Может кто украдкой...обо мне поплачет

Препарат вызывал головокружение, тошноту и слабость. В такие моменты санитары развязывали ему руки. В таком состоянии не то что кидаться на врачей, сидеть было тяжело. Этот долбанный еврей…как же его зовут… все твердил об улучшении его психического здоровья. Хм. Тогда почему оно все еще сидит в углу и смотрит бешеным взором. Сережа боится закрывать глаза. Когда он отводит от него взгляд, то Птица начинает говорить. Говорить правду. Сережа-убийца. Об этом ему твердят все кому не лень. И врачи, и сама Птица. Разумовский не знает какой сейчас год. Аналептики затуманили его чувство времени. Он живет не по часам, а по препаратам. Лекарства вкачивают в него тоннами. Ему хуже и хуже, но мерзкий доктор продолжает пихать чертовы пилюли в глотку. Поначалу он верил, что это поможет. Что «друг из прошлого» покинет его навсегда. Нет. Это все было обманом. Птица посмеивался над их стараниями. — Глупый Сережа был сегодня на шоковой терапии. Глупый Сережа, тебе помогло? Глупый Сережа, когда у тебя откажут ножки? Это пренебрежительно-ласкательное обращение сводило с ума. А двойник не унимался и дразнил его все сильней. Парень не помнил, когда впервые поранил руку нарочно. Воспоминания крутились в голове точно карусель, то всплывая, то опять ныряя в забытье. Но с тех пор он делал это регулярно. Сережа думал напугать его своей смертью, но Птица наоборот, начал поддевать еще сильнее. — Просто попроси меня о помощи! И я разорву тебя своими когтями! Они у меня острее твоих обломанных ногтей! Он хохотал. И от его хохота слезы сами текли по впалым щекам бывшего программиста. Разумовский сильно отощал в психушке. Белая ткань скрывала кости, обтянутые кожей, но скрыть несчастный взгляд помутневшей синевы было невозможно. Глаза его потускнели, но зато ярким холодным пламенем горели налитые синяки под ними. Стоит Сереже улечься в кровать, как он слышит Птицу. Санитарам приходится вкалывать двойную дозу снотворного. Его мучают кошмары. Он плачет, но кому до этого есть дело? Сережа помнит приют, помнит, что когда-то у него был друг по имени Олег, но не может восстановить в памяти его лица. Волк. Кажется его фамилия была созвучна с волком. Волчок… Волченко… ВОЛКОВ! Каждое такое просветление было на вес золота. Разумовский гордился ими как особыми достижениями. Олег был ему дорог. Он не может простить себе забытые черты. Но зато парень помнит его теплые и крепкие объятья. В них всегда было уютно. Бедняга мечтает вспомнить о нем. А после…утонуть в его объятьях снова! Санитары нередко ведут себя грубо. Его волокут от палаты к палате за плечи, на них черные синяки. Без ласки и псина зачахнет, а Сережа тем более. Сережа был нежным мальчиком и творческой личностью. Без общения цветочек иссыхал. Он никому не нужен. Однажды два бугая избили его. Разумовский оступился. Они приняли это за сопротивление. Один прописал ему удар в живот, а второй повалил его пинком на пол. Сережка лежал на холодном кафеле и омывал его слезами, пока те топтали его ногами. В таких заведениях это было не редкость. Раньше его навещала старая уборщица. Тетя Таня раз в неделю меняла белье и иногда мыла полы в палате. Ей было жалко его. Пару раз она погладила его по голове. Рыжие волосы окрасились в темноватый цвет и отросли до лопаток. Увы, больше прядки не казались чистым шелком. Старушки не было видно уже давно. А может недавно. Сережа не мог отследить время. Всем плевать. Санитары не противодействовали селфхармингу. Лишь ухмылялись на рваные раны около запястий. Сережа любил физическую боль. Она заглушала душевную тоску. Он зубами прокусывал вены, оставляя ногтями длинные неровные полосы, и ему казалось, что тревога угасает. Птица подстрекала его на это. — Ну давай, нытик! Заставь их побегать! Пусти густую кровь, испачкай это белоснежно-порочное одеяло! Ничтожество… Трус… Слабак… Мямля… Да кому ты нужен такой! Я с тобой навсегда! Не думай о других! Со мной…не будет тебе жизни! Никогда…никогда…никогда… НИКОГДА-НИКОГДА-НИКОГДА-НИКОГДА! Иногда парень звал во сне Олега. Иногда мелькали незнакомые имена. Кто такой Игорь? Какая Марго? За что он извиняется? При чем тут крупа и мертвая девочка? С ужасом Сережа понимал, что едет с катушек. Опять. Во второй раз! Ему было плохо. И всем плевать . Окончательным провалом был день, когда Сережа попросил Птицу обнять его. Полный позор. Оно обсмеяло его. — Обнять? ТЕБЯ! Пф…ха-ха! Как же низко ты пал… Как же ты жалок… Сережа пытается обнять сам себя. Но ему не согреться. Разумовский воет в голос. Никому не нужен… Очередная терапия. Кушетка жутко неудобная. Суставы вывернуты. Скоро по браслетам подадут ток. Ничего нового. Разве что лицо врача немного другое. Возможно это последствия лекарств. — Сергей, ты помнишь меня? Разумовский отрицательно мычит. Доктор тяжело вздыхает и трет переносицу. Что-то в нем явно не так. Точно! Санитаров нет. Доктора не осмеливаются приходить сюда без них. Мужчина задирает рубашку и долго рассматривает синяки на его теле. Он что-то бормочет себе под нос. — Вот уроды. С щелканьем руки бывшего программиста освобождены. Это что-то новое. Но Сереже плевать. Ничем хорошим это не кончится. Он никому не нужен! Удивительно, но врач берет его на руки. И весьма бережно. -К…к.куда… — Домой Сереж, домой! — Все…уже…кончилось… — Да. Все закончилось. Мы идем домой… Сережа подумал, что это сон. Очередной передоз снотворным. Скоро он проснется, Птица будет унижать его. Все будет по старому. — Прости меня Сережка…виноват я перед тобой… Сознание окончательно покинуло его. Пару раз Сережа приходил в себя, но не мог узнать обстановку вокруг себя. Но они кажется…ехали… И Птицы не было… Из динамиков доносилась еле слышная песенка. — Серая лошадка в чистом поле скачет, Может, кто украдкой обо мне поплачет. В белое пространство заманила вьюга Иль непостоянство жизненного круга. Иль непостоянство жизненного круга. Сам того от себя не ожидая, Сережа пропел одну из строчек. Тихим, слабеньким голосом. С глаз вновь покатились слезинки.Но странный доктор на это не скривил губы, а похлопал его по плечу и чем-то укрыл.«Может, кто украдкой обо мне поплачет.....»