Falling

Когда ночные сумерки еще только плетут темные кружева на черном бархате небосвода, подготавливая полотно для ярких звезд и тонкой щербинки месяца, в комнате Мегуми лениво воцаряется серая полумгла. До ночника рукой подать, но одна только мысль о том, как его свет желтой кляксой плеснет на стену и разрушит эту до странного интимную атмосферу, просто невыносима. Они лежат близко — так близко, что могут услышать глухой стук сердец друг друга и прерывистый свист дыхания. Экран ноутбука на миг озаряется вспышкой очередного взрыва, и Юджи неосознанно прижимается ближе, шумно выдыхая через нос. Фушигуро нервно сглатывает и яростно подавляет порыв прижаться в ответ. Становится опасно. — Да подвинься же ты наконец, — злобно шипит он и с каким-то садистским наслаждением наблюдает за тем, как Итадори, не ожидавший предательского тычка локтем в ребра, терпит поражение и валится с кровати. Просто как факт — Итадори Юджи очень, очень любит обниматься во время совместного просмотра разного рода фильмов и аниме. Как следствие — стоит им только завалиться что-нибудь посмотреть, как пара крепких рук тут же обвивается вокруг талии Мегуми, а горячее дыхание так и норовит скользнуть по краешку уха. Смущающе, но терпимо — они, в конце концов, встречаются, так что все в рамках приличия. Ага, как бы не так. С неделю или две назад у Итадори завелась отвратительная привычка запускать руки под футболку своего парня. Ладони у него большие и шершавые, а Фушигуро не то, чтобы боится щекотки, но когда теплые подушечки пальцев в мечтательной задумчивости водят по его спине, ребрам и груди, то держать себя под контролем становится очень тяжело. В смысле, это же Итадори, все его прикосновения наполнены неловкостью и лаской, им было бы кощунственно придавать какой-то подтекст, но именно этим и занимается Фушигуро, каждый раз обнаруживая себя в цепком кольце рук. Что-то вроде хобби. Кожей ощущать нежные поглаживания и дразнящую близость чужого тела становится не просто трудно, а невыносимо уже через полчаса. Просто потому что такое дело чертовски возбуждает, и Мегуми не слишком уверен в разрешении своей маленькой проблемы. В конце концов, он сам противоречит себе, каждый раз соглашаясь на немой вопрос в глазах Юджи и ворчливо забираясь к нему под бок. — Ну может еще по одной, а? — жалобно тянет несчастный, растянувшись на полу чужой спальни. — Я не вынесу еще одного супер-мега-ультра-крутого робота размером с планету, — неожиданно честно признается Мегуми и, подхватив ноутбук, безжалостно перешагивает через своего парня. — Это же «Гуррен-Лаганн», чувак! — Нет, неа, я не поведусь на один и тот же трюк дважды, — скептично парирует Фушигуро и садится за стол с видом примерного ученика. — У нас так-то домашка с четверга нетронутая лежит. — Зануда. — Бездельник. — Туше. — Хех. Вкладку с аниме неумолимо закрывают, и ее место занимает скучный запрос в гугле по типу: «Статистика самоубийств в токийских школах» или «Необычные происшествия на станциях метро». Мегуми никогда не чурался самых изощренных способов справиться с накатившим возбуждением, домашняя работа и статистика самоубийств — одни из них. Работает с переменным успехом, но все же лучше, чем ничего. Юджи фыркает на его собранный вид, потому что у самого в голове приятная пустота и под пальцами все еще теплеет трогательный бархат кожи, но покорно подцепляет томик в очередной раз забытой под кроватью манги и нехотя опускает взгляд на потертые страницы. Герои очередного сёнена схлестнулись в смертельной битве на бумажном развороте, но Итадори едва ли волнует исход этого сражения. Что его действительно волнует, так это то, как Мегуми задумчиво запускает пальцы в копну непослушных черных волос и несильно сжимает, очевидно, раздумывая над очередным заданием. Свет от настольной лампы скачет на кончиках его ресниц, спускаясь вниз по лицу мягкими изогнутыми тенями и очерчивая нежный контур губ. В разлете черных бровей угадывается сосредоточенность, и Юджи почти что прыскает вслух, когда замечает самую детскую и самую очаровательную привычку своего парня, — тот от усердия высовывает кончик языка и размашисто записывает что-то в тетрадь. Забывшись, даже морщит немного нос, наверняка наткнувшись на какое-нибудь нелепое и размытое условие задания от Годжо-сенсея. Итадори ловит каждое его движение со странным прищуром, будто бы тщательно рассматривая занятный экспонат в музее, каждую деталь которого нужно отпечатать в собственной памяти, чтобы в одну из ночей воскресить этот заманчивый образ перед глазами и представлять, представлять, представлять… Внезапная идея настигает его прямо так: сидящим на полу и восхищенно разглядывающим Мегуми. Откровенно говоря, она сильно отличается от других мыслей и чувств, вызванных одним лишь видом Фушигуро. Эта мысль отзывается в теле неожиданным напряжением и кажется настолько дурацкой и неловкой, что лицо у Юджи само-собой окрашивается пунцово-алым, а ладони мокро скользят по глянцевой обложке томика. Это плохая идея, с тревогой думает он, но продолжает сверлить Мегуми разгоряченным взглядом. В общем-то понятно, откуда взялась эта далеко не невинная прихоть, но непонятно, что делать с возможными последствиями, да и вообще… Кончик языка Фушигуро в очередной раз пробегается по губам в рассеянном жесте, и это ставит точку в бесконечных мысленных сомнениях и спорах. На раздумья Юджи не может, да и не хочет тратить ни минуты, поднимаясь на трясущихся ногах с пола. Ответ более чем очевиден. Он непозволительно долго возится с валяющимся поблизости рюкзаком, будто что-то там выискивая, а затем, набесившись, устраивается где-то под столом, комфортно облокотившись спиной об чужие колени. Шорох страниц лишь показуха, но пока это создает хоть какую-то видимость занятости, то все в порядке. Мегуми быстрой дробью отпечатывает почтовый запрос Иджичи-сану, когда с недоумением чувствует, как Итадори не то дурачась, не то всерьёз, вдруг очерчивает горячими ладонями его голые ступни и обхватывает в кольцо пальцев тонкие лодыжки. Шероховатые подушечки больших пальцев поочередно оглаживают выступающие косточки стоп и неторопливо поддевают резинки штанин, со скучающей медлительностью прогуливаясь вверх по голеням. Обе ладони накрывают выпирающие колени, мягко обводя выступы сустава и ложась на коленные чашечки с таким трепетом, что у Фушигуро даже застревают слова в горле. А затем дар речи пропадает насовсем, поскольку эти же теплые ладони вдруг с пленительной настойчивостью разводят его ноги в разные стороны. — Итадори! — неверяще шепчет Мегуми, поймав его за капюшон желтой толстовки. — Ты что это задумал? — Я не помешаю, — вкрадчиво замечает Юджи в ответ и устраивается поудобнее между чужих коленей, — Ты пиши-пиши. — Ты… Ты просто… — они случайно встречаются глазами, и Мегуми вздрагивает, не договорив фразу до конца. Итадори смотрит на него неожиданно голодным, потемневшим взглядом, лицо его приобретает выжидающе-внимательное выражение, но подрагивающие ресницы все-таки выдают тщательно скрываемое волнение. Скупая лента белого электрического света ложится ему на лицо ломаной линией, высвечивая радужку левого глаза тусклым серо-желтым пятном, от которого кажется, что уменьшившийся в размерах зрачок вот-вот вытянется в узкую кошачью щелку. С этого ракурса он кажется настоящим хищником, диким тигром, припавшим к земле в предвкушении скорой охоты. У Фушигуро невольно дрожат руки, а плечи остро напрягаются от такого вида. Его просто колотит, выворачивает от осознания того, что Юджи хочет его прямо здесь и сейчас, и от этого так потрясающе перехватывает дыхание, что учиться дышать заново совсем не хочется. Хватка на коленях настолько чертовски крепкая, что старательно подавляемое возбуждение отзывается на нее горячей волной, пробежавшей по цепи позвонков в самый низ живота. — Но если ты не хочешь… — Нет! — слишком резко выпаливает раскрасневшийся Мегуми и, пораженный собственной прытью, сконфуженно прячет глаза. В ответ он слышит тихий смешок — Юджи улыбается ему одной из своих самых очаровательных улыбок, такой мальчишеской и дурашливой, но полной почти осязаемого тепла. Напряжение потихоньку тает от легкого массирования голых стоп, Итадори ласково трется щекой об его колено и одним лишь взглядом просит довериться ему. И Мегуми улыбается ему в ответ, потому что уже давно отдал ему и свою жизнь, и свое сердце. Он неуверенно возвращает свой взгляд к экрану, на котором скучные столбцы потоковой информации вырисовывают новостную сводку за последние двое суток, и наугад кликает на одну из ссылок. Ручка вновь натужно скребется по тетрадному листку в подрагивающей руке, бездумно выводя какую-то несвязную чепуху. Темноволосый маг стыдливо хмурится, не отрывая взгляда от экрана, хотя ласковые поглаживания внутренней поверхности бедер никак не помогают ему сохранить лицо. Да, пускай они с Итадори целовались в душе и спали в обнимку на одной кровати, но то, что происходит сейчас — совершенно иной уровень вожделения, при котором оставаться хладнокровным уж точно не получится. — Такой серьезный, — шепотом усмехается Юджи и ощутимо проводит губами в опасной близости от паха. — Захлопнись. Уши у Фушигуро пылают разве что не в огне, и он взаправду старается сфокусироваться на статье про вчерашний инцидент в Синдзюку, но все размышления душат ощущения, застилая внутренний взор стремительно краснеющей пеленой желания. Волоски на руках встают дыбом от нежного, почти невесомого касания чужой руки там, внизу, и Мегуми мог бы поклясться, что дышать сейчас — чертовски трудная задача. Сердце ощутимо пропускает пару ударов, когда место одной новостной статьи занимает другая, а пальцы Итадори ненавязчиво цепляют резинку трусов и пробираются дальше, с бережливой осторожностью обнажая эрегированный член. Итадори сглатывает боязливо, но желание сделать любимому приятно перевешивает нерешительность почти мгновенно, стоит ему только снова поднять взгляд на разомлевшего от его прикосновений Фушигуро. Острый кадык двигается у него на шее в каком-то хаотичном порядке, а глаза плотно закрыты, будто бы он взял небольшой перерыв от работы за экраном. Однако Итадори видит, как возбуждение играет на его лице едва проступающими желваками и дрожит на кончиках его ресниц, будто весь Мегуми обратился в ощущение. Это и успокаивает, и заводит одновременно. Юджи на пробу касается губами чувствительной головки, проходясь пальцами по всей длине и отмечая, как беспомощно поджались чужие пальцы ног. Это вызывает у него лишь добродушную усмешку, проскользнувшую по краю совершенно влюбленной улыбки. Итадори не хочет спешить, но, совсем осмелев, проводит вдоль поверхности члена влажным, горячим языком и понимает, что не может позволить себе и дальше осторожничать, когда сверху раздается нетерпеливый хлипкий вздох, а левая рука зарывается в его волосы. Промедление тяжело дается им обоим. Итадори одним уверенным движением цепляется за пояс Мегуми и притягивает его к себе поближе, вбирая его напряженный член в тесный плен своего теплого рта и стараясь не зацепить его зубами. Бледные узловатые пальцы отчаянно сжимаются на одной из розовых прядок, и Фушигуро распахивает глаза. Он смазанным взглядом просматривает свои ровные записи и даже не пытается уловить их суть, когда из-под стола раздается едва слышное мычание, а Юджи, такой любимый и родной, наловчившись, начинает понемногу двигаться и, черт, это просто бесподобное чувство. Строгие прямые линии катаканы соскакивают с разлинованных строк рассыпавшимися бусинами, а алая завеса страсти почти стирает все горизонты. Что-то серьезно идет не так. Фушигуро остается лишь кусать дрожащие губы и выводить чертовы символы, но черные линии ни в какую не желают складываться в иероглифы, растекаясь вольными дорожками по тетрадному листку. Итадори там, под столом, делает какую-то невообразимую штуку со своим горлом, и стук падающей ручки заглушается резким стоном. Серая мгла комнаты обрушивается на Мегуми слепым пятном потолка, когда он запрокидывает голову в неясном наслаждении и влажно всхлипывает, когда эта же штука повторяется еще раз. И еще раз. Ладони с пояса ползут вверх, задирают кофту и очерчивают стройный стан, скользя выше по цепи позвонков. Мегуми не замечает, как случайно сжимает листок в кулаке и выгибается всем телом, лишь бы чужие руки еще раз прошлись по его талии волной ласки. Ох. Ох. Они встречаются взглядами слишком внезапно: никто даже не успевает смутиться в достаточной степени. Фушигуро, весь дрожа от вожделения и удовольствия, зарывается уже обеими руками в волосы Итадори, но все равно держится на расстоянии, словно боится случайно навредить. Короткие толчки выбивают из него тихие, хриплые постанывания, и желтые глаза Юджи так горят в белом свете лампы, ни на минуту не отрывая от него своего жгучего взгляда. Сердце ухает вниз, когда взор вдруг застилает непроглядное марево распаляющих ощущений. Влажное хлюпанье, чужое мычание и собственный протяжный стон — все сливается в одно, когда волна исступления сбрасывает его со скалы, повергая в бесконечное падение. Но даже падая в заманчивую пропасть сонливой усталости, в одном Мегуми будет уверен всегда — у них просто крышу сносит друг от друга. Скрип спинки кресла возвращает его к реальности, но сил у него остается ровно на то, чтобы на ослабевших ногах безвольно скатиться с сидения прямо в ласковые объятия Юджи, который бережно устраивает его на себе. Они оба еще немного дрожат от накативших эмоций и переглядываются совершенно опьяневшими взглядами в полумраке комнаты. Разомлевший от чужого тепла и близости Фушигуро смутно чувствует, как Итадори ногой пододвигает к себе валявшийся на полу рюкзак и выуживает оттуда салфетки, помогая ему очиститься. Волна признательности и неописуемой нежности прокатывается по нему с такой силой, что он не может даже пошевелиться, лишь улыбается и благодарно целует Юджи туда, куда только может дотянуться. Тот смеется, что-то говорит ему в ответ, но Мегуми никак не может разобрать, что. В конце концов, он все еще не дотянулся до губ.