Больные мечты

Иногда я сюда возвращаюсь, если голоса стихают надолго. Явление нечастое, так что я давно уже обитаю в машине, но когда появляется возможность немного отдохнуть, приезжаю сюда. Комната на втором этаже. Раньше это место занимал постоялый двор, сейчас здесь бордель. Меня это не смущает, более того, мне абсолютно плевать, что происходит за стеной — отдыхает ли пожилой маг или стонет под клиентом шлюха. С местной мадам я договаривался недолго — одно внушение и комната осталась за мной. Я за неё даже не плачу. Платил бы, наверное, если бы деньги были. Или если бы я не мог ментально влиять на людей. Пользуюсь людьми и подчиняю какую-то часть их воли ради собственных нужд, докатился. Но мысль о том, что мое единственное жилье, единственное место, куда я в любой момент могу вернуться, это комната на втором этаже публичного дома, заглушает угрызения совести. Впрочем, немного роскоши здесь есть — от туалета и ванной в комнате, бывшей когда-то номером гостиницы, я отказаться так и не смог. За заказанную еду я, кстати, плачу. Я лежал в горячей воде, размазывал по голове остро пахнущую жижу от вшей и думал о том, что хоть одна проблема, наконец, решена. Если бы эти моменты тишины длились больше, чем сутки, я, может, и сумел бы найти время на поход к лекарю, даже если бы у меня было, чем ему заплатить. Но у него я явно задержусь дольше, чем на два, три или пять часов. Даже дня бездействия мне хватит, чтобы сойти с ума от чужой боли, от воплей, стонов и мольбы в моей черепной коробке, если вдруг появятся неотложные пациенты. Амулеты, зелья и заглушки бесполезны, я пытался. Недаром столько сил было вложено в свои годы — теперь я четко различаю каждый голос по отдельности даже во сне и на огромном расстоянии. Чаще всего сразу отправляюсь на место, даже если был внезапно разбужен. Иногда позволяю себе поспать лишний час, если чувствую, что человек ещё может терпеть. Я уже говорил, что эгоист и чудовище?.. Ну вот, сказал.

***

Лето, тепло и солнечно. Крыша машины нагревается так, что в салоне становится душно. Время поджимает, а я никак не могу попасть на место. Целюсь и уже в третий раз промахиваюсь, хотя вроде бы не так далеко. Редкий случай — мальчишка, судя по всему, сильный ментальный дар. Слышит голоса своих многочисленных родственников и думает, что сходит с ума. Анамнез хороший, ситуация спокойная — естественно, с детьми, к которым приходит дар, работать приятнее, чем со взрослыми сумасшедшими. Тем более, что это как раз мой профиль — детский психолог, помогай Мерлин. Маггловская специальность, маггловский диплом, но их образование помогло, как ни странно, разобраться во многом, даром, что я вроде бы и так все чувствую по своей природе. Оказалось, не всë — до некоторых вещей надо доходить умом, потому что почувствовать их невозможно. Потом, уже подготовленный и окрепший, зубами выгрыз диплом колдомедика, дал клятву Гиппократа — вполне себе магическую, — а затем жизнь перевернулась и я оказался здесь. Даже смешно. Фактически — больной бомж с двумя дипломами по ментальному профилю, носящий в магическом мире гордое звание «колдомедик», а в магловском «врач» или ещё лучше — «психиатр». Ни денег, ни здоровья, ни семьи. Это стоило того, чтобы потратить половину жизни на изучение своих способностей, на уверенное владение или и на тяжелую практику? Черт возьми, да. Я спасаю людей от их собственного поехавшего рассудка и иногда — от иллюзий. На мой взгляд, на это можно убить жизнь. Однако, меня ждет ребëнок. Наконец-то. Жизнь не обращает внимания на специализацию и личные желания, так что с детьми поработать удаётся редко — в этом, конечно, часть моей вины. Стоило идти в… ну хотя бы в Мунго, спокойно работать по любимому профилю, но не сложилось. Диплома пока хватает, но наверняка на мою деятельность нужна лицензия, хотя я не уверен. Да и я вроде работаю на чистом энтузиазме, взимая плату только тогда, когда её предлагают. Или когда еду не на крик о помощи в своей голове, а на вполне четкий вызов — патронус или письмо. Да и кто бы спрашивал ещё про мою лицензию. Маглам хватает оказанной помощи и изменённой памяти, магам — клятвы или обета о молчании, тем более, что любой из моих пациентов-магов знает, как со мной связаться, если вдруг что-то случится. Но, как правило, повторные случаи или ухудшения — очень редкое явление. Я работаю просто потому, что сам этого хочу, как следствие, выполняю все качественно. Несмотря на это, неудачи в моей частной практике тоже были, но стараюсь не думать о том, что это когда-то произойдет вновь. Я могу ошибиться в любой момент и я к этому готов. Если вдруг случится ужасное, тем более, если в этом будет моя вина, я отвечу, но уж точно не по закону. По таким ошибкам не собирают комиссию, не начинают суд. У меня за плечами одна дуэль и два мордобоя по этому поводу. Да и я, несмотря на образ жизни, болячки и привычки, все еще жив, а значит, судьба и удача на моей стороне. Наконец, точка выхода совпадает с заданными координатами и прыжок приводит меня куда нужно. Ирландия, домик у озера. Пастораль, тишина и спокойствие рассветного часа. Туман, стелющийся по земле, холмы и высокая изумрудная трава вокруг домика — наверное, я хотел бы так жить, если бы у меня был выбор. Выхожу из машины, закрываю сознание намертво — мальчишка вроде бы только уснул, насколько я могу судить по той тонкой связи, что успел установить с его сознанием. Если почует чужого, проснется мгновенно и все начнется по новой — сильнейшие головные боли, отчаяние, голоса. Для ребенка это больно, хотя является нормой среди наших. Дар не всегда приходит приятно, не всегда приживается. Сейчас, возможно, у меня будет самая ответственная задача за месяц — успокоить, объяснить, сделать все, чтобы ребенок со временем не сошел с ума и научился жить с даром. Менталисты в наш век — редкое явление, грех убивать такие задатки, пусть и времени уйдет до ужаса много. Тихо скребусь в дверь. Мать не спит, как я и думал. Представляюсь, проходя сквозь пелену недоверия, объясняю, как нашел её сына и что хочу ему предложить. Мать — колдунья, все понимает, но не знает, к кому обратиться. Отец-магл в этой ситуации бесполезен, тем более, что до смерти напуган. Ничего, со временем разберутся, а сейчас я подскажу и оставлю свои контакты. Мальчик действительно спит и есть время объяснить его матери, что происходит и как теперь с этим жить. Тот редкий момент, когда меня поят чаем и пытаются даже накормить. Из последних сил убеждаю себя, что есть перед такой ответственной работой нельзя и, преодолевая соблазн, отказываюсь от завтрака. Отшучиваюсь, советую погреть молока для мальчишки. Только вернулся из машины с плиткой шоколада, как началось. Ребенок проснулся, услышал, почувствовал — всë, пора действовать. Велю матери вести рыдающее чадо ко мне. Через минуту уже подхватываю ребенка, сажаю на руки и несу всякий бред, пока волоку из дома. Отхожу метров на пятнадцать, к озеру, вешаю простенькую заглушку — срабатывает. Мать тут же, гладит по голове, сама едва не в слезах. Рëв понемногу стихает, шоколад по дольке отправляется в детский рот. Через десять минут мы уже вдвоем сидим на моем плаще, постеленном на мокрую от росы траву. Я добиваюсь от мальчишки идеального произношения формулы для начальной концентрации, а сам затылком чувствую взгляд обеспокоенной матери, сидящей на крылечке и размышляю о своём собственном детстве… — Ральф, а я смогу также, как ты? Помогать людям? — вздрагиваю от звучания своей клички-имени и только потом задумываюсь над вопросом. Помогать? Также, как я? Надеюсь, нет, — чуть не срывается с губ самый честный ответ, который я мог бы дать. За годы практики зачерствел и разочаровался, что поделать. Но уже поздно что-либо менять, да и не хочется. — Конечно, сможешь, если будешь развивать дар и стараться. Пойдёшь работать доктором, будешь лечить людям голову и помогать решать их проблемы. Или будешь выручать детей, попавших в такую же ситуацию. Все получится со временем, наберись терпения. Это один из сложнейших видов магии, очень, очень тонкий. Это искусство, тут надо быть терпеливым и чутким, — вдохновенно выдаю свои идеалы юности. Да уж, надо быть чутким… Надо быть прозорливым и верить интуиции. От старших коллег схватывать на лету любую информацию, способную помочь в экстренной ситуации, которая точно когда-нибудь случится. Учиться мгновенно анализировать ситуацию, не обращать внимание на многие сопутствующие неприятные вещи, например, нечеловеческий ор пациента или его родных, на бред, горячку и лихорадку. Необходим огромный опыт, чтобы оценивать свои силы в первое мгновение, как увидел больного, и в три секунды понимать, что с человеком не так. Зачастую нужно быть циником и уметь невероятно ловко манипулировать людьми для достижения эффекта. Ребенку такое не скажешь, конечно. Лет через десять-пятнадцать, если пойдет все же по этому пути, догадается сам или подскажут коллеги. Сейчас страшно думать о том, что это светлое создание с огромными и наивными изумрудными глазами будет работать как я, на улице, срываясь в любую секунду на крик о помощи, рискуя нарваться на мразей и конченых уëбков, как было уже не раз. Лучше создать ему, а заодно и себе, иллюзию того, что можно работать с мозгами людей и жить при этом полной, счастливой жизнью. Ведь Янус как-то живёт? Умный полукровка, один из лучших, работает в Мунго. Никаких связей и влияния, талант в наличии, но не сказать, что парень гений. Чистое упорство и любовь к людям. У него вышло, а значит, у этого мальца тоже есть шанс. Прощались тепло. Люблю такие вызовы. Стоит показать пару приемов, записать на бумагу упражнения и нужные формулы, как пациент резко выздоравливает. А уж если дело касается любимого ребенка, то можно даже услышать пару приятных слов в свой адрес от родителей. Мать сует котомку с пирогом, отказываться во второй раз просто неприлично. Люблю тихие дни. Они необходимы каждому из нас. Но, как правило, если первая половина суток прошла спокойно, вечером жди беды. А беда действительно никогда не приходит одна, по опыту знаю.

***

Помню, я сокрушался той зимой о том, что не мог найти свой любимый шарф, а купить новый не было времени. Только-только страна отметила Рождество, неделю было сравнительно тихо, а потом как-то сразу навалилось… Я разрывался между двумя срочными и одним, способным подождать, когда в лобовое стекло буквально прыгнула сияющая голубая фигурка. Что за животное это было, я так и не различил, но патронус признал почти сразу. Послание, короткое и емкое, гласило: «Мне порекомендовали вас. Сын болен, по вашей области. Щедро заплачу. Мы вас ждем. Наш мэнор…». Дальше следовали координаты для аппарации и я понятия не имел, что это за место. Знал только, что слово «мэнор» обычно сопутствует богатству. Не считая, разумеется, обнищавших родов, у которых только и осталось, что земля и гордость. Про срочность речи не идет, значит, терпит. Если ситуация ухудшится, пришлют ещё патронус. Черт возьми, я даже не могу толком определить, в каком это районе, чтобы прислушаться к тем местам. Координаты я записал на полях дневника, может, действительно получится туда заехать. Через сутки, из которых три часа удалось потратить на сон, вспоминаю о патронусе. Срочных пока нет, а возможность заработать денег так и манит, хотя нутром чую, ничего серьезного там не будет. Ну, лучше съездить и убедиться, что сынишка какого-нибудь богатенького папочки умело симулирует, пытаясь откосить от уроков с наëмными преподавателями. Я уже видел такое и каждую секунду готов одной-двумя фразами спустить на землю симулянта и высказать влиятельному папашке все, что думаю по этому поводу. Правда, всегда есть маленький процент, что произошло действительно что-то серьезное. Вряд ли, конечно, сейчас так получится. Черт бы побрал мой гнилой язык. Накаркал, блять. Приличный особняк встретил меня холодом раннего утра. В этом районе Англии выдалась холодная ночь, да и не был я готов к такому дикому зимнему ветру — пришлось плотнее запахнуть плащ и двигаться быстрее ко входу. Надо все же найти старый шарф. Калитка, за ней дорожка из мелкого белого гравия, покрытая снегом. Газоны и фигурные кусты тоже под снежными шапками, красиво. Стоило мне один раз позвонить в висящий у калитки колокольчик, как появился домовик и впустил меня внутрь. Хозяин дома стоял сразу за дверьми парадного входа. Моего роста и возраста, худой, бледный и холодный, он опирался на трость и всем своим видом демонстрировал непоколебимость и равнодушие. Его беспокойство выдавали сжатые на набалдашнике трости пальцы — на нервной почве он поигрывал костяшками, сжимая и разжимая фигурную змеиную голову. — Ральф Норт, неотложная помощь страдающим от ментальных недугов, — устало представился я. С такими семьями я стараюсь быть учтивее и старомоднее, чем обычно. Мало ли, у всех свои заскоки. — Люциус Малфой, — представился он и кивнул. — Мистер Норт, когда я получил рекомендацию на вас от друга семьи, он обещал мне строгую конфиденциальность. Погоди, кто?! Люциус Малфой? Тот самый, блять, Малфой? Черт возьми, где были мои глаза, когда я проходил мимо таблички на углу особняка… Мерлин, почему в патронусе не было информации о том, к кому меня зовут? Черт, черт, черт. Я знал, что еду не к простым людям, но понятия не имел, что к сыну Люциуса, мать его, Малфоя. Не встрять бы… Жизнь станет совсем невеселой. — Да, конечно, — заторможенно киваю, переваривая информацию, и стандартно выдаю все, что имею сказать на этот счет: — Я колдомедик и связан клятвой. Если этого недостаточно, могу дать обет, что буду молчать вообще о своём визите в ваш дом. Лучше бы ему никогда не узнать, что клятву Гиппократа можно обойти… Моргана-мать, какой взгляд. Такое чувство, что уже знает. — Обет оставим на потом, — он обернулся так резко, что его длинные белые волосы разметались по плечам. — Прошу за мной. С подростками работать сложно. Пока к одному подберешь ключик, где-то в мире успеет сдохнуть или выпилиться десяток неотложных. Пока мы шли, Люциус рассказывал о сыне. Увлечения, учеба в школе, симпатии. Правильный подход, молодец, даже просить не пришлось. Влиятельный папаша обрёл ценность в моих глазах, да и страх понемногу улетучивался. — Я сделал все возможное, чтобы воспитать достойного наследника. Он обеспечен всем, что пожелает, но не желает практически ничего уже очень долго. Даже квиддич почти забросил. Приехал на каникулы домой, все было спокойно. А теперь вот… Едва успели. Его мать почуяла неладное и пошла в его покои сама. Она лично перерезала веревку, как только увидела его… Успела вовремя, он только начал терять сознание. Потом залила раны на руках бадьяном. Перестраховаться хотел, щенок… — последние слова он почти прорычал. Надо же, какой предусмотрительный молодой человек меня ожидает. Он бы и отравился до кучи, я думаю, было бы чем. Тогда, скорее всего, не успели бы вытащить. — Ваша жена — сильная женщина. Сейчас с ней все в порядке? Головные боли, кошмары? Затруднение дыхания, боли в груди? — поинтересовался я. — Кошмары — мелочь, это не стоит вашего внимания. Да и прошло всего тридцать шесть часов, никто толком и не спал… Я хотел бы, чтобы вы выяснили причины нынешнего состояния Драко. Как ему вообще в голову взбрело… — мужчина снова начал заводиться, но снова мгновенно взял себя в руки, однако, разговор не шёл, а коридоры не кончались. — Полагаю, вам известно про меня от мистера Снейпа, — я прервал молчание, пытаясь вычислить, кто мог бы меня порекомендовать самому Малфою. Получалось, только Снейп, с ним я давно знаком. Люциус кивнул. — В таком случае он сам мог бы с ним поговорить, на крайний случай применить легиллименцию. — Боюсь, это уничтожит остатки доверия между ними. В последнее время у Драко и так странное отношение к семье и друзьям. Другое дело — специалист по ментальным расстройствам, и, как я слышал, знаток человеческих душ. Ваше внимание он воспримет легче, я думаю. Вы, все же, врач. — В подростковом возрасте проблемы с доверием — обычное дело. А суицид… Такие желания могут быть вызваны огромным спектром причин. Чаще это совокупность каких-то факторов — семья, обстановка в школе, влияние извне. Насколько я понял, в семье все спокойно, он окружен теплом и защищен с этой стороны. Значит, надо искать причины в другом, — я задумался вслух, мимоходом задев самый острый вопрос. — Да, в семье все спокойно. Нарцисса проводит с ним много времени, я чаще занят делами, но не припомню, чтобы у нас в последние месяцы были какие-то серьёзные разногласия, — он распознал в моих выводах незаданный вопрос и ответил на него. Мои аплодисменты, а он умнее, чем о нём говорят. Ещё красив, богат и влиятелен выше меры, но разве это повод для зависти или страха? Нет, конечно. Хотя хорошо, что я догадался привести одежду в порядок перед визитом в этот дом. Даже болезненный вид куда-то делся. Да уж, образ жизни и условия обитания решают почти всë… В последние два дня я высыпался в теплой кровати и принимал горячие ванны, кашель милостиво отошел на задний план и почти не мешал жить. Силы понемногу возвращались, очередное обострение позади. Рождественский подарок от организма, наверное. Я чувствовал себя здоровым, как никогда, хотя, разумеется, понимал, что просто так болезнь не отступает. Что-то менялось в моем состоянии, но я пока не понимал, что конкретно. И в последнее время я начал подозревать, что, кажется, это вовсе не туберкулëз. Я два года был убежден в своём диагнозе, а тут вдруг… Но все мысли о себе полетели в сторону, кроме одной — как удачно, что вызов в Малфой-мэнор совпал с фазой моего наилучшего самочувствия и я не переставал возносить за это благодарности всем святым разом. — Я должен его предупредить, — он остановился перед высокой дверью, стукнул пару раз и просочился внутрь. Оценив обстановку, Малфой открыл дверь шире и жестом позвал меня. — Драко, я пригласил человека, который тебе поможет. Будь вежлив и отвечай на его вопросы, ради всего святого. Мистер Норт, прошу. Я прошёл в комнату. Высокие потолки, хитрые переплеты оконных рам, широкие подоконники. Светло, красиво, изящно, как и всегда в таких домах. В камине перед кроватью постреливали дрова, языки пламени весело и ярко плясали бликами по паркету, в поленнице дожидались своего часа аккуратно наколотые чурбачки. Тепло и уютно. На просторной кровати с балдахином сидел, обняв руками колени… второй Люциус. Так мне тогда показалось, разве что волосы у парня были гораздо короче. Надеюсь, ум от родителя ему тоже достался, хоть в какой-то мере. Иначе работа усложнится в тысячи раз. Ну, каким бы он не оказался, мне хотя бы заплатят. Малфой старший кивнул своим мыслям и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Я огляделся. Обнаружив стул в углу, развернул его и сел лицом к кровати, ощущая на себе пристальный взгляд серых глаз мальчишки. — Доброе утро, Драко. — Доброе, мистер Норт, — вяло отозвался он. — Сколько людей к тебе приходило за эти сутки? — Вы третий, сэр. — Неужели? Видимо, твой отец действительно обеспокоен. — Колдомедик из Мунго уже проверял мою голову, никаких расстройств он не нашёл. На империус меня проверил отец лично, так что да, я руководствовался своими соображениями. Боюсь, и он и вы только зря теряете время. Со мной все в порядке, это был нервный срыв. — Наверное, так и есть. Могу я провести пару манипуляций? — он устало вздохнул и кивнул. Я снял потрепанный плащ, кинул на пуфик у двери. Неторопливо закатал рукава рубашки и очистил голову от посторонних мыслей. — Если не трудно, сядь на край кровати. Поза не имеет значения, — я спокойно подошел и, поманив стул чарами, сел напротив мальчишки. — Это не легиллименция, — предупредил сразу, чтобы парень не нервничал. — Просто посмотрю эмоциональную составляющую. Смотри мне в глаза, моргать можно. Позволишь? Я снял перчатку с правой руки и, дождавшись утвердительного ответа, коснулся пальцами виска мальчишки. Плотный туман чужих переживаний наваливается на плечи и крадëт воздух из груди. Привычно и легко дышу через раз, концентрируясь на серых потухших глазах. Тяжесть. Невыносимое уныние и одиночество. Где начинается его депрессия?.. Месяц назад? Год?.. Что-то случилось. Что-то серьезное и важное, от чего он не смог убежать, но мужественно принять удар тоже не сумел. Плотная пелена презрения… к кому? — Драко, — я выныриваю и задаю глупый вопрос, забывая, что он-то не в курсе того, что сейчас видел я сам: — Что случилось? — Ничего, кроме моей попытки суицида, — закатывает подросток глаза. — Нет, не вчера. Сейчас уточню… Где-то полгода назад, летом, — задумчиво кусаю губы, пытаясь поймать тот момент. Его ощущения и эмоции тех дней дают много, но всю картину я пока не вижу. — Тогда произошла какая-то вещь… Повезло, он начал думать в нужном направлении. — В то лето ничего такого со мной не происходило, — он начинал злиться, понимая, куда я копаю. — Ага, — тихо поддакиваю и вижу больше, чем мог рассчитывать. — Это не тогда у вас в школе погиб студент?.. — Это был несчастный случай. — Точно? Я не уверен, что ты так думаешь. — Да, я так думаю, — почти шипит он. Молодец, намеки понимает, хотя я бы предпочел, чтобы он реагировал менее эмоционально. Я уже успел увидеть край того образа, от которого у парня мурашки по коже. Что ж, это будет тяжело. Хорошо ещё, срочных пациентов не слышно, а те, что уже успели просочиться в мою голову, могут подождать. Убираю руку от его головы и откидываюсь на спинку стула. — Что ж, от такого действительно может поехать крыша, — негромко протягиваю. — С давлением со стороны ты давно научился бороться, страхи и фобии тоже не при чем. Это мысли о будущем. Мысли о тупике, в который якобы ведёт тебя жизнь благодаря одному… Скажем так, персонажу. — Вас это не касается, — он переходит на шепот, глаза тускнеют. — Я позову отца. — Согласен, мало кто хочет, чтобы кто-то знал его тайны. Разумно. Он свяжет меня всеми мыслимыми клятвами и обетами, помимо моей клятвы колдомедика, затем выгонит. А ты снова попытаешься покончить с собой. Не сегодня, через неделю или две. И на этот раз будешь осторожнее, ты учишься на своих ошибках, — я неторопливо натягиваю перчатку на руку и доверительно наклоняюсь вперёд. — Ты верно сказал, меня всё это действительно не касается. Я могу солгать твоему отцу. Сказать, что всё в порядке и уйти туда, где Люциус Малфой меня не найдет, чтобы прикончить за неверный диагноз, когда твои попытки увенчаются успехом. Я сумею спрятаться даже от Неназываемого. Я могу прямо сейчас уйти, оставив тебя наедине с собой. Это облегчит твою жизнь? Вижу, как порывается кивнуть, чтобы отделаться, но почему-то тормозит. — Да, — все же решается он. — Хорошо, — легко соглашаюсь и, захватив стул за ажурную спинку, двигаюсь к выходу. Сажусь в углу, все также медленно начинаю расправлять рукава. — Погодите, вы видели? — не выдерживает он. — Ты очень старательно не думаешь о том, что тогда произошло, молодец. Ещё и крестный успел обучить тебя азам окклюменции, хотя от таких, как я, эти щиты не спасут. Я проникаю в иную область разума. И да, амулет хороший, не снимай его в школе. Поможет от всяких… бородатых полукровок. — Но вы видели, что он… — Видел. Спасибо, важная информация, — знать бы ещё, как её использовать, чтобы спастись. Я героически блефовал, когда распинался перед мальчишкой. Может, на первое время действительно сумею спрятаться, но я не могу долго сидеть на одном месте, меня много где ждут. Жизнь после официального возвращения Волдеморта усложнится в сотни раз. Ну, теперь я хотя бы предупреждëн. — И что дальше? — он встает с кровати, держась за спинку. Оборачиваюсь к нему. — Что ты имеешь в виду? Что я намерен с этим делать? Если бы мог, уничтожил, вряд ли его возвращение позволит мне спокойно работать дальше. Выжег бы мозги или вроде того. Но, кажется, у него много приспешников, мне не подобраться. — Вы действительно узнали это из моей головы?.. Как? Амулет ни разу не подводил. — Я не читал твои мысли. Я проследил цепочку ощущений, эмоций и образов от вчерашних событий до момента зарождения твоей депрессии. Это вроде эмпатии с проникновением в воспоминания и образные слои мышления. Кстати, спасибо, если решу покончить с жизнью, вены резать не стану. Больно все-таки. Железная сила воли, не все способны таким похвастать. Я бы не смог. — Да вы смеëтесь надо мной! — Ничуть. Я накинул на плечи плащ и взялся за дверную ручку. — Что ж, надеюсь, ты достигнешь всего, о чем мечтаешь, исключая суицид, — я махнул ему рукой и открыл дверь, собираясь уходить. — Стойте! Погодите, — яростный шепот и отчаянный бросок мне наперерез. Я придержал дверь, не давая ей захлопнуться. Аккуратно закрыл и выжидающе посмотрел на подростка. — Простите, это было грубо, — быстро начал он, явно сбиваясь с мысли на мысль, с вопроса на вопрос. Но вслух больше ничего не сказал. Отвёл взгляд в сторону и стоял, глядя на огонь в камине. — Присядь, пожалуйста, — через минуту ожидания я мягко подтолкнул его к кровати. Ему явно есть, о чем рассказать, так зачем сдерживать? — Давай поиграем в горячо-холодно? — Это как? — настораживается парень. — Я буду рассказывать, что с тобой происходило. Если я прав или близок к истине, ты говоришь «тепло» или «горячо». Если я ошибаюсь насчет твоих чувств, эмоций или событий, то, понятно, «холодно». Неуверенно кивает. Я вновь скидываю плащ и сажусь на стул. — Начнем с самого сложного, самого первого воспоминания, которое про конец Турнира Трёх Волшебников. Тогда все в школе были напуганы, включая тебя. Напуганы, сбиты с толку и растеряны. — Жарко, — отворачивается он. — Ну, горячо. — Когда ты вернулся домой, состоялся серьезный семейный разговор, итоги которого только добавили страха и непонимания в твою жизнь. — Горячо, — бесцветные голосом шелестит парень. — Ты хотел поговорить об этом хоть с кем-то, но не мог, потому что это чужой секрет. В конце-концов, ты смирился с этим. Тогда же все окружающие начали вызывать у тебя различные подозрения, даже друзья детства. И ты отдалился, хотя страдал от одиночества. — Да, — забывшись, кивает. — Ты каждую минуту готов к тому, что произойдет что-то очень страшное и непоправимое. Боишься за родителей. — Не боюсь, они сами приняли такое решение. — Ложь, — запросто отвечаю я. — Ты знаешь, что это не так, а поэтому боишься. — Да как вы… — Ты сам хотел поговорить, так что будь добр, не скрывай от меня свои чувства. — Это сложно, — он помогал головой и закусил губу. — Просто продолжай играть. Ты за них переживаешь. — Черт… Горячо. — Ты постоянно пытаешься представить, что будет дальше. И каждый раз не видишь в будущем ничего хорошего для тебя и твоей семьи. — Горячо. — У тебя навязчивая мысль о том, что он захочет использовать вас для ужасных дел. Ты не хочешь подчиняться его воле и выполнять то, с чем не согласен и к чему не готов. Не хочешь убивать и сражаться ради его идей. Он закрывает ладонями лицо. Я давно чувствую его отчаяние, возрастающее с каждым моим словом. Наконец уловил то самое состояние, в котором он забрасывал на канделябр шелковый пояс от халата, рассекал кожу на предплечьях… Как я и говорил, он бы и отравился, чтоб наверняка, но было нечем. Глотать иголки и прыгать с метлы не приходило ему в голову, хотя могло. Хорошо, что сам не додумался, а спросить было не у кого. Были моменты в моей жизни в тысячи раз тяжелее. Плачущий подросток уже не цепляет, не трогает за душу. Разве что мысль о том, что Неназываемый все же вернулся и готовится закабалить всю семью, как и множество других семей, чтобы их руками подчинить Британию, не дает расслабиться. В следующий раз мальчишка может додуматься и до более хитрого способа свести счеты с жизнью. Воистину отчаянный. И умный — понимает, что для Неназываемого он лишь инструмент для манипуляций над отцом. Люциус пойдет на все ради семьи. Будет готов хоть в карательный рейд к маглам, хоть в атаку на авроров — только бы защитить семью. И все же, кто её защитит, если его прибьют?.. — Ты думаешь, самое полезное, на что ты способен, это перестать существовать, чтобы не стать заложником. Чтобы у отца были развязаны руки. Чтобы у него был выбор, — негромко говорю я. Не спрашиваю, просто горько констатирую факт. — Отчасти я с тобой согласен. Он вскидывает голову. Красные пятна на щеках, дорожки слез. — А что я могу?! — мгновенно ставлю заглушку — Драко срывается на крик. Не дай Мерлин, Люциус это услышит и пришлет домовика или придет сам. Мне надо решать имеющиеся проблемы, а не создавать новые. Левая рука подрагивает. В лёгких кончается воздух. Медленно, с ужасом понимаю, что слишком долго не было кашля… Я успел вытащить платок, прижать к губам и поставить очередную заглушку, только меньше. Может, Драко и не заметит, занятый своими переживаниями и слезами. Минуту не мог прервать сотрясающий меня кашель. Кровь заливала платок, каждый вздох давался с болью и ужасом. Страшно было подумать, что бы произошло, если бы меня вырубило — или убило нахрен — в чужом особняке, прямо на приеме. Слава Мерлину и Моргане, я сумел подавить приступ. Когда я отдышался, очистил платок и перчатки, привёл в порядок лицо, чувствовал себя уже гораздо лучше. Таблетки при парне пить нельзя, отойти невозможно. Придется потерпеть, делать нечего. Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с серыми глазами. Испуг, непонимание, обеспокоенность. — Прошу прощения, всего-лишь кашель, — снимаю заглушку, сажусь на стул и принимаю расслабленную позу. Вот так, будто ничего и не было. — Вернемся к разговору. Я сказал, что отчасти согласен с тобой. Но это касается только мысли о том, что тобой можно шантажировать отца и принуждать его к чему-либо. Но я не считаю, что из этой ситуации есть только один выход. Просто ты нашел его прежде, чем сумел обдумать другие варианты. — Да?.. И сколько их видите вы? Пять? Сто? Я полгода это обдумывал! Полгода жил с этой мыслью… — он снова начинает злиться. Гнев переходит в бессильную злобу. Вероятно, на самого себя. — Выходов всегда, как минимум, два, — улыбаюсь я, вспоминая старую, как мир, шуточку. Парень почему-то успокаивается. — Мама иногда тоже так шутит, — мягко произносит он. — Не ожидал… — действительно задумываюсь, что там за женщина такая, которая и из петли вытащит, и качественно пошутит, но возвращаюсь к разговору. — Как я понял, сейчас угрозы нет. — Он собирается использовать этот дом, как базу, — парень мотает головой, переходя на шепот. — Давно уже, но почему-то пока не спешит. Но уже скоро… Они много говорят об этом. — Видимо, избежать этого невозможно. — Да. Он знает, что отец… Что он быстро отделался от суда. Сомневается в его верности. Он сейчас где-то в другом месте, но вот-вот… Он поднимает глаза. В них зашкаливающая уверенность. Он долго смотрит мне в глаза и убежденно произносит: — Нам не спастись. Терпеть не могу подобные высказывания. — Аргументируй. — Вы правда не понимаете, мистер Норт? — Можешь обращаться по имени, если хочешь. Меня зовут Ральф. И я понимаю, но не разделяю твоей превентивной паники. Может, он и хочет вас убить, но вы ему нужны. Пока это так, вы живы. Но кто сказал, что он вообще хочет? Ты сам говорил, что только сомневается. Твой отец умëн, в него стоит верить. Я знаком с ним ровно две минуты, но уже верю, что он переиграет нас всех. Раз вы ещё не за проливом, значит, он уже успел подумать за всех и сейчас не видит повода для паники. Почему же ты ему не веришь? — Верю, но не хочу подставлять под удар только тем, что я у него есть. — Ты знаешь, что такое Метка для Пожирателя? — Мой отец… — начал было он, но осекся. Видимо, по привычке хотел заступиться, но вспомнил, что все карты уже открыты. Вздохнул, потëр лоб и ответил: — Конечно. Через неё проходит связь между ним и остальными. — Я долго общался с Северусом Снейпом. У него — ты, наверное, в курсе, — тоже есть Метка. От него я знаю, что она много что может сказать о том, кто её ставил. То, что он вернëтся, не стало для твоего отца секретом. У него было время на побег, но он здесь. Если бы боялся настолько же сильно, насколько ты, то, вероятно, предпринял бы попытку отрубить руку и посмотреть, что из этого выйдет. Это глупый пример, но суть ты уловил. Важная деталь — тебя и твою мать не клеймили, вы легко могли бы скрыться. Он бы остался и думал только о себе, а в случае чего мог бы поступить ровно, как и ты. Мы разобрали почти все варианты, до которых я смог дойти сейчас. Ну и, чтобы завершить всю картину, добавлю: маловероятно, что он всерьëз рассчитывает на мировое господство под началом у Неназываемого, согласен? — Да, но… Вы все говорите верно, но… Я не понимаю, что он собирается делать и как планирует выпутываться из этой ситуации. — Ты боишься, что он тоже не знает, поэтому бездействует. Но ты, как сын, имеешь полное право забыть, какой умный человек твой отец. Вряд ли в этом возрасте — а он примерно мой ровесник — проявляется старческий маразм, как считаешь? Вот и я сомневаюсь. Значит, он знает, что делает. И не списывай со счетов свою мать. С ней я вовсе не знаком, но по тому, что успел о ней услышать, уже не уверен, что это беззащитная простодушная женщина. Да, об этом… Я её не знаю, но какой бы она не была, ты разбил ей сердце. Поверь, видеть умирающего ребёнка — даже чужого — большое испытание. А тут свой. Каково? Сидит с закрытыми глазами и сжимает пальцами переносицу. Последние слова вызвали у него сильную боль, я явно это чувствую, но с утешениями не лезу — я сделал это специально. Немного мук совести не повредит. Тем более, что мы практически полностью разобрали эту тему, самую болезненную для него. И я вижу, что какой-то результат все же есть от этого разговора. Надо заставить его думать, соображать. — Сейчас твои злейшие враги — паника и одиночество. Паника заставляет тебя совершать вроде бы обдуманные, но сумасшедшие и страшные поступки. А одиночество — основная пища для твоей депрессии. Я более чем уверен, что в школе тебе станет немного, но легче, потому что придется думать об уроках. Твой отец говорил, ты увлекался квиддичем. Бросил играть, когда это все началось? — Нет, — мотнул головой он. — В том году за Кубок никто не боролся, а сам я мало летал. Уже не в форме. — Полетай, когда будет подходящая погода. Вспомни, каково это, мчаться, обгоняя ветер, тебе нужен восторг, адреналин, впечатления. — А если я захочу спрыгнуть с метлы? — щурится он. — Скорее всего, это признают либо несчастным случаем, либо заказным убийством. Но, если честно, не рекомендую. Я был однажды в воспоминаниях человека, который чудом выжил после падения с огромной высоты. Тогда я был настроен на его образное восприятие и ощущения, знаешь… Я твердо стоял на земле в тот момент, и то сердце чуть не разорвалось. Так что когда того человека, переломанного и изуродованного, нашли на побережье, никто не осуждал его за испачканные штаны. Ухмыляется уголком губ. Улыбаюсь вместе с ним, совсем незаметно. Вижу, что хочет ещё о чем-то поговорить, но понимаю, что слишком много пищи для ума на сегодня. — Нам ещё есть, что обсудить, как считаешь? — я не тороплюсь, но он все равно резко поворачивает голову, опасаясь, видимо, что я сейчас сбегу. — Я… Я не знаю. Наверное, — неуверенно тянет он. — Я могу приехать завтра, только пока не знаю, во сколько. — Хорошо. — Тогда вот тебе план лечения от колдомедика. Тебе желательно хорошо питаться, кроветворное, конечно, отлично тебе помогает, но организму нужны силы из привычных источников. Желательно спать столько времени, сколько организму необходимо для отдыха, а не сколько положено по часам. Только не вырывайся особо за рамки привычного режима, иначе будет только хуже. Ну и хорошо бы тебе прогуляться часок по свежему воздуху. Там, вроде бы, даже проглядывает солнце. И подумай сегодня, о чем бы еще ты хотел со мной поговорить. Если не придумаешь, ничего страшного. Развлекать людей разговорами — моя обязанность, как-нибудь справлюсь. Он слабо ухмыляется, дав понять, что оценил уровень моей самоотверженности и поворачивает голову к окну. Снаружи играли переливами солнечного света снежинки. Яркое зимнее утро было в самом разгаре. — Вы все расскажете отцу? — уныло интересуется он. — Только то, что не является врачебной тайной между колдомедиком и пациентом. Учитывая то, что моя специализация — психология, я вообще мало, что могу рассказать. Скорее всего, дам общую оценку состоянию твоего психического здоровья и обосную причины необходимости повторного визита. Сегодня мы уже не успеем поговорить обо всем, а я вижу в этом необходимость. — Необходимо говорить обо всем, чтобы что? Вы уже выяснили причины моей… В общем, попытки. — Твоё состояние вызвано не только событиями последних месяцев. Как я говорил твоему отцу, причины суицидальных мыслей чаще всего в комплексе факторов. Искра, вторая, третья — и вот уже пожар, а затем взрыв. Наваливается отовсюду понемногу, а потом появляется катализатор, призывающий к действию. То, о чем мы говорили сегодня — это как раз катализатор. Но, вполне вероятно, что я ошибаюсь и все дело лишь в угрозе для твоей семьи. В любом случае, мне нужно будет увидеть тебя ещё хотя бы раз, чтобы понять, как на тебя повлияла наша беседа, чтобы знать, есть ли результат. Если даже он будет отрицательным, это будет значить, что я не ошибся с диагнозом. Моя задача — помочь тебе разобраться с самим собой, а это сложнее, чем прописать нужное зелье или составить схему приëма препаратов. И гораздо, гораздо дольше. Я замолкаю. И так уже много наговорил, воздуха едва хватает, хотя стараюсь дышать глубоко, а говорить размеренно и спокойно. Один из голосов усиливается, хорошо бы с этим разобраться поскорее, иначе скоро начнет болеть голова, а зелья у меня с собой нет. — Что ж, на сегодня всë, я думаю. Я попрошу твоего отца дать тебе время побыть в одиночестве, но на твоем месте я бы подготовился к обстоятельному разговору с родителями. То, что ты рассказал сегодня мне — это серьезный повод поговорить, я не шучу. Твоя жизнь для них — не пустой звук. Я, конечно, попрошу их не волновать тебя скандалами, но приготовься получить розог, тут твой отец будет в своём праве. — Совет дельный, приму к сведению, — очередная едва заметная улыбка. Мальчишка ничего, с годами, может, даже выйдет толк. Завтра надо будет задеть и другие аспекты его жизни. Заинтересовать чем-то ещё, кроме рассуждений о его родителе. — Вы закончили? — вскинув бровь, интересуется Люциус, стоит мне только выйти из комнаты его сына. Неужели он все это время стоял под дверью?.. Не похоже. Скорее, домовик предупредил, когда исчезли все заглушки. — Да. Драко — сильный духом и умный молодой человек. Он долго обдумывал ситуацию, прежде, чем так поступить. Искал иные выходы, но отчаялся. Он около полугода живёт в подавленном состоянии, в конце-концов это переросло в депрессию. Судя по тому, что он искренне раскаивался впоследствии за свой поступок, я сумел убедить Драко в его опрометчивости. Но я хотел бы посмотреть на него завтра, чтобы понять, есть ли какой-то результат от моих слов. Магически это заболевание не лечится, но вы можете давать ему средней силы успокоительные зелья два раза в день, чтобы облегчить последствия эмоционального срыва. — Я просил узнать вас причину, — холодно зачает он, дослушав до конца. — Причина весомая, это все, что я могу вам сказать. Клятва Гиппократа направлена в том числе на защиту врачебной тайны. Так выходит, что в работе психолога практически все, что рассказывает пациент — попадает под тайные сведения. — То есть вы даже отцу несовершеннолетнего ребенка не можете рассказать, отчего он решил вдруг повеситься? — Не могу. Если только Драко справится с собой и решится поговорить, но я бы не рассчитывал на это в ближайшее время, ему надо прийти в себя и успокоиться. Переварить то, что я пытался до него донести. — И что вы пытались до него донести, мистер Норт? — Малфой зло щурится. Мда, мне придется сильно постараться, чтобы уйти отсюда живым. — Что он крайне дорог для вас. Наверное, сработало. Не могу понять. Он все еще недоволен, но не настроен на скандалы. Ах, да… — Да, просто рекомендация. Дайте сегодня отдохнуть ему и себе. Он все расскажет сам, ему нужно время, чтобы до этого дойти. — Я вас понял, — он на ходу оборачивается и заглядывает в глаза. — Вы хотели видеть его завтра, я не против. Лишь бы результат был. — Он будет, но не мгновенно. Ему нужно помочь разобраться в себе и причинах своего поведения, это требует времени. — Хорошо. Надеюсь, вы действительно тот, кем вас считают. Сколько я вам должен? — У меня нет прайса на услуги. Можете перечислить на мой счёт в Гринготтс столько, сколько посчитаете нужным. Обычно суммы не превышают семидесяти галлеонов. — Странное отношение к единственному заработку, — вскинул бровь Малфой. — Чаще всего… — я осëкся. Говорить ему, что зачастую не получаю ни гроша за работу, явно не стоило. Что бы такого… — Чаще всего я не могу оценить степень эффекта, оказанного на пациента. Поэтому даю полное право клиенту самостоятельно оценивать мою работу. С Драко я только начал работу, так что, в целом, не считаю, что что-то заработал. — Это извращенная форма кокетства? — съязвил он. — Чтобы клиент морально расщедрился и заплатил больше, боясь продешевить? — Боюсь, все гораздо прозаичнее. Я просто плохой финансист, — улыбаюсь краешком губ, стараясь не думать о том, что мне, скорее всего, сегодня не заплатят, потому что я сам дурак. Можно же было сказать первую пришедшую в голову цифру, так нет же, надо было все распиздеть. Кто тебя за язык тянул, паскудина?! Убил бы, да жалко. Мы распрощались и я отбыл на самый громкий из голосов, уже по дороге к машине выбрасывая из головы все, что только что происходило в доме Малфоев. Я делал так каждый раз, покидая место, где работал. Как правило, проблем с воспоминаниями потом не было. Вечером того дня я и думать забыл обо всем, кроме горячей ванны, сытного ужина и мягкой постели. Это был один из тех долгих дней, когда у психолога появляется клиент, нуждающийся в долгом и вдумчивом регулярном наблюдении. С Драко придется работать дольше, чем я рассчитывал, отправляясь на вызов. Однако, это будет только завтра. А проблемы, отложенные на завтра — это проблемы будущих нас.