Мы разрушим наши стены

Простой запрос в стандартный Гугл.

Известный сайт возник тотчас.

На весь экран красив и смугл…

Мой красным стал тотчас окрас.

Брюнетка дёрнула Эмму на себя, вместе с тем, делая шаг навстречу. С губ обеих сорвался приглушённый стон, когда разгорячённые тела прильнули друг к другу, а взгляды схлестнулись в немом вопросе. Изумрудные глаза журналистки сияли в полумраке, как две путеводные звезды, обещающие Миллс помочь найти то, что она искала. Эти глаза скользили по лицу Реджины, лаская кожу жаждущим взором, восхищаясь и обожая. Женщине нравилось, как блондинка на неё смотрит. Только Свон могла так на неё смотреть. Брюнетка почувствовала, как руки Эммы сомкнулись на её талии, рывком прижимая Миллс к себе ещё ближе. Реджина готова была поклясться, что ощущает удары сердца журналистки собственной грудью. Женщина запрокинула голову, и блондинка склонилась к ней, позволяя гибким пальцам брюнетки затеряться в своих золотых кудрях, а ногтям оцарапать нежную кожу на затылке. Миллс рванула вперёд, впиваясь в тонкие розовые губы грубоватым поцелуем, даже не веря самой себе, что делает это. Она просто желала ощутить их вкус. Жар струился по венам Реджины, концентрируясь и завязываясь в тугой узел в животе, даря ноющую боль. Возбуждение. Именно так женщина могла описать то, что испытывает. От ощущения ласкающего тепла тела Свон у брюнетки вскружило голову, и она совсем не думала, что делает. Она просто хотела брать то, что ей было нужно. Ей нужна была Эмма. Вся. Сейчас. Журналистка отлично владела губами и языком, борясь с Миллс за лидерство в этом поцелуе. Её умелые руки ласкали талию Реджины, сминая бока пальцами, пока губы изучали рот женщины. От интенсивности поцелуя брюнетка почти не дышала. Миллс задыхалась, пока блондинка бесстыдно терзала её губы своими. Реджина чувствовала их мягкость, влажный язык, очерчивающий контур её собственных, лёгкие и дразнящие покусывания острых зубов. Женщина сдалась лишь ненадолго, отдавая господство Свон. Она шумно выдохнула, когда лёгкие уже невозможно сильно горели от нехватки воздуха, чем Эмма тут же воспользовалась. Поцелуй заглушил протяжный стон брюнетки, когда волна возбуждения пробежалась по телу, вышибая дух из Миллс. Реджина чувствовала сладость торта на языке журналистки, и она хотела почувствовать больше. Женщина отстранилась от блондинки, но лишь для того, чтобы пихнуть её в сторону гостевой спальни. Свон беспрекословно повиновалась рукам брюнетки, когда та завела её в комнату, звучно захлопнув за собой дверь. Миллс повернулась к Эмме лицом, и та снова прижалась к ней, на этот раз вжимая Реджину в дверь. Её жадные поцелуи обрушились на женщину голодным потоком, и брюнетка была рада на них ответить. Она испытывала те же чувства, поэтому прекрасно понимала журналистку. Блондинка не просто целовала Миллс, она кусала и зализывала места укуса, заявляя свои права на губы Реджины, доминируя над ней. Женщина теряла голову от умелых рук Свон. Её прохладные ладони дарили пылающие огнём прикосновения, которые брюнетка ощущала у себя под кожей. Миллс тоже позволила своим рукам изучать подтянутое и спортивное тело Эммы, чьи упругие мышцы можно было прощупать даже через джинсовую ткань. Брюнетка и не догадывалась, что в журналистке таится столько силы. Миллс пересеклась взглядом с потемневшими глазами блондинки, заметив, насколько расширены у неё сейчас зрачки. Реджина едва заметно кивнула, вызвав заговорщицкую усмешку у Свон. Эмма очертила кончиком языка контур ушной раковины женщины, оставляя после себя влажный след, от чего у брюнетки просто подкосились колени. Миллс сильнее впилась руками в журналистку, когда та переместила одну ладонь на плавный изгиб шеи. Блондинка обхватила губами мочку уха Реджины, втягивая её в горячий рот и, интенсивно посасывая, юркий язык играл с чувствительной кожей женщины. От этих головокружительных ощущений ноги брюнетки становились почти что ватными. В этот раз Миллс успела поджать губы, чтобы громко не застонать. Свон заполняла собой всё пространство вокруг Реджины, проникала в сознание, захватывая чувства и укрощая их. Её поцелуи были жадными и несдержанными, а чувства, которые она так старательно держала в клетке, вырвались на свободу и обрушились на женщину подобно урагану. Но брюнетке было это нужно. Её руки и тело принимали всё, что Эмма с такой готовностью ей отдавала. Сердце Миллс рвалось из груди в абсолютно неукротимом желании отдаться прохладным бледным ладоням. Реджина тихо всхлипнула, когда рука журналистки скользнула к бедру, в диком нетерпении сжимая ткань платья в кулак. Красный шёлк призывно защекотал смуглую кожу, задираясь всё выше и выше, обнажая всё больше участков для исследования блондинки. Женщина не заметила, как обвила руками шею Свон, путаясь пальцами в мягких волосах. Брюнетка целовала Эмму с жадностью, присущей изголодавшемуся человеку, которому удалось вкусить лучший стейк, истекающий кровью. Журналистка умела целовать Миллс так, чтобы подкашивались ноги, знала, как нужно прикасаться к ней так, чтобы та забывала дышать, поняла, как шептать имя Реджины в самые губы так, чтобы та теряла голову. Женщина была поражена насколько блондинка чувствовала её, читая мысли, как открытую книгу. Брюнетка впилась ещё одним несдержанным поцелуем в губы Свон, намеренно прикусив нижнюю и втянув в алчный рот. Эмма тихо застонала, и этот звук полной беспомощности перед Миллс, обезоруживал саму Реджину. Женщина провела языком по искусанной губе журналистки у себя во рту, а затем разорвала поцелуй, оттянув её губу зубами на прощание. Брюнетка застыла, когда ощутила осторожные прикосновения на своём оголённом бедре. Миллс была удивлена, отметив, что сейчас юбка её платья была приподнята настолько, что можно было рассмотреть бордовое кружево её нижнего белья. Реджину словно пронзило молнией, а румянец смущения залил и без того раскрасневшееся лицо. Она чувствовала себя подростком, неумелой и невинной девчонкой в руках повесы. Что блондинка подумает о ней? Понравится ли Свон то, что она увидит? Но Эмма смотрела исключительно в глаза, так непоколебимо и нежно, что женщина всего за секунду обрела уверенность в себе. Брюнетка точно не помнит, когда она в последний раз занималась сексом, как и вообще, когда она получала от него удовольствие, которое так восхваляют романистки в своих книгах. Она не была фригидной, просто не получала того восторга, что испытывали другие. Во всяком случае в браке с Хамбертом. Именно поэтому Миллс не становилась инициатором подобной близости с Грэмом, а если уж и отвечала на неё, то с очевидной неохотой, словно перебарывая себя. Мужчина старался сделать всё правильно, просто секс казался Реджине переоценённым, она не чувствовала ничего, кроме усталости от постоянного однообразия. А потом шатен и вовсе перестал пытаться, чему женщина тихо радовалась. Однако журналистка… Брюнетка чувствовала, что хочет её. В низу её живота образовался пламенный узел, который обдавал жаром каждую клеточку тела, напрочь отключая мозг и здравый смысл, которыми, обычно, Миллс всегда руководствовалась. Блондинка умела обращаться с женщинами, Реджина это понимала, но всё равно была впечатлена собственной реакцией. Свон прижала указательный палец к губам женщины, словно призывая к тишине. Брюнетка глубоко дышала, её зрачки были расширены, а тело изнывало от приятных ощущений поцелуев и рук Эммы. И всё же журналистка была права. Миллс демонстративно поджала губы, вызвав мурлыкающий звук из груди блондинки, охарактеризовав его, как довольный смешок. Реджина не хотела возмущаться, да и вообще забыла, о чём думала, когда Свон провела кончиком языка по шраму на верхней губе женщины. Брюнетка вздрогнула. Она никогда не получала столько внимания. И, если ранее Миллс считала шрам своим небольшим изъяном, Эмма заставила Реджину поверить, что он прекрасен. Пальцы журналистки нашли кружево нижнего белья, неторопливо проследили его границы вдоль резинки трусиков, и остановились в районе живота. Женщина чувствовала растущее напряжение между ног и исходящие от него волны жара, отчасти осознавая, что и блондинка их тоже ощущает. Что же брюнетка творит? Как она потом объяснит это самой себе? Миллс не считала себя лесбиянкой, как и не засматривалась на других особ своего пола. Она никогда не была настолько возбуждена от прелюдий, почему же тогда Свон стала исключением? Реджина выгнулась дугой, когда Эмма накрыла ладонью лобок женщины, намеренно усилив давление пальцев. Журналистка не переставала осыпать поцелуями лицо и шею брюнетки, почти не отрывая губ от кожи. Её сбивчивое дыхание оставляло на коже мурашки, согревая Миллс до самых костей. — Чёрт возьми! — едва слышно прохрипела Реджина, когда рука блондинки начала двигаться ниже, на пальцах ощущая влагу желания женщины. Свон сильнее обхватила брюнетку за талию, не давая той упасть. В Эмме Миллс чувствовала надёжность, нежность, заботу, но в то же время ощущала неприкрытую похоть, страсть и дикость — они-то и были Реджине сейчас так нужны. Журналистка сразу нашла твёрдый комочек нервов сквозь кружево, незамедлительно надавив на него средним пальцем, всё ещё прижимая ладонь чуть ниже лобка женщины. Брюнетка зажмурилась, впиваясь ногтями в плечи блондинки, даже сквозь плотную джинсовую ткань оставляя на молочной коже следы своих сдерживаемых криков. Всё казалось ей таким чуждым, незнакомым, страшным, но правильным. Всё, что делала с ней Свон — было правильным. — Эмма, — прошипела сквозь стиснутые зубы Миллс, услышав вздох восхищения в районе шеи. Журналистка поцеловала Реджину в подбородок, а потом неожиданно прикусила, вместе с тем, чтобы начать интенсивно массировать клитор женщины. В глазах брюнетки потемнело, в этот раз она сама зажала себе рот рукой, чтобы не начать перебирать все доступные ругательства на всех знакомых языках. Блондинка была беспощадна. Её движения были уверенными, точными, хорошо отработанными. Пальцы кружили по нервному бугорку, наэлектризовывая Миллс с каждой секундой всё больше и больше. Внезапно прикосновения Свон прервались, и Реджина тут же распахнула глаза. Позабыв о гордости, она жалобно уставилась на Эмму, встречая её помутневший взгляд. Журналистка неожиданно ласково коснулась руки женщины, убирая ту ото рта, а затем мягко накрыла пухлые губы своими, тут же встретив отдачу. Брюнетка прильнула к ней и едва не взвыла от восторга, когда вторая рука блондинки снова дала о себе знать, нырнув уже под ткань трусиков. Свон хотела ощутить Миллс полностью, без преград. Реджина была влажной, чертовски мокрой от того, что Эмма с ней делала. Пальцы журналистки легко скользнули по гладким складкам женщины, кожей ощущая её соки. Блондинка прервала поцелуй, только, чтобы снова посмотреть брюнетке в глаза. — Ты так чертовски вкусно пахнешь, — прошептала Свон, проведя большим пальцем по нижней губе Миллс. — Я хочу сохранить этот запах на себе. В Реджине что-то взорвалось. Она понимала, что речь идёт не о об аромате парфюма или геля для душа, нет. Эмма говорила о запахе самой женщины. Аромате её желания, запахе секса. Журналистка надавила на подбородок брюнетки, вынуждая ту шире приоткрыть рот, а затем тут же вторглась в её жар своим языком. Она целовала Миллс грязно, развратно, но в то же время Реджина ощущала удивительную нежность и бережность в каждом прикосновении. Их языки сплелись в бешенном танце, заставляя наплевать на всё. Блондинка неторопливо и уверенно раздвинула половые губы пальцами, наслаждаясь щедрой влагой, которую вызвали у женщины её прикосновения. Она принялась скользить прикосновениями вверх-вниз вдоль всей длины складок, намеренно избегая клитора, чтобы смочить свои пальцы. Брюнетка продолжала яростно срывать поцелуи с губ Свон, чтобы заглушить собственные стоны. Она никогда не испытывала ничего похожего. Подушечки пальцев Эммы кружили вокруг входа Миллс, и Реджина неосознанно напряглась в ожидании. Неужели сейчас это произойдёт? Неужели журналистка действительно трахнет её прямо у двери? Но у блондинки были свои планы на этот счёт. Она вернулась к клитору, правильно располагая на нём свои пальцы. Раньше только сама женщина могла ласкать себя так, чтобы доставить удовольствие, но у Свон получалось даже лучше. Эмма искусно выводила круговые движения на клиторе брюнетки, то усиливая, то ослабляя давление на изнывающий комок нервов. Возбуждение и дикое желание сконцентрировалось в самом центре Миллс. Она извивалась в руках журналистки, как опасная и ядовитая змея, которую поймали в ловушку. Каждое движение и контакт пальцев отзывался во всём теле Реджины, пронзая его иголками. Но женщине нужно было больше. Она резко оттолкнула от себя блондинку, прервав любой контакт, рука Свон выскользнула из трусиков брюнетки. Миллс заметила смятение на красивом раскрасневшимся лице, но не дала Эмме испугаться. Реджина двинулась на журналистку, пихая ту в плечи в сторону большого кожаного кресла. Блондинка удивлённо распахнула глаза, когда, неожиданно для неё, её ноги встретились с плотной обивкой кресла, а сама она немного неграциозно упала в него. Свон смотрела на женщину снизу-вверх с немым вопросом на лице, взгляд зелёных глаз по-прежнему был преисполнен желания и дикости, восхищения и чем-то похожим на обожание. Брюнетка подошла к креслу вплотную, перекинула ногу через колени Эммы и устроилась поудобнее, оседлав её бёдра. Пару долгих мгновений журналистка и Миллс смотрели друг на друга, слушая, как частое дыхание разбавляет тишину комнаты. Реджина жадно всматривалась в лицо блондинке, поражаясь её естественной уязвимой красоте. Сейчас Свон принадлежала только ей, и от этого возбуждение заполоняло разум. Женщина изучала глазами гордую линию подбородка, прямой нос, изогнутые аккуратные брови… Она любовалась даже тонкими губами, которые сейчас заметно припухли от интенсивности поцелуев. Но глаза… Эти глаза, сочетающие в себе зелень хвойного леса и золото солнца были просто волшебными. Брюнетка запустила одну руку в спутанные волосы Эммы, а вторую опустила на плавный нежный изгиб лебединой шеи. Под ладонью она чувствовала с какой силой сердце качает кровь в теле журналистки, заставляя артерию буквально биться в конвульсиях. Блондинка обхватила бёдра Миллс обеими руками, провела ими вверх, а затем резко сжала упругие ягодицы. Её внимательный взгляд был прикован к восхищённой улыбке Реджины, которую та не могла контролировать. Они одновременно потянулись друг к другу. Губы встретились с губами, языки боролись за превосходство, тела горели и жаждали друг друга. Женщина не могла раньше представить себя настолько заведённой. Всё дело в Свон. Именно она и только она могла довести брюнетку до такого состояния. Миллс выгнулась, прижимаясь грудью к телу Эммы, подставляя под её горячие поцелуи шею. Журналистка ласкала губами и языком бархатную кожу, заметно сдерживаясь, чтобы не оставить на видных местах следы своих зубов или засосы. Однако блондинка не смогла противостоять искушению и несильно прикусила выступающую ключицу, заставляя Реджину удовлетворённо замычать. Женщина принялась двигать тазом по ногам Свон, толкаясь в её бёдра, задавая тот ритм, который был так необходим для разрядки. Эмма сильнее сжала ягодицы брюнетки, ведомая её движениями, и, наконец, сместила одну руку под платье Миллс. Её ладонь уверенно легла на внутреннюю сторону бедра Реджины, и двинулась выше, пока костяшки пальцев не задели клитор сквозь трусики. Журналистка меньше мгновения смотрела в глаза женщины прежде, чем одним опытным движением сместить ткань трусиков в сторону, пробираясь к центру брюнетки. Сначала женщина почувствовала ладонь на своём клиторе, а затем уже и пальцы, которые беспрепятственно устремились к лону Миллс. Реджина откинула голову назад, когда блондинка вошла в неё сразу двумя пальцами. Женщина была настолько мокрой, что даже перерыв в несколько лет в её сексуальной жизни никак не сказался на комфорте проникновения. Свон вводила пальцы осторожно, неторопливо, внимательно прислушиваясь к реакции брюнетки, и Миллс была крайне благодарна за такое внимание. Эмма вошла на всё длину пальцев, и Реджина подавила удивлённый крик. Так хорошо ей не было никогда. Женщина упёрлась обеими руками в плечи журналистки и немного приподнялась, возвышаясь над блондинкой и тем самым давая больше свободы её действиям. Она наклонилась, чтобы запечатлеть на губах Свон ещё один поцелуй, желая выгравировать на них своё имя, и Эмма начала двигаться. Брюнетка понятия не имела, что журналистка делает своими пальцами внутри неё, но точные толчки постоянно задевали что-то внутри, отчего Миллс видела звёзды перед глазами. Реджина до крови кусала губы, чтобы не стонать во всё горло. Она чувствовала на себе горящий взгляд блондинки, наблюдающий за тем, как женщина извивается на ней, ломается от восторга, сыпется на кусочки от удовольствия. Свон ускорила свои поступательные движение, резко сев ровно, чтобы прижать свободной рукой брюнетку ещё ближе. Миллс ощутила утешающие поцелуи на своих плечах и шеи, но все её мысли и внимание было сосредоточено на том, что происходило сейчас между её ног. У Эммы были длинные и гибкие пальцы, которые играли с Реджиной так, будто та была музыкальным инструментом, заставляя её постоянно издавать всё больше и больше идущих из глубины её естества звуков. Женщина стала сама насаживаться на пальцы журналистки, отчего создавалось впечатление, что та проникала ещё глубже. От инициативы брюнетки, блондинка тихо застонала, почти хныча. Свон не замедлялась, она давала Миллс именно то, что той было так нужно. — Реджина, — простонала Эмма, и этот сдавленный голос обрушил атомную бомбу на все нервные окончания женщины. Брюнетка впилась поцелуем в губы журналистки, прижимаясь к ней всем телом и душой, продолжая помогать её пальцам погружаться ещё глубже. Миллс была близка к финалу. Она никогда настолько не приближалась к получению оргазма, как в этот момент. Блондинка, почувствовав, на что намекает ей тело Реджины, и умело подстроилась под необходимость женщины. Её проникновения стали резче, грубее, властнее… Когда Свон доставала пальцы из брюнетки, она сильно прижимала их к той самой точке, которая отвечала за остатки сдержанности Миллс, напрочь вырубая её самоконтроль. Реджина не знала, как сможет и дальше притворяться перед Эммой, и делать вид, что ничего не было. Вдруг это временное помутнение? Вдруг она просто перебрала с вином? Вдруг… Журналистка поцеловала чувствительное место за ухом женщины, а затем тихо произнесла так, словно опровергала её мысли, касаясь губами ушной раковины: — Ты этого хотела, верно? Брюнетка выгнулась в спине, стенки влагалища сжались вокруг пальцев блондинки, а по телу пробежала сильная дрожь. Это было неописуемое ощущение, будто она ощущает молекулы в воздухе каждой клеточкой тела. Будто Миллс ощутила в себе тысячи маленьких взрывов или фейерверков. Реджина кончила, во всё горло простонав имя Свон.

***

Женщина резко села в кровати, дрожащей рукой сжимая ткань ночнушки в районе сердца. Она чувствовала, как ныли рёбра под его сильными ударами, чувствовала, как кипит кровь, как пот стекает по спине. Брюнетка тяжело дышала, невидящим взглядом глядя перед собой. Её тело источало непривычную слабость, ноги подрагивали от воспоминаний своего яркого во всех смыслах сновидения. Такая поразительная детализация, которую подкинуло Миллс воображение, воистину впечатляло. Отчасти Реджина понимала, что произошедшее — лишь фантазия, но она почти чувствовала на себе следы поцелуев Эммы, жар ладоней, цитрусовый аромат… — Какого чёрта? — женщина оглянулась по сторонам, запоздало осознавая, что находится в своей спальне, абсолютно одна. Она помнила, что журналистка почти поцеловала её в коридоре, помнила, что сама хотела этого поцелуя, хотя и не понимала, что делать со своими желаниями. И, когда блондинка отстранилась, брюнетка хотела её остановить, чтобы не дать уйти, но тогда появился Генри и позвал матерей обратно. Миллс впервые была почти раздражена появлением сына в такой момент. Она была почти готова перейти ту черту, которую сама же и провела. Реджина не сомневалась больше в том, что у блондинки есть к ней чувства за гранью дружеских. Женщина и раньше это понимала, но не готова была в это поверить. Неужели её сон, эта эротическая фантазия, на самом деле являла собой воплощение потаённых желаний брюнетки? Неужели именно этого она хотела от Свон в тот момент? Нет, не может быть. Миллс явно перебрала с вином. Она не готова. Всё внутри сжимается от ужаса осознания собственной беспомощности в сложившейся ситуации. Реджина взяла в руки телефон, не в силах совладать с дрожью в пальцах. Дисплей засиял, на мгновение ослепив женщину, заставив её глаза болезненно прищуриться, чтобы адаптироваться к яркому свету. Пол второго ночи. Она видела Эмму около четырёх часов назад… И по-прежнему нуждалась в ней. Журналистка, как и обещала, осталась с брюнеткой до самого конца, поддерживая и защищая своим присутствием от нападок Хамберта, который приехал забрать мальчика к себе. Лицо Грэма, когда он увидел за спиной Миллс блондинку было непередаваемым. Реджина немного поёрзала в постели, ощутив непривычную влагу у себя между ног… Стыдливый румянец окрасил щёки, и женщина отшвырнула телефон на одеяло, испуганно прижав ладонь ко рту. Тот сон… Брюнетка кончила во сне, испытав оргазм от одной лишь фантазии о Свон. Такого раньше не было. Она не была способна на такое! Миллс нервно убрала волосы с лица, спрятав непослушные пряди за уши. Одеяло в её ногах было сбито, подушки неестественным образом сдвинуты — всё свидетельствовало о том, насколько активно Реджина крутилась во сне, представляя ласки Эммы. Сейчас женщина даже была рада, что Генри находится у отца, поскольку почти уверена, что разбудила бы сына стонами в подушку. Брюнетка откинула одеяло и встала с кровати, ощутив слабость в коленях. Она пошатнулась, но устояла на ногах, сжав челюсти от досады. Её тело не привыкло к таким ощущениям, как и она сама не могла понять их природу. Почему ей снилась журналистка? Почему сама Миллс хотела, чтобы блондинка поцеловала её тогда в коридоре? Почему ей так страшно принять свои собственные чувства? Реджина вошла в ванную комнату и быстро разделась, отправляя всю одежду в стиральную машину. Она чувствовала исходящий от ткани аромат возбуждения и за это ей было слишком стыдно прежде всего перед собой. Женщина вошла в душевую кабину и тут же включила прохладную воду, желая смыть с себя наваждение от бурной фантазии. Вода ласкала разгорячённую кожу, смывая с неё пот, успокаивая дрожь в мышцах и руках. Брюнетка подставила голову под ласковые струи и прикрыла глаза, стараясь дышать ровно, отсчитывая удары собственного сердца. Однако образ Свон, дарящей желанную разрядку пальцами, пока Миллс сидит, оседлав её бёдра, не покидал мыслей. Реджина шумно выдохнула, прижавшись лбом к холодному кафелю стены, вслушиваясь в то, как весело журчит вода. Женщина обняла себя руками за плечи, прикрыв глаза, желая защититься от новых для неё чувств. Не только сердце, даже мозг предали её. Брюнетка достаточно много времени провела под душем, безуспешно пытаясь вернуть себе самоконтроль, но так ничего и не добилась этим. Миллс понимала, что этой ночью она не сможет заснуть.

***

Реджина сидела на кухне дома Кэтрин, бесцельно глядя на гладкую поверхность чёрного чая в своей чашке. Не найдя сил успокоиться, женщина написала светловолосой с просьбой приехать к Нолан, она и сама не понимала почему. Брюнетка нуждалась в поддержке, и Нолан была единственной в сложившейся ситуации, к кому могла обратиться Миллс. Кэтрин сидела рядом с Реджиной, потягивая чёрный кофе, не сводя уставшего взгляда с женщины. На светловолосой была белая пижама на пуговицах и серые домашние тапочки — вполне естественный образ для той, кого потревожили посреди ночи. Волосы Нолан собрала в обычный хвост, совершенно не заботясь о его идеальности, на лице не было косметики, поэтому брюнетка заметила явные круги под глазами от недосыпа. — Спасибо, что ответила на звонок и согласилась впустить меня, — искренне поблагодарила Миллс. — Для начала объясни, почему я не должна придушить тебя за столь поздний или уже ранний визит, Реджина, — без злобы проворчала Кэтрин, однако во взгляде светловолосой женщина прочла беспокойство. — Кэт, я не знаю, как объяснить, — брюнетка вцепилась обеими ладонями в бедную чашку, сжимая её до побеления костяшек. — У меня сильно колотится сердце, я не могу нормально дышать, такое чувство, что всё во мне зудит и чешется… — Что случилось? — уже мягче спросила Нолан, бегая взглядом по напряжённой позе Миллс. — Ты выглядишь напуганной. — Так и есть. — Это Грэм? — в вопросе Кэтрин звучала сталь. — Верно? — Нет, — покачала головой Реджина. — Я приехала к тебе, потому что… Мне приснился сон. Светловолосая громко поставила чашку на столешницу, вскинув брови от удивления. Она посмотрела на женщину так, будто та сморозила какую-то вопиющую глупость или заговорила на ранее неизвестном человечеству языке. — Прости, что? — Мне приснился сон, очень волнительный и странный, и… — брюнетка чувствовала себя беззащитной под прямым взглядом Нолан. — Если честно, со мной никогда такого не было. Я просто не могла оставаться одна, наедине со своими мыслями, и подумала, что твоя компания — единственное, что может меня спасти и расставить всё по местам. — Я, конечно, польщена, — протянула Кэтрин, с подозрением прищурилась. — Но дай-ка я ещё раз уточню, потому что, боюсь, неправильно тебя поняла. Ты приехала ко мне, — она посмотрела на настенные часы. — В начале четвёртого утра, потому что тебе приснился кошмар? — Это был не кошмар, — тут же ответила Миллс. — Сон. Очень красочный, довольно реалистичный и… — Реджина пыталась подобрать слова. — Физически ощутимый, скажем так, сон. Мне приснилась Эмма. Светловолосая нахмурилась. Она чувствовала, что эта тема очень важна для женщины, но пока не могла уловить сути. Брюнетка не винила Нолан, ведь сама была не в состоянии говорить прямо о своих диких фантазиях. — Миллс, говори яснее. — Мне приснился сон с участием Эммы, — Реджина намеренно выделила интонацией нужное слово. — Очень-очень смущающий сон, Кэтрин. Во взгляде светловолосой мелькнула догадка. Её синие глаза загорелись любопытством, почти полностью отметая в сторону усталость. Нолан поудобнее устроилась на стуле, накрыв ладонью руку женщины, в которой та до сих пор сжимала чашку. Когда Кэтрин заговорила, в её тоне сквозили заговорщицкие интонации, от который у брюнетке пробежали мурашки по спине. — Реджина, тебе приснился эротический сон? — Миллс нахмурилась от восторга светловолосой. — Ведь так? Реджина поджала губы, продолжая затравленно смотреть в глаза Нолан. Она не могла вслух произнести то, что Кэтрин права, но светловолосой это было без надобности. Светловолосая сделала ещё один глоток кофе, в голове формулируя вопросы, на которые женщина сможет ответить. Она поёрзала на стуле от нетерпения, но старалась быть острожной, чтобы не «спугнуть» брюнетку, которая была сейчас, как на иголках. Нолан видела перед собой не Злую Королеву Сторибрука, а просто Миллс, которая была сбита с толку и напугана. — Твой визит оправдан, — ухмыльнулась Кэтрин, и Реджина поджала губы, не зная, куда себя деть. — Я, если честно, думала, что не дождусь. — Что? Кэт, — покачала головой женщина. — Что ты имеешь ввиду? — Давай по порядку, — Кэтрин склонила голову на бок. — Тебе приснилась журналистка, я поняла, и, вероятно, сон был без цензуры, но что в этом такого? Это бывает, Реджина. — Я не знаю, как после этого ей в глаза смотреть, — чуть ли не простонала брюнетка. — Настолько без цензуры? — усмехнулась светловолосая, за что получила убийственный взгляд. — Блондинка оказалась не промах, да? — Кэтрин Нолан, — прошипела Миллс, начиная раздражаться. — Я сюда пришла в поисках поддержки, а не насмешек. — Ты права, прости, — Нолан поджала губы. — Но я всё равно должна задать тебе пару провокационных вопросов. Реджина, твоё тело и подсознание дают тебе сигналы, которые нельзя игнорировать. Нет ничего плохого в том, чтобы находить кого-то сексуально привлекательным. — Но это же Эмма, — брюнетка прикрыла глаза, нервно выдохнув. — Как я могу? Это неправильно. — С чего бы это? — фыркнула Кэтрин. — Вопрос ведь не в том, что она женщина, а потому что вы с блондиночкой «подруги»? Хватит уже себя в этом убеждать. Ты стараешься быть честной, но единственный человек, которого ты обманываешь, утверждая, что у тебя нет чувств к Свон — это ты. — Кэт… — Миллс запнулась. Чувства к Эмме? Да, они есть! И если раньше Реджина их не замечала, позволив им подобраться достаточно близко к её защите, то сейчас они пошли в открытое наступления, и брали её стены штурмом. И что с этим делать? — Как давно у тебя был секс? — в лоб спросила светловолосая без тени стеснения. — Года три назад, — немного помолчав призналась женщина. — Может больше. Не понимаю, какое это имеет отношение к делу. — Так вот почему ты такая раздражительная? — весело пошутила Нолан, заставив брюнетку возмущённо вскинуть брови. — Слушай, нашему организму необходим подобный обмен энергиями. Готова поспорить, что в твоей фантазии ты руководила «процессом». Сомневаюсь, что ты в состоянии поделиться подробностями сейчас, но в будущем я обязательно потребую от тебя ответа. — Нет! — Мы с тобой подруги, — Кэтрин была непреклонна. — Да и за тобой должок. Ну так что, ты была инициатором всего «действия»? Миллс шумно выдохнула. Как она дошла до такого? Светловолосая не отступится. — Отчасти, — нехотя признала Реджина, пожёвывая нижнюю губу. — Ты думаешь, мне просто необходима была разрядка, поэтому мне подобное и приснилось? Нолан усмехнулась наивности женщины, откровенно умиляясь с её смущения. Брюнетка не была знакома со всем тем ураганом чувств, который бушевал у неё внутри. — Нет. Будь это так, сомневаюсь, что мы бы сидели сейчас здесь. Дело в твоей журналистке, я права? Миллс зависла, прокручивая в голове вопрос Кэтрин. Да, дело в блондинке. Уже довольно давно Реджина понимает, что всё дело именно в ней. Женщина сдалась и согласно кивнула, вызывая у светловолосой широкую улыбку. Брюнетка ощущала себя на приёме у психолога, плата за приём у которого была довольно высока. — Что именно тебя смутило во всём этом сне? — деликатно поинтересовалась Нолан. — В том, что это была именно Свон? — Да, — Миллс отодвинула от себя чашку чая, так и не сделав ни одного глотка. — И то, что мне понравилось. Боже мой, Кэт, я кончила во сне. Проснулась от того, что буквально выкрикнула имя Эммы! Я не думала, что такое вообще возможно. Нолан терпеливо кивнула, поощряя Реджину говорить дальше. Женщина обречённо вздохнула: она сама пришла сюда, а потому ей придётся быть максимально честной и откровенной с Кэтрин и с собой. Хотя бы сейчас. — Ты понимаешь, почему журналистка приснилась тебе? — терпеливо продолжила светловолосая вытягивать из брюнетки информацию, словно клещами. — Что-нибудь предшествовало этому? Какой-нибудь эмоциональный момент? — Она почти поцеловала меня, — голос Миллс заметно охрип от эмоций. — Когда вы устроили весь этот беспредел с подушками, я… Мы остались наедине. Я решила тоже немного повеселиться и кинула в Эмму подушкой, а потом убежала. Совсем несвойственный для меня поступок… Она погналась за мной. Не знаю, как так получилось, но Эмма прижала меня к стене, и была так близко! — Реджина прикрыла глаза. Воспоминания о блондинке будоражили её чувства. — От неё очень вкусно пахло, я чувствовала её дыхание на своих губах. Я думаю, она хотела меня поцеловать, но потом словно передумала, и ничего не произошло. Я до конца вечера только и думала об этом несостоявшемся поцелуе. — Вот почему на вас обеих лица не было, — Нолан растерялась. — Как ты думаешь, почему она отстранилась? Глаза Кэтрин выдали её с головой: светловолосая была в восторге от услышанного. Она напоминала сейчас ребёнка, перед которым поставили миску, наполненную шоколадными конфетами. Почему Свон отстранилась?.. Женщина сжала руки в кулаки, скрипнув зубами. — Потому что я отвергла её в первый раз. Я знаю, что ей было больно. Вернее, сейчас я это понимаю. Эмма не хотела, чтобы было больно снова. — В этом есть смысл, — пробормотала Кэтрин. — Но ты хотела, чтобы журналистка поцеловала тебя? Брюнетка закусила губу и потупила взгляд. Все мысли о блондинке сводились к тому, что она хотела от неё чего-то большего, пусть это и пугало. Свон. Она была всегда рядом, её улыбку и глаза Миллс часто искала в толпе прохожих, всегда ощущая на себе её внимание и заботу даже тогда, когда та была на другом конце города. Реджину наполняло теплом присутствие Эммы, приятная дрожь пробегалась по телу от её смеха, а сердце сбивалось с ритма, как только журналистка брала её за руку. — Да, — тихо ответила женщина. — Я очень хотела, чтобы она меня поцеловала. — Это замечательно, — тепло улыбнулась светловолосая, чуть ли не хлопая в ладоши. — Я не понимаю, что чувствую к ней… — Понимаешь, — прервала брюнетку Нолан. — Просто пока боишься признать. Ты же видишь, как блондинка на тебя смотрит. И ты говорила о поцелуе, после которого отвергла её… Тебе не было интересно, что именно Свон хотела тебе сказать тогда на крыльце, но не смогла? Я уверена, что Эмма не могла просто так поцеловать тебя. Она испытывает к тебе сильные чувства, но это видят все вокруг, кроме тебя. — Кэт, — Миллс сжалась от веса правды в словах Кэтрин. — Я не могу. Я не хочу всё усложнять. — Почему? Поверь, ваши отношения уже никогда не будут прежними. Журналистка очень старается следовать отведённой ей роли, я это вижу, но это долго не продлится. Одна из вас должна будет когда-нибудь сорваться и перечеркнуть то, что вы зовёте дружбой, что, кстати, в корне неверное определение вашим отношениям, — закатила глаза светловолосая. — Это неизбежно, Реджина. — Я не хочу ничего портить, — упрямо повторила женщина. — Мой опыт в отношениях, мягко говоря, не особо удачный. И я понятия не имею, чего хочу от Эммы. Чего хочу от нас обеих! Брюнетка прикусила язык, понимая, что начала повышать голос от отчаяния. У неё всегда было всё под контролем, но с появлением блондинки Миллс больше не могла отвечать за себя. — Я буду с тобой откровенной, — ответила Нолан. — Ты хочешь быть счастливой, Реджина. И твоя душа подсказывает тебе, что Свон наилучший для этого вариант. — Я не знаю, что нужно ей от всего… этого. — Как насчёт того, чтобы дать шанс вам обеим выяснить это? — Кэтрин серьёзно смотрела в глаза женщине. — Я никогда не видела тебя такой счастливой, какой ты бываешь рядом с Эммой. Ты права, вы разные, как небо и земля, но вы дополняете друг друга. Ты заметила, что больше не стремишься контролировать всё в Сторибруке после появления журналистки? Или же что ты стала часто слушать музыку ради удовольствия? Я обратила внимание, как ты стоишь на стоянке в наушниках на территории школы и ждёшь, когда закончатся уроки, чтобы забрать Генри. Ты всё чаще отдаёшься ребячливым и эмоциональным порывам, что, к слову, обычно в стиле нашей блондиночки. Брюнетка промолчала. Смысл слов светловолосой был достаточно очевидным, чтобы его отрицать или игнорировать. — А Свон, — продолжила Нолан. — Её статьи тоже изменились. Она пишет осторожно, думая о последствиях. Стала внимательнее ко всем вокруг себя. Да и внешне Эмма будто бы расцвела. Ты понимаешь, что она красится, чтобы произвести на тебя впечатление? Она постоянно смотрит на тебя, а когда ты улыбаешься журналистке, её собственная улыбка сияет так, что можно ослепнуть. Она постоянно за тобой хвостиком ходит, Миллс, — взмахнула рукой Кэтрин. Реджина знала, что Кэтрин права. Она действительно видела все изменения в блондинке, с искренней радостью принимала их, берегла в самых потаённых уголках своего сердца. Женщина знала, что всё, что делает Свон, она делает для неё, чтобы брюнетке было комфортно, чтобы Миллс хотела и дальше быть в её компании. И она нуждалась в Эмме, как в глотке свежего воздуха. Реджина долго убеждала себя держаться подальше от осознания своих чувств к журналистке, но, очевидно, её сердце не слушало этих заверений. Женщина с ужасом понимала, что оно больше не ощущается своим. Оно было украдено, вырвано из груди той, кто искренне желал сохранить за собой хотя бы маленькую его часть. — Дай блондиночке шанс, Реджина, — повторила светловолосая. — И посмотри, к чему это приведёт. — Но я не лесбиянка, — возразила брюнетка. — Мне никогда не нравились женщины. Я всё ещё замужем, у меня есть ребёнок, который привязался к Свон так же сильно, как и к Хоуп. Я не знаю, что нужно делать и как… Но боюсь, если не срастётся, больно будет всем. — Ты не обязана быть лесбиянкой, — поправила Нолан. — Тебя не обязательно должен привлекать какой-то определённый пол. Тебе нравится Эмма, именно она. Тебя влечёт к ней, как к человеку. Возможно, именно то, кем является эта журналистка для тебя, и то, что ты испытываешь рядом с ней, твоё сердце находит привлекательным. Перестань думать головой, в отношениях это не работает, — Кэтрин подмигнула. — Отдайся чувствам. Думай не о том, что может не получиться, а о том, что всё будет лучше, чем ты могла представить. Вопреки всему, я доверяю Эмме. Во всяком случае, когда речь заходит о тебе. Миллс было приятно, что Кэтрин благосклонно относилась к блондинке, несмотря на всю их историю. Ей было важно, чтобы Нолан и Свон хорошо ладили, ведь они обе были частью того мира Реджины, в который вхож далеко не каждый. Женщина мало с кем была искренней, мало кому доверяла так, как близким… Брюнетка усмехнулась. Эмма была ей близким человеком, ради которого она действительно готова была на многое: от возведения мостов до тотального уничтожения. Нуждаться в журналистке стало настолько естественным состоянием для Миллс, что та не обратила внимание, когда это переросло в нечто намного более глубокое и сокровенное. Блондинка восхищала Реджину, привлекала не только своей внешностью, но и внутренним миром. Свон была необычной, экстраординарной, яркой. Женщина никогда не встречала настолько сильных людей, которые своим упрямством (порой чрезмерным) добились бы всего, что имели. Эмма прошла через многое, что только укрепило её стойкий характер. С самого начала журналистка знала, что такое быть ненужной и забытой, но, тем не менее, она, обычная сирота из приюта, стала одной из самых талантливых профессионалов в своей сфере, которых брюнетке только приходилось читать. Блондинка была умной, но немного грубоватой в выражениях, когда эмоции брали верх. Являлась отличной матерью и другом! А ещё, несмотря на всю свою браваду и невозмутимость во многих вопросах, Свон была ранимой, и Миллс успела познакомиться с этой стороной Эммы. Журналистка показала Реджине свою уязвимость, доверилась ей, и та не могла подвести блондинку. — Мне нужно разобраться в себе, — женщина опустила взгляд. — Я хочу убедиться, что не наврежу своими действиями ей и детям. Вдруг то, что я испытываю сейчас к Свон, окажется чем-то ненастоящим… Это её ранит. Пострадают все вокруг, если я не буду осторожной. — Ты сама в это веришь, Реджина? — вскинула брови светловолосая. — Веришь, что сможешь навредить Эмме? Веришь в то, что твои чувства просто пройдут? Брюнетка представила себе улыбающееся лицо журналистки и яркие глаза, смотрящие только на неё. Миллс знала, насколько нужно приподнять голову, стоя напротив блондинки, чтобы не прерывать зрительного контакта, знала, как осторожно и бережно Свон может касаться Реджины, убирая растрёпанные ветром пряди той за уши, знала, насколько тёплой становилась ладонь Эммы, стоило только взять её за руку. Сможет ли женщина когда-нибудь навредить журналистке и лишиться этого? — Нет, — прошептала брюнетка, едва заметно улыбнувшись.

***

Миллс сидела за столом в своём кабинете, медленно прокручивая в пальцах шариковую ручку. Она старалась сконцентрироваться на работе: изучала макеты обложек, которые оставила на столе Зелена, на стикере оставив свои комментарии к каждой из них, а также внесла свои правки в те страницы текста, которые Ингрид принесла Реджине на ознакомление. Женщина понимала, что, погрузившись в работу, не сбежит от собственных мыслей, но всё равно продолжала пытаться. Недостаток сна начинал сказываться на состоянии брюнетки, подавляя её сосредоточенность. Миллс успела созвониться со своим адвокатом, и Мулан пообещала попробовать договориться с Лероем о встрече, которую, Реджина почти была уверена, её супруг снова проигнорирует. Пообщалась с Робином, пообещав пообедать с ним в конце недели. Душевный разговор с другом пошёл ей на пользу. Лишний раз списалась с Генри во время перемены, чтобы узнать, как Грэм довёз его на занятия и в каком настроении пребывает мальчик после общения с мужчиной. Женщина понимала, что нужно было продолжать работать, думать о предстоящих релизах, беспокоиться о шатене и его странном чересчур благосклонном поведении, но брюнетка только и могла, что вспоминать слова Нолан. Миллс мысленно составляла себе перечень тем для размышлений, к которым следовало отнестись серьёзно. Первое: ей нравятся не девушки, а сама блондинка, что не делает её лесбиянкой, хотя у Реджины никогда не было предрассудков на этот счёт. Просто брюнетка не припомнит, чтобы засматривалась на какую-нибудь женщину с желанием узнать, что у неё под юбкой. Второе: тело Миллс получило оргазм от эротического сна с участием Свон в главной роли, и эта лёгкость внизу живота до сих пор напоминала об этом. Если уж её до такого состояния довела одна лишь фантазия, трудно представить, что может случиться от реального подобного контакта с Эммой. И третье: стоило попробовать дать себе и журналистке возможность прояснить статус их отношений. Как говорила Кэтрин — дать шанс на то, чтобы попробовать… Но что? Начать встречаться? Реджина не представляла себя в конфетно-букетном периоде с блондинкой. Их взаимопонимание и привязанность была намного глубже и весомее. Брюнетка фыркнула на свои мысли. Она подвинула к себе ноутбук поближе и открыла его. Она понятия не имела, что значит доставлять удовольствие женщинам. Её ужасно волновал и раздражал факт того, что она вообще думает об Эмме, как о сексуальном партнёре. И всё же, Миллс открыла браузер и вбила в него поисковый запрос: «Как доставить удовольствие женщине, если ты женщина». Пальцы Реджины зависли над клавиатурой, а сама брюнетка тупо смотрела на написанный набор слов. Она тут же стёрла окончание своего запроса, оставив в следующей формулировке: «Как доставить удовольствие женщине». На экране появилось куча ссылок на различные форумы, статьи, даже интернет-магазины, на которые Миллс не могла спокойно смотреть. Реджина нахмурилась, понимая, что следует быть более точной в своих формулировках при написании запросов, когда увидела ссылки на кулинарные курсы и на продажу купонов в СПА. Женщина открыла пару релевантных ссылок и стала медленно скользить взглядом по страницам. Некоторые авторы «обучающих» статей учтиво прикрепили парочку изображений для наглядности, словно опасаясь, что написанный ими текст будет непонятен аудитории, кто-то даже оставил ссылку на Камасутру, по которой брюнетка тут же прошла, не прочитав её название. Увидев изображённые позы, Миллс поспешно закрыла окно, протяжно выдохнув. Нет, рано, очень рано. В другой статье «Как довести женщину до оргазма для Чайников» Реджина отметила пару полезных моментов, а именно: раздел для лесбиянок и достаточно актуальные ссылки на художественную литературу, где описывается любовь между девушками. Это уже больше подходило женщине. Брюнетка тут же открыла букинистический интернет-магазин, добавив в корзину пару произведений типа «Жаренные Зелёные Помидоры» Фэнни Фанг и «Тонкая Работа» Сары Уотерс, и тут же оформила их покупку. Все заказы обещали доставить уже на следующий день. Миллс не верила, что делает это. Подобные спонтанные поступки и покупки были не в её стиле, однако от этого Реджине словно бы немного полегчало. Женщина оперлась локтями на край стола, зацепившись взглядом за вкладку «видео» в поисковике. Опасливо покосившись на прозрачную стеклянную дверь, брюнетка достала из сумочки наушники и вставила их в ноутбук. Она подсознательно понимала, что может найти в разделе видео, но всё равно не могла остановиться. Ей было любопытно, что она может почувствовать при просмотре. Миллс решительно надела наушники и перешла на нужную вкладку, включив первый попавшийся видеоролик, в котором две девушки «ублажали» друг друга на какой-то кушетке в больничной палате. Не так Реджина представляла себе игру в «Доктора». С каждой минутой, во время которых женщина силилась продолжать смотреть, её брови становились всё выше и выше, а глаза распахивались всё шире и шире. Кровь прилила к щекам от увиденного, но вовсе не от возбуждения, а от стыда. Брюнетка не считала актрис красивыми или сексуальными, а только чувствовала раздражение от того, что видит: слишком наигранные вздохи, напыщенные стоны, непонятные позы… Миллс склонила голову на бок, когда актрисы в видеоролике немного сместились в довольно любопытную позу, которую провернуть могут лишь гимнастки. Реджина поражённо поджала губы и хмыкнула, понимая, что обычные среднестатистические пары вряд ли такое вытворяют. Но женщина не почувствовала ничего, что хотя бы на одну тысячную долю походило на то, что она испытала от своей эротической фантазии. При мысли о том, что воображаемая сцена с журналисткой в гостевой спальне могла быть реальностью, по венам брюнетки начинала бежать лава, концентрируясь внизу живота. А если… Если Кэтрин права, и дело именно в блондинке? Миллс на секунду представила, как она заходит в палату к Свон в костюме медсестры, как в этом самом ролике. Она представила руки Эммы, скользящие по её талии вниз, тонкие пальцы касаются обнажённой кожи, а горячее дыхание обжигает кожу. Она представила как её золотистые локоны щекочут лицо, пока журналистка подхватывает Реджину за бёдра, позволяя её ногам обвить свою поясницу, чтобы прижаться ещё ближе… Чёрт! Стало жарковато. — Хватит об этом думать! — укорила саму себя женщина. — Да что со мной такое? Боковым зрением брюнетка заметила движение за стеклянной дверью, и её сердце подскочило. Она вырвала наушники из ушей именно в тот момент, когда Ингрид неторопливо вошла в кабинет с дружелюбной улыбкой. Миллс достаточно громко и поспешно захлопнула крышку ноутбука, отъехав от стола так, будто тот пылал адским огнём, и она боялась обжечься. Реджина чувствовала себя слишком глупо, в её поступках не было логики — ведёт себя, как школьница, которую родители застукали за просмотром «домашнего видео». Она чувствовала свой бешенный пульс странной вибрацией на кончиках пальцев. — Миссис Миллс, — Ингрид заметно растерялась, заметив странное поведение женщины. — С вами всё в порядке? «В порядке» — последнее определение, которое бы брюнетка для себя подобрала. — Да, — поспешно и чересчур резко ответила Миллс, вцепившись пальцами в кожаные подлокотники кресла. — Всё прекрасно. Я просто… — Реджина опасливо покосилась на ноутбук, будто тот мог ожить и начать говорить. — Занималась изучением прогрессирующих тенденций. Женщина сжала челюсти, чувствуя себя ужасно неловко, но постаралась ничем не выдать себя. Что за глупость она только что сказала? Брюнетка выдавила из себя улыбку, который больше напоминал оскал пантеры, но на большее в данный момент Миллс не была способна. Заместительница проследила взглядом за глазами Реджины, но, не найдя ответов на свои вопросы, снова сконцентрировалась на лице женщины. Сегодня Уайт, вопреки своей фамилии, была в строгом чёрном платье офисного типа. Её волосы были распущены и аккуратно уложены на затылке, что только придавало её образу больше официоза и официальности. — Вы сейчас заняты? — учтиво поинтересовалась Ингрид, и только сейчас брюнетка заметила натянутость улыбки своей заместительницы. — На ресепшене передали, что ваша мать хочет вас видеть. — Кора? — Миллс не поняла, зачем спрашивает такую очевидную вещь. Её брови тут же нахмурились, а стыд и смущение уступили место напряжению. — Зачем она пришла? Реджина сильно удивилась поступку родительницы, обычно мать любила оповещать о своём визите заранее, чтобы её могли встретить «как подобает»: открыли дверь её автомобиля, несмотря на наличие его личного водителя для таких вещей, сопроводили на нужный этаж, заранее приготовили бутылочку хорошего вина и до блеска отполированный хрустальный бокал на случай, если Кора захочет смочить горло и осушить всю бутылку. — Она мне не сказала, — осторожно произнесла Уайт, поскольку знала о натянутых отношениях женщины с родительницей. — Просто потребовала пропустить её к вам незамедлительно, но я сослалась на соблюдение правил, и сказала, что у вас важная встреча, и вы не можете её принять. Брюнетка благодарно кивнула Ингрид и нехотя поднялась с кресла, нервно ровняя на себе воротник бордовой блузки. Уайт ещё раз доказала, что решение Миллс назначить её своим заместителем не было ошибочным. Дав такой ответ матери Реджины, Ингрид выиграла время для женщины, чтобы та морально смогла подготовиться к малоприятной встрече. — Спасибо, Ингрид, — брюнетка сняла со спинки кресла пиджак. — В таком случае я отлучусь. — Вы не будете приглашать Кору в офис? — деликатно уточнила заместительница вместо того, чтобы спросить в лоб, стоит ли готовить сотрудников к обороне. Миллс накинула пиджак и надела на плечо сумочку, задумчиво окинув взглядом кабинет. Это место было для Реджины почти что святым, безопасным, сегодня впускать родительницу в «Зачарованный Лес» у женщины желания не было. А у матери не было прав прорываться сквозь охрану. Каждый служащий в этих стенах был беспрекословно верен ей, а значит брюнетка могла рассчитывать на то, что дальше вестибюля Кора не пройдёт. — Нет, — Миллс расправила плечи, гордо вскинув подбородок. — Присмотри за издательством, пока меня нет. Я постараюсь не задерживаться. — Конечно, миссис Миллс, — понимающе улыбнулась Уайт, заметно расслабившись. — Удачи. — Довольно уместно, она мне понадобится, — Реджина направилась к двери, с ухмылкой оглянувшись на сотрудницу. — Ингрид, наедине зови меня по имени.

***

Родительница была зла, что женщина не просто не проводила её до своего кабинета, а даже выдворила родную мать из издательства, аргументируя «желанием» пообедать вместе. Кора и брюнетка понимали, что это ложь, но родительница не могла устраивать скандал на людях, ведь публика должна продолжать любить её, восхищаться, завидовать. Матери пришлось широко улыбаться, обнимая Миллс таким образом, чтобы почти не касаться дочери, а затем громогласно принять приглашение Реджины так, словно сама только этого и ждала. Женщина ненавидела лицемерие Коры, но со временем научилась им пользоваться и находить выгоду в поведении родительницы. Брюнетка предложила матери небольшой французский ресторанчик всего в квартале от «Зачарованного Леса», что та восприняла с энтузиазмом только, когда узнала, что ему присвоена звезда Мишлен. Администратор ресторана, услышав фамилию Миллс, тут же быстро нашёл свободный столик для гостей с хорошим видом на главную улицу. Реджина вежливо кивнула официанту, который отодвинул стул для Коры, чтобы та могла на него грациозно опуститься. Женщина понимала, что официант рассчитывает на щедрые чаевые, и она ничего не имела против того, чтобы их дать. Брюнетка почти не разговаривала с родительницей пока они ехали в ресторан, но молчание, казалось, устраивало обеих. Миллс заказала себе стакан грейпфрутового свежевыжатого сока и небольшую порцию греческого салата, рассчитывая расправиться с проблемой в лице матери по-быстрому. Кора же выбрала себе каре ягнёнка в гранатовом соусе, сразу распорядившись по поводу хорошего вина к нему. Родительница была в облегающем строгом платье малинового цвета, поверх которого шёл укороченный фиалковый пиджак. Мать распустила волосы, Реджина заметила, что та немного сменила причёску, но заострять на этом внимание не планировала, как и подкидывать ей тем для светских бесед. Чем быстрее она узнает, зачем Кора решила нанести визит, тем лучше. — Ты выглядишь уставшей, — не глядя на дочь, произнесла родительница. — Плохо спала? — Нет, мама, — женщина даже не соврала: после того яркого сна она не спала вообще. — Много работы? Или может нервы? Я могу посоветовать хорошего врача, — казалось, мать и вовсе не слушает ответы брюнетки. — Наверное, всё дело в разводе, — Кора соизволила поднять на младшую Миллс глаза, встречаясь с холодным взглядом. — Ещё не передумала? — Нет, — без колебаний ответила Реджина, сохраняя невозмутимость. — Очень мило, что ты заботишься о моём благосостоянии. — Ну мы же семья, — родительница оскалилась в улыбке. — К несчастью, не такая уж и большая. Жаль, что она станет ещё меньше. Женщина проигнорировала выпад матери, нейтрально улыбнувшись официанту, который принёс брюнетке сок. Миллс тут же взяла в руки бокал и демонстративно отпила один глоток, не сводя холодного внимания с Коры. Родительницу ничуть не задела отстранённость дочери. Она ослепительно улыбнулась Реджине, и та сразу приготовилась к следующей атаке. — А как Генри относится к разводу? — мать спросила так, будто интересовалась о погоде, а не о том, чего на самом деле женщина ужасно страшится. Брюнетка непроизвольно сжала стакан, слишком медленно опуская его на белоснежную скатерть. Миллс не ответила, что только подстегнуло ядовитое веселье Коры. — Боже, ты ему всё ещё не сказала? Реджина опасно прищурилась, гордо вскинув подбородок. У её родительницы вообще не было совести, чтобы так спокойно давить на больное собственной дочери. Женщина сдержанно выдохнула, гордо вскинув подбородок. — Что тебе нужно, мама? — брюнетка всем видом демонстрировала, что отвечать на провокационные вопросы матери она не собирается. — Разве мне нужна причина, чтобы увидеть собственную дочь? — с деланной невинностью поинтересовалась Кора. Миллс подавила саркастичный смешок. — Мы отдалились, Реджина. Я почти тебя не вижу, не вижу внука. Нам стоит как-нибудь пообедать вместе. Всей семьёй. Женщине не нужно было идти к гадалке, чтобы знать, что родительница пригласит на ужин и Грэма. Интересно, это мужчина её надоумил? Или она добровольно придерживается его стороны? — Я проверю своё расписание, — ответила брюнетка. — Как официально, — поморщилась мать, изображая обиду. — Ты время с сыном тоже вносишь в календарь? — Генри — это другое, Кора, — отрезала Миллс, намекая родительнице, что не стоит вплетать мальчика в их диалог. — Я постоянно с ним, когда он не с отцом. Тебе это очень хорошо известно. Мать прищурилась, когда Реджина назвала её по имени, но не стала комментировать колючее отношение женщины. Ей было плевать, что на самом деле может подумать о ней дочь, как было всегда. Даже, когда отец брюнетки был жив. — Он всё так же посещает «Зачарованный Лес»… — Кора запнулась, когда официант поставил перед ней бутылку вина и наполнил ей бокал. Её тёмные глаза с жадностью впились в желанный напиток. — А меня дальше ресепшена не пропустила, разве это правильно? — Я считаю это уместным, — спокойно ответила Миллс. — Учитывая, что у меня могли быть назначены важные встречи в это время. Нельзя заявляться в издательство без уведомления. — Разве мне нужно твоё позволение, чтобы посетить издательство твоего отца? — в глазах родительницы вспыхнул опасный огонёк. Мать не впервой пыталась напомнить Реджине о собственной значимости, что та считала довольно жалким. Кора могла давить и влиять на женщину многими способами, но посягать на «Зачарованный Лес» было довольно слабой попыткой. Брюнетку этим невозможно было пронять. — Это моё издательство, — Миллс ухмыльнулась, поправляя родительницу. — Ты прекрасно знакома с завещанием папы, я уверена, что ты перечитала его несколько раз. У меня есть все права устанавливать в «Зачарованном Лесу» свои правила. Оно моё, — повторила Реджина, читая недовольство матери по плотно сжатым губам. — У тебя есть лишь какой-то процент акций. Если ты не надумала продать его мне, то нам не стоит говорить об издательстве. — Ты похожа на меня больше, чем ты думаешь, — эти слова неприятно резанули слух женщины. — Твоё поведение сейчас прекрасное тому доказательство. Приятно чувствовать власть, я понимаю. Кора криво усмехнулась. Она сделала пару щедрых глотков вина, смерив уверенную позу брюнетки изучающим взглядом. Родительница никогда не видела в Миллс дочь, лишь конкурентку во всём: начиная от внимания Генри Старшего и заканчивая наследством. Когда-то Реджина очень нуждалась в материнской любви, но это была односторонняя потребность. Сама женщина же никогда не чувствовала себя нужной Коре. — Мы неправильно начали, — родительница отпила ещё вина, капитулируя с неприятной для неё темы. — Давай поговорим о чём-то более приятном. Брюнетка насмешливо вскинула бровь. Приятном? Она не уверена, что разговоры с матерью в принципе могут быть приятными. — Скажи мне честно, ты разводишься, потому что у тебя кто-то появился? — Что? — Миллс опешила от вопроса матери. — Просто ты так яростно настаиваешь на разводе… Да и до меня дошли кое-какие слухи, — Кора была довольна реакцией, которую произвели на Миллс её слова. — Птичка нашептала мне, что ты много времени проводишь с Робином Локсли. Если он твой любовник, то тебе стоит быть осторожнее, дорогая, потому что люди начинают замечать, что ты проводишь на публике больше времени с другом, чем с мужем. — Какая чушь. — Послушай моего совета, Реджина, — родительница словно гордилась своим богатым опытом внебрачных похождений. — Чтобы скрывать свои романы, полезно «чередовать». Сегодня ты завтракаешь с Локсли, но на следующий день ты должна показаться обществу в компании супруга. — Ты не знаешь, о чём говоришь, — поморщилась младшая женщина. Она не переносила на дух темы измен, поскольку видела, как страдал от них отец. — У меня нет романа. — Жаль, Робин довольно славный, — заметила мать. — Подходит тебе по уровню и статусу. Иногда вполне неплохо иметь таких любовников. — Я не ты! — резко ответила брюнетка, с лёгким отвращением поморщившись. — И никогда не стану. Кора усмехнулась, но промолчала. Каждый раз, когда ей удавалось выводить младшую Миллс на эмоции, родительница засчитывала это за свою маленькую победу. Реджина поджала губы, хмуро посмотрев в окно, она даже не обратила внимание на официанта, который подал заказанный женщиной салат. — Ты стала чуточку другой, — протянула мать. — Бескомпромиссная и грубая, — с напускной печалью Кора покачала головой. — Я так и знала, что на тебя будет дурно влиять твоя новая компания. Неудивительно, общаясь со всяким сбродом, невольно перенимаешь от него какие-нибудь черты. — Всякий сброд? — брюнетка вскинула на родительницу хмурый взгляд. — О ком ты говоришь? — Грэм поделился, что ты восстановила общение с этой… Эммой, кажется, — мать брезгливо выплюнула имя блондинки, заставив Миллс окаменеть от злости в мгновение ока. Свон не заслуживала, чтобы её смешивали с грязью. — Она не подходящая для тебя компания. Признаться, мне было интересно, что ты в ней нашла, и я даже задействовала связи, чтобы узнать, что Эмма из себя представляет. Нищенка, к тому же мать-одиночка, не имеющая за спиной приличного образования, окончила какой-то вшивенький университет… — Реджина не верила своим ушам. Какое право Кора имела так говорить о журналистке? Женщина готова была заткнуть каждого, кто попытался бы указать на то, что блондинка чего-то недостойна. — К несчастью, большего я не смогла откопать. Довольно скрытная эта Свон, хотя и довольно заурядная. Таких людей, как мусора — полно на каждом углу. — Эмма не сброд, — процедила брюнетка, только сейчас осознав, что крепко сжимает в руках столовые приборы. — Ты не можешь так о ней говорить. Ты не знаешь её. — Ты защищаешь Свон? — поразилась родительница. — Пойми, нам на таких, как она, должно быть плевать. Вопреки здравому смыслу, ты предпочитаешь проводить время с этой Эммой вместо того, чтобы уделять время мужу или родной матери. Такие, как она — пиявки, которые присасываются к обеспеченным людям, способным их содержать, потихоньку высасывая из них деньги. Её общество крайне опасно для тебя, дорогая. Костяшки пальцев Миллс побелели. В Реджине кипела первобытная ярость и гнев, которые она из последних сил старалась не обрушить на мать, хотя та того явно заслуживала. Журналистка была лучше многих, кого женщина знала, благороднее и честнее всех тех толстосумов, с которыми привыкла якшаться Кора. Брюнетка готова была выплеснуть родительнице в лицо вино, которое та так трепетно хлещет, чтобы отрезвить и помочь той открыть глаза. Она не позволит так говорить о блондинке никому, особенно не своей матери. — Свон — моя… Близкая подруга. Не смей так говорить о ней, — понизила голос Миллс, почти рыча. — И, к твоему сведению, ей никогда от меня ничего не было нужно. Она ни разу не попросила меня о помощи. — Неужели? — Кора вскинула брови. — Признайся честно, дорогая, она — твой благотворительный проект? Ты же не думала, что я не узнаю, что в Сторибруке появилась первая девочка-стипендиантка, которая, по «счастливой случайности» оказалась дочерью этой Эммы. Впервые ты воспользовалась своим положением в школе, чтобы провернуть всё таким образом. Довольно умно. Я даже не стану препятствовать. Твой поступок сделал хорошую рекламу Сторибруку, а это довольно полезно. — Замолчи, — прошипела Реджина. — Я не собираюсь это выслушивать. — Просто я раздосадована, что ты избираешь компанию какой-то простушки в ущерб своему мужу. Родительница, казалось, искренне поразилась ничем неприкрытой угрозой, которую источала младшая женщина в её адрес. Мать не верила, не могла поверить, что брюнетку всерьёз задели все те слова, которые она высказала в адрес журналистки, и это бесило младшую Миллс ещё больше. Кора была слишком лицемерна, своенравна, зависима от внимания и собственной важности. И таких людей было полно в высшем обществе, где Реджине суждено было расти и развиваться. Женщина не стала похожей на родительницу только благодаря любви и вниманию отца. Брюнетке было противно представить, какой она могла бы стать под влиянием матери. Неужели в ней было бы столько же презрения и гнили? Неужели она бы видела в отражении человека, а не чудовище? — Не смей, — Миллс отшвырнула от себя вилку, задев её бокал с соком. Звон хрусталя привлёк внимания проходящих мимо официантов. Кора вздрогнула от неожиданности, в шоке глядя на Реджину. — Ещё хоть слово об Эмме, и я устрою тебе такую сцену, что «плохая репутация» от развода покажется просто цветочками. Тебя Эмма не касается, как и мои с ней отношения. Ты держалась от меня на расстоянии всю мою жизнь, пусть так и остаётся, мама. Родительница с опаской посмотрела на столовый нож, который так и остался лежать в руке младшей женщины. Его опасный блеск отразился в тёмных глазах матери, заставив ту проглотить следующую реплику. Что-то во взгляде брюнетки подсказывало Коре, что Миллс не шутит. Она не позволит родительнице ещё хоть как-то оскорбить блондинку. — Давай перейдём к настоящей причине твоего визита, — Реджина постаралась успокоиться. — Я достаточно устала, чтобы продолжать играть в «Дочки-матери». Это изнурительно. Родительница хмыкнула на честность женщины. Брюнетка не часто позволяла себе быть настолько прямолинейной с матерью, играя в её театр, поэтому Кора всегда остро реагировала на отказ Миллс следовать намеченному сценарию. Как жаль, что родительница даже не думала о том, чтобы поделиться им с Реджиной. — В эту субботу я устраиваю встречу, на которой будут все сливки общества, — наигранная безмятежность исчезла с лица матери. — Хочу заручиться их поддержкой. — Для чего? — Я буду баллотироваться в мэры, — гордо заявила Кора, вероятно ожидая, что женщина хотя бы притворится восхищённой, но брюнетка лишь скептически выгнула бровь, усомнившись в своём слухе. — Прости? — Миллс могла только представить в какой упадок придёт город при правлении родительницы. — Зачем тебе это? — Затем же, зачем и всем людям, — фыркнула мать с таким лицом, будто вынуждена объяснять всё Реджине на пальцах. — Власть и статус. Женщина нахмурилась, схлестнув с Корой взгляд. Что она задумала? — Я разослала приглашения на встречу, проверь свой почтовый ящик, дорогая. Будет званный обед, — родительница вернулась к вину. — Я уже сообщила репортёрам, что мою инициативу поддерживает моя семья. Грэм уже учтиво принял приглашение, и теперь я нуждаюсь в присутствии дочери и внука. Брюнетка не могла вспомнить ещё более глупого и тщеславного поступка матери. — Зачем мне соглашаться? — Потому что тебе не нужен негативный отклик в прессе на тему твоего отсутствия на мероприятии. Учитывая, что тебя уже ожидают там, — кажется, Кора тоже начала искать выгоду в разводе Миллс. — Зачем лишний раз привлекать к себе внимание накануне развода, верно? Все объективы камер будут направлены на меня, а значит, и на тебя тоже. Или же на твоё отсутствие, разумеется. Реджина сжала челюсти. Родительница знала, что женщина захочет отказаться, поэтому решила действовать на опережение, заранее оповестив журналистов. Если брюнетка не придёт, темы для их сплетен обеспечены, Миллс так и видела кричащие заголовки о проблемах в семье, о сложном характере владелицы «Зачарованного Леса», об обесценивании Реджиной собственной семьи… Женщина знала, как больно это может ударить не только по ней, но и по её сыну. Брюнетка не собиралась становиться их жертвой. Мать действительно была хуже Грэма: мужчина, в отличии от Коры, на самом деле не хотел подставить Генри под удар. Для родительницы же границ не было. — В эту субботу на своём мероприятии я хочу видеть счастливую семью. Я не прошу, чтобы ты как-то поддерживала мой выбор баллотироваться, — мать допила вино из бокала. — Но я, как и все мои гости, буду ожидать тебя и Грэма вместе с Генри, как в старые и добрые времена. Брюнетка уколола Кору ухмылкой, хотя внутри вся кипела от злости. Родительница поставила Миллс в безвыходное положение. Она подозревала, что если не примет приглашение матери, то Кора лично пустит слушок о Реджине, о её семейной жизни или же о… Женщина никогда не понимала, чем заслужила такое отношение от родительницы. Мать могла угрожать брюнетке чем угодно, только не её сыном. — Я проверю свою почту, — бросила Миллс и поднялась из-за стола. — Уже уходишь? — Кора выгнула бровь дугой, хотя явно именно этого и ожидала от Реджины. — Ты так и не притронулась к салату. — Не голодна, — женщина не глядя бросила на стол пару купюр. — Хорошего дня, мама. Брюнетка бросила на родительницу последний взгляд, преисполненный бессильной ярости, но понимала, что в этой битве она проиграла. Однако Миллс не умела так просто сдаваться. Никогда. Реджина повесила сумочку на плечо и двинулась в сторону выхода из ресторана, когда услышала фразу от матери, брошенную насмешливым тоном. — До встречи в субботу, — Кора упивалась своей победой. Женщина на мгновение замедлила шаг, борясь с желанием высказать родительнице всё, что она о ней думает, но самообладание в этот раз не дало трещину. Она не станет подпитывать самолюбие матери своими реакциями. Брюнетка продолжила свой путь, глядя только на двери перед собой, сосредоточившись на собственных шагах, которые вторили её яростному дыханию.