Шестёрки

– Руслан, где ты? – еле различимый мужской крик с улицы, который заглушали звуки перестрелки. – Руслан, лезь в любую из машин, не прячься и не сиди на месте! В машине сейчас будет безопаснее, тебя увезут!      Но тот, кому были адресованы эти крики, будто вообще ничего вокруг не слышал. Как только началась перестрелка, он спрятался за жалкие коробки с фруктами и овощами, чтобы хоть как-то прикрыться от пуль в тесном ларёчке. Дабы не сидеть и трястись от страха, а начать уже что-то делать, Руслан старался руками предотвратить непрекращающиеся тики на лице, которые появились в самый неподходящий момент из-за сильного волнения, мешая ему действовать.      – Куда я блять влип... Зачем опять полез в эти грязные дела. Сейчас пристрелят и конец. Конец, мне конец... – тихое бормотание из-за коробок прервал резко взорвавшийся арбуз от попавшей в него пули. Розовым соком, мякотью и ошмётками кожуры забрызгало пол ларька, добрая часть ягоды умудрилась попасть и на тех, кто находился в этом самом ларьке. Но больше всего пострадал находившийся за коробками Руслан: вся одежда и волос были пропитаны соком и мякотью.      Вздрогнув от испуга или от очередного тика, Тушенцов всё-таки выполз из-за коробок на немного согнутых ногах с опущенной головой, которую он прикрыл вымазанными в арбузном соке руками, и выбежал из маленького помещения.     – Тушенцов, нашёлся! Куда ты сбегаешь? Шлюхан продажный!  Предатель! – Мужчина попытался схватить беглеца, но ему кто-то выстрелил прямо в руку, из-за чего он вскрикнул и отшатнулся на пару метров назад, прижимаясь спиной к полкам с фруктами.      Руслан же, оказавшись на улице, попытался убежать, но споткнулся о тело уже бывшего коллеги. Повалиться на землю ему не дали чужие руки, которые схватили Руслана за плечи, подняли его резким толчком на ноги, а после одна из этих рук схватила растерявшегося и сильно перепуганного Тушенцова за локоть. Его повели в неизвестную ему сторону.      – Тебе сколько раз Одноглазый орал, чтобы ты в тачку садился? Совсем не догоняешь, что подохнуть здесь на раз-два можешь? Или вкус к жизни потерял? – Мужчина, который буквально тащил еле соображавшего Руслана к машине, сил явно не жалел. У последнего от боли тики даже с лица на руку перешли, но державший русланову руку этого не заметил и просто забросил Тушенцова на заднее сидение машины, словно мешок мусора, и грубо захлопнул следом дверь.      – Валите быстрее отсюда! – до ушей Руслана донёсся знакомый крик с улицы.      Выстрелы слышались реже, но не закончились. Судя по звуку, они скорее направились в сторону машины, – кто-то из ларька пытался прострелить колёса. Палить по машине практически сразу прекратили: видимо того, кто стрелял, уже не было в живых.      Когда дверь переднего сидения открылась, на пару секунд выстрелы возобновились, но опять заглохли, когда дверь уже второй раз с грохотом закрыли. Удивительно, что она ещё не отлетела. Мужчина максимально быстро завёл машину и до пола вжал педаль газа.      – Они съёбывают! Ёбаный Тушенцов, я тебя из-под земли вытащу, предатель ты сучий! – звучали крики, которые так и не дошли до ушей того, кому звучали эти угрозы.     Самого так называемого «предателя сучьего» перекосило от очередного тика, который на этот раз был сильнее предыдущих. Лицо жутко вытянулось, глаза закатились, а дыхание стало неестественно громким и рваным. Со стороны казалось, словно Руслан вообще задыхается.      – Ты ещё и под дозой что ли? – Водитель автомобиля с подозрением покосился на зеркало заднего вида.      Вопрос этот скорее был риторическим, и водитель его задавал себе, но Руслан всё услышал и, когда приступ с тиком всё-таки отступил, ответ себя ждать не заставил:      – Не употреблял я. Болезнь у меня такая – дёргает периодически, особенно когда нервы играют.      – Не верю я тебе, если честно, – только и сказал мужчина за рулём, как резко дёрнул руль, повернув в какой-то переулок, после чего вновь до пола вдавил педаль газа и погнал по узкой кривой улочке, периодически ещё сворачивая в попадающиеся переулки.      В зеркало заднего вида он смотрел явно не только для того, чтобы наблюдать за своим пассажиром. В первую очередь мужчина отслеживал возможную погоню, которая, к слову, ждать себя не заставила. Руслан, которого знатно вжало в кресло, оглянулся назад, всматриваясь в машину, которая упорно старалась их нагнать.      – Дай мне пистолет, я их отстреливать буду пытаться, – Руслан повернулся к водителю и протянул руку. Тот с недоверием оглянулся на Тушенцова, но вариантов было немного, поэтому он быстро достал пистолет из бардачка и всунул его в руку своего уже помощника.      – Надеюсь, что стрелять ты умеешь.     – Умею, можешь не париться, – Руслан взял пистолет, проверил магазин, что было абсолютно необязательно, потому что он и так знал, что все патроны на месте, и вылез наполовину в уже открытое окно машины, стреляя дважды в переднее левое колесо автомобиля.      – Умоляю, не сдохни только, – буркнул себе под нос водитель, нервно поглядывая в зеркала заднего и бокового вида.      В погоне же люди тоже глупыми не были, поэтому долго ждать не стали и начали стрелять в ответ, стараясь попасть по задним колёсам и по самому Руслану. Тот в своей начальной задумке преуспел: переднее колесо преследователей прострелить ему удалось со второго выстрела. Чужую машину заметно занесло, но ехать и стрелять они всё равно продолжали. Причём отстреливались они тоже довольно успешно: им удалось прострелить правое заднее колесо бумера, в котором ехал Тушенцов, а после попали в его заднее окно, стекло с которого посыпалось на Руслана, втыкаясь в оголённые участки кожи. Его это отвлекало и ещё как волновало, но он старательно игнорировал боль и кровь, которая стала скапливаться в маленьких и более крупных царапинах. И все-таки, какой-никакой плюс во всей ситуации Руслан нашёл: стрелять можно было теперь из разбитого окна  – так даже проще.     Руслан выглянул в образовавшуюся дыру и сразу же выстрелил в сторону водителя преследовавшей их машины. В человека попасть не вышло, зато по лобовому стеклу поползла паутина, которая значительно мешала обзору водителя. Второй выстрел уже полностью посыпал окно, а ещё Тушенцову удалось попасть в мужчину за рулём. Не в голову конечно, как он изначально хотел, но попал в плечо, из-за чего водитель отпрянул от руля, и машину занесло в столб.      – Ну пиздец моей машине, новую покупать придётся, – пробурчал мужчина за рулём чёрного сильно пострадавшего БМВ.      – Ну и хер с ней. Зато мы живы и от погони отбились. Мог бы и поблагодарить меня, – Руслан сразу же отдал пистолет владельцу.  – Как тебя зовут хоть?      – Данила меня зовут, но ты зови Татарин. Это для наших так, сам понимаешь, – благодарность новый знакомый Руслану так и не выразил, но тому она и не сильно требовалась. Сейчас его заботили только возобновившиеся тики.                                         * * *      – Как-то так это было, – рассказчик покачнулся в своём кресле-качалке, закуривая последнюю сигарету из пачки прямо перед собеседником в своей комнате.      – Ого... А ты это не придумываешь всё? А то звучит хоть и убедительно, мама говорила, что ты врешь мне, – в голосе ребёнка лет десяти звучало восхищение, но когда он думал о том, что его обманывают, обиженно дул щёки и строил глаза.      – Нет, Дань, я не вру тебе. Когда это дедушка кого-то обманывал?      – А чего это тогда ты так улыбаешься? И вообще, рассказал бы мне тогда полную историю! Это мало, а мне же интересно!      – Рано тебе такие рассказы слушать, тем более ты мне не веришь, – по Руслану было видно, что своему внуку он что-то большее рассказывать не собирается, хотя сам ребёнок сдаваться был не намерен.      Даниле – так звали внука Руслана – редко удавалось видеться с дедом. Он вообще редко бывал у своих дедушки и бабушки, потому что жили они в Ачинске, а сам Даня жил вместе с родителями в Питере. Но эти редкие встречи мальчик безумно любил. Любил кушать выпечку своей бабушки Алины, любил бегать по частному сектору небольшого в сравнении с Питером городка, но особенно ему нравились дедовские рассказы. Руслан рассказывал Даниле интересные истории из своей жизни. И хоть бабушка Дане говорила, что дед это всё на самом деле придумывает, сам Даня всё-таки верил ему и тому, что рассказы его правдивые. Рассказы про какую-то там мафию, про перестрелки, про путешествия за границу и прочую дребедень.      – Ну деда, ну расскажи. Нам уезжать уже завтра, а ты мне в этот раз мало историй рассказал. Чем мне перед друзьями хвастаться?      – А ты ещё и хвастаешься? – Руслан рассмеялся над своим внуком и погладил его по голове. – Я расскажу всё, когда ты подрастешь. На меня и без того бабушка с твоей мамой ругаются за то, что я тебе такие ужасы рассказываю, ночью плакать будешь. К тому же некогда мне истории рассказывать, тебя на обед уже как минут пятнадцать назад мама звала.      – Они просто ничего не понимают! И кушать я не хочу, сами пусть свой суп молочный едят, он противный, – Данила сел на пол напротив своего деда и насупился, всем видом давая понять, что он обиделся.      – Похож ты чем-то на моего друга одного...      – А чем я на него похож? Что за друг? – Данила хоть и строил вид обиженного, всё-таки шанс вытянуть из деда хоть какую-нибудь интересную историю упустить не мог.      – Да так, был у меня по молодости друг очень близкий. Его тоже Данила звали. Молочный суп терпеть не мог, всё время на него плевался и капризничал... – Рассказ Руслана оборвала резко открывшаяся дверь.      – Ну Дань, сколько мне тебя еще звать? Еда остыла давно, все поели, один ты остался!      – Да мам, дай мне ещё немного дедушку послушать! Он так интересно рассказывает. Представляешь, он даже в перестрелке был! – Данила восторженно смотрел на свою мать, пока кратко пересказывал историю деда.      – Я представляю, как он это всё сочинял. Прекращай верить во все эти сказки! Дедушка у нас хороший, но сочинять любит только так! Он же журналистом был в молодости. Какой из него стрелок и бандит? Иди ешь лучше, давай-давай, – мама взяла своего сына за руку и вывела из комнаты, подгоняя к кухне, а сама вернулась обратно к Руслану. – Пап, прекрати Даниле это всё рассказывать. Он же действительно в это верит и хочет так же.      – Маш, ты же понимаешь, что он требует постоянно, а действительно придумывать или молчать я не могу. Ну не могу я врать внуку, я же вообще врать толком не умею, а он не дурак – сам поймет, что я сочинять начинаю.      – Тогда просто не рассказывай! Переводи тему или что-нибудь такое. Не дай Бог он в школе где-нибудь заикнется об этом своим друзьям, его друзья расскажут родителям, которые могут в органах работать, выйдут на тебя и посадят на старость лет. Да и ребёнку в любом случае это слушать ни к чему.      – Слишком уж сильно ты печешься об этом, – Руслан вздохнул и его пару раз дернуло. – Ладно, я не буду с тобой спорить, я постараюсь меньше с ним говорить об этом или не говорить о своём прошлом вообще.      – Ну всё, пап, спасибо, – Маша подошла к креслу-качалке, в котором сидел её отец, обняла Руслана и ушла из комнаты, оставив старого мужчину наедине со своими мыслями.      А сам Руслан уселся удобнее в кресле, немного раскачался в нём, упёрся взглядом в стену и погрузился в свои воспоминания о прошлом. Вскоре эти воспоминания загнали Руслана в лёгкую полудрёму.