус. Каллен дождался, пока она отошла на приличное расстояние, прежде чем сказать: — Тебе ведь не нравится, когда к тебе так обращаются? — Нет, — признался Дориан. — Но какой у меня выбор? Лорд Павус? Альтус Павус? Маг? Всё одно и то же. Набор вежливых способов не называть меня Дорианом. Он резко заткнулся, осознавая, что, по сути, ныл Каллену о чём-то до невозможности приземлённом и глупом. Он почти ожидал увидеть на его лице насмешку или обречённую скуку, но выражение у Каллена было таким же, как и у Дориана всё сегодняшнее утро. Заинтересованное. Пожалуй, это единственное подходящее слово. — Хм… — протянул он, и они вместе направились в сторону таверны. Дориан скользил взглядом по Скайхолду, залитому серым светом, проникающим сквозь мрачно нависшие над ним облака. Воздух был болезненно-холодный. — Куда делась наша дорогая Искательница? — спросил он, замечая, что любимый боевой манекен Кассандры стоит в гордом одиночестве в дальнем углу двора. — Они с Лавеллан в Пределе, — отозвался Каллен. — С Коулом, Вивьен. И Хоука захватили с собой. Что-то в том, как Каллен произнёс последнее имя, заставило Дориана задрожать. Он вспомнил прошлую ночь, вспомнил голос Каллена, когда он спрашивал у Лелианы, что связывало их с Хоуком, а она едва не заставила командора поверить, что между Дорианом и Хоуком что-то может быть. — Смотрю, он тебе не шибко нравится, — усмехнулся он. — Хоук — исключительный воин, — сдержанно ответил Каллен после пары секунд колебаний. — Бро-о-осьте, командор, — поддразнил Дориан, слегка усиливая свой тевинтерский акцент. Эту роль он изучил слишком хорошо. — Его ведь здесь нет. Вы можете опорочить его имя, сколь душе угодно! Расскажите мне о его скверных манерах или о том, что он способен пинать маленьких щеночков мабари своими сапожищами. Клянусь, никто и никогда не узнает, что вы нелестно отозвались о Защитнике! Каллен свернул к манекену Кассандры, и Дориан последовал за ним. Внутри дрожало от предвкушения. — Я недостаточно близко знаю Хоука, чтобы нелестно о нём отзываться. Да и плевать я хотел. Дориан огляделся по сторонам, чувствуя, как кожу покалывает, а дыхание учащается, потому что Каллен явно вёл его в сторону тёмного закутка, однако недостаточно уединённого для… чего бы то ни было. Тот факт, что отсюда никого не видно, ещё не значил, что их тоже никто не видит. Бурная ночь на каменном валу здорово подтверждала эту теорию. — Плевать хотели на клевету или на возможность узнать его поближе? Каллен тут же толкнул Дориана к стене. — Мне плевать на Хоука, — произнёс он, наклоняясь и накрывая рот Дориана крепким поцелуем. Твёрдое тело плотно прижалось к нему, доспехи звякнули о недавно отполированные пряжки Дориана. — Я целое утро смотрел на тебя. Целое утро смотрел, как ты демонстрируешь им свою магию, — прорычал Каллен, у него сияли глаза. — Проклятье, почему ты настолько красив? Дориан уставился на Каллена во все глаза, потрясённый и не до конца осознающий, что он говорит. — Вас отвлекает моё присутствие, командор? — Меня отвлекает твоё высокомерие, — произнёс Каллен низким и глубоким голосом, опуская вниз руку, чтобы прижать ладонью его неуклонно затвердевший член. У Дориана встал ещё в тот момент, когда Каллен свернул направо, вместо того, чтобы идти к таверне. — Меня отвлекает твоя самоуверенность. Ладонь идеально скользила по горячей плоти, потирая медленно и сильно. — Ты сидишь у меня в голове. Заполнил все мои мысли. Ты заставляешь меня изнывать от желания перегнуть тебя через ограду и трахнуть на глазах у всех, чтобы все увидели, что этот надменный, могущественный маг принадлежит только… Кто-то кашлянул, со скрипом открылась одна из дверей неподалёку. Каллен не отскочил, но резко замолчал, его рука замерла. Сумасшедшее сердцебиение Дориана эхом отбивалось в ушах, тело раскраснелось, он был невыносимо горячим и нуждался в Каллене настолько, что было больно. Он бросил взгляд через меховую мантию Каллена и никого не увидел. Скорее всего, кто-то просто вошёл в комнаты реквизиции, а это означало, что оттуда обязательно скоро кто-то выйдет. Только поэтому он положил руку на нагрудник Каллена и тот медленно сделал шаг назад, не нуждаясь в повторной просьбе. — Простите, командор, — прошептал Дориан, стараясь не думать о том, насколько был близок к тому, чтобы позволить трахнуть себя прямо средь бела дня. — Кажется, сейчас не лучшее время и место для подобных бесед. Каллен потёр шею сзади и, кажется, пару секунд колебался, прежде чем произнести: — Ты не хочешь… не хочешь пообедать сегодня со мной? Тут неподалёку есть небольшой лесной массив. Очень уединённый. В котором я смогу заставить тебя кричать так громко, как только захочу, додумал Дориан его слова. — А у вас нет дел поинтереснее? Каллен не повёлся на это. Он почти никогда не вёлся. — Я смогу выделить для этого время. Если ты выкроишь пару часов в плотном графике своих дел, конечно. Дориан бросил взгляд на небо. — В обед пойдёт дождь, — сказал он, почувствовав слабый металлический запах. Даже сейчас вдали виднелись тучи. Каллен ухмыльнулся. — Не может отличить восход от ложного рассвета, но знает, когда пойдёт дождь… Это поддразнивание получилось почти нежным. — Я в идеале изучил поведение штормов, поверьте мне, — высокомерно протянул Дориан, чтобы в ту же секунду не броситься с поцелуями на мужчину перед собой. — Но для начала мне нужно исполнить свой новый долг, касающийся кучки магических подростков. А через час я встречу вас у ворот.

*****

Ноющая боль растеклась по затылку и Дориан почти сразу же пожалел о своём намерении посетить магов после столь напряжённого утра. Их волнение и воодушевление от смены обстановки, от возможности освободиться от пристального и неодобрительного внимания старших ощущались едва ли не на физическом уровне. Они с упоением общались с Дорианом, рассказывая о себе всякие мелочи и истории. И это было просто очаровательно и прекрасно, если бы только они не болтали так быстро и так громко. Тем не менее, необходимое начало было положено. Дориан вздрогнул при мысли о том, что отныне ему придётся заниматься этим каждый день. Ему действительно стоило отправиться спать пораньше. С Калленом, в надежде шепнул его разум. Он отыскал Киинана взглядом, желая обговорить проблему, которую парень упоминал прошлой ночью, но Киинан держался поодаль и избегал Дориана, так что маг не стал настаивать. Он объяснил всё, что узнал об арене, которая была обустроена для них, чтобы в безопасности практиковаться в магии и попытался рассказать о некоторых основных вещах, включая и тот факт, что теперь им позволено свободно перемещаться по Скайхолду, с одним лишь условием, что они не будут делать это в одиночку. Когда они спросили о причине, Дориан честно ответил — вместе было безопаснее, по крайней мере сейчас. К моменту, когда они расстались, и кое-кто из молодых магов отправились на ланч в медовый зал, сопровождаемые Киинаном, головная боль Дориана разрослась в нечто, граничащее с жуткой мигренью. Он остановился у своей комнаты, своей прекрасной, просторной комнаты, и взял бутылочку с зельем Соласа. Опустошив её наполовину, он положил остатки в карман. Зелье подействовало практически немедленно, полностью стирая все следы боли и усталости, заменяя их блаженными ощущениями свежести и бодрости. Дориан отправился на встречу с Калленом и пока он шёл, на губах у него играла лёгкая улыбка, скрыть которую у него никак не получалось.

*****

За пределами крепости не на шутку примораживало. Кто бы мог подумать, что в один мрачный день Дориан согласится заняться сексом на голом клочке травы, едва скрытом заснеженными деревьями, да ещё и в каком-то долбаном Ферелдене. Но взгляните на него! Хотя, если не кривить душой, с Дорианом происходили и куда более странные вещи до этого. Командор постелил свою накидку на ещё влажную траву, чтобы, как предположил Дориан, создать подобие матраца. Такое проявление заботы показалось почти непривычным. — Если тебе холодно, ты можешь согреть воздух вокруг, — спокойным голосом предложил Каллен, в то время как ни о каком спокойствии не было и речи, когда Дориан столкнулся с выжидающим взглядом командора. Каковы бы ни были истинные причины его поведения, Дориан не мог прийти к иному выводу — Каллену нравилось, когда Дориан творил заклинания. Так непохоже на него, но Каллен искренне попросил мага воспользоваться своей силой и ни разу не дрогнул, не отвернулся прочь с отвращением или омерзением. Он наблюдал как Дориан хитро сплёл магию, создав маленькие сферы жара, излучающие тепло вокруг себя. И Каллену это понравилось. Когда он хотел испытать боль, Каллен просил Дориана воспользоваться магией. Просил его магию, чтобы увлажнить член, чтобы нагреть воду. Он даже попросил Дориана однажды излечить его, хотя вот об этом случае он совершенно точно не хотел вспоминать. Магия Дориана мерцала полупрозрачным теплом в воздухе. Каллен смотрел на неё с едва скрываемым восхищением, подняв свою руку, касаясь пространства рядом со сферами. Он выглядел таким искренним, таким молодым. Дориан едва контролировал себя — видеть такого командора, о, это творило с ним поистине ужасные вещи. Он уже смирился с тем, что Каллен станет его погибелью, но это не значило, что он собирался приблизить этот момент. Отнюдь, он желал, чтобы их время длилось как можно дольше, прежде чем всё обернётся абсолютным и необратимым кошмаром. И когда Каллен взглянул на него, Дориан со страхом подумал о том, что времени у него осталось всё же не так уж и много. В этот раз их столкновение было пропитано жестокостью, рождённой из чистой жажды. Отчаянной, неистовой, как если бы они умерли друг без друга. Дориан даже не посмеялся над этой мыслью, лишь смиренно признал, насколько болезненно правдивой она ощущалась. Каллен укусил Дориана за губу, разрывая кожу. То, насколько опасно близко это толкнуло Дориана к самому краю, вызывало тревогу — он даже не был обнажен, и его член, изнывающий до ласки, тёрся лишь о ткань, даже не о ладонь Каллена. Командор взял лицо Дориана в ладони, посасывая его нижнюю губу, издавая при этом звуки столь неприличные, что Дориан покраснел бы, будь у него хоть одна лишняя капля крови выше пояса, которая уже не принадлежала Каллену. Лес окружал их, и они целовались, скрытые ото всех, чувствуя себя невидимками. Пальцы Дориана вцепились в волосы Каллена, оттягивая и спутывая их, превращая в абсолютный хаос; он отчаянно пытался углубить поцелуй, пытаясь буквально поглотить всего Каллена в себя. Он ощущал болезненное одиночество внутри собственной кожи, и с удовольствием избавился бы от нее, лишь бы оказаться ближе к человеку, который упивался сейчас его кровью. Каллен выглядел диким, хищным, когда с трудом оторвался от губ Дориана. Яркие разводы крови на губах и подбородке Каллена хорошо виднелись при ясном дневном свете. У Дориана перехватило дыхание — настолько ошеломительно, головокружительно смотрелся алый на его коже. Никогда прежде он не видел её так ясно; всегда в ночи, всегда в полутьме. Это ощущалось… почти непристойно. Дневной свет сопутствовал хорошим вещам — добродетели, героизму и здравому смыслу. И всё же, здесь и сейчас Каллен стоял и выглядел так, как будто он пожирал Дориана заживо. Возможно, именно так оно и было. Дыхание командора было прерывистым, глаза с расплывшимися во всю радужку, безумными зрачками. Руки его крепко обвивали Дориана со спины. — Восхитительный, — выдохнул он, нежно целуя Дориана перед тем, как выбить землю у него из-под ног, заставляя тяжело упасть назад; Каллен — сверху него. Дориан задыхался, но всё же ему хватило воздуха, чтобы высказать свои жалобы по поводу мокрой травы, несмотря на постеленную накидку. Каллен с лёгкостью его заткнул, когда потёрся своим членом о член Дориана, руки выискивали обнажённую кожу на его горячей, раскалённой груди. — Уже такой охренительно твёрдый в ожидании меня, да? Дориан зажмурился, когда Каллен прижался ещё сильнее, посылая по всему телу волну удовольствия. — Что ж, очевидно, что так, — выдохнул он. Каллен беспорядочно провел языком по губам Дориана ещё раз, а после двинулся вниз, оставляя розовато-красные разводы от поцелуев на шее и ключицах Дориана, попутно обнажая его везде, где только возможно. Когда Каллен расстегнул пояс Дориана, маг ощутил волну тёплого воздуха, коснувшегося его члена, который немедленно сменился обжигающим жаром влажного рта Каллена. Командор взял его не глубоко, не всё сразу. Какая-то часть Дориана, всё ещё способная мыслить, подумала, что, может быть, Каллен не слишком опытен в таких вещах. Мысль была отдалённая, и она не добавила Дориану терпения, не остановила его от желания толкнуться членом глубже, упираясь в заднюю стенку горла Каллена. Каллен не подавился и не закашлялся, он зарычал. А потом позволил Дориану снова это сделать — Каллен не держал руки на его бёдрах, останавливая; он упёрся ладонями в мокрую траву и расслабил горло, позволяя Дориану несколько раз беспорядочно вбиться в свой рот, а после с нетерпением толкнулся вниз сам, отчаянно отсасывая, посылая головокружительное ощущение давления и влажного трения. Он вобрал Дориана в себя так глубоко, как только смог, часто давясь, но ни разу не отпуская. Дориан приподнялся на своих локтях, отчаянно желая увидеть. Каллен стоял на коленях между его ног, склонившись над членом, сосредоточившись на движениях так, как будто от них зависела его жизнь, не меньше. Одного вида оказалось достаточно, чтобы заставить член Дориана снова дёрнуться во рту Каллена, чтобы отчаянно возжелать скользнуть ещё глубже, но Дориан потянулся вниз, плотно стиснув пальцы вокруг основания, приглушая возбуждение. Каллен встретил его взгляд — член всё ещё во рту, пока он глубоко и беспорядочно отсасывал ему, — и это было действительно хорошо, что он держал свой член крепкой хваткой, иначе, никаких сомнений, он бы кончил прямо в этот самый момент. Каллен смотрел на него с ошеломляющим желанием и… другими опасными чувствами, поражая Дориана в самое сердце, сметая на своём пути остальное. — Ты собираешься меня выебать, или нет? — выдавил он сквозь сжатые зубы, едва способный говорить и тяжело дыша. Каллен выпустил его из своих припухлых губ, всё ещё покрытых размазанными пятнами крови, с намеренно громким хлюпаньем. Он поднялся вверх и врезался в Дориана поцелуем, выстанывая его имя самым невозможным образом; Дориан даже представить не мог, что оно могло так звучать. — Садись мне на колени, — задыхаясь велел он, притягивая Дориана и стягивая свои штаны вниз, на бёдра, прежде чем снова оказаться на коленях; его идеальный, отвердевший член слегка покачивался в воздухе. Он легким движением огладил его, ожидая Дориана. — Снимай всё, — произнёс он, когда стало ясно, что Дориан не собирался обнажаться больше необходимого. Даже с магией, погода была не совсем такой, к которой привык Дориан. И всё же он не медлил, подчиняясь, потому что прекрасно знал, о чём следом попросит Каллен. — Если тебе холодно, добавь тепла. Дориан создал ещё горячих сфер, увеличив интенсивность уже имеющихся. Стало заметно теплее и когда жар заставил снег на ветвях деревьев таять, Дориан создал простенький щит вокруг, чтобы защитить их от капели. Любопытство и восторг смешались с похотью во взгляде Каллена, обращённом вверх, пока Дориан снимал всю остальную одежду. Он забрался к Каллену на колени, голый и жаждущий, и когда тот взглянул на него в ответ, Дориан вздрогнул от оглушающей силы эмоций, бурлящих во взгляде командора. — Тебе ведь нравится моя магия, — сболтнул он, руки крепко стискивали плечи мужчины напротив. — Да? И едва он произнёс эти слова, как сразу же пожалел о них. Каллен слегка дрогнул; тень неловкости и неуверенности скользнула по лицу командора, гася его желание, чего Дориан не мог допустить. Он запустил пальцы в волосы командора, изучая мужчину. — Всё нормально, — произнёс он, гадая, что же ему сказать, жалея, что он не смолчал до того. — Просто дразнюсь. — Она действительно мне нравится, — на одном дыхании ответил Каллен, как будто произнеси он слова достаточно быстро, то они покажутся менее реальными. — Твоя магия… другая. Чувствуя себя совершенно беспомощным, Дориан вжался в Каллена, крепко зажмурившись. Услышать как Каллен признаёт это, о, это свело его с ума, заставило его желать снова продемонстрировать Каллену нечто такое, что восхитит его. Поразит его так, как мог только Дориан. — В чём именно другая? Каллен попытался украсть поцелуй, но Дориан был твёрдо намерен получить от него ответ. Он держался на расстоянии вытянутой руки от командора, ожидая. — Просто другая, — ответил Каллен, и в этот раз его голос прозвучал увереннее. Его руки, не останавливаясь, блуждали по обнажённой коже на груди Дориана. — Она тёплая, переливается, будто змеиная шкура, будто живой шёлк. Гладкая и нежная, как твоя кожа. На тебе ведь нет ни одного шрама, верно? Нет, из видимых — ни одного, подумал Дориан и слегка нахмурился, раздумывая о том, как его магия ощущалась для Каллена. Прежде чем он успел произнести хоть слово, Каллен снова заговорил. — Я хочу подготовить тебя, — произнёс он мягко, откровенно прося, но не приказывая. — Т-так же, как ты — меня прошлой ночью. Дориан замер, дыхание болезненно сбилось: — Что? — Используй меня как проводник, — прошептал Каллен, свободная рука скользнула Дориану за спину, вниз, пальцами между ягодиц. — Позволь сделать мне то же самое, что и ты со мной. — Нет, — отказался Дориан практически инстинктивно, чистое любопытство смешалось с неверием что Каллен вообще мог попросить о подобном. — Нет, это слишком опасно, это… — Я осознаю опасность, — быстро произнёс Каллен и легко коснулся губ Дориана лёгким поцелуем, прервав все возражения. — Пропусти в меня свою магию. Используй меня как проводник, как ты сделал прошлой ночью с водой. Дориан откинулся назад: — Что ты сказал? Каллен взглянул на него, хмурясь. — Прошлой ночью, с водой, — медленно повторил он, растягивая слова со всё возрастающим недоверием. — Так, что именно произошло тогда? Моя магия как-то… повлияла на тебя? — Нет, не повлияла, — ответил Каллен, но Дориан не испытал облегчения, потому что он уже видел, догадывался, что Каллен собирался добавить. — Она прошла через меня. Твоя магия была во мне. Я ощущал её. Дориан сразу же попытался найти какое-то рациональное объяснение. Каллен долгие годы употреблял лириум, его тело привыкло к магии, даже использовало чары в каком-то смысле, но вряд ли именно так. Может быть, Каллен действительно был способен стать проводником, но совершенно точно не для грубой, неоформленной магии, не для той, что Дориан впустил в него и, блядь, даже если он был способен и на это… опасность переходила все границы. О таком знали, но даже в Тевинтере использовать магию таким образом было запрещено. Каллен всего лишь человек и неважно, насколько сильно изменилось его тело, став подобием сосуда для грубой магии, Дориан не станет им рисковать. Он вообще едва мог поверить, что Каллен сам попросил об этом. Пальцы Каллена слегка прижались ко входу Дориана, кружа. — Пожалуйста? — тихо попросил он, захватывая нижнюю губу Дориана своими зубами, даря лёгкую вспышку боли; капли крови, которой он никак не мог насытиться, выступили на коже. И вдруг, как по щелчку, всё встало на свои места, формируя что-то. Что-то… невозможное. Разве только это было не невозможно, именно это, блядь, и происходило. Каллен издал глухой, просящий стон, прижимаясь губами к шее Дориана, беззвучно шепча пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, снова и снова, щекоча его кожу. Дориан уставился в пустоту, все его мысли разлетелись, оставив одно лишь чуждое, новое понимание, которое он отказывался обдумывать, отказывался даже принять его. Воспоминания, в которых звучал голос Лавеллан, принялись циркулировать у него в голове. Вполне отчётливо, хоть и приглушенно, слова доносились из-за деревянной двери. Ты променял одну зависимость на другую, вот что она сказала тогда Каллену. Зависимость — это рабство , был его ответ. Дориан будто впервые увидел мужчину перед собой. Неужели это уже произошло? Дориан вспомнил о мерцающей магии в воде и его крови на губах Каллена прошлой ночью, об усилившейся способности Каллена противостоять оставшемуся лириуму в своём теле. Лириуму, который был бы поглощён, случись ему пропустить через себя магию подобно настоящему магу. Дрожащим голосом он выругался на тевене. Каллен поднял взгляд на Дориана, глаза широко открыты и, восприняв молчание Дориана и очевидный шок как отказ, слегка протрезвел. — Я… — ответил он, запнувшись, краска залила его лицо и шею. — Я не должен был об этом просить. Дориан не реагировал, он вспоминал — каждую встречу, каждый миг, что они провели вместе. Неужели всё это была… магия крови? Блядь, он ведь даже не понимал, что творил. Он вскармливал Каллена своей кровью и ни разу он не остановился и не подумал, какие могут быть последствия; всё, о чём он думал — как же его это возбуждало. И Каллен, будто наркоман, вторил ему своим желанием. Дориану резко захотелось оттолкнуть его прочь. Отгородиться, остановиться, лишь бы сохранить его в безопасности. Дориан был чумой; самая настоящая эпидемия безрассудства и безответственности, порождающая хаос и оставляющая руины всюду, где прошла, взамен всего, чего коснулась. Каллен говорил что-то своим нежным, тихим голосом, но Дориан не разбирал и слова. Он был так глубоко потрясен, что утратил способность понимать общий язык, и только когда подобие шока схлынуло, он наконец услышал, что Каллен звал его; оставайся со мной — снова просил он. Дориан пожалел, что Каллен не мог произнести эти слова на тевене. Возможно, тогда бы они значили нечто большее. Дориан медленно собрался с духом, набираясь решимости. Ему необходимо было взглянуть на Каллена, когда он произнесёт это, необходимо было увидеть, что он осознаёт, исключить любое недопонимание. Сжечь все мосты, обрубить все концы, если вообще возможно. — Я думаю, — произнёс он, с трудом выталкивая слова. — Что моя кровь… воздействует на тебя, Каллен. Мужчина, обнимающий его, уставился на Дориана c хмурым выражением лица, в глазах поселилась обеспокоенность, но не о себе. Он аккуратно убрал волосы со лба Дориана, медленно кивнув. — Да, я знаю.

*****

Дориан только что прибыл, и кем бы блядь ни оказался этот высокий солдат в сияющих доспехах, Дориан совершенно точно ему не понравился. Здесь, на юге, на Дориана постоянно смотрели косо и, по правде говоря, он даже начинал наслаждаться этими взглядами. Он всегда любил позлить людей, вызывая неоднозначную эмоциональную реакцию, а затем оборачивать её во что-то легкомысленное и весёлое, прежде чем уйти прочь. Но в этот раз всё было иначе. Мужчина смотрел на Дориана Павуса так, как если бы само его существование угрожало ему. Это захватывало, завораживало и, вместе с тем, пугало. Его глаза были полны беспричинной, абсолютной ненависти, и Дориан невольно задался вопросом, встречались ли они раньше. Большую часть последних пяти лет Дориан провёл в состоянии алкогольного опьянения, так что это было вполне вероятно. Хотя, вряд ли бы ему удалось забыть эти глаза. — Дориан, это Каллен Резерфорд, наш командующий войсками, — произнесла Лавеллан. Каллен Резерфорд, командующий войсками, не протянул руки, и Дориан криво улыбнулся, не сдержав внутреннего веселья. — Приятно познакомиться, — просто произнёс он, отмечая позу человека напротив, то, как он держался и слабый лириумный аромат. Храмовник, значит. Ну конечно. — О, не нужно так радоваться встрече со мной, командор. Вдруг вас перекосит и тогда вам придётся бродить с этим выражением абсолютного обожания на своём лице целый день. Каким-то образом Каллен Резерфорд умудрился взглянуть на Дориана с ещё большим презрением, ненавистью и отвращением. Дориану стало интересно, заметил ли это кто-то ещё, нашёлся ли бы хоть кто-нибудь, кто ни капельки не испугался бы сейчас этого мужчины — наверняка хорошо обученного убийцы, — чьё абсолютное внимание в данный конкретный момент было всецело направлено на Дориана. Каллен впился в него немигающим взглядом, как если бы охотился или же в любой момент ожидал нападения. Молчание затянулось до неприличия, когда решимость Каллена в конце концов треснула, и, казалось, окончательно утраченные навыки этикета, снова вернулись к нему. — Воистину приятно, — тихо прорычал он, ясно давая понять, что всё обстоит в точности наоборот. Дориан задорно рассмеялся, вполне искренне развеселившись от мысли о том, как много людей ненавидели его буквально с первого взгляда. Но какая-то часть его, которая всегда наблюдала со стороны, доставляя беспокойство, ухватилась за первое впечатление; заставила заметить, как рука Каллена метнулась к рукояти его меча. Опасный, решил он. Может быть, даже немного неуравновешенный, раз позволил себе подобное поведение прямо в присутствии своего командира; но в первую очередь — опасный. Опасность обещала развлечение, а развлечение обещало возможность рискнуть всем. Дориан наблюдал за Калленом со всё возрастающим предвкушением, не скрывая улыбки. Может быть, в конце концов, эта дыра окажется не такой уж и унылой.

*****

— Ты знаешь? — Именно так я и сказал. — И что же именно ты знаешь? — То, что сказал ты. Что я подвластен влиянию твоей крови. Дориан покачал головой, прищурившись. — Постой. Погоди минутку! Как ты мог не сказать мне?! Каллен поморщился, осторожно подталкивая Дориана в сторону. — У меня ноги онемели, — сказал он, натягивая штаны. — И я думал, ты в курсе. Дориан отодвинулся и сел на плащ. — Думал, что я в курсе?! — Я ведь спрашивал, есть ли магия в твоей крови. И ты ответил, что да. — Просто спросить и прямо всё обговорить — это не одно и то же… — пробормотал он. — Ты ведь тут маг, — неожиданно-резко сказал Каллен, избегая прямого взгляда. Он казался всё ещё заведённым и, наверное, теперь слегка пристыженным, но Дориан его таким уже видел. Именно это состояние обычно перетекало в раздражение и самозащиту. — А объяснять, какой эффект производит на меня твоя кровь, почему-то должен я? Дориан чувствовал, что за границей щита (который всё ещё каким-то чудом был активен), шёл проливной дождь. А до этого даже не замечал, удивительно. Ливень заполнял тишину густой симфонией белого шума. Шелест мокрых листьев, трепещущих под ударами капель. Небо успело потемнеть до каменно-серого цвета, и, если прислушаться, можно было ощутить вкус озона на языке, как и всегда во время грозы. К тому моменту, когда Дориан натянул на себя штаны, Каллен уже был полностью одет. Тепловые шары начинали лопаться и исчезать — от холода бил лёгкий озноб. — Что ж, всё же потрудись объяснить, — жестко потребовал он. Каллен закрылся. Он был зол. Все эти резкие движения рук выдавали поедающий его стыд, который уже стало сложно спутать с раздражением. Он молча наклонился, чтобы попытаться вытащить из-под Дориана плащ, но маг не двинулся с места. Каллен впился в него злым взглядом. Безрезультатно. — Давайте, командор, будьте любезны объяснить, для чего тогда вы всё это вытворяете, зная, что магия оказывает на вас такое влияние? — Это ты мне будешь читки читать! — прорычал Каллен, безуспешно пытаясь выдернуть свой плащ, но Дориан не постеснялся магией припечатать его к земле. — Человек, у которого в кармане сраный флакончик лечебного эликсира! Дориан не стал спрашивать, откуда Каллен знает такие подробности. — Лучше ответь на вопрос, или придётся возвращаться в Скайхолд без твоей драгоценной мантии. Каллен сильно нахмурился, а потом, без колебаний, просто вышел под дождь. — О, Пустота тебя задери! — прошипел Дориан. Он не готов был к такой мелочной обидчивости от кого-то, кроме себя самого. — Каллен! Но Каллен не обернулся, и теперь Дориан остался один, босой, на повлажневшем меховом плаще под рощицей деревьев, пока вокруг властвовала непогода — вот-вот разрастётся в настоящую бурю. Мужчина шёл быстро, стоило признать. Дориан неуклюже и торопливо одевался, поэтому допускал дурацкие ошибки: например, дважды совал ногу не в тот ботинок. К тому моменту, пока Дориан встал и поднял плащ, Каллена уже не было видно, поэтому Дориан деактивировал щит и кинулся за ним. Этот лесок небольшим островком расположился среди каменистой и бесплодной пустыни. По крайней мене, нетрудно было сориентироваться, куда идти. Когда в поле зрения появилась фигура Каллена, вдали уже вырисовывался Скайхолд, и Дориан невольно ощутил приступ облегчения, но в то же время захотелось запрокинуть голову и заорать во всю глотку. Он злобно выпустил небольшой и практически неощутимый шар молний в спину Каллена. Тот вздрогнул, дёрнувшись в сторону всем телом, и резко развернулся. Дориан был слишком далеко, чтобы рассмотреть выражение его лица, но почему-то готов был спорить — оно точно такое же, каким было при их первой встрече. — Как ты мог не сказать мне?! — крикнул Дориан. — Ты, баран тупорогий, подверг себя такой опасности, и ради чего?! Каллен снова яростно направился в сторону Скайхолда — тёмной крепости, возвышающейся на зеленовато-сером небе. Дориан побежал за ним, зло топая ботинками по мокрым и неровным камням под ногами. Скользко и неудобно, сложно было вспомнить, когда Дориан в последний раз так быстро бегал. Когда он догнал Каллена, то не успел сбавить скорость, поэтому нога поехала по камням, и он врезался в него со всего маху. Удар едва не повалил их обоих на землю, но Каллену, как всегда, удалось ухватить Дориана за руки и удержать в вертикальном положении, прежде чем командор опомнился и вспомнил что, вообще-то, должен яростно шагать вперёд. Видимо, поэтому, он его оттолкнул. — Оставь меня. Дориана душил гнев, от которого кровь в венах горела. — Ты хоть представляешь, насколько это опасно?! — заорал он, смаргивая с глаз дождевые капли. — Или тебе совершенно плевать на это?! Всё тело Каллена напряглось от ярости, когда он прошипел: — Для тебя это опасности не представляло. — А ДЛЯ ТЕБЯ? — проревел Дориан, и эти слова ослепили их обоих, потому что в то же мгновение вспыхнула молния: белоснежная и безупречная, за которой почти сразу последовал оглушительный гром. — А ДЛЯ ТЕБЯ — НЕТ? Каллен снова попытался повернуться, чтобы уйти, но Дориан просто не мог его отпустить. Ухватил за запястье и изо всех сил дёрнул назад. Каллен собрался, будто перед боем, а в следующую секунду мастерски двинул кулаком Дориану по лицу, и это было настолько больно, что изо рта вырвался тихий звук, похожий на вскрик, который очень хотелось бы сдержать. — Зачем ты так себя ведёшь?! — гневно выпалил Каллен, и голос его дрожал. — Я презираю тебя, ты можешь это понять?! Я ненавижу тебя так сильно, словно эта ненависть — что-то настоящее, материальное, живущее внутри меня, вспыхивающее огнём каждый раз, когда ты рядом, каждый раз, когда ты открываешь рот! Рука Дориана прижималась к губам. — Ответь, почему. Руки Каллена с силой врезались ему в грудь, вынуждая отступить. Он приближался, толкая снова и снова, а Дориан всё делал шаги назад, загнанный, будто пленник. — Ты хоть представляешь, насколько мне сложно?! — На этот раз молния и гром разделились всего на долю секунды, буря свирепствовала практически над их головами. — Насколько мне трудно с этим примириться?! Нет, разумеется, ты понятия не имеешь! Ты — эгоистичное, переполненное злобой создание, которому доставляет удовольствие осуждать меня со всей своей… Прежде чем в грудь прилетел очередной толчок, Дориан вскинул руку и изо всех сил ударил Каллена по лицу. Удар был открытый, бесхитростный, и совершенно инстинктивный. Дориана никогда не учили бить с кулака, и даже если бы он сейчас это сделал, то вряд ли Каллена бы это хоть немного задело, учитывая, какие увечья он получал на поле боя. Но это вовсе не значило, что он не знал, как сделать ему больно иным способом. — Если ты знал, что происходит нечто опасное, зачем продолжал всё это?! Скажи, почему именно я?! Молния ударила в сорока метрах от того места, где они сейчас стояли. Пощёчина задела губу Каллена, и теперь по подбородку, смешиваясь с дождевой водой, струилась кровь. — Ты и это хочешь себе присвоить? — еле слышно спросил он. — Да мне ничего твоего не принадлежит! Каллен горько рассмеялся, звук получился похожим на болезненный всхлип. — Тебе принадлежит всё! Ты отнял у меня всё, даже меня самого! Вырезал своё проклятое имя на мне, оно повсюду, вот здесь! — он с силой ударил ладонью по своей груди, чтобы подчеркнуть свои слова. Дориан судорожно обхватил лицо Каллена руками, стараясь удержать и отчаянно пытаясь увидеть правду в его глазах. — Ты немедленно скажешь мне, мать твою, почему именно моя кровь. — А тебе этого даже не нужно, — произнёс Каллен, игнорируя его слова. — Я принадлежу тебе, целиком, а тебе этого, сука, не нужно! Ты просто ждёшь, выжидаешь малейшего предлога, чтобы сжечь все мосты и уйти! Ну так вот, получай, это твой шанс! Я тут останусь жалким идиотом: меня обвёл вокруг пальца умный и опасный тевинтерский маг, который на самом деле не более, чем раздражающий кретин, который сбежал от недовольства своего папочки! Дориан приложил все силы, чтобы контролировать свой голос. — Почему моя кровь?! Каллен яростно отбил руки от своего лица, которое неожиданно стало лихорадочно-жестким. — Просто мелкая шлюха, обожающая играться в драму, прикрывающая правду за своим острым языком. — Моя кровь была заменой лириума? — Не способная ни на что, кроме разрушения и лжи! — Каллен… — Только на еблю с каждым мужиком Тедаса, лишь бы скрыть тот факт, что тебе попросту нечего предложить, потому что в тебе нет ничего, кроме проклятой красоты! Ты отнял у меня всё, но ничего не дал взамен! Эти слова были похожи на удары ножом. Острый и целенаправленный, пронзающий кожу, кости и внутренности. Каллен бил смертоносно, ему никогда не нужно было оружие, чтобы убить Дориана. Вокруг бушевала буря, но вдруг стало ещё холоднее — настолько, что тело почти прекратило что-либо ощущать. — Вот тебе твоя грёбаная правда, маг, — сказал Каллен, болезненно прикрыв глаза. — Никакая это не замена лириуму, никакая не зависимость. Это всё ты. Я просто хотел больше тебя. Чтобы ты был во мне, чтобы… я не знаю, не знаю, как это описать. Но ты нужен мне. И я чувствую тебя в каждой капле крови. В магии! Твоя магия — это ты. — Каллен тяжело выдохнул, вцепившись пальцами в собственные волосы. — Твоя магия это ты, а я… Дориану показалось, что его тело охватило мертвецкое окоченение, настолько сильным был ужас, обрушившийся на него в этот момент. Он хотел, чтобы Каллен это сказал, хотел услышать, как он произносит то, что Дориан не позволял себе признать, подумать об этом, предположить. Потому что подобные вещи были охереть, насколько опасны. Долгое, кошмарное мгновение Каллен просто смотрел Дориану в глаза и было очевидно, что даже сейчас это оценивающий взгляд. Даже в пылу эмоций и в эпицентре бури, когда вокруг буквально бушевал шторм, Каллен оценивал Дориана, ожидая, что он скажет и сделает ли нечто… необратимое. Дориан безошибочно определил тот момент, когда Каллен решился довериться, несмотря на всю тяжесть его ненависти и презрения. Это был невероятно пугающий момент. — А я люблю её, мать твою, — горестно произнёс он. — Я долгое время ненавидел магию больше всего в мире, а ты… ты заставил меня её полюбить, потому что она твоя… — Каллен закрыл лицо руками и прошептал, едва слышно сквозь бушующий шторм. — Потому что это ты. Дориан отшатнулся, отступил на шаг. Его качало. — Это слишком опасно, — тупо произнёс он. — Я даже не подозревал, что моя магия прошлой ночью прошла через тебя. — Всё дело в твоей крови, — сказал Каллен, скорее всего, ему просто нужно было проговорить это вслух. — Твоя магия источает собственный зов. Я ощутил его сразу же, когда впервые укусил тебя за губу. А затем ты атаковал, и магия будто проникла внутрь. Стала частью меня. Дориан нахмурился, чувствуя отвращение к самому себе за то, что до него не дошло этого раньше, вот проклятье! — Она могла убить тебя! Блядский Создатель! Каллен! Она же могла разорвать тебя на куски! Каллен легко покачал головой, совсем не впечатлённый этим криком. — Твоя магия была создана, чтобы стать частью меня. И угрожающая сила этого заявления рухнула на Дориана, который уже даже не пытался защититься от этого непредсказуемого человека, не способного руководствоваться здравым смыслом или элементарным инстинктом выживания. — Да что ты вообще знаешь о магии? Думаешь, у тебя есть хоть малейшее представление о том, что такое магия, только потому, что вам годами скармливали лириум?! Каллен подошёл к Дориану, стирая дождь с его глаз. — Так покажи мне. — Нет! — Покажи мне, Дориан. Чтобы услышать друг друга, им приходилось срывать глотку. — Это не стоит риска! Губы Каллена скривились в усмешке. — Мне кажется, для тебя это не риск никакой. Конечно, ты привык рисковать, приходя ко мне, позволяя избивать тебя до крови и удерживать в дюйме от полного краха, который ты бы никогда не смог пережить, но я… что? Не достоин твоей магии или твоего потраченного времени? Мне не по зубам такой, как ты? — Проклятье, какой же ты глупый! — прорычал Дориан, мечтая замахнуться и снова ударить Каллена; бить, пока до него, блядь, не дойдёт. — Это я не стою такого риска, как ты не поймёшь! Ты слишком многим рискуешь, и оно не стоит того! Глаза Каллена вспыхнули, он зарычал и схватил Дориана за плечи, маг инстинктивно ожидал нападения, грубой атаки. Какая-то его часть жаждала всего этого, чтобы их отношения вернулись к простой и привычной ненависти. Боль давно стала наименее опасным вариантом, самой элементарной дорожкой во всём этом. Поэтому Дориан даже не вздрогнул, но и боли не последовало. Каллен выразил свою ярость иначе. Он впился поцелуем в губы Дориана, столкнув их рты так, что между ними только вспыхивала статика. Поцелуй был неловким, мокрые от дождя губы соскальзывали, Дориана никогда так не целовали, он никогда не ощущал вкус чужих слёз, смешанных с холодным ливнем. Дориан знал, что этот поцелуй предназначался только затем, чтобы не причинить боль, что Каллен сделал свой выбор, несмотря на всю горячность момента и бушующее вокруг безумие, порождённое слишком опасными чувствами, чтобы просто принять их. От этого осознания в груди сжималось так, что рёбра могли вот-вот треснуть, выпуская на свободу все те ужасы, которые он скрывал. Командор оторвался ото рта Дориана. На лице у него отпечатался абсолютный эмоциональный раздрай. Дориан читал в нём потребность, желание, прежнюю ненависть, страдание, но самой неприкрытой эмоцией была борьба. Каллен выглядел так, будто его разрывало на части, будто Дориан буквально убивал его. Какая же грёбаная ирония. — Кто ты такой, чтобы решать за меня? — требовательно спросил Каллен, и его голос по-настоящему дрожал. Он был диким и лихорадочным, едва сдерживающим себя. — Кем ты себя возомнил, чтобы решать, мать твою, чем мне стоит рисковать, а чем — нет?! — Я не… — Если я сказал, что ты того стоишь, значит так и есть! Эпицентр бури застыл прямо над их головами, но всё, что Дориан чувствовал — взгляд Каллена на себе. А буря будто чувствовала их жар, тянулась к их телам. Проводники — вот, кем они были. Проводники. Для того, о чём Каллен умолял Дориана. О магии. — Каллен… — Дориан хотел предупредить, что ощутил сдвиг в энергии, но прежде, чем мог сказать хоть слово, воздух пронзило острой иглой, он стал совершенно неподвижным, готовясь расколоться на куски. Дориан вскинул руку как раз вовремя, взывая каждую частицу магии, которой он владел, чтобы сделать достаточно мощный щит, который сможет их защитить. Молния ударила бы прямо в Каллена, а не в Дориана, если бы щит не поглотил большую её часть. Удар зазвенел, как гонг, вибрируя в костях, сотрясая внутренности. Энергия лилась безудержным потоком, проходя через Дориана, но не концентрировалась, лишь растекаясь по куполу щита тонкой материей, шипя и искря. Он сумеет это выдержать. В конце концов, стихия — часть его самого. Воздух наполнил резкий запах электричества, пахло сгорающим озоном и древней магией, порождённой небесами. Вспышка была такой силы, что Дориан на мгновение ослеп. Он попытался отогнать яркие плывущие пятна перед глазами, чтобы убедиться, что Каллен под куполом и в безопасности, но не мог ни черта разобрать. Энергия испарилась за несколько секунд, и Дориан позволил щиту рухнуть. Вся его сила рухнула вместе с ним. Руки мелко дрожали, маны оставалось мучительно мало, она была практически целиком истощена мощным щитом. — Дориан, — словно издали донёсся до него голос Каллена. — Как ты… зараза! Мир резко накренился в сторону, но сильные руки подхватили его прежде, чем он упал. Каллен принял на себя его вес, будто он вовсе нисколько не весил. — Почему ты всегда меня ловишь? — невнятно пробормотал Дориан. У него прикрылись глаза, а кожа покалывала и перекатывалась волнами острых ощущений. — Я могу и упасть, если что. Не сломаюсь, понимаешь… я вообще-то иногда падаю, и ничего, порядок… Каллен слегка перехватил его так, чтобы опуститься на землю, осторожно уложив Дориана, как девицу, на свои колени головой. — Ты постоянно падаешь в моём присутствии, — неровным голосом произнёс Каллен, ощупывая Дориана на наличие повреждений. — С моей стороны было бы некрасиво позволить тебе упасть лицом в грязь. Из Дориана вырвался невольный смешок. — Ну, моё невероятно красивое лицо благодарно тебе за это. Каллен согласился, не задумываясь: — Да, невероятно красивое. Ты ничего не повредил? Дориан? Чувствуешь где-нибудь холод? — Мы под проливным дождём, идиот. Мне повсюду холодно. Каллен не удостоил эту колкость ответом, тщательно ощупывая тело Дориана руками. Потребовалось немного времени, чтобы до сознания дошло: Каллен реально переживал, что молния могла причинить ему вред. — Каллен… — мягко произнёс он, вытягивая букву «л», пытаясь сосредоточиться взглядом на крутящемся и мокром нахмуренном лице человека над собой. — Она мне не навредит. Я маг, не забыл? И сделан из молний, дурачок. Долгий, осторожный поцелуй, которым Каллен прижался ко лбу Дориана, вызвал щелчок статического электричества, но командору, похоже, было плевать. — Ты сделан не из молний, — заметил он уже смелее, после того, как Дориан его успокоил. — Ты из плоти и крови. — Прямо как ты. Наконец-то зрение Дориана стабилизировалось достаточно, чтобы заметить, как Каллен сглотнул и провёл дрожащей рукой по глазам. — Прямо как я. — Красивая была молния? Каллен нахмурился. — Я не смотрел на молнию, долбаный ты недоумок. Мыслями Дориан витал в облаках, поэтому он хихикнул и вздохнул: — Как ты нежно это сказал… — Ну, приехали, — закатил глаза Каллен, придавая голосу суровой язвительности. — Теперь ты будешь видеть в моих словах нежность каждый раз, когда я называю тебя долбаным недоумком. Они замолчали, к Дориану медленно возвращались чувства, мана неуклонно восстанавливалась, пока земля возвращала телу то, что отняла молния. Воспоминания об их споре возвращались, принося с собой лёгкое смущение, потому что сейчас Дориан лежал в руках Каллена, как раненная принцесса, хотя пару минут назад они орали друг на друга как… — Перестань, — упрекнул Каллен. Дориан моргнул: — Я ничего и не делаю. — Ну да, как же, — пробормотал он, оглядываясь по сторонам. Дождь постепенно утихал. — Сколько ещё раз тебя просить оставаться со мной? Дориан хотел бы объяснить ему как можно более доходчиво, но сказал лишь: — Я бы очень хотел остаться, поверь мне. Каллен легонько кивнул, убирая с глаз Дориана влажную прядь волос. — Верю. — Я не стану давать тебе свою кровь, Каллен, — сказал он, касаясь запястья мужчины и плотно сжимая пальцами. — Не думаю, что тебе нужна будет повторная демонстрация, на что способна моя магия. — Я осведомлён, что магия опасна, — быстро и резко сказал Каллен. — Я не идиот. Уголки рта Дориана слегка приподнялись. — Нет, не идиот, просто долбаный недоумок. Каллен что-то заворчал, но нежно пригладил мокрые волосы Дориана, так что эффект от недовольства получился смазанным. Дориан осторожно приподнялся, и Каллен помог ему, обняв за спину. — Я должен кое-что тебе сказать, — пробормотал Дориан, прочищая горло: голос сел, словно само тело было против правды. — Ты был честен со мной, а я… я должен быть честен с тобой. Каллен смотрел на него с совершенно непроницаемым лицом. А затем спокойно сказал: — Ты не должен ничего мне говорить. — И Дориан невольно позавидовал этому спокойствию. — Но я хочу, — выдавил из себя он. Может, станет легче, когда всё прояснится. Может, Каллен услышит его хотя бы сейчас, когда они вдвоём, и никто точно не отвлечёт их от разговора. — Это невыносимо сложно и, проклятье, невероятно больно, я даже не знаю, с чего… — Я тоже тебя люблю. — …начать, ведь… погоди, что? Каллен даже не поменялся в лице. Он не выглядел сомневающимся или обеспокоенным. Он был спокоен и непоколебимо уверен в себе. — Я тоже тебя люблю, — повторил он, будто сообщал Дориану, что они любят одинаковую марку эля. — Ты не обязан этого говорить. Я знаю, ты не хочешь этого говорить, это нормально. В тебя вообще только что молния ударила, я думал, ты погибнешь у меня на руках и… — он коротко пожал плечами, хмурясь. — Конечно, есть способы и получше, чтобы сообщать такие вещи, но я не обладаю твоим обаянием и красноречием. Скорее всего, ты уже всё понял из моего письма, но я не хотел, чтобы возникло какое-то… недопонимание по поводу того, что я написал. Он спокойно наблюдал за Дорианом, а затем поднял руку и коснулся его щеки. — Просто хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя. Дориан поймал себя на мысли, что он ждёт, что в конце Каллен добавит что-то резкое, и понял, что почти расстроен, когда он этого не сделал. Это бы хоть немного облегчило ощущение, что целый мир собрался комом где-то в районе сердца. Он открыл рот, но прежде, чем успел произнести хоть звук, Каллен нежно поцеловал его. — Не нужно отвечать, — пробормотал он. — Иначе навсегда разрушишь мои фантазии о недоступном маге, который с ума меня сводит своим чёртовым высокомерием и гордыней. Даже если бы от этого сейчас зависела его жизнь, Дориан не сумел бы подобрать слов, поэтому просто осторожно кивнул, одарив Каллена, как он надеялся, неуверенной улыбкой, и крепко сжав его плечи. Он был в полном и ошеломительном шоке, а внутри развернулась настолько огромная тоска, что на глаза набежали слёзы. Он поцеловал Каллена в ответ, пальцы мягко вплелись в его волосы. Каллен был единственной стабильной, неподвижной точкой в целом свихнувшемся мире. Всё будто вращалось вокруг них, и Дориан принял это всей душой, хотя это означало чёртов конец света. Он не мог заставить себя пожалеть о произошедшем. Каллен, проклятый безупречный, красивый Каллен. Который любит Дориана. Храмовник, Бездна его дери, любит Дориана — или, по крайней мере, сам себя в этом убедил. Тот же не позволял себе признать, что он чувствует, стараясь сдержать эмоции в себе, насколько возможно — но вряд ли его хватит надолго. Теперь всё полетело в тартарары — окончательно и необратимо. А Дориан даже не сказал Каллену правду. Тем не менее, пока Каллен нежно целовал его, он утешал себя мыслью, что, вероятно, ему никогда и не придётся ничего говорить.

*****

Он засмеялся самым грустным и горьким смехом, который когда-либо издавал. Магия не сработала. — У тебя не получилось! — почти закричал он Галварду, всё тело трясло так сильно, что цепи, сковывающие его, звенели. — Ты даже не смог сделать это правильно, ты, старое, жалкое ПОДОБИЕ ЧЕЛОВЕКА! Он залился жутким смехом — звук, порождённый отчаянием и ненавистью столь острой, что от неё перехватывало дыхание. В нём всё ещё жила магия, которую сотворил Галвард. Дориан чувствовал эту тёмную силу внутри. Она улыбалась и выжидала. — Великий магистр Павус, который облажался, пытаясь изменить собственного сына! — рявкнул Дориан. Слёзы всё текли и текли по щекам, а тело дрожало от адреналина. Магия, казалось, придала сил его гневу. — У тебя нет власти ни надо мной, ни над тем, КОГО мне любить, сраный ты ублюдок! Галвард посмотрел на Дориана с таким презрением, что его окатило холодом. — Ты скорее умрёшь, чем я увижу, как ты любишься с мужиками! Ужасная магия, чистая и сверкающая, чёрная, как сама тьма, змеёй ударилась о тело. Она охватила Дориана, впиваясь в его кожу, в его магию, в саму его душу. Он корчился от боли, сильно сжимая в тисках, воспевая каждым своим действием беспощадный гнев Галварда. Сколь силён был этот гнев, если он наложил на собственного сына проклятие, которого не заслуживает никто? Ты сам навлёк на себя проклятье, пело оно, пропитывая вены, создавая болевой вакуум, и Дориан практически чувствовал, насколько праздна эта магия. А затем всё исчезло. Дориан рухнул на колени, едва дыша. Кто-то касался его, он хотел закричать, отшатнуться, но тело было будто чужим. Его в нём не было. Он слышал голос своего отца, трясущийся от страха и беспокойства, выкрикивающий его имя снова и снова. Он слышал, как отец орёт что-то слугам семьи, что-то, что уже вовсе не имело значения… Ему ничего не поможет. Ничего не поможет. Галвард снова и снова повторял слова извинения, кричал, что не хотел этого. Что не это имел в виду. Умолял Дориана простить его, произнести хоть слово, пошевелиться… А Дориан лежал в луже чужой крови, пока звёзды плясали перед глазами, совершенно оцепеневший и отключенный от мира. Действительность вращалась вокруг него, и когда глаза, наконец, закрылись, он позволил последним крупицам любви к своему отцу погибнуть. Погибнуть прямо здесь, на этом самом месте. Он надеялся, что вместе с этой любовью умерла вся его доверчивость и мягкосердечность — он хотел, чтобы внутри осталось только острое, зазубренное и непоколебимое. Каким же глупцом он был, когда решил пойти за отцом в эту комнату. Доверчивый, наивный кретин. Пускай эта часть меня умрёт, умолял он себя. Пусть она погибнет, чтобы не пришлось мне. Дориану было двадцать четыре, когда он решил, что больше никогда не осмелится полюбить.