Ляпис то, Ляпис сё

- Люди странные. - Хлесткий меланхоличный вердикт. Не на это Перидот рассчитывала. По меньшей мере она ждала, что Ляпис оценит ее осведомленность в земных традициях, но нет, а значит, о большем и говорить не приходится. Перидот поникает, и, чтобы скрыть разочарование, орет: - Ну, я и говорю! - Жалкая попытка жалко дрогнувшего голоса. Но Ляпис не замечает этого: она смотрит в экран - на нем Полетт и Перси в очередной раз странно тыкаются губами. Когда Перидот впервые увидела этот ритуал, она испугалась. Ей показалось, что извечные соперники из жёлтой и голубой команды решили окончить свою вражду актом каннибализма. Сейчас же она только сдавленно хихикает в ладошку. Смешно вспоминать об этом теперь, после того как Стивен, отчаянно краснея, объяснил ей, что к чему. Он сказал, что так люди выражают привязанность. Крайне нерационально учитывая, сколько губительных для органики бактерий передается во время этих чу́дных и весьма кропотливых телодвижений. - Почему они никак не закончат? Ляпис чуть склоняет голову набок, и поверх ее макушки бьет и ненадолго ослепляет Перидот солнечный лучик. Она щурится, болтает ногами. Ей не объяснить, а Ляпис не понять. Они уже проходили через это, и до сих пор ни один из заданных вопросов не нашел ответа. Это тоже было нерационально, но такова Земля. Везде есть свои закономерности, и хоть для этой необъяснимой планеты таковая - полное их отсутствие, это лучше чем ничего. - Они так делают, потому что не могут слиться? - Спрашивает вдруг Ляпис. - Наверное... - Неуверенно соглашается Перидот. До сих пор она не думала об этом так. Впрочем, наверное, оттого, что и сама никогда не сливалась. - По-моему, именно из-за этого. - Твердо заявляет Ляпис и взгляд ее голубых сенсорных органов под странным названием "глаза" снова обращается к телевизору. А Перидот никак не может отвлечься от ее слов. Ей хочется спросить, каково это, быть слиянием. Она думает, можно ли одновременно быть и собой и кем-то другим, особенно, если кто-то другой Яшма, но молчит. Нельзя говорить об этом, нельзя даже произносить слово на букву "я", иначе Ляпис расстроится. А это последнее, чего хочет Перидот. Когда Перси и Полетт наконец отрываются друг от друга, Перидот замечает, что у особи женского пола блестят глаза, и радуется этому. Раз она плачет - значит, понимает, что они с Перси представляют из себя совершенно (на девяносто девять и шесть десятых процента) отвратительную пару. Особь мужского пола вытирает влагу с ее лица. Они говорят о любви. Ляпис тоже плачет по ночам, но, скорее всего, потому что, как и все особи своего вида, любит воду. По крайней мере, Перидот думала так поначалу, а теперь просто убеждает себя в этом, чтобы не подойти и не спросить, что не так. Как нескладно, днём она восхитительный, и совершенно изысканный самоцвет, а по ночам жалеет, что не может быть сентиментальным булыжником вроде Стивена. - Знаешь, может, это и к лучшему, что люди не могут сливаться. - Говорит вдруг Ляпис, и Перидот вздрагивает. Какой-то набор гласных вылетает из ее рта, приоткрытого в гримасе непонимания, и так называемый глаз начинает дёргаться. - Они такие хрупкие, а слияния... Понимаешь, обычно ты - это ты, понятная, простая, у тебя... У тебя совсем мало... Чувств, мыслей... Всего. А во время слияний тебя просто разрывает... Хотя, ты же всегда одна. Тебе не понять. Перидот молчит. Обидно слышать это от Ляпис. А Полетт больше не плачет, наоборот скалится в улыбке, и они с Перси снова начинают "целоваться" (так Стивен назвал этот ритуал). Вдруг Перидот охватывает злость. Может быть, ей тоже хочется сказать Ляпис что-то такое, отчего ей станет легче, но, как назло, будучи совершенной во всех остальных аспектах, она просто на это не способна. - И совсем я не одна! - Вдруг кричит она. - У меня много! Всего! Так много, что я в этом всем запуталась! И не одна я! Это ты одна! А я - с тобой, ясно?! Всегда с тобой! Ляпис то, Ляпис сё! Я слово сказать боюсь, чтобы тебя не обидеть, я уступила тебе лучшее место для сна, я больше не кричу, потому что ты не любишь шум, я!.. Я бы и не только это сделала, если бы знала, что это поможет! Я, может, и не сливалась, зато знаю, что, это так должно быть, а не как делала Яшма! - Перидот задыхается от крика, а Ляпис молча ставит серию на паузу. Она не говорит ни слова, но ее плечи слабо дрожат. Злость Перидот вдруг проходит, но тут же накатывает снова, и на этот раз совсем не Ляпис ей причина. Она чувствует себя последним булыжником, от стыда ей хочется убежать так далеко, что даже радары не найдут, но не получается. Выходит только смотреть на Ляпис и до боли сильно кусать губы острыми треугольными зубами. - Да, - наконец говорит Ляпис, - может быть, - и вдруг начинает смеяться. - Выходит, мы слияние? От ее смеха Перри охватывает такое облегчение, что она вскакивает на ноги и, вскинув руки в воздух хохочет, утирая слезы. И отчего ей так радостно? Надо бы спросить у Стивена. - Ага! Слияние без слияния! - Прямо как они! - Подхватывает Ляпис. - Может и нам сделать эту странную штуку? - Точно! - Перидот хохочет, но не слыша ответного смеха, замолкает. Ляпис, похоже, настроена серьезно, по крайней мере взгляд ее говорит о крайней степени уверенности. - Давай. - Говорит она. - Попробуем. От удивления Перидот теряет дар речи, и по какой-то необъяснимой причине (о ней тоже следовало бы узнать у Стивена) кивает. Ляпис косится на экран, кладет руку ей на плечо, наклоняется, прямо как Перси, и запах йода бьёт Перри в другой сенсорный орган под названием нос. Лицо Ляпис близко, оно холодное, голубоватое, совсем не такое, как у людей. Она не дышит. Все дышат, даже брезливая Жемчуг, а она нет. Перидот знает, что ей так легче: меньше отличий между сушей и океаном. Она и сама иногда забывает дышать. Например сейчас. Ляпис медлит, она смотрит сериал впервые, и ещё не успела изучить технику чудного ритуала - да и как, если ляписовый мозг не приспособлен для анализа - потому Перидот жмуриться, и сама тыкается ртом о ее губы. Она успевает допустить мимолетную мысль о том, что Ляпис в каком-то смысле похожа на Жёлтый Алмаз, но после, когда их рты касаются друг-друга в акте близком к канибализму, руки трогают руки так нежно, будто физические оболочки не выдержат хватки сильнее, а слезы Ляпис размазываются по щекам, становясь ее собственными, может думать только о том, что земляне в сотни тысяч раз рациональнее всех самоцветов Родного Мира вместе взятых.