Тридцать одна октябрьская история

Звёзды сияли яркими искорками на тёмном бархате неба. Они светили ровным, неизменным светом за тысячи лет до моего рождения и будут подмигивать тысячам восторженных глаз после того, как меня не станет. Но мне казалось, что их свет стал ярче с момента, когда я впервые вошла в Большой зал Хогвартса. Одно дело — знать о существовании волшебного мира. Совсем другое — по-настоящему стать его частью. Пятнадцать лет я провела словно в стеклянном кубе: видя магию в чужих руках, но не будучи способной применять её. Я помню, как день за днём гасли искры в глазах моих родителей после моего одиннадцатилетия. С каждым днём гасла надежда, что я получу письмо из Хогвартса. С каждым днём будто тускнели звёзды в ночном небе. Что такое Древняя магия? Почему она пробудилась во мне и почему сейчас? Я задавала сотни вопросов профессору Фигу, но он не знал ответа ни на один из них. Зачарованный потолок Большого зала глядел на меня бесчисленными искорками звёзд. Всматривался в меня, изучал. А возможно и нашёптывал что-то волшебной шляпе, задумчиво сидящей на моей макушке. Уж он-то точно знал меня лучше, чем этот головной убор! Сколько мыслей я раскрывала ночами в бездонное небо за распахнутым окном. Сколько моих улыбок и сколько слёз видела эта глубокая синева… Тишина затягивалась. И я вдруг испугалась, что это всё — огромная ошибка. Нет никакой Древней магии или, быть может, она не имеет никакого отношения к обычной. Меня невозможно распределить ни на один факультет, потому что я никто! Я пустышка… Какой из меня храбрец? Я застываю от страха перед любой собакой и визжу при виде пауков. Какой из меня мудрец? Я никогда не читала ничего серьёзнее магловской фантастики и с трудом чертила прямой треугольник. Какой из меня хитрец? Я совершенно не умела врать и хранить секреты, рот будто сам открывался и выдавал меня с потрохами. Трудолюбие? Тут тоже мимо, такую неусидчивую, как я, ещё поискать! Но, по рассказам, гостиная Пуффендуя — возле кухонь, возьмите меня хоть туда. Хоть домовым эльфом! Пожалуйста! Что-то громко хихикнуло мне прямо в ухо и, наконец, на весь зал раздалось звонкое: — Рэйвенкло!

***

Чем я заслужила эту честь? Эту восхитительную, полную воздуха голубую гостиную на вершине башни. Этого забавного стража на входе, с которым можно было часами обсуждать очередную загадку. Этого милого одноклассника с ужасным акцентом, при первой же встрече похваставшегося своим крутым телескопом. Прошло два месяца с начала учебы, а уроки астрономии по-прежнему вызывали во мне панику. Профессор Фиг уже трижды останавливал профессора Шах по пути к кабинету директора: глядя на мои «зарисовки» (не могу иначе назвать свои попытки изобразить созвездия на бумаге) она каждый раз возводила глаза к потолку и громко стенала, вопрошая, за что ей в обучение досталась такая бездарь. Я безошибочно научилась находить все созвездия (отдельное спасибо Амиту за его «старый» телескоп), могла рассказать все те потрясающие истории и легенды о звёздах, что помнила из магловской жизни, вычитала из книг или узнала от Амита (ещё раз спасибо ему). Но как только дело касалось бумаги и пера… мои «кракозябары» (как выражалась профессор Шах) можно было выставлять в музее. И отнюдь не в качестве положительного примера. «Первобытные люди и то рисовали точнее» — замечала профессор астрономии на каждую мою домашнюю работу. Амит уже множество раз предлагал помощь в оформлении моих письменных работ, но даже мельчайшие его поправки были бы слишком заметны по сравнению с моими «кракозябарами» и моментально вызвали бы подозрения.

***

— Скажи мне, почему Инсендио, которым можно сжечь всё к чертям собачим, изучают на третьем курсе, а доброе и тёплое заклинание обогрева только на шестом? Мы с Амитом сидели на невысоком холме к северу от Хогсмида, закутавшись в мантии и шарфы по самые уши и грея руки о термос с чаем. На каменном постаменте нас дожидался настроенный телескоп, а мы, замерзая, дожидались восхода Марса, который должен был сегодня быть особенно ярким. — Всё дело в том, что школьная программа по большей части была составлена ещё Основателями, а в то время мир был опасным, и школьникам прежде всего необходимо было защитить себя. Никто не беспокоился о таких бытовых мелочах, как обогрев тёплым воздухом: холодными ночами разжигали костры и грелись возле них. Не знаю, почему Амита многие считали занудным. По-моему, он был потрясающим. А, возможно, просто я тоже была занудой. Это давало мне некий иммунитет. — Почему тогда мы не можем развести костёр? Ну, предположим, я пока не знаю, как сотворить дрова из воздуха или трансфигурировать из подручных материалов, но мы же можем приманить их Акцио? Лес же вон, рядом, там наверняка есть… этот… — я замялась, мои познания во флоре и фауне оставляли желать лучшего — как его… валежник. А потом любимое Инсендио и вуаля! — Никаких костров! — Таккар аж подскочил на месте, впрочем тут же поправив съехавшую с плеча мантию и вернувшись к образу нахохлившегося воробья. — Ты с ума сошла? Мы зачем потащились в такую глушь? Потому что любой наземный огонь даёт засветку! И замок с его окнами, и тем более Хогсмид с фонарями! Ты знаешь, что даже при одной свече в радиусе пяти метров количество видимых в телескоп звёзд уменьшается на 10 процентов? А ты предлагаешь нам добровольно испортить весь смысл похода каким-то костром! — Не похода, а полёта, если быть точным! — я не могла удержаться от поправки. — Поход это событие, а не способ передвижения! — Амит, конечно же, не мог не ответить на такой вызов. — Да, преимущественно поход подразумевает пешую прогулку, но это не обязательный фактор! — Тогда требую точное определение «похода»! Таккар с готовностью пустился в длинные рассуждения, а я крепче прижалась к его плечу в поисках тепла. Вполне вероятно мы замёрзнем тут насмерть, или из леса выйдут какие-нибудь голодные твари и сожрут нас. Или же меня найдут гоблины Ранрока, пепламбы Руквуда или какие-нибудь мудаки Харлоу и докажут, что один с Древней магией в волшебном мире не воин. Или, что самое страшное, профессор Шах всё же прорвёт оборону директора и потребует моего исключения за неспособность нарисовать равносторонний треугольник. Но сейчас, не смотря ни на что, я была счастлива. Я была наконец-то частью волшебного мира. Я глядела в бескрайнее небо, всматриваясь в него, изучая. Я была рядом с моим лучшим другом. А звёзды над нами перемигивались яркими искорками.