I hate u for what u did, but I miss u

— Я ненавижу тебя, за то, что ты сделал. Фотография впитывает слова, словно Чимин на ней действительно мог бы слышать их, через всё чёртово расстояние. Намджун хочет прикрыть глаза, но не хочет, чтобы слёзы скатывались по щекам, поэтому он только тихо, надорвано выдыхает. Зрение становится размытым за долю секунды. Чимин, совсем крошечный на фотографии, улыбается зубастой улыбкой. Намджун в его объятиях кажется ещё меньше, с очками на переносице, пунцовыми щеками и со шляпой альфы, поверх мягких волос. Омега помнит каково это целоваться и ощущать серьгу по центру нижней губы Чимина, помнит каково сталкиваться зубами и смеяться сквозь поцелуи. Намджун сжимает губы до побеления, сдерживая слёзы и откладывает фотографию в сторону: было так глупо распечатывать её. “Но я скучаю по тебе”. Фотокарточка прячется под подушкой, а слёзы утираются рукавами ночной рубашки. Птицы поют глупые песни за окном, жизнь вновь начинается, но не у Намджуна. Кажется, она остановилась ещё тогда — на платформе, возле спешащих поездов. Они гудели, краска на них давно поржавела, но люди всё равно рассаживались по вагонам-гусеницам, словно муравьи. Их не страшила поездка в даль. Или так казалось омеге в тот момент. — Не скучай, - прошептал Чимин, смотря на руки своего мальчика в своих ладонях. — Я буду, - проронил Намджун потому, что он не мог обещать старшему этого. Они оба знали это. На глазах стояла вся та же предательская влага и было шумно-шумно. Чимин обернулся, когда кто-то позвал его по имени, и также резко повернулся обратно. Губы упали чувственным поцелуем на губы Намджуна и короткое “прощай” было началом конца. Намджун не желал отпускать ладони своего альфы, но ему пришлось. Ему пришлось плакать на переполненном перроне, смотря как Чимин исчезает в одном из вагонов. Ему пришлось прощаться с ним через грязное стекло и думать о том, как военная форма идеально сидит на Чимине. Намджуну много через что пришлось пройти в тот день, как и на следующий, как и через неделю, как и через год. *** — Ты выглядишь неважно сегодня, детка, - Сокджин накрыл ладонь сына с нежной заботой, - ты не спал? — Допоздна делал домашнюю работу, - неловко отмахнулся Намджун. Запах от омлета исходил самый аппетитный, но в горло ничего не лезло. — Ах, бедный мой мальчик, - Сокджин сочувствующе похлопал мальчика по руке и встал со стула, - несправедливо как вас грузят в этом университете. Старший омега сделал вид, что не видит опухших глаз сына, как тот и хотел. Его сердце болело за Намджуна, за своего маленького ангелочка. Всё, что он мог сделать — это быть рядом. Намджун чувствовал себя таким слабым и уставшим, что он мог бы лечь здесь и уснуть навсегда. Но в сон не клонило: хотелось просто плакать, долго и нудно в подушку, пока слёз не останется и будет только зияющая пустота внутри. Но Намджун знал, что не мог так подвести своего папу. Палочки между пальцев ощущались инородным предметом. Ах, если бы он мог не есть всю жизнь. — Помню, как грузили меня. Я всё время проводил в библиотеке, но ничего никогда не успевал, - Сокджин ностальгически хмыкнул, сняв кухонное полотенце с плеча, - доделывал всю работу ночами и вечно плакал. Твой отец мне помогал. — Правда? Ты не рассказывал, - Намджун отвлёкся от своего омлета и уставился на папу. Ему так нравилось слушать истории про своих юных родителей, даже сейчас, когда его сердце развалилось на кусочки. — О, да. Юнги-я никогда не оставлял меня в беде, - смешок слетел с губ Сокджина, он повесил полотенце на крючок и повернулся к сыну, - всегда находил время для меня. Ему казалось, что я состою из стекла. Вечно носил мне булочки из столовых, даже когда денег не хватало на хлеб, уговаривал меня спать, говоря, что закончит мой проект за меня. Я, если честно, ненавидел помощь, но Юнги-я, - омега тепло улыбнулся, рассказывая старую историю, - твой отец был просто мастером уговоров, - Намджун поднял уголки губ — у него с папой был одинаковый вкус на мужчин, - шипел на меня “а ну спать быстро” или “сейчас по заднице получишь”. Омеги прыснули от смеха. Глаза у Сокджина были наполнены нежной любовью. Намджун даже завидовал. — Отец тоже учился на учителя? - поинтересовался мальчик, прокалывая дольку помидоринки палочкой. — О, нет, - Сокджин усмехнулся, - он говорил, что ни за что не стал бы работать с детьми. Говорил, что ненавидел их, но с тобой возился с утра до ночи. Иногда мне казалось, что я ужасный папа. — Бред, - фыркнул Намджун, на что папа пожал плечами. — Он разрешал тебе разрисовывать стены в коммуналке, в которой мы тогда жили. — А я не помню. — Ну, ты маленький совсем был, - Сокджин поджал губы, - да, совсем кроха. Намджуну показалось, что он ранил папу своими словами. Глаза мужчины погрустнели. Намджуну подумалось, что Сокджину хотелось бы, чтобы его сын помнил своего отца хоть немного. И он был прав. — А потом он вылетел из техникума, - махнул рукой Сокджин, отделяясь от столешницы, - и пошёл в армию. Тогда деньги хорошие предлагали. Намджун знал продолжение этой истории. Они оба знали. — Честно говоря, лучше бы он устроился в тот старый продуктовый, - с кислотой во рту сказал Сокджин, - но, что говорить о прошлом. Ничего уже не изменить. Намджун смотрел на сгорбленную фигуру отца и в душе стало так тошно. Почему он решил повторить его судьбу? Или это у них, в семье Мин, было заведено влюбляться в военных? Невольно Намджун приложил руку к животу и подумал: как же хорошо, что Чимин не оставил в нём ребёнка, как когда-то сделал его собственный отец с папой. Он бы не справился. Придёт время, когда Намджун расскажет о Чимине Сокджину. Он знает, что разобьет ему сердце. Удивительно жестокая судьба у них на двоих.