Когда закончится сезон дождей

      Жаркое лето сменилось осенней порой, уступив место октябрю. Прохладный ветер раскачивал оголенные деревья, играл с пожухлыми листьями. Сезон дождей достиг пика: люди спрятались под зонтами, в надежде спасти себя и свою одежду.       С момента знакомства молодых людей прошло уже два месяца. Каждый день Лю Хайкуань уходил на перерыв раньше остальных, чтобы покурить, никому не мешая. Каждый день Чжу Цзаньцзинь уходил на перерыв раньше остальных, чтобы поболтать с пианистом и насладиться его обществом. Каждый день они ждали товарищей, чтобы потом пойти обедать в ресторан неподалеку. Жизнь шла своим чередом. Репетиция за репетицией, и старший не замечает, как его сердце оттаивает. Один он держится молодцом, но стоит танцовщику показаться в его поле зрения, и тот неожиданно для себя самого расплывается в улыбке, глядя на машущий рукой силуэт. Молодой человек остается все таким же открытым, но теперь он не стесняется мужчины. Он может без зазрения совести пихнуть его в бок или в шутку коснуться ледяной рукой холодного загривка, услышав перепуганное «ай, блять!», чтобы потом рассмеяться над забавным лицом Хайкуаня. Чжу принял брюнета, а тот принял его. Оба это знают, но не спешат говорить об этом. Пуская все на самотек, они упрощают себе жизнь, позволяя судьбе распоряжаться ими. Или все-таки нет? — Сегодня генеральная репетиция, а потом премьера. — на выдохе произнес Цзаньцзинь. — Ты не волнуешься? — Есть немного. Но для меня не составляет особого труда еще раз сыграть то, что мы прогоняли два с лишним месяца. А ты? — выдыхая сигаретный дым, спросил пианист в ответ. — Я очень волнуюсь. Это будет моя первая главная роль, так что… Сам понимаешь. Лю улыбнулся собеседнику. Он и сам когда-то первый раз играл на концерте в театре. — В любом случае завтра только репетиция. Мой тебе совет — смирись и расслабься. — смакуя вишневую «Harvest», приподнял уголки губ Хайкуань. Молодой человек на это лишь хмыкнул. Пианист, в отличие от него, всегда был спокоен как удав, а потому только и делал, что ходил на репетиции да в перерывах между ними покуривал свои ароматизированные сигаретки. Запах от них, кстати, довольно приятный… — Вишня? — Да. — Мне нравится запах. Хайкуань затянулся. — Эр гэ, почему ты куришь только ароматизированные сигареты? — Когда с другом мелкие были, гуляли часто, я тогда начал сигаретами баловаться и курил все без разбора. И его мама всегда жаловалась, что от Чжочэна из-за меня сигаретами за километр несет. С тех пор и появилась привычка с запахом покупать. — Чжочэн — твой друг? — Да. Мой лучший друг, Ван Чжочэн. Он младше меня на три года. Молодые люди замолчали. Товарищи танцовщика (несмотря на продолжительное знакомство Хайкуаня с ними, он их «своими» не считал и относился к ним исключительно как к «друзьям Цзаньцзиня») никак не соизволяли появиться, на что желудки обоих мужчин реагировали урчанием и непонятным бурлением. — Где они там? — подал голос Лю, что уже успел докурить и выбросить в урну бычок. — Кажись, идут. Компания выползла из здания театра и приплелась к двоим друзьям. — Что это с вами? — поинтересовался младший. — Да вот Ниу сильно подвернула ногу… — начал один из парней. Пианист не слушал. Меньше всего ему хотелось находиться в обществе этих людей. Хоть он и нравился им самим, они ему — нет. Единственным человеком, ради которого Лю Хайкуань готов был улыбаться этим людям, был Цзаньцзинь. Длинноволосому нравилось проводить время с товарищами из труппы, значит, старший будет молча следовать за ним, изредка отвечая на вопросы самого танцовщика и его дружков. Мужчина ждал, когда сможет вновь оказаться с парнем вдвоем, чтобы насладиться его компанией и невероятным уютом, который тот неизвестным никому образом распространяет вокруг себя. — …короче, у нас теперь в ряду дыра, а на замену никого нет. — И что теперь? — В том то и дело, что мы ничего не можем сделать. — ответила танцовщику девушка. — Придется плясать с этой дурацкой дырой. Только если Ниу, конечно, не выйдет на сцену со своей ногой. Господин Лю, есть какие-нибудь мысли на этот счет? — Никаких. Я пианист, не в моих полномочиях как-либо содействовать. — отмахнулся от разговора мужчина.

Life Eternal — Ghost

Еще немного потоптавшись на месте, группа все-таки двинулась в сторону ресторана. Лю, пропуская компанию вперед, как обычно пристроился несколько позади, не вникая в разговоры посторонних. Длинноволосый, замедлившись, оказался рядом со старшим. — Куань-гэ, тебе скучно? — Есть такое. — отозвался тот. — Тебе что-то не нравится? Может, расстроило что-то? — Да все хорошо, Цзаньцзинь, — Хайкуань тепло улыбнулся и потрепал друга по волосам. — Не забивай голову пустяками. Младший по обыкновению слегка покраснел, но вернул улыбку, подставляя голову теплой широкой ладони. По пути в заведение двое сильно отстали и шли в гармоничном молчании. Вокруг шумел город, проносились машины, люди спешили и не торопясь прогуливались. И лишь эти двое шли практически рука об руку. Несколько раз соприкоснувшись плечами, они сделали вид, что получилось это случайно. Актеры из них, откровенно говоря, херовые. Пообедав, молодые люди и девушки уже было направились обратно, как на макушку Чжу приземлилась холодная капля. Выставив перед собой руку, он подождал несколько секунд, чтобы констатировать: — Дождь пошел. — Блять, а я белые штаны надел! — проворчал один из парней, после чего подвернул длинные брюки, обходя лужу. С каждым мгновением дождь все усиливался; капли воды разбивались об асфальт, стучали по крышам высотных зданий и автомобилей. Некоторые стали раскрывать зонтики, кто-то укрывал голову от влаги сумкой. — Твою мать, в прогнозе же не было дождя! — возразила девушка. Длинноволосый весь съежился: к телу прилипла мокрая футболка; волосы тоже промокли, выбились из пучка и теперь болтались отдельными прядками. Несколько волосинок пристало ко лбу и вискам. — Цзаньцзинь, иди сюда, — позвал танцовщика мужчина, расстегивая ветровку. — Здесь теплее. Чжу прижался к крепкому теплому телу, позволяя мужчине накинуть на него правую часть ветровки. Выглядит нелепо и не шибко удобно, зато относительно сухо. — Ты не против? — спросил Хайкуань, касаясь кончиками пальцев руки младшего. — Смотря, что именно ты хочешь сделать. Лю сплел их пальцы в замок. Заледеневшие пальцы обмякли в хватке теплых и длинных, постепенно согреваясь. — Так лучше? — Да, определенно, — покраснев, пролепетал тот. — Спасибо. Хайкуань улыбнулся другу. Хоть одежда и промокла, возникло ощущение, что их сердца остались в тепле. Согревая друг друга, они оба размышляли о том, что все же нужно кое-что обсудить.       Незаметно прошла генеральная репетиция, за ней над городом склонились вечерние сумерки. Рабочий день окончен. Молодые люди по привычке попрощались с коллективом и направились в сторону машины пианиста. Сидя в салоне автомобиля, каждый думал о своем. Старший размышлял над тем, что бы ему приготовить на ужин; младший был погружен в мысли о предстоящей премьере. Оба старались не подавать вида, что взволнованны. И если у Лю это получалось довольно-таки хорошо, то у танцовщика слегка тряслись руки, глаза словно остекленели, а тело застыло в неестественной позе. Он сидел неподвижно, практически не дыша. — Ты как? — тихо спросил того пианист. — Тело ломит пиздец. — протянул молодой человек. — Сейчас бы на боковую… — Тебе достать подушку? — Давай, если не сложно. Хайкуань выудил откуда-то с заднего сидения бежевую, под цвет салона подушку и протянул ее парню. — Спасибо. Мужчина оставил друга в покое, и вскоре услышал тихое посапывание.       Вспоминая диалог с Ваном, старший невольно улыбнулся. — И что мне с этим делать? Брюнет вышел из кабинета психиатра, приложив к щеке телефон. — С чем «этим»? — спросили его на другом конце трубки. — С диагнозом моим. Говорит, депрессия средней тяжести. — Жить дальше. Таблетки хоть выписал? — Ага, какой-то т… т… Нихера не понятно. — Оставь. В аптеке разберутся. Ты случайно ничего не хочешь мне сказать? — Не знаю, наверное нет. Что я должен сказать? — «Спасибо за то, что ты мне плешь проел, но заставил пойти по врачам». Чувак, ты начал лечение, это ахуеть какой успех! — Ты прав, спасибо тебе, Чжочэн. Без тебя я, пожалуй, остался бы ждать у моря погоды. Послышался самодовольный смешок. — С тебя причитается! — Ишь чего удумал, засранец. — Да какой я тебе засранец, ты, старикашка?! Последние пару недель состояние Хайкуаня хоть и с постоянными перебоями, но улучшалось. Он уже не так сильно тревожился по малейшему поводу, доводя себя до панической атаки. Он практически избавился от тремора конечностей, возникающего перед репетициями. Его уже не так часто донимали ночные кошмары, а сонный паралич и вовсе отступил. Он вновь занялся собой, а не продолжил самобичевание — Чжочэн, несколько месяцев назад расстроенный новостью о том, что мужчина перестанет ходить с ним в зал, услышал о возвращении друга к привычной жизни и в сердцах ударил того в бок, заставив согнуться пополам. А потом оба засмеялись. Постепенно отпуская прошлое, Лю уже не с таким отвращением смотрел на свое исполосованное шрамами тело. Оно казалось ему абстрактной картиной, а шрамы — ее дополнением, тем, что собирает композицию воедино. — Насчет твоих травм… Терапия это, конечно, хорошо, но ты не думал начать ходить к психологу? — спросил того как-то раз Ван. — Думал, но… Мне кажется, что они только и делают, что деньги с людей дерут. — А ты сходи как-нибудь, легче станет. Мне помогает. — Я подумаю над этим. — устало отвел взгляд Лю. Хоть он так и не побывал ни на одной сессии, это уже не имело значения. У мужчины появился человек, о котором он теперь думал постоянно. Цзаньцзинь явился ему лучом солнца, пробивающимся сквозь плотно затянутые грозовые тучи. И, несмотря на все свое недоверие к людям, Хайкуань позволил танцовщику приблизиться, осветить путь, который тот преодолевал. Подъехав к канцелярскому магазину, мужчина позволил другу насладиться сном еще пятнадцать минут, после чего младший приоткрыл один глаз. — Уже приехали? — Да. Не стал тебя будить. — Извини, если из-за меня ты долго тут простоял, эр гэ. Тебе наверняка надо еще поупражняться… — Послушай, Цзаньцзинь… — начал пианист. Он нервно сглотнул. — Тебя не просто так взяли в этот театр, не просто так доверили главную роль. Ты — прекрасный танцор и не менее прекрасный Гамлет. Завтра твое выступление покорит многих, я уверен в этом. — выпалил мужчина, когда заметил на себе внимательный взгляд друга. От этого он смутился и продолжил уже не так уверенно. — В общем не вешай нос. Отстреляемся и отдохнем в коем-то веке. В машине повисла тишина. Молодые люди глядели друг на друга, и Хайкуань не знал, куда себя деть. Выдохнув, Чжу взял старшего за руку. Преподнеся ее к губам, тот мягко и невесомо коснулся выступающих костяшек. Не спеша отпускать теплую ладонь, длинноволосый произнес: — Хоть я и не могу ничего не сказать и все, на что я способен, это лишь поблагодарить тебя за эти слова, но я очень ценю это. Спасибо, Куань-гэ. С каждым словом младший краснел все сильнее. Никогда ему еще не доводилось целовать руку мужчины, который ему симпатичен. Пианист несколько удивленно взглянул на собеседника, после чего, придвинувшись ближе, коснулся мягкой щеки Цзаньцзиня, будто бы специально задевая большим пальцем нижнюю губу, после чего убрал за ухо своевольную смольную прядь. Сердце парня пропустило удар. — Цзаньцзинь. — Да? Тот собрался с мыслями, прежде чем изложить идею. Во взгляде мужчины читались серьезность, напряженность и даже какое-то опасение. В свете желтых фонарей его пронзительные очи, будто смотрящие прямо в душу, казались особенно красивыми и бескрайними; обычно холодные и такие недосягаемые, в этот момент они находились непозволительно близко. — Не хочешь как-нибудь встретиться, пойти куда-то? Вне театра. — Я не против. — под внимательным взглядом Лю Хайкуаня младший смутился. — Вот и славно. — взор старшего смягчился, ресницы опустились. — Завтра отдохни хорошенько. До встречи. Кивнув в ответ, танцовщик вылез из машины и как можно быстрее зашагал в сторону дома. Глядя ему вслед, мужчина закрыл лицо руками. Сердце его бешено колотилось о клетку ребер, будто собиралось выпрыгнуть из груди. Он чувствовал себя подростком. На негнущихся ногах Чжу дополз до квартиры. Зайдя внутрь, тот в верхней одежде сполз на пол. По щекам катились слезы, оставаясь на приоткрытых губах и стекая вниз по подбородку. — Дурак. — прошептал тот, глупо улыбаясь и касаясь кончиками пальцев губ.

***

      Обстановка накалялась. Артисты балета, парни и девушки, сновали туда-сюда. Расфуфыренный Цзаньцзинь вместе с друзьями вышел из гримерки и, встретившись взглядом с мужчиной, смутился. Старший подошел к ним, оглядел каждого с головы до ног, остановившись на длинноволосом. — Вылитый Гамлет. — усмехнулся он. — Да ну тебя. — отвел взгляд Чжу. Нежелательные персоны отошли от молодого человека на достаточное расстояние, и Хайкуань нагнулся к нему. — Ты прекрасно выглядишь. Даже несмотря на это немного нелепое, блестящее трико. Покрасневший парень уже было замахнулся, чтобы стукнуть хихикающего старшего, но тут его со сцены позвал женский голос. — Я пойду. Ни пуха. — К черту. Молодые люди друг другу улыбнулись и разошлись в разных направлениях. Постепенно из гримерной вышли и другие танцовщики, одетые уже не в такие интересные трико, как Чжу Цзаньцзинь.       Время шло. У здания театра начали собираться люди. Казалось, коридоры храма искусства ходят ходуном, мраморно-бетонные полы дрожат вместе со стенами, а подвешенные к потолку красивые увесистые люстры шатаются. Высунув голову из-за занавеса и оценив обстановку, девушка повернулась к друзьям. — Зрителей маловато. — Еще полчаса до начала. Сейчас подтянутся. — ответил ей один из парней, разглядывая свой костюм. — Кстати, мы завтра идем пить? — продолжила девушка. — Как будто у нас останутся на это силы. И как тебе вообще такое в голову могло прийти? — Да ребята с оркестра пригласили, думала, кто-то из вас пойдет. На мгновение молодой человек задумался: стоит ли упускать шанс провести время с симпатичным тебе человеком? Определенно нет. Будет ли еще такая возможность? Неизвестно. В принципе, если Лю Хайкуань пойдет… — Я пока не уверен, но, думаю, я с вами. — произнес длинноволосый. — Вы что там забыли? А ну, марш за кулисы! — раздался грозный голос балетмейстера в летах. — Безобразие! Друзья, посмеиваясь, быстрым шагом удалились со сцены. Спустя некоторое время свет в зале начал постепенно гаснуть. Гул толпы стал несколько тише, прозвучало объявление о начале спектакля. Сердце молодого человека быстро забилось, ладони вспотели. После непродолжительных аплодисментов, он вышел на сцену. Сконцентрировавшись на танце, Цзаньцзинь очистил разум, позволяя телу взять контроль над ситуацией: ведомое музыкой, оно лучше самого танцовщика знало, когда и с какой скоростью надо поднять руку, в какой момент стоит совершить фуэте, в какой — арабеск.       По истечении двух часов артисты вышли на поклон. Держась за руки, они улыбались публике, пытаясь восстановить дыхание. Их лица выражали облегчение, по телу смолой растекалась усталость. Где-то неподалеку стоял Лю Хайкуань, ожидая конца сего действия. Наверняка он тоже очень устал. Некоторые зрители понесли цветы: Цзаньцзиню досталась большая часть красиво скомпонованных букетов, остальные были распределены между другими танцовщиками. Вновь поклонившись, труппа удалилась под бурные аплодисменты и возгласы. — Гамлет, поздравляю с дебютом! — стоило молодому человеку выйти на улицу, как его сразу сжали в объятиях, не давая пошевелиться. — Да гэ, ты все-таки пришел! — обнял тот Сяо Чжаня в ответ. Старший стоял с букетом ирисов в руках, не скрывая гордости за друга. — Я кое как уговорил этого старикана отпустить меня сегодня на час раньше, черт бы его побрал. Цзаньцзинь, ты был великолепен, недаром тебя выбрали на главную роль. — Спасибо, да гэ. Ты давно тут стоишь? — Не то чтобы. Скажи, а твой друг же был с тобой? — Ну да. Я его и жду. На горизонте показалась высокая фигура, одетая в просторную светлую куртку, классическую белую рубашку и темные брюки. На ногах — строгие оксфорды. — Вот он! — танцовщик помахал ему рукой. Дождавшись, когда пианист также с букетом приблизится, тот заговорил: — Куань-гэ, я хочу познакомить тебя кое с кем. Это Сяо Чжань, мой близкий друг. Чжань — Куань-гэ. — Мы ведь уже встречались раньше. — улыбнулся бариста Хайкуань. — В кофейне. — Да, Вы правы. — вернул улыбку старший. Спустя некоторое время непринужденной пешей прогулки в сторону парковки, Лю вызвался помочь Чжу с цветами, а заодно подвезти их обоих до дома. Время перевалило за десять часов вечера. Улицы пронзал холодный ветер, раскачивая деревья и игриво приподнимая над землей шуршащую листву. По пути домой старшие разговаривали, оставив окруженного цветами Цзаньцзиня отдыхать на заднем сидении. Между молодыми людьми оказалось много общего, чему они оба были рады. Несмотря на это, Сяо Чжань был предельно осторожен в общении с новым знакомым, изучая его манеры поведения, запоминая каждую складочку на лице, пересчитывая ресницы и будто пытаясь проникнуть в черепную коробку собеседника. Как бы ни старался тот понять, что именно нашел в этом пианисте его лучший друг, Чжань не мог этого сделать: какая-то деталь постоянно ускользала из виду, не позволяя завершить картину, сделать ее полноценной. А Хайкуань словно этого и добивался, будучи абсолютно спокойным и невозмутимым. По привычке остановившись у канцелярского магазина, мужчина повернулся к дремлющему танцовщику. — Приехали. Не обращая внимания на нечленораздельные реплики сзади, брюнет спросил: — Вам помочь с цветами? — Нет, что Вы. Вы ведь и так уже достаточно сделали для нас. Цзаньцзинь, вылезай. — Сейчас… Длинноволосому все же удалось выйти из автомобиля, напоследок устремив виноватый взгляд в сторону его симпатии и получив ответ такой же, понимающий и успокаивающий. Хотелось подольше побыть вместе с мужчиной, поговорить, да хоть просто поспать у него в машине. Но Сяо Чжань на правах «матери» помог танцовщику добраться до квартиры и, погуляв с питомцами, пожелал тому спокойной ночи и отправился домой. Уже в постели Чжу, закутанный в одеяло, непрерывно смотрел в одну точку. Несмотря на дикую усталость после выступления, сон как рукой сняло, и теперь молодой человек пытался разглядеть бледный, совсем слабый луч лунного света, пытавшийся пробиться сквозь щель в задернутых шторах. Тини и Вули спали на своих лежанках, Бигмак в гостиной спрыгивает с карниза на диван и обратно. В квартире царили покой и тишина, изредка нарушаемая шуршанием со стороны зала. Слева раздался звук входящего сообщения, выводя молодого человека из транса. Тот взял в руки телефон, открыл диалог с Хайкуанем. лхк не спишь?

чцц

не-а.

лхк я хотел спросить. ты не хочешь завтра немного развеяться? хотелось бы отметить наше выступление. Цзаньцзиня одолевали смешанные чувства: с одной стороны, он был несказанно рад тому, что завтра он идет в бар с небезразличным ему человеком; с другой стороны, лишь мысль о том, что он идет в бар с небезразличным ему человеком несколько тревожила. В какой-то момент начали закрадываться намерения отказаться от предложения. Но вспоминая, что произошло между ними позавчера, хотелось не только продолжения, но и продвижения. Поэтому танцовщик не мог не попытать удачу.

чцц

я только за!

лхк тогда я тебе скину адрес.

чцц

кстати, твой друг приходил?

лхк да, но он подарил мне цветы и убежал по делам.

чцц

жестоко ㅠㅠ

Они еще долго говорили. Спустя пару-тройку часов, когда на электронном циферблате уже высвечивалось полчетвертого утра, веки молодого человека потяжелели. Сонливость одолевала его. Пожелав собеседнику доброй ночи, тот отложил телефон в сторону и, свернувшись калачиком, закрыл глаза. Ну и что с того, что скоро рассветет? Что с того, что Цзаньцзинь сбил режим? В этот раз длинноволосый разрешит себе поспать до обеда. Перед тем как позволить сну опутать его тело и утянуть за собой в бескрайний омут, Чжу подумал над тем, что он должен завтра поговорить с Хайкуанем об их взаимоотношениях и о том, как им быть дальше. Оба нравились друг другу, но эта симпатия была несколько пугающей в силу непродолжительного знакомства. В какой-то мере танцовщик хотел взаимности от старшего, но его тревожил факт того, что тот захочет зайти дальше. Полагаясь на благоразумие и совестливость пианиста, тот решил все же отпустить раздумья и тотчас провалился в глубокий сон.