Rainbow Wings

      Юнги вносит Чимина в физиотерапевтический кабинет и, усадив его на кушетку, вверяет заботе медбрата, который как-то уж больно подозрительно на них косится. Мин хочет уже уйти, говоря, что подождет снаружи, как прямо на выходе сталкивается с миссис Чхве. — Юнги, ты почему до сих пор ко мне не пришел? Хочешь ухудшений? Твое плечо и так еле дышит, а у кого-то в следующем месяце серия матчей, и я имею полное право тебя до них не допустить, — отчитывает его она, заталкивая обратно в помещение.       Капитан прочищает горло и пытается оправдаться, не понимая, зачем это вообще медсестре нужно. Наверняка ведь уже узнала об истинной причине падения танцора, так с какой тогда стати проявляет лояльность? Он бы на ее месте и второе плечо себе вывихнул. — Я дома отлеживался. Все в порядке, правда.       Женщина скептически его оглядывает. Чимин из-за ширмы прислушивается. — Ну-ка снимай толстовку. Сейчас посмотрим какое у тебя там в порядке, — бескомпромиссно приказывает, шлепая папкой с документами по столу коллеги.       Мин, тяжело вздохнув, предпочитает не спорить, послушно с себя толстовку с футболкой снимает с ощутимым трудом, только сейчас осознав как же у него болит и распухло плечо. Левая рука почти не поднимается, совершенно не слушается, и как он умудрялся Пака носить? Тот хоть и легкий, но далеко не пушинка, а для Юнги лучше вообще о подобных физ-нагрузках забыть, если осложнений не хочет. — Господи, Юнги. Мало того, что у тебя опухоль, так еще и все посинело. О чем ты только думаешь? — причитает миссис Чхве. — Хочешь, чтобы рука не рабочей стала? Быстро в мой кабинет, и никаких возражений.       Чимин из-за угла в это время выглядывает, отложив его связки прогревающий прибор, и на капитана смотрит. Увиденное ему не нравится, заставляет за него переживать. Часть левого плеча Юнги заметно опухла, асимметрию нарушая относительного правого, а синева грозится расползтись дальше. Как бы танцор на музыканта ни злился, но ухудшений он ему, отнюдь, не желает. Как можно к здоровью своему так наплевательски относиться?       «Ну точно идиот» — в который за сегодня раз думает он, невольно залипая на подкаченной спине старшего. Юнги не высокий, но мышцы у него, однозначно, что надо, а кубики интересно тоже есть? За мысли подобные Чимин по лбу себя бьет и спешит к процедурам вернуться. Вот еще об этом придурке в таком ключе размышлять.       Юнги мысли, славу богу, читать не умеет и о метаниях чужих не догадывается, за медсестрой уныло плетется, ловя недоумевающий взгляд Намджуна, мол, ты куда? — Я на осмотр, скоро вернусь, — отвечает на его молчаливый вопрос капитан.       Оказавшись в нужном кабинете, он снова скидывает с себя накинутую ранее на плечи толстовку и идет на рентген. Снимок переломов и трещин в костях не показывает, они в полном порядке, что некоторое облегчение у миссис Чхве вызывает. Значит, проблема в другом - в связках. Чтобы в этом окончательно убедиться, она просит пройти его к узи-аппарату. Смазав специальной мазью поврежденное место, начинает водить по нему прибором, в процессе выявляя мышечное воспаление. — Не все так радужно, как того хотелось бы. Как я и предполагала, у тебя воспаление, — оповещает пациента женщина, укоризненно покачивая головой. — Юнги, нельзя все спускать на самотек. Даже если мы сейчас снимем отек, без должного лечения и своевременного осмотра у хирурга, травма будет продолжать сказываться, пока ты вконец не загнешься. Тебе ли это, как спортсмену, не знать? Сколько ты уже так мучаешься? Два года? В идеале тебе необходимо хирургическое вмешательство, на что, я думаю, ты в разгар сезона не согласишься. Пропишу тебе антибиотики и мазь. Аллергия на какие-то препараты есть? Нет? Хорошо. Плечо старайся лишний раз не беспокоить, да и в принципе без особой надобности руку высоко не поднимай. Само собой пока никаких тренировок, три недели на отдых. Понимаю, для тебя это много, но для меня, как медика, мало. С Шихёк-нимом я договорюсь, ему не розон терять своего капитана.       Юнги устало прикрывает глаза, вытирая с плеча противную субстанцию одноразовым полотенцем, и половину ее тирады, конечно же, пропускает. «Травма еще долго может сказываться» - постукивает в висках, заставляя далеко не о своем состоянии думать, а о несчастной, калечной Плясунье. Юнги-то с травмой спокойно проживет, но не Чимин, у которого сейчас все на тоненького висит. Если его лодыжка без последствий не восстановится, то о танцах он может забыть. — А Чимин? Что будет с Чимином? Случившееся же не поставит крест на его будущем? — хрипло спрашивает капитан, стыдясь поднять взгляд на выписывающую ему рецепт миссис Чхве. — Любое растяжение связок неприятно, но главное, что он их не порвал. Возможно, в дальнейшем при резкой смене погоды может побаливать запястье, но в целом ситуация не плачевная. Он молод и достаточно гибок. Поправится и будет танцевать еще лучше. Это же Чимин, более старательного юношу сыскать сложно. А ты с какой целью интересуешься? Совесть замучила? — иронизирует женщина, лукаво смотря на виновато заламывающего пальцы парня.       Низко опустивший голову Юнги едва дышит. И совесть, и вина, и непонятные чувства терзают, оттого что-либо в свое оправдание он сказать не решается, оно ему не нужно. Да и какое здесь может быть оправдание? — Хорошо, что ты осознаешь свой поступок, — спокойно продолжает медсестра. — Я не в праве тебя осуждать, но я осуждаю. Но из-за этого не отношусь к тебе хуже. Ты просто запутавшийся ребенок. Ребенок, но не безнадежный. Я видела твои извинения. Не каждый может найти в себе мужество признать прилюдно свои ошибки. Тем неожиданней, что человек, который пострадал по твоей вине, тебя же и спас из лап моего дяди. Исоб-ним решительно был настроен на твое исключение. Что ж, надеюсь ты усвоил урок. Ну, а теперь пора делать укол. Будет больно.

***

      Больно действительно было, но Юнги, выходя из кабинета с рецептом в руках, не жалуется. Словесная взбучка от миссис Чхве морально взбодриться ему помогла, жаль, не физически. Это уже становится закономерностью, что все кому не лень пытаются его учить жизни. — Что за кислая мина, капитан? — спрашивает Джин, подмечая откровенно замученный вид друга. — Меня назвали ребенком, но зато не безнадежным, ну и отчитали по полной, — криво улыбается Мин. — Все правильно, тебе никогда не помешают профилактические пиздюли, — отрезают бескомпромиссно. — Всегда знал, что ты меня любишь, — ворчит Юнги, садясь рядом с бесцельно ковыряющим ногтем костыль Намджуном. — Я так понимаю, твое плечо наконец-то получило должную помощь, — не спрашивает - утверждает тот, глядя на торчащую из-под чужой толстовки фиксирующую повязку. — Ага. Правда, мне вдовесок прописали еще и уколы… — С этим я тебе точно не помогу, — открещивается сразу же старший. — Я бы тебе и не доверил такое. Ты даже ручку умудряешься сломать, держа ее просто в руках, — смеется Юнги и поворачивается к подруге. — Нуна, у тебя нет в общежитии знакомых, умеющих ставить уколы? — Хм… даже не знаю. Я поспрашиваю, — отвечает задумчиво Джин, отвлекаясь на вышедшего из процедурного кабинета, придерживаемого медбратом Чимина. — Спасибо, что позаботились о нем, — подскакивает быстро Намджун, помогая ему усадить танцора на диван. — А вы чего еще здесь? — недоуменно спрашивает Пак. — Тебя так-то ждали. Мы ведь идем в кафе, забыл уже что ли? — хмыкает Джин и коварно прищуривается. — Мне не терпится узнать все подробности.       Чимин страдальчески закатывает глаза, понимая, что сегодня от него не отстанут так просто. Уж точно не эта настырная девчонка. Наслышан о ней, но никогда не думал, что когда-нибудь с ней будет общаться, а тем более по кафешкам ходить. Не та лига, так сказать. — Есть предложения, куда пойти? Я не отказался бы от кофе, — говорит Намджун. — Ну раз уж выбора у меня почти нет, то хотя бы свой вариант озвучу. Кофейня «Ракушка», достаточно уютное местечко. Мой хён очень любит это заведение. Здесь не очень далеко, кстати, — произносит Чимин. — Что-то слышала о таком. Почему бы и нет? Намджун на машине. — Машина – это хорошо. Особенно в моем случае, — иронизирует танцор, красноречиво постукивая пальцем по костылю. — Отставить упаднические настроения, — цокает студентка, отклеиваясь от стены и, покачивая бедрами, демонстративно направляется на выход. Намджун за ней чуть ли не в припрыжку бежит, а следом поднимаются и остальные. — Что, мой лимит передвижения на руках на сегодня превышен? — не может не съязвить ковыляющий рядом с Юнги Чимин. — А что, уже соскучился по моим объятиям? — ухмыляется Мин, следя, чтобы еле как плетущийся Пак не шлепнулся. — Еще чего, я не беспомощный, — фыркает Чимин. — Вопрос был в другом, — продолжают ехидно улыбаться, отчего-то на него надвигаясь.       Танцор один костыль впереди себя выставляет, кажется, догадавшись, что собирается сделать музыкант: — Даже не думай, у тебя больное плечо. Не строй из себя еще большего придурка, чем ты есть на самом деле. — Приятно знать, что ты обо мне печешься, — язык за щеку толкает Юнги, но попыток приблизиться больше не предпринимает, позволяет ему продолжить движение. — Вы такие ванильные, я не могу, — вставляет Джин.       Пак недовольно на нее смотрит, но предпочитает промолчать. Сразу понял, что с этой мадам лучше не спорить, в пух и прах любые его аргументы разнесет.       Выйдя из университета и преодолев небольшое расстояние до парковки, компания усаживается в хонду Намджуна. Чимин диктует адрес находящегося в двух кварталах кафе, до которого они добираются всего за семь минут. «Ракушка» встречает их ненавязчиво спокойной музыкой, эстетичным морским интерьером и малым количеством посетителей, заставляя внутреннего интроверта танцора заликовать. — Добрый день, — приветствует их неизменный в заведении, являющийся его владельцем Минхо. — Выбирайте любой понравившийся вам столик. Как будете готовы сделать заказ, кнопка вызова персонала в вашем распоряжении.       Друзья здороваются в ответ и проходят за самый дальний, находящийся у панорамного окна столик, где располагаются на мягких диванчиках. — Приятное место, — резюмирует Намджун, осматривая кафе. — Да, мне оно тоже сразу понравилось. Люблю все связанное с морской тематикой, — улыбается Чимин, изучая спрятанное под стекло на столешнице меню. — В чем причина твоей любви? — спрашивает продюсер, цепляясь за возможность раскрепостить неловко себя чувствующего в новой компании танцора. Юнги с интересом прислушивается, впервые узнавая что-то новое о Чимине. — Я вырос на побережье. В Пусане, если быть точным. И сейчас я немного скучаю по нему. Конечно, я стараюсь навещать бабушку каждые каникулы, но этого все равно никогда не бывает достаточно. — Тебя вырастила бабушка? — встревает Джин. — Прости, если вопрос неуместный.       Чимин к окну отворачивается, так свою печаль, с годами нисколько не поутихшую, прячет, надеясь, что голос не предаст, не задрожит: — Родителей не стало, когда мне было три, и бабушка взяла на себя опеку, — не знает почему так разоткровенничался, и с кем? С теми, кто ему даже не друзья, по сути, никто. Наверное, он и впрямь устал быть один. — Грустно все это. Неправильно, что дети растут без родителей, но в любом случае ты молодец, что продолжаешь двигаться дальше. Думаю, бабушка у тебя очень хорошая, — поглаживает его по спине девушка. — Самая лучшая, — не сдерживает улыбки Чимин, несколько расслабляясь под чужими прикосновениями. Он уже и забыл, какого это получать поддержку, искреннюю участливость. Бабушка и Чонгук не в счет, разумеется. Они отдельная категория. Они - семья.       Юнги же взгляда задумчивого от него не отводит, его печаль через себя пропускает, чувствуя двойную вину. Прекрасно знает, как тяжело без поддержки родителей жить, но одно дело, когда они живы, за спиной, хоть и не принимая стремлений своего ребенка, стоят, что со временем может исправиться, а другое, когда давно мертвы, ни ты к ним, ни они к тебе не вернутся, не похвалят, не поругают, совета не дадут. — Пора и по кофе ударить, — прерывает поток его мыслей Намджун, нажимая на кнопку. — Слушаю, — устало улыбается подошедший спустя минуту бариста. Всю неделю в одинокого работать вымотает любого. — Мне макиато и черничный кекс, пожалуйста, — озвучивает Джин. — Ванильный латте и ягодный круассан, — добавляет Намджун. — Американо без сахара и персиковое пирожное, — вставляет Юнги.       Чимин, не успевший с выбором определиться, под выжидающим взглядом Минхо, спешно пытается решить, может позволить себе любимую булочку или нет. Калорийная она очень, но, черт возьми, вкусная. — М-мне просто капучино, — наконец-то выдает он.       Юнги скептически на него смотрит, видя в его глазах очевидное желание заказать что-то еще. Опять что ли калории считает? Хрен там плавал, не в смену капитана, щечки требуют камбека: — Булочку с марципаном ему, будьте любезны, — Будет сделано, — откланивается Чхве, убирая блокнот в карман форменного фартука. — Я не просил, — возмущается танцор, надуваясь, как хомячок. Недоедающий хомячок, да. — Я видел, как ты гипнотизировал меню с выпечкой. Уверен, ты не позавтракал. Достал уже морить себя голодом из-за дурацких тараканов в своей голове. Выселяй их. Нормальная у тебя фигура, — отбивает Мин, откидываясь на спинку диванчика и прикрывая слипающиеся глаза. В последнее время он очень мало и плохо спал. — Ты что, вообще все мою переписку прочитал? — недовольно нахмуривается Чимин, не придав значения последовавшему за отчитыванием комплименту. Вместе с тем, с удивлением осознает, что почти на Юнги не злится, даже находит милым, что тот запомнил, что он любит именно эту булочку. — Извини, грех было не воспользоваться таким шансом. — Не извиняю, грех было лезть в мою личную жизнь, когда чуть меня ранее не угробил. — А если откинуть сей неприятный момент, тогда не грех?       Джин загадочно улыбается, глядя на парочку. Намджун загадочно улыбается, глядя на Джин. Юнги с Чимином продолжают ругаться, напоминая престарелых женатиков. — Эй, парни, хорош. Мы здесь не для этого, лучше расскажите нам что в кабинете ректора произошло, — устав от брачных игрищ парочки, строго обрывает их продюсер.       Юнги фыркает, Чимин тушуется, но отказать старшему не решается, начинает послушно рассказывать. Изредка ему на помощь приходит капитан, вставляя совсем не смешные, по мнению рассказчика, шутки. — Не, ну это улет, — хохочет Джин, стуча по столу кулаком и не замечая подошедшего, расставляющего на столе заказ Минхо. — Да блин, — прячет в ладонях полыхающее лицо Пак. — Это первое, что пришло мне в голову. Ужасная была идея. Надеюсь, преподы не станут трепаться. — Как по мне, так это тянет на оскар, — посмеивается Намджун. — А самое главное, каков результат, — охрипшим от смеха голосом добавляет студентка. — Но я бы на твоем месте не надеялась на конфиденциальность. Кан Сохи та еще сплетница, одно что социальный педагог. — Черт, и как тогда быть? Что-то мне не хочется, чтобы меня какие-нибудь гомофобы подловили в подворотне, — морщится Чимин, прекрасно с подобным знакомый. Неужели история повторится? — Не ссы, на парня Юнги никто не полезет, если, конечно, зубы дороги, — отмахивается Джин. — Но я не его парень! — негодует Пак. — Но можешь им стать, а пока советую тебе ваши отношения не опровергать. — Ээ, притормози, нуна, — вмешивается Юнги, представивший подобную перспективу. Да, Чимин ему нравится, но как танцор, человек. — Хотя в чем-то ты права, так что я не против подыграть, что состою с Плясуньей в отношениях. — Какая честь, — фыркает танцор. — И у меня имя вообще-то есть. — Ага, — улыбается Мин, демонстративно потянувшись к дымящейся кружке. — Мм, думал помру без кофеина, — из нее отпив, блаженно мычит. — А я думала, что помру со смеху, — улыбается Джин, беря с тарелки кекс. Парни вновь смеются, и даже Чимин находит в себе силы выдавить смешок. — Что планируешь делать дальше, Чимин? — между тем спрашивает Намджун. — Очевидно, лечиться и готовиться к следующему году. Да и в этом еще конкурсы будут, правда, не такие масштабные, но все же, — прожевавшись, отвечает удивленный его вопросом танцор. — Мы видели ту запись. Жаль, конечно, что не в живую, но ты и вправду очень хорош, — говорит Джин, облизывая кофейную пенку с пухлых губ, чем заставляет безнадежно залипнуть одного Ким Намджуна. — Правда? Очень приятно слышать, — смущенно улыбается Пак, свои глаза в милые щелочки превращая и одного Мин Юнги про кофе забыть тем вынуждая.       Джин мысленно фыркает. Эти двое так очевидны. Что Намджун, что его непутевый тонсен. Первый вкрашился в нее, а второй в Чимина. — Ты, смотрю, себя слишком не дооцениваешь. Юнги, увидев твой танец, отличный текст к нему написал, а вернее, к музыкальной дорожке, под которую ты танцевал. Она, кстати, моя, если ты не знал, — являет на свет незаконные ямочки Джун, и Джин вынуждена признать, что они действительно очаровательны. — Оу, я и вправду не знал. Случайно на нее в интернете наткнулся и сразу же ей вдохновился. Прости, мне, наверное, не стоило ее брать. Так ты продюсер, хён? И в смысле, Юнги написал текст? — сконфуженно помешивает кофе ложечкой танцор. — Да брось. Любому музыканту приятно, что его творение вдохновляет. Правда, конкретно эту дорожку без моего ведома кто-то слил в сеть, хотя она даже не готова. Я хотел написать к ней слова, но вышло, как вышло. Что касается текста, все именно так, как я и сказал. Мы с Юнги работаем вместе, я по контракту, а он пока что в свободном плавании, что, думаю, скоро изменится. Мелкий настоящий талант, лирика бомбической получилась. Найти бы достойного вокалиста теперь. — Здорово, я очень хотел бы послушать, — загораются энтузиазмом капучиновые глаза. — Юнги, кстати, что-то такое мне писал... ну, что он из моих танцев вдохновение черпает, но я не поверил, думал опять издевается... Но знаете... танцору тоже не может не льстить, когда его выступления цепляют, пускай и одного очень самоуверенного... — «ушлепка» остается не озвученным. Чимин по какой-то неведомой причине больше не хочет его так называть.       Юнги, молча до этого наблюдавший, как быстро на лице Чимина сменяются эмоции, расплывается в яркой улыбке, а в душе отчего-то тепло разливается и что-то еще, неподдающееся объяснению. — Я пришлю тебе текст, — подмигивает Мин Паку. — Оценишь.       Чимин честно не понимает, как он дошел до подобного. Сидит и жует любимую выпечку в компании своего врага и его друзей, чувствуя себя рядом с ними комфортно. Притом, действительно хочет посмотреть все работы будущего продюсера. Оказывается, тот может быть нормальным в общении. Почему он всегда не такой? Добрая улыбка ему к лицу, его спокойный, лишенный язвительности голос умиротворяет, сонные глаза делают его уютным, приземленным, расслабленное тело не источает опасность, бледные, жилистые руки забавно плюшевого дельфина сжимают. Пак Чимин, прекрати! — И мне текст! — требует Джин, что-то яростно строча в своем телефоне, но нити разговора не теряя.       Намджун думает, что это прекрасная возможность пригласить ее на свидание к себе в студию. Очевидно, она заинтересована в музыке. — А не хочешь прийти ко мне в агентство? Я тебе все покажу и расскажу о нашей работе. — Звучит, как приглашение на свидание, — хмыкает сразу же догадавшаяся о истинной подоплеке его предложения Ким. — Как тебе будет угодно, — пожимает плечами продюсер, радуясь, что девушка не категорична в отказе. — Я подумаю, — отвечает Джин. – Но только потому что мне самой интересно. И чтоб ты понимал, это никакое не свидание! — Конечно, принцесса, — едва не мурчит внутренне танцующий ламбаду Намджун.       Юнги чуть ли не тошнит от этой картины. Чимин прячет улыбку за чашкой. — Кэп, я тут поспрашивала, но, к сожалению, не нашла добровольца ставить тебе антибиотики. Были, конечно, варианты, но они так себе. Не думаю, что тебе придутся по вкусу истекающие слюной фанатки без необходимого навыка иглоукалывания, — успешно проигнорировав очередной подкат, недовольно стучит по экрану айфона девушка. — Зришь в корень. Они задрали уже, если честно. Я же ясно даю понять, что долгосрочные отношения мне не нужны, а они все равно… — О, вот и повод вернуться к вашим баранам. Сыграйте с Чимином до конца, чем не выход? Глядишь, и отвалятся особо настойчивые поклонницы. Так и вижу заголовок на студенческом форуме: капитан барсов - гей, — снова хохочет Джин. — Так! Меня в это не втягивать, — возмущается Чимин и, представив реакцию университета, тоже начинает смеяться. — Юнги говорит, что он би, — как бы между прочим вставляет Намджун, заставляя танцора подавиться кофе. — Воу, так это же все облегчает, — поигрывает бровями студентка. — Юн, а Юн, ты пассив или актив?       Юнги закатывает глаза. Театр абсурда слишком затянулся: — Я твой потенциальный убийца, если не прекратишь. — Мм, универсал что ли? — продолжает издеваться Джин. — А что там за антибиотики? Тебе из-за травмы их прописали? — приходит на помощь капитану барсов Чимин, чтобы пресечь свои неуместные, вызванные вскрывшейся чужой ориентацией мысли. Поворотный поворот. — Ну да. Я бы и сам ставил, но в плечо неудобно, поэтому кого-то ищу, — говорит Мин, мысленно благодаря его за своевременное вмешательство.       Чимин, вероятно, совсем дурак, но почему-то не может не предложить свою помощь: — Ты же тоже живешь в общаге? Наверное, я бы мог тебе с этим помочь? Я умею.       Искренне удивленный его предложением Юнги смешно округляет глаза и после недолгой паузы хриплым голосом отвечает: — Если тебя не затруднит. — Комната триста тринадцать. Только давай днем. Хочу немного отоспаться на законном больничном, — вздыхает танцор.       Юнги считает, что вот вообще никак от него помощи не заслужил, что нисколько ему не мешает от нее не отказываться. Продолжающие между ними таять айсберги определенно его радуют. — Окей, я... — начинает он, но договорить из-за раздавшегося из кармана Чимина звонка не успевает. — Простите, друг звонит, — прочитав наименование контакта, поясняет Пак и жмет на зеленый сенсор. — Привет, Гук-а, — ярко, как никому больше, улыбается. — Привет, коротышка-хён. Наконец-то слышу в твоем голосе радость. Случилось что-то хорошее, и ты больше не топишь подушку в слезах? — смеется Чонгук на том конце провода. — Решил взять себя в руки и выбраться из норы. И хватит меня так называть, а то получишь при встрече костылем по причинному месту, — шутливо угрожает Чимин.       Юнги, глядя на такого открытого в эмоциях не с ним Чимина, ревнует, чего не осознает, даже, сжимая плюшевого дельфина, не догадывается. Зато догадывается прыснувшая в кулак Джин. — Как страшно. И ты что ли не в общаге? Так стоп, только не говори мне, что репетируешь новый танец. Хотя, наверное, я бы посмотрел. Танец с костылями… Забавно. — Чонгук, ты иногда так… бесишь, честное слово. Я в «Ракушке». — Один? — с подозрением спрашивает Чон, машинально зарываясь ладонью в волосы лежащего на его груди Тэхена.       Чимин оглядывает подслушивающую компанию и неуверенно выдает: — Не совсем. — С этого места поподробнее, — требует переживающий за него художник. Тэхен его смене настроения хмурится. — Ну я с Намджун-хёном и Джин-нуной… Ну ты, наверное, знаешь ее, она с дизайнерского. — Ладно, Джин я помню, но кто такой Намджун-хён? — Ну как бы тебе это помягче сказать… Это хён Юнги? — закусив губу, нехотя озвучивает Чимин. — Чего? — эмоционирует Чонгук, заставляя ангела испуганно подскочить. — Какого хрена ты с ним? — Ну тут еще и сам Юнги… — добавляет огонька Пак, хотя и понимает, что делает глупость.       На той стороне громко ругаются, и Чимин не уверен, что на корейском. — Блядь, хён! Ты в адеквате вообще? Падая с лестницы, случаем, головой не ударился? А, ну да... конечно же, ударился, а иначе мне происходящего не понять. Или, может быть, он тебя заставил? Он угрожал тебе, да? Так, все, жди, я скоро приеду, — поспешно с матраса встает Чон. — Стой, Гук, никто меня не заставлял. Мы просто поговорили, ему нужна была помощь, и я… — Нельзя быть таким добрым, Чимин! Это все из-за его публичных извинений, да? Так и думал, что ты растаешь. Ты же такой до сопливого жалостливый, тебя и на минуту оставить нельзя. Удивляюсь, как ты еще всех в округе бездомных котиков не приютил.       Чимину обидно становится, что друг его как неразумного ребенка отчитывает, особенно, когда оное слышат те, кто слышать не должен. — Чонгук, я не маленький, ясно? — обида быстро сменяется злостью. — Сам решу каких там бездомных котиков мне подбирать. Я в порядке и мне ничего не угрожает. Как остынешь – поговорим, — резко сброшенный в раздражении звонок. — У тебя замечательный друг, — участливо накрывает ладошку опустившего голову Чимина Джин. — Не ссорьтесь по пустякам. Чонгука можно понять. Я бы тоже беспокоилась, если бы моя близкая подруга попала в подобную ситуацию. Перезвони ему вечером и извинись. — Ты права, нуна, и спасибо тебе, — расстроенное бубнит Пак, готовый в любую секунду позорно разныться. Его нервная система определенно не в порядке.       У Юнги от его поникшего вида образовывается в горле комок, отчего хочется что-то утешающее ему сказать, хоть как-то попытаться приободрить, это ведь он во всем виноват. Теперь ищет в себе подходящие слова и находит, но, вероятно, никогда их не произнесет. «Не грусти, я хочу, чтобы со мной ты только улыбался»       Подавленное настроение Чимина оказывается для всех присутствующих заразительно, разговоры постепенно совсем на нет сходят, и они решают на этом посиделки закончить. Намджун любезно подвозит студентов до общежития. Джин тактично умалчивает, что живет не в нем, а на родительской квартире, а то мало ли продюсер к ней зачастит, впрочем, поцелуя в щеку ей не удается избежать все равно, осознание чего приходит не сразу, а когда приходит, наглеца уже и след простыл. Вот ведь жук! — Сочувствую, нуна. Он в тебе по уши, — резюмирует увиденное Юнги. — Значит, придется их ему оторвать, — хмыкает Джин. — Ладно, пока парни, веселенький выдался день. И да, Юнги, ты все еще мой должник, причем в двойном размере. Чиминни, выздоравливай, — машет друзьям на прощание и направляется в сторону университета, около которого оставила свою мазду. — Невыносимая женщина, — вздыхает Мин, придерживая здоровой рукой танцора. — Да брось, она классная, — слегка приподнимает уголки губ Чимин, заходя в здание, где Юнги вызывается сопроводить его до комнаты. — Ну, пока? Спасибо, что помог. И насчет друга… Правда, не ссорьтесь, тем более из-за меня. А то я так скоро коня двину от угрызений совести, — остановившись около нужной двери, неловко чешет затылок капитан. — Тебе полезно, — подмигивает Чимин и скрывается в комнате.       Юнги думает, что как-то уж слишком много профилактических пиздюлей ему за последнее время досталось, что несколько меркнет на фоне того, что Пак Чимин ему подмигнул. Здрасьте-привет...