А нам приказывает сердце

***

      –Мама?       –Сына?       Неожиданно для себя семейство встретилось на кухне. Было только пять утра, но Саске не было понятно, что так рано делает здесь женщина.       –Что ты тут делаешь? Ещё ведь даже солнце не встало?– он спрашивал, параллельно проходя на кухню и садясь рядом на стул. Микото поставила руки на стол и спрятала лицо, оперевшись о кисти.       –А ты?– она печально спросила, окунув глаза во влажные глазницы.       –Ты же сама знаешь...       –Знаю...– сразу же, без паузы после слов сына ответила она. Микото всегда волновалась за парня, и эта тревога была оправдана дикой любовью матери к сыну. Работа Саске, которую так не любила мать, была высокой по моральным меркам, да и платили хорошо, но с каждым днём ситуация в стране становилась всё хуже: постоянные митинги, забастовки, и под конец - насилие, стрельба. Из-за того, что это было напрямую связано с работой сына, чувство тревоги мотало бедную женщину из стороны в сторону как льдину в океане. Оба понимали ужас происходящего, но воспринимали его совсем по-разному.       Не нужно быть гением, чтобы понимать озабоченность матери; но понимание терзало парня ещё больше чем стыд. Саске попытался выдохнуть всё плохое, но не получилось. Он долго молчал, боясь ещё больше расстроить мать любым случайно вылетевшим словом, но женщина сама заговорила таким жалостливым голосом, словно завтра объявят войну:       –Саске, брось ты всё это. Зачем тебе эта политика... Останься дома, Саске,– она повернула свои солёные озёра на сына и невольно упала в его объятия. Крепко обнимая сына как никогда сильнее, женщина не могла поверить, что он продолжает работать в такое страшное время; ведь это же может стоить жизни, как он не понимает!..       "Власть есть власть. Правила есть правила. Ты не можешь нарушить или ослушаться, ведь за этим следуют ужасные последствия. Людям нужно понять, что у них не шансов перед властью. Всегда будут слабые и сильные, от этого не убежишь. И слабые будут доказывать, что они тоже могут постоять за себя, и в конечном итоге окажутся неправы. Отсюда и все беды",– эти слова постоянно крутились в его голове с тех пор, как один генерал сказал их, глядя на творящийся ад в стране. И Саске, как губка, впитал эти слова, даже не задумавшись о их верности.       Просидев так ещё около десяти минут, младший несмело подал голос:       –Мам, прошу, ты же знаешь, что я не могу бросить; даже если я убегу, они просто сфабрикуют моё дело и всё равно упекут меня,– в ответ парень получил лишь осторожный кивок.       Конечно, у каждого внутри есть семя сомнения. Это то начало, которое непредсказуемо – оно может привести тебя к твоему кошмару или же воплотить твою сердечную мечту. Такое семя было и в Саске. Но как только появлялась плодородная почва, – сомнения, что простые люди не виновны; что, может быть, это власть ошибается, – и росток прорывался из-под земли – огромные валуны страха перед людьми высшего звания и чужого мнения крошили растеньице, и всё исчезало.       Борьба с самим собой была короткой, но очень сильной. Если бы кто-то смог изменить его!..       Грустная женщина подала свой голос в тишине и приподняла голову, чтобы увидеть любимые тёплые тёмные глаза.       –Саске, я так боюсь тебя потерять.       –Обещаю, я буду в порядке, мам,– сын нежно поцеловал женщину в макушку и оттянул её от себя за плечи. Его руки слегка потряхивались, усмирить их было трудно. –Мне пора.

***

      Даже в зимние холода люди были готовы бороться за себя и выходили на улицы, держа в руках таблички и плакаты, громко и гордо кричали о свободе народа и несправедливости со стороны власти. Патрулируя эту площадь уже месяц, Саске заметил, что с каждым разом пустых мест становилось всё меньше. И усмирять бастующих теперь стало намного труднее, что было одним из минусов его работы. В помощь полиции правительство направило несколько групп военнослужащих с соответствующей экипировкой и оружием. Как раз один из таких подбежал к тройке старушек и повалил ударом одну из женщин, которая старалась поначалу убежать, завидя мужчину, но возраст брал своё. За этим было неприятно наблюдать, но Учиха не считал это чем-то плохим, будучи частью справедливой и правой во всём власти. Но тут же мужчине-военному преградили путь: блондинистые волосы промелькнули прямо перед ним, сбив с толку. Учиха насторожился, стоя в десятке метров от них, и, чувствуя опасность, он был готов выполнить приказ старших по званию. Но несмотря на боевую готовность, глаза смотрели на парня не с отвращением и злобой: скорее с тёплым интересом. Узумаки не нападал на мужчину, только загородил собою пожилых дам.       –Бегите, я задержу. Поторопитесь,– Наруто обратился к позади стоящей женщине, слегка накренив голову в её сторону, и та с остальными пожилыми убежала к толпе, чтобы затеряться. Посланный из элитного училища, где их учили точно выполнять все действия до единой капли, военный теперь стоял поражённый. Но всё же опомнился и подозвал подмогу, а после они быстро схватили бунтаря. Парню не в первый раз приходилось попадаться, поэтому, когда они схватили его под локти, окружая, он ловко выскользнул из чужих рук и побежал как можно дальше. Важной частью этого побега было убедиться, что полиция точно погонится за ним: он хотел взять часть их на себя, чтобы уменьшить шансы поимки других мирных жителей. Интерес Саске к этому блондину рос с каждой минутой, что он смотрел на него, поэтому он попросил остальных не вмешиваться и побежал за Узумаки сам. Отряд решил оставить белобрысого на Учиха, зная, что молодая кровь бежит быстрее, а сами продолжили разгонять и усмирять людей на площади.

***

      Как бы хитёр и быстр был Узумаки, Учиха был ещё хитрее и быстрее, и затейник оказался быстро прижат лицом к стенке, даже в животе стало не по себе. Парень повернул голову, упираясь в бетон щекой, чтобы было удобнее говорить вызубренный наизусть речитатив:       –И что теперь, изобьёшь меня? Только знай: всё это узнают люди, и после их поднимется ещё больше!       Энергичности Узумаки, казалось, нет конца даже в такой невыгодной для него ситуации. Он не дёргался, пытаясь выбраться, но активно отстаивал свою позицию полицейскому. Устав слушать вопли парня, Саске перебил того, но не только из-за отчаянных выкриков блондина: он хотел узнать о том, что почти всю сознательную жизнь терзает его.       –Я отпущу тебя,– он имел ввиду, перестанет держать его у стены,– но пообещай, что не убежишь. Я хочу поговорить.       Саске сдержал слово и не стал гнаться за парнем, когда тот, свободный от чужих рук, забежал за ближайший мусорный бак.       "Он правда не собирается вязать меня?".       Стоя на месте, Наруто выкрикнул из-за жестяного бака:       –Чего тебе там надо было поговорить? Учти, если это что-то государственное, я всё это выложу в народ!– на лицо были видны открытость и борьба за родину. Но Саске был таким же, хоть и боролся по-своему, не так, как Наруто.       –Зачем вы делаете это? Вы не сможете противостоять государству, мы лучше вооружены, подготовлены.       –А ты? Какая у тебя цель, каков твой мотив?       –Приказ, конечно же.       –А нам приказывает сердце.       Неравные весы справедливости, одна чаша которых каждый день снижалась от чувства долга стране, настойчивости начальства и боязни потерять всё, стали неравномерно качаться. Разговор с Узумаки медленно менял представление брюнета о мире, и, кажется, другая, ранее практически пустая чаша начинала наполняться.       Постепенно от слов, улыбки и смеха этого блондина, в душе что-то трепетало: как тогда, когда Микото поцеловала его в лоб перед сном, чтобы усмирить ночные кошмары маленького сына.       Узумаки не унимался, распинаясь и рассказывая о том, как лично знакомые ему люди борются каждый день с несправедливой властью, а Учиха и не думал прекращать слушать его. Этот момент можно сравнить с застоявшимся озером, которое вот-вот станет грязным болотом, где место только скользким лягушкам и мелкой мошкаре; а узкий, но бурный ручеёк постепенно наполняет естественный водоём, заставляет снова циркулировать воду внутри и дарить жизнь. Ещё чуть-чуть, и мир Саске буквально бы зацвёл.       В голове что-то бойко пронеслось. Саске принял это.       Высокий только из-за своей обуви он просит подойти Узумаки к нему. Чтобы внушить тому большее доверие, Саске снял с себя броню и бросил оружие на белоснежный снег.       "Что он чудит?".       Наруто опасается, не решается верить, но по своей достаточно доброй натуре он осторожно приближается: небольшими шажками, глядя только на парня. И, находясь в шаге друг от друга, от неожиданности он дёргается, когда Саске протягивает тому руку.       –Саске.       –...Наруто,– он не оставляет осторожность позади, но старается поверить тёмным глазам, которые смотрели пристально, но по-родному.       Казалось, Саске знал этого блондина давно, и после долгой разлуки они вновь встречаются. Такие мысли были неспроста. Учиха нашёл того, кто может прочитать его, понять. Ранее так могла сделать только родная мать, но и она растеряла этот навык, поставив на первое место физическое состояние сына.       Отбросив пепел сомнения, в который превратились страх и незнание правды, сгорев в пылкой натуре Наруто, Учиха за мгновение вытягивает свои руки вперёд и притягивает парня к себе.       Узумаки вздрогнул и тут же застыл от непонимания. Саске молча и внимательно слушал его, не перебивал своим испорченным чужими мнением и смотрел строго на блондина, словно на учителя на важном уроке. Он не был таким, как остальные пешки государства, с которыми ему приходилось сталкиваться, и это дарило странное и приятное одновременно тепло в животе, где ранее были только голод и холод. И Наруто понял, чем объяснить такое поведение парня, да и своё тоже.       Не желая и надеясь, что другие не заставят его отпустить нарушителя городского порядка, Саске наконец почувствовал себя спокойно. Той скребущей тревоги, из-за которой уснуть порой было проблематично, утихла. Но по-настоящему она пропадёт только, когда они оба прямо признаются друг другу в этом.       На момент время застыло, и холод зимней поры совсем не ощущался.       В голове Узумаки промелькнула мысль:       –Тепло.