Мы разрушим наши стены

Один лишь шаг во тьму густую,

Один прыжок вперёд стремглав.

Построишь счастье там вручную,

Семью свою себе создав.

Летнее солнце осторожно пробивалось сквозь занавески, своим тёплым светом касаясь каждого элемента мебели, тем самым прогоняя тьму в дальние уголки спальни Реджины. Словно сама природа боялась потревожить атмосферу покоя и умиротворения в этих четырёх стенах, но не могла не оповестить двух женщин о начале нового дня. Эмма наслаждалась этим покоем и тишиной, не в силах унять душу от переполняющих её чувств. Она ощущала себя в сказочном мире, в который её так великодушно пустили, и уходить она не хотела. В комнате царил лёгкий беспорядок, что было совершенно несвойственно для «святая святых» брюнетки, оттого журналистка испытывала ещё больше радости. Одежда была разбросана по полу, простыни цвета пепельной розы скомканы, край одеяла свисал с кровати… Блондинка лежала на боку, подперев голову рукой, согнутой в локте, и не могла оторвать глаз от всё ещё мирно спящей Миллс. Свон глубоко вдыхала запах свежего постельного белья, который смешался с лёгким ароматом шампуня Реджины, кожей ощущала невесомость шёлкового одеяла, и прислушивалась к размеренному дыханию женщины у себя под боком. Эмма обожала домашнюю версию этой брюнетки, бесспорно. Это была та сторона Миллс, которая всегда накормит вкусным ужином, позаботится о том, чтобы дети были готовы к школе, найдёт время, чтобы уладить рабочие вопросы в своём кабинете, однако ни за что не поставит работу в приоритет над семьёй и близкими. Журналистка часто видела Реджину либо в фартуке, либо в домашней одежде в окружении детей, либо в строгом деловом костюме или платье, и всегда забывала, как правильно дышать, когда женщина обращала на неё взор. Однако существовала так же и только её версия брюнетки. Только блондинка знала, какой становилась Миллс, стоило потушить свет в спальне и встретиться взглядом с блестящими во тьме глазами. Оставаясь наедине со Свон, Реджиной овладевала какая-то новая магия, которая умела захватить и подчинить себе Эмму одним лишь прикосновением губ. Журналистка чувствовала себя особенной, привилегированной, избранной, каждый раз, когда слышала своё имя стоном срывавшееся с полных алых уст. Почти две недели блондинка пребывала в раю, наслаждаясь импровизированным медовым месяцем с этой удивительной женщиной. Каждый день она проводила с брюнеткой и детьми, как делала это раньше, но разница ощущалась лишь тогда, когда Миллс запирала на защёлку двери своей спальни, как только Хоуп и Генри отправлялись спать. Свон снова потеряла сон, однако уже не из-за работы, а благодаря ненасытности Реджины и её будоражащей прямолинейности, которую Эмма находила крайне привлекательной. Женщина всегда говорила прямо чего хочет и как хочет, училась новой любви и ласкам, схватывала всё налету и, чёрт возьми, была просто великолепна. Казалось, будто брюнетка пытается наверстать упущенное время, выжимая из журналистки все соки с особыми голодом и бескомпромиссностью, словно напоминая, что она — лучшая в жизни блондинки, и нет никого, кто смог бы превзойти её. Свон готова была кричать о своих чувствах, но не торопила Миллс ни с какими решениями, наслаждаясь тем, что было между ними сейчас. Однако Реджина стала постепенно не просто вводить её в свою жизнь, как пару, но и намекать сыну, чтобы тот привыкал к перманентному присутствию Эммы и её дочери рядом. Она делала всё с искусной плавностью, аккуратными намёками, терпеливо и мягко. Женщина, так же, изучила все материалы на своего бывшего супруга, которые журналистка оставила для неё в плотной папке, и… Не стала злиться, хотя блондинка морально подготовилась к их первой ссоре в отношениях. Брюнетка отнеслась с пониманием к поступку Свон, хотя была сильно шокирована тем, что узнала: мужчина, с которым она жила столько лет — мошенник высшей лиги. Такое не просто осознать. Миллс сразу поделилась информацией со своим адвокатом, и та лишь подтвердила мнение Эммы — подобное оружие полезно иметь в арсенале, но использовать лишь в крайнем случае. Воздушный замок Генри, его надёжная крепость, состояла из двух главных опор: образов матери и отца. Если одна из них будет уничтожена, разрушится вообще всё. Однако, папка в себе содержала не только полное описание деяний шатена… Журналистка стала «рыть» и под Кору после того случая с визиткой, когда эта хладнокровная женщина попыталась купить блондинку, будучи готовой заплатить за информацию, которая сыграла бы против её дочери, а не во благо. Свон нашла много спорных слухов, но кое-что всё-таки привлекло её внимание — пристрастие матери Реджины к спиртному. Эмме даже удалось сопоставить информацию и получить сведения, что на какой-то период времени Кора пропала с радаров (что было не свойственно зависящей от внимания особе), и ей стала интересна реальная причина данного исчезновения. Как оказалось, интуиция её не подвела. Эта женщина проходила курс реабилитации от алкогольной зависимости в специализированном частном центре, как пояснила брюнетка чуть позже. Старшая Миллс отравилась алкоголем на затянувшемся уикэнде, который она проводила наедине с собой. Её нашла горничная и, испугавшись бессознательного состояния хозяйки, тут же позвонила семейному врачу, а тот, внемля совету Реджины, поместил старшую женщину в лечебницу под присмотром нанятого брюнеткой персонала. Миллс выплатила хорошую сумму, чтобы купить их преданность, поэтому Коре пришлось какое-то время оставаться изолированной от общества и бутылки. Реджина попросила журналистку не заходить дальше и позволить ей самой разобраться со своей матерью, и блондинка могла только согласиться, уважая её решение, вопреки собственным порывам. Свон понимала, что подобная инициатива может быть наказуема, а рисковать доверием женщины она не хотела. Эмма чувствовала, что мать брюнетки представляет не меньшую опасность, чем вспыльчивый Хамберт с манией величия, но не стала лезть туда, куда не просят. И Миллс с признательностью приняла отступление журналистки. Блондинке нравилось засыпать и просыпаться с Реджиной, нравилась их совместная жизнь, а быт превратился в настоящую сказку, потому что стал официально совместным. Дети не заметили разницу, ведь матери стремились держать себя в руках, но глаза женщины оживали весёлым блеском каждый раз, когда Свон встречалась с ней взглядом, а сердце тут же пускалось вскачь от предвкушения. Брюнетка смотрела на журналистку заискивающе, оценивающе, всегда убеждаясь, что Эмма понимает, что на самом деле происходит в её голове и чего она ожидает от ночи. И журналистка действительно понимала, разделяя её желания. Сейчас Миллс спала на животе лицом к окну, её чёрные волосы разметались по сиреневой подушке, а скомканное одеяло аналогичного цвета прикрывало лишь поясницу, оголяя спину полностью. Реджина была прекрасна в своей искушающей чистоте. Блондинка счастливо вздохнула, пытаясь подавить зевок. Прошлой ночью они занимались любовью, стараясь не издавать лишних звуков, смотрели первую часть фильма «Очень плохие мамочки», веселясь от души и совершенно забыв о времени, пока Свон не попросила женщину почитать ей на ночь. У брюнетки всегда на прикроватном столике лежала небольшая стопка книг, как нечто жизненно необходимое для существования Миллс, само собой разумеющееся, как аптечка в автомобиле. Выбор пал на «Искусство игры в дочки-матери» Элеонор Рэй. Эмма безоговорочно доверяла литературному вкусу Реджины и всегда поражалась тому, как чётко и быстро она находила что-то стоящее в, казалось бы, бесконечном потоке книг на полках букинистических магазинов. Заходя в книжный, женщина старалась «не распускать» руки и не хваталась за всё подряд, вела себя, как в музее, и журналистка предпочитала брать с неё пример. Брюнетка, следуя своему ритуалу, инстинктивно тянулась только к хорошим книгам, изящные руки касались только заинтересовавших её обложек, глаза быстро скользили по фамилиям авторов, пока блондинка послушно следовала за ней с восхищённой ухмылкой. По вечерам Свон обожала лежать на подушках, приобняв Миллс за плечи, пока та, предварительно удобно устроив голову на груди Эммы, хорошо поставленным голосом искусного оратора рассказывала историю, прописанную на страницах. Журналистка любила слушать Реджину, её голос проникал в подсознание, играл с воображением блондинки, отпечатывался в мозгу и сознании. Женщина читала с выражением, неспеша, потому что знала, что торопиться им более некуда. Но долго Свон никогда не могла терпеть. Несколько страниц, и она выхватывала книгу из рук брюнетки прямо на полуслове, приглушая её возражения новой серией поцелуев, слыша столь приятную мелодию хриплого смеха. Затем они снова занимались друг другом до первых лучей Солнца… Сейчас Эмма, не отдавая себе отчёта и не в силах бороться со своим желанием, щекотала кончиками пальцев смуглую кожу, неторопливо прокладывая маршрут вдоль позвоночника от лопаток вниз и обратно. Ей до сих пор было трудно поверить, что происходящее — не сон, что Миллс не плод её фантазии, что будущее с ней перестало существовать в одном лишь воображении. Кожа Реджины была тёплой, нежной, манящей… Журналистка была зависима от её мягкости и запаха. Она проспала всего пару часов, чувствовала приятную усталость в теле и тяжесть в мышцах, о существовании которых даже не догадывалась, но больше не могла сомкнуть глаза. Блондинка не хотела терять драгоценное время, которое может провести, даже просто любуясь этой женщиной, на такую мелочь, как сон. Она придвинулась ближе к брюнетке, почти соприкасаясь коленом с её оголённым бедром, пальцами задержалась на талии Миллс, раздумывая над тем, чтобы натянуть одеяло чуть повыше, но затем отбросила эту мысль. Иногда можно побыть немного эгоисткой. Дыхание Реджины немного изменилось, стало чуть более контролируемым, не таким глубоким и медленным, и Свон догадалась, что сейчас женщина прислушивается к ней в ответ, даже не думая прерывать такие приятные ласки. Брюнетка просыпалась незаметно. Она иногда напоминала Эмме дикую пантеру, которая лишь позволяла поверить, что журналистке удалось её приручить, но на самом деле, всё с точностью наоборот. Это блондинка была во власти Миллс целиком и полностью. Свон усмехнулась, когда Реджина немного сместилась, молча требуя уделить внимание и остальным участкам кожи. Эмма заменила подушечки пальцев ногтями и, немного надавливая, провела рукой по направлению рёбер женщины, затем по лопаткам, пока не услышала довольное мычание. Брюнетка податливо выгнулась, поворотом корпуса подсказывая журналистке правильный маршрут. Миллс была такой только с ней, позволяла только блондинке превращать себя из хищницы в котёнка, которому нужна была ласка и внимание. — Привет, — немного сиплым ото сна голосом шепнула Свон, слегка нависнув над Реджиной. Она пыталась запечатлеть в своём сознании каждую спутанную чёрную прядь, каждую родинку на бархатной коже, каждое трепетание длинных ресниц. — Доброе утро, — хрипотца заиграла в ответном шёпоте женщины, задевая что-то внутри Эммы и пуская жар по телу. Брюнетка лениво обернулась на журналистку, позволяя объятиям блондинки окутать себя полностью, уже практически вплотную соприкасаясь обнажённой кожей с кожей последней. Свон обожала, когда Миллс смотрела на неё вот так: блестящими сонными глазами и «поцелуй меня ещё один раз» улыбкой. Это приглашение, от которого она не откажется никогда в жизни. Эмма подалась навстречу Реджине, увлекая в целомудренный утренний поцелуй, готовая взорваться от восторга, когда рука женщины по-хозяйски легла на её талию, а тело немного выгнулось навстречу. Журналистка не спешила отстраняться, впитывая тепло нежной смуглой кожи. — Ты рискуешь заставить меня пропустить важную встречу в издательстве, — со смехом мурлыкнула брюнетка в тонкие губы, игриво соприкоснувшись кончиком носа с носом блондинки. — У меня неплохо выходит? — самодовольно ухмыльнулась Свон, играясь пальцами с тёмными локонами Миллс. Они всегда были идеально мягкими. — Даже не представляешь насколько, — весёлые карие глаза гипнотизировали Эмму. Журналистка знала, что Реджина тоже не хочет вставать, вопреки следующим словам. — Нужно успеть приготовить завтрак и отправить детей в школу, как бы мне не хотелось сейчас остаться в постели. Семейность этого краткого и не такого сложного плана на утро заставляла блондинку трепетать. Она и не рассчитывала когда-нибудь услышать это из уст той, с кем проснётся утром, не думала, что будет ждать этих слов с замиранием сердца и радостью, струившейся по венам. Эта женщина даже не представляла, что на самом деле делала со Свон, как легко она оживляла её одной своей улыбкой. — В июне у них другое расписание занятий, — фыркнула Эмма. — У нас в запасе ещё минут тридцать до того, как придётся будить ребят. Если ты думаешь провести эти минуты вне моей компании, то спешу тебя разочаровать, Реджина. Журналистка поцеловала брюнетку в кончик носа, и та со смехом поморщилась, отодвигаясь от настырных розовых губ. Миллс покачала головой, стараясь придать своему виду оттенок строгости, но её план канул в Лету, когда блондинку поцеловала чувствительный участок за ухом. — Ты неисправима, — без тени укора заметила Реджина, поощряя Свон игривым поглаживанием пальцев на спине. Кожа покрылась мурашками, а каждая клеточка начала гореть. Эмма согласно промычала, снова целуя женщину уже в уголок губ, но не рассчитывая на большее. Она знала, что им всё ещё нужно вести себя осторожно, тихо, чтобы не разбудить детей и не травмировать хрупкую психику раз и навсегда. Брюнетка тоже прекрасно это понимала. — Хорошо спала? — поинтересовалась Миллс, выводя неизвестные узоры уже на пояснице журналистки кончиком ногтя. — Чудесно, — рассмеялась блондинка, многозначительно опустив взгляд на своё тело. Кожа ниже ключиц казалось практически белой в контрасте с синеющими отметинами ночи. Реджина заинтересовано проследила за ней взглядом, скользнув ладонью на ягодицу Свон и немного сжимая её пальцами. Женщина самодовольно ухмыльнулась без всякого угрызения совести, в глазах загорелся опасный огонёк. Эмме нравились дикость и лёгкая грубость, с которыми брюнетка выражала свою любовь, и ни за что не попросила бы её сдерживаться. — Думаю, тебе идёт, — прошептала Миллс, встречаясь взглядом с журналисткой. Свободной рукой она коснулась засоса чуть выше тазовой кости блондинки, подушечками пальцев очертив его контур. Слишком горячо и чревато не самыми невинными последствиями. Свон поджала губы, сдержанно вздохнув. Будь её воля, она бы не выпускала Реджину из постели ещё минимум неделю. — Какие планы на день? — она склонила голову на бок, изучая взглядом обнажённое тело женщины так плотно прижимающееся к её собственному. Совершенная плавность изгибов, красота, грация и утончённость… Можно любоваться бесконечно. — Душ, завтрак, отвезти Генри и Хоуп в школу, — протянула брюнетка с лёгким смешком, она поняла желание Эммы сменить тему. — И провести пару важных для издательства встреч, придётся немного сместить дату годовщины «Зачарованного Леса» ввиду некоторых обстоятельств. После развода журналисты атакуют издательство, как стервятники, придётся отбиваться. Блондинка поджала губы, ощутив лёгкий укол совести за своих коллег. Жёлтая пресса быстро пронюхала про то, что звёздная и одна из самых «идеальных» пар города рассталась. Первую неделю после развода репортёры и журналисты караулили Миллс возле дома, работы, даже школы, но Реджине всегда чудом удавалось избегать ответов на все их каверзные вопросы. Женщина оставалась вежливой, хотя ясно давала понять, что засудит любого из этих заносчивых писак, если те посмеют приплести Сторибрук или её сына к какой-нибудь истории, так же не позволяя заговаривать о семье Свон. Брюнетке никто не смел перечить или переходить дорогу, а потому набеги репортёров заметно сократились. Однако, Эмма знала, как на самом деле это работает: за Миллс наверняка следили из тени, ждали, когда та оступится и сама своими поступками ответит на все вопросы, подкинет им сочные сплетни, даст тему для какой-нибудь колонки в журнале. К удивлению журналистки, тот факт, что Реджину часто замечали в её компании не вызывал вопросов, не было слухов о романе двух женщин, словно такой вероятности в принципе не существовало. Блондинку эти «любители» окрестили «близкой подругой» семьи, даже не думая капнуть глубже, и пока это было на руку. — Собираешься дать краткое интервью? — осторожно спросила Свон. — Вроде того, — кивнула брюнетка. — Журналисты назначили встречу под предлогом «поговорить о планах издательства на следующий год», но я почти уверена, что почти все вопросы будут направлены на мою личную жизнь. Однако, это даже на руку. Есть ощущение, что получится держать всё под контролем, если кинуть им хоть какие-нибудь крошки… Эмма напряглась. Она никогда раньше не думала, что окажется по другую сторону баррикад и начнёт недолюбливать коллег по цеху, стремящихся покопаться в грязном белье Миллс. За Реджину журналистка могла разорвать любого. Женщина по-своему прочитала выражение лица блондинки и обеспокоенно нахмурилась. — Прости, если мои слова тебя задели, я не хотела сказать, что все журналисты одинаковы, Свон. — Всё в порядке, ты права. По большей части, мы очень паршивый народ. Тебе просто повезло, что я исключение, — неловко покачала головой Эмма в попытке пошутить, и брюнетка с полуулыбкой вскинула брови, заметно расслабившись. Она смотрела на журналистку мягко, пока руки по-прежнему уверенно обхватывали её за талию. — Я могу помочь, Миллс. Могу придумать какую-нибудь историю, которая отвлечёт внимание прессы от тебя. Готова написать любое опровержение, если потребуется. — Это не выход, Эмма. Ты хочешь придумать статью, а дальше что? Ложь потом сыграет против нас же, когда придёт время сказать правду. — Тогда что ты сделаешь? Ответишь честно на их вопросы, когда они заговорят о разводе? — блондинка с подозрением прищурилась, потому что понимала, что Реджина в данный период времени на это не пойдёт. Женщина взяла небольшую паузу перед ответом. Она нежно коснулась щеки Свон, поглаживая большим пальцем уголок тонких губ, задумчиво изучая глаза напротив. Эмма не могла не думать о том, как аккуратна и заботлива брюнетка по отношению к ней. — Я скажу репортёрам не всю правду, — призналась Миллс. — Для начала, думаю, нам стоит поговорить с детьми. Сыграем на опережение. Хоуп и Генри должны узнать от нас обо всём, не от посторонних людей. Не хочу обжечься, всё скрывая дольше необходимого. — Согласна, — отрывисто кивнула журналистка, и Реджина улыбнулась шире. Женщина без всякого стеснения любовалась блондинкой, и та чувствовала себя не просто желанной в её глазах, она чувствовала себя единственной. Как можно сопротивляться брюнетке, когда она так смотрит? — Я хочу рассказать им обо всём, — Миллс сделала ещё одну паузу, чтобы дать Свон осмыслить услышанное. — Сегодня, Эмма. Журналистка от неожиданности резко села, не заботясь о своей наготе, растерянно уставившись на Реджину, словно та вдруг заявила, что она беремена, а сама блондинка — «отец» ребёнка. Её сердце подпрыгнуло в груди, больно ударившись о рёбра, и бросилось вскачь с такой скоростью, что Свон словно физически ощущала, как течёт кровь по венам под кожей. Рассказать?.. Уже? Она не знала, за что именно волнуется больше всего. Хоуп уже давно приняла отношения двух женщин и всячески поддерживала те моменты, когда Эмма пыталась провести время наедине с брюнеткой, но Генри… Он был очень ранимым мальчиком, который очень трудно перенёс новость о разводе, что же будет сейчас? Журналистка не была уверена, что сын Миллс до конца отпустил ситуацию. Не была уверена, что он не переметнётся на сторону Грэма, восприняв новые отношения матери, как предательство. Блондинка хотела, чтобы мальчику было комфортно, хотела, чтобы тот принял её в свою семью, хотела и дальше быть для Генри той, к кому он всегда сможет обратиться за помощью, но… Свон смотрела в смеющиеся глаза Реджины, не найдя в них ни намёка на сомнения. Женщина тоже осторожно села в кровати, последовав примеру Эммы, и прижала одеяло к груди, опираясь спиной о подушки у изголовья кровати. Она была невозмутима и спокойна. Брюнетка точно обдумала слова прежде, чем огласить своё решение, и это было ясно, как день. Она не сомневалась в сыне, так с чего бы журналистке так поступать? Блондинка верила Миллс безукоризненно, знала, что та понимает мальчика лучше всех на свете, и твёрдость принятого решения вселяла в неё странную безмятежность и оптимизм. Свон также захлестнуло волнение другого сорта: светлый восторг и радость от того, что Реджина готова рассказать самому дорогому человеку, кем Эмма на самом деле ей приходится. Это был очень важный шаг, который отрезал все возможные сомнения и пути отступления. Женщина избрала журналистку головой и сердцем, впустила её в свой мир и предложила место у тёплого огня, подарила блондинке надежду на полноценную семью, о которой та даже не мечтала. Брюнетка доверилась Свон, она осознавала, что та не оступится, знала, что не обидит вверенные ей сердца сразу нескольких людей, потому что считала Эмму частью своей жизни. — Сегодня, — повторила журналистка, проглотив ком в горле. — Да! В смысле… Я имею ввиду… Чёрт, не могу подобрать слова. — Эмма, дыши, — снисходительная улыбка не покидала пухлых губ. — Я всё устрою. Мы вместе поговорим с Хоуп и Генри сегодня вечером, но мне понадобится твоя помощь, чтобы всё устроить. — Конечно, — блондинка придвинулась к Миллс. — Что мне нужно сделать, Реджина? — Я попрошу тебя забрать детей со школы и привезти по одному адресу, — женщина потянулась свободной рукой к телефону, который лежал на прикроватном столике. — Подробности я тебе пришлю. Буду ждать вас на месте. Телефон Свон завибрировал — сообщение брюнетки за секунду достигло адресата, но Эмма лишь посмотрела в сторону своего девайса. Она не спешила отпускать руку Миллс. Всё внутри журналистки клокотало от восторга. — Будет сделано. — И оденься попрактичнее, — Реджина сжала пальцы блондинки своими. — Нужно заранее озаботиться сменной одеждой для Хоуп и Генри. Я всё сделаю, тебе нужно будет только прихватить их сумки, когда поедешь забирать детей со школы. Можем считать это чем-то вроде семейного свидания. Я… Не хочу прятаться в собственном доме. Не хочу скрывать свои чувства к тебе, Эмма. — Хорошо, — Свон закусила губу, чтобы не рассмеяться, как идиотка. Она не могла представить, что это произойдёт так скоро. Женщина умела удивлять. Это был лучший способ показать серьёзность отношений, который только можно было придумать. Брюнетка тоже старательно прятала улыбку, делая вид, что не замечает, как Эмма ёрзает на месте, не в силах оставаться спокойной. Журналистка окончательно взбодрилась от этой новости, готовая сиюминутно броситься бежать марафон по всему городу, если потребуется. Прыгнуть с парашютом, если Миллс попросит. Объявить детям о том, что они официально пара? Да! Тысячу раз да! Реджина закусила губу, откладывая телефон на соседние подушки, и подалась вперёд. Она скопировала позу блондинки, позволив одеялу безвольно упасть, взяла обе руки Свон в свои и подождала, пока та сконцентрируется на её лице. Эмма попала в плен карих глаз. — И есть ещё кое-что, что я хотела бы с тобой обсудить, Свон, — продолжила женщина. — Я думала подобрать для этого более формальный момент, однако… Тянуть не вижу смысла. Возможно, я немного форсирую события, но у нас довольна нестандартная история отношений, так что не стану придерживаться каких-то рамок или правил. Журналистка нервно сглотнула, осознав, что в горле пересохло. Брюнетка смотрела ей в глаза со спокойной улыбкой, но взгляд оставался прямым, серьёзным, анализирующим. Блондинка озадаченно вскинула брови домиком, бегая взором по лицу Миллс, пытаясь угадать, что она задумала. — Я надеюсь, ты сперва всё обсудишь с дочерью прежде, чем отвечать на мой вопрос. Я хочу, чтобы всё было правильно и всем было комфортно, Эмма. Свон молча кивнула. Она не хотела прерывать Реджину, почти умоляя глазами не выдерживать столь длительную драматическую паузу. Женщина опустила взгляд на их сцепленные руки и пара тёмных прядей упала на безупречное лицо, придавая лёгкую ауру загадочности. — Ты довольно давно не ночевала в своей квартире, верно? Эмма медленно кивнула, ответ был очевиден, учитывая, что каждую ночь она проводила с брюнеткой. Да, они с дочерью практически поселились у Миллс. Журналистка лишь пару раз наведывалась в своё старое жилище, чтобы забрать кое-какие вещи или оплатить счета за коммунальные услуги, которыми, в общем-то, никто и не пользовался. Почти девяносто процентов своего времени блондинка проводила с детьми и Реджиной в доме, где всегда был накрыт ужин на столе, а от соседей отделяла не стена, а аккуратно подстриженная лужайка и живая изгородь. — Когда тебе нужно продлевать Договор на аренду? — В августе, — Свон растерялась от неожиданного вопроса. Женщина ухмыльнулась своим мыслям, кинув весёлый взгляд на Эмму из-под полуопущенных ресниц. Брюнетка выглядела просто волшебно, будучи немного растрёпанной ото сна со скомканным в районе пояса одеялом, но такой чертовски совершенной… — Я планирую выставить дом на продажу, — осторожно произнесла Миллс так, словно рассказывала журналистке страшную государственную тайну. — И уже присмотрела один пентхаус в центре города. Удобное расположение: недалеко от школы и на одинаковом расстоянии от наших мест работы. — Ты продаёшь дом? — блондинка решила, что ослышалась. — Почему? — Потому что он пропитан воспоминаниями о моей «старой» семье, Свон. Я хочу оставить прошлое в прошлом и двигаться дальше с тобой. После развода мне показалось правильным попробовать начать всё с чистого лица. Новое жильё, новые отношения, новое будущее для нашей семьи, — Реджина говорила неторопливо, чётко выговаривая каждое слово, чтобы Эмма услышала каждую буковку. — Мне нужно место, которое я могу заполнить новыми воспоминаниями с тобой и детьми. Журналистка расплылась в глупой улыбке. Умение женщины излагать свои мысли, глядя собеседнику прямо в глаза, будоражило сознание. Чертовски возбуждает. Брюнетка усмехнулась, словно прочитала её мысли. — Я подумала, что, может, тебе стоит подумать о том, чтобы не продлевать аренду? Если Хоуп и Генри будут не против, мы могли бы попробовать жить вместе, Эмма, — сердце блондинки пропустило удар. Она не ослышалась? — Я подбирала новое жильё не только для себя, а исходя из общих интересов. Поскольку мы фактически сожительствуем уже какое-то время, почему бы не сделать всё правильно и официально? Миллс замолчала, понимая, что Свон почти не дышит. Эмма бегала взглядом по расслабленному лицу напротив. Раньше она считала, что, услышав подобное предложение, поступит, как всегда: развернётся и убежит, ведомая страхом неизведанного. Но то была старая журналистка, слишком эгоистичная, своенравная, трусливая… Новая же ощущала привкус адреналина на кончике языка, ракетное топливо, струящееся по венам, и сердце, не готовое отречься от Реджины даже под угрозой расстрела. Она не боялась, а жаждала того, что любимая женщина ей предлагала. — Это очень серьёзное решение, Реджина, — осипшим от эмоций голосом выдавила блондинка. — Я говорила, что не всё в нашей жизни будет гладко, помнишь? Возможно, ты когда-нибудь не захочешь меня видеть. Разозлишься и захочешь хлопнуть дверью у меня перед носом, а такой возможности не представиться… Ссор не избежать, ты готова к такому? — В пентхаусе много комнат, будет, где спрятаться и остыть, — закатила глаза брюнетка, и Свон ответила нервным смешком. — К тому же, так мы быстрее привыкнем к совместной жизни, не думаешь? Я не хочу тянуть, Эмма. Я хочу наслаждаться жизнью! Знаю, что будет сложно, но что-то во мне безумно жаждет подобного опыта. И не ты ли говорила, что знаешь пару интересных способов примирения? Журналистка подалась вперёд, накрывая губы Миллс своими. Она не могла найти слов благодарности, признательности или любви. Блондинка испытывала целый ураган чувств, слишком сильных и ярких, которые облачить в слова было бы просто невозможно, но все они так или иначе концентрировались на Реджине. Эмоции Свон требовали выхода, и она избрала самый примитивный, но действенный способ их продемонстрировать. Губы женщины были безумно мягкими и тёплыми. Они с готовностью встретили напор Эммы, призывно приглашая язык журналистки углубить поцелуй. Блондинка запустила руку в волосы на затылке брюнетки, пылко притягивая её к себе ещё ближе. Освободившаяся рука Миллс легла на изгиб шеи Свон, а острые зубы несильно закусили тонкую нижнюю губу, вырвав судорожный вздох Эммы. — Я могу расценивать это, как положительный ответ? — Реджина улыбнулась в губы журналистки, когда та отстранилась, чтобы сделать такой необходимый глоток воздуха. — Да, — блондинка рассмеялась. — Да! Свон хотела видеть эту женщину каждую чёртову минуту своей жизни. Брюнетка, очевидно, желала того же и делала для этого всё возможное. На лицо Миллс падали короткие тёмные пряди, добавляя образу непокорность и дерзость. Просто невероятно прекрасна. — Я рада, Эмма, — Реджина коснулась лица журналистки, убирая спутанные светлые волосы с лица за ухо. Её пальцы порхали по бледной щеке, как крылья бабочки. — Поговори с Хоуп, а я побеседую с Генри, но лучше это сделать завтра или позже, после того как дети свыкнутся с мыслью, что мы пара. Не нужно на них всё сваливать сразу. Блондинка снова кивнула, чудом не столкнувшись лбом с женщиной, но та вовремя уклонилась, почувствовав беду. Брюнетка отлично знала Свон, выучила её привычки, принимала её несовершенство, и это сводило с ума последнюю. Миллс мягко, но настойчиво отстранила от себя Эмму, упираясь ладонями той в плечи. Её крепкие пальцы держали журналистку так, что та чувствовала силу Реджины, её напористость, и с ней возникало ощущение, ценность которого блондинка ранее не до конца понимала. Ощущение безопасности. — Нужно поторопиться, — женщина посмотрела на часы и грациозно соскользнула с кровати, даже не думая скрывать свою наготу. — Если я хочу успеть всё, что запланировала. Нужен душ. Брюнетка стояла спиной к Свон, пока та старалась сдерживать свои порывы и желание вернуть её обратно в постель. Лучи солнца очерчивали её утончённый силуэт, золотом играя на коже, и зелёные глаза неторопливо изучали излюбленные изгибы гибкого выносливого тела. Искушение во плоти, вот кем была Миллс для Эммы. Реджина оглянулась на неё через плечо, и белые зубы блеснули в самодовольной широкой улыбке, ведь журналистка даже не думала скрывать своё восхищение. Женщина закусила нижнюю губу, всё ещё плотоядно улыбаясь, и блондинку встряхнуло, когда уже знакомое желание постучалось в её сознание. Брюнетка прошествовала в сторону ванной, намеренно покачивая бёдрами, так как знала, что Свон не отрывает от неё взгляда. Провокация! Внизу живота заныло, пришлось свести колени и сильно сжать бёдра. Эмма шумно выдохнула через нос. Миллс остановилась в дверном проёме, когда обернулась на журналистку, уперев руку в дверной косяк и игриво постукивая ногтями по дереву. Она окинула блондинку потемневшим взглядом, воспламеняя её за считанные мгновения, и задержала внимание на том самом засосе на бледной коже. — У нас есть четырнадцать минут, Свон, — Реджина выгнула бровь дугой. — Не хочешь присоединиться? Если, конечно, ты не будешь медлить и терять время зря. Эмма вскочила с кровати быстрее, чем подумала о том, чтобы это сделать. Она заглушила тихий смех женщины пылким поцелуем, когда за ними закрылась дверь.

***

Журналистка мычала мотив песни, которая играла фоном в кафе, себе под нос, помешивая трубочкой молочный коктейль, всеми силами игнорируя хитрый взгляд сине-зелёных глаз. Блондинка ощущала странную вседозволенность и лёгкость во всём теле. Руби сидела напротив Свон за столиком, ожидая, пока ей отдадут заказ, подперев подбородок рукой. Она немного щурилась, криво ухмыляясь, пока Эмма театрально осматривала всё вокруг, не задерживая взгляд на подруге. Фотограф читала её, как открытую книгу, но журналистка не хотела так легко сдаваться. Лукас уже знала всё, что только можно о личной жизни блондинки, но всё равно каждый раз ждала нового рассказа, как серию полюбившегося сериала. Более того, Руби часто вызывалась присмотреть за детьми, подменяя Кэтрин, чтобы у Свон появлялись новые возможности провести с брюнеткой больше времени наедине. Подруга была с распущенными волосами, позволяя непослушным каштановым кудрям падать на плечи и лопатки, обрамляя лицо с минимальным макияжем. Под влиянием Астрид, фотограф стала отдавать всё больше предпочтения естественности, и это новообретённая скромность в косметике была ей к лицу. — От твоей улыбки я скоро ослепну, — фыркнула Лукас, демонстративно сдвигая солнечные очки с тёмно-зелёными стёклами со лба на глаза. — Я все твои зубы пересчитать могу, ты в курсе? Ходячая реклама зубной пасты. Разве ты не должна быть чуть более… невыспавшейся и уставшей? Миллс не успела тебя вымотать? Очевидный подтекст в словах Руби заставил Эмму улыбнуться шире, и подруга рассмеялась, качая головой. Она свой ответ получила. Журналистка прикусила зубами кончик трубочки, невинно хлопая ресницами. — Напомнить тебе какой ты была, когда вы с Астрид сошлись? Так вот это, — блондинка покрутила пальцем у своего лица, наконец удостоив фотографа прямого взгляда. — Мне приходилось наблюдать каждый день. Не возмущайся и смирись. Лукас откинула голову назад с задорным хохотом, её плечи подрагивали от ребячливого смеха. Свон встретилась с ней взглядом, увидев в глазах лишь радость и гордость за её счастье. Никто не поддерживал Эмму так, как это делала Руби (во всяком случае до Реджины). Утверждение, что семью не выбирают, полная чушь. Журналистка доверяла подруге свою жизнь, и знала, что обладает точно такой же привилегией. Фотограф благодарно кивнула официанту, когда тот принёс им заказ. Она неторопливо обхватила губами свою трубочку, делая пару неторопливых глотков мятного лимонада. Лукас тоже выглядела умиротворённой и довольной, как домашняя кошка, которую баловали своей заботой и вниманием ежедневно. Блондинка надеялась, что классная руководительница её дочери так и поступает. Руби эмоционально выросла с ней, стала более домашней и спокойной, и это предавало ей определённый новый шарм. Свон была рада, что подруга больше не обращает внимание на тех, кто пытается строить ей глазки, словно не видит флирта или кокетства. Её хитрые внимательные глаза задумчиво наблюдали за прохожими через панорамное окно, пока на лице не появилась немного удивлённая улыбка, словно Лукас поразилась каким-то собственным мыслям. — Ты никогда не думала, что все романтические истории, подобно нашим, похожи на сказку «Красавица и Чудовище»? — спросила Руби, покосившись на Эмму. — Мы с тобой были далеко не лучшими партнёрами для жизни, пока не встретили своих принцесс. Правда, мы с тобой не волосатые зверолюды, живущие в готических замках, но… — «Нормальными» людьми мы точно не были, — закончила за подругу журналистка, когда та запнулась, подбирая слова. Фотограф ухмыльнулась, кивнув. — Да, знаю. — Я прыгала из отношений в отношения, точно попрыгунчик, а ты и вовсе страшилась их, как проказы, — блондинка поджала губы, кивнув, признавая справедливость сказанного. Лукас пожала плечами. — И что в итоге? Стоило правильным красавицам поцеловать нас, как мы… Изменились. Вернее, нас изменили, — Руби говорила об этом с такой лёгкостью, она более не противилась этой метаморфозе. — Нет, — покачала головой Свон. — Мы всегда были такими. Нам просто нужны были те, кто будет способен разглядеть нас настоящих. Нова увидела в тебе что-то, что ты не видела сама, а потом вытянула это на поверхность, — Эмма подкрепила свои слова взмахом руки. Она немного смущённо улыбнулась. — И Реджина сделала тоже самое со мной. — Надо же, — протянула подруга, задиристо вскинув подбородок. — Ты стала говорить, как взрослая. Эта женщина хорошо на тебя влияет. — Иди ты, — закатила глаза журналистка, но всё же усмехнулась, не думая обижаться на фотографа. — Ты права, Свонни, — тем не менее признала Лукас. — Нам наконец-то повезло. — Ты готова двигаться дальше с Астрид? — блондинка пригубила свой коктейль. — Строить семью? Глаза подруги заблестели. Она облизнула губы, обведя взглядом помещение прежде, чем ответить, и это странно позабавило Свон. — Уже давно на низком старте, — подмигнула фотограф. Она не стала задавать Эмме встречный вопрос, потому что знала, что получит аналогичный ответ. — И мне может понадобиться твоя помощь, Эмма. Дело крайне деликатное и требует аккуратного подхода. Журналистка заинтересовалась тем, как изменилась интонация голоса Лукас. Руби однозначно была смущена, но не хотела это афишировать. — Внимательно тебя слушаю, — с напускной серьёзностью отозвалась блондинка. — Понимаешь ли, — подруга сделала немного пафосный вид, словно собиралась рассказать о сделке на миллион своему бизнес-партнёру. — У моей девушки скоро День рождения, и она пригласила меня на этот праздник. Его она будет праздновать в кругу семьи, естественно. И я хочу выбрать для неё самый лучший подарок, чтобы не ударить в грязь лицом перед её родными. Свон усмехнулась. Она никогда не думала, что ей придётся услышать подобные слова от фотографа. — То есть фарфоровый сервиз отметается, — кивнула Эмма, и подруга прыснула. — Поняла. У тебя есть идеи? Всё-таки мы знаем разную Астрид. Для меня она учительница дочери, но для тебя она, не постесняюсь этого выражения, дама сердца. Фотограф немного прищурилась, возведя глаза к потолку. Слова журналистки о том, что Нова с ней не такая, как с остальными, доставляла удовольствие. — Есть парочка мыслей, — подтвердила Лукас. — И все они милые, хвостатые и пушистые. — Ты хочешь подарить Астрид котёнка? — выгнула бровь блондинка. Она знала, что классная руководительница много свободного времени проводила в приюте для животных, но не догадывалась, что и сама она желает завести себе одного такого. Впрочем, Руби знала, что делала. — Щенка, — поправила подруга. — Но да, ты правильно поняла. Помоги мне выбрать лучшего четырёхлапого очаровашку из всех возможных. Это будет тяжело. — Хорошо, — протянула Свон. — Когда? — Сегодня, — фотограф кивнула на коктейль в руках Эммы. — Закончишь и выдвигаемся. Я знаю, что у тебя планов нет в ближайшие пару часов. Ты ведь сегодня забираешь ребят после занятий? — Да, — кивнула журналистка, ей нравилось осознавать, что у неё с брюнеткой было своё расписание. — Я к твоим услугам. Однако, почему именно щенок? — Потому что Астрид будет счастлива получить милого пушистого друга, который будет ждать её после работы каждый день. — То есть тебя недостаточно? — Очень смешно, Эмма, — Лукас показала блондинке язык. — Хотя, идея отличная! Поищем щенка, максимально похожего на меня. Обе замолчали, глядя друг другу в глаза, а затем рассмеялись, чувствуя комфорт от привычной приятной компании. — Недавно я снова видела Кору, — нарушила молчание фотограф, и Свон поморщилась при упоминании матери Реджины. Эмме не нравилось, что эта коварная женщина не забывает о её существовании. — Пару дней назад. Она снова сновала возле редакции, вероятно, дожидаясь тебя, Эмма. Благо, меня она не потрудилась запомнить, так что я её не заинтересовала. Журналистка не часто посещала «Hearttorner», предпочитая появляться там только, когда Хопперу было что-то нужно. Она присутствовала на всех важных планёрках, отвечала на вопросы над чем работает, а затем Арчи отпускал её в свободное плавание. На прошлой неделе блондинка была в редакции всего раз, а потом работала удалённо до сегодняшнего дня. Она больше не оставляла личные вещи на рабочем столе, покидая его почти полностью пустым, не сплетничала с коллегами за обедом, хотя поддерживала с ними дружелюбное общение, не приводила девочку с собой, потому что теперь у Хоуп были люди, способные позаботиться о ней, помимо матери. Свон заработала доверие главного редактора, как и авторитет в его глазах, поэтому пользовалась определёнными преимуществами своего положения. — Пока мне удаётся избегать эту ведьму, я довольна, — призналась Эмма. — Хотя, признаться, пару ласковых у меня для неё имеется. — Понимаю, но что ей от тебя нужно? — задумалась Лукас. — Ты показывала брюнеточке материал про её родительницу? Она сказала что-нибудь? — Да, — журналистка кивнула. — Миллс всё знает, даже больше, чем мы. Попросила меня не вмешиваться, и я склонна прислушаться. Если Реджина сказала, что справится с матерью, я ей верю. — Я так понимаю, твоя женщина не часто общается с Корой? — хмыкнула Руби. — Она не очень хорошо переносит встречи с матерью, а после развода та и вовсе стала относится к Реджине, как к чужой. Даже сообщения ей передаёт не лично, а через секретаря. Подруга поморщилась. Кора вызывала изжогу не только у блондинки. — То есть эта женщина игнорирует свою дочь, но всеми силами ищет встречи с тобой? — фотограф нахмурилась. — Свон, это немного пугает. — Если бы она действительно хотела чего-то помимо довольно банальной демонстрации силы или запугивания, то давно бы нашла способ связаться со мной, — с тяжёлым вздохом заметила Эмма. Журналистка догадывалась, что матери брюнетки нечего сказать ей, кроме того, что она слышала ранее. — Я знаю, что наткнусь на очередные угрозы, но больше не боюсь старшей из семейства Миллс. Я готова к любой борьбе, если потребуется. Пусть попробует достать меня. Лукас усмехнулась, поразившись тому, как сильно прозвучал голос блондинки. В нём не было сомнений или страха, лишь уверенность, непоколебимость и преданность. Свон всегда была смелой, всегда бросалась в бой первой, защищая интересы дорогих себе людей, но никогда не боролась за отношения до сего момента. Реджина сделала из Эммы защитника, настоящего гладиатора, который пойдёт на всё ради своей женщины, даже, если придётся бороться с гидрой голыми руками. — Главное не забудь, если понадобится поддержка, — Руби выразительно вскинула брови. — У тебя есть я и моя фотокамера. — Я знаю, — благодарно улыбнулась журналистка, хохотнув. — Спасибо. — Вот и славно, — подруга облокотилась на стол. — А как обстоят дела с Грэмом? Экс-муженёк не объявлялся с очередными скандалами? — Нет, мы практически не говорим о нём, — поделилась блондинка. Она была благодарна брюнетке, что та не упоминает бывшего супруга без лишней необходимости. — Он затаился. Думаю, репортёры ему тоже досаждают, и мужчине просто не выгодно светиться на публике лишний раз. Во всяком случае, он старается не появляться там, где Миллс или же большое скопление репортёров. — Разумно. Думаешь, шатен избегает Реджину? Ты действительно неплохо припугнула его. Не удивлюсь, если Хамберт боится тебя. — Я не знаю, и мне плевать, если честно. Тем не менее, я не считаю, что Грэм всё ещё представляет серьёзную опасность или проблему, — продолжила Свон, размышляя. — Экс-муженёк, как ты выразилась, своенравен и эгоистичен, но любит своего сына. Он может лишиться всего, если попытается навредить матери мальчика. И я буду первой, от кого он получит сдачи. — Представляю себе его лицо, когда тот узнает, что вы с женщиной больше, чем просто близкие подруги, — протянула фотограф. — Брюнеточка не препятствует общению бывшего супруга и Генри? — Нет, — покачала головой Эмма, поджав губы. — Миллс не хочет, чтобы сын чувствовал себя обделённым. Ей тяжело мириться с мужчиной, но она прежде всего мать, и так было всегда. — Она молодец, — искренне удивилась Лукас. — Не уверена, что я бы обладала схожей щедростью в отношении шатена, будучи на месте Реджины. Не после того, через что ей пришлось пройти по воле Хамберта. — Она очень сильная женщина, — не без гордости согласилась журналистка. — Реджина пока не позволяет многого, но мальчик скучает по Грэму. Генри не жалуется, но мать всегда всё видит и чувствует, — блондинка чувствовала, что никогда не перестанет восхищаться силой воли этой брюнетки. — Миллс сама предложила сыну позвонить мужчине на днях, и… Чёрт, ты бы видела улыбку пацана! — Тебя это задевает? — тихо спросила Руби, и Свон отрицательно покачала головой. — Мальчик часто общается с шатеном? — Нет, но всегда с позволения Реджины, — Эмма опустила взгляд на свой коктейль. — Лично Генри с Хамбертом не встречался, ведь прошло не так много времени. Не думаю, что пацан к этому готов, как и сам Грэм. — Ты не станешь препятствовать встрече мужчины с сыном? — Нет, — журналистка опустила глаза в стол. — Я понимаю мотивы Реджины, как и желание мальчика. — А как складываются твои отношения с Генри? Насколько я помню, сын женщины в тебе души не чает. — Я обожаю пацана, — ответила в сердцах блондинка и была честна. — И действительно сверну ради него горы даже, если он не мой ребёнок. Мы часто проводим время вместе. В некотором смысле я компенсирую мальчику время, которое он мог бы провести с отцом, но… Не думаю, что Генри чувствует себя как-то неправильно из-за этого. Сын Миллс делится со мной секретами, которые не решается рассказать Реджине или Хоуп, я учу его самозащите, он меня разносит в компьютерных играх, а мне даже не нужно поддаваться! — Секреты? Это какие? — подруга ухмыльнулась. — Ему нравится одна девочка из школы, — Свон заговорщицки улыбнулась. — Только она немного постарше. Ладно, на лет пять постарше. — Боже, — присвистнула фотограф, прикрыв рот рукой. — А у него губа не дура. — Это точно. Я просто пытаюсь объяснить пацану, что ему не нужно зацикливаться на своей первой симпатии, хотя, несомненно, мальчик настоящий романтик, — рассмеялась Эмма, припомнив последнюю ситуацию. — Ему пришла в голову идея подкинуть ей розу в шкафчик, так мне пришлось съездить в цветочный магазин и привезти ему желаемое во время его перемены. Правда, избранницу я видела лишь мельком. Он попросил пока никому не рассказывать об этом, приходится держать язык за зубами. — Ты любишь Генри, — перевела Лукас слова журналистки. — Я права? — Да, люблю, — блондинке было легко говорить о своей практически материнской любви к сыну женщины, которая каждую ночь грела её постель. — А что Хоуп? Они с твоей брюнеточкой всё ещё лучшие подружки? — продолжила Руби. — Признаться, я даже сначала ревновала нашу малышку. — И не говори, — фыркнула Свон. — Руби, иногда я сомневаюсь, на чьей она стороне. Моя дочь понимает Миллс лучше, чем я, мне кажется. Они часто обмениваются взглядами, значения которых я не понимаю, у них есть свои шутки… И, признаться, я в восторге от того, как наша девочка взрослеет под влиянием Реджины. Хоуп учится хозяйству, заинтересовалась кулинарными книгами, стала больше внимания уделять внешнему виду. — Скоро она нам будет давать модные советы, а не наоборот, — подруга стукнула себя по лбу. — Так вот почему она стала так разбираться в губных помадах? Недавно она просто идеально подобрала оттенок красного к моему образу, выглядела так же уверенно, как и любой стилист Тейлор Свифт. — Догадываюсь, чьё это влияние, — кивнула Эмма, усмехнувшись вспоминая недавние события. — На прошлой неделе Реджина помогала Хоуп подшить платье. Она не обратилась в ателье, а сделала всё своими руками, пока моя дочь сидела рядом и повторяла за женщиной, тренируясь на кусочке ткани. Фотограф вскинула брови, широко улыбнувшись. Журналистка знала, что, рассказывая о детях и брюнетке, расцветала. Она светилась изнутри, её глаза сияли, а от улыбки сводило щёки. Лукас склонила голову на бок, оценивая такое непривычное состояние блондинки. — Вы самая настоящая семья, — Руби прищурилась. — Осталось сделать свой «каминг-аут», как парочка, и дело в шляпе. Это сравнение показалось Свон забавным. Она некоторое время смотрела на подругу прежде, чем сделать самое важное признание, которое та ещё не слышала. Отношение фотографа с учительницей развивались стремительно, но и Эмма не сбавляла темпа. Она хотела поделиться с Лукас своим счастьем. — Кстати об этом, — журналистка наклонилась над столом, понизив голос до шёпота. — Мы решили рассказать о нас Хоуп и Генри. Миллс предложила это сегодня утром, представляешь? Она сама захотела этого, не дожидаясь никаких намёков с моей стороны. Глаза Руби распахнулись, а улыбка превратилась в весёлый оскал. Она была похожа на того, кто только что узнал о своём крупном выигрыше в лотерее. Так радоваться за блондинку, как за себя, могла только близкая подруга. Фотограф громко хлопнула в ладоши, и проходящий мимо официант испуганно вздрогнул от неожиданности, но Лукас этого даже не заметила. — Да! Наконец-то! И ты так долго молчала! — воскликнула Руби и чуть ли не подпрыгнула на стуле от восторга, но поспешила успокоиться, когда люди за соседними столиками стали обращать на нее внимание. Она вежливо улыбнулась посетителям, кашлянула, а затем так же наклонилась к Свон. — Когда? — Сегодня. Реджина сказала, что обо всём позаботится сама, это в её стиле. Она только скинула адрес какой-то фермы, где мы должны встретиться после того, как я заберу детей со школы, — пояснила Эмма. — Довольно уединённое место, где репортёры не станут нас искать. Там мы сможем спокойно всё уладить с ребятами. — Ты нашла себе очень решительную женщину, — усмехнулась подруга. — Я впечатлена. Не ожидала от брюнеточки таких активных действий. — Миллс знает чего хочет, — пожала плечами журналистка. — И никогда не сомневается в правильности своих решений. — Ты сама-то к этому готова? Рассказать обо всём Генри и Хоуп? Ты же понимаешь, что многое изменится? — фотограф взяла блондинку за руку, и та только сейчас поняла, что крепко сжимает свой стакан с напитком. Свон волновалась, но по-хорошему, её переполняло воодушевление и вдохновение. Она лишь жалела о том, что время так медленно тянется. — За нашу Принцессу я не переживаю. Твоя дочь всегда отличалась догадливостью и сообразительностью, она главный фанат вашей парочки, — Эмма тихо рассмеялась. Лукас была права. — Однако я помню, насколько раним сын Реджины. — Я тоже думала об этом, — журналистка вспомнила спокойную улыбку женщины и уверенность в тёмных глазах. — И не зря. Потому что для мальчика ты станешь девушкой его матери, а не просто подругой семьи, а наша девочка станет для него дочерью той, с кем встречается брюнетка, — Руби нахмурилась, пытаясь понять, правильно ли она выразилась. — Немного запутанно звучит, но ты поняла, думаю. Всё усложнится, Свонни, роли изменятся. Ты должна быть готова, что Генри не будет прыгать от восторга. По крайней мере сначала. — Знаю, но мы справимся, — блондинка сжала руку подруги в ответ. — Я уверена. Фотограф кивнула так, словно именно этого ответа и ожидала от Свон. Ладонь Лукас согревала руку, напоминая Эмме о поддержке, которую та всегда может найти и о которой даже не придётся просить. Журналистка обняла бы Руби сейчас, если бы их не разделял этот чёртов стол. — Обязательно расскажи, как всё прошло! Напиши сразу же, ты меня услышала? — строго спросила подруга, но в её глазах танцевали озорные огоньки. — Иначе буду донимать тебя звонками, пока ты не ответишь. Поверь мне, Миллс это вряд ли понравится. Блондинка хохотнула, веселясь с «угрозы» фотографа. Лукас ещё не до конца понимала, что в подобную игру могут играть двое. Свон медленно постучала указательным пальцем по пластиковой крышечке на стакане своего коктейля, стараясь придать своему виду толику лукавства. — Не угрожай мне моей же женщиной, — Эмма прищурилась, а затем поиграла бровями. — Иначе пожалуюсь Нове на твоё поведение. Руби оскорблённо отпрянула, хватаясь за сердце так, словно журналистка нанесла ей смертельную рану. Подруга была бы отличной актрисой, если бы в своё время не влюбилась в фотографии. — Бессовестная засранка! — возмутилась фотограф, без тени обиды. Её смех живыми колокольчиками разнёсся по кафетерию. — Прикончи этот коктейль и пошли уже, шантажистка, раз мы закончили сплетничать. — Хорошо, — блондинка демонстративно отставила от себя стакан, а затем щёлкнула пальцами, будто вспомнила старую шутку, идеально подходящую случаю. — Точно, забыла! Реджина предложила съехаться. — Что?! — на этот раз Лукас подавилась и зашлась хриплым кашлем. — Свон!

***

Эмма не сводила взгляда с дверей Сторибрука, чувствуя, как волнение в её сердце с каждой минутой возрастает. Время тянулось слишком медленно, играя на нервах журналистки, но та не теряла воодушевления. Она успела помочь Руби с её просьбой, даже подвезла её с хвостатым товарищем домой (подруга всё ещё была в шоке от последней новости), по пути заехав в зоомагазин за предметами базовой необходимости и кормом, помогла донести сумки до квартиры фотографа, потом вернулась домой, чтобы переодеться и взять сменную одежду для детей, которую брюнетка успела приготовить сразу обоим ребятам ещё до завтрака (в двух сумках лежала аккуратно сложенная спортивная форма: синяя для Генри, белая для Хоуп), а теперь ждала конца занятий, прибыв на место за час до положенного времени. Её мысли витали вокруг Миллс, её сына, собственной дочери и их совместного будущего. Даже подсознательно блондинка не могла воспринимать никого из вышеперечисленных по-отдельности. Реджина с детьми были важной частью Свон, составляли то, чем она являлась в своих глазах, делали её цельной. Она знала, что сделает всё возможное, чтобы они были счастливы, и не важно какую цену придётся заплатить. Эмма ковыряла носком старых кед край бордюра, полусидя на капоте своего автомобиля. Она написала женщине уже дважды, чтобы удостовериться, что ничего не забыла, и получила терпеливые краткие ответы, что всё под контролем и переживать нет необходимости. Брюнетка так же отправила журналистке эмодзи в виде сердечка, что крайне удивило и умилило последнюю — Миллс не была ценителем каких-либо дополнений к тексту своих сообщений. Блондинка словила себя на том, что смотрит на эту насыщенную пикселями картинку, и улыбается, ощущая, как умиротворение окутывает её своим пуховым одеялом. Прозвенел звонок, и поток детей хлынул из тяжёлых деревянных дверей школы. Свон шумно выдохнула, надув щёки, внимательным взглядом выискивая знакомые лица. Хоуп и Генри шли в ногу, слушая одну пару наушников на двоих с разным выражением лица, заставив Эмму ухмыльнуться. Сын Реджины был в восторге от песни, а дочь журналистки смотрела на мальчика с искренним недоумением и вопросом, озвучивать который не хотела. Такие разные, дополняющие друг друга, лучшие друзья. Блондинка оттолкнулась от машины и помахала рукой, привлекая их внимание. Ребята расцвели в довольных улыбках и рванули к ней, но первой Свон настигла девочка. Она крепко обняла мать руками за шею, когда та наклонилась, и Эмма нежно поцеловала Хоуп в щёчку, чувствуя, как её распирает от нежности. — Привет, мам, — девочка позволила журналистке подхватить себя на руки. — Я скучала. — Привет, Принцесса, — усмехнулась блондинка, любуясь ангельским личиком. — Мы не виделись всегда пол дня. Вроде так ты мне отвечала. — Не причитай, а просто поумиляйся, — закатила глаза Хоуп, и Свон рассмеялась ещё громче от напускного недовольства дочери. Девочка хитро улыбнулась, но секунду спустя замерла. Она отстранилась от матери, с сомнением глядя на фланелевую рубашку, которую, должно быть, никогда до этого не видела на Эмме прежде. — А что на тебе надето? Ты странно выглядишь. — Вы похожи на ковбоя, — сын женщины тоже был под впечатлением от образа журналистки. — Вам только шляпы не хватает. — И причудливых сапог, — кивнула Хоуп. Блондинка закатила глаза, опуская дочь на землю. Девочка подмигнула матери и отошла на шаг, давая возможность мальчику тоже поприветствовать Свон. Эмма присела на корточки и посмотрела на Генри, раскинув руки и приглашая его в объятия, от которых он отказываться не хотел. Сын брюнетки сделал шаг вперёд, и журналистка прижала его к себе: тот весело поморщился, когда выбившиеся пряди светлых волос пощекотали его веснушчатый нос. — Скидывайте рюкзаки в багажник, — скомандовала блондинка отстранившись. — И устраивайтесь поудобнее, у нас впереди крайне интересный маршрут. — Мы не едем домой? — смутился мальчик, озадаченно глядя на Хоуп так, словно ожидая, что дочь Свон должна знать всё и сразу, но девочка лишь пожала плечами. — Нет, сначала нужно заехать в другое место, — Эмма усмехнулась, обходя машину и открывая багажник, который был вместо капота у её модели жука. Дети неторопливо сделали шаг к журналистке, словно нехотя исполняя её просьбу. — Да ладно вам! Это сюрприз! Будет весело. — А как же Реджина? — выгнула бровь Хоуп, снимая с плеч рюкзак и протягивая его матери. Дочь понизила голос, с драматичной серьёзностью глядя блондинке в глаза. — Она знает о сюрпризе или это новая попытка похитить Генри из школы? Свон возмущённо вскинула брови, но мгновение спустя обратила внимание на слегка заметные ямочки на щеках девочки. Хоуп шутила, едва сдерживая настоящие эмоции, наслаждаясь растерянностью матери. Эмма перевела взгляд на сына Миллс, но тот уже широко улыбался, оценив шутку. Жизнерадостность детей подпитала её изнутри. Журналистка усмехнулась, складывая рюкзаки ребят, попутно настраивая себя на продолжение дня. — Реджина уже ждёт нас на месте. Формально, это сюрприз от нас обеих, — Блондинка старалась придать своему тону невозмутимость и лёгкость, несмотря на бьющееся в волнении сердце. — Круто! — почти хором воскликнули дети, и Свон быстро вытерла вспотевшие ладони о джинсы. Эмма редко волновалась так сильно, все эти разы напрямую или косвенно были связаны с любимой женщиной и семьёй. Ей нужно было проявить себя хорошо со стороны, не только перед мальчиком, но и перед собственной дочерью. Девочка могла намекать и шутить сколько угодно про отношения журналистки с брюнеткой, но блондинка пока прямо ни разу не говорила, что Хоуп ждёт впереди — дочь ни разу не сталкивалась с фактом того, что Свон и Миллс вместе. Изменения грядут колоссальные. Эмма знала, что сегодняшний день заставит ребят переосмыслить всё: не только восприятие двух женщин по отдельности, но и их совместное времяпрепровождение, а также и друг друга. Журналистка надеялась, что новость не повлияет на дружбу Генри и Хоуп, а лишь сплотит их. Блондинка не хотела подвести детей, Реджину и саму себя. В голове Свон было столько разных вопросов, ответы на которые могло дать лишь время. Генри считал Эмму близкой подругой, с которой делился тайнами и мечтами. Не поменяется ли это после того, как он поймёт, что журналистка не просто «подруга» для его матери? Не решит ли, что блондинка попытается занять место Грэма? А Хоуп? Она всегда получала стопроцентное внимание Свон, и теперь ей придётся делить его с сыном брюнетки, не будет ли она против? Как дочь отнесётся к инициативе Миллс жить вместе? Захочет ли она? Будет ли готова? В жизни девочки никогда не было столько много людей, не в этих новых для неё ролях. И Реджина… Не пожалеет ли она о желании делить с Эммой быт, привыкать к её графику работы, спутанному образу жизни или абсолютно противоположному подходу к воспитанию детей? Журналистка знала, что хочет быть той, к кому женщина обратиться, если столкнётся с трудностями; хочет быть первой, кто всегда найдёт брюнетку, даже, если та будет прятаться в своих мыслях, так как будет знать Миллс лучше всех… Будет ли этого достаточно Реджине и впредь? Блондинка закусила губу, сильнее необходимого захлопывая багажник, но дети не заметили нервозности Свон. Она открыла для них пассажирскую дверцу машины и помогла пробраться на заднее сиденье. Эмма подождала, пока ребята пристегнутся, а затем поспешила занять водительское место. Ремень безопасности не с первого раза поддался немного дёрганным движениям журналистки, но спустя пару минут она завела машину и тронулась с парковки. Блондинка постоянно кидала взгляд в зеркало заднего вида, глядя на то, как Хоуп и Генри весело перешучиваются друг с другом. — Мам, — протянула дочь, сосредоточенно изучая обивку заднего сиденья. — А почему тут так много шерсти? Свон устало выдохнула, мысленно отметив необходимость посетить заправку и привести салон в порядок. Она словила в отражении сразу две пары детских глаз, внимательно устремлённых на неё в ожидании ответа. — Я помогала Руби. Это её шерсть… Ой, в смысле не её, а щенка, которого она купила, — Эмма покачала головой, запутавшись в своих мыслях. — Думаю, вы поняли. Новость о щенка привела ребят в восторг. Дети придвинулись на сиденьях ближе к журналистке, внезапно сильно заинтересовавшись её словами. Их улыбки могли осветить весь Земной шар своей радостью. Если им настолько нравятся животные, может купить каждому по питомцу, чтобы они не заметили новость о том, что она с брюнеткой…? Блондинка поспешно погнала прочь абсурдные мысли: Миллс её убьёт. — Щенок! — воодушевился сын Реджины. — Как здорово! Нам можно его увидеть? — Думаю, это вам лучше спросить сразу у Руби, — честно ответила Свон. — Щенка она купила не для себя, а в подарок. У вашей классной руководительницы скоро День рождения, и этот маленький демонёнок будет подарком. Девочка расплылась в широкой понимающей улыбке. Эмма не знала, в курсе ли мальчик о том, что происходит между учительницей и её подругой, но самостоятельно не торопилась рассказывать ему обо всём. — Мисс Нова пригласила Руби на праздник? — удивился Генри. — Они хорошо ладят друг с другом, я это знал, но не думал, что настолько. Обычно на такие праздники приглашают только по-настоящему хороших друзей. — Ты даже не представляешь, насколько прав, — хохотнула Хоуп, но словив прищуренный в предупреждении взгляд журналистки, продолжать не стала. — Кстати, мам, ты всё ещё торчишь мне пять баксов. — За что? — блондинке пришлось напрячь мозги, чтобы вспомнить, когда дочь выразительно кашлянула. — Ты всё ещё это помнишь? — Конечно, я люблю деньги, — тоном деловой женщины произнесла девочка, практически точно скопировав манеру брюнетки. — Кстати, уже могли накапать проценты. Так что будь готова раскошелиться. Свон громко фыркнула, но согласно кивнула. Она даже невольно рассмеялась от мысли, что, если оставит Хоуп на попечении Миллс хотя бы на неделю, дочь успеет не только открыть свой бизнес, но и попасть в список Forbes. Девочка и сама стала думать о том, чтобы попробовать пойти в сферу бизнеса, когда закончит школу, хотя всё ещё безмерно любила животных и продолжала читать соответствующую литературу. Это были пока лишь мысли и рассуждения, которыми она делилась с Эммой за завтраком, но факт того, что Хоуп уже задумывается о том, чтобы последовать по стопам Реджины, очевидно вдохновившись ею, нравился журналистке. — Рассчитаемся, когда доедем до места назначения, — пообещала блондинка, и дочь довольно хмыкнула. — А щенок какой породы? — спросил мальчик, демонстрируя откровенное отсутствие интереса в любых вопросах, связанных с финансами. Он был мечтателем, а не карьеристом, и руководствовался сердцем, чаще, чем головой. — Если продавец нас не обманул, то бордер-колли, — задумалась Свон. — Хотя, пока, не понятно, если честно. Просто маленький чёрно-белый пушистик. — Я тоже хочу собаку, — вздохнул мальчик. — Даже маленькую какую-нибудь. — И я, — поддержала Генри девочка. — Спроси у своей мамы, может, она разрешит нам завести одну? Мы бы выгуливали его по очереди, купали и кормили! — Она отвечает всегда одинаково, — сын брюнетки попытался спародировать голос матери. — «Через пару лет, когда немного подрастёшь, мы поговорим об этом. С таким обилием шерсти я справляться одна не готова». Дети дружно захихикали, когда мальчик, выровняв спину, скрестил руки на груди, отчего ещё сильнее стал походить на свою мать. Эмма ухмыльнулась, досадуя, что Миллс этого не видит. — Знаете, — подала голос журналистка, внимательно наблюдая за сыном брюнетки и Хоуп. — Думаю, что в этом случае действительно стоит прислушаться к Реджине, хорошо? Если в будущем она разрешит нам завести питомца, то я буду только за. А пока, Астрид не будет возражать, если вы поинтересуетесь у неё по поводу щенка. Возможно, она даже разрешит вам познакомиться с ним или поиграть. Но это можно будет сделать только после того, как Руби сделает подарок, чтобы не портить сюрприз. Дети мечтательно вздохнули, без возражения согласно кивая, наверняка вообразив себе очаровательное в своей неуклюжести четырёхлапое создание, с которым могут встретиться. Блондинка улыбнулась, возвращая внимание на дорогу. Навигатор показывал маршрут длительностью в сорок пять минут, с конечной точкой практически на черте города. Свон прекрасно знала, какие улицы города в это время суток стоит сторониться во избежание попадания в пробку. — О, я знаю это место, — вдруг весело заметил мальчик, присмотревшись к экрану навигатора. — Мы едем на ферму. — Возможно, общение со зверушками нам-таки обеспечено, — ухмыльнулась дочь Эммы. — Ты там был? — уточнила журналистка, неловко поёрзав на сиденье. — Да, но очень давно, — закивал Генри. — И всего пару раз. Это классное место! Блондинка рассеянно кивнула. Она всё ещё не могла в полной мере взять себя в руки, растерянность и волнение не давали ей собраться и играть свою привычную роль. Свон даже не попыталась разбавить обстановку музыкой, прислушиваясь к щебетанию детей. Она пыталась проанализировать всё заново: их отношение друг к другу, их доверие к матерям, их желание быть одной семьёй (в последнее ей очень хотелось верить). — У вас всё хорошо, Эмма? — сын брюнетки придвинулся ближе к журналистке, удерживаясь за спинку водительского сидения. — Вы как-то притихли? Первой реакцией блондинки было желание беззаботно отшутиться, но так бы она поступила раньше. Но сейчас женщина её мечты ждала их на ферме, приготовилась к тому, чтобы сказать невероятную новость детям, взяла на себя самое сложное, наверняка вся такая идеальная, собранная и серьёзная… Свон хотела соответствовать ей. — Просто задумалась, — ответила Эмма, она на мгновение посмотрела на девочку, почувствовав её внимательный взгляд, тяжело сглотнула, и снова вернула своё внимание на дорогу. — Вы всегда хорошо ладите? — Да, просто отлично, — гордо заявил мальчик, а затем рассмеялся. — Мисс Нова часто говорит, что мы, как Тимон и Пумба. — Это, когда мы можем немного заиграться на перемене, — дополнила Хоуп, поясняя. — Мне больше нравится думать, что мы как Тони Лип и Дон Ширли. — Кто? — не понял Генри. — Боже, мне ещё заниматься твоим культурным просветлением придётся, — театрально вздохнула дочь журналистки. — Сегодня вечером я включу тебе этот фильм, и без возражений. Блондинка невольно рассмеялась, пока не вспомнила сюжет фильма. Она чуть было не вдарила по тормозам, резко выпрямившись. Свон не отличалась ответственностью, но точно знала, что не все сцены из фильма подойдут детям. — И когда это ты смотрела «Зелёную Книгу», юная леди? — нахмурилась Эмма, услышав тихий смешок девочки. — Руби разрешила посмотреть, когда я оставалась у неё в прошлый раз. — Я поговорю с твоей крёстной, — пробормотала журналистка себе под нос. — Особенно о том, что возрастные ограничения не просто цифры на экране. — А что такого в этом фильме? — сын Миллс вдруг сильно заинтересовался просмотром чего-то «взрослого», но блондинка собиралась дожить до старости, а поэтому пояснять мальчику не собиралась. — Думаю, пока стоит отложить эту тему на потом, — Свон постаралась небрежно улыбнуться. — Не упоминайте, пожалуйста, об этом фильме хотя бы до конца сегодняшнего дня. Не при Реджине. Договорились? — Ладно, — с разницей в секунду ответили ребята. — И, Генри, — Эмма закусила губу, встретившись взглядом с сыном женщины в отражении. — Пора нам уже перейти на «ты». Всё-таки, мы уже не… Не чужие друг другу. Хорошо? Мальчик подарил журналистке довольную широкую улыбку, с готовностью кивнув. Блондинка ожидала, что он смутится, хотя бы покраснеет, но тот выглядел так, словно только и ждал этой возможности. В итоге, единственной, кому было неловко, оказалась именно Свон. Она, наконец, решила включить музыку в машине, чтобы немного заглушить поток мыслей в голове, и ухмыльнулась, когда ребята, которые уже наизусть заучили плейлист Эммы, стали подпевать. Она задумалась о том, что придётся разнообразить свой репертуар. Журналистка, не скрывая облегчения, выдохнула, переведя взгляд на Хоуп в отражении. Дочь хитро улыбалась, вскинув брови, всё это время наблюдая за матерью, но не произнесла ни слова. Блондинка готова была поставить ещё пять баксов на то, что девочка обо всём догадалась.

***

Ферма представляла собой огромную территорию, ограждённую забором, которую усеивали яркие оранжевые, заметные ещё издалека, ангары однотипных форм и размеров. Дети насчитали пятнадцать штук, пока Свон вела машину по узкой двухполосной дороге, сконцентрировавшись на главном здании — единственном большом строении посреди полей и деревьев. Въезд на ферму украшали большие деревянные ворота с полукруглой аркой, асфальт сменился брусчаткой, а в нос ударил аромат свежей выпечки. Дворовая территория представляла собой полукруг, границами которого служили трёхэтажное здание, построенное из жёлтого кирпича на итальянский манер, и две удлинённые пристройки по обе стороны от него. Тут же была каменная лестница без перил, ведущая в хозяйский дом, и шикарная веранда с небольшим количеством обеденных столов и стульев. Вероятно, при ферме было небольшое кафе, которое могло порадовать путника свежей домашней едой прямо с огорода. Эмма припарковала машину рядом с чёрным Мерседесом, владелицу которого принялась искать взглядом раньше, чем успела подумать об этом. Брюнетка, очевидно, уже внутри и сейчас завершает все необходимые приготовления. Журналистка вышла из машины и помогла детям выбраться следом, слушая восторженные вдохи. Она бы присоединилась к их восторгу, если бы не лёгкая паника, которая резко накатила на неё, стуча по мозгам вопросом: «что будет, если что-то пойдёт не так?» Блондинка поспешила выудить из багажника спортивные сумки детей, стараясь не показывать, как дрожат пальцы от волнения. Ей нужна была Миллс. Свон понимала, что одного взгляда на неё будет достаточно, чтобы успокоиться. Реджина не заставила себя долго ждать. Услышав немного кашляющий мотор жёлтого жука, она вышла на веранду в сопровождении пожилой дамы, которую Эмма тут же приняла за фермершу. Женщина о чём-то вежливо разговаривала с хозяйкой, пока её глаза сканировали территорию. На пухлых губах, подчёркнутых красной помадой, выросла улыбка, когда она заметила устремившихся в её сторону детей. Брюнетка присела, обнимая сразу и сына, и Хоуп, поочерёдно целуя каждого в щёку. Выглядела она просто и изумительно в одно и тоже время. На ней была тёмно-зелёная лёгкая мастерка, под которой виднелась тёмно-синяя, почти чёрная, футболка, под цвет беговым, облегающим её плавные формы, штанам. Волосы Миллс были собраны в аккуратный хвост, но при этом несколько прядей намеренно не были захвачены под резинку и сейчас обрамляли лицо. А эти глаза с лёгкими дымчатыми тенями… Журналистке стало жарко. Блондинка покачала головой с нервным смешком, аккуратно прикрывая багажник. Реджина говорила одеться просто и практично… Тогда почему она выглядит так, словно сошла с обложки журнала? Женщина что-то произнесла ребятам с ослепительной и, по мнению Свон, полностью обезоруживающей улыбкой, когда дочь Эммы наклонилась к её уху, прикрываясь ладошкой, делясь каким-то секретом. Брюнетка посмотрела на журналистку, её тёмные глаза в обрамлении чёрного веера ресниц заставили блондинку споткнуться о собственную ногу, а улыбка стала чуть более… нежной. Миллс кивнула девочке и поднялась, поочерёдно знакомя детей с хозяйкой фермы. — Привет, — неловко поздоровалась Свон, остановившись у подножья лестницы, беспомощно переводя взгляд с Реджины на ребят, затем на владелицу территории, и обратно. — Эмма, — имя журналистки из уст этой женщины было слаще мёда. Брюнетка указала на миловидную старушку. — Знакомься, это Роуз. Она любезно согласилась устроить нам небольшую экскурсию по своим владениям. — Рада знакомству, — искренне ответила блондинка, взбегая по ступеням вверх и пожимая протянутую сухую ладонь Роуз. Старушка широко улыбнулась, в уголках её губ и глаз образовались гармошки из маленьких морщинок. Миллс сделала небольшой шаг к Свон, соприкасаясь с ней локтями, и от этого лёгкого контакта с плеч Эммы свалился камень. Реджина рядом, всё будет отлично, они справятся со всем. Она чувствует, что происходит на сердце журналистки? Лёгкая чувственная улыбка стала ответом. — Взаимно, — вежливо вернула Роуз. — Реджина многое успела о вас всех рассказать, пока руководила… организацией, скажем так. Генри, давно тебя не видела, ты так вырос, — голос старушки немного потеплел, когда она обратилась к мальчику. — Хорошо доехали? — Да, спасибо, — ответила за всех блондинка. — Здесь очень живописно. — Что у вас в сумках? — уточнила хозяйка фермы, проигнорировав комплимент, который, скорее, принимала, как факт. — Сменная одежда, — растерялась Свон, словно уже начала сомневаться в правильности ответа. Роуз кивнула и, не терпя возражений, забрала сумку у Эммы, тут же вручив их детям. Несмотря на внешнюю мягкость, в старушке чувствовался стальной стержень и строгость, которой порой не доставало журналистке в общении с ребятами. Генри смутился, а дочь блондинки заинтересованно улыбнулась. — На ферме никто не отлынивает от работы, это первое правило, — Роуз не любила терять время на чрезмерную учтивость. — Ни один из моих внуков, а их у меня семь, не просит матерей носить свои вещи. Если не хотите, чтобы я заставила вас полоть огород, за сумки несёте ответственность сами. Сын женщины удивлённо посмотрел на мать, но та пожала плечами с весёлой улыбкой. Брюнетка явно получала удовольствие от происходящего. Свон тоже с трудом сдерживала улыбку, когда дети активно закивали на слова Роуз, получив удовлетворённый и снисходительный кивок с её стороны. — Значит, мы договорились. Что ж, молодые наездники, марш переодеваться, я покажу комнаты для переодевания, — хозяйка фермы двинулась уже обратно в дом, когда неловкий вопрос Эммы заставил её остановиться. — Наездники? — журналистка не узнала свой голос. — П-почему? — Да, — пронзительные серые глаза старушки встретились взглядом с журналисткой. — По просьбе Реджины я приготовила лошадей для прогулки верхом. Лошадей и пони. Блондинка уставилась на Миллс, которая кинула на неё озорной взгляд. Свон не была уверена, почему её сердце ускорило ритм: из-за перспективы впервые в жизни сесть на лошадь или от присутствия Реджины? — Круто! — обрадовалась Хоуп, хлопнув в ладоши так неожиданно, что даже невозмутимая Роуз растерянно заморгала. — Что ж вы молчали? Шевелись, Генри, нас ждут пони. — Не думал, что уроки Сторибрука пригодятся в реальной жизни, — согласился сын женщины, послушно следуя за дочерью Эммы. — Хотя, признаться, я бы сначала поел. — Не ной, — фыркнула девочка, которая уже чувствовала себя, как дома. Она поравняла на плече спортивную сумку и схватила друга за руку. — Давай-давай. Роуз, куда идти-то? Старушка упёрла руки в бока, пару секунд с усмешкой наблюдая за детьми. Она поправила свою шляпу, из-под которой виднелись две седеющие косички, которые придавали строгой старушке некое добродушное амплуа. — Она мне нравится, — огласила Роуз так, словно выносила оценку на экзамене. Хоуп его, очевидно, успешно сдала. Журналистка и брюнетка не спешили идти следом за хозяйкой фермы и детьми. Блондинке было куда комфортнее просто стоять рядом с Миллс, провожая ребят взглядом. Рука Свон ожила, сплетая пальцы с Реджиной, когда та плотнее прижалась к её боку. Женщина уже более внимательно изучала образ Эммы, поджав губы, чтобы сдержать свой комментарий, содержание которого журналистке и без этого было известно. Она таяла от любого внимания брюнетки. — Я соскучилась, — прошептала блондинка, и чувства в её голосе заставили Миллс тут же вернуться взглядом к её глазам. Искренность Свон всегда подкупала Реджину, заставляла вот так улыбаться, не беспокоясь о посторонних вещах. — Лестно слышать, — протянула женщина, свободной рукой ровняя воротник рубашки Эммы. Её пальцы словно невзначай игриво коснулись обнажённой кожи на бледной шее. — Учитывая, что это полностью взаимно. Брюнетка была самой пленительной особой из всех, что ступали по этой Земле. Других таких просто не существовало, уж точно не для журналистки. Оказывается, довольно легко быть однолюбом, когда находишь правильного человека. — Что тебе сказала Хоуп? — всё-таки рискнула поинтересоваться блондинка, борясь с желанием прижать Миллс к себе. — Что ты себе места не находишь, попросила меня тебя успокоить, — тёмные глаза Реджины переливались агатом на солнце. — Тебе стоит выдохнуть и попытаться расслабиться. — Я очень волнуюсь, — призналась Свон. — Должно быть, я никогда таких чувств не испытывала. Не понимаю, как ты можешь быть такой спокойной, Реджина? Женщина вскинула брови, качая головой. Эмма выпалила всё на одном дыхании, и теперь часто дышала, немного смущённо глядя на брюнетку перед собой. — Ха! Поверь мне, я в ужасе, — тихо рассмеялась Миллс. — Просто годы практики игры на публику и способность держать себя в руках дают возможность спрятать истинные эмоции. Если бы с утра я сказала, что боюсь, ты паниковала бы ещё больше или вовсе развернула машину на пол пути сюда, а так… — она пожала плечами. — Считаю, что мы уже на финишной прямой, Эмма. — Я бы ни за что не оставила тебя здесь одну, — пробормотала журналистка. — Знаю. Блондинка со стоном склонила голову, уткнувшись лбом в плечо Реджины. Женщина тут же приобняла её за талию увлекая поближе к стене в тень, создавая иллюзию уединённости. На ферме было тихо, не слышен был гул машин, не было снующих прохожих. Фактически, единственным свидетелем минуты близости Свон и брюнетки был упитанный кот, который сейчас самозабвенно вылизывал свою пушистую белую шерсть, восседая на краю крыльца, как на троне. Эмма вслушивалась в биение собственного сердца и размеренное дыхание Миллс, ощущая себя под надёжной защитой в кольце её рук и умирая от желания остановить время в этом моменте. Идиллию нарушало только блеяние овец и ржание… Лошадей. Чёрт! А ведь у неё получилось забыть об этом. — Знаешь, Реджина, думаю, что мне не очень подходит роль Рыцаря на белом коне. — Ты о чём? — ласково спросила женщина, коснувшись волос журналистки. Она пропустила несколько светлых прядей сквозь пальцы, как делала часто в последние дни. — Я ужасный наездник, — пробормотала блондинка, теряясь в этой простой ласке. — Я не представляю даже как забираться в седло, не то, чтобы управлять копытным. Напряжение Свон читалось не только в её тоне, но и во всём теле. — У тебя есть я, — напомнила брюнетка. — Детям достанутся пони и, учитывая их опыт факультативных занятий, проблем быть не должно. Но рядом будет Роуз, готовая подстраховать ребят, она выросла верхом на коне, если можно так выразиться. Прости… Посчитала, что будет здорово выбрать место, которое не придёт никому другому на ум, где будет спокойно и не придётся постоянно оглядываться. Нас тут не найдут, мы проведём время в кругу семьи, — Миллс оставила невесомый поцелуй на щеке Эммы. — Я не могу перестать думать о том, что скоро назову тебя своей, как бы по-собственнически это не звучало. Сначала перед нашими детьми, затем, перед всеми остальными. — Мне нравится, какая ты собственница, — журналистка позволила себе дерзкую ухмылку. Реджина опустила взгляд на губы блондинки, её глаза потемнели. — Я твоя, а ты всецело принадлежишь мне, — женщина пожала плечами, делая вид, что сказанное — самая очевидная вещь на свете. Но Свон понимала, насколько важным признанием это было для обеих. — Не вижу смысла это отрицать. — Собираешь представить меня своему обществу? — Конечно, со временем, — брюнетка немного отстранилась, чтобы посмотреть Эмме в глаза. — Тебе придётся сопровождать меня на всех мероприятиях, пробовать необоснованно дорогое шампанское и терпеть сливки общества, которые будут говорить только о себе. Возможно, предстоит даже отказаться от джинсов и кроссовок, строго соблюдая дресс-код. — Чудовищно! — притворно вздохнула журналистка, вызывая хитрую улыбку Миллс. — Настоящая пытка для неподготовленного человека, но, думаю, ты справишься. Блондинка едва не поцеловала Реджину, немного тоскливо опустив взгляд на её мягкую полуулыбку. Она способна на это пойти. Способна на всё, если эта женщина её попросит. Даже сядет на коня… — А если это самое общество будет твердить, что простая журналистка вроде меня тебе не пара? — едва слышно спросила она, почувствовав, как хватка брюнетки усилилась. — Тогда пусть идут к чёрту, — просто ответила Миллс, коснувшись щеки Свон. Она не сомневалась, она не позволяла сомневаться Эмме, и журналистка готова была положить весь мир к ногам Реджины, лишь бы она всегда смотрела на неё так. — Хорошо, — блондинка поняла, что счастливо улыбается. — Но вернёмся к лошадям. Пожалуйста, скажи мне, что ты меня не оставишь и будешь сама управлять этим животным? — Вести буду я, — поправила женщина, кивая в подтверждение слов Свон. На её губах появилась игривая улыбка. — А ты сидеть передо мной. Обещаю держать тебя крепко, как сейчас. Слова скользнули с пухлых губ брюнетки и дрожью легли на кожу Эммы, немного успокаивая и вызывая усмешку полную облегчения. Журналистка быстро оглянулась, чтобы удостовериться, что на них никто не смотрит, и украдкой сорвала быстрый поцелуй Миллс, всего на долю секунды накрывая её мягкие губы своими. Поощрение за смелость она заслужила. — И ещё кое-что, — Реджина привстала на носочки, касаясь губами мочки уха блондинки. Её дыхание пустило мурашки по коже, заставляя проглотить стон нужды. — Когда ночью я сниму с тебя эту ужасную одежду, убедись, чтобы больше она мне на глаза не попадалась. Или я сама сожгу её, Свон. Эмма до боли прикусила губу, сдавлено хныкнув. Если бы не обстоятельства, она бы уже перекинула эту женщину через плечо и шагала бы по направлению к спальне. Журналистка схватила брюнетку за руку, почти точно так же, как до этого сделала её дочь с Генри, и потащила Миллс по коридору, плохо скрывая нетерпение. — Ты победила, веди, — почти прорычала блондинка, услышав хриплый смешок за спиной. — Где там твои лошади? Дети были счастливы. Такими собранными и сосредоточенными Свон видела их не часто, поэтому сейчас с большим удовлетворением наблюдала за ребятами, пока Роуз инструктировала их о том, как стоит вести себя с лошадьми. Старушка была старой закалки, поэтому не сразу позволила детям взобраться на пони, а потребовала сначала их «задобрить». Поэтому после знакомства коней с наездниками прошло около часа до того момента, как было позволено сесть в седло: Роуз показала, как кормить лошадей, объяснила, как нужно их вычёсывать и даже не возразила против просьб Генри и Хоуп самим «погладить лошадок». Генри выбрал серебристого пони, а Хоуп запрягли чёрного. Дети ворковали с животными, словно давно их знали, а пони получали внимание с удовольствием, часто отвечая весёлым ржанием на слова ребят так, словно понимали их речь. Сыну Реджины даже удалось уболтать Роуз сфоткаться вместе с ними и лошадьми, старушка не смогла отказать двум парам чистых добрых глаз. Видимо, ребята нащупали её Ахиллесову пяту. Эмма предпочитала наблюдать за ними со стороны, прислонившись плечом к дверному косяку, стараясь не обращать внимание на то, какие высокие лошади и какие длинные у них ноги. Женщина тоже занималась своей кобылой, молча, мягко, уважительно. Журналистка вспомнила фотографию, которую видела дома у брюнетки: её молодая версия в униформе наездника… Миллс любила лошадей, это было видно, и блондинка гадала, как давно она уже не позволяла себе подобных шалостей? Как давно Реджина в последний раз ездила верхом? Судя по словам её сына, женщина не практиковалась несколько лет, и всё же была уверена, что справится. Брюнетка мягко гладила коричневый блестящий бок лошади рукой без перчатки, в её взгляде Свон видела восхищение той силой, что чувствовалась в покатых мышцах создания. Не смотря на свой миниатюрный рост, Миллс выглядела очень статно рядом с лошадью, которая прислушивалась к каждому её действию. Реджина словила взгляд Эммы и кивком головы предложила ей подойти поближе, на что журналистка решилась не сразу. Она осторожно подобралась к кобыле, стараясь держаться у стены поближе к выходу из стойла, но женщина не собиралась отпускать её так легко. Брюнетка, сдержанно вздохнув, сама подошла к блондинке, приобняла за талию, подвела её к лошади, и положила прохладную ладонь Свон на глянцевую шерсть. Так гладко и приятно… Эмма судорожно сглотнула, с извиняющейся улыбкой посмотрев на лошадь, когда та повернула к ней свою большую голову, словно здороваясь с новым человеком. Журналистка неловко принялась гладить кобылу под внимательным надзором Миллс, когда начала осознавать, что уже практически не нервничает. Ей всё ещё было страшно иметь дело с подобным животным, но уже не до ужаса. Реджина хотела, чтобы блондинке было комфортнее воспринимать грядущую активность, и познакомить её с лошадью до прогулки было правильным решением. Свон ощущала себя ребёнком, смотрящим на совершенно новое для себя существо, которое до этого бесчисленное множество раз видела по телевизору и на картинках. Женщина была терпелива и, казалось, кобыла копировала настроение наездника, давая Эмме необходимое время привыкнуть к себе. Журналистка на некоторое время зависла, стоя бок о бок с брюнеткой, ладонью изучая спину животного, которая должна была выдержать двоих. Позже Роуз помогла надеть на лошадь необходимое обмундирование: упряжь и седло, не отказалась самостоятельно вывести зверя из стойла, а затем и вовсе вручила остолбеневшей блондинке поводья. Свон смотрела на ленты из натуральной кожи, зажатые в кулаке до побеления костяшек, и понимала, что не может сделать и шагу вперёд, чтобы потянуть животное за собой. Миллс с очередным тихим вздохом подождала, пока Роуз переключит своё внимание на детей, а затем поспешила прийти Эмме на помощь. Солнце светило высоко и ярко, немного ослепляя привыкшее к тени амбара глаза. Куда не посмотри — было одно, казалось бы, бескрайнее поле. Трава была короткой, насыщенно-зелёной. Вокруг никого, кроме их небольшой компании: журналистка видела всего двух человек, кроме Роуз — конюха и повариху, хотя понимала, что для того, чтобы поддерживать такую обширную территорию в столь ухоженном виде, нужен, по меньшей мере, с десяток человек, а может и больше. Блондинка немного щурилась с завистью глядя на то, как проворно Генри запрыгнул в седло, уверенно устроившись верхом, а следом его примеру последовала и дочь Свон, держа ровную осанку и неторопливо надевая специально выданные Роуз перчатки на тонкие запястья. Хозяйка фермы позаботилась о том, чтобы её гости ни в чём не нуждались. Сын Реджины был похож на лорда в то время, как девочка напомнила Эмме вовсе не леди, а настоящую воительницу, готовящуюся ринуться в бой верхом против целой армии. Такие разные, и такие чудесные. — Тебя подсадить? — спросила журналистка с сомнением изучая практически неподвижную в ожидании лошадь. — Тут точно не нужна стремянка или ещё что-то? Женщина сперва немного оскорблённо вскинула брови, а затем хмыкнула. Она молча взялась одной рукой за рожок седла (привстав на носочки), второй ухватилась за заднюю луку поудобнее, продела одну ногу в стремя и, словно взлетев, единственным плавным движением подтянула себя вверх, перекинув вторую ногу через седло. Брюнетка поудобнее устроилась на сидении и подождала несколько секунд, давая лошади привыкнуть к своему весу и прислушиваясь к её ощущениям. Миллс наклонилась к голове кобылы, ласково погладила ладонью сильную шею, а затем выжидающе посмотрела на блондинку с самодовольной ухмылкой, которую та сочла безмерно сексуальной. Свон никогда не думала, что Реджина на коне — её пунктик. — Может мне тоже взять пони? — Эмма покосилась на маленьких лошадок. — Так у меня будет чуть больше шансов не упасть и не сломать себе шею. — Струсила? — усмехнулась женщина, наклонившись в седле к журналистке. Она протянула блондинке руку, обтянутую в чёрную перчатку, и поиграла пальцами в воздухе. — А я-то думала, что у меня бесстрашная пассия, Свон. Брать Эмму на слабо — нечестный метод. Нечестный, но действенный. Журналистка чертыхнулась себе под нос, чем вызвала довольную улыбку брюнетки, знаменующую её победу, и подозвала Роуз, попросив её помочь с этой рисковой затеей. Затем, косо посмотрев на кобылу, которой не было совершенно никакого дела до трусости блондинки и её неповоротливости, приняла протянутую Миллс руку. Полноценно Свон забралась в седло не сразу, лишь с третьей попытки: Реджине пришлось подтянуть Эмму вверх, пока Роуз придерживала лошадь. Кобыла, словно насмехаясь, заржала над потугами журналистки, и та одарила её хмурым взглядом, который ровном счётом не значил ничего. Пару раз блондинка чуть не полетела носом, мёртвой хваткой вцепившись в седло. После своей удачной попытки она с трудом устроилась в седле и просто застыла. Это удивительное и пугающее чувство — ощущать живое существо под собой, которое сильнее и быстрее тебя. Ещё удивительнее — решиться управлять этой мощью… Для этого нужен был плавный подход и твёрдая рука, коими Свон в данных обстоятельствах не могла похвастаться. Сердце билось в ушах, к щекам от стыда, вызванного растерянностью, прилила кровь, но всё отошло на второй план, когда Эмма ощутила руки женщины на своих бёдрах. Брюнетка придвинулась ближе, и сознание журналистки мгновенно переключилось с лошади на Миллс. Реджина вплотную прильнула к блондинке, изгибы её бёдер совпадали с изгибами Свон, таз прижимался к ягодицам… Эмма опустила взгляд вниз: одной рукой, в которой всё ещё держала поводья, женщина обвивала талию журналистки, а второй рукой властно прижимала её бёдра к себе. На короткое мгновение Блондинка даже забыла, где находится. Она потерялась в горячем дыхании брюнетки на своей шее и в упругой груди, так крепко прижимающейся к её спине. — Ты мне доверяешь? — тихо шепнула Миллс, и Свон тут же кивнула. В голосе Реджины слышалась хорошо знакомая ей хрипотца, которая подсказывала, что женщина подумала о том же, о чём и Эмма. — Хорошо. Тогда мы сейчас медленно тронемся и последуем за Роуз и детьми. Журналистка повернула голову в сторону ребят, отметив, как свободно они управляются с пони. Хоуп и Генри весело болтали, неторопливо ведя коней по импровизированному кругу, пока Роуз готовилась взобраться на свою лошадь. Старушка с завидным для своего возраста проворством запрыгнула в седло, взялась за поводья и без всяких пауз направила коня к детям. Она дала ребятам краткие указания не отставать, объяснив, что их задача до абсурда проста — объехать территорию по периметру, а затем прошествовала вперёд. Хоуп и Генри послушно двинулись следом, весело переглядываясь. Блондинка поджала губы, чтобы не пискнуть, когда почувствовала, что животная сила под ней тоже начала двигаться. Она даже не заметила, как брюнетка привела кобылу в движение, чтобы та не отставала от общей группы. Свон тяжело дышала, цепляясь одной рукой за Миллс, второй за рожок между своих ног. — Не бойся, — услышала она спокойный голос за спиной. — Лошади крайне эмпатичные животные. Они чувствуют, когда наездник неуверен в себе, и тоже могут начать нервничать. — В данном случае, ей управляешь ты, — отозвалась Эмма, но, тем не менее, попыталась ослабить хватку. — Сейчас мы одно целое. Журналистка смотрела на голову лошади, которая кивала в такт ритмичному шагу. Бёдра обеих женщин покачивались, совершенные в своей синхронности, и блондинка готова была поспорить, что не только у неё сбилось дыхание. И как вообще можно думать о лошади, когда к её спине прижимается Реджина? — Ты хорошо справляешься, — продолжила женщина. — Я благодарна, что ты не отказалась от этой затеи. — Как я могла отказать? Хотя, у меня определённо есть проблема… Я не могу перестать думать о том, где сейчас лежит твоя рука, — пробормотала Свон, и брюнетка в подтверждение её слов немного сместила свою ладонь. Прикосновение Миллс туманило разум и останавливало сердце. — Возбуждает? — о, Реджина определённо была довольна реакцией Эммы. — Безмерно. — Славно, — женщина немного помолчала. Она натянула поводья, возвращая кобылу на нужный маршрут, когда та немного отклонилась в сторону. — Я поняла, что кое-что упустила, Эмма. Сегодня утром, когда предложила тебе съехаться в скором будущем. Ты так бурно и радостно отреагировала, что я не потрудилась спросить, насколько ты к этому готова? Не пойми меня неправильно… Я считаю, что это верное решение. Мы к этому готовы, но с моей стороны будет некорректно не выслушать твоё мнение. Журналистка улыбнулась, понимая, что брюнетке действительно важен ответ на её вопрос. Комфорт был нужен обеим, и сама бы блондинка не простила себе, если бы заставила Миллс сделать что-то против её воли. Свон понимала, что Реджина была той самой. Единственной, ради кого Эмма пойдёт на жертвы, поэтому понимала, что женщина думает о ней так же. Все, кто был в жизни журналистки до брюнетки меркли, превращаясь в тени воспоминаний, размывались в пятна, как дешёвая акварель. Миллс же была той, кем блондинка любовалась бездумно, о ком постоянно мечтала, кому доверила не только себя, но и самое дорогое, что у неё было — дочь… — Я готова, — поспешила заверить Реджину Свон. — Правда, я хочу этого. Я хочу тебя! — женщина усмехнулась, и Эмма смутилась, нервно покусывая губу. — И в этот раз я вкладываю немного иной смысл в это высказывание. — Но? — брюнетка не сдавалась. Она чувствовала, что журналистка что-то не договаривает. — Но я не представляю, каково это жить с кем-то. С тобой я готова ко всему, и понимаю, что это взаимно, однако, делить быт — одно дело, другое — финансовый вопрос и… — Нет, — отрезала Миллс, и блондинка тут же закрыла рот, слегка прикусив себе язык. Тон Реджины был острым и холодным, как лезвие ножа, предупреждающим. — Я знаю, что впереди у нас ещё много работы, Свон, много ссор, разногласий, которые предстоит выявить и решить, но пообещай мне всего одну вещь: деньги никогда не встанут между нами. Они были выше этого. Эмма знала, что на самом деле значит для женщины это обещание: журналистка никогда не продаст брюнетку и никогда не позволит себя купить. Миллс достаточно долго становилась жертвой подобного отношения к себе, не только со стороны окружающих, но и со стороны родной матери. Блондинка не относилась к этому числу. Два разных мира, две противоположности, которые решили быть вместе — это всё, что было нужно. Они вверили себя друг другу, пошли против всех, доверяя только своим чувствам. Так и должно оставаться. Свон повернула голову в сторону Реджины, и нос женщины уткнулся в её щёку. Всего на мгновение, но неловкое касание было бесценным. У Эммы уже были ответы на все страхи брюнетки. Она усмехнулась очевидным мыслям. — Я обещаю, — искренне ответила журналистка. — И я думаю, что мы должны попробовать всё, что только захотим. Так что — да! Я готова. Боковым зрением она заметила широкую улыбку, ладонь Миллс сместилась на внутреннюю сторону бедра блондинки, и та резко втянула воздух. Реджина, словно ничего не замечая, немного ускорила темп ходьбы лошади, отметив, что Роуз с детьми перешли на лёгкий галоп и разрыв между ними существенно увеличился. Свон и вовсе забыла, что под ней самая настоящая кобыла. — И чего же ты хочешь сейчас, Эмма? — Не свалиться с лошади, — честно призналась журналистка, и женщина рассмеялась. Она хохотала громко и совершенно по-детски, и это была самая настоящая мелодия для ушей блондинки. — Не такого ответа я ожидала, но спорить не стану. Брюнетка убрала руку с бедра Свон, и та на мгновение почувствовала укол разочарования, но лишь на мгновение. Миллс коснулась плеча Эммы, пальцами собирая ткань рубашки в гармошку, медленно оголяя плечо. Журналистка задержала дыхание, когда губы Реджины коснулись плеча. Кожу обожгло горячим поцелуем, а лёгкие сжались от недостатка воздуха, словно в мире перестало существовать всё, кроме этого момента. Блондинка прикрыла глаза, наслаждаясь моментом и жаром, струящимся по венам. — Спасибо, что всегда остаёшься собой, — женщина усмехнулась, уткнувшись лбом в спину Свон. — Я действительно ценю это. — Так вот чем я тебя покорила, — протянула Эмма, и брюнетка громко фыркнула. — А я-то думала, что всё дело в моих красивых глазах и очаровательном чувстве юмора. — У тебя ужасное чувство юмора, — возразила Миллс. — Тогда у вас проблемы со вкусом, дамочка, — журналистка закатила глаза, позволив Реджине уже практически откровенно обнять себя со спины, устроив подборок на плече. — Кстати, раз мы будем жить вместе, то будет здорово, если ты покажешь мне то место, которое подобрала для переезда. — Я буду только рада, — кивнула женщина. — Могу устроить тебе экскурсию на выходных. — Договорились, — блондинка шумно выдохнула. Её глаза приклеились к удаляющимся силуэтам детей на пони. Свон пришлось напомнить, что она сюда не просто развлекаться приехала. — Ладно, я готова. Прибавь ходу, покажи на что способна эта кобыла. Я же знаю, тебе хочется немного её погонять, Реджина. Только, умоляю, не сбрось меня по пути. Брюнетка довольно улыбнулась, плохо скрывая свой ребячливый восторг. Она не стала возражать или спорить, только благодарно поцеловала Эмму в шею, взяв поводья в обе ладони, таким образом оставив журналистку под надёжной защитой в кольце своих рук. Блондинка почувствовала, как Миллс немного наклонилась, её пальцы сильнее сжали полоски кожи… Одно движение рук, уверенное, хлёсткое, подстёгивающее, и лошадь побежала вперёд. Разгоняясь постепенно, втаптывая копытами землю. Сердце Свон отбойным молотком врезалось в рёбра, оставляло синяки на лёгких, оглушало… Но адреналин и что-то похожее на счастье накрыли Эмму. Она крепко держалась за седло и Реджину, чувствуя силу последней. Чтобы управлять лошадью нужно быть мощным человеком, способным показать животному своё превосходство, как думала журналистка ранее. Однако женщина производила совершенно другое впечатление: она не подчиняла, а сосуществовала в гармонии. Казалось, будто кобыла лишь дополнял наездницу. Уверенность брюнетки передалась лошади, и та послушно следовала безмолвным указаниям Миллс. Конная прогулка заняла около часа, пока блондинка к своему ужасу и стыду не осознала, что от непривычки отбила себе задницу. Она не удивится, если на утро увидит синяки на своей пятой точке, хотя и не сожалела о проведённом времени. Радость Реджины и детей была бесценной. Генри показал пару приёмов, которым научился на факультативе верховой езды в Сторибруке, услышав похвалу Роуз (которая не была щедра на добрые и ласковые слова). Наездники вернули лошадей в стойло, хозяйка фермы кратко объяснила, как правильно снимать седло, и то, что желательно провести какое-то время с лошадьми после прогулки, чтобы в следующий раз кони без труда узнали новых знакомых. Детям понравилась перспектива в будущем вернуться на ферму, и они поспешили исполнять наставления Роуз, пока женщины остались в стороне наедине с кобылой. Брюнетка сама справилась с седлом, даже побаловала животное свежим яблоком, пока Свон стояла у деревянной балки, мечтая приложить лёд к ягодицам. Пока они были на прогулке, повар успел приготовить поздний обед и накрыть на стол. С веранды открывался шикарный вид на небольшой сад, который буквально благоухал всеми возможными сортами роз, пение птиц гармонировало с остальными звуками природы, а душа просто отдыхала… Эмма не была большим фанатом сельской жизни, но теперь могла отметить для себя парочку очевидных плюсов. Такие поездки действительно полезны. Еда казалась простой: картофельное пюре, запечённая в духовке курица с хрустящей золотистой корочкой, простой салат из свежих овощей, тёплый хлеб и выпечка… Однако все овощи были выращены на соседней грядке, хлеб приготовлен в огромной печи всего несколько минут назад, а карамельная корочка на курице — самый настоящий мёд со здешней пасеки. Журналистка сильно проголодалась, как и дети. Они наполнили свое тарелки с горочкой, но не спешили набрасываться на еду, как дикари. Порция Миллс была поскромнее, что совсем не удивило блондинку. Реджина разлила по гранённым стаканам свежевыжатый фруктовый сок, плавно опустившись на своё место. Она понимала, что все ждут её позволения приступить к трапезе, но всё ещё немного оттягивала этот момент. Женщины сидели бок о бок, напротив детей, чтобы лучше видеть их лица и реакции на то, что они планировали сказать. — Приятного аппетита, — наконец произнесла брюнетка, и ребята тут же схватились за вилки. — Приятного! — вторил дружный детский хор. Свон смочила горло соком, и тоже попробовала еду, решив начать с картофельного пюре, последовав примеру Миллс. Оно таяло на языке, всё-таки фермерские продукты были куда лучше тех, что продавались в обычных супермаркетах. Эмма довольно замычала, невольно кивая головой, словно соглашаясь, что еда бесподобна. Реджина ухмыльнулась, наколов на вилку огурец из салата и медленно захватывая его зубами, чтобы не повредить помаду. Она мягко наблюдала за детьми, не забывая так же и журналистке уделять внимание — их колени были плотно прижаты друг к другу под столом, а локти постоянно соприкасались. — Спасибо, что привезла нас сюда, — искренне поблагодарил Генри мать. — Я и забыл, как тут круто. И вкусно! Не так, как у тебя, конечно… — Подхалим, — рассмеялась блондинка, но женщина сделала вид, что не услышала её комментарий. — Не за что, родной, — брюнетке были приятны слова сына. Она перевела взгляд на дочь Свон. — А тебе пришлись по вкусу пони, Хоуп? — Да я бы с ними жить осталась! — в сердцах ответила девочка, и Эмма не смогла удержаться от протяжного вздоха. — Правда, не долго. Тут интернет плохо ловит и нет компьютера — а эти вещи жизненно необходимы современному ребёнку. Но мы ведь сюда ещё вернёмся, правда? Женщины переглянулись, понимая, что та ждёт её решения прежде, чем дать ответ. Журналистка согласно кивнула, и Миллс благодарно улыбнулась. — Конечно, можем сделать подобные поездки нашей семейной традицией? — Реджина намеренно выделила интонацией нужное слово. — Что скажете? — Отличный план, мам! — воодушевился мальчик, поворачиваясь к Хоуп. — Давай потренируемся и устроим как-нибудь забег? Кто быстрее оббежит поле по кругу? — Нам не разрешат, — покачала головой дочь блондинки. — Моя мама бы ещё согласилась, но вот Реджина… — Эй, я не настолько безответственна! — возмутилась Свон, и девочка весело подмигнула Эмме. — Шучу я! — Хоуп задумалась. — А давайте пригласим в следующий раз и Ноланов? — Я поговорю с Кэтрин на этот счёт, — пообещала женщина. — И Эмма успеет научиться держаться в седле, — хихикнул Генри, посмотрев журналистке в глаза. — Вы… Ты бы только видела своё лицо, когда поняла, что придётся взобраться на бедную кобылу. — Для первого раза я очень даже неплохо справилась, — подмигнула сыну брюнетки блондинка, чувствуя на себе изучающий взгляд Миллс. Реджина однозначно заметила, как мальчик стал обращаться к Свон. — Верно? — Ты была великолепна, — согласился Генри. — Особенно для новичка. Эмма гордо вскинула подбородок. Она поиграла бровями глядя на женщину, и та прыснула, смеясь в салфетку, которой всего секунду назад промакивала губы. Журналистке было безмерно уютно рядом с брюнеткой, и это казалось по-своему сексуальным, когда находишься в отношениях. — У нас с Генри появилась идея, как провести эти выходные, — поделилась дочь блондинки, прерывая зрительный контакт Миллс и Свон. — Думаю, это будет прекрасная возможность реабилитировать свою репутацию в глазах Реджины, мам. Эмма заинтересовано выгнула бровь, не понимая к чему девочка клонит, но однозначно была уверена, что «реабилитироваться» перед своей женщиной не было нужды. Хоуп весело посмотрела на брюнетку. — Ваш сын шепнул мне, что вы прекрасно справляетесь с лошадьми и автомобилями, но совершенно не умеете кататься на велосипеде. Это правда? Журналистка рассмеялась, качая головой. Она приняла за шутку слова дочери, пока не посмотрела на спокойное лицо Миллс. Реджина покосилась на мальчика так, словно тот рассказал страшный секрет, терпеливо выдохнула и снова обратила свой взор на девочку. Улыбка медленно покинула лицо блондинки, а глаза удивлённо распахнулись. Не может быть… — Да, — просто ответила женщина, совершенно не стесняясь этого факта. — Это правда. — Как так? — выдохнула Свон. — Не представлялось случая научиться, — пожала плечами брюнетка. — Грэм научил Генри, но я сама не садилась крутить педали. Велотренажёр не в счёт. — Тогда Эмма может научить тебя! — широко улыбнулся Генри, покосившись на журналистку. Он совсем не смутился тому, что Миллс упомянула имя его отца. — Верно? — Да, — вместо матери приняла решение Хоуп. Она посмотрела журналистке в глаза, многозначительно кивнув в сторону Реджины. — Ведь научишь? — Я… Не возражаю? — неуверенно ответила блондинка, и женщина подавила смешок. — Если Реджина не против, конечно. — Не против, — кивнула брюнетка. — Полагаю, это честная сделка. Свон поджала губы, представляя себе «урок» во всех красках. Её воображение рисовало Миллс, прижимающуюся к ней сзади, почти так же, как она делала сегодня, только в этот раз Эмма уверена в своих силах и сама руководит процессом. Представила, как идёт рядом с велосипедом, пока Реджина старательно крутит педали, и придерживает виляющий из стороны в сторону руль, ведь женщина только учится держать равновесие. Фантазировала, что подпихивает сзади велосипед, придерживая за багажник, слыша хриплый любимый смех. Щёки журналистки заболели от улыбки. — Круто, раз с этим мы всё решили! — дочь блондинки была довольна, забавляясь с мечтательного выражения лица матери. Она наколола на вилку цельную куриную ножку и попыталась откусить мясо так, чтобы не запачкать руки. — А теперь колитесь. — Что? — не понял сын брюнетки, глядя на девочку. — Ну, весь этот сюрприз явно не просто так, — пожала плечами Хоуп. — Мне кажется, что и сам «сюрприз» был вовсе не поездкой верхом на очаровательных зверушках, — голубые глаза изучали то Свон, то Миллс. — Так что это? Какая настоящая причина всего этого мероприятия? Сердце сбилось с ритма. И в кого её дочь такая догадливая? Эмма с трудом проглотила свой кусочек курицы, с прищуром глядя на девочку в ответ, пытаясь совладать с эмоциями. Хоуп весело хохотнула, медленно пережёвывая еду и раскачивая ногами под столом. Журналистка почувствовала, как кровь отлила от лица, а слова застряли в горле. Она попыталась запить свою нервозность соком, но ничего не вышло. — Что ж, ты очень проницательна, Хоуп, — ровным тоном произнесла Реджина. Она ничем не выдавала свои истинные переживания, хотя сама немного промахнулась, пытаясь наколоть на вилку лист салата. — Прогулка верхом — лишь повод, чтобы собраться в этой обстановке и кое-что… прояснить. Женщина, казалось, даже гордилась догадливостью дочери блондинки. Она даже была рада, что девочка задала напрашивающийся вопрос, поскольку сама не имела понятия, как подобраться к этой теме. — Что именно? — сын брюнетки сгорал от нетерпения. — Что-то серьёзное? — Да, но это хорошая новость, — кивнула Миллс. — Во всяком случае, мы надеемся, что именно так вы это и воспримите. — Мам, не томи! Реджина посмотрела на застывшую в нерешительности Свон и нежно улыбнулась ей. Время пришло. Эмма вытянулась, как струна, но вернула улыбку женщине, слабо кивнув. Без всяких слов брюнетка накрыла ладонью руку журналистки прямо на глазах у детей, сплетая пальцы. Это прикосновение было для блондинки просто жизненно необходимо, оно вернуло лёгким способность дышать. Миллс ласково погладила подушечкой большого пальца прохладную кожу руки Свон, успокаивая сразу и её, и себя. Обе женщины готовились к прыжку с обрыва в ледяную воду, рискуя наткнуться на скалы. Эмма вцепилась в Реджины, как в спасательный круг, с опаской покосившись на ребят, чтобы попытаться прочесть их мысли. Мальчик смотрел на руки двух матерей, удивлённо вскинув брови, но всё ещё не до конца понимая, что происходит, пока Хоуп довольно кивала головой, поджав губы. Она облокотилась на стол, подперев свой маленький подбородок руками, театрально хлопая длинными ресницами. — Нам есть, что рассказать. Нам обеим, — осторожно начала брюнетка. — Кое-что очень важное. — Да, — выдохнула журналистка, проглотив ком в горле. — В общем, ребята, Реджина и я… Мы, вроде как, нет, не вроде… Как бы, мы больше, чем просто друзья. Миллс нахмурилась, с трудом сдерживая смех, не смотря на ситуацию. Блондинка чувствовала, что краснеет, нервно кусая губы. Дочь усмехнулась, кинув взгляд на Генри, который всё ещё с наивной растерянностью смотрел то на Свон, то на Реджину. Эмма понимала, что девочка всё поняла, но вот к сыну женщины требовался другой подход. Брюнетка, в свою очередь, тоже выдержала понимающий светлый взгляд Хоуп, заметно расслабившись, не встретив сопротивления со стороны дочери журналистки. Брюнетка решительно переключилась на мальчика, чуть сильнее сжимая руку блондинки в поисках поддержки. — Генри, — Свон решила попробовать помочь. — Надеюсь, ты не станешь злиться и постараешься понять. Вы с Хоуп нам очень дороги, ради вас двоих мы пойдём буквально на всё, а значит, ваше мнение для нас на вес золота, — сын Миллс медленно кивнул, его брови постепенно поползли вверх. — Я считаю твою маму самой удивительной и прекрасной, и уже давно испытываю к ней особые… — она застыла, подбирая слова, когда мальчик снова опустил взгляд на сцепленные руки Эммы и Реджины. — Чувства? — подсказала девочка. — Да, спасибо, Хоуп, — поддержка дочери придала журналистке смелости. — Пацан, то что связывает сейчас нас с Реджиной… — Боже мой! Генри, — женщина облизнула пересохшие губы. Она была немного раздражена потоком слов блондинки, но старалась с пониманием отнестись к её волнению. — Эмма пытается сказать, что мы встречаемся. Зрачки её сына шокировано расширились, а челюсть упала вниз. Свон не могла понять, что происходит в голове мальчика, но он словно утратил способность говорить… Однако, то, что он не вскочил из-за стола и не убежал — отличный знак, ведь так? Да и… Расстроенным Генри не казался, только удивлённым. Сбитым с толку. — Ну наконец-то! — хлопнула в ладоши девочка, а затем приобняла за плечи растерянного сына брюнетки. Тот вздрогнул, посмотрев на девочку так, словно увидел её впервые, но не отстранился. — С этого момента поподробнее.