OmegaverseAU

ДВА С ПОЛОВИНОЙ МЕСЯЦА НАЗАД

      Авианосец Дуайт Крыльенхауэр швартовался в одном из крупных живописных портов Флориды на трехдневную стоянку       Погода, как и водилось в тропических регионах страны, была теплой. Чистое голубое небо контрастировало с морской синевой, искрящейся в лучах медленно катившегося к западу солнца. Воду тревожил лишь легкий бриз, едва уступавший в правах жару дневного светила. Вода была прохладной, что с большой охотой притягивало окунуться всех желающих: от многочисленных туристов до местных жителей.       Ветерок беззаботно гулял в больших раскидистых листьях высоких пальм, примостившихся в белоснежном песке своими грузными, утончавшимися кверху волокнистыми стволами рядом с берегом.       В небе над водой кружились и кричали белые планеры, сбиваясь в стайки и иногда всей большой кучей синхронно ныряя в воду за добычей по команде ведущего.       Многие катера, парусники и яхты, которыми в курортный сезон почти под завязку были заставлены все местные пирсы, с любопытством поглядывали на подплывавшего к берегу серого гиганта. У кого-то из них на бортах или рядом были дети, у которых великан вызвал куда более яркие впечатления, потому что некоторые из малышей впервые в своей жизни видели кого-то настолько огромного, даже больше круизного лайнера, которые в морских портах этого штата были не редкостью.       Да и просто проезжие с берега смотрели на большого гостя с нескрываемым любопытством, не каждый ведь день увидишь, как встает на якорь целый плавучий «мини-город» (всё какое никакое, а разнообразие среди однотипных белоснежных махин, носивших на своих палубах десятиэтажные корпуса). Кто-то даже, находясь под сильным впечатлением, специально останавливался, чтобы сфотографировать или снять на видео, как «паркуется» это чудо инженерии. В основном это были туристы, какие-нибудь горячо увлечённые своим делом фотографы или репортеры, в объектив к которым во время вещания очередных новостей попала часть гигантского судна, и они решили заснять, как эта громадина встает на якорь, наверняка выдавая эти кадры за какой-нибудь уникальный материал, лишний раз воодушевленно подчеркивая гордость страны и её военно-морского флота.       Прибывших гостей уже ожидал личный эскорт на берегу, который специально держал для военных расчищенной и оцепленной большую полосу пляжа, чтобы любой желающий (даже истребитель) мог спокойно спуститься на берег и отдохнуть в приятной атмосфере. По городу самолетам, как и любой другой боевой или гражданской единице с крыльями или винтами, разъезжать не полагалось (не исключалось только воздушное пространство, но и на него в черте города требовалось специальное разрешение, если только вы не были копом, которого отвлекли от обеденного перерыва местные матёрые нарушители спокойствия и закона), но полностью удовольствия схода на сушу они не были лишены — сейчас огромная полоса пляжа на ближайшие три дня была полностью в их распоряжении.       Не всем лётным единицам авианосца, конечно, такой вариант отдыха был по душе, поэтому некоторые из крылатых и винтовых вояк предпочли остаться на авианосце: внутри — в ангаре, или снаружи — на летной палубе; но были и те, у кого возможность схода на сушу не вызывала никаких волнений.

—

      Без омег-истребителей обойтись никак не получалось. Их не собирали на заводах, поскольку крепкие и выносливые альфы в военной службе были на вес золота. Да, нужно было ждать три года, прежде чем из малыша вырастет хорошо слаженный крепкий самолет, а потом ещё год-два, пока он полностью пройдет базовые летную и военную подготовки и получит свой аттестат, но это было куда дешевле и не отнимало чудовищных сил и нервов у инженеров, которые вечно слали всех желающих куда подальше, когда им приходил заказ собрать альфу (чаще всего) или омегу. Нельзя сказать, что все относились к этому делу так категорично, любителей экспериментов тоже в этом мире хватало, но в повальном большинстве сборка статусной техники на заводах считалась чуть ли не неблагодарной работой, поскольку в этом деле хватало своих заморочек и заковырок, а результат чаще всего разочаровывал. Куда проще было произвести альфу на свет со всеми нужными параметрами, которые природой формировались и затвердевали к третьему году жизни в полноценный набор нужных качеств.       Бет собирать было проще всего по той простой причине, что в них практически не было такой сложной органики в сравнении с альфами или омегами. Да, у них присутствовал набор тех или иных половых признаков, но это было не более, чем рудиментом. Производить на свет потомство у бет не было никакой возможности. Но, несмотря на это, в некоторых странах они даже считались более востребованными и универсальными созданиями, чем избыточно сильные альфы или во многом ограниченные омеги. Некая золотая середина — практически идеальный баланс между чересчур сильным и слишком слабым.       Военная служба была уделом либо альф, либо бет. Омеги на службе были крайней редкостью и по большей части даже исключением. Кроме особо упорных случаев. У таких случаев должны были непременно быть железобетонные нервы и крепко сшит фюзеляж, чтобы пройти все испытания и тяготы военной подготовки и доучиться в итоге до полноценной боевой единицы. Таким, если видели в них большой потенциал, чаще всего никогда не отказывали, закрывая глаза на статус (но, разумеется, не без специальных обязательных условий, например — приёма препаратов, которые притупляют феромон и подавителей, чтобы не смущать и не соблазнять альф, тем самым мешая работе, как своей, так и чужой).       Эхо был как раз одним из таких исключений. Почти у всех, кто с ним учился и в летном училище, и после — на военных курсах, постоянно вылетало из памяти, даже когда, казалось, вроде бы в ней закрепилось, что он омега, а не альфа.       Альфы, как водилось у любого вида техники, были крупнее омег, но Эхо и из этого правила стал исключением: по габаритам он был лишь на полкабины ниже альф его модели, в то время как остальные омеги Хорнеты были ниже альф на целую или даже на полторы, что считалось нормой.       «Ох, ну и ну! А ты точно омега? Вот смотрю на тебя, и невольно возникает ощущение, что меня обманывают», — Усмехнулся капитан, когда Эхо поднялся на борт авианосца для прохождения заключительной летной аттестации перед его полноценным присоединением к военно-морскому флоту и самому авианосцу.       Запах феромона омеги мгновенно привлек внимание всех альф, находившихся в этот момент на летной палубе. Они с любопытством повели в сторону Эхо носы, кто-то на автомате, оторвавшись от разговоров друг с другом, или с кем-то из погрузчиков. Их глаза удивленно округлились, когда вместо очередного мелкого Хорнета они увидели громадину, лишь на пару десятков сантиметров отстающую от них в росте. Кто-то тихо присвистнул от удивления.       — Я омега, сэр, — со сдержанной улыбкой подтвердил Эхо, не обращая ни на кого из них внимания.       Феромон Эхо, как позже выразится Браво, был достаточно специфичным. Но, разумеется, в положительную сторону. Он имел оттенок хвои, что было не типичным для подавляющего «фруктового» большинства механической омежьей фауны. Это было его своего рода «визитной карточкой» среди альф, так как они сразу же могли узнать по приглушенному лекарствами еловому аромату, что где-то поблизости Эхо.

—

      С Браво Эхо познакомился несколькими годами позднее. До него у истребителя никогда ни с кем не было полноценных романов. Хотя и с Браво дело поначалу продвигалось с переменным успехом. Но они почти никогда не ссорились друг с другом.       С Браво было просто общаться. Он никогда не спрашивал больше, чем нужно, и всегда предоставлял выбор собеседнику самому решать: выдавать информацию или нет, если собеседник считал это необходимым и был достаточно уверен в своём доверии к альфе, чтобы вообще её выкладывать.       Не менее хорошо Браво умел слушать и поддерживать разговор.       А ещё Браво никогда не обращал внимания на статус Эхо. Он всегда общался с ним как с равным, чего нельзя было сказать о многих других альфах на авианосце, которым, даже если они подкатывали в шутку, внутренне очень сильно хотелось запустить в морду калибром помощнее. Эхо просто одаривал их своей фирменной сдержанной улыбкой в ответ, иногда внутренне расшибая их на куски.       За всё время, что они были знакомы, Браво ни разу не назвал его омегой. Когда он говорил с Эхо, он будто вообще забывал о существовании этого термина.       При посторонних Браво был сдержан и иногда даже холоден, но когда они с Эхо оставались наедине, атмосфера в большинстве случаев для обоих моментально разряжалась на пару градусов.       На тот момент Браво с Эхо ещё были просто друзьями безо всяких намеков и мыслей в романтическую сторону, но спустя пять лет их близкого знакомства Браво уже совершенно четко ощущал, что считает Эхо не просто хорошим другом и надежным товарищем по службе, а кем-то гораздо большим для себя. И подозревал, что Эхо чувствует к нему то же. И совершенно не промахнулся с этим заключением, когда робко, но с горящей в подкорке уверенностью в том, что этот момент более нельзя оттягивать, иначе потом будет либо поздно, либо хуже, признался истребителю в своих чувствах. Новость эта Эхо практически не удивила, что в обратную сторону поразило Браво, а в следующее мгновение это заставило истребитель почувствовать себя немного обделенным, так как о намеках на его с Эхо отношения на авианосце не шептался разве что ленивый, и всем казалось, что они могут стать отличной парой, кроме, как воспринималось со стороны, самого Браво, который слишком уж поддавался лишним сомнениям в этом вопросе.       Капитан авианосца об их связи ничего не знал. Ему эта новость почти наверняка бы не понравилась. Браво об их отношениях молчал, потому что беспокоился о том, что его с Эхо могут разлучить. Эхо же на этот счет беспокоился менее эмоционально, но тоже молчал, если того требовала ситуация, поскольку ему так же было не всё равно.       В более тесный, физический контакт Браво и Эхо за все три года их полноценных отношений ни разу не вступали, — хотя, чего греха таить, обоим в своё время хотелось, — ограничиваясь лишь искусно незаметными для окружающих поцелуями и по-своему нежными взглядами. Их не напрягало такое течение отношений, поскольку Эхо исправно пил всё, что ему прописывалось, подавляя свой запах и естественные желания (при том имея достаточно крепкую выдержку, чтобы с минимальным стрессом для механизма переносить последствия притупляемых инстинктов), тем самым не сводя Браво с ума и не провоцируя других альф на авианосце.       Тему более близкого контакта истребители не раз обсуждали друг с другом, и в конце концов пришли к выводу, что сделают это, когда будут подходящие условия и достаточно разряженная обстановка.       И шанс этот выпал — первым же вечером трехдневной стоянки во Флориде. Хотя и вызывал теперь сомнения (в основном у Браво), причиной которых стало недавно полученное Эхо ранение. Во время практики боевых действий пару месяцев назад новичок по ошибке спустил ракету в неправильном направлении. Эхо хоть и быстро среагировал, выпустив ловушки, но снаряд всё равно разорвало в опасной близости от его хвоста.       За этим последовали долгие месяцы болезненного и даже в какие-то моменты мучительного ремонта, когда Эхо буквально сшивали по кусочкам. Вишенкой на торте страданий стала новость, что из-за серьезных последствий травмы Эхо теперь вряд ли сможет когда-нибудь в будущем заиметь детей. Истребитель никогда и не задумывался об этом всерьёз до того момента. Когда ему сообщили эту новость, он невольно почувствовал неприятный укол в мотор с гадким осадком болезненной тоски.       Рана до сих пор затягивалась и порой давала о себе знать болезненными всплесками в брюхе, что не укрывалось от Браво. Он считал, что если они займутся сексом сейчас, это может навредить Эхо в его нынешнем не до конца ещё стабилизировавшемся и окрепшем состоянии. Он даже не мог пока толком летать. Единственное, как он сам же любил выражаться по этому поводу, чем он сейчас служит на авианосце — это бесполезным аксессуаром, занимающим полезные места. На авианосце ему остаться позволило то, что он неплохо соображал в тактике и мог помогать дельными советами в планёрках по предстоящим тренировочным боевым действиям для новобранцев и тех, кто уже поопытнее.       Но Эхо это, казалось, совершенно не волновало.       — Очень тебя прошу, перестань, ты портишь всю атмосферу своей паранойей, — попросил Эхо, когда лифт спускал их с Браво на сушу с авианосца.       — Это не паранойя. Я беспокоюсь за тебя, — парировал Браво. Они съехали на нагретый солнцем бетонный пирс.       По другую сторону ограниченной зоны пляжа раздавались крики, во всю орала громкая музыка и шумела многочисленная толпа. Крыльенхауэр пришвартовали недалеко от стадиона «Флорида 500», очень красочно выделявшегося своей замысловатой архитектурой на пляже.       На его трассе, вероятнее всего, сейчас проходили — или готовились проходить — гонки.       Недалеко за закрытой высокими проволочными ограждениями зоной, к которой были приставлены охранники — бронированные черные пикапы, зорко мониторящие периметр — о чем-то увлеченно беседовали три на легкую сшитых истребителя. Видимо, обсуждали их предстоящее традиционное представление на грядущем старте гонки.       Ещё чуть от них ниже — ближе к искрящейся под лучами солнца воде — находилось предполагаемое подтверждение того, что гонка ещё не начиналась (либо уже закончилась): чёрный супер-кар проводил фотосессию с его преданными фанатами (коих было немало) в специально огороженной фото-зоне на фоне живописных красот флоридского пляжа, под завязку забитого публикой. Искушённые в гоночной серии НАСКАР могли узнать в этой тачке Джексона Шторма — молодую восходящую звезду гоночной серии.       — Такой шанс когда ещё выпадет? — спросил Эхо. Они с Браво отдалились от шумной части пляжа, проехав мимо подготовленной специально для них белой полоски фуд-корта, выстроенные в ровный ряд прилавки которой приманивали всех голодных и желающих своими самыми разнообразными аппетитными ароматами. — Ты так хочешь его упустить? Мы же договаривались.       — Договорились до того, что с тобой случилось два месяца назад, — намекнул альфа, бросив мимолетный взгляд на хвост омеги. Они остановились у берега. — Всё, чего я теперь хочу, это чтобы ты не пострадал, в том числе и по моей вине.       — Но я же знаю, что ты не сделаешь мне больно, — парировал двести десятый. — И ты тоже это знаешь. — Он развернулся и встал у кромки воды. Браво повернул за ним и встал рядом по левому борту, наблюдая, как прозрачная, отдающая лазурью освежающая морская рябь искажает их с Эхо отражения.       Истребитель скривился:       — Ты не осторожен, — продолжал гнуть своё Браво. Он сильно беспокоился за Эхо, но не знал, как донести до его слишком уж расслабившегося ума, что одно неверное, пусть даже мягкое движение может поломать ему там внутри всё обратно к чертям, не говоря о том, что он будет в этот момент чувствовать. — Вспомни, как ты мучился тог…       Договорить ему не позволили — Эхо заткнул его поцелуем, развернувшись и с шумным всплеском встав хвостом прямо в воду. Браво широко раскрыл глаза, почувствовав ударивший в нос влекущий к себе хвойный аромат. Он ответил на поцелуй, но с лёгким возмущением.       — Ты что, дурак! Не здесь же! — на выдохе выпалил альфа, разрывая страстный поцелуй. — А если увидит кто? — всё ещё глотая ртом отобранный воздух спросил истребитель.       — Да плевать мне, — совершенно непринужденно ответил Эхо, смирив своего партнера обезоруживающей тёплой улыбкой. — Мы вне рабочей обстановки, можем себе позволять всё, что захотим. Расслабься. — И не давая Браво времени опомниться, он ухватил его за крыло и затащил к себе в воду.       Черпнув носом соленой воды, альфа отчихался и прокашлялся. Немного поколебавшись, он всё-таки решил поддаться мимолетному порыву. Это совсем не значило, что он предал свою позицию, но в чем-то Эхо, возможно, был прав — и стоило расслабиться. Они ведь сюда отдыхать приехали, а не спорить.       Истребители смеялись и играли в воде, как малые дети. Будто им было не по восемнадцать, а только лишь пошёл второй год.       Накупавшись, Эхо выбрался на сушу и развернулся к воде, ожидая, когда Браво к нему подойдет. С его фюзеляжа стекала вода, придавая корпусу почти хромированный отблеск, но Эхо не спешил её стряхивать, ему хотелось подольше побыть в этом восхитительном моменте.       Браво подъехал к нему через несколько секунд и встал напротив, всё ещё оставаясь турбинами в прохладной воде. Его взгляд смягчился, стал более раскованным и спокойным. Короткое водное дурачество разрядило атмосферу, и помогло сбросить взвинченность. Чуть дернув носом вверх, он подался вперед и нежно прижался к Эхо, закрыв глаза и просто наслаждаясь его компанией. Эхо это действие слегка удивило, но он довольно прижался к альфе в ответом чувстве, тоже прикрыв глаза.       — Ты правда этого хочешь? — умиротворенно спросил Браво, чуть отъехав назад, но полностью от омеги не отстраняясь. Беспокойство и сомнение из его голоса никуда не исчезли, но их, казалось, стало чуточку меньше.       Эхо улыбнулся, самую малость слукавив. Ему правда хотелось этого, но он тоже думал об осторожности вопреки негодованию Браво.       — Мы можем просто попробовать. Очень осторожно, — добавил он. — Если я почувствую, что мне больно, я скажу, и мы остановимся.       — Ладно, — после паузы на обдумывание своего решения согласился Браво. Такие условия его вполне устраивали. — Но без глупостей, — на всякий случай строго уточнил он.       — Ага, — расслабленно улыбаясь, ответил Эхо. — Без глупостей…       Они слились в ещё одном поцелуе. Когда его разомкнули, Эхо чуть отстранился:       — Только… не сейчас, — после поцелуя он почувствовал, как у обоих нарастает возбуждение, но сейчас была не самая подходящая обстановка. — Давай вечером, когда народу будет поменьше.       — Да здесь и так никого нет. Мы тут совсем одни.       — И всё-таки, — настоял Эхо. Он хотел, чтобы этот вечер стал самым незабываемым в их жизнях, и с атмосферой поинтимнее. Да и не на открытой местности, где их действительно кто хочешь мог застать врасплох. — Мне кажется, сейчас не очень подходящая обстановка… вечером как-то романтичнее, — пояснил он.       — Мх… — Браво отстранился от него. Чувство сбитого возбуждения его внутреннему альфе очень не понравилось, но он подавил инстинкт и не стал возражать, компенсируя это тем, что в темноте и правда возбуждение было куда ярче, чем при свете дня.       — Мы можем, — Эхо улыбчивым приглашающим взглядом махнул на длинную полосу пустого пляжа позади себя, — пока подыскать нам место поуютнее.

—

      Подходящее место истребители нашли не сразу, решив перед тем ещё немного просто прогуляться, наслаждаясь компанией друг друга и прекрасной теплой погодой.       Это место находилось в отдалении от жилых домов, в полутора милях от авианосца. На берегу из белоснежного песка выглядывал большой черный булыжник. Вокруг было раскидано несколько пальм, которые своеобразным забором тоже закрывали обзор рядку раскинувшихся недалеко от берега белых коттеджей, создавая некое подобие полу-островка. Одним словом — идеально. Истребителей тут почти никто не мог видеть. Да и вряд ли бы сюда кто-то заявился: большая часть ребят осталась на авианосце, либо ушла совсем недалеко от него, так что риск, что их кто-то тут застукает из своих, был минимальным.       — Отличное место, — сказал Браво, оценивающе осматривая окружение.       — Да, очень даже ничего, — согласился с ним Эхо, тоже осматриваясь. — Можем остаться здесь до вечера, — предложил истребитель. — На авианосце мы уже подстраховались по пути. К тому же уже вечереет, не думаю, что есть смысл туда возвращаться.       Под «подстраховкой» Эхо имел в виду Вихря — черный истребитель. Он был бетой нового класса — F35-й. Один из новоиспечённых выпускников лётного училища, что присоединился к авианосцу двумя годами позднее Браво. Он был их общим другом и нередко прикрывал их влюблённые хвосты от начальства. Было ли ему что-то с этого? Совершенно ничего. Но ему нравилось наблюдать за химией этой парочки, и он помогал делать всё, чтобы эту химию не обнаружили и не нарушили. Почему он это делал? Он и сам не знал. Но эти двое умели разрядить обстановку после напряженного рабочего дня. Они так хорошо ладили с ним, что он начал побаиваться, что ненароком ещё задумают взять его третьим в свой любовный тандем.       — Да, пожалуй, — принял предложение Браво.       Эхо пристроился возле камня на теплом мягком песке, чтобы немного перевести дух. Долгие прогулки на большие расстояния его всё ещё утомляли из-за ранения.       Браво лег рядом.       Они не заметили, как начали проваливаться в сон под шум волн, рассыпавшихся в шипучую пену совсем близко от их шасси, мерно раскачиваемых позади верхушек пальм и отдалённые крики планеров где-то справа сверху.       Первым задремал Эхо, потом, глядя на него, и Браво провалился в короткий сон.       Проснулись они, когда солнце уже почти скрылось за горизонтом. От него оставался торчать только маленький желтый кусочек, который через пару минут тоже исчез, погружая пляж в светлые сине-голубые сумерки. За истребителями уже зажглись жёлтой россыпью уличные фонари и свет в некоторых коттеджах. Ветер стал холоднее, но не намного. В эти три дня метеорологи погоду даже ночью обещали спокойную — не жаркую и не морозную.       Истребителей разбудили хлопки фейерверков и едва слышный приглушённый свист издалека. Похоже на стадионе праздновали чью-то победу.       — Похоже, мы долго проспали, — констатировал Браво, поднимаясь из песка и чуть тряхнув носом.       — М-м, — сонно промычал в ответ Эхо, не вставая. Лежать брюхом в приятном тёплом песке ему нравилось куда больше. После сна силы восстановились, и он даже забыл, что у него вообще было ранение.       — Всё хорошо? — спросил Браво.       Вместо ответа он почувствовал, как феромон омеги начал призывно усиливаться, подманивая к себе. После ранения запах стал слабее, но совсем не утратил своего животного магнетизма.       Условия для внутреннего омеги Эхо синхронизировались с местом и теперь были самой что ни на есть подходящей идиллией. Он почувствовал возбуждение почти сразу же, как открыл глаза и увидел любимого альфу рядом.       — Особого приглашения ждешь? — с кокетливой улыбкой спросил истребитель у удивленно вытаращившего на него глаза альфы, который уже, очевидно, совершенно проснулся.       Эхо привстал, чуть опустив нос к земле.       Браво потянуло на его запах как под гипнозом. Пока он приближался к Эхо, казалось, вообще ни разу не моргнул. Он чувствовал, как под брюхом сладостно заныло от нараставшего желания обладать. Мотор тихо зарокотал внутри от вида встававшего под него омегу, отдавая искрами в макушку. Он остановился, почти уткнувшись носом ему в бок, втягивая будоражащий хвойный аромат. А сам факт того, что обладатель этого аромата позволил делать с собой всё, что угодно, вообще сносил башню…       Браво спешно опомнился и прижал своё возбуждение.       — Что, вот прямо так, без прелюдий? — спросил он.       — А они тебе так сильно нужны? — задал встречный вопрос Эхо.       Браво шумно выдохнул.       Нет. Всё, что мне сейчас нужно — это твоё тело… — пророкотал голос внутреннего альфы. Истребитель едва сдерживался, чтобы не поддаться нараставшей животной тяге и не наброситься на омегу. Внизу всё уже просто кипело от желания.       Черт! Нет! — Он мысленно дал себе пощёчину. — Безопасность. Помни о безопасности! Он посмотрел на прикрывшего глаза в ожидании Эхо, полностью отдававшего свой фюзеляж в его власть. Вот черт! Он громко застонал и вместо действий кинулся к холодной воде, окуная в неё морду. От громкого звука Эхо мгновенно открыл глаза и удивленно наблюдал, как Браво стоит мордой в воде, чуть захлестываемый волнами. Когда Браво вернулся весь мокрый, Эхо сильно прикусил нижнюю губу и скривился — он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. Но короткий смешок всё испортил, прорвав громкий звонкий смех.       — Прости, хах… я-х… подожди… — с трудом выговаривая слова от смеха, попросил Эхо. — Это слишком…       У Браво было такое выражение лица, будто он увидел приведение. Но эта водная процедура была необходима, чтобы сбросить чересчур мощное наваждение. Нельзя было так сильно перевозбуждаться. Он не хотел навредить Эхо, но сам же сейчас едва не сорвался.       После воды вроде бы стало немного легче.       Когда Эхо перестал смеяться и тоже успокоился, они решили зайти на второй круг. На этот раз Эхо, поняв, в чем была проблема, немного приглушил феромон, чтобы он не так сильно сводил с ума Браво. Он чувствовал, что погорячился. Спросонья чувства оказались сильнее, чем казались.       — Я понял, в чём дело, извини, — сказал Эхо. — Давай сначала просто попробуем, насколько далеко можно зайти. Очень осторожно…       Их губы слились в долгим поцелуе, после которого Эхо прикрыл глаза, полностью расслабляясь; раздвигая кили и убирая стабилизаторы так, чтобы Браво ничего не мешало.       В этот раз Браво себя контролировал, правда, оказавшись на Эхо, всё-таки немного стушевался, боясь вновь сорваться.       — Расслабься, — сказал снизу Эхо. Он лежал брюхом на песке, почти полностью спрятав шасси. Браво стоял на нем.       На мягком материале, таком как песок, заниматься подобным было весьма удобно.       Эхо не чувствовал чрезмерной нагрузки на хвост, так как Браво стоял на нем только передней стойкой, а задние оставались на песке за крыльями, лишь слегка в них упираясь с поднятыми элеронами, — тем самым утяжеленный турбинами и оперением хвост альфы не оказывал на омегу сзади абсолютно никакого давления, что для не до конца затянувшейся травмы Эхо было весьма кстати.       Браво последовал совету Эхо и сделал глубокий вдох. От осознания того, что под тобой находится хрупкий механизм, который может запросто сломаться от любого слишком резкого движения, немного кружило кабину, но и усиливало чувство меры.       Браво наклонился, медленно целуя Эхо в правый центроплан, заставив тихо выдохнуть. Эхо почувствовал, как от нежного прикосновения брюхо наливается приятным теплом, отдавая электрическими мурашками куда-то вверх. Когда Браво прислонился к нему, Эхо почувствовал вибрацию едва слышного рокота его мотора.       — Тебе удобно? — тихо спросил Браво.       — Да, — промурлыкал в ответ Эхо. Он открылся, позволяя Браво проникнуть внутрь. У него это был не первый раз. Ещё до знакомства с Браво у него уже было несколько бурных ночей, так что он приблизительно помнил, как себя вести в таких ситуациях.       Браво вошёл медленно, сорвав с губ Эхо не то громкий стон, не то тихий крик. Он был большим. Эхо приоткрыл рот, шумно выдыхая, когда Браво сделал пару легких движений.       — Не больно? — мягко спросил альфа, приостановившись.       — Ххх… нет, продолжай, — попросил истребитель. Хвостовое ранение на движения пока не отзывалось. Это радовало, ещё пара толчков, и можно попробовать чуть ускорить темп. — Можешь, мх! попробовать быстрее… — Браво, закусив нижнюю губу, налёг посильнее, сорвав с уст Эхо более громкий стон. И снова ничего болезненного со стороны повреждений. Браво двигался уже в среднем темпе. Можно было рискнуть и попробовать ещё поднять планку: — Ещё… нх! быстрее! — практически выкрикнул Эхо. Ответ не заставил ждать ни секунды. Отчасти тому способствовал дурманящий разум омежий феромон. Браво начал двигаться быстро, но всё ещё не в полную силу, контролируя себя. Он почувствовал, как приближается кульминация, Эхо напряжённо поднял хвост, тяжело дыша. Он уже не сдерживал криков. — Внутрь! — отчаянно простонал он, находясь уже почти на грани.       — Х-х… ты уверен? — сквозь тяжелые вздохи спросил Браво.       — Да! — твёрдо выкрикнул истребитель.       Эхо болезненно вскрикнул, почувствовав, как Браво заполняет его под самую завязку.       Они кончили синхронно.       Когда Браво вышел и чуть прилег на партнера, чтобы перевести дух, всё вокруг стало невообразимо хорошо. Просто чрезмерно восхитительно: пляж, волны, свежий воздух — чуть ли не до радужных искр перед глазами! Да, секс в самом деле был похож на наркотик. Только чувство это продлилось всего несколько секунд, сменяясь эйфорией усталости. Но и она не была долгой. Эхо чувствовал, как либидо только начинало подниматься, предвосхищая бурную ночь. Теплое дыхание Браво над кабиной возбудило его снова чуть ли не в следующую же секунду после того, как механизм отошёл от сексуального потрясения. Они оба тяжело дышали, с довольными счастливыми улыбками на мордах.       — Х-хх… повторим? — возбужденно спросил Эхо.       — Тебе точно…нх… не было больно?       — Точно… — и запах красноречиво подтвердил его слова. — Думаю, х-х, дальше ты можешь не сдерживаться…

—

      Шум вечернего прибоя заглушал громкие стоны двух истребителей.       Можешь не сдерживаться.       Получив разрешение, Браво теперь даже не пытался держать себя в узде, давая полную волю бушующим гормонам своей природной натуры.       Погружение в Эхо было сравнимо со сладким сказочным сном после затяжной бессонницы. Запах его феромона окутывал, создавая вокруг них ощущение девственной природы. Пляж исчез, а вместо него они вдвоем оказались в чаще хвойного леса на опушке, окруженной высокими бурыми стволами елей. И весь остальной мир просто исчез. Хотелось оставаться этом моменте вечно, наслаждаясь друг другом в прекрасном чувстве искреннего счастья.       Эхо чуть морщился, когда Браво напирал особенно сильно — ранение после третьего захода всё-таки начало давать о себе знать болезненными откликами в брюхо, но все неприятные ощущения всё ещё с лихвой покрывали более мощные волны удовольствия, электрическими разрядами разгоняемые толчками Браво по всему фюзеляжу от хвоста до самого кончика носа.       Вот бы это длилось бесконечно…

—

      Они провели всю ночь, наслаждаясь друг другом. Ничто не предвещало беды, но…       Под утро Эхо начал уставать, а вот Браво напротив, казалось будто только пошёл на разгон. Когда он в очередной раз кончил, омега хотел уже было из-под него выбраться, но его не пустили, придавив к земле.       Эхо закашлялся, сплевывая набившийся в рот песок:       — Прекрати! — не выдержал истребитель. Просьба была проигнорирована. — Я устал, Браво, всё! Пожалуйста, хватит!       Ответом было угрожающее рычание. Этот звук не сулил ничего хорошего, заставляя напрячься. Глаза Браво сменили цвет с лазурного на дикий янтарно-жёлтый и будто бы вспыхнули в сумраке пляжа. Его феромон в несколько раз усилился и начал буквально душить, заставляя прогнуться. Эхо стиснул зубы, борясь с отвратительным чувством. Он не собирался поддаваться. Он знал, что если Браво возьмет его в таком состоянии, без травм точно не обойдется. И несколько грубых резких толчков, которые Браво сделал в следующую секунду, стали тому очень красноречивым подтверждением, заставляя болезненно вскрикнуть.       Эхо не знал, на что Браво был способен в гоне, но читал, что альфы были способны в этом состоянии на избиение омеги до полусмерти помимо стандартного жёсткого изнасилования. А некоторые альфы с особо богатым воображением могли и вовсе без зазрения совести позволить себе сотворить с омегой нечто в несколько раз хуже этого. В худшем случае оставалось только надеяться на то, что у Браво фантазия была не настолько извращена.       Ранение предупреждающе дало о себе знать, заставив Эхо буквально заорать от пронзившей повреждённый хвост боли. А вспомнив, как ему пришлось намучиться во время ремонта хвоста, когда он, будучи закалённой не одним боем машиной, буквально рыдал от боли, пока его сшивали, по фюзеляжу током прокатилась волна жуткого страха и отчаяния. От осознания того, что ему снова придется мучиться на операционном столе, проходя через это, хотелось буквально кричать навзрыд, но тут на помощь пришла военная выдержка. Она помогла ему сдержать весь этот клубок из бешено рвущихся наружу слезами и воплями чувств и эмоций.       — ПРЕКРАТИ-И! — надрывно заорал истребитель, порываясь высвободиться, но Браво оказался сильнее. Он устал не так сильно, как Эхо, и довольно крепко прижал омегу к земле, отрезая ему путь к отступлению.       Эхо скорчился до слёз. Он не мог снова закричать из-за набивавшегося в рот песка.       Браво насиловал больно, грязно и жадно. Чувства, которые Эхо испытывал, были хуже адских пыток, как моральные, так и физические.       Вдруг Эхо замер, широко раскрыв глаза. Браво вогнал почти до самого упора, прижав хвост истребителя к земле, и остановился. Когда Эхо почувствовал, как он сильно нагревается внутри, то понял — он собирался пометить его.       Смертельная усталость вкупе с чудовищной болью от ещё не до конца затянувшейся раны, которую Браво своими жёсткими толчками почти наверняка снова разбередил до первоначального состояния, дожимали последние силы. Пометить омегу можно было только в гоне. Но без течки, под которой легко можно было вынести гиперактивность альфы во время гона, это становилось обычным насилием. Эхо пугал и огорчал факт того, что этот момент в его жизни происходил именно насильственным способом. Для омег насильственное становление чьей-то постоянной парой было сильным ударом по чувствам и психике. Он хотел стать с Браво полноценной парой, когда заживет хвост и даже намеревался уже в ближайшее время обговорить с ним это событие, но происходящее сейчас разрывным снарядом разрушило всё.       Эхо решил сдаться. Он уже чувствовал, как силы стремительно покидают фюзеляж, и он теряет сознание. Все чувства притупились и стали отдаляться и исчезать. Он ощущал только, как Браво буквально спаивается с ним внутри, поэтому и не стал его с себя сбрасывать, что хотел сделать вначале, так как этим резким движением рисковал навредить себе ещё сильнее.       Из двух зол… — горько подумал истребитель, и от этой мысли слёзы боли и отчаяния сильнее хлынули из глаз.       Последнее, что он почувствовал, это как Браво заполняет его, остужая только что полученное клеймо. Да, это всё-таки случилось — он получил метку от того, кого любил, вот только какую цену за это пришлось заплатить…       Эхо уже не чувствовал ни боли, ни страха, только отчуждение и какую-то пустую тоску, глядя на разъедаемую жгучими слезами тёмную полоску моря на фоне светлеющего неба впереди. Самолет медленно сомкнул дворники, выжав из них последние струйки слез, и провалился во тьму.       Вот бы всё это закончилось, раз и навсегда…

—

      Браво начал приходить в себя, сначала медленно отведя корпус в сторону, а затем встряхнулся, стряхивая с рассудка туман непонятных чувств. Он проморгался, и глаза вернули себе прежний голубой оттенок.       Истребитель мгновение стоял в полном исступлении, совершенно не понимая, где он, и что произошло. Последнее воспоминание: он был с Эхо, а потом… потом…       Браво переглянулся вниз, и его глаза округлились от ужаса увиденного. Фюзеляж будто окатило мощным напором ледяной воды из шланга.       — О нет! — тихо воскликнул он, спешно слезая с омеги. — Нет-нет-нет… — В кабине в этот момент крутилось только одно: только бы живой. Только бы, чёрт меня разорви, живой!       Браво осторожно поддел и вынул нос Эхо из песка, аккуратно опустил обратно и положил на него свой. Дышит! но еле-еле.       Браво отъехал назад, нервно глотая ртом воздух. Почему! Как?! Он совершенно не помнил, как это всё случилось. Он просто в один миг отключился, полностью потеряв контроль над разумом и своими действиями, и… всё! Дальше лишь огромная дыра в памяти. И он очнулся только сейчас.       Надо вызвать кого-нибудь! — пронеслось в кабине.       Истребитель, выйдя из отупения, судорожно вышел на связь с первым, кого вспомнил.       — Вихрь! — раздавшийся в динамике пронзительный возглас заставил черный истребитель вздрогнуть всем своим существом, чуть не повалившись на бок от неожиданности.       — Какого черта?! — выпалил сонный Локхид, думая, что всё ещё пребывает где-то во сне (определенно кошмарном).       — Разбуди кого-нибудь из механиков, пусть едут сюда, живо! — проорал в динамик Браво.       — Браво? Ты? Ты где? Ты в курсе, который сейчас час? — поинтересовался Вихрь, силясь разлепить тяжелые сонные дворники. Было где-то около четырех утра.        — Да! На пляже, — послышался резкий ответ, — севернее авианосца, где-то в двух или полтора милях от него. Пришли сюда механиков, срочно!       — Что случилось?       — Может перестанешь уже задавать вопросы и пошевелишься!       — Да шевелюсь я, — ответил истребитель, выезжая из своего ангара и направляясь к ремонтному. — Тебе не кажется, что механикам стоит знать, кому требуется помощь, и какая?       — Эхо, — коротко бросил Браво.       — Что с ним?       Его дотошность уже начинала откровенно действовать на нервы, но Браво через силу всё-таки понимал, что ответ на этот вопрос действительно был важен сейчас.       — Хвост, — нервно ответил Хорнет после короткой паузы, во время которой обдумывал, как бы выдать эту информацию поделикатнее. — Тут всё очень плохо.       — Насколько плохо?       — На МАКСИМАЛЬНО ХЕРОВО! — сорвался истребитель — нервы и выдержка с ним уже явно попрощались, уступив истерии, однако Хорнет поспешил прикрутить эмоции, чтобы не послали куда подальше, решив, что он просто напился и придуривается. Сейчас каждая минута, если не секунда, была на счету. — Просто приезжайте быстрее!       На этом связь оборвалась.       Вихрь удивленно посмотрел перед собой, остановившись у ремонтного ангара. Никогда ещё он не слышал, чтобы Браво так заходился от ярости.       Истребитель приоткрыл носом двери ремонтного ангара и протиснул морду внутрь. В просторном помещении горел один плафон из четырех, приглушённый свет от которого падал на погрузчика в белом, спящего за рабочим столом. Он видимо либо заполнял, либо просматривал какие-то бумаги и заснул, пока выполнял скучную рутину. Или что-то ещё. Но это было абсолютно неважно сейчас.       Проехав в ангар, Вихрь легонько толкнул погрузчик кончиком носа в бок. Тот поморщился, но глаз не открыл.       — Раян, — тихо сказал истребитель. — Рай, — громче. — Раян, проснись!       — Что?! — погрузчик подскочил на месте.       — Помощь нужна, — объяснил Вихрь.       — Что? Чья? Кому? — в полусне спросил механик, потирая сонные глаза манипуляторами и совершенно не понимая, что происходит.       — Браво. Сказал, что у Эхо какие-то очень серьезные проблемы с хвостом, только нормально ничего толком не объяснил. Попросил очень срочно к ним ехать.       Услышав про хвост и Эхо, Раян тут же проснулся. Он лично занимался этой проблемой, и приставка «серьезные» в принесенной Вихрем новости ничего хорошего не предвещала. Хвост Эхо на данный момент реабилитации находился в таком шатком состоянии, что малейшее неверное или резкое движение, и неокрепшие детали снова запросто могли выйти из строя. А при воспоминании о том, как бедняга мучался во время ремонта, у Раяна мотор начал болезненно барахлить.       — Веди, — нахмурился в миг посерьёзневший механик.

—

      Механик и истребитель добрались до Хорнетов только спустя двадцать минут после звонка Браво.       За это время небо стало ещё на тон светлее.       Уже издалека, увидев два тёмно-серых силуэта, лежавших в песке, Раян понял, что дело дрянь, что заставило его прибавить ход, запинаясь о песок. Вихрь от него не отставал.       Ветер тревожно раскачивал пальмы, волны стали шумнее — казалось, что погоду тоже взволновало происходящее.       Браво лежал рядом с Эхо, дожидаясь помощи. Он не знал, чем помочь истребителю, поэтому просто решил ждать и не тревожить его, чтобы не навредить ещё сильнее, только немного вытащил из песка. Заметив помощь, он поднялся. Впервые в жизни он почувствовал такой сильный страх перед кем-то. Он не представлял, как будет оправдываться — он ни черта не помнил из того, что делал.       — Твою в штопор, что за хрень у вас тут произошла?! — не постеснялся в выражениях Локхид, увидев полный масштаб катастрофы.       Раян же, не проронив ни слова, тут же подъехал к Эхо, ещё на ходу начав осмотр. Браво отъехал назад, освобождая для механика пространство.       Первое, что погрузчику бросилось в глаза из травм — нижняя губа истребителя: её правый край рассекал глубокий порез. Ладно, это вполне исправимо и не так важно сейчас. Куда важнее… Поскольку помоста, чтобы подняться и всё как следует рассмотреть не было, Раян воспользовался камнем, рядом с которым лежал Эхо. То, что он перед собой увидел, повергло механика в чуть ли не истерический ужас. Верхняя часть хвоста Эхо была раскурочена практически в хлам.       — Что произошло? — ледяным тоном спросил Раян, мгновенно переменившись в лице и устремив на Браво требующий немедленных объяснений взгляд. У истребителя от него аж всё похолодело внутри. — Браво, что случилось? — не меняя тона, повторил вопрос механик.       — Я… — Браво не знал, что ответить. Он всё ещё был от произошедшего в шоке — чтобы он собственноручно с кем-то близким сделал нечто настолько ужасное. Это не шло ни в какое сравнение даже с бомбежкой какого-нибудь вражеского населенного пункта или воздушным боем. Там он не знал тех, на кого сбрасывал снаряды, и его учили об этом не задумываться, но тут всё было совершенно иначе. Он первый раз оказался в подобных обстоятельствах. Эта ситуация застала его врасплох, и он совершенно не представлял, какие и как тут подбирать слова. — Я не хотел… этого. Я ничего не помню из того, что делал…       — Это ты сделал? — голос Раяна дрогнул и, казалось, стал тяжелее многотонного пресса.       — Да, — подтвердил истребитель, избегая зрительного контакта. Браво вспомнил кое-что, буквально в следующую же секунду: он вспомнил, как Эхо кричит под ним, умоляя остановиться, но Браво не слышит его, продолжая напирать. От этого воспоминания всё как-то съёжилось внутри аж до тошноты. На душе сделалось ещё хуже.       Пристально изучив Браво взглядом, погрузчик понял, что ничего полезного из Хорнета в его состоянии он уже не вытянет, поэтому не стал давить и заставлять раскаиваться. Куда важнее сейчас было состояние Эхо.       А было оно весьма паршивое.       Сейчас было два пути: буксировать Эхо на авианосец, либо вызвать местную «Скорую». Поскольку в таком тяжелом состоянии истребитель ни в коем случае нельзя было тревожить, сведя все перемещения самолёта к минимуму, Раян решил всё-таки связаться с местной неотложкой и для начала выяснить, насколько далеко от них находились ближайшие машины. Механик набрал местный номер, нетерпеливо дожидаясь, пока ему на другом конце ответят.       Браво стоял и смотрел на происходящее отсутствующим взглядом. Он не верил, что эта ночь закончилась так. Может всё это сон? Может в следующую секунду он откроет глаза и проснется в своем ангаре на авианосце? Не будет этой стоянки во Флориде, не будет этой ночи. И, что самое главное — Эхо будет в порядке. Он не представлял, что послужило триггером его срыва.       Можешь не сдерживаться — пронеслось в кабине. Это? Да нет, вряд ли простые слова могли спровоцировать на такое. Причина была в чём-то другом, но в чём именно, Браво, как не пытался, понять не мог.       Истребитель зажмурился, стискивая зубы от отчаянного немого крика души.       Вихрь смотрел на него с сочувствием. Он, ведь, отчасти тоже приложил крыло к ситуации, согласившись не выдавать их местоположение. Он, пусть и косвенно, но тоже был виной произошедшего. Кто знал, что это их ночное рандеву закончится вот так? Да никто не мог ничего знать. Время вспять не повернёшь.       Эхо нужно было сделать рентген, чтобы понять, насколько всё плохо, и только после уже начинать ремонт. А плохо было, Раян в этом даже не сомневался. Даже невооруженный взгляд профессионала мог сразу заметить, что Эхо сейчас если не в предсмертном состоянии, то в очень шатком.       На улице уже стало почти совсем светло.       Переговорив с местной бригадой «Скорой помощи», Раян вместе с ними принял решение всё же буксировать Эхо в ближайший ремонтный центр, что был ориентирован непосредственно на лётную технику, находился всего в паре кварталов от пляжа, а ближайшие машины «Скорой» в пяти минутах езды от них и они уже мчали к месту происшествия вместе с тягачом. До авианосца ехать было дольше, да и в больнице было побольше оборудования и механиков, чем в более кустарных условиях.       Браво не знал, как будет объясняться перед начальством, и перед всеми, кто в ближайшее время будет обсуждать с ним вопрос случившегося. Как бы он не силился, он не мог вспомнить, отчего сорвался, как и того, что он делал с Эхо в этом состоянии глухого транса.

—

      Браво не помнил, как они доехали до ремонтного госпиталя. Когда он вышел из состояния отупения, они с Вихрем уже были на месте, дожидаясь, когда Раян выйдет из большого ремонтного ангара и сообщит им плохие новости.       Время тянулось чудовищно медленно. Каждая минута растягивалась часом. У Браво не было абсолютно никаких мыслей — мозг максимально абстрагировался от происходящего, блокируя почти все воспоминания и чувства.       Раян вышел к ним только спустя почти три с половиной часа. Его пустили участвовать в процессе ремонта, так как он был ведущим механиком, занимавшимся до этого хвостом Эхо и лучше других знал, что куда правильнее и безопаснее будет переткнуть и как.       Вид у него был измотанный и уставший. Браво посмотрел на него отсутствующим взглядом с немым вопросом.       Раян вздохнул:       — Состояние мы кое-как стабилизировали, но оно всё ещё крайне тяжёлое, — он бы сказал — на грани комы, но решил промолчать об этом. Слова давались ему нелегко: и от усталости после очень долгой напряжённой работы, и от тяжести сообщаемой новости. — Внутри всё было просто в хлам и по большей части осталось до сих пор. — Он посмотрел на осунувшийся вид Браво и не стал упрекать его, подчеркивая ключевую роль в случившемся. — Не скажу, что там всё настолько плохо, как после осколочного ранения, но ситуация всё равно едва ли чем лучше. Эхо придется остаться во Флориде на… неопределенное время. Капитан уже в курсе.       Последнее предложение будто тупой кувалдой ударило по кабине. В этот момент ему стало плохо. Будто от него только что почти оторвали целый кусок. Эмоции всё ещё блокировали стресс и шок. Он не чувствовал, как слезы сами собой потекли из глаз, безучастно глядевших куда-то сквозь пол.       — К нему можно? — спросил Вихрь, переведя сочувственный взгляд с альфы на механика.       — Пока что нет, — устало ответил Раян. Он переглянулся на Браво, и негодование в адрес истребителя слегка смягчилось, когда он увидел, как тот беззвучно плачет. Может он и правда не хотел натворить всего этого, но выяснять это будут уже другие. Сейчас его задача была не в том, чтобы докапываться до правды, а сделать для пострадавшего всё возможное. И он это сделает.

—

      Под вечер, когда истребители уже как несколько часов назад вернулись на авианосец объясняться с руководством, Раян решил связаться со знакомыми. Эхо требовалось тихое спокойное место для реабилитации после предстоявшего тяжёлого ремонта. Истребитель пока не приходил в себя, да и вряд ли придёт ещё в ближайшие дня два, а то и неделю прежде, чем его состояние удастся стабилизировать, но Раян уже не сомневался, что спасти самолёт удастся.       Механику посоветовали небольшой сельский авиагородок в Миннесоте. У них там сейчас как раз пустовал свободный большой ангар. Он, правда, был в полузаброшенном и разрушенном состоянии, но с этим пообещали разобраться и привести его в надлежащий вид к прибытию пострадавшего. Пары-тройки месяцев, пока будет длиться ремонт оного, как раз должно было хватить.       Обо всём договорившись, Раян поблагодарил за помощь и повесил трубку, устало вздохнув. Что ж, хоть одна хорошая новость за вечер.