Солнечный зайчик

             — Сакура, выйдем?              Он объявляется внезапно, зачем-то залезая в её кабинет через окно. Без привычного слуху «Сакура-чан», что неожиданно отзывается в груди смутной болью. Взмыленный, весь в своих мыслях, Наруто слишком нервничает, и Сакура захлопывает папку с документами, поспешно вставая.              Как-никак, а он уже Хокаге.              «Никогда бы не подумала, что буду стоять на церемонии инаугурации этого балбеса», — раздумывает девушка, оглядывая Узумаки с некоторой тревогой. Неужели у него нет других дел, кроме как лазать по чужим карнизам? Между прочим, у нее серьезное заведение, и если бы кто-то из персонала увидел, как новоиспеченный Седьмой стучит в окно второго этажа Госпиталя…              …она бы отпинала друга за столь безответственное отношение к рабочему процессу. Конечно, если бы была той — прежней — Сакурой.              Та Сакура умерла. Та Сакура, пытаясь вытащить Наруто Узумаки с того света, крича на него, безразлично лежащего на этой летящей глыбе песка, корила себя в бесполезности.              Безысходность — вот то отвратительное чувство, что поглощало её, сначала кусками, а потом и целиком, наслаждаясь её страхом лишиться близкого, по-настоящему близкого человека.              Зато она его поцеловала. И плевать, что это было всего лишь искусственное дыхание. Урвала в последний момент, вернув к жизни.              Он ничего не запомнил.              — Почему ты работаешь в пять утра? — недовольный голос Наруто не сразу доходит до девушки, отчего Узумаки хмурит брови, сразу напрягаясь. Волнуется? Он всё еще за нее волнуется? Сакура щипает себя, не веря.              Это так странно — ей неприятно. Неприятно видеть его. Лучше бы он ушел. Нет, лучше бы и не приходил вовсе! Почему вдруг стало так жарко?              Она не хочет всё это испытывать. Надоело. Почему только сейчас?!              — Много дел… — даже на этих двух словах она спотыкается, неловко закусывая губу. Наруто протягивает какую-то тряпку — очевидно, свой носовой платок — и сам же притрагивается к её лицу, не спрашивая, сосредоточенно стирая выступившую кровь.              Ох. Она и не заметила, насколько истерзала губу. Насколько истерзала себя.              — Тебе надо отдохнуть, — до чего же бессмысленные слова. Раньше он никогда не сказал бы подобной нудятины. Раньше…              «Да заткнись ты! — Внутренняя не выдерживает этого самобичевания, начиная истошно вопить. — Достала уже! Когда давали — не брала, бегала за Учихой, в упор не замечая того, что творилось под боком! Черт подери, Сакура, когда ты начнешь вовремя соображать?!»              «Сама заткнись», — это всё, на что хватает её упрямства.              Наруто молчит. Смотрит на её усталое, занавешенное тоской лицо и — молчит.              — Зачем? — единственный вопрос, на который Сакура сейчас требует правдивого ответа.              Он не может соврать ей сейчас.              «Он никогда тебе и не врал, ду-ура».              — Хочу побыть с тобой… — Наруто неожиданно смущается, потирая затылок свободной рукой. Другой он всё так же держит платок, испачканный её кровью.              — Зачем?              Она знает, что поступает нечестно по отношению к нему. После всего, что он пережил, Наруто просто обязан быть счастливым. Грустить? Люди, искренне заботящиеся о нем, это так просто не оставят.              А она о нем никогда не заботилась. Не заботилась о его чувствах. Забывала в нужный момент.              Эгоистка.              — Саске ушел. Подумал, что тебе нужна поддержка.              Саске! Она хохочет, чувствуя пустоту внутри, хохочет в лицо переставшему что-либо понимать Узумаки.              — Саске! — голос срывается до хрипа, заставляя Сакуру хоть немного прийти в себя. — Это его дело. Мне, если честно, глубоко пое…              Её останавливает жесткость, проявившаяся в его взгляде. Наверное, разочарован в ней. Не такой представлял её в детстве? Что ж, это ужасно подло, но Сакура даже рада. Из раза в раз топтать его чувства — действительно её специальность.              — Она была такой красивой в этом платье.              — Сакура… — Узумаки хочет, видимо, схватить её за руку, но Харуно шарахается прочь, чувствуя, будто её выбросили, как залежавшийся хлам. Снова.              — Что? Это ведь и правда так. Я просто выражаю вам свою признательность. Рада за вас.              Хината была ослепительно красивой на их свадьбе. Улыбалась всем так искренне, так восторженно, что Сакура, не выдержав, сбежала. Благо, подружкой невесты была Ино, так что её никто не спохватился.              А жаль. Где-то глубоко внутри она хотела, чтобы всё было иначе.              Чтобы это была её свадьба. Её!              — Пошли, — взмахнув своим плащом, Наруто как ни в чем не бывало направляется к выходу. Сакура подхватывает каблуки, лежащие четко под креслом, — она всегда работает босиком, чтобы не натереть ступни, — и тащится следом, с возрастающей тревогой понимая, что у Узумаки есть веская причина отвлекать её от дел.              Наруто останавливается только на крыше Госпиталя, какими-то совершенно невозможными путями пройдя наверх. Хотя что ожидать от человека, залезающего в окно кабинета главврача в пять утра?              Он всегда был безбашенным. Правда, теперь он чуть изменился. Стал более мягким, более…              «Только попробуй признаться», — угрожает Внутренняя, пугаясь этой перемены в чувствах Сакуры. Да что Сакуры — они обе по уши в этом дерьме.              «И не собиралась».              Первый теплый луч ложится на лицо парня, и Сакура смеётся, расслабляясь. «Только в этот момент, только сейчас…» — обещает себе девушка, замирая на коротенькую минуту.              Рассвет. Но что это? Кажется, будто Наруто хочет ей что-то сказать. Солнечный, надежный, он одним только присутствием вселяет уверенность.              Плащ Седьмого Хокаге развевается на утреннем ветру.              Сакуре думается, что её сдувает, сдувает куда-то вместе со щемящим в груди, наспех склеенным сердцем.              — Я…              Ветер уносит слова непривычно серьезного парня. Далеко-далеко — туда, где Сакура еще может прижаться к другу и залить слезами его футболку, не думая ни о чем.              Он женат. Женат…              «Женат, дура!» — орет Внутренняя, но поздно — Сакура из эгоистичных соображений уже хватается за воротник его плаща, рывком притягивая ошеломленного Наруто к себе.              Но из раскрашенного помадой рта не выходит признание. Оно застревает по пути, оседая в легких, и Сакура задыхается, чуть ли не плача.              Упустила. Надо признавать поражение.              — Только попробуй не прийти на роды! Мальчик через семь месяцев, а ты шляешься со своей подругой детства по крышам старой деревни! — ну вот, она опять обвиняет во всем его.              Так ведь проще, да, Сакура?              Наруто хрипло, как-то жестоко смеётся. Воротник его плаща протяжно рвется, и Узумаки отходит на несколько шагов назад, смотря куда-то в сторону. Не хочет видеть её слез?              Господи, какая же она дура!              — Так… ты уже знаешь? Тогда нам больше не о чем говорить, — голубые глаза тухнут, и это последнее, что видит Харуно, прежде чем парень, вжав голову в плечи, разворачивается к выходу, оставляя её один на один с взошедшим ослепительным Солнцем.              «Я всё равно буду любить тебя, Сакура…»              Ей показалось, или ветер, сжалившись, донес до нее его слова?              Да нет. Показалось.