Любить наотмашь

Когда твой батя - тот еще говнюк, сама идея семьи начинает отдавать некоторым гнилостным душком в сознании. Всю жизнь только и видишь лебезящих друг перед другом генералов, которые потом отчитывают и толкают своих жен, думая, что в углу банкетного зала их никто не видит. "Моя у меня в ежовых рукавицах!" - бахвалятся отцовские сослуживцы после пятого стакана дорогущего вискаря, пока их супруги меряются количеством собственных платьев и кружков-репетиторов, по которым таскают своих чад. Дети таких пар не играют в это время с аниматорами, они чинно сидят подле родителя. Сыны кивают на отцовские планы об их будущем, дочери попивают чай и подтверждают слова матерей о необходимости замужества. Феерия лицемерия. В десяти случаях из десяти, вернувшись домой, эти самые отцы закрывались в кабинетах, чтобы догнаться собственной заначкой. От кого-то из них прилетало женам за неверно высказанные перед его товарищами мысли. От кого-то - детям. Семья в этих кругах - атрибут. Кто-то предъявляет дома, машины, острова, а кто-то - обычно этот кто-то очень взрослый, очень русский и очень традиционный - наличие супруги и отпрысков. Обязательно ухоженных, смиренных и успешных. С течением времени все чаще на званых вечерах и дома поднимались темы женитьб-замужеств, слияния родов и продолжения династий. Пары бухих фраз бывало достаточно, чтобы двоих подростков усадить рядом, тыкая перспективой "вы поженитесь" на разный лад. Петю тошнило от слова "семья" все детство. Весь пубертат. Всю юность. Он не понимал, зачем Мулан поперлась воевать вместо отца. Гадал, зачем мамонтенок искал маму. Плакал, когда синешерстный пришелец променял свою миссию и космос на каких-то островитянок. "Короля льва" он даже не досмотрел. Единственным персонажем, которого Петя понял, стал Вилли Вонка. Того тоже тошнило при попытке вымолвить "папа". Но и кондитера сценарист испортил, примирив с отцом. Петя ненавидел идею семьи. Тогда, скажите на милость, как он оказался сейчас здесь? Поздним вечером в четверг. В полупустом "Золотом Яблоке" на Площади Восстания. Абсолютно ни хуя не зная о смываемых спреях для волос. И прекрасно понимая, что дома его ждет неглаженое платье, а вставать завтра в гребаные шесть утра. Как. Он. Оказался. Здесь? От собственного отца Петя бежал. От московского ФСКН, поджидающего его в подворотнях прошлого, наркотиков и от отца. Тот больше не мог хвалиться таким жалким сыном перед товарищами, Петя больше не мог слушаться его. Когда Хазин только начинал свое общение с Громом, он явно планировал лишь пару-тройку раз лечь под питерского майора, еще разок, быть может, оседлать, а потом "увы, прости, наши характеры отторгают друг друга" и сделать ручкой. Оттого страннее было осознавать ему себя, несущего очередную коробку вещей в квартиру Игоря, на седьмом месяце отношений. Но это ведь еще не семья? Уж с кем-кем, а с собой Хазин всегда мог договориться, а потому он мысленно разрешил себе с Громом все, ведь в этой стране настоящей семьей им никогда не стать. А потом случилась Сашка. Маленькое напуганное создание в убитой квартире, больше похожей на притон, ее дошедшая до икоты и хрипов истерика, утихнувшая лишь на руках у случайно оказавшегося на выезде майоре. И панически бьющаяся в хазинской голове мысль: "Я ее успокоил". Игорь тогда первым понял, что что-то внутри у Пети щелкнуло и надломилось, а необходимость защитить малявку стала пиздецки важной безо всяких внутренних споров о семье. Даже записав девочку в собственный паспорт, Петя продолжал отрицать наличие семьи. Сашка же его самый близкий человек. Сашка и Игорь. Ну какая, к черту, семья? - Добрый вечер. Вам что-нибудь подсказать? - звонкий голосок девушки-консультантки отвлек майора от созерцания полок с банками краски. Он тряхнул головой, переводя взгляд на бейджик и устало улыбнулся. - Добрый, Мария. Мне бы краску, от которой детские волосы не выпадут к чертовой бабушке и которая смоется быстро. Деловито угукнув, девчонка поманила его к соседнему стеллажу, указывая на лаконично-черные бутыльки: - Очень легкий спрей, быстро смывается. Можно хоть каждый день цвета менять, но без фанатизма, конечно. Какой-то определенный цвет ищете? У Хазиной Александры Петровны завтра весенний утренник. Александра Петровна изъявила желание быть феей. - Розовый давайте. Петя с облегчением выдохнул, когда в руку ему приземлился баллон краски, и, поблагодарив девушку, поспешил на кассу. Дома он аккуратно затворил входную дверь, стараясь как можно тише опустить пакет с краской и бантиками, приглянувшимися ему у кассы, и стянуть с ног ботинки. В прихожей показался Гром, привычно потянувшийся за поцелуем. - Чего так поздно? Петя повесил пальто на вешалку и хрустнул шеей: - Краску искал. Еле допетрил вместо "Детского мира" в "Яблоко" заглянуть. Игорь, ухмыляясь, покачал головой. Не то чтобы эта краска была так необходима, Шурка лишь представила утром, как круто к ее платьишку подошли бы розовые пряди волос, а Петя после работы уже вон помчался искать желаемое по Питеру. - Дуй мыть руки и на кухню, я рыбу запек. Доче понравилось. Хоть по документам родителем Сашки числился лишь Хазин, Гром никогда не упускал возможности ввернуть в разговор "доча". Петя ограничивался лишь разными вариациями имени, но замирал, слыша это игоревское: "До-о-очь..." - А..? - Спит, - Гром понятливо кивнул, достав упаковку из салатового пакета и вчитываясь в инструкцию, - мы с ней дружно решили, что настоящие феи на праздниках всегда отдохнувшие и бодрые, поэтому она улеглась уже после первой сказки. Петя недоверчиво приподнял бровь, на что Игорь пожал плечами: - И одной песни "КиШей", да. Хазин глухо хохотнул и, тихонько мыча "Мертового анархиста", направился в ванную, краем глаза отмечая выглаженные платье и свою рубашку. *** Довольная Сашка влетела в квартиру и, не разуваясь, помчалась в гостиную: - Па-ап! Смотри, - она бережно прижимала к курточке букет белых тюльпанов, - это мне папа подарил. Прям на сцене! Когда мы дотанцевали! Игорь подхватил дочь на руки и чмокнул в розоватую макушку. Сегодня утром они в четыре руки красили волосы Санька: один держал пряди, другой пшикал из баллончика. А потом с плойкой, заимствованной у теть Лены, пытались аккуратно уложить всю копну красивыми волнами и прицепить новые бантики. - Какие красивые! Папа молодец, а ты заслужила, - Гром аккуратно развернулся к комоду, на котором в вазе благоухал еще один букет из тюльпанов, - Это тоже тебе. Петя, оторвавшись от дверного косяка, с улыбкой подошел, оставляя второй поцелуй на детской макушке: - Беги переодеваться, а мы пока вторую вазу найдем и посмотрим, что я наснимал. Со звонким воплем "Подождите меня!" Санек выпуталась из отцовских объятий и убежала в свою комнату, а Петя потянулся уже за поцелуем Игоря. - Прям много наснимал? - Почти весь концерт, дядь. Ну где наша блистала. И когда не хотел прописать леща одному противному пиздюку. Игорь вопросительно поднял бровь. - Ой, - Хазин вздохнул, - такой мелкий, беззубый, то за бант Санька дернет, то в плечо толкнет. Она на него побурчит, тот отстанет, а потом опять. Но я воспитательные беседы провел. И с его мамашей, и с принцессой. Так что ежели меня вызовут в сад за драку, знай, это она его за дело пизданет. Всхохотнув, Игорь прижал к себе своего мужика, зарываясь носом в стоящую дрыком шевелюру. Вряд ли, конечно, теперь у Шуры будут причины драться, потому что, зная Хазина, он так с матерью хулигана поговорил, что та лично будет следить, чтобы отпрыск не лез к майорской дочери. Или вообще садик сменит. - А как же дерганье косичек, Петь? Вдруг она ему нравится, он внимание так привлекает. Фыркнув, Петя оскалился и шагнул к дивану, заваливаясь поперек: - Себя пущай за косички подергает. Пусть Сашка с детства знает, что хороший пацан ей йогурт на полднике отдаст, а от таких косодергателей сразу надо подальше держаться, - Шура, уже переодетая в домашний костюмчик, юркнула в гостиную и сразу забралась на живот к отцу, - Или в лобешник прописывать, да, Шур? Девчонка хихикнула и закивала. Хитро сощурившись, она торжественно произнесла: - Так себя ведут только неуверенные в себе и эмоц... э-мо-ци-о-наль-но-нестабильные! Игорь застыл, вперившись взглядом в Хазина. Тот только развел руками: - А я что? На меня так не смотри. Это все влияние Юльки. Я просто сказал, что тот пацан дурак. Александра Петровна на это одобрительно кивнула и захохотала. Вторя дочери, Петя думал, что слово "семья" всегда вызывало у него рвотный рефлекс. Вечно запуганная мать, деспотичный отец, потенциальная жена, подобранная отцом ради связей. И за тридцатилетним рубежом особенно тяжело отказываться от своих убеждений. Но Хазин вновь прекрасно с собой договаривается: в этой квартире нет ничего и никого, напоминающего ту самую идеальную генеральскую семью, которую ему прочила фамилия. Нет глянцевых фото из студий, недовольного шипения под звон чужих бокалов, манерного хвастовства успехами дочери. Нет лексусов, курортов и колец с бриллиантами. Но как раз ради Игоря и Сашки Петя со стопроцентной уверенностью променял бы любую свою миссию и даже весь космос. Охана.