(Не) Больной

— Да ты больной!.. — Вдруг ни с того ни с сего выкрикнул Сэм, пальцем тыча в Земо, примяв мех на вороте шубы. Земо встрепенулся. Легонько качнув головой вбок и хлопая ресницами, собрал тонкие губы в уточку, будто всем своим невинным видом собирался переспросить: «Ты это кому?» Однако, если хорошенько присмотреться, то вид перестает быть таким уж и невинным. Что-то темное проявляется наружу благодаря проницательным глазам, которые держат непоколебимый взгляд на взъерошенной физиономии Уилсона, что-то неистово-злое скрывается в ровных, расслабленных бровях, в которых нет и намека на хмурость, нет ни складочки между ними, ни даже малюсенькой тени. Губы же не могли закаменеть в той единственной позиции — они мелко-мелко дернулись, чуть не продемонстрировав фирменную ухмылку, затем едва заметно поджались. Баки хорошенько присмотрелся — он в этом большой молодец — перед тем, как дать Сэму совет отойти от барона. А то мало ли, еще одно неверное движение, еще одно слово в оскорбительном тоне, и всё — одним коллапсом не отделаешься. Им нельзя допускать, чтобы в их слаженном трио произошло нечто подобное. Или же дело было совсем в другом, нежели в возможной потери слаженности их трио? Так и есть. Фраза также задела и Баки. Было сложно это признать, но он справился всего за несколько секунд, мысленно поблагодарив психотерапию. Особенно выделилось то конкретное громкое слово, которым все почему-то разбрасываются, считая, что у них есть право на такое, но совершенно не понимая, что придают ему большую окраску, обратившись к тем, кого и вправду определяют данным прилагательным. Ведь больным не нравится, когда им напоминают о их болезни. Даже если это не намеренно, даже если вылетело изо рта, принадлежащего относительно здоровому человеку. Хотя, может быть не стоило делать поблажек относительно здоровому человеку. Может, стоило преподать урок? Земо собирался ступить вперед, намереваясь встать вплотную к Сэму, но… передумал, вновь услышав голос Баки. — Сэм. Ты, что, вынуждаешь меня опуститься на колени и умолять тебя отойти от него? — Его голос был спокойным. Точнее, безэмоциональным. И это несмотря на то, что он в открытую нагло насмехался над Уилсоном. Голова Земо опустилась, а губы, пытающие сохранять окаменевшую позицию, раскололись и пошли трещинами в довольную, горделивую улыбку. Он испытывал гордость за Баки. Правда отнюдь не так, как отец гордится своим чадом, в которого вложил много сил и времени, а так, словно он был тайным любовником, которого ювелирно отмазали перед верной женой, озвучив лишь то, что она хотела услышать. — Обойдусь, — емко ответил Сэм и, раздувая ноздри, раздражаясь почем зря, грузным мешком свалился посреди дивана. Все темное и неистово-злое, что присутствовало в Земо, подобрало полы своих чернильных одеяний и вновь укрылось под маской приличия и богатства. Гельмут благодарно кивнул Джеймсу, в ответ получив лишь взгляд ледяных глаз, растянувшийся ровно на пять секунд.