Какого это — влюбиться?

      Война. Маньчжуры активно пускали свои корни на территориях империи Цин. Воевать шли все: мужчины и женщины, старики и дети. Родившиеся в столь тяжелое время младенцы погибали от голода или были жестоко убиты врагом. Выжившим тоже приходилось несладко: в возрасте пяти лет из них начинали лепить орудия для уничтожения врага. В семь лет малыши уже отлично владели оружием, а в восемь шли воевать кого куда отправят.       Вэн Чжи Юэ была одаренной девчонкой, она быстро схватывала новое, по той же причине вошла в ряды солдат намного раньше — в возрасте шести с половиной лет. Малышка неплохо показывала свои как боевые, так и личные качества. Помимо хорошей стрельбы, она являлась ребенком с добрым сердцем и развитой эмпатией. Она часто поддерживала отчаявшихся солдат, что грустили по умершим товарищам, поднимала боевой дух отряда, произнося слишком пламенные для ребенка речи. Местами казалось, что Вэн — взрослая сильная женщина в столь маленьком возрастом теле, но детская наивность и жизненная неопытность, слишком оптимистичные взгляды, свойственные лишь детям, давали о себе знать. Но столь юный возраст совсем не мешал девочке быть наравне со сверстниками и получать признание со стороны более старших по званию.       Одна из лейтенантов — Лань, была для Юэ как родная мать. У неё она многому научилась. Женщина была строга, но в то же время и очень добра по отношению к малышке. Ей нравился огонек в глазах Чжи Юэ. Несмотря на ужасные условия, когда люди не живут, а выживают, она не опускала руки и верила в победу, в отличии от большинства её соратников, которые сражались просто потому что так приказали власти. У людей не было смысла существовать. Но даже в таком мире этот маленький смышленый ребенок смог поставить себе немаленькую цель: защищать Родину Мать до конца своих дней. Не у каждого взрослого нашлось бы столько патриотизма. Лань по-настоящему восхищалась своей воспитанницей. Восхищалась тем, что она была живая, наполненная красками в столь сером и пессимистичном мире.       Вэн же, в свою очередь, всю жизнь восхищалась своей наставницей. Именно она предложила ей лук в качестве основного оружия, лично обучала малышку стрелять и указывала на всевозможные детали в процессе обучения. В возрасте двенадцати лет девочка стала негласным гением среди солдатов её возраста, а по навыку стрельбы она могла переплюнуть многих старших по чину товарищей. Весь опыт наставницы она впитала в себя как губка, оттого и стала отличной лучницей и верным другом, который безвозмездно протянет руку помощи. Даже несмотря на плохое зрение на одном глазу, она всегда четко попадала в цель. Прирожденный войн.       Многое изменилось, когда один из солдат передал ей записку, которая стала переломным моментом в жизни Чжи Юэ. В ней были написаны последние слова Лань:

«Если ты читаешь эту записку, 妹妹, то моя душа уже давно покинула тело. Я искренне надеюсь, что после моей смерти ты не опустишь руки и останешься таким же веселым ребенком, каким я тебя всю жизнь помнила. Я буду молиться за тебя на небе, дорогая Юэ. Обещай мне улыбаться так же ярко, как и всегда. Береги себя. Лань Вэй Шу»

      В тот момент гнев, грусть и осознание ситуации смешались воедино. Вэн не знала, как реагировать на смерть близкого человека. Единственного близкого человека. Эмоции менялись с одной на другую каждую секунду, а сама девушка пребывала в состоянии шока. Смерть наставницы оставил свой след на душе Чжи Юэ. Девочка не вылезала с поля боя, стараясь забыть обо всех проблемах, заглушить окружающий мир. Но последнюю волю лейтенанта она выполнила: на её устах часто сияла улыбка. Она была практически такой же, какую любила Линь, лишь капля фальши отличала нынешнюю улыбку от прежней, которая была чистой и по-детски наивной.       Духом девчушка старалась не падать, её доброта и веселье никуда не пропали, просто она повзрослела: оптимизм превратился в реализм, характер стал чуть более упрямым и жестким, огонёк в глазах стал чуть слабее впоследствии множества смертей, а на веселье банально не хватало времени. Она уже не та шестилетняя девочка. Многое в её жизни поменялось.       И вот, Вэн Чжи Юэ уже является семнадцатилетней девушкой. Прошло ровно одиннадцать лет с её первой битвы. За всю жизнь она многое повидала, особенно много в её жизни было смертей. Товарищи умирали прямо у нее на руках, ровесники накладывали на себя руки, а старики и новорожденные умирали из-за голода. Каждый второй ребенок, которого отправляли на войну, являлся сиротой. Некоторые бились в истерике из-за нежелания идти воевать, у кого были родственники — хотели остаться с ними. Девушке всегда больно смотреть на это. Хочется каким-то образом помочь обреченным на гибель людям, хочется защитить свой народ, закончить эту злосчастную войну, которая в конце концов заберет с собой всё, оставив на своём месте ничего. Но Юэ не могла ничего поделать. Она всего лишь обыкновенный младший лейтенант. Ночами она роняла слезы и молилась за упокой погибших товарищей, а днем старалась принести максимальную пользу, которую только могла.       «Мы за Родину, за Цин! Наши земли отстоим!» — фраза, которая последнее десятилетие всегда звучала перед бойней. Автором своеобразной кричалки была, как ни странно, Вэн. Именно она с ранних лет поддерживала моральный дух команды. Эта фраза являлась уже неким обычаем, традицией. Будто эти слова смогут уберечь их империю от поражения.       Всё тот же полигон, все те же маньчжуры. Юэ засела в тылу у противника, поражая его выстрелом в висок. Краем глаза она видела падающие на землю трупы. Трава давно была окрашена в чёрно-красный цвет. Даже будучи израненной, девушка не прекращала огонь, и не прекратит без приказа старших отступить. Для неё отступление без причины приравнивалось к неискупимому греху и предательству. Она делала всё, что было в её силах. Каждое сражение каждый раз как последние: в любой момент можно лишиться жизни. Одно неаккуратное движение и ты уже лежишь среди горы окровавленных трупов — таких же солдатиков, которых заставили воевать с малых лет.       А был ли от этого толк? Был ли смысл продолжать войну? Почему нельзя подписать мирный договор? Этими вопросами, на которые обычные военные ответа никогда не получат, задавалась не только Вэн, но и большинство её соотечественников. Ситуация на территории империи была изматывающей. Война идёт без двух дней тридцать один год.       Вэн и пикнуть не успевает, как её тело уже насаживают на острое железное копьё, чей конец выходит с другой стороны, поражая жизненно важные органы. Враг медленным движением начал вытаскивать копье из тела девушки, а вслед за ним потянулись и кишки, которые намотались на пик холодного оружия. Вэн чувствовала, как из неё буквально достают внутренности. Из раны хлынула кровь. Она раскрыла рот в немом крике, а глаза её расширились из-за невыносимой боли. Она не могла даже пискнуть. Несколько десятков секунд для Юэ были вечностью. Затем она чувствует, как ей суют что-то острое, предположительно всё то же копье в открытый рот, достают до глотки, протыкая сонную артерию, после чего её измученное тело окончательно погибает, а широко распахнутые глаза медленно закрываются. Болезненная, не очень долгая смерть. Видимо, враг даже немного пощадил её, добив в горло. Иначе бы девушка мучилась еще несколько минут.       Сначала девушка видит перед собой яркий, ослепительный свет. Тот самый, в конце тоннеля. Только вот он наоборот отдалялся, становясь всё меньше и меньше, пока не сменяется кромешной тьмой. По всей видимости, она падает. Вэн принимает попытку осмотреться, но кроме темноты в этой дыре не было ничего. По крайней мере, по началу. Она уже не чувствует боли, которая разносилась по её телу от живота до кончиков пальцев. Значит ли это, что у неё и вовсе не было тела?       Через несколько секунд вокруг нее начали появляться тусклые воспоминания. Вот тут она сидит и пьет чай с приятелями — раз в год можно было побаловать себя столь непривычным для простолюдин напитком. А вон там она уже сидит и рыдает над окоченевшим телом Линь, которое смогли принести с поля боя и нормально, по-людски, по всем традициям, похоронить.       Начинало мелькать всё больше и больше ужасных моментов из её непростой жизни: как погибают её товарищи, как она ползет при смерти к отряду, где тот в панике пытается что-то предпринять, потому девушка приняла решение закрыть глаза, чтобы повторно не видеть весь тот ужас, что случился с ней за её семнадцать с половиной долгих и тяжелых лет. Спустя несколько минут веки начинают пропускать белый свет. Девушка чуть щурится, но в конечном итоге открывает глаза.       Она находится в каком-то светлом помещении. Вокруг стоят высокие столбы, уходящие далеко в облака, узор на плитке пола сводился к центру. Несвойственная для её Родины обстановка.       — «Юэ… Юэ…»       В голове раздался голос. Его она узнает из тысячи — это была её наставница. Её дорогая Лань Вэй Шу.       — Шу 姐姐, я тебя слышу, где ты?! — взволнованно тараторит девушка, ища глазами знакомую фигуру. Она чуть сомневается в происходящем.       За её спиной послышался короткий звонкий свист. Она давным-давно отвыкла от этого звука. Этим свистом Лань обычно приковывала к себе внимание отряда. Девушка обернулась и тут же набросилась на наставницу. Ей не нужно было видеть лицо или тело, чтобы понять, чьи руки сейчас лежат на её спине, приобнимая в ответ. Вэн не верила, что когда-то ещё сможет встретить Линь из-за её смерти. Этот факт и вывел её из приливов нежности:       — Погоди, если я тебя вижу и могу прикоснуться к тебе…       — Не совсем, — лейтенант уловила ход её мыслей, а затем указала рукой в левую сторону.       Перед ними стоял мужчина. Старый дедушка лет восьмидесяти, одетый в дорогие шелка. Длинная борода и седая лысина придавали его виду мудрости, а от самого него так и несло силой. Чжи Юэ почти сразу поняла, что перед ней предстал Бог. Сам Шень показался перед ней. Девушка застыла, а затем низко поклонилась ему в знак уважения. Вот как выглядит создание, которому её отряд молился каждый день в надежде на помощь.       — Ты мертва, Вэн Чжи Юэ, — подтвердил её догадки мужчина, — но за твоё мужество и отвагу, за преданность Родине, я дарую тебе второй шанс. Твоя душа светла, а все грехи, что ты совершала, были во благо. Я сам видел это. Твоё тело, твой возраст, половая принадлежность, воспоминания и навыки — всё останется при тебе. Далее ты сама будешь вершить свою судьбу: как тебя будут звать, каким родом деятельности ты будешь заниматься. Всё зависит только от тебя, дитя моё.       Неосязаемая сила так и разносилась по божественной территории. Но мужчина своим видом внушал лишь доверие и какое-то душевное спокойствие, никак не страх. При взгляде на него в груди возникало какое-то непонятное чувство, а его слова так и внушали правду.       — Спасибо… Огромное Вам спасибо! — девушка низко поклонилась, насколько это позволяла ситуация и пол под её ногами. — Я Вам очень признательна, правда.       Честно сказать, Юэ устала жить, потому не знала, стоило ли радоваться такому подарку. Она устала от войны, от постоянной душевной боли из-за смертей. Устала быть всем обязанной и винить себя за каждого умершего солдата. Ей хотелось покоя на небесах. Но с другой стороны ей было интересно, как её жизнь сложится в другой обстановке. Пришла она к такому выводу: раз Бог так распорядился, значит так надо.       В руках у старика появилось несколько шаров. В одном был лес и огонь, в другом было что-то механическое, в третьем — высокие строения и летающие тележки. Этих шаров было неисчислимая куча, девушка просматривала все мельком, но её внимание привлек пятнадцатый шар: в нем были какие-то удивительные существа, будто в детской сказке. Затем над шарами появилась стрелка. Та начала быстро кружить вокруг каждого шара, пока наконец резким движением руки не остановилась. Она показывала на тот самый пятнадцатый шар. Юэ с предвкушением смотрела на Бога, закусив губу от волнения.       — Тейват.       Это слово звучало как заклинание, приказ. Было ощущение, что Бог приказывал невидимым ей силам. За её спиной медленно начал показываться некий портал зелёно-синего оттенка. Он будто засасывал Юэ. Она непроизвольно сдвигалась к цветной дыре. Затем Вэн услышала звук рвущейся ткани, и к ней в руки прилетает кусочек платка. Половинка красного старого платочка, который часто носила с собой её дорогая Лань.       — Ты узнаешь меня, 妹妹. Ступай с Богом, — наставница нежно улыбнулась, провожая взглядом уходящую фигуру.       Девушка не успела ничего ответить, её душу и тело уже унесло в другой мир.

***

      Юэ открыла глаза. Она почувствовала сильную боль в районе живота и горла, и ощутила несколько порезов на руках и ногах. Бог залечил её смертельные раны, но оставил остальные, жизни не угрожающей. Она уже не была насквозь проткнутой копьем, его следы заменили глубокие порезы на животе, спине и горле, с которыми можно было выжить. Девушка по-прежнему тяжело дышала и чувствовала усталость, будто она только что упала не с божьего царства, а прямо с поля, где активно боролись две династии за право править на огромной территории древнего Китая.       Вэн зашипела, скривившись от боли в позу эмбриона. Всё те же раны, всё та же потрёпанная, рваная форма, и всё то же тело, с которым она живет уже восемнадцатый год. Но мир другой. Мир совсем другой: за потемневшим глазами и прикрытыми веками она видит красочный мир, зеленую траву, каких-то людей в масках и яркое солнце, уходящее за горизонт, которое невозможно было увидеть в её мире из-за огромного облака серого дыма. Она почувствовала свежий, чистый воздух, которого она никогда не вдыхала, ведь на её родине он был загрязнён пороховыми отходами.       Вдалеке, перед тем как потерять сознание от невыносимой боли, Чжи Юэ успевает развидеть светловолосого парня, который бежит к ней, параллельно что-то выкрикивая. Наверное, ожидает услышать от неё ответ, но его не будет, ведь Чжи Юэ не в состоянии говорить. Она, фактически, только-только пришла с войны.       — Эй! Девушка! Что с Вами?       Паренек буквально подлетел к ней. Затем, нащупав слабый пульс и такое же слабое дыхание, осмотрев её израненное тело, он аккуратно взял девушку на руки, направившись к старому знакомому. По дороге он успел частично рассмотреть её внешность: длинные черные волосы, что были растрёпаны и спутаны в пучке, из которого выпадало приличное количество прядей, аккуратный нос, маленькая голова, тонкие губы. Она не была похожа на местного Сумерца, но и на урожéнца Ли Юэ не сильно смахивала. В ней было будто несколько наций.       — Тигнари! — парень ворвался в дом к лекарю, где тот быстро среагировал, указав на свободную кровать, а затем начал делать какие-то махинации над худощавым, хрупким тельцем. — Когда я возвращался с экспедиции, я нашёл её на окраине города уже будучи в таком состоянии. У нас ведь нет никаких монстров в округе, способных оставить подобные раны.       — И правда, — согласился лекарь. — Не похоже на оружие местных монстров. По всей видимости, раны были оставлены копьём или мечом. Следовательно, нападавший является человеком. Но мне кажется, что материал орудия не местный. Запах реакции металла с кровью непривычный. Нужно будет провести анализ, — парень и сам был озадачен. — Коллеи, бинт!       Девчушка, которую ранее не замечали в суматохе, тут же подскочила с места, побежав за белой марлей. Кавех молча наблюдал за тем, как Тигнари обрабатывает повреждения специальным средством, а затем перематывает живот девушки бинтом.       — Что теперь делать? — обводя взглядом комнату, поинтересовался архитектор, когда парень закончил свою работу.       — Иди домой, Кавех. Завтра она уже должна будет оклематься, приходи ближе к вечеру, примерно в это же время.       Парень лишь кивнул, махнул на прощание рукой и вышел из дома, чуть хлопнув дверью. Всю оставшуюся дорогу он думал об этой ситуации, строя теории. По приходу домой он даже рассказал о бедной девушке своему старом другу, по совместительству, соседу. Тот лишь слегка отвлекся от книги и немного призадумался, но не придал особого значения рассказам Кавеха из-за весьма сонного состояния.       — Представляешь! Вот так лежит вся в порезах и…       — Я спать, — парень не дал ему закончить рассказ. — завтра расскажешь.       На самом деле, языковеду не была интересна история о какой-то незнакомой ему девушке. Он не видел в ней ничего необычного. Ну, нашли её раненную и нашли, будто в их мире настолько безопасно, что малейшая царапина будет вызывать у людей удивление. Особенно у Кавеха. Он всё же мельком задался вопросом, что такого могло стрястись с обычной девушкой и совсем ли она обычная, раз на неё напали, но быстро отбросил все мысли в сторону, готовясь к завтрашнему дню.