Еще один шанс

      ✮⋆˙✮⋆˙✮⋆˙       — Так на что это похоже?       Нил с интересом разглядывает небольшой пакетик, наполненный золотистым порошком, подставив его под свет. Эндрю, разместившийся на своей постели с книгой, смотрит на него скептически.       — На небольшой косяк.       Нил задумчиво стучит пальцами по подбородку. Он понятия не имеет, какие ощущения приходят после небольшого косяка. Его самый сильный опыт — это половина бутылки виски, и он хотел бы, чтобы Эндрю изъяснялся понятными категориями, но, на самом деле, очень скоро он сам узнáет все на практике, поэтому Нил решает не уточнять.       Он сидит на подоконнике в комнате Эндрю. Они в Колумбии, дома, только вдвоем, потому что несколько дней назад Нил изъявил желание попробовать «крекерную пыль». Эндрю тогда посмотрел на него с таким сомнением, что Нил почти взял слова обратно, но… ему было интересно. В конце концов, Ники и Аарон до сих пор иногда ею баловались, когда они традиционно заезжали в «Красотку». Хотя Кевин принял «праведную» сторону с тех пор, как Эндрю перестал глотать «крекеры», и накачивается теперь исключительно водкой — и то только по праздникам, потому что алкоголизм не сочетается с его карьерными целями.       — Это подростковый бунт? — уточнил Эндрю, когда Нил, хлопнув глазками, сказал: «Я хочу попробовать». Может быть, так и было. Нил упустил много возможностей, которыми злоупотребляли «нормальные» подростки. Его первые поцелуи совсем не были трепетными (скорее, он думал лишь о том, как сильно ему прилетит от Мэри), а выражения «сбежать из дома» и «домашний арест» звучали как какая-то дерьмовая шутка. Он пил, только когда получал ножевое, и не был ни на одной из школьных тусовок, а единственным человеком, с которым он мог поделиться какими-то переживаниями, была мать, которая предпочитала выколачивать из него эти переживания силой, а не словом.       В общем, Нилу было интересно. Он не собирался превращать это в постоянный опыт или что-то такое, но, может быть, было бы полезно выяснить, какие эффекты давала «пыль», чтобы уметь справляться с ними в будущем (Нил никогда не отказывался от идеи, что однажды что-то снова пойдет не так). Может быть, было полезно понять, чем она так привлекала Аарона. Может быть, это просто было очередное идиотское решение, спровоцированное наличием свободного времени, не обремененного потребностью постоянно бежать и сражаться за свою жизнь. Мог ли Нил позволить совершить себе что-то очевидно бестолковое, не переживая о последствиях, потому что рядом с ним находился Эндрю?       — Возможно, — пожал плечами Нил, и Эндрю изогнул бровь. А потом они отправились в «У красотки» стандартным вечером пятницы — и Нил взял один пакет крекеров для себя под удивленный взгляд Ники и осуждающий — Кевина. Бурная реакция была предотвращена каменным выражением лица Эндрю, хотя у Ники, определенно, имелись вопросы, но Нил просто убрал «пыль» в карман после того, как ему подали пакетик, упакованный в салфетки — и не доставал всю ночь, потому что хотел сделать это в безопасном месте и исключительно под присмотром Эндрю.       Теперь момент «Х» настал. Кевин и остальные уехали утром. Вообще-то, Эндрю их выгнал, проигнорировав несколько едких замечаний Ники и демонстрацию отвращения на лице Аарона, у которых возникло несколько предположений о том, зачем они остаются в доме только вдвоем.       Нил встряхивает пакетик, наблюдая, как комочки порошка рассыпаются, переливаясь на солнечном свету мелкими искрами, напоминающими сияние снега — которого почти не бывает в Южной Каролине, но которого Нил повидал достаточно, — ярким январским утром.       — Будет, как в прошлый раз?       Эндрю вздыхает и откладывает книгу.       — Нет, в прошлый раз я использовал три порции — и потом тебя еще докармливал Ники, — Нил немного морщится, смутно вспоминая, как именно Ники его докармливал — и это то, чем он не планирует делиться с Эндрю никогда, потому что жизнь Ники ему немного дорога.       — И мне хватит одного пакетика?       Мгновение зудящего на лице молчания.       — Нил. — Эндрю смотрит на него несколько секунд. Нил выдерживает этот взгляд, и между ними словно происходит немая перепалка, не выраженная ни одним дрогнувшим мускулом. Они уже обсуждали это. В конце концов, Эндрю продолжает: — Тебя уносит с пяти порций виски. Твоему организму этого будет достаточно, чтобы испытать состояние легкой эйфории. Или ты хочешь проблеваться?       Нил пожимает плечами. «Проблеваться» — тоже какой-никакой опыт, хотя отголоски дерьмового состояния после его первой ночи в Колумбии, иссушающей жажды и раскалывающейся на части черепушки можно записать в часть «похмелье после бурной тусовки». В конце концов, легкая эйфория — это то, что его интересует в первую очередь.       — Хорошо, — кивает он, выкладывая пакетик на ладони. Эндрю наблюдает за ним некоторое время.       — Если ты сомневаешься, не нужно этого делать, — говорит в итоге, потому что Нил не спешит засыпать порошок в рот. Высказывание Эндрю перекликается с внутренними размышлениями. Нил смотрит на Эндрю, прислушиваясь к внутренним ощущениям: делает ли он это потому, что остальные делают? Его интерес — искренний, или продиктован желанием быть таким же, как все?       — Хочу понять, как выглядел твой мираж, — в итоге просто произносит он. Эндрю смотрит на него как на последнего на свете идиота, и Нил улыбается. Ему на самом деле и-н-т-е-р-е-с-н-о.       — Могу просто всадить тебе нож в печень.       — Такой опыт у меня уже есть.       Эндрю закатывает глаза, а Нил надрывает пакетик и засыпает его содержимое в глотку. Возможно, это не самый правильный способ слиться с серой массой, но, в конце концов… Хватит вопросов. Нил не праведник, а «пыль» не вызывает привыкания и органически безвредна. И — он надеется — он не убеждает в этом сам себя, теперь уже после того, как нырнул в омут своего идиотизма. Может быть, в нем говорит упрямость. Порошок оседает на языке мерзкой приторностью, оставляя на зубах тонкую липкую корку, и Нил морщится, усиленно собирая слюну, чтобы растворить остатки.       — Ну и гадость.       — Нормальные люди называют это сладостью.       Нил проверяет языком, осталось ли что-то еще у него во рту, и ему хочется запить. Ощущение такое, будто он съел горсть липкого сахара.       — И как тебе это может нравиться? — Он имеет в виду в принципе употребление сладкого, а не вкус «пыли», и Эндрю отворачивается, возвращаясь к книге. Он подтягивает колени к груди, откидываясь спиной к стене, и подкладывает под голову подушку.       — Повышает уровень серотонина. И это вкусно.       Нил морщится, но этот спор — фундаментально бессмысленный. Сахар и Эндрю — практически неразделимые понятия.       Некоторое время Нил просто сидит, прислушиваясь к реакции организма. Вроде бы он не замечает ничего необычного. Его сердце колотится чуть быстрее — и ему все еще хочется пить, но, в общем-то, мир не теряется в переливах разных цветов. Он поднимает руки и разглядывает покалеченные кисти: шрамы на костяшках местами сохраняют очертания идеальной спирали. Почему раньше он никогда этого не замечал? И… откуда эти покалывания в коже? Нил трясет руками, разгоняя онемение.       — Мне кажется, не сработало. — Он разочарованно вздыхает спустя еще какое-то время, в течение которого пялится в окно, по стеклу которого очень завораживающе пляшут «солнечные зайчики». Это даже интереснее, чем стекающие наперегонки капли конденсата, хотя Нил не уверен, когда именно это его заинтересовало. Солнечные лучи разбивают эти капли, преломляясь, и рассыпаются по окну маленькими радугами, которые становится видно только с определенных ракурсов. Нил вертит головой, пытаясь собрать их все, но, как только в поле зрения возникает одно цветное пятно, три других тут же исчезают.       Эндрю даже не отрывает взгляда от книги, чтобы как-то отреагировать, и Нил, закатив глаза, слезает с подоконника, приближаясь к постели.       — Не возражаешь?       Эндрю едва заметно ведет плечом, и Нил забирается на кровать, по-турецки скрестив ноги и пристраиваясь напротив. Мысли в его голове становятся немного размытыми, и он фокусирует взгляд на Эндрю, глаза которого медленно двигаются из стороны в сторону, перемещаясь по строчкам. Пшеничные волосы мягко отражают солнечный свет. Если внимательно приглядеться, то на лице напротив можно найти ровно четыре веснушки: две крохотные — на носу справа, одну — под нижней губой, и еще одну — на углу левой скулы. Еще в уголках его глаз можно заметить совсем неприметные тени, когда его взгляд опущен, и практически невидимый шрам, коротко рассекающий правую бровь и прикрытый тонкими волосками. Ресницы у Эндрю на несколько тонов светлее, и Нилу кажется, они пропускают через себя солнечные переливы. Он немного наклоняется, чтобы заглянуть в миньярдовские глаза — ему вдруг кажется жизненно необходимым окунуться в их зеленоватое золото.       Эндрю скрипит зубами и поднимает голову. Нил широко и сладко ему улыбается — и просто тонет в его радужках, окунаясь в их тепло. Они сияют и вихрятся узорами, как то перламутровое шампанское с кандурином, и Нил думает, что, если бы их можно было потрогать, он бы хотел набрать себе это в ладони.       Вытянув руку, Эндрю обхватывает Нила за шею, прикладывая большой палец к артерии, и чуть ближе притягивает лицо, разглядывая зрачки.       — Почти готов, — сообщает он спустя пару секунд, хотя Нил уверен, что его участившийся пульс — это не воздействие «пыли», а лишь реакция на прохладную ладонь, которая заставляет его кожу плавиться. По спине пробегает крупная дрожь, и Нил чувствует, как его внутренности скручиваются тугим узлом, а внизу живота горячо тянет.       — Я не чувствую ничего необычного, — выдыхает он. Эндрю никак не реагирует на это спорное утверждение и вновь возвращается к книге, скользнув ладонью по ниловским ключицам и едва ощутимо надавив ему на грудь, чтобы потеснить.       — Ты загораживаешь свет.       Нил обиженно поджимает губы и отстраняется, переводя взгляд под потолок, где в солнечных лучах пляшут пылинки. В легких у него тоже становится теплее, чем обычно, а место, которого касался Эндрю, практически жжет огнем. Кончики пальцев покалывает, и Нил чувствует это даже в ногах, а затылок становится каким-то тяжелым. Он глубоко вдыхает и прикрывает глаза, погружаясь в эти ощущения. Его тело становится… чувствительным. Свет бьет по зрачкам даже через веки, и Нилу кажется, он видит, как он преломляется, оседая под кожей радужными всполохами — точно так же, как на окне.       Ладно, похоже, он все-таки что-то чувствует. Мир вокруг него слегка кружится, и это ощущается даже с закрытыми глазами. Как будто он сидит на детской качели-карусели, и кто-то медленно подталкивает его в спину, закручивая по спирали, повторяющей очертания раскаленного металла автомобильного прикуривателя.       Нил открывает глаза и снова смотрит на Эндрю. Тот наблюдает за ним, отложив книгу — когда только успел? — и слегка склонив голову.       — Все в порядке?       Нил задумчиво жует губу. Кожа на ней немного шелушится и отслаивается, и он скоблит ее зубами, поддевая отмершие участки.       — Вроде да. — Медленно кивает. В глотке у него сухо, в животе — горячо, а под солнечным сплетением пульсирует остро и требовательно, но, в целом, ощущения не ужасные. Тем более, все его мысли беззаботно разбегаются в стороны, не оставляя после себя никаких тревожных отголосков. Пожалуй, этот эффект похож на три порции виски. Нилу… легко. Он вновь подается вперед, разглядывая Эндрю (его слегка ведет), и кожа того словно впитывает свет, отражая его точно так же, как снег и «пыль». Нил вытягивает руку в направлении лица Эндрю, но удерживает себя от касания, когда замечает, как тот следит за его движением. — Можно?       — Можно.       Нил мягко прижимает подушечки пальцев к его скуле, а затем осторожно перемещает их, трепетно скользя по каждой веснушке, и улыбается.       — Ты светишься.       — Тебя накрыло, — возражает Эндрю. Нил пожимает плечами и, немного посомневавшись, согласно кивает. Нет смысла отрицать очевидное.       — Можно тебя поцеловать?       — Нет.       Нил немного хмурится и убирает руку. Эндрю смотрит на него тяжело и серьезно, и ниловский пульс учащается еще сильнее, потому что, кажется, он делает что-то неправильно, но радужное мельтешение мыслей в черепушке мешает сосредоточиться. Он трясет головой, чтобы собрать их в одну кучу, и по затылку расползаются электрические импульсы.       — Прости, я… — бормочет Нил, пытаясь сказать, что он неправ, но в данный момент не способен осознать, в чем, и Эндрю объясняет за него:       — Ты под кайфом.       Вот оно. Нил кивает. Он знает это — Эндрю не станет ничего с ним делать, пока он не контролирует свои мысли в той мере, чтобы вспомнить, что Эндрю не станет ничего с ним делать, пока он не контролирует свои мысли… которые хаотично кружатся-кружатся-кружатся…       И это именно та причина, по которой Нил решился попробовать что-то, о чем никогда прежде не думал и что всегда было под запретом: потому что Эндрю рядом — и ничего ему не сделает. Он присмотрит за ним и проследит, чтобы все было в порядке. Нил ему доверяет — полностью и безоговорочно, и он знает, что Эндрю справится с… чем?.. Это все звучит слишком серьезно.       Нил глупо улыбается и прижимает ладони к щекам, натягивая кожу.       — Тебе неприятно?       — Нет, — все так же бесцветно повторяет Эндрю.       — Хорошо. — Нил снова кивает несколько раз и меняет положение, откидываясь на кровати. Как только он это делает, по мозгам ему бьет мощное головокружение, и оно такое стремительное, что Нил буквально чувствует, как его тело плавает в воздухе. Он подтягивает колени, чтобы занимать меньше места, и поворачивается к Эндрю, чтобы следить за его реакцией. Тот слегка косится на него:       — Как ощущения?       — М-м-м. — Нил поднимает руки и снова смотрит на свои пальцы. — Кажется, я тоже свечусь.       Эндрю хмыкает и возвращается к книге, пока Нил разглядывает кожу, наблюдая, как из-под уродливых шрамов кое-где в неповрежденных местах выступают голубоватые вены. Свет, отражаясь от его глаз, ослепляет, рассыпаясь бликами по всему, что попадает в поле его зрения.       — В груди горячо, — добавляет он, изящно изгибая кисти и медленно передвигая ими перед собой, словно пытается дирижировать. Воздух — густой, и Нил чувствует себя так, как будто раздвигает воду. Ему кажется, он видит призрачный шлейф, оставшийся после его движений, и это завораживает. — И все такое… плавное.       — Я в курсе, как это происходит.       — Ты сам спросил. — Нил закатывает глаза — и от этого простого действия что-то в его черепной коробке переворачивается. Да, определенно, его накрыло. Каждый раз, когда он моргает, его сознание ненадолго отключается, и он погружается в темноту, а после выныривает в облако пыли, струящейся в воздухе тугими завихрениями. Сердце прошибает грудную клетку, и свое состояние Нил может охарактеризовать… странным? Оно дарит голове непонятную легкость, но есть в нем что-то… сомнительное. В черепушке то и дело собирается пустота, и Нилу приходится прилагать некоторые усилия, чтобы вернуть мысли на свои места. Это неправильно.       — Думаю, я могу понять, — шепчет Нил, продолжая выкручивать запястья и наблюдая, как по коже пляшут «солнечные зайчики». Если бы они были в «Сумерках», он бы совсем потерялся в пульсации светомузыки. Эндрю тихо мычит, обозначая, что слушает. — Почему люди делают это. Напиваются, закидываются. Если бы я принял больше, я бы забыл все мысли.       — Как будто они у тебя есть. — Эндрю шелестит страницами, продолжая чтение, и Нил издает какой-то возмущенный звук, не вспомнив ни одного подходящего ругательства. Единственное, на чем он может действительно сосредоточиться — это тягучий миньярдовский голос, низкий и проникновенный. У Нила сводит живот.       — У меня очень много мыслей, — в конце концов обиженно бурчит он. Много мыслей, которых в данный момент он не чувствует. Все, что есть в его жизни, кажется таким незначительным. Экси, Морияма, сделка… Есть только Эндрю, сидящий рядом — и он определенно светится, придавая смысл всему остальному.       — Я в курсе. — Кажется, Эндрю вздыхает — или это лишь ветер задувает в приоткрытое окно?       Нил, по большей части, слышит, как в ушах шумит кровь, и ему приходится улавливать свою уплывающую концентрацию. Между ним и пространством — тонкая защитная пленка, и он находится в эфемерном пузыре вакуума.       — А еще у тебя язык заплетается, — добавляет Эндрю. Нил хихикает и перекатывает его во рту, несколько раз прижимая зубами. Язык на самом деле ощущается немного тяжелее, чем обычно, но ему не кажется, что он им ворочает с большим трудом. Если бы это было правдой, у Эндрю были бы проблемы с допросами Лисов в Колумбии. Кстати, как это работает?       — Так, и в какой момент по плану я должен начать отвечать на вопросы?       На несколько секунд в комнате повисает тишина. Нил слышит дыхание Эндрю — или свое собственное. Учащенное и поверхностное, как колыхание крылышек колибри, но это не из-за его слов. Нил давно перестал винить Эндрю в том, что тот накачал его наркотиками, а сам Эндрю никогда не считал себя виноватым. Теперь это — просто воспоминание.       — А тебе есть, что мне сказать? — в конце концов тихо спрашивает он. Нил задумчиво чешет нос (нервные окончания вспыхивают по всему его лицу) и выворачивает голову, чтобы видеть Эндрю целиком. Тот внимательно на него смотрит, оставляя отпечатки взгляда на каждой клеточке кожи. Нил застывает под этим взглядом. Он плавится — натурально. Мысли хаотично скачут по черепной коробке, и в каждой из них — глаза Эндрю, и каждая из них состоит из трабекул и лакун, испещряющих его радужки.       — Ничего существенного, — выдыхает Нил. Сердце прыгает куда-то в глотку, и ему становится так горячо, что хочется избавиться от футболки.       На самом деле, ему хочется почувствовать на себе губы Эндрю: властные и жесткие. Ему хочется раствориться в его глазах и почувствовать зубы на своей коже, и чтобы сильные руки смяли его ребра, вдавливая шрамы в тело, и чтобы крепкие мышцы перекатывались на нем, раскатывая его по всей площади.       О чем он думал минуту назад?..       Нил сглатывает, облизывая пересохшие губы, и мышцы тазового дна у него непроизвольно сокращаются, потому что Эндрю продолжает на него смотреть этим своим блядским взглядом, под которым Нил забывает, как правильно дышать.       Он неприятно ерзает. Неожиданный голод, проснувшийся в нем, уничтожает всю эйфорию, которая его крыла, потому что он не сможет удовлетворить его, пока под кайфом.       Ему х-о-ч-е-т-с-я…       — Сколько будет длиться эффект? — спрашивает Нил достаточно тоскливо, и Эндрю наверняка смеется над ним где-то глубоко про себя — и от этой мысли Нил почти скулит.       — Интерес остыл? — иронично уточняет Эндрю. Его голос вибрирует в висках и на запястьях.       — Разгорелся, — тихо отзывается Нил, не вдаваясь в подробности.       Эндрю слегка склоняет голову, выражая заинтригованность, и, кажется, уголки его губ едва заметно изгибаются — и он совершенно точно издевается.       Нил хочет эти губы.       — Эндрю… — произносит он хрипло, и это звучит почти как мольба. Наверняка тот слышит ее в его интонациях. Эндрю продолжает наблюдать за ним, словно следит за научным опытом. Голова становится совсем тяжелой. Нил вытягивается всем телом, признавая поражение. Ощущения — неебически смешанные. Он не помнит, зачем вообще это затеял, и все его тело искрит оголенным проводом. Он такой горячий, что вот-вот начнет исходить паром. Он… возбужденный, вообще-то.       — Нил. — Эндрю откликается спустя вечность, так и не дождавшись продолжения. Он немного подается вперед, и в его движениях почти что чувствуется обеспокоенность. Задумчиво изучив выражение лица Нила, которое наверняка пропитано безнадежным несчастьем, он хмурится и поджимает губы. — Тебе что-то нужно?       Ответ весьма прозаический — и такой недостижимый в этот момент. Нил криво улыбается и вытягивает руку в направлении Эндрю, касаясь его силуэта в поле зрения, не касаясь его на самом деле. Он не пытается сблизиться, потому что не уверен в том, что станет делать, когда почувствует на своей коже кожу Эндрю. Поэтому он просто говорит, обозначая, что его мучает — и одновременно предупреждая:       — Хочу тебя. — И это звучит откровенно и чисто, но в то же время как-то развязно, потому что одновременно с этими словами в голове Нила вспыхивает образ того, как губы Эндрю обхватывают ствол его члена, погружая плоть в разгоряченный рот, и он тяжело сглатывает. О чем, черт возьми, он думает? Эндрю замирает и вскидывает брови. Нил чувствует, как его легкие сжимаются, а дыхание — сбивается, а потом — потом его мысли собираются в одну большую кучку сплошных ощущений и разбиваются вдребезги, вылетая изо рта еще двумя предложениями: — В себе. С членом.       Тишина обволакивает. Она наполняет поры Нила, скрипит на зубах и закладывает уши. Он дышит этой тишиной. Эндрю, кажется, совсем не шевелится, но Нил этого не замечает, потому что перед его глазами и в его голове сейчас полыхает, и он оттягивает ворот футболки, скребя ногтями по шрамам на ключицах. Он хочет Эндрю так сильно. Целиком. Полностью. Настолько близко, насколько это возможно, чтобы слиться в единое целое, впитать в себя каждый вздох и каждое касание кожи. Это разрушающее желание.       Блядская «крекерная пыль».       Потому что неожиданно образы того, что Эндрю с ним уже делал, сменяются образами того, что он мог бы сделать. Все те сцены из порно, которое Нилу когда-то показывали одноклассники, комментируя происходящее и воображая, как они сами станут участниками, всплывают в голове внезапно и сокрушительно. Нилу не было интересно это воображать, но он поддакивал в бессмысленной попытке уцепиться за сомнительную возможность социализации, просто радуясь ее наличию. Это происходило несколько раз, всегда тайно, когда удавалось сбежать от Мэри, которая запрещала ему не то чтобы смотреть порно — заводить друзей (друзья были опаснее нелепых попыток самопознания). Каждый раз Нил старался понять, что вообще его привлекает, пока очередные одноклассники самозабвенно разглядывали видеоряд, но ничего не чувствовал: ни при просмотре роликов с гетеро-партнерами, ни при изучении гомо. Это просто… было. В виде естественного интереса к пестикам и тычинкам, но оно никогда не пробуждало в Ниле никаких желаний попробовать подобное. Он лишь думал о том, какой это утомительный процесс, местами даже отвратительный, неважно, с каким партнером — и что партнеры находились гораздо ближе, чем ему когда-либо хотелось бы. И Нил просто смирился с тем, что отличается от прочих, никем не интересуется и не хочет подобной близости. На это все равно не было времени.       А потом появился Эндрю — и Эндрю раскрыл ему все прелести такого взаимодействия. Начиная с простых поцелуев, продолжая минетами и касаниями, мурашками на разгоряченной коже, фроттажем с непрерывным трением, — и заканчивая уверенными пальцами, знающими все точки удовольствия и изучающими Нила самозабвенно и проникновенно, и риммингом, который неожиданно оказался невероятно приятным. Каждый новый опыт — взрыв фейерверка в области солнечного сплетения, раскрывающего глаза на то, что теперь Нил х-о-ч-е-т. Что он там думал о непозволительной близости между партнерами? Это полнейший бред.       Нил совершенно точно скулит. Он сильно жмурится и представляет, как Эндрю вгрызается в его соски, скользит языком по покрытой испариной коже, и холодный воздух в комнате запускает по его телу электричество. Он чувствует это вдоль позвоночника. Он представляет, как Эндрю прикусывает его ребра, вжимая пальцы в плоть до побелевших следов, и обхватывает его член, выдавливая из него стоны вместе с предэякулятом.       Нил представляет, как Эндрю спускается ниже по его бедрам. Он почти чувствует его горячее дыхание, опаляющее ягодицы. Почти чувствует, как самым кончиком языка Эндрю вычерчивает на нем узоры, заставляя дрожать и задыхаться. Как он проминает его, массируя, и как он подбирается к колечку туго пульсирующих мышц — потому что Нил чувствует, что хочет Эндрю там. Близко. Наполненно. Целиком. С членом, как он и сказал. Что-то в нем требовательно зудит и ноет.       И — о — Нил представляет, как Эндрю его н-а-п-о-л-н-я-е-т. Сначала пальцами — горячо и узко, и его сфинктер рефлекторно сжимается, потому что Нил уже знает это ощущение: Эндрю фингерил его пару раз, и это было х-о-р-о-ш-о. Но пальцев сейчас недостаточно — и Нил чувствует это отчетливо, явственно, сокрушающе. Эндрю что-то шепчет, и Нил зарывается руками в волосы, оттягивая их, потому что ему хочется вцепиться в Эндрю и притянуть его ближе-ближе-ближе, чтобы с-л-и-т-ь-с-я в единое целое. Нил представляет, каково это — ощутить в себе Эндрю, а не только его пальцы, покрытые латексом. Он представляет, как его член входит в него, по миллиметру — и ему так горячо, что он почти хнычет. Стенки кишки тесно сжимаются вокруг твёрдой плоти, и Нил непроизвольно прогибается в пояснице, подаваясь навстречу. Порно никогда не передавало всей этой глубины возможного влечения.       Мышцы тазового дна так туго тянет, что это даже приятно. Нил чувствует, как сокращается его анус и слегка подрагивает член — и ему так сильно-смертельно-необратимо нужен Эндрю там прямо сейчас…       Эндрю.       Ох.       О чем, о чем, о чем он думал блядскую минуту назад?       Нил открывает глаза, когда в его голове на мгновение проясняется. Эндрю сидит в той же позе, и Нил не уверен, сколько времени прошло. Он не уверен, говорил ли он что-то, но его щеки горят, а на скулах Эндрю можно разглядеть красные пятна.       — Выруби меня, если хочешь, чтобы я заткнулся, — хрипло предлагает Нил. Он ведь не произносил ничего из этого вслух? А если да — насколько это разозлило Эндрю?       Господи. Несмотря на все, что между ними происходило, Эндрю никогда не переходил той границы, в которой его член оказался бы в зоне ниловской задницы. Потому что это еще находится под барьером, потому что это не преодолевается так же легко, как все остальное. Потому что член в заднице — это олицетворение всего, что с Эндрю делали против воли — и от чего он бежал каждый раз, доставляя Нилу удовольствие всеми иными способами. Он не хотел быть таким, как они. Нил чувствует, что его охватывает паника. Возможно, он перешел черту? Что Эндрю чувствует по этому поводу?       — Ты под кайфом, — напоминает Эндрю, и его голос звучит глухо и сипло. Нил бездумно кивает.       — Извини, я…       — Нет.       Нил моргает и глубоко вдыхает, пытаясь потрясти головой, но это не приносит никакого просветления. В паху у него горячо и влажно — а в груди тяжело и удушающе.       — Ты под кайфом, — с нажимом повторяет Эндрю, словно это должно все объяснить. Вероятно, так и есть. Весь его крышесносный приход и все эти умопомрачительные фантазии — из-за того, что он под кайфом, потому что он никогда еще не представлял ничего такого, относясь к границам Эндрю с исключительным пониманием. Эндрю ведет в их отношениях. Эндрю определяет дозволенное. Нил — подчиняется, потому что, на самом деле, это всегда обоюдно. Секс — это акт доверия, и Нил всегда отдает свое Эндрю, обязательно получая что-то умопомрачительное взамен, и это — правильно.       Между ними снова повисает звенящая тишина, отдающаяся пульсацией в висках. Нил сглатывает и слегка приподнимается на локтях — и его голова все еще кружится-кружится-кружится, но он должен убедиться в том, что в застывшем выражении на лице Эндрю нет боли, злости или разочарования. Оно каменное.       Эндрю смотрит на него и сглатывает. Взгляд скользит к искусанным (Нил чувствует, какие они горячие) ниловским губам, и его кадык скачет вверх-вниз.       — Повтори, когда протрезвеешь, — хрипло выдыхает Эндрю, и Нил моргает. Лицо напротив — сплошная маска, но глаза — темные и горящие. Они прожигают насквозь, и Нил вдруг понимает, что «ты под кайфом» означает не «поэтому ты несешь лютую хуйню», а «заткнись, пока я сам не перешел свои границы», потому что это может иметь сокрушительные последствия.       — Хорошо, — шепчет Нил и падает обратно на матрас, и перед ним рассыпаются солнечные искры, кружащие в завихрениях пыли. Он повторяет про себя: «Хорошо», — и фиксирует эту мысль на подкорке.       Они оба ее фиксируют — и Нил закрывает глаза, дожидаясь, когда его окончательно отпустит.       ✮⋆˙✮⋆˙✮⋆˙              Благодаря посещению ТЦ на прошлых выходных и тому, что Ники купил буквально каждую вещь, которую присмотрел для Нила, у того не возникло никаких проблем с тем, чтобы подобрать одежду для Колумбии — учитывая незавидную участь прошлого комплекта. Нил выбрал темную плотную рубашку с серебристыми вставками и небольшими звеньями цепочек, свисающих из нагрудного кармана, черные карго — и Ники при виде него возбужденно и радостно воскликнул:       — Я же говорил! — На что Нил просто закатил глаза и не стал отвечать.       Они отправились вечером, и Нил привычно завез всех в «Красотку». За крекерами отправился Аарон, и Нил немного задержался на парковке, разглядывая отдаленное сияние городских огней. Странно было находиться здесь без Эндрю вместе с остальными. Как будто они делали что-то… неправильное. Запретное? Словно Эндрю можно было просто выбросить и забыть — и жизнь без этого продолжалась.       Нил скрипнул зубами, потому что, на самом деле, для большинства так и было — в будущем. Никто из Лисов не мог в полной мере осознать то, как блядски изменился мир без Эндрю. Да, они скорбели, но постепенно боль утихала. Почти. У. Всех.       Нил не знал, что с этим делать. Он тосковал — и это было естественно и непреодолимо. Словно в его легких рассыпались осколки, и с каждым вдохом битые стекла напоминали о себе. Больно, но терпимо. Нил знал, что справится. Он повторял это, разглядывая имя Эндрю в телефонной книге старого-нового мобильника. Щелкнув зажигалкой, он прикурил и поднес сигарету к лицу, давая себе временное ограничение на эти мысли. В пелене дыма вспоминать было куда легче.       Когда сигарета дотлела, Нил потряс головой, отгоняя разъедающее внутренности чувство, и присоединился к остальным в кафе, где им уже успели подать мороженое. Кажется, он слишком долго парковался, потому что избежал ожидания в очереди, но никто не стал это комментировать.       Кевин вяло ковырялся в своей миске, и даже Ники не выглядел таким уж воодушевленным, хотя всю дорогу до Колумбии почти не затыкался, пытаясь втянуть всех в общую беседу (он просто озвучивал все, что приходило ему в голову, то и дело получая недовольное ворчание Аарона и грубые комментарии Кевина — и Нилу с трудом удавалось удержать себя от того, чтобы не развернуться и не дать ему щелбан за некоторые его высказывания). Сейчас Ники кисло поджимал губы — похоже, не один Нил ощущал себя здесь без Эндрю не на своем месте.       Хотя, возможно, дело было не только в этом. Аарон не смотрел в сторону Ники, и между ними сквозило некоторое напряжение. Не такое, как обычно. Это было заметно в опущенных уголках губ, в сведенных бровях, в подрагивающих пальцах. Словно Монстры успели поругаться, пока Нил отсутствовал.       — Что-то случилось? — на всякий случай уточнил он и посмотрел на Кевина. Не то чтобы он планировал устраивать сеанс примирения. Просто сидеть в этой тишине было слишком неловко. Нил не понял, когда они успели в очередной раз поцапаться настолько, что даже Ники помрачнел.       — Они говорили на немецком, — пожал плечами Кевин. — Без понятия.       Видно было, что ему это было неприятно: постоянно оставаться в стороне, когда Монстры меняли язык на неизвестный ему. И как он только терпел это до появления Нила, к которому теперь постоянно обращался за переводом? Нил хмыкнул.       Ники хмуро посмотрел на Аарона, и тот раздраженно от него отмахнулся, буркнув:       — Просто Ники мудак, вот и все.       Ники прищурился и шикнул:       — Из нас двоих как мудак себя ведешь ты.       Нил вскинул брови. Это было необычно. Ники редко на самом деле злился, хотя, конечно, его терпение тоже не было безграничным. Что такого Аарон сделал? Нил вдруг очень пожалел, что пропустил этот диалог.       — Я тебе повторяю, что это ужасная идея. — Ники как по команде перешел на немецкий, и Аарон закатил глаза. Кевин настороженно поднял голову и перевел взгляд на Нила, слегка вскинув брови. Нил пожал плечами.       — Хватит печься обо мне, как наседка!       — Да я же не просто так переживаю!       Это определенно было интересно. Нил отложил ложку и уставился на кузенов заинтригованным взглядом. Аарон покосился на него, поджав губы, и прорычал:       — Закрыли тему.       Ники разочарованно выдохнул и скривился, неодобрительно качая головой. Нил, переглянувшись с Кевином, снова пожал плечами. Он ничего не понял. Кевин задумчиво почесал бровь и произнес по-французски:       — Они несколько раз грызлись днем, но на немецком. Может, что-то семейное? Аарону все еще не дает покоя Эндрю. Меня, очевидно, в подробности не посвятили.       — Я попробую потом поговорить с Ники, — кивнул Нил. К «вредной» копии Эндрю он решил не приближаться.       Между парнями повисла неловкая и напряженная тишина. Аарон снова принялся скрести ложкой по миске с мороженым. Кончики ушей у него слегка покраснели, и выглядел он донельзя раздраженным, но в то же время решительным. Определенно, он планировал отстаивать свою позицию в их с Ники споре до самого конца. Зная характер последнего, Нил был уверен, что тот уступит. Ему легче было сдаться, чем разрушать отношения, которые он так отчаянно пытался построить.       В итоге, отвернувшись от Аарона, Ники попытался возобновить беседу, хотя и без прежнего энтузиазма.       — Ладно, допустим, у вас появится миллион долларов. Что вы станете делать? — натянуто спросил он, немного подавшись вперед. Нил скептично изогнул бровь, но попытку сменить тему засчитал, потому что прозвучало это весьма иронично.       — Съебусь отсюда как можно дальше, — буркнул Аарон, отворачиваясь к окну и отпихивая от себя полупустую плошку. Ники цокнул, определенно подавляя раздражение, и повернулся к Кевину.       Тот ухмыльнулся, задав несколько уточняющих вопросов, и заявил, что потратит деньги, чтобы оборудовать стадион, где ему будут доступны все возможности для развития. Ну разумеется. Он планировал собрать лучшую команду и отправиться на Олимпийские игры.       — Господи, у тебя будет м-и-л-л-и-о-н долларов, — возмутился Ники. Кевин его отвлек настолько, что он даже перестал злиться. — Серьезно, экси? У тебя опухоль мозга!       — Миллион закончится, а экси останется, — резонно напомнил Кевин. — Я, в отличие от вас, собираюсь сделать карьеру.       — Да-да, золотой мальчик-я-не-дрочу-своей-клюшке. — Ники поморщился и повернулся к Нилу. — Ну а ты?       — Раздам нуждающимся. — Нил криво улыбнулся. У него был миллион, спрятанный в нескольких тайниках в нескольких штатах. Что он с ним сделал? Ровным счетом ничего — его вполне устраивала та жизнь, которая у него была. Когда-то.       — М-м, ну это вряд ли. — Ники с сомнением покачал головой и прищурился. — А мне дашь?       — Если только в нос, — закатил глаза Нил.       — Так я и предполагал. — Грустно вздохнув, Ники облизнул ложку и тихо добавил себе под нос на немецком: — Хотя хотелось бы в рот.       Нил это терпеливо проигнорировал, удержав лицевые мускулы под контролем. Он не совсем понимал, насколько его забавляли все эти высказывания Ники. С одной стороны, Нилу было просто плевать. С другой — это было немного мерзко. С третьей — ну, это же был Ники. Нил не ждал от него многого в части контроля своих желаний, хотя уже порядком отвык от такого поведения. Но язык Ники всегда бежал впереди него самого, что, в некоторой степени, было похоже и на Нила: только тот задействовал его, в основном, как оружие. Ники продолжал с ним флиртовать и иногда расписывать на немецком, что бы такого он хотел с ним сделать, томно понижая голос (и Аарон всегда изображал рвотные позывы, чтобы всем стало понятно, о чем тот говорил), хотя и не пытался перейти границ. Он был излишне тактильным, но это Нил спускал ему с рук, потому что уже привык. Наверное, если бы он не знал Ники так долго, то сторонился бы его тщательнее. В некоторой степени Нил ждал момента, когда парни догадаются, что он их понимал. Это точно должно было быть забавно.       Аарон (как и всегда) изобразил, что его тошнит, но никто не стал на это реагировать, — и вскоре они уже, расплатившись, отправились в «Сумерки».       В машине Ники, вероятно, остыв от ссоры, вновь попытался поговорить с Аароном, перейдя на «секретный язык». Кевин устало прислонился к стеклу, возможно, пытаясь абстрагироваться от их спора, и Нил постучал пальцами по гладкой коже покрытия руля, внимательно следя за дорогой.       — Это было решение Эндрю. Он отказался. Зачем мутить воду, когда это даже никому не нужно?       Нил прислушался, покосившись на парней в зеркало заднего вида. Аарон хмуро посмотрел на Ники и процедил:       — Он ошибся. Я ему не доверяю.       — Да что он тебе сделал-то?       — Что, если он на самом деле какой-то псих? Эндрю совершил глупость.       Нил сглотнул. Очевидно, они вновь говорили о нем. Видимо, Аарон все-таки до сих пор злился на Эндрю за его решение лечь на реабилитацию, предупредив только Нила, а Ники, кажется, пытался призвать его смириться? Это было даже мило. Не то чтобы Нил нуждался в отстаивании своих прав, но понимание того, что Ники был готов однажды снова принять его (обратно) — потому что это было решение Эндрю, а не из-за того, что ему хотелось затащить Нила в постель, — грело душу.       — Эндрю не то чтобы склонен к глупостям, — фыркнул Ники.       — А как насчет того случая, когда он избил тех парней до такого состояния, что его пришлось посадить на препараты?       Ники выдохнул, и Нил сжал пальцы на руле, бросив еще один быстрый взгляд в зеркало: Ники притих и отвернулся, немного побледнев, Аарон дернулся в его сторону, — но тут же отстранился и повернулся к своему окну. Может быть, он и был в чем-то прав, потому что Эндрю мог остановиться гораздо раньше, когда вымешивал дерьмо из тех ублюдков, но… Да, никто из них не был в курсе, что Эндрю был геем и воспринял все еще и как личное оскорбление, но, в первую очередь — он защищал Ники. Они оба это знали.       — У него на это была причина, — тихо отозвался Ники спустя несколько минут, кинув в сторону Нила задумчивый взгляд. Тот поборол желание обернуться. Аарон покосился на кузена и недовольно поджал губы. — Да, он ведет себя, как мудак, но он не делает ничего просто так, ты же знаешь.       — Вообще-то нет, не знаю. Все, что происходит в его голове — это полнейшая ебанистика, — проворчал Аарон. Нил с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза.       — Ну, может, лечение это исправило. Не просто же так его апелляцию одобрили.       Риторика того, что таблетки должны были что-то «починить» в Эндрю, убивала. Как они вообще могли думать о том, что что-то в этих препаратах было правильным? Нил скрипнул зубами. Его это так злило. Злила невозможность что-то объяснить — даже не потому, что это было бы странно с его стороны, а потому, что никто бы не понял. Не поверил. «Небо голубое», — говорил Эндрю. «Смотри под ноги», — отвечали ему. Они просто смотрели в разные стороны. Блядские таблетки были недоразумением.       — Жаль, что его посадили на него так поздно, — буркнул Аарон — и — о — очевидно, он имел в виду Тильду. Видимо, из-за этого они и ссорились, гуляя по кругу? Нил крепче сжал руль. Это было не его дело. Аарон, блядь, был не его делом, и все, в чем он обвинял Эндрю — тоже. Он не мог в это вмешиваться. Ему так хотелось высказаться. Он прикусил язык, чтобы промолчать — ему нужно было следить за дорогой. Аарон должен был либо смириться, либо поговорить, блядь, на самом деле с Эндрю. В конце концов, тот провел в рехабе уже примерно половину срока — и время обмена претензиями приближалось относительно быстро. Может, Аарон составлял сраный список обвинений, которые хотел бросить в лицо брату? Может, он на самом деле хотел воспользоваться предложением Ники и съездить в Истхейвен? Нилу стоило об этом волноваться? Ну, вряд ли. Это была уже совсем глупая мысль.       Ники не стал больше отвечать, возможно, так же понимая намек и не желая развивать тему, — и до «Сумерек» они не разговаривали.       В клубе Нил оставил Ники и Аарона за столиком, отправившись к барной стойке вместе с Кевином. Отстояв очередь, он оказался перед Роландом — и он не был уверен, какие эмоции испытывал по этому поводу. Злость? Отторжение? Тот нахмурился, узнав обоих посетителей, и огляделся, не увидев Эндрю. Легкое превосходство? Кажется, Нил не испытывал к Роланду ничего яркого и существенного. Тот просто делал свою работу. Сразу начав собирать обычный заказ, выставляя на поднос бокалы и шоты, Роланд все-таки спросил:       — Где Эндрю?       — Сегодня без него, — пожал плечами Нил. Любезничать с Роландом он в любом случае не собирался, да и сообщать всем подряд о рехабе не планировал. Эндрю мог сам поделиться этим после выхода, если посчитал бы нужным. Роланд цокнул и, закинув полотенце на плечо, принялся разливать по шотам водку. Нил дождался, когда тот закончит, и, покосившись на Кевина, немного подался вперед: — Ты смотрел «Необратимость»?       Роланд замер, немного прищурился. Кевин скучающе подтянул к себе шот и опрокинул его, не реагируя на их скромный диалог. Славно. Затем он подвинул рюмку обратно и кивнул, велев повторить. Роланд его проигнорировал. Он пронзительно осмотрел Нила и вздохнул:       — Нет, не смотрел. Я бы написал Эндрю, мы же договорились. Или что-то изменилось?       Нил пожал плечами. Он испытал легкое облегчение. Не то чтобы его сильно мучал этот вопрос — вкупе со всеми остальными переживаниями тревога о слежке от Стюарта терялась на фоне общей какофонии мыслей. Но убедиться в том, что все было в порядке, все равно было приятно — даже если это и не особо облегчило груз всего остального.       — Просто уточняю.       Роланд протяжно хмыкнул и все-таки отреагировал на шот Кевина. Затем принялся миксовать коктейли для Ники и Аарона, не возвращаясь к теме, и Нил краем глаза наблюдал за ним, в основном — осматриваясь. Что-то у него просто было в крови. Толпа кричащей и пьяной молодежи окружала их со всех сторон.       — Ну так что, Кристофер, — протянул Роланд, привлекая его внимание, когда закончил с сервировкой подноса. Ох. Это была ирония? Нил закатил глаза, Кевин на него недоуменно покосился. — Что будешь?       — Как и в прошлый раз. Я не пью.       Роланд пожал плечами и поставил на поднос бутылку газировки. Нил сухо ему кивнул. Славно, что Роланд помнил об их договоренности и, кажется, серьезно к ней относился, но Нил не собирался поддерживать с ним больше контакта, чем требовалось. Или вообще какого-либо контакта. Он уже получил ответ на свой вопрос. И, может быть, Роланд его немного бесил. Обязательно было акцентировать внимание на Кристофере?       Когда они двинулись обратно к столику, Кевин, перекрывая грохочущую музыку, окликнул:       — Кристофер?       Ну, да. Вряд ли Роланд это планировал, но он, определенно, раздражал. Нил старался не думать о том, что в нем, в основном, говорила блядская ревность. Он криво усмехнулся и дернул плечом, удерживая равновесие.       — Просто шутка, — бросил он. Интересно, планировал ли Роланд звать его так теперь постоянно?       Алкоголь расплескался из нескольких рюмок по шершавой поверхности подноса, который Нил нес. И как только Эндрю с этим всегда справлялся? Ужасно сложно было идти, уворачиваясь от локтей и сохраняя поверхностное натяжение воды нетронутым.       Как только выпивку доставили, Ники и Аарон принялись напиваться. Аарон опрокинул несколько шотов, не дожидаясь никаких тостов, и Ники, прикусив губу, повторил за ним. Кевин, который начал разгоняться еще за баром, подтянул бокал с водкой — Роланд всегда наливал ему отдельно, потому что Кевин не признавал калорийных коктейлей и вообще из всех видов спирта (как будто предлагались другие) предпочитал этиловый (в смысле, практически в первозданном виде) как самый низкосахаросодержащий. Нил некоторое время наблюдал за ними, надеясь, что его лицо не выглядело слишком осуждающим. Похоже, у парней по-настоящему сорвало трубы.       Видимо, они на самом деле устали на тренировках и отчаянно нуждались в Колумбии.       Довольно скоро Аарон перестал хмуриться и, кажется, немного расслабился. Они выпили большую часть алкоголя в течение получаса, и Аарон, сообщив, что идет танцевать, удалился, оставив Ники на попечение Нила и Кевина. Ники кисло посмотрел вслед кузену. Нил вздохнул. Ему нужно было проявить какое-то понимание, да? Парни определенно держали друг с другом дистанцию. Это могло стать его проблемой?       — Что между вами случилось? — спросил на всякий случай. Он, в общем-то, не хотел в это вмешиваться, потому что… ну, он не был их личным терапевтом, во-первых. И даже другом они его вряд ли назвали бы, во-вторых. В-третьих, Аарон точно не значился в топе тем, о которых Нил переживал в принципе, да и Ники не то чтобы в этом нуждался. Пока они не поливали Эндрю дерьмом, Нил не собирался лезть в то, что бы между ними не происходило, но… Но проскользнувшее на лице Ники недовольство почему-то вызвало у него ощущение тревоги, и он подался вперед, готовый к рассказу. Ники прикусил губу и покачал головой.       — Ничего особенного, — отмахнувшись, он тоже встал. — Найду его. Этот пиздюк не имеет права танцевать без меня.       Натянув на лицо беззаботное выражение, он откланялся. Нил недоверчиво покачал головой — обычно Ники не пренебрегал возможностью посплетничать, но, с другой стороны, кем Нил был, чтобы делиться с ним чем-то? Он терялся в догадках. У него зародилось какое-то неприятное чувство, словно кто-то провел коготками вдоль позвоночника. То чувство, благодаря которому ему не раз удавалось увернуться от пули. Это было странно. Нил огляделся, поежившись, но все было нормально, все еще никто не следил, и Роланд бы сказал, если бы за ним приходили, — и Кевин устало потянулся всем телом, раскидываясь на своем месте. Все было в порядке.       Нил сглотнул, выбрасывая это ощущение — оно прошло так же быстро, как и пришло, — вместе с долбанным Аароном в паре с Ники. Он не был их нянькой, черт возьми.       Некоторое время они сидели молча, и Кевин просто напивался, изредка морщась. Нил наблюдал за окружением, позволяя своим мыслям перетекать из одной в другую. В какой-то момент он ощутил фантомное присутствие Эндрю на соседнем месте, который всегда был рядом с ним Колумбии, поэтому следующим логичным шагом было экси, в продумывании тактик которого можно было неплохо отвлечься. И, ну, да. Кстати об экси. Нил открыл колу и перелил в чистый стакан, покосившись на Кевина:       — Эй.       Тот мотнул головой, принимая ровное сидячее положение, и, подперев щеку кулаком, вопросительно посмотрел в ответ.       — Нужно убедить Сета прийти на ночную тренировку, — сообщил Нил, решив не вилять вокруг острой темы, которая все еще его беспокоила. Кевин поморщился, и его пробрало, тряхнув всем телом.       — Это правда необходимо?       — Если ты хочешь победить Рико — да.       Кевин вздрогнул и обреченно посмотрел на Нила, перекатив в ладонях туда-сюда стакан. Водка плеснулась, поднимаясь по стенкам, и Кевин открыл и закрыл рот, не сумев подобрать слов. Он не верил, что они победят Рико. Лисы играли дерьмово — даже с учетом всех их объединенных усилий. У них не было слаженности с Сетом, которому предстояло занимать на поле треть времени — и в этом случае они наверняка были обречены по количеству атак. Да даже вдвоем они вряд ли имели более высокие шансы, так как форма обоих была недостаточно хороша для встречи с Воронами — в прошлый раз им понадобился почти год, пробы прокачать скилл. Нил с нажимом повторил:       — Нам нужно заставить Сета тренироваться.       — Да как ты это, блядь, представляешь? — Кевин оттолкнул стакан и раздраженно махнул рукой. — Он каждый раз шлет тебя нахуй. Не смотри на меня так, я не глухой. Я слышу, как ты пытаешься его уломать.       — Ну, рано или поздно это должно сработать.       — Мне не нравится эта идея. Он сломает тебя пополам и перегрызет мне глотку. Я вообще не понимаю, как вы живете вместе.       — Боишься? — Нил заинтригованно склонил голову набок. Кевин покосился на шрам на запястье и с сомнением его потер, ничего не ответив. Нил вздохнул. Кажется, он только что поступил как мудак. — Слушай, он ничего не сделает. И ты не будешь один. Я не дам ему причинить тебе вред.       Кевин с сомнением изогнул бровь, явно не впечатленный. Некоторое время они с Нилом просто пялились друг на друга, ожидая, пока один из них сдастся. В итоге Кевин вздохнул и дернул плечом.       — Похуй. Если тебе удастся его притащить, я не буду возражать, но я сомневаюсь, что тебе это удастся.       — Посмотрим. — Нил довольно улыбнулся. Не то чтобы согласие его так сильно волновало, но так было проще: по крайней мере, он мог избежать скандала со стороны Кевина. Хотелось не сражаться хотя бы с ним, когда Нилу удастся привести Сета на ночную тренировку. Плюс, переупрямить Кевина тоже можно было считать достижением, хотя в этом спорте Нил его значительно обгонял. — Только попридержи при себе свое дерьмо. Не надо нарываться специально.       Кевин прожег его испепеляющим взглядом и сделал большой глоток. Нил проследил, как прыгнул его кадык, и хмыкнул. Лучший нападающий страны не мог спорить с тем, что вел себя как полная задница.       Затем — они скатились до обсуждения экси и техник прочих Лисов: Кевин, в основном, возмущался и трагично вздыхал, Нил соглашался местами, — и они думали над тем, что могли сделать, чтобы наладить сыгранность. Ну, Нил думал. Кевин страдал.       В какой-то момент Аарон и Ники вернулись, немного запыхавшиеся и покрытые блестящей испариной. Осушив остатки алкоголя, Аарон принялся собирать стаканы на поднос.       — Мы с Ники сами сходим, — сообщил он, хмуро посмотрев на Нила. — Ты все разлил, пока нес.       Нил закатил глаза, но махнул рукой. Ему же было проще. Он не нанимался в официанты, а сделал это по привычке. Но, в общем-то… Нил не обязан был их обслуживать, и уж в этом Роланду можно было довериться. Ники беззаботно улыбнулся, двинувшись следом за Аароном. Алкоголь и танцы его неплохо расслабили, и он выглядел максимально довольным жизнью. Может быть, кузенам удалось прийти к какому-то согласию, пока они развлекались на нижнем этаже? Если так, у Нила было на одну проблему меньше.       Обратно парни пришли спустя какое-то время. Нил решил, что Аарон наверняка растрепал Роланду обо всех своих переживаниях (потому что Ники снова выглядел напряженно), что было достаточно забавно: не считая классической ситуации «бармен выслушивает драму клиента», это еще и был диалог между геем и гомофобом, который не подозревал об ориентации товарища. Как стереотипно. Аарон сразу разгрузил поднос — и у него все донести получилось лучше, чем у Нила, это стоило признать.       Других плюсов у Аарона категорически не наблюдалось.       Ники тем временем подтолкнул Нилу высокий стакан:       — Я взял тебе коктейль.       О? Это было немного странно.       — Я не пью, — напомнил Нил, устало поджимая губы. Ники тут же возмущенно вскинулся:       — Он безалкогольный! За кого ты меня принимаешь?       Нил закатил глаза:       — За того, кто не понял ни одного моего намека и прямого «нет».       — Я все понял, — простонал Ники. — Угощаю тебя как друга. Все очень по-натуральному и никаких подкатов. Просто хотел извиниться за свое поведение.       Нил вздохнул. На лице Ники появилось какое-то крайне виноватое выражение, которое тот тут же попытался спрятать за кривой улыбочкой, и Нил с сомнением посмотрел на стакан. Мог ли Ники на самом деле таким образом пытаться принести извинения за то, как безбожно флиртовал? В конце концов, Нил ведь на это рассчитывал, когда проповедовал «активное согласие» — что его поймут. Судя по бегающим глазам Ники, тому действительно было стыдно. Аарон фыркнул на заявление кузена и отвернулся, и Ники послал ему быстрый острый взгляд.       Нил сглотнул и взял коктейль, пригубив на пробу. Вкус был не из лучших: достаточно сладким и растекающимся по языку кислым послевкусием, даже слегка горьковатым, но алкоголя действительно не ощущалось. Нил все равно скривился. Кевин покачал головой, а взгляд Аарона оставался напряженным. На секунду Нил задумался о том, не разозлит ли Аарона такая явная попытка Ники подружиться с ненавистным лицом номер один по личному топу «вредного» близнеца, и сделал еще несколько глотков, опустошив половину. Пусть Аарон подавится. Тот сглотнул и отвел взгляд.       — Гадость, — прокомментировал Нил. Ники грустно вздохнул, опустив глаза, и хлопнул ресницами. Вероятно, он ожидал не такой реакции. Ну, блядь. Только проблем с чувствами Ники Нилу не хватало — снова. Что он должен был сделать? Обменяться с ним фенечками? Откуда вообще взялось это желание угостить его?       — Я решил, тебе понравится кислинка, — пожал плечами тот. — Это грейпфрут.       Ники пробежался взглядом по лицу Нила, его губам, полупустому стакану, выглядя при этом так, словно покончил только что с чем-то, что не давало ему покоя. Сбросил груз с плеч? В конце концов, он скованно улыбнулся, покосившись на Аарона.       — Ну, я сделал все, что мог.       — Очень мило с твоей стороны, — из вежливости кивнул Нил. Ники махнул рукой и встал, поманив кузена, и вскоре они вновь ушли танцевать.       — Правда веришь, он угощал тебя «по-дружески»? — Иронично изогнув бровь, Кевин посмотрел вслед парням и повернулся к Нилу. Тот пожал плечами.       — Может, и нет, но до него когда-нибудь дойдет. — Нил отставил стакан, возвращаясь к газировке, которая, хоть и была сладкой, не оставляла после себя на языке дерьмовый осадок, — и они вновь вернулись к стратегиям, к тому, что Аарон нуждался в корректировке положения ног, что Дэн не освоила последние дорожки шагов, что Мэтт неплохо держался против Сета, а Сету не хватало меткости, зато у него было навалом ярости, и что Кевина не устраивали накладные ногти Элисон, хотя она наращивала их только на выходные — и они никак не мешали ее игре…       И, да, экси было спасением.       Они еще какое-то время обсуждали спорт, когда Нил ощутил что-то… необычное. Мир вдруг стал ярче, и под его кожей расползлись электрические импульсы. Музыка как-то странно заглохла, периодически прорываясь громкими всплесками, словно через слой воды. Нил удивленно моргнул — и его повело. Голова закружилась.       — Нил? — Кевин щелкнул у него перед лицом пальцами, привлекая внимание. Кажется, он говорил что-то о том, как отвратительно Ники пасовал перед грубой атакой, но Нил не был уверен. Слова вылетали изо рта Кевина и растворялись в воздухе, не успев долететь до Нила. Щелчок перед его глазами взорвался блеском и выглядел так, как будто Кевин находился в режиме слоу-мо.       Нил сглотнул. Блядь.       Он знал это чувство. С недоверием опустив взгляд на стакан, поднесенный ему Ники — все еще полный наполовину, — он протянул руку и медленно поднес его ближе к лицу. Движения ощущались так, словно он раздвигал воду, а не воздух.       Блядство.       Стробоскопы и софиты мигали перед глазами, ослепляя и наполняя голову белыми вспышками, и Нил стиснул зубы, встряхивая стакан. Через прозрачные стеклянные стенки в красной жидкости водоворотом завихрились блестящие песчинки — и это было красиво. Нил выдохнул и поднял взгляд на Кевина.       — Блядство, — только и повторил он, складывая в уме сразу множество фактов. То, каким виноватым выглядел Ники, предлагая ему коктейль — он ведь вовсе не переживал о том, что чрезмерно активно подкатывал к Нилу. То, каким напряженным выглядел Аарон — он ведь следил, как Нил пьет. То, как кузены спорили весь вечер, сука. Их совершенно не волновала Тильда. Ну, по крайней мере, сегодня. Оверсинк Нила сгубил его. Ему нужно было сосредоточиться на их реакциях и словах, а не на собственных мыслях. Потому что.       Блядь.       Они накачали его «пылью». И это, определенно, была большая доза, учитывая, что Нил выпил лишь половину — и его так быстро накрыло.       Он испытал сильный гнев. Ему захотелось придушить Ники голыми руками и сломать Аарону шею, потому что — какого черта? Ему захотелось удариться затылком о стену, потому что он должен был это понять. Какого хера он настолько им доверял, блядь? Почему совершенно ничего не заподозрил? Какого хуя он переживал из-за их чувств, когда все было на поверхности? Идиот. Аарон ведь сам возмущался, что Эндрю не провел для него стандартный протокол.       — Кевин, — медленно проговорил Нил. — Они подмешали мне «пыль».       Кевин, все это время недоуменно следивший за тем, как Нил сжимал края стола, цепляясь за него пальцами, вскинул брови:       — Что?       — Меня сейчас накроет, и, вероятно, я скоро отключусь, потому что доза нехуевая. Не пей больше. Ключи от машины в заднем кармане. Вытаскивай Ники и Аарона с танцпола.       — Что, блядь?       Нил не стал повторять инструкцию. Он постарался выдать предельно четкие указания, потому что без Эндрю эти ублюдки, несомненно, могли учудить что угодно. Додумались же они подмешать ему наркотики. Ох. Как тупо. И иронично: он все равно оказался под кайфом в Колумбии, несмотря на то, что избежал этого вместе с Эндрю во второй первый раз. Судьба не терпела изменений, ха? Чертова жизнь. Нил криво ухмыльнулся, медленно поднимаясь из-за стола, и неловко пошатнулся. Кевин испуганно наблюдал за тем, как его вело, кажется, медленно складывая в голове то же, что и Нил несколько секунд назад. Кевин сам сказал, как кузены обсуждали что-то весь день. Господи.       И чего Аарон хотел добиться? С таким количеством «пыли», что он ему всыпал, Нил должен был перестать соображать в ближайшие десять минут. Какие блядские вопросы он хотел ему задать? Нил сглотнул. Кевин крикнул ему что-то, когда он двинулся прочь, но он не разобрал речи. Ноги стали мягкими и дрожащими. Пульс зачастил, и Нил почувствовал, как его легкие сдавило тисками. Ему стало жарко, даже горячо. Он оттянул ворот рубашки, но это ни хера не помогло.       Он не чувствовал, сколько уже прошло времени.       Куда он шел? Ему нужно было найти туалет. Может, он мог бы еще проблеваться?       Где, блядь, в этом здании находился туалет? Нил уже не соображал.       В какой-то момент кто-то подхватил его под локоть. Нил, кажется, был где-то на полпути к… барной стойке? — но каждый раз, когда он моргал, его разум куда-то проваливался. Возможно, он просто завис или ходил кругами? Нил повернул потяжелевшую голову, сильно встряхивая рукой, чтобы оттолкнуть от себя кого бы то ни было, и почувствовал, как по пищеводу поднялась кислота. Он мог бы проблеваться здесь, но «пыль» уже начала действовать — это не имело смысла.       — Тише. — Мягко улыбнувшись, Роланд увернулся от удара, направленного ему в челюсть, и перехватил запястье Нила. Тот зарычал, отбиваясь, но чем сильнее он двигался, тем сильнее кружилась его голова. — Кажется, тебе нехорошо. Идем, я отведу тебя в спокойное место.       — Иди нахуй, — выплюнул Нил. Конечно, Роланд был замешан. Всегда был. С этой его поганой улыбочкой. В Ниле вскипела кусачая ярость. Он резко дернулся, освобождаясь, и Роланд нахмурился, сильнее перехватывая его предплечье. Где-то на периферии зрения возник Ники, подхвативший Нила с другой стороны с этим блядским виноватым выражением на лице. Нил скривился, опалив Ники ненавистью и осуждением.       Он чувствовал себя преданным.       «Какой же ты блядский беспросветный идиот», — пронеслось в голове. Он так и не смог разграничить прошлое и будущее — и теперь расплачивался за это разочарованием, растекающимся в его желудке. Ему не доверяли — и были правы в этом. Он знал это. И все равно не увидел, потому что доверял сам. Его совершенно не смутило, что Ники предложил ему выпить. Браво, Нил, просто — браво!       Мэри была во всем права. Привязанности были опасны. Они разрушали. Они убивали.       Нил ощущал себя полнейшим кретином. Что стало с его хваленой паранойей? Все ответы были у него перед глазами, ему нужно было лишь сделать правильные выводы. И он все равно просрал их. Почему не подумал о том, что Аарон был способен на такое? Почему не понял, что Ники поможет кузену, если в прошлый раз «пыль» в его рот тот засовывал своим языком? Почему-почему-почему он решил, что оказанного Эндрю доверия для них будет достаточно? Почему он думал о том, что они спорили из-за семейного конфликта, а не из-за того, что хотели, блядь, опоить его?       Потому что он сам думал об Эндрю. Один поцелуй — он потерял бдительность. Мэри была во всем права, хотя это было ясно еще тогда, когда Нил отправился в Эвермор — без всякого поцелуя.       Каким же. Он был. Кретином.       По его коже расползлось ощущение множества рук, схвативших его со всех сторон — и это было чертовски неприятно. Его держали. Удерживали. Нил рванул, пытаясь освободиться, но все, что у него получилось — поднять страх, расползающийся по пищеводу и позвоночнику. Сердце вышибало ребра.       Куда делась мать? Нужно было найти ее.       Кто-то ударил его под колено, когда Нил в очередной раз дернулся всем телом, и он споткнулся, теряя равновесие. Откуда-то донесся возмущенный стон Кевина, но тягучая музыка его заглушила. Нил попытался оглянуться, и его глаза заслезились от яркого мигания стробоскопов. Разноцветные лучи отпечатывались в зрачках и расползались по радужкам, вонзаясь в мозг горячими стрелами. Нилу не удавалось уцепиться ни за одну мысль: их поглощали вспышки.       Его толкнули, задавая направление — или потащили. Нил чувствовал на себе все больше чужих рук-рук-рук, и все, что он хотел сделать, это сбежать, но все вокруг мигало, и его ноги были ужасно ватными. Он уже не особо осознавал, где находился, продолжая вялые трепыхания, когда ощущал, как кто-то его касался.       Его нашли люди отца, определенно. Куда делась мать? Им нужно было бежать, ему нужно было предупредить ее. Нил чувствовал, что его сердце выпрыгивало из груди, и он ни черта не мог разглядеть в ослепляющих прожекторах, пока его волокли в неизвестном направлении. Смерть, наконец, догнала его? Как это вышло? Почему ноги не слушались?       Вскоре — или спустя часы — мигающий свет клуба сменился тусклым. Нил моргнул, заторможенно оглядываясь. Медленно перед глазами сформировались очертания какой-то смутно знакомой комнаты. Несколько шкафов вдоль стен, заставленных дорогими бутылками. Письменный стол в углу и автомобильные покрышки, заваленные мягкими подушками — вместо кресел.       Ох, покрышки. Покрышки. Кажется, он был здесь… с Эндрю?       Воспоминания сделали крутой рывок, закручиваясь водоворотом, и Нил попытался подняться, потому что, оказывается, сидел в одной из шин, но его грубо толкнули обратно. Над головой раздался знакомый — и очень злой — голос:       — Что вы, блядь, сделали? Он на ногах не стоит!       — Я думал, у него устойчивость! Он же знал, где «Красотка». Решил, он уже пробовал.       — Он не пьет, Аарон. Какая, нахуй, устойчивость? И зачем ты вообще это сделал?       — Хочу задать ему несколько вопросов.       — Каких, блядь? Эндрю его уже проверил!       Эндрю-Эндрю-Эндрю. Нил зашевелил губами, повторяя. Отец давно был мертв, верно? Как и Мэри. Нил должен был быть в безопасности — нужно только было найти Эндрю.       — Нет. Эндрю под кайфом шестнадцать часов в сутки. Он запудрил ему мозги или еще что, я без понятия.       — Кто-нибудь на твоей памяти хоть раз пудрил мозги Эндрю?       — Нет, и именно поэтому с ним и нужно поговорить, блядь!       Так много имени Эндрю. Нил часто заморгал, пытаясь сфокусироваться. Размытые образы вокруг медленно обрели контуры — и перед ним сформировалось обеспокоенное лицо Ники. Тот стоял, виновато кусая губу, и, кажется, не участвовал в споре. Нил дернулся, пытаясь понять, что происходит. Ники удержал его на месте, и Нил скрипнул зубами, с трудом выдавливая из себя:       — Не. Трогай.       Он чувствовал себя уязвимым, и в этом состоянии Ники нужно было поберечь руки — для его же блага. Тот лишь вздохнул. Нил приподнялся на локтях, выталкивая свое тело с мягкого места, — и тут же упал на колени. В поле зрения возникли брендовые туфли, и Нил глупо ухмыльнулся, поднимая голову. Над ним возвышался Кевин — и он был действительно таким огромным. Чертов великан. Нил хихикнул.       — Фи-фай-фо, — пробормотал он, откидываясь на задницу. Кевин раздраженно дернулся и присел перед ним, заглядывая в глаза.       — Нил? Как ты себя чувствуешь? — спросил он, удерживая виляющую голову за подбородок.       — Под кайфом, — доверительно сообщил Нил. Кевин вздохнул. Он поднял голову, отворачиваясь, и Нил заторможенно повторил его движение, потому что, если он был под кайфом, где-то рядом должен был быть…       Эндрю?       Нил моргнул, тщетно пытаясь поймать свое сознание за лисий хвост. Эндрю, возвышавшийся на расстоянии пары шагов, был каким-то неправильным. Он напряженно смотрел на него, словно Нил делал что-то неприятное. Или он сам делал что-то неприятное? Кажется, Эндрю выглядел обеспокоенным, недовольным… напуганным? — такие эмоции никогда не посещали его лицо. Он кусал губы? Нил хихикнул.       Это, очевидно, был не Эндрю.       — Аарон, — скривился Нил, выплевывая имя, точно желчь. Тот вздрогнул. Он смотрел на Нила, кажется, с какой-то… виной? Напряженно, тяжело, долго. Словно пытался прочесть его мысли. Вот уж спасибо — не надо. Нил дернулся: — Отвали.       — Кто ты такой? — вместо этого быстро спросил Аарон. — Что тебе нужно?       Нил непонимающе моргнул. В голове всплыло сразу несколько ответов, от честных до очень грубых. В ушах прозвучало: «Тебе что-то нужно?» — и он мотнул головой, пытаясь оглядеться. Это Аарон говорил или Эндрю? В итоге Нил просто пробормотал:       — Пить хочется? — вопросительной интонацией, потому что не был уверен в этом точно. Все перепуталось. — Где Эндрю?       Аарон изогнул бровь, скрещивая руки на груди, и переглянулся с Кевином, который все еще сидел перед Нилом на корточках. Откуда-то из-за спины вышел Ники.       — Он в больнице, Нил, — произнес так, как будто Нил немного спятил (ха-ха). Нил замер, заметавшись взглядом по окружению. В комнате был только один Миньярд. Больница… Что Эндрю мог делать в больнице? Нил напрягся, перебирая воспоминания. Мысли-мысли-мысли ускользали. Эндрю пострадал?       Блядь.       — Авария, — выдохнул Нил, когда в голове яркой центрифугой закружились звезды. Сердце заколотилось так громко, что он на несколько секунд потерял слух. Аарон шевелил губами, но Нил не слышал. Он знал, что тот ему говорил: «Он не выжил». Так все было. Сухой факт.       Нила затошнило. Его легкие горели, и вот, видимо, почему он был под кайфом. Он пытался забыть, но эти ублюдки нашли его, чтобы напомнить. Что им было нужно от него? Нил скрипнул зубами, ощущая, как вместе с кислотой по пищеводу поднялась ярость.       — Когда вы, блядь, оставите меня в покое? — прорычал он, отпихивая от себя Кевина. Тот недоуменно моргнул, отстраняясь, и Нил попытался подняться. Какого хуя он делал в подсобке «Сумерек»? Он никогда не возвращался сюда после аварии.       — Когда ты ответишь на вопросы, — хмуро ответил Аарон — и в этот раз Нил его услышал. Он дернул головой, злобно уставившись на близнеца снизу вверх, и оскалил зубы.       — Отъебись от меня, — процедил он. — Какая тебе вообще разница? Просто дай мне сдохнуть.       — Нил, — осторожно позвал Кевин. Нил дернулся в его сторону, поднимаясь на ноги. В груди пекло — и было больно. Нил давно уже не чувствовал, как его сердце разрывало на такие ошметки. Оно взрывалось внутри, снова и снова, сокрушая ребра. Если бы он мог, он бы с удовольствием его выдрал. Вряд ли это было бы больнее.       — Иди нахуй. — Нил потряс головой и злобно рассмеялся, когда Кевин помог ему встать, пытаясь поддержать за руки. — Я вас, блядь, ненавижу.       Зачем они пришли? Зачем напомнили?       — Что ты знаешь про аварию? — хрипло спросил Ники. Нил медленно повернул голову, ввинчивая в него пронзительный взгляд. В голову закралась соблазнительная идея свернуть ему шею, сломать хребет, разобрать позвонки и раскидать во все стороны.       — Все? — Нил протянул это иронично, готовый взвыть. Они над ним просто издевались.       Какого хера они делали вид, что не понимали, о чем он? К чему устроили весь этот цирк? Аарон издал какой-то странный звук — и вдруг резко шагнул вперед, хватая Нила за грудки и встряхивая. Нил опустил взгляд на руки, вцепившиеся в ворот его рубашки (кажется, Аарон оборвал цепочки с кармана) — и он почувствовал, как медленно загорается. Аарон подпалил фитиль, вымоченный спиртом.       — Повтори, — выдохнул он.       Но вместо того, чтобы говорить, Нил перехватил его запястья и резко дернул, сбрасывая с себя и сразу выкручивая, уходя вниз, чтобы, поднырнув под руками, оказаться уже за спиной. От этого маневра в черепушку ему ударило мощное головокружение, и Нил согнулся пополам, перестав чувствовать пространство. Все мысли в его голове с визгом затормозили и перевернулись, и он снова был в блядской аварии. Все перед глазами перемешалось. Нил судорожно вдохнул, пытаясь ухватиться хоть за что-то, но вокруг него была лишь пустота, и он не помнил, как в ней оказался.       Он упал. Он отключился.              ✮⋆˙✮⋆˙✮⋆˙       Нила окончательно отпускает где-то через пару часов. Это происходит медленно и словно высасывает все силы — и теперь в нем остается только желание спать, но он отказывается ему поддаваться, потому что скоро будет пора возвращаться в Башню. Отоспится ночью.       Эндрю подает ему кружку с кофе, никак не комментируя его состояние, и снова отходит куда-то за спину, продолжая возиться у плиты (они сидят в кухне). Нож стучит по разделочной доске, пока Нил бездумно пялится в пространство, ощущая себя немного опустошенно. Его тело больше не искрит, а все мысли на своих местах, и это правильно, потому что он, наконец, контролирует то, что происходит в его голове. Даже если все вокруг светилось и мир не казался таким серым, когда его крыло, Нил уверен, что не станет это повторять — ему не понравилось так сильно терять власть над собой, телом, разумом. И ему не нравится это ощущение похмелья, хотя теперь он может разом вычеркнуть несколько пунктов из своего списка «я никогда не». Что делать с остальными вопросами и как применять новый опыт, он пока не знает.       — Можешь начинать говорить «я же говорил», — хмыкает Нил, когда Эндрю ставит перед ним миску с порезанным на дольки яблоком и садится напротив со своей кружкой горячего шоколада. Нил благодарно кивает и забрасывает в рот хрустящий фрукт. Эндрю изгибает бровь:       — Я ничего не говорил.       — Ты не один можешь слышать, как я думаю. — Нил звучит немного неразборчиво из-за мякоти на зубах. Эндрю едва заметно пожимает плечами.       — Твой интерес удовлетворен?       Это в какой-то степени иронично, хотя по интонациям Эндрю этого и не скажешь. Нил кивает, сглатывая, и подпирает голову кулаком, разглядывая непроницаемое лицо напротив. Интерес — удовлетворен, но вот последствия… не совсем те, с которыми Нил ожидал столкнуться.       — Это странно? — спрашивает он, изучая игру теней, пляшущих на скулах Эндрю. Тот просто смотрит на него, не делая никаких попыток заговорить, и медленно отхлебывает из кружки. Нил не уверен, о чем именно он спрашивает, потому что, очевидно, Эндрю с самого начала было ясно, что Нилу не понравится. Возможно, именно поэтому он даже не высказывал никаких сомнений. Другая причина: Нил был взрослым мальчиком, а Эндрю не был его нянькой, но это второстепенно. В итоге: у Нила теперь просто есть новый опыт, а у Эндрю — новый аргумент в его язвительных замечаниях, который он обязательно прибережет на случай, когда захочет сообщить Нилу, какой он идиот.       А может, и не прибережет.       Говорил ли Нил что-то, когда был под кайфом, помимо тех двух блядских предложений?       Эндрю все еще молчит, а Нил все еще его разглядывает, не получая в ответ никаких «пялишься», и по его спине пробегает неуютная дрожь. Он все еще помнит, как себя чувствовал — и как на него смотрел Эндрю, когда вокруг плясали завихрения пыли. Это странно? — он возвращается к вопросу, наконец понимая его суть.       Нил ощущает потребность обсудить что-то помимо его решения (теперь уже подкрепленного осознанным опытом) никогда больше не прикасаться к «пыли», хотя он не уверен, как именно это следует начать. Поэтому он просто спрашивает:       — Все нормально?       Эндрю еще несколько секунд прожигает его взглядом, а потом, наконец, открывает рот, отставляя стакан с какао:       — А есть причины, чтобы было иначе?       — М-м... — Нил неуверенно крутит в пальцах блестящую от сока дольку, и в ладонь ему сползает сладкая капля. — Не знаю. Я… немного увлекся с фантазиями и, возможно, сказал что-то, что могло тебе не понравиться?       Он смотрит на Эндрю, выискивая на его лице признаки отторжения или еще чего-то похуже, но Эндрю, как обычно, непрошибаем. Он даже брови не вскидывает, когда слегка склоняет голову, разглядывая Нила в ответ, и тот сглатывает.       — И как часто ты… фантазируешь? — Эндрю иронично выделяет последнее слово, повторяя за Нилом, и тому кажется, он слышит насмешку. Он хмурится и запивает яблоко кофе, смывая фруктозу кислой горечью.       — Не то чтобы. В смысле, ты же знаешь, что я редко думаю о сексе, но, когда ты рядом и иногда так на меня смотришь, я… Не хочу тебя сексуализировать, потому что это совершенно не то, о чем я думаю, когда думаю о тебе, но иногда… — Нил закрывает рот, сбивчиво пытаясь сформулировать мысль, и опускает глаза. Это становится неловким — но не из-за того, что темой их обсуждения внезапно оказывается секс, а из-за того, что где-то в этом разговоре определенно пересекаются какие-то границы, но Нил не может разобрать, где и чьи. Это слишком смутно. Он вздыхает. — Мне бы не хотелось думать о том, что может быть для тебя неприятным, поэтому… мне жаль.       — Мысли не наказуемы, пока это просто мысли. — Эндрю снова делает глоток шоколада и безучастно проворачивает кружку на столе, подталкивая ее за ручку. Нил согласно кивает. Это действительно так, но ему не хочется пересекать никакие границы, даже если это лишь его воображение. «Не хочу быть похожим на них», — вот что он неоднократно говорил Эндрю. Насколько его фантазии допустимы?       Нил смотрит на дольку яблока в своих пальцах. Это — то, что беспокоит его в первую очередь. Это странно? Между ними какое-то время висит тишина, и Нил чувствует, как его щеки обжигает миньярдовским взглядом. В голосе Эндрю нет ни капли заинтересованности, когда он говорит:       — Правильно я понимаю, ты извиняешься за то, что хочешь, чтобы я тебя трахнул с членом?       Нил неловко улыбается от абсурдности вопроса и пожимает плечами. Ну, видимо, так и есть. Это вообще нормально?       — Но ты хочешь? — Эндрю то ли издевается, то ли обвиняет. Нил некоторое время задумчиво кусает губу, размышляя, какой ответ в данной ситуации будет правильным.       Озвучивать свои желания — это одна из тех вещей, которым они обучаются вместе. И, может быть, то, что формировалось лишь где-то на подкорке и было обнажено снятым с тормозов мозгом, заслуживает того, чтобы быть озвученным? В конце концов, такие вопросы лучше решать на берегу, чтобы не испортить все после. И Эндрю является непосредственным участником. Может быть, если обсудить все с ним, это станет менее… неправильным? Не то чтобы Нил хочет получить разрешение фантазировать. Это глупо. Он слишком усердствует в своем желании соблюдать границы? Не узнаешь, пока не спросишь.       Нил поднимает взгляд и смотрит на Эндрю твердо. В этих темах они давно усвоили, что вести себя следует открыто. Проговорить чувства, о которых Нил и не задумывался, но которые прорвались из его сознания, когда он перестал контролировать каждую свою мысль, — важно. Поэтому он просто отвечает:       — Хочу.       Он ждет реакции Эндрю. По его взгляду часто можно понять, когда Нилу на самом деле стоит заткнуться, а когда его незатыкающийся рот только распаляет. И, кажется, сейчас… второй случай? Нил сглатывает. Внизу живота у него мгновенно тяжелеет, потому что Эндрю смотрит на него тем самым взглядом, от которого у Нила плавится печень. И легкие. И сам он весь начинает гореть, как будто его заново накрывает «крекерной пылью». Ох.       Эндрю внимательно изучает выражение его лица, и Нил чувствует, как у него начинают теплеть щеки от того жара, который он на себе ощущает.       — Ты не под кайфом, — зачем-то подмечает Эндрю, возможно, чтобы заверить в этом самого себя. Чтобы убедиться, что Нил этого хочет и будучи трезвым.       — А ты не возражаешь, что я хочу, — в ответ подмечает Нил. Этого достаточно, чтобы любые сомнения из мыслей улетучились так же быстро, как и просочились туда. Границы сдвигаются? Это странно? Они просто смотрят друг на друга, и неуверенная улыбка на губах Нила медленно наполняется озорством. Он широко ухмыляется, не в силах удержаться от комментария, который кажется ему очень забавным:       — Если я скажу, что всегда чувствую себя под кайфом рядом с тобой, на сколько процентов это тянет?       Эндрю смотрит на него так, как будто взглядом пытается изобразить гильотину. «Ты такой идиот, — говорит этот взгляд. — Я тебя ненавижу так, что меня трясет».       Нил закидывает в рот еще одну дольку яблока и облизывает пальцы, собирая с кожи сладкую липкость языком, пока Эндрю наблюдает за его движениями.       ✮⋆˙✮⋆˙✮⋆˙              Нил очнулся резко. В висках гудело и пульсировало, а во рту было так сухо, как будто там натерли песком — и одновременно нагадили. Он закашлялся, продираясь через мерзкие ощущения своего отвратительного состояния в попытке вспомнить, что происходит.       Отходняк был знакомым — так же он себя чувствовал каждый раз, когда закидывался «пылью», стремясь сбежать от реальности. Он снова это сделал? Господи, как ему было хреново. Нил сильно зажмурился, скрипнув зубами, и почувствовал, как по пищеводу поднялась желчь. Рвотный позыв сотряс его целиком, и Нил перекатился на бок, наощупь пытаясь найти край кровати, чтобы не заблевать простыни.       Вместо этого он наткнулся на что-то мягкое, теплое — и похожее на чье-то тело. Нил дернулся, отшатываясь, и распахнул глаза, часто моргая. Его сердце заколотилось в глотке, и он сглотнул горький склизкий ком. Перед ним лежал Кевин — и, кажется, он спал, и это сбило Нила с толку. Он выдохнул и медленно огляделся, чувствуя, как остро стреляло в висках.       Они были в гостевой комнате дома в Колумбии, которую обычно Кевин и занимал, когда оставался здесь. Как это вышло? И в какой момент он вообще с ним встретился? Нил покосился на Кевина, который жался к стенке, очевидно, пытаясь занять как можно меньше пространства, и осторожно сполз с постели, стараясь не разбудить этого самого Кевина, не готовый к коммуникации. Очень мило, что Кевин был так любезен, что поместил его обдолбанную тушку под одеяло, а не бросил на коврике у входной двери, но какого хера он его сюда вообще приволок? Нил пошарил по тумбочке в поисках аспирина: таблетки нашлись быстро, и он свернулся калачиком на полу, пытаясь восстановить утраченную хронологию.       Это произошло после игры? Какой сегодня вообще, блядь, день? Сердце сдавило тисками, и Нил сосредоточился на гудящем затылке, прокусывая щеку изнутри, чтобы не думать о том, что послужило причиной этого его состояния. Возможно, не стоило пить аспирин, чтобы похмелье не давало ему вспомнить о главном как можно дольше?..       Вдох-выдох. Вдох.       Ох. Главное. Оно оказалось не тем, чего Нил боялся, когда воспоминания последних месяцев настигли его, взрываясь в черепушке всполохом образов и ощущений.       Нил вскинул руку, на несколько мгновений испытав настоящий ужас, и принялся закатывать рукав, чтобы проверить шрамы. Он был в прошлом, верно? Это все не могло быть сраным приходом. Нет-нет-нет. Он не мог ужраться настолько. Он должен был быть в прошлом. Он почти сорвал с себя ткань, ожесточенно отдирая пуговицы от манжета.       Кожа на предплечье все еще была гладкой. Нил судорожно сглотнул, оголяя вторую руку и рассматривая свои костяшки, а затем ощупал лицо. Никаких шрамов. Ровная текстура. Он зажмурился, тихо застонав, и медленно поднялся на четвереньки, ползком пробираясь к двери. Господи, что произошло?       Нил тихо выбрался в коридор и направился в ванную. Ему нужно было увидеть свое лицо, чтобы проверить, что он все еще пребывал в своем блядском трипе. Ему никак нельзя было возвращаться в трезвый разум сейчас, когда он уже привык быть здесь.       Нил пробрался в ванную и почти прижался носом к зеркалу, прикрыв за собой дверь. Расчесал пальцами отросшие волосы — все еще черные, хотя каштановые корни уже было видно невооруженным взглядом. Может, ему все-таки стоило вновь подкраситься?       Он включил холодную воду и склонился над раковиной, набирая ковш из ладоней. Умылся, прополоскал рот, еще раз посмотрел на себя. Затем припал к крану, жадно глотая, и сосредоточился на том, что последним он помнил.       Они были с Кевином. Обсуждали… Сета? Ники и Аарон на танцполе. Ники принес ему коктейль. Блядь.       В этот момент новая волна тошноты поднялась по его глотке, и Нил закашлялся, выблевывая обратно в раковину воду, которую только что выпил. Его затрясло, и на лбу выступила испарина. Где-то в груди знакомо нагрелось, как будто он все еще был под кайфом, но причина была в ином.       Нил выдохнул и вцепился в раковину так, что она вот-вот должна была пойти трещинами, когда рвотные массы перестали проситься наружу. Он включил кран сильнее, разглядывая, как желчь, подкрашенная в буро-красный, медленно утекала в сток. Он смутно помнил, как Роланд помогал Ники тащить его в подсобку. Он смутно помнил, каким злым он был.       Он помнил на себе кучу чужих рук, презрительный взгляд Аарона и последнее четкое: «Я отведу тебя в спокойное место».       Испытав дикое желание разодрать глотку Роланда голыми зубами, Нил хищно осклабился. Да, им удалось его разозлить. Аарон это придумал, верно? Он ему не доверял с самого начала. Возможно, он был в чем-то прав, но…       Нил вскипел. Отцовский характер загорелся в нем красным сигнальным огнем. Пеленой. Нил рыкнул и, резко развернувшись, почти вышиб дверь ванной, намереваясь доходчиво объяснить Аарону, почему так делать не стоило. Он давно напрашивался. С тех пор, как обвинил Нила в том, что он воспользовался Эндрю после Дрейка, и Нил очень долго сдерживал свой гнев. Пик его терпения настал. Дальше — взрыв.       Он резко ударил в дверь, ведущую в спальню Аарона. Она ожидаемо (хоть и несколько разочаровывающе) оказалась заперта, и Нил сжал кулак, выколачивая тишину из сонного дома.       — Открывай, кусок дерьма! — рявкнул он. — Наступило утро!       Блядский Аарон не ответил. Опять-таки — ожидаемо. Нил еще раз пнул дверь, ощущая, как злость с каждым ударом разгоралась ярче, а вовсе не стихала. Крутанувшись, он быстро двинулся в сторону первого этажа. Он мог вскрыть дверь ножом — замки здесь были еще примитивнее, чем в общежитии.       Почти бегом спустившись на кухню, Нил выбрал подходящее лезвие и кинулся обратно к лестнице. Ники, разбуженный его криком, в этот момент как раз высунул голову из-за двери своей комнаты и испуганно взвизгнул, увидев в чужом кулаке холодное оружие.       — Что ты делаешь? — Он бросился следом за Нилом, хватая за руку, и тот резко изменил курс движения. Перехватив Ники за запястье, он выкрутил ему кисть, заламывая, и Ники заскулил, падая на колени от боли. Таким же приемом Нил обезоруживал Сета — и он всегда работал безотказно. Тем более когда никто не сопротивлялся. Ники всхлипнул, и Нил раздраженно отпихнул его. Ему нечего было сказать. Вкус предательства все еще горел на языке.       Нил вернулся на лестницу. Ники окликнул его, и он почувствовал движение за спиной: Ники вновь попытался догнать его. Ускорившись, Нил влетел в коридор. Ему хотелось просто добраться до Аарона — и вмазать ему хотя бы раз. Услышать хруст челюсти. Он так устал терпеть. Потом он успокоится, честно.       В коридоре уже стоял Кевин, перекрывший дорогу. Из-за его спины выглядывал Аарон, замерший у открытой двери своей комнаты, и Нил хищно осклабился, посылая одну из отцовских улыбок. Скулы заболели от напряжения мышц.       — Отойди, Кевин, — почти ласково произнес он, копируя тон Эндрю. Кевин хмуро посмотрел на нож. Не то чтобы он целенаправленно преграждал собой Аарона, просто их комнаты располагались в таком порядке, но, все же, ему хватило смелости не отшатнуться.       — Зачем тебе это?       Нил скосил взгляд на лезвие и усмехнулся. Вероятно, он выглядел, как чертов псих. Кто мог его в этом винить? Нил был слишком зол, чтобы задуматься. Каждый раз, когда отцовский характер прорывался наружу, он просто… не мог это контролировать. Так случалось, если слишком долго удерживать все в себе. Нил постучал пальцами по рукояти ножа и глубоко вдохнул. Они уже привыкли иметь дело с человеком, вооруженным сталью.       — Что ж, теперь уже ни к чему.       Подкинув нож в руке, Нил легким движением перехватил его за лезвие, замахнулся — и метнул. Аарон испуганно вскрикнул, пригибаясь, Кевин вздрогнул и рефлекторно прикрыл голову, позади раздался писк Ники. Нил почти закатил глаза — если бы он не был так зол, может, это его даже рассмешило бы. Они правда считали, что он причинит вред кому-то из них? По крайней мере — серьезный. По крайней мере — кому-то, кроме Аарона.       Лезвие вонзилось в дверь за аароновской спиной, и та пошатнулась, медленно закрываясь с тихим скрипом. Засевший в дереве нож слегка вибрировал. Аарон, покосившись на него, сглотнул.       — Ебаный псих, — выплюнул он.       — Ты даже не представляешь, — согласился Нил. Так он и предполагал, но в нем гнев искрился вперемешку с истеричным весельем, и этого было слишком много, чтобы он что-то сделал. Со своими эмоциями? Со всей ситуацией? Нил все еще ощущал себя полнейшим дураком.       — Нил. — Ники осторожно потянулся в его сторону, попытавшись коснуться еще раз, и Нил вскинул руки, отшатываясь.       — Не трогай меня, блядь.       Ники застыл, не донеся руки, и болезненно потер пострадавшее запястье. Нил посмотрел на него с раздражением — и, вероятно, на его лице отразилось то самое разочарование, которое плескалось в нем с тех пор, как он понял, что в коктейль были намешаны наркотики. Уголки рта поползли вниз.       — Так ты заводишь друзей, Ники? — процедил он. Тот отступил на шаг. — Нахуя это было?       — Ты, блядь, только что нож в меня швырнул! — прошипел Аарон. Нил резко развернулся обратно в его сторону. Кевин все еще стоял перед ним, замерший в недоумении и спросонья не осознающий происходящего до конца. Непроизвольно он вынуждал Нила отступить, потому что Кевина Нил трогать не собирался. В конце концов, Кевин не был замешан в заговоре — и, кажется, даже позаботился о нем ночью, раз уж Нил проснулся в его комнате. Ники поступил довольно мудро, не став затаскивать его в свою постель.       — В дверь, — поправил Нил. — И, поверь, если бы я хотел попасть — я бы попал. Ты видел меня на поле. У меня нет проблем с прицеливанием.       И еще Рене была лучшим учителем, чем Лола, но этого Аарону знать было необязательно. Тот недовольно дернул плечом и посмотрел на Нила мрачным тяжелым взглядом.       — Для этого ты здесь?       — Для чего? — От этого вопроса Нил немного смешался. Для чего он был здесь? Он постоянно об этом думал. «Чтобы позаботиться о ваших задницах?»       — Чтобы убивать?       — Ты совсем ебанулся? — Нил растерянно моргнул. Это было совсем уж глупое предположение, хотя тяжелый взгляд Аарона говорил о том, что он был настроен серьезно. На лице Нила отразилась непонятная смесь эмоций: от замешательства до недоверия. Резкий гнев, с которым он начинал, сменился на пульсирующее раздражение. Было так сложно играть свою роль, когда Нил был единственным носителем своих воспоминаний.       — А какого хуя тогда ты здесь делаешь? — прошипел Аарон. — Втерся в доверие к Эндрю, уговорил слезть с таблеток. Может, ты планируешь прикончить потом Кевина — и его привлечь? Тебя послал Рико?       Кевин в ответ на это сглотнул и посмотрел на Нила совсем растерянно. Нил скрипнул зубами. Он совершенно ничего не помнил о том, что происходило в подсобке, кроме смутных образов, но что, черт возьми, возбудило в душе Аарона такие подозрения? Он, определенно, ебанулся. Что Нил мог на это ответить? Это было почти так же смешно, как обвинения в его сторону на блядском судебном заседании Спиров против Аарона.       — Я здесь, потому что Кевин сам меня выбрал, — процедил он. — И я не втирался в доверие к Эндрю. Я просто рассказал ему блядскую правду.       — О, и о чем же вы говорили? Признался ему, что ты — серийный маньяк? Вы сошлись на почве общей страсти к насилию? Обсуждали, чье первое убийство было круче? Вспоминали былое?       Аарон выплевывал слова как яд — и с каждым закидывал в топку новое полено. Нил прищурился, склонив голову, и горящая ярость в нем раскалилась так сильно, что резко стала ледяной. Такой холодной и всепоглощающей. Она разнеслась по его телу вместе с кровью, и Нил с силой сжал кулаки, впиваясь ногтями в плоть. Все слова Аарона были чушью. Когда Нил заговорил, его голос звучал низко, хрипло — и по-настоящему опасно:       — Ты никогда не думал о том, что несешь, верно? Какая бы хуйня ни вылетала из твоего рта. Тебе нравится причинять боль? Нравится мучить? О, ты определенно испытываешь удовольствие. И меня ты называешь психом?       — Что ты мелешь?       — Я тебе расскажу. — Нил сделал небольшой шаг вперед, и Аарон непроизвольно отшатнулся. Нил криво улыбнулся. — Жил-был мальчик, который отчаянно жаждал материнской любви, но никак не мог добиться ее. Вместо этого он получил побои и наркотическую зависимость.       Тильда его порядком достала. Любовь Аарона к Тильде достала. Ненависть к Эндрю за то, что он ее прикончил, тоже достала, хотя Нил лишь подслушал несколько разговоров. Но — этого было достаточно.       — Заткнись, — выдохнул Аарон. Нил сделал еще шаг. Кевин немного выступил вперед, с подозрением вглядываясь в ниловское лицо, и тот замер. Его губы потрескивали от той силы, с которой их растягивала отцовская усмешка.       — Жил-был другой мальчик, который пообещал сделать все, чтобы защитить первого мальчика, потому что не мог видеть, как тот страдает, попросив взамен лишь, чтобы он избегал всего, что может причинить ему боль. И что же сделал первый мальчик? Получил свое, насрав на чувства второго мальчика, и обвинил его в том, что тот, блядь, неправильно его защищает.       — Закройся нахуй. — Аарон тоже подался ближе, и Кевин ухватил его за руку, удерживая на месте и, вероятно, абсолютно не понимая, что здесь творится. Нил сузил глаза. Он знал, что говорил по-настоящему жестокие вещи — но ему сейчас так сильно хотелось уколоть Аарона, что он даже не задумывался. Раз нельзя ударить в лицо — можно ударить по менталке. И насрать, что Аарон был не менее травмирован, чем все здесь собравшиеся. Нил заебался понимать. Почему никто не пытался понять его?       Так же, как никто не пытался понять Эндрю. Нил оскалился, продолжая выплескивать на Аарона свой гнев.       — Ты хоть раз думал о том, что он чувствует, когда ты разеваешь рот и говоришь все это? Ты хоть раз задумывался, блядь, о том, что он пережил? — Аарон вздрогнул и отвел взгляд. Из-за выражения неуверенности, проступившей на его лице, Нил задался вопросом, видел ли когда-нибудь Аарон шрамы Эндрю? Тот не всегда носил повязки. И даже после этого — он его не спрашивал? Губы Нила подрагивали от ярости. — Неужели ты ни на мгновение не подумал ничего типа: «Эй, кажется, Эндрю тоже было больно?» — и не попытался понять? Нет, ты продолжал выстрадывать свое, когда он делал все, чтобы сдержать данное тебе обещание. И как ты поступил в ответ? Ты решил, что его обещание — полная хуйня, не заслуживающая того, чтобы соблюдать, и до сих пор скорбишь по женщине, которую ненавидел — и которая ненавидела тебя.       С каждым произнесенным словом Нил чувствовал, что все больше распалялся. Аарон смотрел на него, широко распахнув глаза, и почти не дышал. Ники где-то за спиной тоже молчал, Кевин не двигался. Нил выступал перед ними. Он снова был на блядском интервью, и в этот раз его действительно удалось довести — он просто не мог больше держать язык за зубами.       Блядский язык. Эндрю вряд ли оценил бы это шоу — но он заслуживал того, чтобы Аарон услышал каждое слово.       — Ты хочешь правды от меня? Хочешь раскрыть все мои грязные секреты, откопать трупы, которые я закапывал? Тогда я тебе покажу, — это Нил уже прорычал. Он резко дернул ворот рубашки, растягивая его в разные стороны и заставляя пуговицы разлететься россыпью падающих звезд. Ткань треснула. Не останавливаясь, чтобы обдумать, что он делает, Нил рванул рубашку через голову, срывая ее с себя. Раздался судорожный вдох Кевина. Нил его проигнорировал. Он посмотрел на Аарона, раскинув руки, и криво улыбнулся. — Рассказать тебе мою историю? Выбирай, что ты хочешь услышать. Как мой отец пытался вспороть меня? Или как в меня стреляли? Давай, не стесняйся! Ты же так хотел правды.       Последние слова Нил выплюнул с горечью. Аарон судорожно сглотнул, бегая взглядом по его торсу. Что он там видел? Как Мясник проверял остроту лезвия на теле восьмилетнего сына? Как им с Мэри приходилось уворачиваться от пуль и ночевать в бронежилетах? Как Нил не смог спасти мать и похоронил ее в песках на побережье Тихого океана? Страсбург, Тулон, Берлин, Хемниц, Бостон, Чикаго, Лондон, Дерби. Из чертовых шрамов можно было составить созвездие — и очень хреновый гороскоп.       Ники судорожно выдохнул за ниловской спиной, которая тоже представляла собой изрубцованный холст — хотя чаще Нилу, конечно, прилетало спереди. Обычно он успевал убежать прежде, чем его догоняли, чтобы ударить в спину. Нил вообще очень хорошо убегал, а все его шрамы были последствием того, что он не всегда это делал, предпочитая принять бой, закрыть собой Мэри, плюнуть едким высказыванием в лицо преследователю.       Но сейчас он ощущал себя так, как будто ему в лопатки всадили нож. Он не думал, что испытает настолько сильное разочарование, но именно в этот момент оно настигло его. С каждым произнесенным словом Нил погружался в воду — и он уже захлебывался.       — Ты хочешь правды, но ты ее не видишь, — произнес он так тихо, что звук почти смешался с дыханием, — но сейчас в коридоре стояла оглушительная тишина, и Нилу было слышно, как билось его сердце: нервно и опустошенно. — Посмотри для начала в зеркало и попробуй найти ответы на свои вопросы там, Аарон.       Нил сглотнул и отвернулся. Ники, еще не видевший его спереди, отшатнулся и прошептал:       — Матерь божья…       Нил это проигнорировал. Вся его злость выветрилась. Он чувствовал себя пустым и разбитым. И таким — блядски — одиноким. Холодный воздух покалывал обнаженную кожу тела. Отодвинув Ники, застывшего перед ним, в сторону, Нил прошел в комнату Кевина и хлопнул дверью, обессиленно опускаясь на пол у кровати.       Сердце отстучало в ушах неровным стаккато.       Что он наделал?       Нил уронил голову на подтянутые к груди колени и зарылся руками в волосы. Сколько всего лишнего он сказал? Ему определенно не стоило открывать свой рот. Но… он достиг точки кипения — и просто взорвался. Это должно было рано или поздно случиться, да? Он столько всего держал в себе — и это все варилось и разлагалось в нем.       Хуже всего было то, что он на самом деле злился на себя, а не на Аарона или Ники. Он должен был это предвидеть. Он пришел из блядского будущего. Он знал Лисов, Монстров — и знал, какие они подозрительные, недоверчивые, сломленные. Дружба с Мэттом и Дэн не должна была усыпить его бдительность и позволить поверить, что с остальными получится так же. Он з-н-а-л.       Нил чувствовал себя чертовски виноватым. Эндрю наверняка возненавидел бы его за то, что он полез туда, куда не следовало. Гадство.       Дверь тихо скрипнула, открываясь. Нил зажмурился. Он не хотел никого видеть. Он так заебался — и это было честно. Он старался, боже. Терпел. Скрипел зубами, убегал от кошмаров и верил, что все — будет — в — порядке. Имел ли он право устать от всего этого?       Ему просто хотелось оказаться на крыше с Эндрю и вдыхать запах сигарет. Вечность.       — Нил? — Кевин, наблюдавший за ним какое-то время, неловко переступил с ноги на ногу и осторожно приблизился. Нил вскинул голову, направив на того тяжелый взгляд, который вполне мог бы быть ножом — и Кевину повезло, что это было не так. Он кашлянул, прочищая горло, но так ничего и не произнес, не найдя нужных слов. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Нил ощущал, как взгляд Кевина скользил по его телу, задерживаясь на самых уродливых отметинах — и это было тем, почему он никому не показывал свои шрамы. Отвращение? Жалость? Сострадание? Брезгливость? Неудобные вопросы?       Вот оно. Вопросы, вопросы, вопросы. Это было самым опасным, перевешивало прочее. Люди задавали вопросы, когда видели шрамы, не могли не. Вопросы означали, что настало время бежать, что он привлек внимание — и что он мог умереть. Какое ему было дело до сочувственных вздохов, когда на хвосте сидели люди отца?       Метки Нила видели лишь Эбби и Эндрю (не считая врачей неотложки, но этого Нил не помнил), и Эндрю был единственным, кому Нил был готов позволить их разглядывать. Может быть, он этого хотел — еще до того, как Эндрю попросил. Потому что Эндрю можно было довериться. Он знал о том, что Нил — угроза, и не осуждал его за это. Его лицо вообще не отражало никаких эмоций, и для него шрамы Нила были просто метками. Чем-то материальным и настоящим. Физическим напоминанием. Нил их не стыдился, но они были тем, что хранят глубже всего и раскрывают последним, когда дело доходит до обнажения тайн — из-за количества этих самых тайн.       Нил в очередной раз забыл, что он не с Эндрю, оголять шрамы перед которым было так же естественно как дышать. Он поежился, когда взгляд Кевина немного замылился, задержавшись на пузырящемся красном треугольном пятне на плече.       — Мне нужна футболка, — буркнул Нил, покосившись на порванную рубашку, которая валялась на полу рядом с ним. И это Эндрю он называл королевой драмы? Нил мог бы улыбнуться, если бы не чувствовал себя таким пустым. Вместо этого он скрипнул зубами. Ему не хотелось вставать и открывать обзор на большее количество своего тела. Его порыв — или чем оно было? — уже прошел. Он чувствовал себя так, словно его освежевали заживо. Он не был готов к вопросам. Кевин вздрогнул, моргнул, открыл рот. — Кевин.       Тот, наконец, отмер. Кивнув, он медленно приблизился к комоду, порылся там и извлек безразмерную футболку. Передав ее Нилу, он отвел взгляд. Нил быстро натянул ткань на тело и поднялся на ноги.       — У кого ключи?       — Что?       — От машины.       — У Ники.       Нил кивнул и направился прочь из комнаты, не уверенный в том, что собирался сделать. Ему просто хотелось… не быть здесь. Ему нужно было убежать.       Ники и Аарон сидели в кухне, но, услышав движение, Ники вышел в гостиную. Он виновато поджал губы, разглядывая Нила. Нил его проигнорировал. У него не осталось сил ни на разговоры, ни на попытки проявить понимание. Он просто вытянул руку и требовательно произнес:       — Ключи.       Ники непонимающе моргнул, и Нил встряхнул ладонью.       — От машины, — тихо пояснил спустившийся следом Кевин спустя несколько секунд. Ники резко кивнул и поспешно ушел в комнату. Вернувшись, он вложил ключи во все еще протянутую ладонь, и Нил сжал их, позволяя металлическим граням впиться в кожу. Аарон продолжал, видимо, прятаться в кухне, но Нилу было насрать. Он прошел мимо Ники, чувствуя за спиной движение, и направился к выходу.       — Куда ты? — встревоженно спросил Ники. Нил не стал отвечать. Во рту у него пересохло. Он быстро обулся, ощущая, как кожа плавилась под взглядами, и выскочил из дома, убирая ключи в карман брюк. Он забрал их, чтобы Монстры точно сидели дома, пока он прочищает голову, и не натворили еще больше идиотских глупостей. Ему было бы плевать, если бы они решили уехать без него, но он обещал Эндрю приглядывать за ними — и он не собирался отказываться от этого из-за одной блядской ночи.       Ему просто нужно было выветрить из себя все лишнее. Нил сорвался на бег в неопределенном направлении.       Нил сорвался на бег на неопределенное количество времени.       Несколько раз его телефон вибрировал, но он игнорировал звонки и сообщения, продолжая бежать. В какой-то момент начала возвращаться головная боль, а жажда стала слишком ощутимой. Вскоре Нила догнал и голод. Он убегал, словно пытался оторваться от всех этих ощущений, хотя с каждым шагом чувствовал в теле все большую слабость. В конце концов, решив, что вел себя не слишком разумно, Нил развернулся обратно.       Он заглянул в первый попавшийся по пути магазин, купив воды и какой-то сэндвич, и медленно пошел в направлении дома. Возвращаться не хотелось, но Нил проглотил это. Обида на самого себя неприятно ворочалась в груди, оседая личинками по всем внутренностям, но он мог с этим справиться.       Когда телефон завибрировал снова, он ответил на звонок. На дисплее высветилось имя Кевина.       — Нил? — Вместо Кевина, однако, Нил услышал Ники. — Где ты?       Нил поморщился, прикрывая глаза, и выдохнул.       — Вернусь через пятнадцать минут. Собирайтесь и будьте готовы уезжать. — Он сбросил, не дожидаясь ответа. Что еще Ники мог сказать ему?       Когда Нил подошел к дому, Аарон и Кевин уже сидели на пороге. Ники нервно расхаживал перед ступеньками, и Аарон бросал на него хмурые взгляды исподлобья. Кевин выглядел немного отрешенно, и Нил сглотнул, ощущая, как на него наваливалось нечто гнетущее и темное, но он чувствовал это словно сквозь фильтр. Он перегорел.       Ники, заметив Нила, замер, и тот мотнул подбородком, указывая на припаркованную на обочине GS. Не дожидаясь реакции, он прошел к машине и занял водительское место, заводя двигатель. Ники пихнул Кевина, подхватил Аарона, потащив за собой. Нил наблюдал за их движением через лобовое стекло.       Кевин выглядел странно. Если бы Нил не знал, он решил бы, что того настигло чертовски сильное похмелье, но Кевин на самом деле редко страдал от него — и вчера он, определенно, выпил меньше, чем обычно.       Аарон смотрел тяжело и пристально. Нил мазнул по нему безразличным взглядом и отвернулся, когда кузены приблизились к задней двери, а Кевин завозился у своего места. Нил почувствовал отголоски раздражения и скрипнул зубами, сжимая губы в узкую полосу. Ему, определенно, требовалось еще время, чтобы пережить эти эмоции и как следует все обдумать.       Ники неуверенно заломил пальцы, разглядывая Нила из-за спины Кевина со своего места сзади. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Нил быстро покачал головой: «Нет», — и переключил передачу, резко давая задний ход. Ники прикусил губу и отвернулся к окну.       Им всем требовалось еще время, чтобы пережить эти эмоции и как следует все обдумать.       Когда они выехали на трассу, Нил бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Аарон дремал — или делал вид, — почти невидимый с его ракурса. Ники пялился в свое окно и натирал пальцы, то и дело цепляя их в замок. Вздохнув, Нил постучал по рулю.       Сколько еще понимания в нем было? И сколько еще требовалось? Он коротко покосился на Кевина, который сидел с нечитаемым выражением лица, и толкнул его в плечо.       — Что я говорил, когда меня накрыло? — спросил на французском, напрочь игнорируя жалобный взгляд, который тут же поднял на него Ники. Кевин вздрогнул, будто голос Нила вырвал его из глубоких размышлений, и нервно дернулся в его сторону.       — В основном ругался, — пробормотал он. — Несколько раз спрашивал, где Эндрю.       — Что-то существенное?       — Эм. — Кевин сглотнул. Он неуверенно посмотрел на Нила и растерянно потер шею. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, он с сомнением покачал головой. — Кажется, Аарон считает, что ты помог Эндрю убить их мать.       Нил резко сжал зубы, выдохнув через рот, и стиснул пальцы на руле до побеления. Потрясающе. Больше он не стал задавать никаких вопросов — с него хватило. Кевин посмотрел на его руки и отвернулся.