Узы

      Индивидуальные тренировки не были внесены в расписание и напрямую зависели от свободного времени Годжо. А потому до их начала прошла почти неделя. Это время Джун провела на занятиях своего курса, из-за чего редко виделась с первогодками. Когда на следующий день после общего задания Джун пересеклась в коридоре с Юджи, он поздоровался как ни в чём не бывало, и Омори запуталась пуще прежнего. Конечно, она и не ждала, что Итадори начнёт прятаться от неё по углам, но что-то в творящемся между ними казалось ей в корне неправильным. И она не могла перестать гадать, стоило ли извиниться перед Юджи, хотя не совсем понимала, за что именно.       В остальном не происходило ничего примечательного. Джун продолжила изучать увезённые из Киото книги. Только вот у неё никак не получалось заставить взяться за огромный том о Сукуне, поэтому Омори открыла пособие по наследственным техникам. В целом, много новой информации там не обнаружилось. То, что уже и так было известно — насколько особенны эти техники, как они важны для семейств заклинателей — Омори прочитала по диагонали, а заострила внимание на изучении самого явления. Собственно, никакого конкретного паттерна в наследовании техники определённым магом не наблюдалось, а возможность передачи оной по собственной воле была не изучена. Как, впрочем, и сама по себе сфера функционирования и эволюции техник. У Джун это вызывало лишь горькую усмешку.       После того, как Годжо выдвинул предположение о некой клятве, Джун задумалась, не мог ли тут накосячить Юджи — чего угодно можно ожидать от парня, слопавшего старый проклятый палец. За себя Омори точно могла сказать, что никак не привязала бы себя к Королю Проклятий. Она даже с пальцем его сталкивалась всего один раз!       И едва стоило ей прокрутить в голове эту мысль, как вспомнился тот самый день, когда Хибана задала ей трёпку под видом спарринга. Гакуганджи ведь вызвал Омори в свой класс и спрашивал о странных ощущениях. Она ещё отпустила ту глупую шутку про зуд в ладошках… вот уж ирония. Слова Сатору Годжо завертелись в голове заевшей пластинкой: «Либо клятва, либо проклятие». Пытаясь сопоставить в уме все факты, Джун ощущала, как её всё больше накрывает паника. Гакуганджи разговаривал с ней через два месяца после задания по изъятию пальца, на которое Омори ходила с Тодо. Примерно в это же время Юджи стал сосудом. «Не может быть, — убеждала себя Омори, — Гакуганджи не мог подозревать меня уже тогда».       С бешено колотящимся сердцем Джун отложила книжку. Натянула спортивную форму, вышла из комнаты. Наматывала круги по стадиону, пока тревога не притупилась, а дыхание не начало сбиваться. Предоставив телу передышку, Джун вытащила холодную бутылку воды из автомата, и долго разглядывала её, сжимая в руке.       — Тебе что, плохо?       Джун вздрогнула. Рядом с ней стоял Фушигуро, которого она умудрилась не заметить. Омори небрежно качнула головой.       — Нет, всё в порядке. Задумалась.       Она посторонилась, уступая ему место. Пока Мегуми доставал себе воду, Омори попыталась незаметно убраться, но её догнал вопрос:       — Так о чём вы с Годжо вчера говорили?       Джун кокетливо подмигнула.       — Секрет.       Мегуми жест проигнорировал.       — Он же рассказал тебе о предателе?       — Допустим. Хочешь узнать, чиста ли я?       — Не утруждайся, — равнодушно отозвался Фушигуро. — Годжо нам всё уже объяснил.       — А он так с вами всем и делиться, а? — Омори скептически скрестила руки на груди. В отношении Хибаны она подобного и представить не могла. Та всегда держала в строжайшем секрете всё, что касалось взрослых шаманов. Наверняка она ни словом не обмолвилась о предателе со второгодками Киото, если только этого не велел ей сделать сам Гакуганджи. Или они могли узнать от Утахиме. В любом случае казалось странным, что Годжо так спокойно выкладывал информацию своим ученикам: Джун не могла точно сказать, был ли то акт доверия или же особая тактика. Оставался ещё третий вариант, согласно которому предатель вычислялся методом исключения и те, кто был в курсе о его поисках — однозначно были вне подозрений.       Мегуми оставил вопрос без ответа. Вместо этого он признался:       — Когда я впервые услышал о предателе, действительно подумал на тебя.       — О.       Отчего-то на этот раз стало обидно.       — Твоё предупреждение перед фестивалем… Я решил, ты намеренно набиваешь себе цену. Отводишь подозрения. Или пытаешься посеять хаос в обеих командах.       Джун пробормотала:       — Как-то слабовато для хаоса.       — Возможно. В любом случае я размышлял о битве с особым рангом. Думаю, вы с Итадори похожи.       — Чем же? — Омори напряжённо затаила дыхание.       — Берёте всё на себя, даже если это предел ваших возможностей. А потом, когда никто не смотрит, оставляете всех позади.       — Что за бред? — возмутилась Джун. — Какие-то нелогичные выводы. Ты ничего не знаешь обо мне.       Иррациональный страх накатил изнутри. Пусть даже умом она понимала, что Мегуми никак не мог подразумевать под её с Юджи схожестью Сукуну. Фушигуро спокойно ответил:       — Ты права. Не знаю.       Омори не нашлась, что добавить. Фушигуро мог думать как угодно, но Джун прекрасно понимала: она и Итадори — совершенно разные. Если Мегуми и видел нечто общее в альтруизме Джун и Юджи, то даже тут была существенная разница. Омори хватило одного разговора с Итадори, чтобы понять, насколько он искренний. Добрый. В то время как она не заботилась ни о ком, кроме себя. Однажды Май сгоряча произнесла слова, которые надолго врезались Джун в голову: «Ты считаешь себя лучше других, потому что пытаешься сделать всё сама. Думаешь, оказываешь услугу окружающим, спасаешь, но на самом деле ты просто неуверенная в себе неудачница, которая бежит от чувства вины. И скорее умрёт, чем позволит себе нести ответственность за какие-либо нежелательные последствия». Это была правда. В глубине души Джун понимала это, но ничего не могла с собой поделать. Она не хотела, чтобы худшее повторилось.       Мегуми, кажется, собрался её покинуть, однако у Джун ещё остался вопрос. Вопрос, на который, возможно, только Фушигуро — раз уж он сам пошёл на контакт — ей ответит.       — Постой, Фушигуро-кун. Как так вышло с Итадори? Я имею в виду, как он стал Сосудом?       — Почему у него не спросишь?       «Да вы сговорились со своим сенсеем?» — раздражённо подумала Омори, а вслух отрезала:       — Не хочу. Тема деликатная.       Мегуми не торопился с ответом, раздумывая о чём-то. И, наконец, поделился:       — Он хотел спасти своих друзей. И меня.       — И не придумал ничего лучше, чем проглотить… это?       Фушигуро посмотрел на неё неожиданно сурово.       — В тот момент как-то не было времени провести ему лекцию о проклятых амулетах. Тем не менее, Итадори, не раздумывая, сделал то, что, по его мнению, могло спасти жизни. И я…       Он замолчал, как будто озвучил то, о чём говорить не собирался. Джун, не давая ему соскочить, осторожно подтолкнула:       — Ты — что?       — Попросил Годжо-сенсея сделать что-нибудь с тем, чтобы Юджи не казнили.       — А теперь ты готов нести за это ответственность? — слова вырвались прежде, чем Омори успела подумать.       Фушигуро уставился на неё так, будто ему вскрыли едва начавшую затягиваться рану. Возможно, Джун это лишь показалось.       — Не подумай, что я тебя в чём-то обвиняю, — поспешила заверить Омори. — Итадори наверняка жив не только благодаря тебе. Но если поставить всё так: хорошо, ты его спасёшь от казни, потому что он заслуживает жить. А если завтра из-за него погибнут люди?       Джун показалось, что на лице Фушигуро промелькнули какие-то новые эмоции. Может, он не ожидал от неё подобного аргумента. Или она ненароком попала в точку — ведь Мегуми знал намного больше, чем было известно Омори. Джун ждала его возражений, хотела их услышать. Как будто одни его слова могли расставить всё по местам, угомонить бушующий внутри океан. Однако, как и всегда, реальность не соответствовала ожиданиям.       — Да, ты права. Такое может быть. Но в то же время есть люди, которые сейчас живы только благодаря ему.       — Но как себя чувствуешь ты?       — Нормально. Что бы ни случилось.       Джун с горечью осознала, что понимает его. Дать своим товарищам убить Юджи казалось самым правильным и безопасным решением как для магического сообщества, так и для простых людей. Нельзя поставить одного шамана, пусть даже ребёнка, выше общественной безопасности. И всё же Джун не хотелось, чтобы Юджи умер второй раз.       После подобного диалога Омори требовалось ещё минимум три круга, чтобы почувствовать себя не так задавленно.       — Ладно, спасибо за разговор, Фушигуро-кун, — она махнула ему рукой, не пытаясь выдавливать из себя улыбки и мнимую лёгкость, — этот парень и без того ей под кожу залез, куда уж хуже.       — Омори-сан.       Джун обернулась.       — Будь осторожней со словами. Я о том, зачем ты здесь.       Джун поняла, к чему клонил Мегуми. Но вместо ответа спросила:       — Почему ты считаешь, что именно мы с Итадори похожи? Разве ты не такой же?       — Я…       — Значит, вы тут болтаете. А я думала, ты споткнулся и ударился головой, Фушигуро.       Омори едва не зашипела от досады — появление Кугисаки было очень не кстати. Однако раздражение сменилось странным трепетом, который быстро перешёл в разочарование, когда Джун увидела, что Нобара пришла одна.       — Что вы обсуждали?       — Ах да, мы же как раз думали пойти и пересказать тебе каждое слово, — издевательски отозвалась Джун.       Нобара нахмурилась.       — Перестань делать вид, что ты здесь самая умная.       Мегуми как бы невзначай встал между ними. Игнорируя присутствие Омори, он обратился к Кугисаки:       — Я возвращаюсь на тренировку. Ты идёшь?       — Ага, — бросила та и демонстративно отвернулась.       Джун тоже больше не стала тратить время и направилась обратно на стадион. Однако дальнейшие попытки структурировать хаос в голове через физическую нагрузку не принесли никакой пользы. Омори никак не могла перестать анализировать слова Мегуми. Кроме того, ей крайне необходимо было знать, что же он всё-таки собирался ей ответить. «Не думай, что соскочил с крючка, Фушигуро-кун, — проговорила она про себя, — мы к этому ещё вернёмся». Пока у неё были проблемы поважнее. Например, чтение бесполезных книг, которые по-прежнему не давали ей нужной информации, и попытки понять, как много руководство знает об Омори и чего хочет от неё добиться. Если вообще хочет и Джун не преувеличивает собственную значимость.       Вечером тоже дня пришло сообщение от Годжо: «Жду на тренировку к 9. Не опаздывай!» За ним следовал стикер с мультяшным котом в тёмных очках. Омори усмехнулась. Может, подумала она, это будет даже весело.       — Что мне с ним делать? — спросила она, когда Годжо вновь привёл её в тот же зал, где снова сидел проклятый труп.       — М-м, бить?       Похоже, Джун всё-таки поторопилась с выводами.       — И на этот раз желательно не разорвать на кусочки, — добавил Сатору.       — Не могу обещать, сенсей.       — Ладно, внесу немного ясности. Ты обладаешь большим количеством проклятой энергии — насколько большим, ещё предстоит выяснить. Нам нужно, первое — понять, как тебе задействовать её без влияния Сукуны, второе — научиться равномерно распределять её по всему телу, третье — научиться контролировать её выбросы, опять же независимо от Двуликого. И начнём мы со второго.       — Как-то непоследовательно.       — Ты сама отказалась работать с Юджи-куном.       — И не передумаю.       — Ай, зачем же так сердито? Никто тебя заставлять не собирается.       Джун покосилась на него с подозрением. Годжо ведь на самом деле ничего от неё не требовал, хотя мог, пользуясь статусом учителя. Но он оставлял ей свободу выбора. Или просто затеял что-то и теперь выжидал, втираясь в доверие. Сенсей ожидаемо не смутился под её взглядом, приглашающе махнул рукой и отошёл в угол комнаты, освобождая пространство. Джун насупилась, уставившись на проклятый труп.       — Ну давай, плюшевый уродец.       Без клинков Джун чувствовала себя особенно нелепо и до смешного беззащитно. Хибана и Утахиме давно пытались вразумить её, убедить, насколько важно владеть собственным потоком энергии. Но что толку, если проблема была не столько в понимании, сколько в неспособности изменить ситуацию? Тело Джун не чувствовало силу. Не могло разгонять её свободно. Поэтому Омори поднимала руки на уровне глаз и сжимала кулаки, которые наполнялись родным проклятием. С которым она родилась, но о котором никогда не просила.       В итоге вся тренировка превратилась в замкнутый круг отбивания атак проклятого трупа. Джун понимала, что проделывает бессмысленные действия, поскольку должна была не навыки рукопашного боя оттачивать, а контроль проклятой энергии. Тем не менее, как ни пыталась Омори, ничего не выходило. Сосредоточиться удавалось только на том, чтобы защищаться.       Понаблюдав некоторое время за абсурдным кружением Джун по залу, Годжо остановил её.       — Да ты же совсем не стараешься.       — Неправда.       — Опусти руки.       — И как мне защищаться? Эта штука больно бьёт.       — В том и суть! Дай ему, — Годжо указал на проклятую игрушку, — тебя ударить.       Джун растерялась.       — Сенсей, вы хотите, чтобы завтра я не встала с кровати?       — Хочу, чтобы ты перестала пытаться контролировать свою силу.       — Пере… что?!       Теперь она совсем не догадывалась, куда Годжо-сенсей пытался её направить. Вся суть их занятий заключалась в том, чтобы научиться контролю. А теперь, получается, нужно было от него отказаться. Джун не смогла удержаться от невольного сравнения: подобное противоречие стало её с Хибаной-сенсеем камнем преткновения. Полагайся только на себя, но позволь окружающим помочь — научись контролировать свои способности, но пусти всё на самотёк. Всё, чему её пытались научить, строилось на противоречиях. Вновь сталкиваясь с осознанием этого, Омори закипала изнутри. Злилась на то, что не может спокойно закончить этот осточертевший колледж и расстаться с оккультизмом. Она не хотела разбираться со всякими проклятиями, клятвами и техниками. Абсурдно — сила, что дана защищать тех, кто ею не владеет, ещё ни разу не помогла Джун по-настоящему кого-то спасти. Только лежала на плечах тяжким грузом.       Джун ждала каких-то пояснений, но Сатору сказал:       — Попробуй ещё раз. И расслабься немного. Пропусти пару ударов и позволь телу прочувствовать поток.       — А, да? Так просто? Ну спасибо!       — Не всё можно донести прямо. Некоторые вещи требуется понять самостоятельно, чтобы научиться их использовать.       В голосе Годжо ей почудилось понимание. Словно и он когда-то прошёл через нечто подобное. Сложно было поверить, глядя на того, кто считался Сильнейшим, что и ему оккультизм мог даваться тяжело. Тем не менее, Джун кивнула, совершенно искренне вознамерившись опробовать совет сенсея, и…       — Так, стой!       Джун замерла, опустила руки.       — Ну и что это такое?       — Да знаю, знаю… Ну не получается у меня просто позволить себя побить. Это же естественная реакция — защищаться, когда на тебя нападают.       Годжо, задумчиво постукивая пальцем по подбородку, поразмышлял о чём-то несколько секунд, и сказал:       — Достаточно. Продолжим завтра.       Джун уходила с противным липким чувством, что разочаровала сенсея. Она никогда не пыталась намеренно впечатлить окружающих, но сейчас, оказавшись в Токио, вдруг обнаружила: чем больше она падает в чужих глазах — тем более одинокой себя чувствует. На следующий день она плелась на тренировку, давя в себе желание спрятаться где-то на крыше или на дереве. Или сбежать в Киото, откуда её, непременно, пинком отправят обратно в столицу.       Вместо приветствия Сатору широко улыбнулся и потряс наручниками. Джун только рот раскрыла:       — Ну знаете…       — Давай-давай, — он покрутил пальцем в воздухе.       Джун обречённо вздохнула и повернулась. Она вздрогнула, когда кожи коснулся холодный метал. Несмотря на то, что знала ответ, Омори всё равно спросила:       — И зачем это?       — Сейчас узнаешь.       Не успел он отстраниться, как на Джун налетел проклятый труп. Она увернулась, едва успела стрельнуть в Годжо укоризненным взглядом, затем пригнулась, уходя от новой атаки. Отбиваться стала ногами, с отчаянием осознавая, что успевает следить только за атаками, но никак не сосредоточиться на проклятой энергии внутри. В конце концов, Годжо остановил её.       — Тебя не победить, Омори-сан.       — Сенсей, я просто разминалась. Давайте ещё раз.       — Рад, что ты разогрелась. Но мы уже закончили.       — Что? — возмутилась Джун. — Мы только начали!       — Хорошего понемножку.       Омори плохо понимала его стратегию и начинала подозревать, что Сатору просто развлекался. Возможно, он садист. Садист, который любит издеваться над своими учениками.       Шагая по пустому коридору, Джун проверила сообщения от Касуми. Перед тренировкой подруга, приправляя текст кучей восторженных смайликов, просила рассказать всё о тренировках с Сильнейшим.       Джун       Мы закончили.       Касуми       Так быстро?       Расскажи мне всё!!!       Или нет, я тебе позвоню. По видео можешь?       Джун сама нажала на значок вызова.       — Тебе та-а-ак повезло! — завопила Мива, едва её лицо появилось на экране.       — Да я бы не сказала. Годжо-сенсей просто гоняет меня кругами, заставляя драться с проклятым трупом.       — Он наверняка знает, что делает.       — Отзывы о нём как об учителе не очень.       — Не верю, — Касуми поджала губы. — Конечно, у такого неординарного шамана и методы обучения будут нестандартные. Уверена, потом ты будешь в восторге от результата!       На самом деле Джун начала догадываться о его мотивах. Вероятно, он пытался автоматизировать её умения манипулировать проклятой энергией. Раз уж у неё не получалось сознательно распределять её по телу, стоило попробовать делать это интуитивно. Через импульс. Понять, прочувствовать. Но чем сильнее Сатору ограничивал Джун в возможности отразить атаку, тем больше она паниковала, уходя в лихорадочный контроль.       Тем не менее, Омори кивнула.       — Возможно. Потом увидим. Как дела д… в колледже?       — Знаешь, — Касуми понизила тон и бегло оглянулась вокруг, — Хибана-сенсей почти все свободные часы тренировками забила. Я даже не уверена, что так можно.       — Думаешь, всё из-за нападения на фестивале?       Джун спрашивала не для того, чтобы получить подтверждение. В причине она не сомневалась. Но хотела понять, что именно известно Миве.       — Скорей всего. Больше же ничего не случилось, хотя мы не можем знать точно. Хибана-сенсей как будто… напугана?       Последнее слово прозвучало до смешного неуверенно. Неудивительно, ведь по отношению к Хибане Кохэку оно казалось абсурдным. Больше походящая на машину, чем на живого человека, она казалась неспособной бояться. Однако, зная о предателе, Джун могла поверить, что сенсей как минимум взволнована. Пожалуй, сама Омори страдала от этого тянущего тошнотворного ощущения, когда знаешь об угрозе, но не видишь, откуда она исходит.       — Хибана-сенсей ничего вам не говорила?       — О чём именно?       Горло сжало в тиски. Пока Омори размышляла, имеет ли право сообщить Касуми об угрозе, подруга сама заподозрила неладное.       — Джун-чан, что-то случилось?       — Вовсе нет. Скорее, у меня нехорошее предчувствие. После этого нападения.       Мива медленно кивнула, в обеспокоенном взгляде отразилось понимание. У Джун засосало под ложечкой, хотя, в общем-то, её ответ не был ложью. Просто Омори утаила парочку деталей.       — Знаешь, ещё Мехамару немного… Джун-чан, ты тут?       Омори как раз настигла большого тренировочного зала и отвлеклась на исходящий оттуда звук ударов. Заглянув внутрь, она обнаружила тренирующегося в одиночестве Фушигуро. «Какая удача», — подумала Джун и быстро проговорила, прежде чем сбросить:       — Мива, я тебе позже перезвоню.       Мегуми обернулся.       — Омори-сан.       — Давно не виделись, — Джун шагнула внутрь, пристально всматриваясь в выражение его лицо и гадая, сильно ли помешает. Однако понять, о чём думает Мегуми, было не так-то просто. — Ты чего один?       — Это индивидуальная тренировка, — ответил он с явным намёком.       «Всё-таки прогоняет», — с усмешкой подумала она, но, вместо того, чтобы уйти, выхватила нож и направилась к мишеням.       — Я не буду отвлекать.       — Сильно сомневаюсь.       Джун фыркнула. Подбросив нож, она ловко схватила его за рукоятку и замахнулась. Бросила ровно в уязвимое, отмеченное красным место имитированного проклятия. Впрочем, на меткости её сильные стороны заканчивались.       — Фушигуро-кун, — позвала Омори, не оборачиваясь.       — Ты сказала, не будешь мешать.       — Да ладно тебе, не будь таким закрытым.       — Это ты мне говоришь?       — Да по сравнению с тобой я душа компании.       Повисла пауза. Мегуми ждал, что скажет Джун, а у неё отчего-то слова застряли в горле. Поблагодарить его за спасение было сложно. Джун не знала почему: возможно, сомневалась, что Фушигуро сделал это намеренно, а не рефлекторно. Или её сжирал стыд, что кому-то вообще пришлось её спасать. Потому что если кто-то вступается — значит, она не справляет сама. Значит, кто-то совершенно точно пострадает.       — Спасибо, — наконец выдавила она, — за помощь… на фестивале.       — О чём ты?       Ну вот! Омори стиснула зубы и заставила себя посмотреть в глаза Мегуми.       — Может, ты сделал это неспециально, но если бы ты не прикрыл меня тогда, те семена проросли бы во мне. В конце концов, никто не умер. Но… всё равно спасибо.       Ей показалось, что уголки его губ дрогнули. Это произошло так мимолётно, Джун не была уверена, что ей не померещилось. Однако, когда Мегуми ответил, тон его и в самом деле смягчился:       — Ты сделала то же самое. Поэтому, считай, мы в расчёте. Разве что…       Он отвлекся на шум за окном. Омори готова была поклясться: она услышала голос Итадори. Уже, скорее, по привычке Джун обхватила пальцами злосчастное запястье и прижала его к груди.       — Фушигуро-кун?       — Нет, — он качнул головой, — ничего.       Джун весело прищурилась:       — Знаешь, что?       — Что? — настороженно отозвался Мегуми.       — Ты странный.       Он раздражённо цыкнул.       — Не нарывайся.       Джун подхватила тренировочную катану и предложила:       — Позанимаемся вместе?       — Ты иначе не отстанешь?       — Не-а.       Мегуми выдохнул, прикрыв глаза.       — Ладно.       Несмотря на то, что Фушигуро хмурился и ворчал, Омори чувствовала: его согласие уже говорит о многом. Как будто он негласно принимал её за свою, и это странным образом грело душу.       Джун атаковала первой, мягко, вполсилы, испытывая свои и его границы. Мегуми ответил ей тем же. Поначалу они кружили друг перед другом, нападали и отражали атаки, не особо стараясь, пытаясь понять, кто сколько готов выдать.       В итоге Фушигуро отскочил от Омори и резко выпрямился.       — Стой. Что ты делаешь?       Джун тоже остановилась.       — Тренируюсь. А ты?       Скулы Мегуми дрогнули.       — Давай нормально. Это всё не то.       Джун ухмыльнулась и сделал резкий выпад: Фушигуро успел увернуться в последний момент.       — А теперь — то?       Вместо ответа он обрушил на неё деревянную катану.       На этот раз Джун сил не жалела. Её будоражило это дружеское сражение, возвращало чувство чего-то родного, позабытого. Пожалуй, чем-то оно напоминало ей стремление одолеть Май, за исключением скрытого, глубоко личного соперничества, которое крылось в их отношениях. Сейчас Омори просто… не хотела отставать.       Не сговариваясь, они остановились. Джун подхватила бутылку воды и сделала несколько глотков, параллельно заметив, как Фушигуро задумчиво сверлит её взглядом.       — Что? — Джун наиграно нахмурилась. — Всё равно не то?       Мегуми мотнул головой.       — Кто тебя обучал? Кроме Хибаны Кохэку. Не похоже на её почерк.       — По тебе, Фушигуро-кун, тоже не скажешь, что ты ученик самого Сатору Годжо.       Не удостоив реакцией её острóту, Фушигуро молча ждал ответа. Джун вздохнула:       — Ладно. Это был Юсуке-сан. Цуру Юсуке.       — Шаман первого уровня? — недоверчиво переспросил Мегуми.       — Да-да, — Джун закатила глаза. — Сын главы Падшего клана и всё такое.       Омори опустилась на пол, скрестив ноги, и добавила:       — Он перестал как-либо заниматься со мной, как только я поступила на первый курс.       О своих словах Джун пожалела в тот же момент, как произнесла их — столько в них было неприкрытой, откровенной горечи.       — Ох, точно, — вскочив на ноги, она устремилась к выходу, — совсем забыла, я обещала позвонить Хибане-сенсею.       Ответ Мегуми заставил её замереть в проходе:       — Я не собирался лезть к тебе в душу, Омори-сан.       Джун ответила не сразу. Помедлив она всё же подалась назад и закрыла дверь, после чего прижалась к ней спиной и серьёзно посмотрела на Фушигуро.       — Мне давно пора принять, что мы не семья, — злая правда оставила горьковатый привкус на губах. — Но он мой опекун, и он был мне как… Да неважно уже. В любом случае я ошибалась.       — Мне жаль.       Искреннее сочувствие в его голосе навело Омори на мысль.       — Знакомо?       — У меня есть сестра. Мой отец сбежал с её матерью, и мы остались вдвоём.       Джун кивнула. Пару мгновений они молчали, думая каждый о своём и в то же время как будто об одном и том же. В конце концов, Омори не выдержала:       — Многовато честности для одного дня, а, Фушигуро-кун?       — Пожалуй, да.       Он помолчал и добавил:       — Знаешь, необязательно делать вид, что тебя все ненавидят. Особенно, когда ты знаешь, что это не так.       — Необязательно указывать мне, как себя вести, кохай.       Фушигуро закатил глаза. Джун быстро показала ему язык и выскочила в коридор, никак не в силах побороть растянувшуюся на пол-лица глупую улыбку.       Тренировки с Годжо были отложены. Сатору объяснил это тем, что Джун непременно нужно отвлечься, занять себя чем-то посторонним и не думать о своих способностях. Однако это вовсе не означало отдых и покой. Годжо не просто решил дать Омори развеяться и заняться своими делами, а навязал ей ежедневные тренировки с Маки.       — И чем это отличается от спарринга с проклятой куклой? — ворчала Джун, семеня на поле.       — Я не собираюсь цеплять на тебя наручники. Но не обещаю, что это сильно поможет.       Омори могла бы воспротивиться и наотрез отвергнуть тренировки с Зенин, но слова Фушигуро заставили её задуматься. Вдалеке от дома, от единственного человека, кто, как раньше ей казалось, был её единственной семьёй, — всё равно находились люди, готовые ей помочь. Общество их, как ни странно, манило Джун, словно пламя свечи притягивало мотылька.       — Кроме того, — добавила Маки, принимая стойку, — никакой проклятой энергии.       Зенин гоняла Джун до полусмерти, и Омори довольно быстро разочаровалась в своей выносливости и дыхательном аппарате.       — Отстой, — пропыхтела она, принимая очередное поражение.       — Ты как будто совсем не стараешься, — вместо Маки над ней навис Мегуми.       — А вот и неправда, — прошипела Джун, принимая сидячую позу. — Попробуй одолей эту машину для убийства… И вообще, что ты тут делаешь?       Бросив взгляд в сторону ступеней, она заметила Итадори и Кугисаки, которые что-то увлечённо обсуждали друг с другом. Увиденное ей почему-то не понравилось. Омори поджала губы и отвернулась. От Мегуми, похоже, не укрылась её реакция. Его губы приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но потом снова сжались в тонкую линию. Он протянул Джун руку, помогая подняться.       — Остались ещё силы?       — Ну уж нет, хватит с меня тренировок на сегодня.       — Как скажешь.       Вместе они присоединились к первогодкам. Джун не хотела намеренно привлекать внимание Юджи, но в то же время ловила себя на мысли, как было бы замечательно и удобно, если б он сам её заметил. На мгновение их взгляды действительно пересеклись, и Омори застыла, растерявшись. В конце концов, она так и не нашла времени объясниться. Что он думал о ней? Был ли так же напряжён, находясь рядом? Все её вопросы развеялись, когда Итадори улыбнулся. Так, как улыбался всем вокруг, — и это вывело Джун из себя. Стрельнув ему хитрой ухмылкой, она устроилась поближе к Мегуми, вознамерившись дальше и вовсе игнорировать присутствие Юджи.       «Чёрт с ним, — решила она, — раз ему всё равно, то и я ни слова не скажу».       Кугисаки бросила на Омори быстрый незаинтересованный взгляд, а потом снова обратилась к Итадори:       — В любом случае я не собираюсь тратить своё свободное время на этот бред. И тебе тоже не советую.       Смахнув со лба чёлку, она направилась на поле, где продолжали заниматься Маки, Инумаки и Панда.       — О чём это она? — поинтересовалась Джун, провожая Нобару взглядом.       — Кажется, Итадори опять пытался уговорить её посмотреть первые части «Человека-жука».       — «Человека-червя»!       — Да какая разница.       Джун прыснула со смеху.       — Фушигуро, так ты сог…?       — Нет.       — Да ну!       Омори хотела было вставить слово, как у неё завибрировал телефон. Когда она увидела, кто звонит, все мысли моментально улетучились из головы. Гакуганджи-сенсей. Внутри похолодело, сердце ушло в пятки. Она понимала, что директор, наиболее вероятно, звонит ей не по той причине, которая постоянно мерещилась ей в кошмарах, но никак не могла заставить себя нажать «принять».       — Мне надо идти, — Джун резко поднялась и почти бегом понеслась в здание колледжа.       Мотаясь в зад и вперёд по коридорам, она пыталась, толком не понимая, о чём пойдёт речь, сочинить какую-нибудь убедительную ложь. Ложь, которая могла бы сбить Гакуганджи со следа. Видимо, думала она так долго, что звонок оборвался. Джун подождала минуту. Вторую. Десять, пятнадцать. Повторного вызова так и не последовало. Джун прикрыла глаза и выдохнула, привалившись спиной к стене. Она уже хотела убрать телефон обратно в карман, как на экране высветилось «Хибана-сенсей». Омори стиснула зубы и смахнула значок зелёной трубки.       — Ты не отвечаешь директору, — ровным голосом констатировала Кохэку вместо приветствия.       — Хибана-сенсей, и я рада вас слышать!       Тишина.       — Ну что вы хотите, я не успела принять. Собиралась перезвонить, но вы меня опередили.       Хибана пропустила оправдания мимо ушей.       — Расскажи, как твоя учёба.       Омори медленно двинулась по коридору.       — Вас точно это интересует?       — Не дерзи. Иначе я бы не спрашивала.             На секунду Джун задумалась: стоило ей ограничиться дежурным «нормально» или всё же поделиться подробностями. В груди тоскливо потянуло. И Омори всё же выбрала второй вариант. Она рассказала Кохэку о тренировках с проклятым трупом, о спаррингах с Маки и даже Фушигуро. Вскользь похвасталась тем, что в колледже её практически принимают за свою. И, произнеся всё это вслух, внезапно осознала, что занятия мало помалу снова становились ей небезразличны. Как будто она увидела в них новый смысл.       — Вижу, смена обстановки пошла тебе на пользу.       Джун показалось, что тон Хибаны смягчился. Сенсей продолжила:       — Больше не случалось инцидентов, как на фестивале? Головокружения, обмороки?       К горлу подкатила тошнота.       — Нет, сенсей. Ничего подобного.       — Славно, Джун. Я рада это слышать.       Омори не знала, что ответить. Повисло неприятное молчание. В животе защекотало. В конце концов, Кохэку произнесла:       — Будь добра, напиши Гакуганджи-сенсею пару слов об обстановке в колледже. Не нужно подробностей, просто скажи, что… всё спокойно.       — Хорошо, Хибана-сенсей. А как у вас там? Всё в порядке?       — В порядке, — и снова этот сухой тон, словно Джун лезла не в своё дело. Это ранило, как будто её насильно пытались оторвать от чего-то очень важного и дорогого. — Сосредоточься на задании.       «И какое у меня задание?» — Омори захотела съязвить, но промолчала. Пока ей позволяли ограничиваться формальностями вроде «всё стабильно», так тому и быть. Не стоило нарываться. Пускай изнутри её сжигала сотня противоречивых чувств, проявлять их никак не было уместно.       Однако один из гнетущих её вопросов Джун всё-таки рискнула озвучить:       — Хибана-сенсей, скажите, вы доверяете Годжо-сенсею?       Омори не питала иллюзий. Наверняка, Кохэку сейчас отчитает её. Напомнит о том, что Омори должна не доверять, а слушаться. Да и глупо было ждать, что Кохэку хотя бы с какими-то взглядами Сатору, чьи убеждения казались полностью противоположными её собственным, будет согласна. Однако, вопреки ожиданию Джун, Хибана ответила:       — Да.       И больше ни слова. Джун кивнула, хотя и осознавала, что Кохэку этого не увидит. Но та, кажется, всё поняла.       Положив трубку, Кохэку потёрла пальцами переносицу. Похоже, направить Джун в Токио оказалось наиболее правильным решением. Сколько бы сама Хибана ни билась, ей не удавалось расшевелить упёртую ученицу, но у Годжо получилось. Всего за пару недель. Снова получилось то, на что сама Хибана никогда не была способна. Огорчало её это или скорее радовало — сложно было понять. В конце концов, до сего момента ситуация складывалась вполне удачно. Настолько удачно, насколько могла в условиях, когда факт наличия предателя висел над ними дамокловым мечом.       Кохэку прикрыла глаза.       — У нас мало времени, Годжо. Если не успеем…       — Успеем. Главное, подготовь своих студентов.       Она горько хмыкнула, отбрасывая воспоминания о недавнем разговоре. Верить в предателя среди собственных учеников не хотелось, но приходилось лицом к лицу встречать жестокую правду. Отчаявшиеся дети, подростки, способны на многое. Кому как ни ей и Сатору было об этом знать.       — Ты ведь тоже о нём вспоминаешь, да?       Наручники щёлкнули на запястьях. Джун сделала глубокий вдох. Годжо отступил в сторону.       Вопреки привычному желанию двигаться и отбиваться, Джун осталась стоять на месте, один за другим принимая удары проклятой куклы. Сжав челюсти, Омори заставляла себя не двигаться, абстрагироваться, очистить голову, мысли, почувствовать… чёрт возьми, да что она должна была почувствовать?!       — А-а, достало! — Джун подалась вперёд, собрав всё своё раздражение, и тело будто наэлектризовалось, отзываясь на сей порыв. Поток энергии собрался комком в груди, опустился к животу и прополз по выставленной ноге, змейкой уходя в пол. Едва он достиг проклятого трупа, тот разорвало на части.       У Омори отвисла челюсть. С минуту стояла тишина. Джун лихорадочно пыталась отследить цепочку событий, сообразить, как у неё получилось это сделать. Ища поддержки, она в отчаянии посмотрела на Годжо. Однако тот лишь цокнул языком и покачал головой.       — Чур на этот раз ты объясняешься с Масамичи.       Напряжение потоком схлынуло с её плеч, и Джун искренне, во весь голос, пусть и с некоторым надрывом рассмеялась.       Получилось.