Она ненавидит розы

Жизнь имеет свойство меняться с невероятной скоростью. Вот например, чуть больше двух лет назад я была никому не известной девушкой, учащейся в РГИСИ. Теперь же ко мне даже подошли сфотографироваться несколько молодых людей. Дело в том, что пока я снималась в Европе, прошла премьера «Топи» и вполне удачно. Ещё скоро будет первый показ «Майора Грома», и в честь этого даже в аэропорту были развешаны баннеры фильма. Хотя изменилась не только жизнь, но и сама я. Как оказалось, проживание в Европе даёт о себе знать. Я увеличила не только свои познания в английском языке, но и начала изучение сербского. Как оказалось, это вполне познавательно. Ещё я изменилась внешне: для роли пришлось обрезать волосы, и теперь мои локоны стали мне примерно по плечи; спортивные куртки сменились в моём гардеробе на классические пальто; одежда стала длиннее, элегантнее и раза в два дороже; только вот глаза остались такие же, горящие и жаждущие чего-то нового; да и чего врать — характер прежний. Но несмотря на все свои изменения, я всё равно приехала обратно домой. Как говорят в Сербии: «Куда ни ходи, всё равно домой вернёшься». На сербском это звучит красивее. Но вернёмся к настоящему. Здесь, в Пулково, как всегда было шумно. Наверное, это было единственное место всего города, где жизнь очень спешила. Аэропорт отличался от Питера просто колоссально. Но несмотря на это, уже здесь я узнала свой Петербург. А для полноты картины в моей руке зазвонил телефон. — Ви, я подъехала за тобой. Возле главного стою, — раздался в трубке голос мамы. — Да, я уже выхожу, — ответила я и уже хотела сбросить трубку, но мама продолжила. — Слушай, а ты не говорила, что за тобой Ваня приедет. — Ваня? — немного опешила я. Я ведь не говорила, что я прилетаю. Единственные, кто были в курсе, это мама и Тихон. Эта мысль пронеслась в моей голове, и я тихо прошептала: — Тиша, блин. — Что? — переспросила мама у меня, явно не расслышав мой шёпот. — А, и тут ещё тот рыжий. Как его, ну на «М» фамилия. Морковкин, кажется. — Горошко, может быть? — спросила я, и в горле пересохло. Что здесь делают Горошко и Янковский? Я, конечно, понимаю откуда, а точнее от кого они узнали о моём возвращении. Но мысль о том, что они делают здесь вместе, не покидала меня. — Да, вот про которого ты рассказывала. У тебя с ним пару фоток в инстаграм было, — весело сказала она, и последняя надежда на то, что всё это шутка, меня покинула. — И что они там оба делают? — спросила я, уже подойдя к выходу, но не решилась на этот шаг. — Ну как «что»? Ваня на твоём любимом гелике с букетом полевых цветов. И Морковкин то ли на каршеринге, то ли на чём, он с тюльпанами, — спокойно ответила ма. — А, только вот они смотрят друг на друга, будто сожрать готовы. — Понятно. Ладно, я сейчас выхожу, — прошептала я и бросила трубку. Надев солнечные очки от «Burberry» и взяв свой чемодан, я вышла из здания. Немного пройдя, я почувствовала на себе два взгляда. Не осталось сомнений, что они принадлежали небезызвестным нам людям. Но не оставив им шанса, я прошла вперёд и пробурчала себе под нос: — Вот же идиоты. С этими словами я дошла до машины и, поздоровавшись с мамой, села в «Maybach». Но вот если бы я вышла из аэропорта на минут десять пораньше, то я бы весело посмеялась над этими клоунами… …Десять минут до приземления самолёта, возле аэропорта Пулково… Чёрный гелендваген подъехал к аэропорту и остановился возле выхода. Из машины вышел Ваня Янковский и, взяв букет ромашек, встал рядом. Взгляд парня зацепился за стоящего неподалёку рыжего парня. Его волосы приобрели другой оттенок и стали короче, но эту наглую морду он узнает из тысячи. — Осел, ты что тут делаешь? — крикнул Ваня, подходя ближе. Горошко удивлённо отозвался на это, повернувшись к Янковскому. — Эй, дебил, ты выражения выбирай, — сказал Серый в свою защиту. — Ты на вопрос не ответил, — упрекнул его Янковский, нервно поправив свои волосы. Из его головы навязчиво не выходила мысль: «…Неужели моя принцесса позвонила этому и попросила её забрать? То есть меня она даже не предупредила, что прилетает (хотя мы с ней созванивались буквально за сутки до этого), а этому долбоносу сказала? Вот если бы не Тиша, меня бы здесь вообще не было бы, и «это» поехало бы с Никой…». — Я приехал за Вероникой, — спокойно ответил парень, хотя в его голове крутились аналогичные мысли: «…Что здесь делает этот идиот? Нет, Ника бы вероятнее позвонила мне, нежели «этому». Хотя она мне тоже не позвонила, мы вообще в последнее время не общались, но всё же я приехал. За это спасибо Тихону, который мне обо всём рассказал…». — А, вот значит, как? — всплеснул руками Ваня. — Это я приехал за Никой. — Ты, походу, берега попутал, — прошипел в ответ Горошко. — Отвали от Ники по-хорошему. — А разве ты можешь по-плохому? — рассмеялся в лицо парню Янковский. — Ладно, — протянул Серый и, схватив Янковского за воротник, продолжил: — Ника поедет со мной и точка. — Скотина ты у которой инстинкты преобладают над интеллектом, я бы тоже хотел, чтобы Ника поехала со мной, — начал говорить Ваня и взял Горошко за воротник. — Но если ты забыл тот факт, что она девушка и личность, так я легко могу напомнить. — На что ты намекаешь? — спросил Серый. — Пусть она сама решает, с кем ей ехать. Ника не вещь, за которую мы имеем право торговаться, — серьёзно ответил Янковский. На его фоне поведение Горошко смотрелось не то, что ревниво, а даже глупо. — Хорошо, — фыркнул Горошко и отпустил Янковского, Ваня, повторив его действие, отошёл в сторону своего автомобиля. Спустя десять минут из дверей аэропорта вышел объект спора. Точнее не вышел, а буквально выпорхнул. Вероника изменилась до неузнаваемости: волосы были коротко подстрижены, но всё равно выглядели эффектно; вместо её любимых чёрных кед на ногах были кожаные кроссовки, но не узнать Её было невозможно, хотя бы по походке. Вероника, даже не взглянув на парней, прошла куда-то прямо. Ваня с Серёжей удивлённо посмотрели в сторону направления Ники и увидели, как она, поздоровавшись с какой-то женщиной (в которой Янковский узнал её маму), села в новенькую машину небезызвестной немецкой марки. Автомобиль быстро тронулся и исчез из поля зрения, оставив позади себя удивлённых Янковского и Горошко. …Настоящее, машина мамы Вероники, на выезде из Пулково… — А что ты с парнями не поздоровалась? — спросила мама, выезжая с территории аэропорта. — Да дебилы они просто. Оба, — проворчала я. — Если я им не сказала, когда прилетаю, значит, я не захотела их видеть. — Ясно, ну знаешь, рыжие, они всегда такие дураки немного, — ответила ма и покрутила рукой возле виска. — Мама, ну что за выражения! — наигранно сказала я. — Кто бы говорил, — продолжила она. — Вот знаешь, твой Ваня хотя бы заботливый и состоятельный, спешу напомнить. А это немаловажно. — Сказала девушка на Майбахе девушке, одетой в «Dior» и «Chanel», — пробурчала себе под нос я. — Знаешь ли, когда мужик хорошо зарабатывает, это в любой ситуации хорошо, — ответила мама, поворачивая машину в сторону трассы. — И Ваня твой очень даже хороший. Без прибамбахов, как у Морковкина. — А, то есть Ваню ты считаешь нормальным? Он тоже не подарок, — вскинув руки, сказала я. — Ваню твоего я хотя бы знаю. И помню, что это он тебя в кино пригласил сниматься. Поэтому подумай, — настоятельно сказала мама. — Тебе ведь всегда нравились такие, как он. — Ха, и какие же это, мне интересно знать? — усмехнулась я, поправляя очки. — Кареглазые парни со светло-русым цветом волос и с именем Ваня, — напомнила мне о прошлом мама. — Фу-фу, не напоминай, — фыркнула я, вспомнив одного из своих возлюбленных и по совместительству бывшего одноклассника. Сказав это, я повернула голову к окну и заметила свою любимую кофейню. — А давай в «Буше» заедем? — И съедим по фисташковому эклеру с какао? — спросила мама, а я согласно кивнула. — Эх, никакой диеты с тобой.