Любить наотмашь

Правду говорят, что Питер - город искусства, солей и расчлененки. Ну а чем еще возможно объяснить такое колоритное соседство нового жителя северной столицы Пети Хазина? А все так спокойно начиналось... Первая мысль, посетившая Хазина, когда начальник под шумиху вокруг ареста Дениса Сергеевича по доброте душевной подмахивал перевод майора, была о невероятной скуке, поджидавшей Петра Юрьевича за пределами МКАДа. Вторая: а хули он, такой весь царственный, будет жить в обычных апартаментах на отшибе? Нужно до последней крохи прочухать культуру, манящую сотни тысяч туристов, а потому подавайте товарищу майору старый фонд прямо в центре. Ну, довыебывался, че. Ебучий лифт. Старая застройка, она, конечно, на то и старая, чтобы не быть в идеальном состоянии, но Петя все же надеялся, что дом, в который он въезжает, больше старинный. Это факт, даже табличка какая-то памятная на стене висит - в сумерках не расслепуешь, за что наценка,- но лифт тут явно старый и нерабочий. Грузчики, глядя на это безобразие, стянули с Хазина еще семь тысяч - по косарю за каждый этаж, - и все равно им пришлось помогать. Уже на втором подъеме с объемной коробкой обуви в обнимку Петя взмок, кляня самого себя за излишнюю увлеченность сигаретами. Надо бросать. Не зря мать все мозги ему выела плохой наследственностью, раком легких и прочими болячками курильщиков. В следующую секунду мотивационные мысли о здоровом образе жизни выбило из светлой головы столкновением со стеной. Высоченная мужская фигура в чем-то кожаном пронеслась мимо зазевавшегося Хазина, едва не снося с ног, но выбивая коробку. А где культура? Где обещанная вежливость? Дорогущие туфли вперемешку с кроссовками застукали по древней лестнице вслед за наглецом, который даже не затормозил. Охуевший Петя смог только поблагодарить самого себя, что коллекцию пластинок оттарабанил в квартиру раньше и это не бесценный винил украшает своими осколками ступеньки. Всего лишь несколько пар туфель Prada, новенькие "Найки" и милые сердцу "Кроксы". Зубы заскрипели и Хазин злобно зарычал. Где-то внизу хлопнула подъездная дверь, видимо, выпуская того мужика. Не нестись же теперь за ним в праведном гневе. Остается надеяться, что лестничный летун не решит пробежаться обратно, когда Хазин потащит наверх дорогущий проигрыватель, а то игла, да и весь тонарм окажутся там, где ни один проктолог не найдет. Ну и хорошо бы, чтобы этот фраерок был залетный. Попадись он Хазину еще раз - обязательно выслушает все, до чего москвич накрутит себя, а конфликтов с соседями Пете не хотелось. Он же все-таки за спокойствием ехал. *** Да ебаный ж ты рот! За спокойствием! Спо. Кой. Стви. Ем! Так какого хуя через стену от него кто-то решил напомнить всему подъезду невероятный репертуар умопомрачительной группы из нулевых?! Часы на тумбочке фосфорным светом безжалостно демонстрировали два часа двадцать девять минут, а "Фактор 2" у соседей по второму кругу завывали: "Скажи, красавица, чего не нравится..." Вечером Петя успел лишь разложить посуду на кухне, бережно определить проигрыватель в спальне и застелить постель, от всей души благодаря того, кто придумал клининг, накануне превративший квартиру в образец чистоты. Стоило Хазину почувствовать под головой подушку, как сознание уплыло во тьму сна с явным намерением вернуться лишь утром. Но первые аккорды: "Ша-алава-лава-лава-лава! Опять на улице облава..." и, дзинь, Петя пялит в высокие потолки. Два часа и тридцать семь минут. Успокаиваться соседи явно не думают, медленно, но верно подбираясь к блатняку. Веселое же соседство, ничего не скажешь. Выматерившись и захватив с полки корочку и табельное, Петя накинул пальто на пижаму и потопал знакомиться. Обычно в американских фильмах такие сцены происходят днем и с каким-нибудь десертом в подарок, но там соседи и не включали шансон посреди ночи. В побитую жизнью дверь Хазин долбился под - да простят его погоны - Ваенгу, которая, видимо, наконец-то докурила и теперь распекала Ван Гога с Дали. Открыли майору не сразу, музыку не выключили вообще. В тусклом свете чужой прихожей озадаченно замер мужик, комплекцией напоминавший обидчика с лестницы. Висевшая на покосившейся вешалке кожаная куртка лишь подтверждала подозрения. - Вам кого? - мужик оглядел взъерошенного Петю, задерживая взгляд на измятой пижаме и подозрительно топорщащемся кармане. До взрыва Хазина оставалось три, два... - Дядь, ты время видел?! - брови Пети в возмущении поползли вверх, - Тишину мне, а не кого. Давай по зоне скучать в другое время будешь? - Игорь, кто там? - в прихожую вплыла хорошенькая - во всех смыслах, судя по бокалу с вином в ее руках, - девушка. Она прищурилась, одаривая незваного гостя таким же подозрительным взглядом, как этот хмурый мужик, и поправила красную челку. - Сосед ваш, - Петя, поворачивая голову к новому действующему лицу, оскалился, - к сожалению. Охнув, девчонка сразу схватила пульт, убавляя звук, а мужик, Игорь вроде, растерянно почесал макушку. - Извиняйте-с, на этаже никто не жил долго, а ниже - бабульки полуглухие: мы и расслабились. И все? Петя уже довел себя до состояния "Халк - крушить", а его претензию так быстро приняли? Неловко потоптавшись у порога, он кивнул, собираясь уже отчалить, как вспомнил вечернее столкновение: - И ты бы под ноги смотрел, дядь. В следующий раз можешь кого похилее с лестницы столкнуть. Быстро шмыгнув за свою дверь, Хазин сучливо хмыкнул, чувствуя себя, если не отмщенным, так куснувшим в ответ, и с чувством выполненного долга отправился в кровать. О том, какой виноватой стала моська соседа на последней фразе, он старался не думать. *** Надо признать, после той ночи больше шума за стеной не слышалось. Хотя Петя так заебывался в отделении, что мог и не слышать даже рок-концерт, если его кто-то удумает провести у соседей. Когда не было дежурств, Хазин вставал под мерзотнейшую трель будильника в шесть утра, сонным зомби тыкался по квартире, собираясь и вливая в себя кофе, живенько ускользал с площадки, столкнувшись с таким же полуспящим Игорем. Тот все-таки ходил на работу, не живя совсем уж антисоциальным объектом, и явно каждый раз хотел начать разговор, но деловитая физиономия Петьки, его суматошные движения останавливали. Почему не хотелось общаться с соседом, Петя не понимал. Вроде не такой уж и страшный оказался: в ночи заточкой не пырнул за испорченную вечеринку, с девушкой живет, работает, смотрит по утрам своими голубыми глазищами. Красноволосую ту, кстати, давно не видно. Пока по пробкам Петя добирался до своего управления, он уже забывал очередной внимательный взгляд Игоря или дернувшуюся было помахать чужую руку. С новым начальником на праздные мысли времени и сил не оставалось. Полковник Гром гонял своих подчиненных и в хвост, и в гриву, не смотря ни на звания, ни на фамилии. В Москве бы Хазин взбунтовался от такого обращения, но тут почему-то хотелось работать, если не хорошо, то нормально. Константин Игоревич, что ли, так влиял? Поэтому Петя смиренно принимал все упреки и редкие похвалы, не пытаясь открутиться от сверхурочных и дежурств. Даже вошел во вкус, полюбив всей душой целые свободные сутки после ночи в управлении. Вот сейчас, например, он, отоспавшись днем, сидел на кухне с целым абрикосовым пирогом, кружкой молока и хихикал над новыми выпусками "Импровизаторов". Черт возьми, когда он стал таким скучным? Тащиться в клуб было лениво, перебор в голове местных знакомых не выявил ни одного человека, которого хотелось бы пригласить к себе. Жизнь затворника все сильнее засасывала Хазина в свою пучину. Где же тот Петя, что нюхал дорожки с пупка стриптизеров в столице? В окно кто-то постучал. Тапнув по экрану, Петя прислушался, прекрасно отдавая себе отчет, что ему показалось. Ну какой стук на седьмом этаже? Стук повторился. Медленно обернувшись к окну, Хазин вскрикнул, впериваясь взглядом в улыбающегося соседа, раскорячившегося на карнизе. Не понимая хвататься ему за пистолет или скорее открывать окно, чтобы двор не украсили живописно размазанные мозги этого долбанутого, Петя икнул и дожевал пирог. Игорь помахал рукой. Хазин все же потянулся к окну, распахивая створку и наблюдая, как сосед рыбкой ныряет в проем. - Эт че за хуйня, дядь? - Петя незаметно прикрыл собой нож на столе, пока Игорь поднимался с пола, поправляя куртку и вытаскивая из внутреннего кармана кепарик. - Извиняйте-с, что опять побеспокоил, - явно красуясь, вторженец натянул головной убор и отдал честь, - но забыл у бати ключи и сдуру захлопнул дверь. А на дежурство попасть надо. Искривив бровь, Хазин переспросил: - Дежурство? - Ага, - безошибочно угадывая путь, сосед направился к выходу, и Хазину пришлось пойти следом в надежде дослушать ответ, - я ж полицейский. Так что благодарю за содействие органам, - тут он скосил глаз на тумбочку в прихожей, на которой красовалась хазинская корочка и табельное в кобуре, - коллега. И, кстати, прости еще раз. И за музыку ночью, и что толкнул на лестнице: на вызов спешил. Хохотнув и еще раз отсалютовав, Игорь скрылся за входной дверью, а Хазин остался гадать, что это вообще такое сейчас было. *** Ну, возможно, Игоря он в своей голове перехвалил. Информация о его месте работе мигом расставила на свои места и знакомство со своеобразной музыкой, и некоторую грубость, и даже ебанутость его вариантов решения проблем, как, например, закрытая дверь. Баллов соседу добавляли и голубые глаза, выделяющиеся на смуглом лице, и мягкий смех, и крупные руки, которые тот прижимал к оконному стеклу. Но вот в конкретный момент личный хазинский счет Игоря стремился к минусовой отметке. На часах - полночь. За стеной - Prodigy. У Пети - скрип зубов. Спасибо соседу, конечно, большое за смену репертуара, но не в ночь же после попойки на работе. В отделе сегодня все поздравляли полковника с очередным днем рождения, и Гром проставлялся какой-то домашней настойкой. Попытка пить наравне с начальством оказалась неудачной, и теперь Хазин мучился от тяжелой головы и резких битов. Смирившись с необходимостью очередного разговора, Петя все же поплелся дубасить соседскую дверь, но уже без оружия. - Петя? Ты здесь как? Оглушенный музыкой, более не сдерживаемой перегородкой, Хазин в немом испуге смотрел прямо на своего начальника. - Да... Музыка, - начав было мямлить, Петька еще больше испугался, тут же выдав, - А вы тут как, товарищ полковник? Не обращая внимания на скривившегося от самого себя майора, Гром хохотнул, почти за шкирку затаскивая того в прихожую. - Так моя хата, Петьк. Празднуем очередную цифру. Где я живу, места маловато для всего табора. А ты новый сосед, получается? - Да, но... - Хазин машинально позволял стаскивать с себя пальто и не понимал, как он вообще дошел до подобной точки своей жизни. - Тут сын мой живет, наверняка видел. - Сын?! - голос Хазина дал петуха, и под удивленным взглядом Константина Игоревича пришлось пояснить, - Не знал, что вы родственники. - Соседи и не общались? - Гром, то и дело прикладываясь к стакану с чем-то коричневатым, терпеливо ждал, пока Петя одеревеневшими пальцами расшнурует ботинки. - Да мы пару раз лишь пересеклись. С девушкой сначала его вот увидел... - С девушкой?! - к изумленному возгласу Грома примешались еще голоса, и, обернувшись, Петя увидел майора Смирнова и какого-то незнакомого мужика в черной рубахе. Хазин в очередной раз проклял себя, что вообще сунулся сегодня в эту квартиру, несет чушь, а теперь, походу, сдал соседа отцу. - Ну да, красноволосая такая... - боги, что он несет?! Гром на этих словах тут же расслабился, а незнакомец рассмеялся, зарываясь пальцами в шевелюру. - Это Юлька, дочка моя. Они с Игорьком на соседних горшках в садике сидели, так всю жизнь и дружат. Смирнов в это время засуетился вокруг Хазина, подталкивая в комнату и приговаривая: - Ты п-проходи-п-проходи. Игорек, как раз Юлю отошел встретить. Сейчас будут, - он усадил Петю в кресло напротив незнакомой пары, - К-костик, дай бокал ю-юноше. Гром тут же всучил ему пузатый стакан, а усатый мужчина плеснул в него виски. - Федор Иванович, но можно просто дядя Федя, чай не на службе, - и подмигнул. Петя кивнул, выдавливая улыбку и коротко представляясь. Входная дверь в очередной раз хлопнула, впуская девичий смех и шуршание верхней одежды. - Па, а чьи это боты лаковые? - Игорь вплывает в гостиную и тут же натыкается взглядом на слегонца охуевшего Хазина, - О, вопросов больше не имею, - и, подмигнув, тянется к протянутому Смирновым бокалу, усаживаясь прямо на пол подле Пети. Это будет своеобразный вечер... *** Хазин никогда не видел таких посиделок ментов. Если его батя с кем-то бухал, то это было чинно и пафосно, в дорогущем ресторане или бане, а разговоры велись лишь о службе, доходах и детях. Эта же компания травила байки о своей молодости, веселя своих детей и ностальгируя о счастливых моментах. Петя с раскрытым ртом слушал историю полковника Грома, как они со Смирновым накрывали псевдосектантскую банду в девяностых, главой которых оказалась их же начальница. Под едкие комментарии Игоря, мол он вообще-то чуть не поседел в двенадцать, они, размахивая руками и грозя вылить свой виски на ковер, живописали, как уложили целую группировку и чуть не застрелили друг друга, надышавшись наркоты. Федор Иванович - полковник Прокопенко, как потом выяснилось, - лишь шипел и все пытался отвесить обоим героям подзатыльники за ту попытку почить с почестями и спихнуть на него ребенка. Игорь на это ворчание хохочет, тянется через Петю похлопать крестного по колену, но обратно на своей подушке не отъезжает, то и дело теперь касаясь спиной хазинской лодыжки. Смирнов с Громом-старшим переглядываются, но Петя уже не уверен, не видится ли ему все это из-за градуса. И обнаженный загривок соседа, и ехидные гляделки начальства. На момент, когда долбящая электронщина сменяется чем-то более мелодичным, Хазин вообще теряется в пространстве и времени. Он не понимает, куда ему смотреть: на то, как его начальник вытанцовывает с сигаретой у окна, на то, как к нему плавно подплывает Смирнов, прикуривая от чужой сигареты, да так и оставаясь там танцевать, на то, как семья Пчелкиных вытягивает на медленные перетаптывания чету Прокопенко, или, сука, на то, как извивается почти перед носом Игорь. - Давай, Петь, - жилистая рука машет перед его носом раскрытой ладонью, - Чего сидеть? - Да я не особо танцор. Врет. Каждый свободный вечер в московских барах так выкаблучивал, что в задних карманах брюк то и дело находил салфетки с номерами. Но тут-то другое. - Брось, Петь, тут ничего уметь не надо, - Игорь все же вытаскивает Хазина из его убежища, заставляя отставить стакан. Держа за ладони, он направляет движения Пети, сам пританцовывая на месте и улыбаясь. Куда деть свой взгляд, Хазин не знает, а потому бегает глазами от чужой улыбки, к ключицам, сцепленным рукам и другим танцующим. Нет, его начальство точно, блядь перемигивается! Проходит еще несколько тостов и танцев, во время которых Петя чувствует себя марионеткой в опытных руках кукольника, прежде чем Виктор объявляет, что Пчелы улетают готовиться к новому дню. Проводив Юлю с отцом, Гром-старший кивает Смирнову и, потянувшись, роняет: - Так к себе уезжать влом, Игорек. Мы, наверное, заночуем. - Да без б, бать, - Игорь сыто жмурится и потягивается, точь-в-точь как отец. Петя даже начинает сомневаться в собственной профпригодности, раз не срастил раньше похожесть этих людей. - У тебя ж м-матраса нет? - Смирнов улыбается, потирая сонные глаза, - Мы - на диване, Федя с Леной - на кровати. Прокопенко удивленно округлил глаза, но тут же быстро закивал. Лицо Игоря озадаченно вытянулось. Петя пытался понять, что происходит, пока не натолкнулся на лукавый прищур Константина Игоревича. Одно поднятие брови, и Петя готов вытянуться по струнке, тут же исполняя приказ. - У меня можно. На тихую реплику Гром-старший звонко хлопнул ладонями и махнул: - Идите, дети, мы все уберем. Практически вытолкнутые за порог Игорь с Петей неловко переглянулись и направились в соседнюю квартиру. Едва за ними захлопнулась дверь, Хазин щелкнул выключателем и засуетился, пряча глаза: - Сейчас полотенце достану. Ложись в кровать, я себе на диване постелю. Он просто короткий, тебе неудобно будет и... - Петь. Игорь лениво облокотился на стену, вовсю рассматривая парня. Тот застыл, прижимая к себе пальто. - А ты сильно разозлишься, если я спрошу, можно ли тебя поцеловать? Хазин сглотнул, смотря то на внимательные глаза, то на губы мужчины, и медленно мотнул головой. Игорь улыбнулся и оттолкнулся от стены. - Тогда спрашиваю. Можно тебя поцеловать? Обычно Петю просто целовали. Или, скорее, он сам нагло прижимался к чужим губам. От тихого вопроса застучало где-то в ушах. Почему-то важным показалось, чтобы ответ тоже прозвучал вербально. - Можно. Игорь аккуратно забрал из рук Хазина пальто. Опустив одну руку на талию Пети, второй он, едва касаясь, провел над бровью и улыбнулся. Руки Хазина машинально прижались к чужой груди. Сократив расстояние, Гром мягко провел губами по петиным и толкнулся носом в чужой. Петя хихикнул, тут же ощущая новое легкое прикосновение, а в следующую секунду наконец-то чужие губы прижались к его. Судорожно вдохнув, Петя привстал на цыпочки, цепляясь руками за плечи и шею Игоря и приоткрывая рот. Гром тут же углубил поцелуй, полностью впечатываясь в хазинский торс, а потом подхватил Петю под задницу и шагнул в комнату. Какой еще диван это москвич удумал? *** - Кость, как думаешь, не затупят? - Юра устроился на ортопедической подушке Игоря, подобрав под себя плюшевый плед. Костя скосил на него взгляд и ухмыльнулся. - Насчет сына не уверен, но Хазин - смышленый парень... - Пфф, недооцениваешь Игорька, - Смирнов фыркнул, закатив глаза, - с первой встречи сохнет. - Спорим? - Спорим! Со стороны кровати донесся гневный шепот: - Задрали, сводники! Сам прослежу, чтобы они вам ничего не сказали!