Партия лжеца

Рыбак рыбака видит издалека. Опытным путем доказано, что это замечание, рожденное в народе, работает с исключительной точностью. Таву стоило лишь услышать голос беловолосого эльфа с бледной кожей и красными глазами, как он признал в нем своего. Лжец, манипулятор, хитрец. Доверия он не то, что не внушал, он уводил саму мысль об этом на самый дальний план. Если с Лаэзель все было просто – она была честная и самоуверенная, без второго дна, а Шэдоухарт хоть и ощущалась темной лошадкой, скрытной, но бесхитростной, то незнакомец-альбинос буквально сиял для Тава алым вопящим предупреждением «опасность». Не спеша приближаться под сомнительным предлогом, будто в кустах прячется еще один иллитид, Тав покрепче сжал пальцы на посохе, не исключая внезапного нападения. В крайнем же случае он всегда может обратиться медведем и безжалостно задрать незнакомца. - Скорее, он там! – эльф ткнул пальцем в густые заросли кустарника, отступая подальше. Его голос искусственно дрожал. Слишком наиграно. Незнакомец перегибал в своей игре. Хотя для менее проницательного ума наверняка оказался бы сложной загадкой. Но не для друида, взращенного почитателями Ллос. Тав продолжал следить за ним, не отвлекаясь. Лжет. Определенно лжет. - Ты выглядишь достаточно сильным, чтобы справиться самостоятельно, - слетело с губ друида, пока прищуренный внимательный взгляд оставался на незнакомце. Тот на мгновение замер, вероятно сообразив, что его план, каким бы он ни был, провалился. Тав мысленно усмехнулся. И что же эльф предпримет теперь? Однако дождаться немедленной реакции не удалось. В кустах что-то затрещало, фыркнуло. Друид даже на секунду подумал, что ошибся и там действительно прячется свежеватель разума, которому удалось выжить при крушении чудовищного корабля-наутилуса, однако через мгновение среди зеленой листвы мелькнула темно-серая шерсть, обладатель которой испугано хрюкнул и ломанулся прочь отсюда. Кабан. Не иллитид. Уже хорошо. Значит, эльф действительно хотел отвлечь Тава на него. Только вот зачем? Ответ пришел быстро. - Что ж, я надеялся на твою доброту, но… Тав оказался повален на землю стремительным выпадом незнакомца, а шею опасно пощекотало лезвие кинжала. - Тише, дорогуша, - протянул эльф, довольный своим удачным финтом. – Не давай мне повод… Хорошая попытка. Но не на того он решил обнажить оружие. То ли глупец, то ли отчаявшийся. Таву понадобилась секунда, чтобы выскользнуть из чужих рук и вскочить на ноги. Он уже собирался атаковать в ответ, как голову пронзила вспышка боли, а за ней пришла связь. Этот эльф такой же зараженный, как и он сам. - Что?.. Что это было?! – когда вспышка единения отступила, незнакомец растеряно нахмурился. - Личинки у нас в головах, - пояснил Тав, продолжая держать посох наготове. – Если их не убрать, мы скоро превратимся в иллитидов. Эльф обескуражено замер, осмысливая услышанное, после чего нервно хохотнул: - Ну конечно! Как же иначе! Я обязательно должен стать монстром! Чего я ожидал вообще… В голосе мелькнули нотки горечи и злости. Но не в адрес Тава, а на ситуацию. Выходит, он такая же жертва, как и они. Тоже был в этих чудовищных капсулах, и, если бы не случайность, был бы обречен. - Мы собираемся искать целителя. Если хочешь, можешь присоединиться, - Тав выпрямился, больше не ощущая угрозы. Конечно, понимание того, что эльф опасен, никуда не делось, однако в данную конкретную секунду нападать снова он не собирался. Незнакомец окинул друида оценивающим взглядом, приосанился и улыбнулся. Наиграно. Но это Тава не волновало. На его собственном лице такая улыбка жила долгое время, так что не ему обвинять эльфа в неискренности. - Что ж, я полагаю, в компании справляться с этой проблемой будет проще, - произнес незнакомец, чуть помолчав. – Меня зовут Астарион. Я был во Вратах Балдура, когда меня похитили. - Тав, - коротко отозвался друид, решив пока не распространяться о себе больше, чем нужно. - Тав, - эльф посмаковал его имя на языке, с любопытством заглянув в глаза. – Веди.

~~~

Со временем Тав занял позицию лидера их компании, которая быстро росла. Гейл, Уилл, Карлах. Каждый со своей историей, и все с единой целью – выжить. Они все были разными, со своими плюсами и минусами. Но видимо именно в этом и заключалась их сила. Где проседал один, подхватывал другой. И, наверно, было вполне закономерно, что именно Тав стал тем, за кем всегда было последнее слово. У него были умения для того, чтобы стать другом каждому, заработать авторитет в их умах и сердцах. Он слушал их, внимательно собирал информацию, любовно раскладывал по полочкам памяти, изучал личность и находил ключи к управлению каждым. И только с одним из них ему было действительно интересно этим заниматься. Только один привлекал его внимание особенным образом. Серебряный колокольчик с холодным, колючим звоном. Изящный, кокетливый и смертельно коварный. Он вынуждал Тава рисковать. Он был так похож на друида, и все же чудовищно неумел. Астарион. Тав часто наблюдал за ним из тени. Привык скрываться от посторонних глаз. Это он должен видеть всех, а не они его. Молчаливый смотритель, достаточно открытый, чтобы внушать доверие, и при этом держащий все свои тайны под семью сотнями замков. Когда открылось, что Астарион вампир, это стало новостью, но не удивительной, по крайней мере, для Тава. То, что сперва было принято за альбинизм, оказалось приобретенным. Бледная кожа, красные глаза. Это для дроу в порядке вещей сверкать алым взглядом из темноты, но никак не для высшего эльфа. Сам Тав был полукровкой, полудроу. От отца ему досталась графитная кожа, светло-серые волосы и россыпь обсидиановых веснушек по коже. От матери-рабыни глаза сине-зеленого оттенка и утонченные черты лица, которые с острыми, хищными отцовскими даровали их отпрыску симпатичную, привлекательную мордашку. Тав должен был умереть. Как все младенцы, рождавшиеся у рабынь дроу, с которыми те развлекались самыми изощренными способами. Но Таву повезло появиться на свет в священный для почитателей Ллос день, и одной из жриц, в последствии ставшей верховной, это показалось забавным. Она сохранила ему жизнь. Сперва он рос ее питомцем, затем слугой, после стал тем, кому она доверяла свои секреты. Она обучала его искусству перевоплощения, превращая его в своего верного, преданного телохранителя. А затем она совершила ошибку. Подпустила слишком близко. Слепо доверилась, позабыв, кто он такой. Никогда не доверяй тем, чья жизнь в твоих руках. Простой закон выживания. Тав его помнил всегда. А верховная, видимо, слишком расслабилась. Она возжелала его в своей постели. Тав пришел к ней. Зажег благовония, как обычно. Напоил вином. А затем целовал ее губы, чувствуя, как она царапает его плечи. Но паралитические яды в итоге делают свое дело. Даже самые деликатные, медленные. Запах которых легко скрыть в густом аромате благовоний или в вине. Она не могла кричать, только глаза бешено сверкали, когда она поняла, что произошло. Тав даровал ей едва ли с десяток секунд на осмысление, рассматривая ее лицо с выражением полнейшего хладнокровия и тотального спокойствия на собственном. А затем обратился пантерой – зверем, которого жрица больше других ненавидела в его исполнении, ибо в нем, по ее мнению, он был наиболее красив, - и перегрыз глотку той, кто его вырастила. Кровь бурным потоком заливала пасть, но это не имело никакого значения. Тав лишил жрицу головы и, покидая проклятое место навечно, прихватил трофей с собой только для того, чтобы, пробираясь по пещерам к поверхности, выбросить его в одну из непроглядных расщелин. Нужно ли говорить, что в ту ночь храм Ллос пылал так ярко, как никогда и ничто не пылало ранее в подземелье. Тав добрался до своей свободы, до последней секунды оставаясь самым верным и преданным слугой верховной жрицы. Что же касалось Астариона и его истории с Кассадором – Тав сомневался, что вампирское отродье было покорным со своим хозяином. Из тех крох информации, на которые Астарион расщедрился, было ясно, что он постоянно бунтовал против чужой воли. И его наказывали, его ломали, заставляли слушаться. По мнению Тава такое поведение было по меньшей мере глупым, по большей не дальновидным. Астарион не умел играть с теми, кто сильнее его. Должно быть сказалась жизнь до смерти. Судья. Тав тогда едва сдержал веселую улыбку. Он не знал, был ли Астарион двести лет назад иным, однако сейчас он меньше всего походил на того, кому вершить чужие судьбы. Высокомерный, заносчивый, самовлюбленный. Другие для него ничего не значили. Аристократ в дурном его проявлении от кончиков непослушных волос до кончиков пальцев. Вряд ли справедливость была частым гостем на его судах. Глядя на нынешнего Астариона, Тав не верил в это. Сейчас вампир был жесток едва ли не до открытого садизма. И думал, что бесконечно хитер. Однако, когда двести лет оттачиваешь свои навыки лишь в обольщении несчастных, которых после приведешь на ужин своему хозяину, великим стратегом не станешь. Астарион был красноречив. Сладкоречив. И весьма откровенно приглашал Тава к более близкому знакомству. Понять истинные мотивы труда не составило. Ему нужен был подконтрольный лидер. Тот, кто, сходя с ума от любви, сделает для него все. Даже пойдет войной на Кассадора. Тав умиленно улыбался про себя, наблюдая за вампиром. За его детским, капризным поведением. Астарион очень хотел свободы. Хотел сам себе быть хозяином. Однако Тав был уверен, что вампир понятия не имеет, что будет делать со своей свободой. Ему придется учиться жить заново. Ему придется узнавать себя, понемногу открывая для сознания собственные желания. Возможно ли так его направить, что его свободная жизнь будет наполнена гордостью и достоинством? Для Тава это был вызов. Головоломка, которую он хотел решить. После интриг жриц Ллос он вскоре понял, что происходящее с ним сейчас едва ли не самое интересное, что он встречал. И как выяснилось, он чудовищно скучал без сражений разума. Астарион со своей историей выступал лишь кусочком общей картины. Но был именно тем кусочком, с которым Таву доставляло удовольствие расправляться. Возможно из-за того, что их ситуации были похожи. Потому он собственно и вступил в игру. Поддался на зов вампира. Его нужно было держать близко к себе, ему нужно было довериться, открыться. Нужно было заставить Астариона верить, что ниточки на его пальцах дергают Тава так, как того хочет вампир. Опьяненный такой властью, Астарион потеряет бдительность. И сменит одного хозяина на другого. Управляй, подчиняясь. В библиотеке храма Ллос было много полезных книг. И Тав никогда не отказывал себе в удовольствии изучать их.

~~~

Лагерь уже готовился к ночи. Все разбрелись по своим палаткам. Тав же собирался посетить сегодня чужую. Астариону пора было получить очередную толику крови своего Первого. Вынырнув из-под темной глади воды, Тав поплыл к берегу. Смыть с себя грязь прошедшего дня прохладной речной водой – что может быть лучше. Оказавшись на земле, друид тряхнул головой, и брызги с волос полетели во все стороны на секунду рисуя вокруг него серебристый в свете луны ореол. Затем он накинул на себя рубашку и легкие брюки, брошенные на камень перед купанием, и бесшумно направился к лагерю. - Опять идешь к нему? – Гейл сидел у своей палатки, лениво потягивая кальян. Тав притормозил рядом с волшебником, окинув его коротким взглядом. Гейл старался не показывать того, как раздосадован сложившимся положением, однако ему не всегда это удавалось. В чем-то Тав чувствовал и свою вину. Когда они только начали совместное путешествие, любопытный друид проявлял высокий интерес к Плетению и тем фокусам, что показывал Гейл. И вот дернуло же что-то Тава пофантазировать во время их соприкосновения слишком уж интимно. Поцелуй… Просто проказа со стороны Тава вылилась в то, что волшебник воспринял это серьезно, и в итоге был неприятно удивлен тем, что друид предпочел Астариона. По его мнению, менее достойного, чем Гейл. Таву было совестно, но он не собирался никому говорить о том, что на самом деле не чувствовал ни к одному из них ничего, что могло бы сойти за привязанность, искреннюю симпатию или желание быть парой. Если окружающие будут думать, что Тав действительно влюблен в Астариона, это только сыграет ему на руку. - Да, - коротко отозвался друид, бросив взгляд в сторону палатки вампира. - Успокой меня и скажи, что ты понимаешь, что он делает. И не позволишь ему навредить всем нам, - Гейл говорил приглушенно и смотрел очень серьезно на Тава. - Не волнуйся, - мягкая улыбка тронула иссиня-черные губы. – Я верю в него и в нас. Мы придумаем, как спасти всех. Волшебник чуть помолчал, а потом расслаблено вздохнул, кивнув: - Хорошо, я тебе поверю, - в небо отправилось плотное кольцо дыма. - И все же… почему он, Тав? - Доброй ночи, Гейл, - друид не стал отвечать и просто шагнул дальше. Пусть бывший любовник Мистры думает, что он всего лишь не хочет говорить о личном. Правда здесь совершенно ни к чему.

~~~

Астарион его уже ждал. На подушках, на шкурах, которые натаскал в свое логово за время путешествий, стараясь даже походную палатку сделать достойной аристократа, он расположился в одних штанах, листая очередную книгу. Пусть вампирам не нужен свет, чтобы что-то видеть, но как дань человеческому здесь все же стояла пара свечей под стеклянными колпаками, создавая атмосферу, подходящую для чувственного свидания. - Ну наконец-то, радость моя! - просиял Астарион, откладывая книгу, потерявшую для него интерес, в сторону. – Я уже заждался! Тав улыбнулся ему в ответ, плотно прикрывая за собой полог. - О, я вижу ты только после купания, - алый взгляд пробежался по мокрым волосам. – Очаровательно! Когда пот и грязь скрипят на зубах, это не самое приятное чувство. Тем более вкушая тебя, я хочу чувствовать полный букет твоего великолепного вкуса. Передвигаясь на четвереньках, друид плавно приблизился к Астариону и по-кошачьему ткнулся носом ему в щеку. - Да, я помню, - промурчал Тав негромко. – Чабрец и липа. Ты меня тогда знатно удивил этим замечанием. - Не достаточно изыскано для моего вкуса? – хмыкнул вампир, прикоснувшись к груди, покрытой россыпью веснушек. - Скорее я не ожидал, что тебе это может так нравиться, - Тав перекинул ногу через чужие бедра и оседлал их, мягко потершись промежностью о пах Астариона. Медленно, чувственно, ненавязчиво обещая блаженство. Приглашая взять его и властвовать над ним. Самая вкусная конфета для вампира. И Астарион с жадностью, со всей пылкостью кидался на нее. Он резко подался вперед, усаживаясь, обхватил руками друида и в следующее мгновение подмял его под себя, уложив на мягкой волчьей шкуре. Тав обнимал его бедра ногами, не выказывая ни малейшего намерения перехватывать инициативу или казаться ведущим в их отношениях. Лидер он на поле боя, а здесь марионетка, глядящая влюбленными глазами на обольстительного плута. Друид покорно лежал под вампиром, полностью отдаваясь его желаниям, с мягкой улыбкой заглядывая в хищное красивое лицо, на котором пылали голодом красные глаза. Он любовался им как зверем, действительно искренне любовался, но искусно и спокойно скрывал то, что сам намного более сильный зверь, могущественный и притворяющийся покорным по своей воле. Астариону лишь предстояло стать таким. И если Тав верно выстроит партию, то для них обоих все закончится наилучшим образом. Но все то еще в будущем. Здесь и сейчас о нем не нужно думать. Здесь и сейчас они будут наслаждаться друг другом. Тав потянулся за поцелуем. Не требовал, но просил. Нежным прикосновением, приоткрытыми влажными губами, молящим взглядом. И Астарион довольный такой просьбой, снизошел до него. Он накрыл друида собой, сунув руки под его лопатки и, крепко прижимая к себе, поцеловал. Глубоко, страстно, неторопливо, но напористо. С чувством вылизывал его рот, вжимаясь твердеющим бугром под тканью штанов в промежность Тава. Медленно терся, вдавливался. То чуть ли не до боли, то едва ощутимо, будто заигрывал. Таву нравилось, как вампир вел себя в постели. Пусть речь и не велась про глубокие чувства, однако банальное желание было. Глупо отрицать, что оно взаимно. Он обнимал его в ответ, водя ладонями по шрамам на спине, и никогда не позволял себе их царапать, даже в порыве страсти. Для них только ласковые прикосновения, а вот плечам вампира порой доставалось. Впрочем, он был не особо против, сам вгрызаясь в эти моменты в шею друида. Выгибаясь под ласками Астариона, Тав держался за него. Опускал дрожащие веки, откидывая голову, жарко выдыхал влажный воздух из легких. И постепенно срывался на тихие стоны, чувствуя, как чужие руки гуляют по темной коже, забравшись под рубашку. Астарион оставил его губы в покое и скользнул поцелуями по лицу, перешел на шею, жадно вдыхая запах друида. Пока что он не пускал в ход зубы. Это потом. Всегда потом. В подходящий момент, как говорил вампир. В момент, когда пик удовольствия сможет смешаться с прелестью острой вспышки боли и вознести их обоих к наслаждению, где они позабудут о реальности. Ладони Астариона блуждали по телу Тава, расслабляя, распаляя его. Заставляя сердце гнать горячую кровь по венам все быстрее и наливать возбуждением низ живота. Заставляя желать большего. Сильнее. Вскоре рубашка друида полетела в сторону, а следом и штаны. Тяжело дышащий, с жаждущим взглядом и блестящими от поцелуев губами, Тав лежал распластанный перед вампиром совершенно трогательный и беззащитный. Астарион стоял на коленях между его ног, неторопливо оглаживая стройные бедра, терпко сжимая их длинными пальцами, и любовался зрелищем перед ним. Тав видел на чужом лице удовольствие от этого созерцания. Вампиру определенно нравилась представшая перед ним картина. А разве могло быть иначе? Ведь друид был полностью в его власти. Влюбленный, обожающий, ждущий его и покорный. Тав не позволял себе даже на мгновение выйти из своей беспомощной роли. Более того, в такие моменты он действительно заставлял себя стать таким – лишенным воли и слабым. Он был тем, кем его хотели видеть. И даже получал от этого удовольствие. Настоящее, искреннее. Ему действительно нравился секс с Астарионом. Тав чуть шире развел ноги и нетерпеливо поелозил бедрами, состроив просящую мордашку: - Пожалуйста, - сорвался с его губ дрожащий шепот. На лице вампира появилась хищная улыбка. Как же ему это нравилось. Он едва ли не светился от наслаждения. И великодушно снисходил до продолжения. Астарион наклонился ниже, устроился поудобнее и прошелся языком по стоявшему члену Тава. Минет он делать умел отменно. Даже острые зубы не мешали. И каждый раз оказываясь у него во рту, друид испытывал проходящие по телу волны мурашек, скручивавшие нутро тяжелым требовательным узлом. Вновь запрокинув голову, Тав сорвался на протяжные стоны, стараясь приглушить их, зажимая рот ладонями. Пусть все в лагере знали об их отношениях, но слушать им это совсем не обязательно. Астарион же умело пользовался ртом, губами, помогал себе пальцами, языком вытворял такое, что у Тава дух захватывало. Он содрогался от удовольствия и сам пытался толкнуться глубже, однако сильные руки тут же прибивали его обратно к земле. Покорной жертве не гоже самоуправствовать. А затем Астарион опускался ниже в своих ласках. Пальцы, изрядно смоченные слюной, проникали в Тава, быстро вынуждая его скулить просьбы о большем. Вампир не спешил исполнять чужие желания. Играл со своей изнывающей жертвой, пока та, не начинала насаживаться самостоятельно, будучи уже не в силах хоть как-то себя контролировать. - Не перестаешь радовать меня своей ненасытностью, моя прелесть! Я в полнейшем восторге от тебя! – одобрительно отозвался вампир низким, проникновенным голосом и чуть отстранился. – Повернись. Тяжело дыша, желая уже поскорее почувствовать Астариона в себе, Тав подчинился. Он перевернулся на живот и встал на четвереньки, так прогнувшись в пояснице, что грудь коснулась меха под ним. - Твоей гибкостью можно восхищаться бесконечно, маленький друид, - холодная ладонь прошлась по позвоночнику от шеи к крестцу и оставила обжигающий шлепок на ягодице. Болезненный и такой приятный, что Тав не сдержал стона, чувствуя, как запылала коже в месте удара. Друид повернул голову и посмотрел на Астариона из-за плеча, призывно покачав бедрами. Терпение стремительно заканчивалось. Пылающее в теле возбуждение требовало логического завершения… Астарион входил медленно, осторожно. А Тав в блаженстве выгибал брови, послушно подставляясь под чужой член, сходя с ума от чувства неторопливого наполнения. Оказавшись на воле, Тав полюбил секс. Тот, который случался по обоюдному желанию. В храме Ллос его никто не спрашивал, хочет он соития или нет. Если верховная хотела посмотреть, как ее питомца трахают рабы, он подчинялся так, как она хотела. Если она приказывала желать своих партнеров, он желал. Если ей хотелось лицезреть жестокое изнасилование, он сносил побои, плакал, кричал и пытался вырваться. Он был тем, кем его хотели видеть. И лишь оказавшись на воле, проведя несколько лет в социуме, он осмелился познавать секс, которого желал сам. И, видимо, ему повезло с любовниками, которых он выбирал. Они научили его любить наслаждение такого толка. И потому получать удовольствие от Астариона Тав мог в полной мере. Погрузившись в друида, вампир дал ему несколько мгновений привыкнуть к ощущениям и, только получив знак, что все в порядке, приступил к движению. Он держал Тава за бедра, стискивал в ладонях его ягодицы и пока что неторопливо входил в него. Раскачивался, чтобы не упустить ни единой составляющей доступных прелестей их связи. Сперва плавно, чувственно и почти нежно. Тав отзывался на эти движения тихими мерными стонами, вытянув перед собой руки, пропуская мех шкур через пальцы. Но постепенно толчки становились сильнее, резче, и голос друида звучал громче. Становилось все жарче, а туман в голове сгущался, затмевая разум окончательно. Оставляя лишь ощущения и чувства. Влажные звуки шлепков тела о тело коснулись слуха. Астарион прекратил себя сдерживать, принявшись вбиваться в друида пылко, страстно, сдавливая его бедра в ладонях. Был бы кто более хрупкий, он бы и сломать его мог. Но Тав выдерживал и наслаждался. Как бы он ни старался прятать голос, это больше было ему не подвластно. Каждый мощный толчок заставлял его звучать бесконечно искренне, громко и с явным удовольствием. Внутри все клокотало. Тяжелый ком внизу живота, раскалившись до бела, уже готов был разлететься по организму оглушающим оргазмом, когда Астарион прижался грудью к разгоряченной спине друида, и Тав послушно подставил ему шею. Короткая вспышка боли заставила его сжаться, плотнее обхватывая член внутри, на что вампир довольно хмыкнул, большими глотками вытягивая из Тава кровь. Удовольствие и обжигающее чувство того, как из вен пьют жизнь, заполнили сознание друида, утопили его в себе, заставили на мгновение позабыть, кто он такой. Всего один толчок следом понадобился, чтобы Тав задрожав всем телом, кончил, задыхаясь от восторга. Никогда и ни с кем он не испытывал оргазм настолько остро, настолько умопомрачительно. По-особенному. И совсем не хотел лишаться этого в будущем. Астарион тем временем обвил его руками и заставил выпрямиться, прижавшись лопатками к его груди, продолжая вкушать так, как обещал своими речами. Так, чтобы Тав хотел повторения. И при этом все еще находился в друиде, медленными толчками входя в него, вжимаясь так глубоко, как мог. Это длилось недолго. Вампир больше не позволял себе увлечься настолько сильно, как в их первый раз, когда Тав едва оторвал его от себя. Астариону было не с руки терять благосклонность того, кем хотел управлять, потому он и придерживался правил. А Тав мог расслабиться в его руках ровно настолько, насколько позволяло здравомыслие. Кончил Астарион со стоном наслаждения, оторвавшись, наконец, от шеи Тава. - Прекрасно! – выдохнул вампир, позволив изнеможённому, но удовлетворенному друиду опуститься на подушки, откинув перед этим испачканную шкуру в сторону. – Твой вкус это нечто… непередаваемое. Мне так повезло с тобой, дорогуша! Я думаю, я мог бы наслаждаться тобой вечность. Тав мягко улыбнулся, с нежностью глядя на вампира. Истома разливалась по телу, однако это не мешало по-прежнему хладнокровно думать. - Я не проживу так долго, Астарион, - добавив голосу легкой печали отозвался Тав, улегшись на боку, освобождая место для бессмертного любовника. - Я мог бы сделать тебя подобным себе, - отозвался тот. – И весь мир принадлежал бы нам. - Ты же не можешь обращать других, - Тав состроил недоумевающее лицо. - Ритуал Кассадора. Я решил. Я хочу забрать у него эту силу! Помоги мне! Я вознесусь и сделаю тебя равным себе! – глаза вампира засияли одержимым блеском. Жестоким, алчным. – Мы станем самыми могущественными созданиями в мире! - Ты хочешь стать таким, как Кассадор? – Тав все так же любопытно смотрел на вампира, выдавая себя за наивного дурачка. - Я буду сильнее, чем он! – взмахнул рукой Астарион. – Это совсем другая сила! Кассадор покажется ничем в сравнении с тем, что обрету я. Тав улыбнулся, коснувшись кончиками пальцев подбородка вампира, а затем оставил легкий поцелуй у него на губах. Никогда этого не будет. Тав никогда открыто не скажет Астариону, что скорее убьет его, чем позволит достичь такого могущества. Если друид что-то и знал, так это то, что такие как Астарион не должны получать власть над другими. Его жестокость выльется кошмаром. Тирания иного уровня. Все, что Тав хотел дать вампиру, это свобода. Он хотел, чтобы в этой свободе Астарион обрел себя нового, больше никого не боялся и мог жить, гордясь собой. Возвысившись, он никогда не станет свободным. - Я хочу, чтобы ты был счастлив, - прошептал Тав. – И все сделаю для этого. Возможно даже то, что ты совсем от меня не ожидаешь. - Ты абсолютная прелесть, ты знаешь? – удовлетворенный ответом, в котором вероятно услышал именно то, что хотел, промурлыкал вампир, сгребая друида в объятия и укладываясь с ним рядом. – Спи, а завтра мы снова отправимся в путь в поисках спасения и величия. Тав что-то согласно промычал, уткнувшись носом в чужую грудь, где давным-давно не билась жизнь, и прикрыл глаза. У него был простой план: спасти вампира от самого же себя и даровать ему свободу, лишив страхов и ложных стремлений. Если он выстроит партию верно, они все обретут желаемое. Если он провалится – Астарион умрет, наполнив звериную пасть друида своей кровью.