Цитрус и какао

Оказавшись в Хогвартсе, Джинни не испытала былой радости. Это был второй год, когда возвращение в любимую школу не сулило восторга и счастья. Она ни с кем не хотела разговаривать, поэтому оставалась молчаливой всю дорогу до Хогвартса, всячески стараясь быть более жизнерадостной, когда на неё падали заинтересованные взгляды Гарри или Гермионы. Рон не стал возвращаться в Хогвартс, ибо Джорджу нужна была его помощь в «Всевозможных волшебных вредилках», поэтому теперь Джинни стала третьим представителем Золотого Трио. Раньше она бы была несказанно рада, оказавшись с Гарри так близко, но теперь это не имело никакого смысла. Впрочем, как и все трепетные чувства по отношению к Поттеру. После того, как Джинни пережила войну и потери, вся это влюбленность казалась такой глупой и никчемной, что даже вспоминать об этом не хотелось. Сам же Гарри напротив стал проявлять после войны гораздо больше внимания, которое теперь ей было совсем не нужно. Джинни постоянно хотелось быть одной, но переживающие за неё Гарри и Гермиона всюду были рядом, считая, что ей нужна поддержка и ощущение того, что она не одна. И избавиться от их общества оказалось тяжелее, чем думала Джинни. Сейчас она жила лишь той мыслью, что ночью ее ждёт долгожданная встреча... она не виделась с ним уже две недели, так как это было сложновато, когда она прибывала в Норе. Поначалу Джинни убегала по ночам в поле, где одиноко рос старый ветвистый дуб, там было безлюдно даже днём. Но ночные вылазки пришлось прекратить, потому что у Молли началась бессонница, и она ночами напролёт сидела возле камина, вязала свитера и тихо плакала. В Большом зале было шумно, и голова Джинни раскалывалась, но она упорно продолжает делать вид, что рада приезду в Хогвартс. Уж очень не хотелось, чтобы Гарри и Гермиона начали заваливать ее вопросами о самочувствии. Уизлетта, конечно, восхищалась своими друзьями, когда её голова не была одурманена липкими мыслями о счастливой жизни, которая у неё была когда-то. Поттер перенёс столько сложностей, гораздо больше, чем рыжая, но он держался великолепно, нашёл в себе силы жить дальше. В этом и был весь Гарри — он всегда находил силы подниматься, и другим не давал оставаться на коленях. И Гермиона восхищала её отвагой и умом, благодаря которому они столько раз ускользали от верной смерти. Единственное, что в Грейнджер свидетельствовало о пережитом, — печальный и усталый взгляд, словно эти глаза были вовсе не юной девушки, а старой-старой женщины. Но, тем не менее, Гермиона не искала возможности встретиться с умершими... и не шла на отчаянные меры ради того, с чем нужно было смириться и жить дальше. — Съешь хоть что-нибудь, Джинни, — произнёс Гарри, с теплом глядя на рыжую. Уизли поймала себя на том, что сидит и безучастно ковыряется вилкой в тарелке, в которую положили себе немного варёной картошки и пару ломтиков свежей помидоры. В последнее время у неё совсем не было аппетита, из-за чего Джинни сильно скинула в весе. Рыжая поморщила нос, словно в тарелке у неё была вовсе не еда, а сопли тролля. — Нет аппетита. — Тебе нужны силы, ведь скоро отбор в команду, — мягко заметил Поттер. — Ну он же не сегодня, — Джинни хотела улыбнуться, но мышцы лица отказались подчиняться ей. У неё было устойчивое впечатление, что в этом году она не попадёт в команду — уж слишком сильная была дрожь в руках. Но ей и не хотелось больше играть. Она испытывала лишь легкий укол совести, потому как многие надеялись на неё. Джинни была отличным игроком. Во всяком случае, когда-то. Нынешняя же Джинни Уизли, как ей казалось самой, способна только разочаровывать. — Я поддерживаю Гарри, — присоединилась Гермиона. — Кто бы сомневался... — тихо буркнула себе под нос Джинни. Гермиона услышала это, но решила проигнорировать — Уизли в последнее время была жутко импульсивной и вспыльчивой. Гораздо больше, чем обычно. Грейнджер не хотелось портить праздничный ужин спором, потому и промолчала. А Джинни только это и нужно было. С каждым разом изображать прежнюю себя становилось все сложнее, ибо теперь она была совершенно другим человеком. Единственное, что нравилось дома, её никто не трогал и не врывался в личное пространство. Там все были заняты собственными мыслями после случившегося. Джинни посмотрела на стол Когтеврана. Непривычно было видеть Джейми одну... та была необычно молчаливой. Уизли прекрасно ее понимала, ведь до этого она была очень близка с Грейс, а рядом этой девушки больше не было. Не было ничего страшнее войны, она рушила весь привычный мир. Быстрее бы закончился пир. Яства, от которой ломились столы, совершенно не интересовали. Как и встреча с друзьями, которую раньше Джинни ждала. Если это было взрослой жизнью, то Уизли не хотела взрослеть. Но вот только ей пришлось сделать это довольно рано, война заставляет. Джинни дожидалась Гарри и Гермиону, чтобы у них не было лишних подозрений. Она дошла с ними до башни Гриффиндора, зашла в свою спальню, взяла все необходимое, а после направилась на восьмой этаж. Терпения абсолютно не было, так что, встреть она сейчас Филча, кинула бы в него Ступефаем. Но благо ни его, ни его пушистой мочалки, называемой миссис Норрис, она не встретила. Оказавшись в Выручай-комнате, Джинни почувствовала лёгкое облегчение. Комната предстала ей темным помещением, и лишь мирно потрескивающий камин освещал небольшой уголок, мягкий ковёр, диван и кофейный столик, на котором лежало всё необходимое. Рыжая опустилась на диван, доставая из мантии пакетик с кристаллическим веществом. Первый раз, когда это попробовала, был ярче всех последующих. Но во второй раз она испытала жуткий стыд за свою слабость. Это было не похоже на нее, Джинни всегда была сильной. Разве не она выдержала давление дневника Тома Реддла? Разве не она сражалась с Пожирателями Смерти в Министерстве? Разве не она оказывала активное сопротивление живодерам-Кэрроу, защищая других ценой собственного здоровья? Не она боролась на войне за свободу? Куда подевалась та девушка с пожаром внутри? Сейчас осталась лишь жалкая копия с ее внешностью, да и та начала меняться. Темные круги под глазами, впалое лицо, вечная дрожь в руках — такой была нынче Джинни Уизли, былая защитница справедливости и лучший охотник команды Гриффиндор. Высыпая вещество на ложку, Джинни в сотый раз задавалась вопросом, почему жизнь так несправедлива? Почему существует такие обиженные на весь мир люди, как Волан-де-Морт, которые заставляют убивать других? Почему Фред мёртв, а она осталась жива? Она бы все отдала, лишь бы поменяться с ним местами. Это было эгоистичное желание, ведь ее близкие также скорбили по ней, но это не волновало. На кончике ее палочки возник огонёк, который Джинни поднесла ко дну ложки, наблюдая за тем, как кристаллическое вещество превращается в жидкость, после чего она пускает его по крови. Теперь оставалось только сосредоточиться на мыслях о Фреде и ждать. И, наконец, она увидела его... Фред стоял около камина и улыбался ей. У Джинни, как и в первый раз, замерла кровь в жилах при виде покойного брата. Она сползла с дивана, смотря на Фреда, и ее губ коснулась искренняя улыбка. — Как прошёл твой день, Джин? — спросил Фред, подходя к ней. — Как и всегда, ужасно. Мне жутко тебя не хватает, Фредди. Фред сел на диван, смотря на рыжую сверху вниз. Он был словно настоящий, иллюзия была настолько реалистичной. За это нужно было благодарить Джорджа, из-за него Джинни в деталях помнила лицо брата. Правда, теперь Джордж перекрасил свои волосы в чёрный, чтобы не видеть своего брата в отражении зеркала. — Фред, я так скучаю... — Джинни всегда говорила эту фразу, и всегда после этих слез рыдания подступали к горлу. Она пыталась сдержаться, потому что, едва она поддавалась плачу, как образ брата исчезал. — Я всегда с тобой, пока это, — он кивнул на столик, — будет у тебя. — Фред, оно меня ломает, — Джинни всхлипнула. — Ты ошибаешься, сестренка. Зато мы можем видеться. Девушка посмотрела на брата, наслаждаясь его видом. Как же сильно хотелось его обнять, вот только любой тактильный контакт прогонял его, после чего Джинни давилась рыданиями. Они разговаривали обо всем. Галлюцинации были такие правдоподобные, из-за чего рыжая даже забывала, что в реальности ее брат погиб. Вот ради чего она пала так низко, и это, черт возьми, того стоило. Она была счастлива и ей было отнюдь не до последствий, которые влекло за собой употребление наркотиков. Джинни хотелось лишь продлить его действие, поэтому, заметив, как образ Фреда помутнел, становясь прозрачным, рыжая вновь нагревала трясущимися руками порошок, предварительно насыпанный на ложку, и вводила препарат в вену, игнорируя боль. А после, наговорившись с Фредом вдоволь, она засыпала, сидя на ковре, а голову с руками положив на диван. Как только Фреда не стало, Джинни потребовалась неделя, чтобы в это поверить. Она помнила его тело, окружённое родственниками, лицо его было спокойным, словно он просто спал. Осознание пришло резко, словно гром среди ясного солнечного дня. Сердце Джинни то сжималось в тисках, то мучительно ныло каждый раз, когда она видела Джорджа одного. Его не хватало везде. Джинни вдруг поняла, что теперь ей даже не с кем поговорить. Никто и никогда не понимал ее также, как Фред. Только потеряв брата и лучшего друга в одном лице, девушка осознала все ужасы войны до конца. Она никогда не забудет глаза матери в ту самую страшную минуту во всей ее жизни. Джинни готова была выдержать часы Круциатуса, но только не его смерть. Пока все мирились с утратой и искали спасательные нити, пытаясь продолжать жить дальше, она наотрез отказалась прощаться с братом, и тогда начала искать любые возможные способы встречи с ним. И нашла этот магловский порошок, который сами маглы называли наркотиками. Судя по тому, насколько секретна была продажа этого порошка, это было что-то незаконное в мире простецов, поэтому Джинни приняла благоразумное решение не рассказывать об этом никому, особенно, Гермионе. Фред приходил всегда, спустя две-три минуты после того, как содержимое шприца оказывалось в вене рыжей. Поначалу это казалось настоящим чудом, а теперь Уизли казалось, что она начинает сходить с ума. Она настойчиво отвергала ту незавидную правду, что она не столько хочет увидеть Фреда, как принять очередную дозу растворенного порошка.

***

Теодор Нотт вернулся в Хогвартс лишь из-за настаиваний отца. Нотт-старший был глубоко убеждён в том, что, если Тео хочет получить хорошую работу, он должен сдать ЖАБА со всеми ее требованиями. Сам же Тео этого мнения не разделял, считая свои умственные способности достаточными для того, чтобы занять какую-нибудь должность в Министерстве. На самом деле, как бы смешно это не звучало, Теодор до сих пор не определился с тем, кем он хочет работать. После того, как Грейс, его первой любви, не стало, он совсем потерял смысл жизни. Особенно, было трудно первые месяцы, но прошло уже больше года, и Теодор постепенно стал приходить в себя. Хотя привидения прошлого до сих пор преследовали его во снах, и теперь являлись собой в ностальгических всплесках, когда Нотт вернулся в Хогвартс. Прошлый год он потратил на бега, которым, казалось бы, конца края не видать. Его отец медленно, но верно отдал свою верность Ордену Феникса, хоть изначально эти меры были предприняты в качестве спасения сына, когда за голову последнего будет объявлена награда. Вот только Волан-де-Морт переиграл их — в его планы вовсе не входило убийство Теодора, он решил ударить по слабому месту Тео, по Грейс. Позже Теодор узнал, откуда змееподобная тварь пронюхала про Грейс. В этом ему поспособствовал идиот Гойл, который, поступив в ряды Пожирателей Смерти, хотел таким образом доказать свою преданность. Тео нашёл его и заставил хорошенько пожалеть об этом, а проявлять жестокость Нотт-младший умел хорошо. Его изощренной фантазии можно было позавидовать, особенно, когда им правило такое отвратительное чувство, как жажда мести. Поэтому Гойл и не вернулся вместе с остальными в Хогвартс. С их курса вернулись далеко немногие: Нотт, Малфой, Паркинсон, Забини, Гринграсс и, ко всеобщему удивлению, Крэбб. Тяжелее всех было Драко, на которого бессовестно тыкали пальцами, обсуждали «этого Пожирателя» нарочно громко, чтобы он услышал, а первокурсники и вовсе, боязливо оглядываясь, спешили оказаться от Малфоя на приличном расстоянии. Немногие относились к Драко с пониманием, остальные же просто не хотели даже пытаться понять блондина, считая того последним ублюдком. Хотелось бы Малфою посмотреть на них всех, окажись их мать под прицелом волшебной палочки Волан-де-Морта. Нотта никто не трогал, все прекрасно помнили ту милую девочку с Когтеврана, погибшей стараниями Пожирателей Смерти, и как Теодор побежал туда, пытаясь ее защитить. На него лишь кидали сочувственные взгляды по сей день и это раздражало куда больше, чем травля Малфоя. Но Тео научился жить с этим. Сначала он жутко жалел, что у него даже не осталось колдографии Грейс, а сейчас понял, что это даже к лучшему — так было проще забыть. Сэмюэль Нотт, отец Теодора, часто говорил, что это вовсе не последняя влюбленность, что это вновь повторится и будет также волшебно, как и в первый раз. Забавно было слышать это от человека, который после смерти жены так и не женился снова. Теодор не верил в то, что он влюбится ещё раз также сильно, как это было с Грейс. Он сомневался в возможности влюбиться в другую девушку, непохожую на Грейс, однако, он был уверен, что встреть он похожую на неё, ему пришлось бы переживать ту боль снова. А к этому Теодор был отнюдь не готов. Он вошёл в Большой зал в своей привычной компании: Драко, Блейза и Паркинсон. Теперь эти четверо держались вместе практически везде, оказывая друг другу поддержку. Да и так было проще притворяться, что войны никогда и не было и у них все в полном порядке. Но как бы не так... Теодор Нотт стал более нервным и вспыльчивым. Глядя на него возникало устойчивое впечатление, что разозли его кто, он кинет в него Авадой или придушит голыми руками. Он начал посещать колдопсихолога. Тео и его отец пытались скрыть это, но, разумеется, через пару сеансов эта новость красовалась в Ежедневном пророке. И оказавшись в поезде, Нотт-младший начал ловить на себе взгляды других студентов, так смотрят на психов — кто с отвращением, кто с сочувствием Драко Малфой стал врагом номер один, несмотря на то, что он не испачкал свои руки в чужой крови. Да, ему приходилось быть свидетелем жестоких пыток невинных, но он сам ни разу не использовал ни одно из Непростительных заклятий. Его отца посадили в Азкабан после проверки волшебной палочки Люциус, после которой выяснилось, как часто Малфой-старший использовал чёрную магию. И после этого репутация семьи Малфой опустилась до уровня преступников и убийц. Мать Драко, обычно твёрдо держащая себя женщина, впала в отчаяние, беспокоясь за судьбу сына. Парень пытался поддерживать Нарциссу, при этом самому не приняв ее позицию, но с каждым днём смотреть на мать становилось все сложнее. И Драко решил доказать ей, что будет хорошо, потому отправился в Хогвартс доучиваться и доказать, что общество примет его, ведь он ничего не сделал. Он прекрасно знал, что нихрена его не примут: того, что на его левом предплечье была уродливая Темная Метка, было достаточно для становления объектом всеобщей неприязни. Нужно было просто продержаться до конца этого года, потом уж Малфой найдёт способ восстановить репутацию. Блейзу Забини тоже приходилось нелегко. Его мать, занимаясь очередной жертвой с горами золота в Гринготтсе, внезапно пропала и ее до сих пор никто не мог найти. Кто-то поговаривал, что волшебник, которого выбрала миссис Забини для очередной свадьбы, был женат, а его супруга была очень и очень ревнивой особой, отсюда и предположения, что именно обиженная жена стала виновницей пропажи Чёрной Вдовы. Но доказательств для этого серьёзного обвинения так и не нашли. Блейз долго переживал, даже не собирался возвращаться в Хогвартс, но Теодор, Драко и Пэнси убедили его в том, что в их кругу ему будет лучше и согласился без лишнего сопротивления. И последняя из них, Пэнси Паркинсон. Когда выяснилось, что ее отец предатель, как Нотт-старший, Волан-де-Морт избавился от него и та же участь ждала Пэнси и ее мать, однако Темный лорд не успел добраться до них, потому как потерпел поражение против Гарри Поттера. Миссис Паркинсон очень тяжело перенесла смерть мужа и ожидания того, что Волан-де-Морт вот-вот появится для того, чтобы убить ее и дочь. Горе и сильный страх свели волшебницу с ума, она стала абсолютно невменяемой, никого не узнала, страдала частыми приступами паники и теперь находилась в больнице Святого Мунго, в отделении для волшебников, которые потеряли рассудок. Тео предложил Пэнси вернуться вместе с ними в Хогвартс, вместе будет проще справляться со всеми проблемами, и Пэнс согласилась. И вот так, компания, бывшая элитой Хогвартса, превратилась в группу людей с неисправными проблемами и тупой болью в сердце. В группу людей, ставшей мишенью для приукрашенных сплетен. Это началось сразу же, едва этой четверке стоило появиться на платформе 9 ¾. И теперь, сидя за столом своего факультета и слушая напутствующую речь директора МакГонагалл, каждый из них пытался игнорировать взгляды и перешептывания студентов. Теодор старался не смотреть в сторону стола Когтеврана. Боль, хоть и утихла, но все еще была ржавым гвоздем, торчащим в его сердце. Поэтому слизеринец сосредоточил свой взгляд на новом директоре, отмечая про себя, что другой наиболее лучшей кандидатуры на эту должность не найти. — Блейз, ты неисправим, — усмехнулась Пэнси, привлекая внимание Теодора. Нотт посмотрел сперва на неё, потом на Забини, который подливал в свой кубок с тыквенным соком янтарную жидкость из серебряной фляжки с гербом его фамилии. — Я надеюсь, что ты намерен поделиться, — спокойно произнёс Тео, легких взмахом руки подвинув свой кубок к Блейзу. — А когда я не делился? — с наигранной обидой спросил мулат, добавляя огневиски в тыквенный сок Теодора. Драко и Пэнси тоже подвинули свои кубки к «бармену», в которые Блейз тоже плеснул крепкого алкоголя. Раньше он постоянно так делал на любых праздничных ужинах в Хогвартсе, поэтому приятная ностальгия окутала четвёрку. Они вновь почувствовали себя обычными подростками, для которых нарушение правил было самым главным весельем. А нарушать правила слизеринцы любили и хорошо это умели. Правда, сейчас их компания, в которой до этого было семь человек, состояла из четырёх, но никто не жалел о её сокращении, ведь теперь в ней остались люди, которых связывало доверие. Оно основалось на всех тех пережитых сложных ситуациях, и эти самые сложные ситуации исключили из их круга ненужных людей. — Этот роскошный напиток нужно не так пить, — заметила Пэнси, сделав глоток. — У меня есть ещё пару бутылок, можем распить их потом, — ответил Блейз. — Не горю желанием идти завтра на уроки с больной башкой, — хмыкнул Драко. — У меня есть антипохмельное зелье, — пожал плечами Тео, которому понравилась идея Забини. — Хорошо, убедили, — слабо улыбнулся Малфой. Все четверо отсалютовали друг другу кубками и сделали по несколько маленьких глотков, смакуя, хоть и неприятный, но нужный вкус алкоголя, который едва ли перебивал тыквенный сок. Тео впервые за очень долгое время было действительно хорошо на душе. В этот момент он даже перестал жалеть о возвращении в школу, хранившую в себе множество больных для слизеринца воспоминаний. Война отобрала у него много, но не всё, и это нужно было оберегать и ценить, наслаждаться моментами и просто жить дальше. Частенько Теодор пытался настроить свои мысли на позитив, но получалось не всегда. Порой, тьма оказывалась сильнее, поглощая его целиком и полностью, заставляя разбивать руки в кровь об стену и захлебываться горем. Грейс была тем самым огоньком внутри него, что заставлял мрак рассеется, но, когда ее не стало, огонёк погас и справляться с этим было тяжело. Но Тео учился, в этом ему всегда помогал его колдопсихолог. «Грейс бы не хотела, чтобы ты опустил руки» — постоянно твердил себе Нотт, но эффект тоже всегда был непредсказуем. — Тяжёлый будет год, — выдохнула Пэнси, когда до неё долетели обрывки разговора двух девушек со стола напротив. — Да к чертям их, — хмыкнул Теодор, пытаясь выглядеть спокойно, несмотря на то, что его тоже начинало это раздражать. — Предлагаю поставить их на место. Всех до одного, — делая глоток, невозмутимо сказал Блейз. — Думаю, что это лишь усугубит ситуацию. Не забывайте, что мы дети Пожирателей и сумасшедших, — Драко взглянул на Теодора, — ну, кто-то сам сумасшедший. Нотт прав, к черту их, не лезьте на рожон. Тео был согласен с Малфоем. Правда, отчасти. Вторая сторона Нотта вопила о том, что подобное внимание со стороны студентов нужно снизить до минимума. Никто из них не сделал ничего такого, что могло вызвать такое отношение со стороны других. В чем Драко был прав на сто процентов, им не стоило никого ставить на место, прибегая к моральному или физическому насилию. Возможно, им просто нужно переждать разгар своей «популярности» — однажды студенты сочтут их неинтересными и надоевшими и начнут искать новые объекты для сплетен. — Не знаю, как вы, а мне больше и крошка в рот не влезет, — буркнула Пэнси, поднимаясь со скамьи. Нотт заметил, как Забини распирает от желания пошло пошутить в ответ на эту фразу Паркинсон. Теодор поднялся следом, полностью поддерживая Пэнси. И дело, скорее всего, было даже не в еде, — она была превосходной, — а в количестве людей вокруг. Малфой и Забини тоже стали неторопливо подниматься со своих мест, и в это Нотт зацепился взглядом за Джейми Стюарт, лучшую подругу своей погибшей девушки. Джейми как раз выходила из Большого зала. — Я догоню вас, — коротко кинул друзьям Тео, быстрым шагом направляясь за когтевранкой. В позапрошлом году Блейз и Джейми встречались, но, незадолго до смерти Грейс, их отношения начали увядать, а после того, как лучшая подруга Стюарт оказалась убита, они расстались, без скандалов и ссор. Эти отношения ни к чему бы их не привели, и оба это прекрасно осознавали. — Джейми! — позвал Теодор, когда девушка оказалась в зоне слышимости. Стюарт обернулась, и ее выражение лица вмиг стало хмурым. Тео запомнил Джейми, как жизнерадостную яркую девушку, но когтевранка, стоявшая сейчас перед ним, едва ли походила на образ в его памяти. — Привет, Нотт. Нотт? Прежде Джейми никогда не обращалась к Тео по фамилии, да и тон был более дружелюбнее. Слизеринец сразу же пожалел, что затеял это приветствие. — Как ты? — все-таки решил спросить Теодор. — Как я? — когтевранка раскинула руками. — А как был бы ты, если по твоей вине погиб твой лучший друг? Слизеринец опешил на пару секунд, а его брови удивлённо поползли вверх. — Если бы я тогда не познакомила Грейс с тобой, может, она была бы сейчас здесь, — зло выплюнула Джейми, с презрением глядя на Нотта. — Грейс была права, не стоит связываться со слизеринцами. — Джейми, послушай, никто не знал, что так выйдет, — нахмурив брови, произнёс Теодор. — Грейс не хотела связываться... — Мерлин, Джейми! — перебил девушку Нотт. — Ты действительно думаешь, что если бы ты тогда не попросила тебе помочь с уроками, я не достал бы ее? У меня было пари с Малфоем, которое поначалу я был серьезно настроен выиграть. Не познакомься мы в библиотеке, я подошёл бы к ней в коридоре, встретил после уроков — я все равно начал бы общаться с ней. А то, что случилось... такова жизнь. В этом его убедил его колдопсихолог, но Теодор так и ни разу не смог найти в себе силы вслух произнести имя Грейс, словно оно может прожечь ему язык. Так было проще справляться с этим, хотя Тео понимал, что делает неправильно, пытаясь избегать памяти о Грейс — просто он все еще винил себя в ее смерти. И теперь, говоря Джейми эти слова, Нотт почти в точности процитировал своего колдопсихолога, пытаясь внушить эти слова не только Стюарт, но и самому себе. — Такова жизнь, Нотт, только рядом с такими, как ты, — отрезала блондинка, с ненавистью глядя на слизеринца. Теодор рассмеялся, сам не понимая, что за причина послужила для такой издевательской реакции с его стороны. Возможно, окружающие правы, и он, действительно, псих... Джейми замахнулась для пощечины, но, прежде чем ее ладонь обожгла ударом лицо слизеринца, Тео поймал её за запястье, больно сжав его в своем кулаке. Как бы он сам не винил себя за произошедшее, но, если следовать логике Стюарт, она тоже имела причастность к смерти Грейс. — Отпусти, придурок, мне больно! — пытаясь освободиться из железной хватки, прошипела Джейми. — Советую тебе пересмотреть свое мнение. И, быть может, поймёшь, что ты не права. Тео резко отпустил руку Джейми и, развернувшись на каблуках, направился в подземелья, вслед за своими одногруппниками. Сказав пароль, Нотт прошёл в появившийся проход в стене, оказавшись в гостиной своего факультета. Здесь не изменилось абсолютно ничего, даже малейшие детали декора, казалось, не сдвинулись с места. И это радовало. Неприятный осадок после разговора Стюарт постепенно спал, и слизеринец даже немного расслабился. Драко и Блейз сидели креслах возле правой стены и о чем-то беседовали между собой вполголоса. Помимо них в гостиной ещё никого не было — все наслаждались пиром в Большом зале. — О, Тео, может партию в картишки? — воодушевлено спросил Блейз, когда его взгляд упал на Нотта. — Драко отказывается. Малфой фыркнул. Ему никогда не нравилось играть в карты — никогда не везло, а азарт подталкивал делать довольно большие ставки, и большая часть денег, что давали ему родители на карманные расходы, оказывались у Теодора. — Раздавай, — пожал плечами Нотт, усаживаясь на диван. Забини сел напротив и начал раздавать карты на кофейном столике. Вид у него был довольно хитрый, и Тео догадался — его колода была заколдована. Только против Теодора это мертвый номер, играть в карты его учила бабушка, а она в этом спец. Драко пересел на диван рядом с Ноттом, заглядывая в его карты. Пятнадцать минут спустя Блейз рассеяно чесал свой затылок, смотря на карты, а Тео с довольной улыбкой раскидывал по карманам выигранные галлеоны. Забини никак не мог поверить, что его трюк с заколдованной колодой не сработал. — Да ты жульничал! — наконец, возмущенно воскликнул Блейз. — Разумеется, он же слизеринец, — весело отозвался Драко, которому доставляло удовольствие видеть мулата таким потерянным. — Кстати, а где Пэнс? — спросил Теодор. — Сказала, что хочет принять душ, — ответил Забини. — А ты чего сидишь, Блейз? Иди, неси огневиски, начнём без неё, — откидываясь на спинку дивана, сказал Драко. — Лучше начнём без тебя, Малфой. Трое парней повернулись к появившейся в гостиной Паркинсон. Драко что-то недовольно пробурчал, кажется, не оценив шутки; Тео и Блейз тихо прыснули. — Да, у тебя уж слишком недовольное лицо, дружище, — повернувшись к Малфою, сказал Забини. — Давай, иди отсюда. — Так лучше? — Драко нарочно глупо улыбнулся, и Нотт с Паркинсон не удержались от смешка. — Нет, так ещё хуже, теперь мне ночные кошмары обеспечены, — наигранно грустно вздохнул Забини. — Спасибо, Блейз, я польщен, — усмехнулся Малфой. Пэнси, догадавшись, что обещанная вечеринка начнётся не скоро, плюхнулась на диван рядом с Забини, который продолжал обмениваться дружескими колкостями с Драко. Приложив два пальцами к губам, указательный и средний, изображая сигарету, девушка вопросительно посмотрела на Теодора. Нотт, поняв ее безмолвную просьбу, достал пачку сигарет из кармана и, взяв одну себе, кинул пачку Паркинсон. Они закурили, и, когда дым коснулся ноздрей Драко и Блейза, остановили «обмен любезностями» между парнями. Драко поморщился и отодвинулся от Теодора, а Блейз — от Паркинсон. Они до сих пор не могли свыкнуться с этой привычкой друзей и всегда реагировали с отвращением на запах едкого дыма. Забини, соскочив с дивана, направился в сторону их спальни, за обещанным огневиски, о котором сейчас резко вспомнил. Драко повыше натянул воротник рубашки, пряча за ним нос. — Ненавижу эту вашу привычку, — проворчал Малфой. — Пойдём на Астрономическую башню. Там меньше вонять будет. Нотт, сделав очередную тягу, нарочно повернулся лицом к Драко и выпустил дым в его сторону, прекрасно зная о том, как бесится Малфой, когда его одежда впитывает запах сигарет. — Уебок, — проворчал Драко. Пэнси засмеялась, поглядывая на Теодора. И невольно она отметила, как он возмужал внешне, стал симпатичнее, но при этом, несмотря на все события, что он пережил, почти не изменился. Было приятно видеть друга все тем же. Как он справлялся?.. За что цеплялся? Забини, наконец, вернулся, и все четверо, наложив на себя дезиллюминационное заклинание, отправились на Астрономическую башню. Попадаться на глаза Филчу в их нынешнем положении отнюдь не хотелось. Здесь гулял приятный, все еще по-летнему теплый ветерок, беспардонно взъерошивая волосы подростков. Над Черным озером, отражаясь на водяной глади, повисла огромная серебристая луна, свет которой падал на всю площадку. Небо было затянуто темно-синим полотном, усыпанным множеством ярких звезд. Здесь ничего не изменилось. Время в приятной компании летело быстро. Тео не успевал ловить суть бесед — настолько быстро они менялись. Всем хотелось многое рассказать, хотя, казалось бы, откуда взяться новым темам, ведь они столько времени провели вместе эти летом. Когда же все изрядно опьянели, на Пэнси накинулась грусть, и девушка заметно поникла, перестав участвовать в беседах и смеяться над шутками друзей. Теодор, заметив это, присел рядом с Паркинсон и положил руку ей на лопатку, этим жестом пытаясь сказать ей, что все в порядке. Он не был силён в подобных разговорах и ограничивался лишь тактильным языком. Пэнси под его рукой дрожала, но Нотт догадался, что это вовсе не от слез или переживаний, ведь было уже довольно прохладно, а она было в одной тонкой бежевой блузке. Сняв с себя чёрный кардиган, парень накинул его на плечи слизеринки. Пэнси, удивлённо подняв брови, с доброй усмешкой посмотрела на Тео, явно не ожидая от него подобного. — Ну, а что? — Нотт закатил глаза. — Я все ещё джентльмен. — О да, ещё какой! Особенно, когда нужно залезть в чьи-то трусики, — усмехнулся Блейз. — Если ты не заметил, Блейз, я к этому уже не особо стремлюсь. Тем более, к Пэнс это не относится. Паркинсон после сказанного опустила взгляд в пол, пытаясь скрыть своего разочарования. Тео относился к ней, как с сестре. И, может раньше ее это радовало, но после этого лета, когда ее мать потеряла рассудок, и Нотт оказывался рядом всякий раз, чтобы поддержать девушку, Пэнси вдруг поняла, что неравнодушна к нему. И эти чувства сильно отличались от тех, что она когда-то испытывала к Драко, — это была детская глупая влюбленность. А вот то, что она чувствовала к Теодору, это действительно было чем-то сильным. До этого момента, пока Тео не озвучил своё отношение к ней, у Пэнси оставалась какая-то глупая надежда на них, но, похоже, после Грейс он не способен на новые чувства к другим девушкам. Все стали собираться обратно в подземелья. Блейз, качнувшись, повис на Драко, хватаясь за рукав друга. Малфой, смеясь и ворча одновременно, пытался поставить Забини на ноги. Паркинсон подошла с другой стороны, позволяя мулату закинуть руку ей на плечо. — Я догоню, — сказал Теодор, с улыбкой глядя на друзей. — Но только не слишком долго! — еле выговорил Забини, поднимая указательный палец и изображая родителя. Драко и Пэнси увели Блейза с башни, а Тео подошёл к ограждению, смотря на озеро. Слабый ветер приятно щекотал лицо, а вдали появилась желто-оранжевая полоска зарева, предупреждая о скором рассвете. Нотт обернулся смотря на место, где когда-то он сидел вместе с Грейс, пил коньяк и разговаривал с ней обо всем на свете. Приятная ностальгия резко сменилась болью утраты, спровоцированной немалым количеством выпитого крепкого спиртного. Теодор закусил нижнюю губу с такой силой, что тут же почувствовал во рту металлический привкус крови. Он похлопал по карманам штанов, ища пачку с сигаретами, но там ее не было. Осмотревшись, он нашел сигареты на полу на том месте, где сидел до этого. Закурив и блаженно прикрыв глаза, слизеринец сел на пол и глубоко затянулся, чувствуя, как с каждой затяжкой ему еще больше сносит крышу и как болезненные воспоминания покидают его голову вместе с едким сигаретным дымом. — Пьянь, Нотт, — послышался женский голос, словно из другого мира. Теодор открыл глаза. Перед ним стояла девчонка Уизли. Выглядела она, мягко говоря, хреново: исхудавшее бледное лицо, темные круги под глазами, отвратительный вязаный синий свитер, который висел на ней, словно мешок. Первые за сегодня солнечные лучи красиво играли в её рыжих, немного потрепанных волосах, которые словно впитывали в себя весь свет и тепло. — Отвратительный свитер, — пробежавшись глазами по худым ногам гриффиндорки, обтянутыми потертыми светло-голубыми джинсами, проворчал Теодор, отводя взгляд. Уизли промолчала и прошла к ограждению, положив на него руки и прикрыв глаза, когда прохладный ветер коснулся ее лица. Ее, кажется, совсем не волновало присутствие слизеринца, а последнему совсем не нравилось, когда на него не обращали внимания, словно он мебель какая-то. Он уже собирался встать и уйти, отправившись спать, но решил напоследок снова взглянуть на девчонку Уизли. И, когда он посмотрел на неё, Тео внезапно задался вопросом, что с ней произошло? Нотт помнил Уизлетту яркой, жизнерадостной, сильной духом девушкой. И она бы вряд ли проигнорировала замечание слизеринца о ее свитере, дав ему такой достойный отпор, что пьяный в стельку Тео сейчас стоял и с трудом переваривал то, что с ним произошло. Он вспомнил, как она подошла к нему выразить соболезнование после смерти Грейс, протянула ему такую желанную на тот момент сигарету, несмотря на то, что они были потенциальными врагами. Тео прогнал Уизли, потому как не хотел никого видеть, и забыл об этом сразу же. Может, сейчас самое время для возвращения долга? Слизеринец встал и подошёл к рыжей. Извлёк из пачки две сигареты и протянул одну из них гриффиндорке. Джинни взглянула сперва на дорогое табачное изделие, а потом на парня. На ее лице не было никаких эмоций. И это снова было на неё непохоже — у девушки всегда была «живая мимика», а теперь она напоминала каменное изваяние. — У меня свои есть, — Джинни достала из кармана дешевую пачку сигарет. Нотт хмыкнул. Уизли вроде как девушка национального героя, избавившего мир от красноглазого тирана, а ходит в поношенной одежде и курит нищебродские сигареты. — Просто возьми, — сказал слизеринец и настойчиво посмотрел на Джинни. Рыжая молча взяла сигарету дрожащей рукой, поднесла ее к потрескавшимся губам, и Теодор прикурил им. Нотт вновь покосился на неё, отмечая про себя, что, несмотря на ее паршивый вид, она все ещё была довольно красивой, особенно при свете ранних солнечных лучей. Или он был очень пьян... Они молча докурили, периодически поглядывая друг на друга. Джинни была очень озадачена таким достаточно дружелюбным и несвойственным для слизеринца поведением. А Теодор пытался понять, из-за чего она выглядит так. — Спасибо за сигарету, — хмыкнула Уизли и направился к винтовой лестнице. — Обращайся, — вдогонку ответил ей Нотт. Тео выглядел примерно также, когда на шестом курсе был завербован Волан-де-Мортом и стал углубленно изучать темную магию, параллельно подпитываясь ею от артефактов. Но вряд ли Джинни настигла та же судьба. Перебирая в голове всевозможные варианты, слизеринца вдруг осенило. В мире маглов есть такая хрень, которую они называют наркотиками. Об этом ему рассказывала Джейми — она была маглорожденной и знала довольно многое о жизни простецов. Она говорила, что это, хоть и удовольствие, но довольно убийственно и вызывает жуткую привязанность. Если Джинни Уизли, действительно, стала наркоманкой, ее нужно было срочно избавлять от этой дряни. Но для начало Теодору нужны были доказательства, и он собирался их достать. И также ему захотелось узнать, что заставило девчонку Уизли прибегнуть к таким отчаянным мерам.