Первородные

      Утром следующего дня Лилит явилась в расположение Небесного Войска, вымокшая до последней, казённой нитки. И дождь был виноват в этом ровно наполовину.       – У себя? – Заметив дежурного, сухо – хоть это было сухим! – кивнула на шатёр Гавриила, заметила утвердительное покачивание головой и хищной тенью качнулась у входа.       – Проходи, офицер! – Радостно ухнули изнутри. На этом с радостями было покончено. Из плохих новостей в кресле напротив просиял Сатана. В улыбке она насчитала даже больше зубов, чем задумывалось Шепфой, в пальцах – заметила кинжал, на который он тут же насадил налитое яблоко из общего блюда. От такой тезисной демонстрации минувшей ночи девушке пришлось внеурочно покраснеть, хотя это совершенно не входило в планы. «Не страшно», - чертыхнулась Лилит. Гавриил слишком глуп, и, скорее, решит, что у неё Пупырчатая Купоросянка, чем девичий стыд, пробившийся сквозь кожу, умасленную чужими простынями.       – Доброе утро, адъютант, - поприветствовали её тем томным тоном, в котором смышлёные люди вмиг услышат ритмичные удары железного пресса по ягодицам. Но глава Небесного Войска – особый случай интеллектуального калеки. В принципе, они могли бы потрахаться с Сатаной прямо перед его носом, Гавриил всё равно не просечёт, что творится.       – Значит достойная помощница? – Вежливости ради полководец вопрошает, подсчитывая что-то на пальцах. И девушка готова биться об заклад, архангел вспоминает, съел ли он на завтрак не меньше дюжины яиц, чтобы наращивать мышечную массу.       – Очень трудолюбивая, - собеседник откусывает яблоко с видом, от которого в голове у Лилит начинает искрить. Она напоминает себе, что влюблена в чертилу, сидящего за столом, и должна ловко использовать чёрта, сидящего в кресле. А не наоборот. На «Ура» разыграть целых две партии – ту, ради которой её к Сатане и приставили, и ту, которую она спланировала сама. За долго до сегодня.       – Ну я рад, что мы угодили. – У Гавриила искреннее, благостное лицо. Возможно, он просто счастлив, несмотря на хмарь за шатром, потому что ни что не омрачает его сознание – ни исчезновение Отца, ни мозги. А, может, всё дело в том, что подсчёт яиц хоть и дался с трудом, но сошёлся с личной таблицей тренировок. – В подразделении рядовой Лилит много толковых ангелов, но она – лучшая. В кресле снова зверски хрустнули яблоком, впиваясь резцами в алеющую кожуру:       – Она уже продемонстрировала многие таланты. – Сатана улыбнулся почти ласково, почти по-доброму, почти заставляя жалеть, что она так и не посмела воткнуть нож в его горло. – Уверен, это только начало. С вашего позволения, я откланяюсь. – Он встал, мгновенно приобретая вид отстранённого человека, и, не глядя, кинул в сторону девчонки, - адъютант, следуйте за мной. Лилит пришлось догонять серафима у самого конца лагеря. Задержалась, конечно, из-за Гавриила. За Сатаной ещё полог шатра не упал, как тот с усердием бросился расспрашивать, как обстоят дела со слежкой. А когда понял, что времени прошло слишком мало, чтобы ознакомиться с первыми доносами, которые поступят не раньше второй половины дня, процитировал ей все положения Присяги с лицом столь возвышенным, что с него можно было лепить монументальные фигуры и ставить их близ Метатрона. Удивительно редкое сочетание глупости и смелости некогда даже добавляло очарования. По крайней мере так себя убеждала Лилит. Это было забавно: Создатель сделал Первородных по образу и подобию, как говаривали те, кто его помнил, но на Гаврииле словно решил протестировать, что же будет, если не вложить в голову ни грамма ума. Словно в компенсацию предел женских терзаний получил такие густые русые кудри, что в них можно было бы обнаружить гнездо аистов, будь мужчина менее опрятен.       – Куда мы направляемся, си…Сатана? – Она сравнялась с серафимом, когда он замер, как вкопанный. От хищной стойки спутница тут же собралась, напрягая шею. Весь вид ангела недвусмысленно намекал, сейчас он снова вобьёт дробь своих пальцев в её кожу и перекроет доступ к воздуху. Но, странным образом, продолжения всё не следовало.       – Доложила?       – Что конкретно, си… - Лилит смазала окончание, изображая кашель.       – Живописала Гаврику инцидент в библиотеке?       – Так точно, сир! Но не точно, сир!       – Бесишь.       – Рада стараться.       – Что разболтала?       – Какой фолиант вы попросили выкрасть, Сатана.       – Это хорошо.       – Я тоже так подумала, Сатана.       – Почему, чернявая? Она одёрнула сукно формы, выпрямляясь во весь немаленький рост:       – Вы бы не позвали меня помочь, не будь эта история предназначена для ушей Гавриила, а с ним и Эрагона.       – Логично. – Ему это нравилось. Нет никакой необходимости повторять дважды или вдаваться в долгие пояснения. Не только прыгать на чужих бёдрах научили, уже похвально. – Напомни, как ты выбралась из Закрытой секции. Он что, её проверяет? Не изменятся ли «показания» с ночи? Не запутается ли в собственном клубке лжи?       – Я уже говорила, си…Сатана! Ситуация моего освобождения не претерпела никаких изменений за минувшие… - девчонка что-то быстро прикинула, - десять часов сорок восемь минут.       – Был слишком занят. – Серафим пожал плечами с мальчишеской небрежностью. – Держал тебя за волосы в момент путанных объяснений. Брюнетка покраснела так, что кожа на щеках стала болеть.       – Мои тридцать восемь дюймов протиснулись в двадцати четырёх дюймовое окно обратно до прихода охранников, сир! – У неё был поразительный взгляд: она смотрела строго на собеседника, фактически не моргая, создавая полное ощущение, что смотрит сквозь него.       – А говорила, не влезет. Вечно вы, женщины, ноете… – Мужчина широким шагом двинулся дальше, уверенный, она чеканит своей солдатской поступью по соседству, багровеющая до пяток. – Слушай сюда, адъютант. У меня есть новое задание на сегодняшний вечер.       – Раздеваться нужно?       – По желанию.       – По моему или по вашему?       – Я обдумаю этот вопрос, - его губы расползлись в ленивой, сытой улыбке, - и проинформирую тебя.       – Где и во сколько я должна быть, си…Сатана? Однажды он пропишет ей леща за этого «сир». Как вариант, шлепками и по заднице.

***

      Благородно шипящий, пускающий пузырьки Глифт солидной выдержки сделал своё дело – развязал Кроули язык. Ещё быстрее напитка это сделал скромный свиток, врученный Сатаной.       – Сам Шепфа? – Мужчина, облачённый в домашний халат, аж присвистывает. – И когда ты успел?       – До того, как он решил нас оставить. – Это так очевидно. И зачем спрашивать?..       – Замок Плавающих островов теперь мой, Сатана, - у Кроули горят глаза, и виноват не только алкоголь. – Давай выпьем за это. За это и за дружбу, конечно!       И они выпивают: и за подаренные угодья, и за крепкое братство, и за неоценимую помощь, и за новую невесту. Пока хозяин виллы в лучшем районе Эдема не превращается в один бесконечный поток болтовни, из которой Сатана вычленяет самое главное: пропал не только Шепфа, пропали ключи от его Небесных покоев.       – И если уж быть совсем честными, - хмельно резюмирует Кроули, провожая посетителя, - Эрагон больше волнуется о них, чем о Создателе.       Обед Сатана встречает в самом неожиданном для себя месте – в Верховодье. Он, один из немногих, освоивших телепортацию к своим годам в идеале. И ему нужно купить то, что не найти в приличных, имперских провинциях. Поэтому и отправляется в неприличную и самую нищую, отодвигая мысль, что выбрал именно её, а не какой-нибудь Барах, не случайно. Мысль отодвигается, а ощущение лезвия, колющего кадык, нет. До минувшей ночи адъютант Лилит казалась забавной, но одноразовой. Но после кинжала у горла внезапно стала страшно интересной. В Закрытой секции серафим уверовал, он всё разгадал: девчонка изучена, несите новую. Проснувшись от её присутствия понял – сильно ошибся. И она, конечно, выстанывала ему в рот, что просто разозлилась из-за подставы в библиотеке, да и воспоминания в глазах не врали… Но было что-то ещё – неуловимое, а от того смутное, - тянущееся сюда, в этот регион, тропой, проложенной её солдафонскими сапожищами. «Зачем мне разбираться в этом? – Спрашивал он сам у себя. И тут же отвечал, - потому что занимательно». В Вольтуре ужасная влажность. Воды́ здесь много, даже слишком. И вся она превращается в болота, да топи непроходимые: не вырастишь урожая, не построишь нормальные фундаменты, не возведёшь форты. Не удивительно ни разу, что когда они с Мамоном нагрянули с полгода назад к наместнику Верховодья, он был одним из немногих, кто сам готов был бежать галопом под райские флаги и протекцию Империи.       – От имени Создателя хотим предложить вашей провинции организовать у себя Долину, - любезно завершает переговоры друг и соратник, а теперь едва ли не самый богатый серафим в этом мире, ловко окучивший шахты и копи Проклятых Земель.       – Долину? – У князя Верховодья усталое лицо человека, которому слишком давно рассказали, что Святого Николауса не существует, и он больше не верит в печные трубы. – Ярмарочную? Посевную? Ремесленную?       – Долину Смерти, - вступает в диалог Сатана. – Плат втекает в Гневное море на ваших просторах. Там и без того образовались болотистые заводи. Немного чар, и место упокоения Бессмертных окажется в Верховодье. И, к слову, о названии. Как вам Фила, наместник? Современно, чётко и не даёт привкуса первобытности.       – Это гарантирует нам статус части Империи? – Ангел размышляет недолго. Где-то среди его бумаг лежит проект по развитию земель от некой коммуны с самого востока, но он ни слова не понял в череде мелких букв на пергаменте.       – Определённо. – Оба серафима разрезают воздух тонкими улыбками. Ими же они режут любое желание диктовать свои условия у наместника. Гораздо сложнее, чем с главой Верховодья, проходят переговоры с его первым секретарём. Именно эта женщина разделяет и властвует в дощатом муниципалитете, где кроме фонтана истины, нет ни магии, ни удобств. С Сатаной и Мамоном, вступивших в права под эгидой Эдема, несколько мелких чинуш, которым они тут же дают распоряжение организовать масляные лампы в тщедушном заведении. От одной из них загорается и занавеска: штор здесь больше, чем мозгов. Пожар локализуется быстро, но впавшая в истерику провинциальная, должностная тётка средних лет не способна притормозить. Единственный вопрос, который её по-настоящему интересует, зачем Сатана сломал её муниципалитет. На любое объяснение о новом статусе секретарша вопит: «Не говорите мне ничего, я всё понимаю, не девочка уже! Лучше объясните, зачем вы решили нас сжечь?!».       – Так и знала, что всё этим кончится! – Зычно голосит тётка, тыча в серафимов всеми пальцами и щетиня белые крылья. – Я сразу всё знала!       – Если вы сразу всё знали, вам следовало сразу нас обо всём предупредить, - спокойной подводит итог Сатана. Переглянувшись с Мамоном, они кидают жребий на камень-ножницы-бумагу, кому утешить даму, делая её сговорчивее. И сегодня удача на стороне товарища.       – Я буду жаловаться! – Женщина трясёт высокой причёской по моде, которая была актуальна не меньше двухсот лет назад. – Я буду…       – Непременно. – Напарник уже покинул приёмную, недвусмысленно прикрыв дверь. Сам Сатана размеренно вешает камзол на спинку стула и развязывает шейный платок. – Но сначала я предпочту, чтобы ты разделась.       – Я?! Да что вы себе позволяете в адрес замужних женщин?!       – Очень многое. – Вслед за платком тело покидают жилет и рубашка. В голосе присутствует монотонность. Это не удовольствие, а работа. Но что не сделаешь на благо государства.       – Гарды! – Она не слишком красива, но и не уродлива. Зато визжит, как стая чаек, чем злит до ужаса. – Гарды!       – Уверяю, я справлюсь один. – Констатирует серафим, прежде чем притянуть дамочку и опрокинуть на стол, лицом вниз. В конце концов, юбку можно задрать, а не снимать. Найти в Вольтуре искомое зелье не составляет труда, поэтому следующие пару часов Сатана занимается тем, чем не должен – пытается разузнать, в какой коммуне выросла его адъютант. Это точно не столица региона: её картинки воспоминаний слишком жалкие и голодные, лишённые любых субсидий. А ещё он видел ворота кампуса. И на тех были криво, но живо нарисованы две жар-птицы.

***

      Лилит не спешила в расположение, хотя внутренний карман офицерского камзола припекал первый отчёт. Данные в нём были строго засекречены даже для пергамента, поэтому сказать, что бумажка выглядела чуднó – ничего не сказать. «Дата – засекречено. Тема – засекречено. Имя – засекречено. Подпись руководителя отряда – засекречено. Подпись руководителя проекта – засекречено», - определённо самая засекреченная рукопись, которую она сдавала. Впрочем, сейчас мысли были далеки от Гавриила и его беловолосого кумира из Совета, который затеял свою игру с Сатаной. А след Лилит, вздумай за ней кто следить, вёл к маленькому домику, зажатому между двух других в спальном районе столице. Слежки, само собой, не было. Новоиспечённый адъютант проверила трижды, перелетев сначала к реке, затем свистнув извозчика, доставившего его к цирюльне Муфасаила, и лишь оттуда, пешим ходом, достигнув цели. Строение, перед которым она стояла, было так тесно вдвинуто между соседей, что казалось лишним, инородным элементом, слепленным архитектором по ошибке. А от того – по-настоящему родным. Слово «родной» для Первородных – непонятное и диковинное. У них всех нет родных, нет отцов и матерей, нет сестёр и братьев, и совсем немногие успели обзавестись семьями, делая собственных детей, потому что спешить некуда. В распоряжении целая вечность. Шанс умереть от чужого клинка – не высок, в Империи спокойно. А старость с её болезнями маячит своим белым саваном слишком далеко, не рассмотреть за горизонтом. И, всё-таки, у Лилит была сестра. Не та, что по крови, но та, что по сути. Такая же, как она, девчонка из Верховодья. Подруга, выросшая с ней одной коммуне. По совместительству единственная, кому она могла доверять.       – Ты у себя? – Офицерская выправка исчезает, сменяясь радостным предвкушением очередной встречи. – Анна?       – Поберегись, жар-птица! – Крик доносится с потолка, заставляя брюнетку мгновенно отпрыгнуть в сторону. Решение правильное, потому что спустя секунду на место, где она стояла, оседает облако каменной пыли. Сквозь него видно круглое, миловидное лицо Анны в обрамлении кучерявых локонов. – Я пекла пироги. – Многозначительно добавляет та.       – На потолке?       – Нет, на потолке я отмывала то, что осталось от пирогов, которые я пекла.       – Их моют?       – Нет, пироги пекут в печи, Лилит. – В голосе укоризна: мол, как ты можешь не помнить истинного предназначения женщины?       – Ты пекла пироги в печи, а потом подкинула их к потолку, чтобы помыть его?       – Не я. И не подкинула. – Анна метко бросает тряпку в ведро и спускается вниз. – Оно само.       – Опять готовила с чарами?       – Это моё призвание, - подруга кивает белокурой головой. – Дар, если хочешь! И будь дар тем, что получается хуже всего, Анна, безусловно, была права.       – Ты спали́шь весь дом.       – Это отличный повод выйти замуж. – Подруга всплёскивает пухлыми, белыми ладошками. – Кстати о браке! Вчера я снова встречалась с этим престолом.       – Михаилом?       – С ним самым. – Она тянет Лилит в сторону импровизированной кухни. От основного помещения и сеней закуток отделяет массивная печь – когда-то белая, а теперь похожая на лесное костерище. – Такой милый! Прознал про мой день рождения и говорит «Я принесу тебе подарок!», а я ему - «Прости, пушистик, но мы не сможем увидеться, потому что ты не придёшь, потому что я тебя не позову!».       – У тебя странная стратегия для удачного замужества, Анна, - хохочет Лилит. Она немного отвыкла от возможности громко и открыто смеяться и ловит себя на мысли, что пугается этих звуков, будто они неуместны. – На вот, к празднику. – Из холщовой сумки извлекаются бутылка Глифта и несколько свёртков. Рядовая ответственно подошла к мероприятию и безответственно стащила пайки из солдатской столовой.       – Я такое не ем… - звонко тянет Анна и тут же хрустит офицерской галетой. – Прости, что пироги тебя не дождались. Никого не дождались! Но в следующий раз…       – Послушай меня. – Брюнетка усаживается напротив, наполняя посуду синеющей жидкостью. – Твой дар - плодородие, а не гастрономия. И это удивительная, прекрасная способность. Займись уже делом. Вспомни про наш план.       – Точно! – Анна убегает к кровати, на которой до сих пор лежит вязанное её руками покрывало. Две жар-птицы, летящие над морем. Вероятно Гневным, других тут не водится. Вышивка получилась так себе, как и всё, к чему прикасалась подруга, если не считать растений, но Лилит довольна картинкой. Они были ещё совсем маленькими, когда нянька учила их вязанию. Да и Анна потом добавила «Это мы с тобой на покрывале. Ну, когда вырастем. Полетим, куда захотим!». – Смотри, что у меня есть. – В руках у Анны платье, достойное выхода в свет. – Азазель подарил. Но мне без надобности. Я его ушью, чтобы тебе было в пору!       – Азазель из Совета? – Ещё одна невероятная способность подруги – иметь вокруг себя с десяток ухажёров, готовых совершать рыцарские подвиги. Назвать Анну роковой женщиной может только слепой. Она округлая, вся такая мягкая, пухлая, смешная и добрая. За все годы, проведённые вместе, Лилит не припомнит, чтобы блондинка поругалась хоть с кем-то. Наверное ровно по этому Бессмертные от неё без ума. И, в глубине души, рядовая Небесного Войска уверена, если на конкурсе будут биться её Искушение и естественное очарование Анны, первое продует в хлам.       – Мяу! – Мысли и диалог были перебиты самым нахальным образом. Из-под дивана вылезло нечто чёрное и очень шустрое, тут же метнувшееся хозяйке в ноги.       – Цыц, Лилит! – Подруга шикнула под стол и тут же поспешно добавила, - я не тебе, Лилит!       – Ты завела… - у брюнетки возмущённо дёрнулась бровь.       – Это не я!       – А кто?       – Это Вельзевул!       – Какой Вельзевул?       – Один из архангелов, здоровенный такой и с огромной башкой!       – Анна.       – Он подарил мне кота!       – Геритского кота. Эта скотина жрёт за неделю больше, чем весь наш отряд за три месяца.       – Она хорошая! И не ласковая! Поэтому я назвала её в честь тебя! – Анна снова опустила глаза к полу. Оттуда недовольно прищурились и издали второе, контрольное «Мяу». В жёлтых глазах животного открыто читалось: «Разве я привела недостаточно аргументов, чтобы угостить такую красивую кошку чем-нибудь вкусненьким?».       – Ещё сюрпризы будут? – Пусть уже выложит всё сразу, чтобы Лилит нашла в себе силы примириться и не убить святую добродетель.       – Я не могла не принять этот подарок, сестрица. – Подруга нервно зачастила. – Вельзевул такой страшный и весь в своей броне, а принёс котёнка.       – Однажды этот котёнок вырастет до размеров бáку, - остро отбили в ответ, - и отгрызёт тебе локоть, пока ты спишь. Животное ей не понравилось. И это было взаимно.       – Она славная и воспитанная! – Не унималась Анна. Словно в подтверждение слов, «славная и воспитанная» кошка запрыгнула на стол, распахнула мощные челюсти и выплюнула длинный, змеиный язык, сметая им окорок, тут же увязающий в пасти. – Лилит младшая, так нельзя! – Но поздно, зверь уже соскочил обратно, скрываясь в тени углов.       – У меня нет на это времени. – Зло рыкнула гостья. – План, Анна. Наш план.       – Да-да… - блондинка всё ещё высматривала кота в темноте, откуда раздавалось лишь жутковатое чавканье, многократно усиленное каменным эхом. – И как он?       – Сатана?.. – Лилит чуть не ляпнула «Слишком хорош», но собралась мигом, с шумом затыкая себя глотком Глифта.       – План, сестрица. – Анна принялась нарезать второй окорок, раз первый стал данью живой природе. – Когда настанет мой выход?       – Думаю, через два дня. – По крайней мере, брюнетка хотела верить, что всё рассчитала верно. И не случись этой истории в библиотеке, и не обозлись она до грёбанных бесов из Проклятых Земель, не пришла бы ночью в покои грёбанного недо-шефа с грёбанным кинжалом. Не втемяшила бы себе в голову, что решить всё можно грубо и просто – одним движением по сонной артерии. А потом…       Лилит рассматривает спящий профиль в лунном свете и полагает, что сможет сделать это быстро. Человек в постели – слишком опасный, чтобы медлить. Она снимает форму, потому что второй у неё нет. Она уже резала глотки раньше, правда не такие красивые и всегда низшим. Она знает, как нахраписто, фонтаном, хлещет кровь, которую сложно отмыть с одежды. То ли дело – стереть с голого тела… А вот интересно, он тоже обнажён под простынёй? Хотя, какого Создателя, её это вдруг волнует? Никто не в курсе, что она проникла в Зáмок Советов. И у неё готово лучшее в измерении алиби – комар носа не подточит. Но, правда, что там под простынёй?.. Девушка усаживается на край кровати, однако позиция неудобная: любое неверное движение, и ей помешает пóлог, заслоняющий половину обзора. «У меня нет выбора», - осознаёт Лилит, залезая на свою жертву верхом и отметая ещё десяток надёжных вариантов, не требующих усаживаться на серафимские бёдра. С этого ракурса девушке открываются сразу несколько знаний: во-первых, Сатана спит голым, во-вторых… Сатана не спит.       – Ау, жар-птица! – Анна машет рукой перед глазами. – Где ты витаешь? Влюбилась?       – Никак нет! – Непроизвольное вылетает из уст гостьи. – Я не влюбилась, - уже натуральнее добавляет брюнетка. – И, знаешь что? Мне и правда нужно платье. – В конце концов, на грядущую полночь ей выдали задание, к которому требуется экипировка.