Spanktober 2023

В универе Артём учился так себе. Пары не прогуливал, материал время от времени зубрил, но экзамены всё равно сдавал только с третьего раза. Зачем родители запихнули его в ненавистный мед, он не понимал. Ну и что, что вся семья у них — медики? Какая Артёму разница? Способность лечить людей по крови не передаётся — это он ещё на первом курсе понял. Отец у Артёма был заместителем директора по лечебной работе в одной из лучших больниц города. Мать — ортодонтка в престижной частной стоматологической клинике. Дед по линии отца являлся главным и чуть ли не единственным хирургом в родном агрогородке. Остальные родственники тоже работали в медицине: кто санитаром, кто медицинским регистратором, кто лаборантом. Артёму выбирать даже не предлагали — сразу заставили поступать, куда сказано. Артём и поступил, но вот учиться и работать ему совершенно не хотелось. Так что, когда отец только увидел его итоговые оценки и характеристику, с разочарованием заявил, что работать его возьмут только к деду — в глушь. В детстве Артём обожал приезжать к деду. Тот и накормит, и на речку на мопеде свозит, и денег даст. С нравоучениями, в отличие от родителей, дед к нему никогда не лез, да и вообще всегда был на его, Артёма, стороне. Но после распределения в больницу что-то явно пошло не так. — Почему мне Абрам Зеликович опять жалуется, что ты на работе спишь?! Артём едва успел переступить порог дома, а дед уже набросился на него с обвинениями. — Да ну, дед, — Артём снял рюкзак, стянул кроссовки нога об ногу и одной рукой поправил модную причёску. — Ничего я не сплю. Абраму Зеликовичу лет под сотню — он просто слепой! — А это не только Абрам Зеликович! Это и пациенты говорили, и медсёстры. Ты то спишь, то тебя на рабочем месте нет — днём с огнём не сыщешь! Говорят, ты чаще на курилку и в магазин бегаешь, чем в палаты заходишь! Артём демонстративно закатил глаза и прошёл мимо упёршего руки в бока деда на кухню. Межкомнатных стен в доме не было — кухню от спальни разделяла только огромная печка. — Надо с пациентами время проводить, Абраму Зеликовичу помогать, а не спать, шляться или в игрушки играть! В моё время за такое бы сразу ногой под хвост и вэк! Никаких гаджетов не было. От руки всё писали, за пациентами день и ночь следили, не отвлекаясь. Мало ли кому плохо станет? А ты в дебильнике этом ничего не слышишь или куришь день напролёт! Стыдно должно быть! — Да всё я слышу! Чё уже, время скоротать нельзя? Если постоянно работать, можно поймать это… выгорание! — Слово-то какое! Выгорание у него! Ты ещё врачом толком не стал, а уже отдыхать собрался. — Дед, да чё ты пристал-то? Дай хоть вечером отдохнуть от всей этой херни. Дед на его слова заметно обиделся. Иногда Артёму казалось, что все его родственники — не люди, а роботы. Личной жизни ни у кого из них толком нет: круглые сутки работа, на выходных — тоже работа, на пенсии — мысли о работе. Бесконечный круговорот работы. Это же ужас! Артём точно не хотел становиться похожим на них. Как только закончит отработку, сразу же свалит. Хоть куда-нибудь! Даже если пиццу готовить — всё равно лучше, чем в приёмнике алкашей принимать и на вызовы к скучающим бабкам ездить. Ему такое не надо — наслушался уже от коллег о прелестях врачебной жизни. — Нехорошо так, Артёмка. Совсем ты у меня бесчеловечным стал, — всё же сцепился с ним дед. Артём его игнорировал: отвернулся спиной, поставил на газовую плиту чайник. — Я всё ждал, когда же ты за ум возьмёшься. Ругался, на совесть давил, Абрама Зеликовича просил к тебе построже быть, но, видимо, не работают с тобой методы современные. Надо, как раньше, по старинке… За спиной загремело железное ведро. Артём непонимающе обернулся и уставился на деда с немым вопросом. Тот зачем-то вымочил в воде букет прутьев. — Раньше-то, как оно было? Лентяйничаешь? Так лекарство каждому мужику известно — высечь, как следует, и мозги на место встанут. — Дед, ты чё… — Ничё, Артёмка. Папка твой тебя не воспитывал, так мне теперь придётся его работу выполнять. Давай, снимай штаны и ложись на печку. Артём застыл в немом шоке. Слова деда несколько раз пронеслись у него в мыслях, но он всё не мог понять, шутит тот или нет. — Мне двадцать четыре года, дед… какая порка? — Как какая? Лечебная! Веником, как в баньке. — Хорош, не смешно. — А я и не шучу. Артём вжался задом в подоконник. Дед сейчас выглядел точно, как маньяк: улыбался, прутья поглаживал. Артёма в детстве пороли только пару раз — и то не розгами, а ладонью. Обычно за разгильдяйство и нежелание делать уроки — с тех пор столько лет прошло! — Ложись, кому сказал! — буркнул дед, взмахивая получившимся веником. Артёму на нос прилетели холодные капли. — Не заставляй деда надрываться. Большой уже мальчик, имей совесть. Артём приставным шагом направился вдоль стены. Поворачиваться к деду спиной было слишком опасно — точно по жопе даст. — Куда это ты собрался? — дед преградил путь прежде, чем Артём успел бы сбежать с другой стороны, затем в два шага подошёл ближе и ухватил растерявшегося внука за ухо. Артём в ужасе вскрикнул. — А ну тихо! Ещё даже ничего не началось… визжит он! — Дед! — Что дед? Я уже двадцать четыре года дед! Артём неловко хватал деда за шерстяную рубашку, но никак не мог выгнуться и дотянуться до крепко сомкнувшихся на ухе пальцев. Дед довёл его до печи, потянул за ухо сильнее, а затем подтолкнул в спину. Артём неуклюже врезался тазовыми косточками в острый край печи. — Лежи, говорю! — рявкнул дед, стоило Артёму попытаться подняться. Артём позорно рухнул обратно. Дед с трудом стянул с него штаны и подцепил резинку трусов. — Дед! — Артём! Трусы всё же были спущены вниз. Артём несчастно завыл в сгиб локтя. — Ничего, для здоровья это тоже полезно. Прогреем тебе задницу, меньше болеть будешь. — Это так не работает! — Ещё как работает — это народная мудрость. Тоже самое, что в баньку сходить — ещё и с воспитательным эффектом. Первые несколько раз пучок розог и правда ударил, как в бане. Артём даже было расслабился и понадеялся, что дед пошутил и всего лишь решил его припугнуть. Не маленький же уже в самом деле! Какая порка? Но следующие удары разбили все его надежды — они ложились в пять раз сильнее, с оттяжкой. — А-а! Дед! — Артём снова попытался встать, но дед положил свободную руку ему между лопаток и придавил обратно к покрывалу. — Больно! — А ты чего хотел? Наука лёгкой не бывает. Артём ещё немного посопротивлялся, но быстро устал и понял, что это бессмысленно. Дед держал крепко и лупил сильно. У Артёма из глаз даже брызнули слёзы. — Будешь работать, как положено? — спросил дед в перерыве между ударами. Артём в ответ только несчастно захныкал. Тогда веник из розог опустился на его задницу ещё несколько раз. — Будешь работать, как положено? — Буду… ай! Хватит! — Ещё не хватит. Надо закрепить, чтобы на подольше хватило. Дальше дед порол его молча. Артём плакал, вскрикивал и пытался закрыть зад руками — тщетно. Веник кусался, как рой диких пчёл, и оставлял после себя отвратительное послевкусие. Артёму казалось, что его зад весь в крови. — Всё, свободен, — наконец объявил дед и отпустил его. Артём тут же вскочил и спешно натянул штаны и трусы. — Ежели завтра мне Абрам Зеликович скажет, что ты опять чего-то не доделал… каждый день сечь буду, ей богу! Хоть бы немного постыдился и про деда подумал. Я же за тебя, лодырь, просил! Как мне после твоих выходок в глаза людям смотреть? А пациентам? Артём посмотрел на деда обиженно, исподлобья. Дед в ответ отмахнулся. — Эх, молодёжь, — сказал он и вдруг потрепал Артёма по взмокшим в борьбе волосам. Артём дёрнул головой в попытках спасти причёску. — В моё время за такое ещё и спасибо говорили. За науку-то. — Спасибо, что не убил. Это вообще-то домашнее насилие! — По жопе за разгильдяйство дать — это не насилие! Зато спать будешь крепко. Дед бросил растрепавшийся веник в мусорное ведро, а сам прошёл мимо Артёма и выключил чайник. Артём задумчиво потёр саднящую задницу. — Ладно, дед, прости, — всё же решил помириться он. Дед к нему даже не повернулся. — Я исправлюсь. Честно. — Верю. Артём вздохнул. Судя по тону, дед очень сомневался в услышанном. Оставалось только доказывать делом. Но этим он займётся уже завтра.