Let's fall together?

«Ты можешь убить страх, который ты держишь, Есть одна вещь, которая истинна, Единственная стена, через которую ты не можешь пройти, Есть одна вещь, которая истинна. Ты просто не можешь сделать так, чтобы это длилось вечно.»

      Минхо держал бумажку с этими словами у себе в кармане пальто, крепко сжимая сейчас пистолет. Ему правда было страшно от того, что же он наделал днями ранее. Кровь в голове билась о стенки черепной коробки, мешая трезво мыслить. Руки трясло так, что оружие нормально в ладони не лежало; прорычав что-то сквозь зубы, Минхо запрокинул голову, уперевшись затылком в холодную стену здания. Ему было жаль за свой поступок, за то, что он в целом существует на этой земле. Хотелось плакать от безысходности, сесть на потрескавшиеся плиты и закрыть лицо руками и орать. Орать во всю глотку, потому что он так больше может.       Перед глазами постоянно вылазит та картинка, что будоражит тело в плохом смысле. Минхо не может с ней справиться, не может откинуть, как использованную гильзу от пули. Ему некуда деваться от неё, от взгляда глаз, которые ещё буквально мгновение назад смотрели с обожанием, а после с непониманием. И запах железа из простреленного бока тоже преследует Минхо, сводит с ума. Напоминанием служит и маленький кулон, который парень носит с собой на тонкой верёвке под рубашкой. Сжав губы в плотную линию, Ли хмурится и тихо шепчет «уходи» тому силуэту, который видит из-под прикрытых ресниц. Не хочется сейчас никого видеть и слышать, а особенно последнее. Для Минхо чужие голоса всё равно что яд и очередное напоминание, что выстрел был произведён в толпе.       — Хо?       — Не трожь!       Пистолет упёрся в чужую грудь, замыленный взгляд поднялся на лицо напротив. Чан. Дрожа как осиновый лист, Минхо опустил оружие, сунув в кобуру, и поднялся на ноги, отряхивая края пальто. Стерев проступившие слёзы тонкой, явно женской перчаткой, Ли уже осознаннее глянул на Чана. Перед этим человек в таком виде точно нельзя ни находится, ни показывать свои слабости.       — Снова? — поинтересовался Бан, сунув руки в карманы кожанки. Сегодня старший был одет не совсем так, как того требовал дресс-код: кожаная куртка поверх тёмной рубашки, джинсы и сапоги до колен на невысоком каблуке.       — Почти. Мне нужно отдохнуть.       Чан понимающе кивнул. С ним Минхо мог много не говорить — Чан всегда понимал без лишних слов. И в целом, он был самым странным тауфелом в существовании Ли. Словно песок, старший всегда был рядом и в тоже время очень далеко, ускользал сквозь пальцы, растворялся там, где другой бы застрял. Сквозь стену уходил и всё, свищи ищи его ещё пару дней по городу.       Поправив пальто, Минхо нащупал в потайном кармане записку, тут же одёрнув от бумаги руку. Слишком больно было о того, что там написано. Ему вообще никогда не нравилось с бумагами работать, а специфика работы заставляла изучать многое… Например, структуру человеческой жизни: энергию, ауру и психологию. Вздохнув, Минхо потёр переносицу и пошёл рядом с Чаном, как только тот рукой указал следовать за ним.       — Не хочешь сгонять в подвал? Там сегодня, говорят, разговор о важном будет. — невзначай поинтересовался Бан, краем глаза наблюдая за спутником.       — Нет не хочу. Мне только одно надо: прийти в нашу квартиру, приготовить поесть на три дня вперёд и спать.       Чан снова понимающе кивнул, на что Ли не обратил внимание. Уже столько лет прошло, а Минхо не мог привыкнуть к тому, что они, два взрослых тауфела, временами ведут себя как дети. В выходные это проявляется слишком сильно: драка подушками, прятки-невидимки, готовка с последующим засиранием всего, до чего руки дотянутся. Минхо тяжко вздохнул и отвёл взгляд куда-то в сторону домов. Серо сегодня, точно дождь будет.       — Ты же средний тауфел, что с тобой в этот раз не так? — совсем тихо произнёс Чан, оказываясь при этом слишком близко, отчего холодное дыхание обожгло ухо.       — Я не смог пристрелить того человека, тем более, мне оружие никак не симпатизирует, если ты помнишь, — наклонив голову в бок, Минхо поморщился. Ещё одна особенность Чана так это лезть со своей заботой туда, куда не надо. По крайней мере, так думает сам Ли.       — Хо, пора бы привыкнуть к этому. Сколько ж времени прошло? Лет сотню, если не меньше.       Минхо вздохнул и выдохнул, пытаясь отогнать подступающий к горлу ком. Надоело. Когда разговор заходил в такое русло, парень часто убегал сквозь стену на улицу или к соседям, лишь бы не слушать нотации Чана. Взяв ступника за ледяную руку, Ли уверено прошёл сквозь нужную стену, оказываясь в их маленькой однокомнатной квартире.       Сев на диван, тауфел стянул с себя пальто и перчатки, после же кинул всё это в сторону вешалки и обувной стойки, отчего вещи чётко легли на свои места. Рассевшись так, словно вот-вот помрёт, Минхо устало вздохнул и глянул на потолок. Надо бы ремонт сделать, а то уже лет десять каждую ночь любуется картиной из трещин.       — На, выпей, пока тебя не срубило на сутки, — Чан сел рядом и протянул стакан с мутно-синей жидкостью. Голубичная водка, никак иначе. Ли взял ёмкость в руку, залпом выпил содержимое и подкинул стакан вверх, отчего тот моментально растворился в воздухе. В горле тут же появилось першение и жжение, а глаза неприятно заслезились. После такого напитка обычно тауфелы загибались и сбрасывали с себя одну из множества шкурных сущностей, а у Минхо всё было не так.       Выгнувшись в спине, парень болезненно застонал и весь ледяным стал, затем и вовсе отключился. Это было ненадолго, Чан знал, потому просто наблюдал. Дыхание участилось, руки вцепились в ткань брюк настолько сильно, что бледные костяшки покраснели; резко открыв глаза, Минхо выпрямился и закашлялся, высвобождая на пол сгустки тёмно-серой жидкости, щипящей и разъедающей половицы.       — Лучше? — подсев ближе, Бан аккуратно подсунул руку под живот Минхо, заставив того выпрямится. Глаза у тауфела покрылись белой пеленой, сам парень почти ничего нормально не воспринимал.       Чан терпеливо ждал, когда же Ли придёт в себя, за что и услышал тихое, низко хрипящее:       — Такое ощущение, что кишки наружу вылезли.       — Пройдёт, это ещё хорошо, что ты не отключился как в прошлый раз.       Бан толкнул парня на спинку дивана, чтобы тот нормально сел. Минхо сопротивляться не стал, только глаза снова прикрыл и устало вздохнул. Посидит так пару минут и отойдёт полностью, ничего страшного. Просто надо, чтобы его оставили в покое на какое-то время; сцепив руки в замок, Минхо что-то прошептал себе под нос, откинувшись назад.       — Спасибо… Без тебя бы коней двинул, — кривая ухмылка наползла на лицо, пока Чан прошёл на маленькую кухоньку. Вытащив из холодильника небольшой свёрток фольги, парень снова оказался рядом с Минхо.       — Не за что. Ты тауфел хоть и средний, но молодой в наших рядах.       — Мгм, я вообще не хотел им становиться, если честно.       Взяв свёрток из чужой руки, Ли немного поморщился. Руки у обоих ледяные, никакого тепла нет. Хотелось иногда, чтобы воспоминания о человеческой жизни стёрлись окончательно, но Минхо тогда попросил этого не делать, когда встретил Чана. Бана Ли помнил ещё до того, когда они во второй раз познакомились — ещё до того, как Чан ушёл к тауфелам добровольно, просто потому что не мог вынести потерю лучшего друга. Развернув фольгу, Минхо криво усмехнулся: бутерброд с помидорами и огурцами, овощи между двумя кусками хлеба зажаты, есть ещё квадрат сыра.       — А, прости, я сыр не вытащил, забыл уже, что от него тебя воротит.       — Ничего, сам достану, — Минхо поднял верхний кусок хлеба и убрал сыр, бросив его на пол в ту самую жижу. С чавкающим и шипящим звуком продукт исчез с глаз долой.       — Мог бы мне отдать, — прозвучало грустно, на что Минхо покачал головой.       Закинув ноги на бёдра Чана, тауфел стал жевать бутерброд, хрустя огурцами. Отношения у них были ни тут, ни там: то ссорились до драк (чаще всего Чан проигрывал), то мирно жили до такой степени, что пожинать людские жизни ходили вместе. Через прикосновения, конечно, другого способа тауфелы не помнили. Касаясь людей, они забирали их жизни воспоминания, чтобы потом человек мог переродится, ничего не зная о прошлой жизни.       — Тебе нельзя, если ты не забыл. Можно загнуться, как уже с тобой было один раз.       — Но это было так давно, Хо!       Минхо не ответил, жуя бутерброд. Особенности организма тауфелов не позволяли им есть всё, что содержит и состоит из молочной продукции или то, что отдалённо похоже на неё. Потому в доме не существовало место для молочки, только чай, кофе, вода и алкоголь. Чан погладил по бёдрам Ли, задумчиво смотря на того со стороны.       Вообще, в последнее время они не грешились иметь друг друга в разных позах, местах и обстоятельствах. Просто потому что обоим нужна была разрядка после нескольких часов усердной работы. Потому Чан и задумался — какие между ними отношения? Может быть, это все игра какая-то, где Минхо принимает участие добровольно и чаще всего поддаётся. Но именно сейчас, когда Ли такой спокойный и тихий, хотелось его сгрести в холодные объятия и не отпускать.       — Я знаю, чего ты хочешь, — доев бутерброд и растворив фольгу в воздухе, Минхо сам потянулся к Бану, обнимая того. Холодный нос уткнулся в чужую шею, щекоча дыханием. Мягко говоря, Чан опешил от таких действий, но в ответ обнял, поглаживая по спине ладонью.       — И ты знаешь, что я ещё хочу?..       — Могу только догадываться.       Отстранившись, Минхо заглянул в глаза напротив, прикрыв свои. В следующий миг Бан готов был выпасть в осадок, потому что губы у Ли были как раз таки горячие не только от ранее выпитого алкоголя, но и просто такими. Обхватив лицо парня ладонями, Чан углубил поцелуй, думая, что опять всё это перерастёт в секс без обязательств, но нет. В грудь упёрлась маленькая ладонь, затем сам Ли отстранился, глядя прямо в глаза напротив.       — Нет, без содомии сегодня.       — А что ты этим поцелуем тогда хотел сказать? — недоумевал Чан, пока не услышал смех и заветную фразу, которую тауфелы применяли редко.       — Давай падать вместе?       Минхо доверился. Сломался после многих лет намёков и подкатов. «Давай падать вместе?» было сродни «Я тебя люблю и ценю, что я рядом с тобой», отчего Чан готов был в лужу растечься. Но это потом, потому что его опять тянули в поцелуй, ещё более жадный и без капли нежности. Потом разберутся с чувствами — целое существование на это впереди имелось.