Еще один шанс

      Как долго могли длиться две недели? Нил выяснял это на практическом опыте. К его неудовольствию, ответ был неоднозначен, потому что, с одной стороны, они летели быстро — и Нил, занятый тренировками, проживал будни в одно моргание. Но, с другой — каждая секунда тянулась так медленно, что он успевал заживо свариться, снова и снова окунаясь в кипящий котлован своих мыслей.       Дни, оставшиеся до четвертого июля, скрипели, как блядский таймер на духовке: день проходил, тумблер со звоном переключался. Нил медленно вливался в команду, подстраиваясь под новых старых Лисов. Его воспринимали наполовину серьезно, потому что, с одной стороны, видели, что он на самом деле мог делать с клюшкой. С другой стороны — недоверие к нему как к новичку читалось во всех движениях. Хотя, когда Нил выходил на поле, он почти забывал о том, в каком времени находился, и иногда машинально распускал язык, чтобы поставить на место Кевина или Сета и ответить на колкости Элисон. Главным напоминанием о том, что происходило, в такие моменты было отсутствие новичков, потому что Нил ждал, что кто-то из них непременно вмешается в разборку. Но никого не было, и на поле их всегда было десять.       В какой-то момент Дэн, кажется, начала прислушиваться к вскользь брошенным Нилом замечаниям. Она подошла к нему во время одного из перерывов, которые тот обычно проводил, просто прижавшись к бортику и отстраненно прислушиваясь к разговорам старшекурсников, краем глаза наблюдая за отдаленной беседой Эндрю и Рене, но в основном — просто задумчиво пялясь в пустоту.       — Что ты имел в виду, когда сказал, что я могла изменить тот удар? — спросила Дэн, присаживаясь рядом и перекидывая в руки Нила бутылку с водой. Нил нахмурился, вздрогнув от звука ее голоса, раздавшегося неожиданно близко, и пожевал губу, вспоминая, о чем шла речь. Дэн терпеливо склонилась, уперев локти в колени и удерживая голову на ладонях. Нил покосился на нее и улыбнулся уголками губ, а затем всем телом повернулся к девушке, оставляя свои размышления за спиной.       — Твой коронный бросок, — пояснил он. — Когда ты отдаешь пас, ты не следишь за положением клюшки. В смысле, ты целишься, но она лежит у тебя каждый раз немного по-разному, как придется, и из-за этого ты тормозишь, чтобы определиться с силой и направлением удара. Если ты зафиксируешь положение и всегда будешь держать ее под определенным углом, ты сможешь целиться быстрее.       Это было то, чему Дэн научилась, когда все Лисы начали присоединяться к ним с Кевином по ночам перед матчем с Воронами. Совет, который когда-то дал ей сам Кевин, вообще-то, когда они смогли найти общий язык.       — Покажешь?       — Конечно.       Нил легко поднялся на ноги и продемонстрировал, как он сохранял захват клюшки и как всегда возвращал древко в нужное положение после столкновений и лобовых атак. Он оттачивал эти движения долгие месяцы, разнося конусы и мишени помельче, вроде гимнастических колец — или просто не превышающих размера мяча отметок на паркете, когда Кевин решил, что Нил уже освоил все базовые техники Воронов. Дэн встала и повторила за ним, устроив с Нилом небольшие догонялки, чтобы лучше прочувствовать на практике.       — Я пытался это объяснить сотню раз, — проворчал Кевин, когда они вернулись обратно к трибунам. Дэн фыркнула:       — Может, если бы ты говорил по-человечески, все было бы куда проще?       — Может быть, если бы ваши уши росли не из задницы, вы бы давно научились нормально играть?       — Что и требовалось доказать. — Дэн закатила глаза и отвернулась, на ходу стукнувшись своей клюшкой с ниловской. Кевин в ответ скорчил рожицу, передразнивая Дэн, и повернулся к Нилу.       — Если ты еще сумеешь объяснить Сету, какой он кусок дерьма на поле, мое окончательное разочарование этой командой станет не таким окончательным, — сообщил он, скучающе подперев подбородок кулаком и разглядывая отдыхающих Лисов позади Нила.       — Даже не знаю, будет ли это легче того, чтобы просто отучить тебя от твоего снобизма, — хмыкнул тот. Кевин поморщился и кинул в него своей рукавицей, которую Нил легко поймал в сетку ракетки и отправил обратно, прицелившись Кевину в голову. Удар не был таким уж сильным — и Кевин определенно видел, куда метил Нил. Это не могло считаться настоящим нападением.       Как бы то ни было, с тех пор Дэн иногда подходила к Нилу, замечая, когда тот соглашался с Кевином в его замечаниях, которые никто из Лисов слушать не желал из чистого принципа: проиграть было не так страшно, как признать, что надменный Кевин Дэй, великое дитя экси, на самом деле говорил толковые вещи, а не нес чепуху.       Медленно Нилу позволялось вливаться в команду на равных правах с остальными. Удивительно, как его сознание умудрялось одновременно удерживать переживания об Эндрю и совмещать их с взаимодействиями с остальными Лисами. Как будто где-то на фоне в его голове непрерывно крутилась какая-то передача, в которой он подмечал все состояния Эндрю и его реакции, фиксируя на подкорке каждое тоскливое сжатие сердца, но при этом Нил действительно старался наслаждаться общением с командой.       С Мэттом и Дэн он проводил приличное количество времени и вне корта, так как тусоваться они предпочитали, когда не были заняты посещением общественных мест, в их комнате. Сет, наоборот, уходил к Элисон — или на работу. Как оказалось, Сет был единственным из всех Лисов, кто занимался подработкой в каком-то музыкальном магазине в Колумбии, куда добирался общественным транспортом. Нил смутно припомнил этот факт, который никогда не был интересен ему в той мере, чтобы по-настоящему запомнить.       Теперь Сет был ему интересен: он был единственным незнакомым Нилу Лисом, и тот обращал внимание на все детали, которые попадались ему на глаза. Сет часто созванивался с младшим братом, что было понятно из разговоров, но никогда — с родителями. Он всегда ложился спать последним, вечерами наверстывая время, затраченное на работу и тренировки, за компьютером или вестернами (до сих пор удивительный факт). Сет питался только покупной едой, преимущественно — фастфудом, хотя никогда не отказывался, если ему что-то предлагали другие Лисы. Он проводил иногда время со старшекурсниками, хотя больше предпочитал уединение в компании нескольких банок пива. Он злился на тренировках, когда у него что-то не получалось, и еще больше злился на Кевина, который постоянно ему этим тыкал. Когда он принимал антидепрессанты, он становился чуть более безмятежным и спокойным (то есть, не взрывался по каждому поводу), но он не мешал таблетки с алкоголем, и из-за этого постоянно сбивал график приема лекарств, что делало его более раздражительным и агрессивным (и он взрывался даже без повода). Он часто ругался, понося весь мир, и периодически в темах, которые он затрагивал, когда они собирались в общей комнате, проскальзывали мрачные нотки отсутствия будущего. И это, пожалуй, было главным: Сет не верил, что его ждало что-то хорошее, и из-за этого отказывался признавать, что его всерьез интересовало экси — и что угодно еще. Он как будто больше наслаждался саморазрушением, чем переживал из-за него. Его позиция была проста: зачем стараться, если в конце все сдохнут?       Нил, целью жизни которого всегда было выжить, не очень понимал эту точку зрения. Ему казалось, пока судьба благоволила, стоило этим пользоваться, но Сет просто не желал брать ничего, если это требовало каких-то усилий. Он боялся проигрыша, поэтому предпочитал вовсе не играть — и не жить.       Нил понятия не имел, что делать с этими наблюдениями. Он не мог просто взять Сета за волосы и вытащить из той бездны, в которую тот себя закапывал, выкинув его на поле и вручив в руки клюшку, хотя это было бы простым выходом. Нил не думал, что это сработает. Сету нужна была цель, ради которой он согласился бы постараться, но Нил не был силен в терапии: это было по части Би, которая выписывала Сету его лекарства. Возможно, Нилу стоило влезть в ее кабинет и поискать там какие-то записи? — но это было совсем не правильно. Если бы кто-то поступил так с ним самим, он был бы в бешенстве.       Поэтому пока что Нил просто сосредоточился на том, чтобы наладить собственное взаимодействие с членами команды на поле, исключая пока Сета, который словно существовал обособленно от общей картины Лисьих Башни и Норы. Нил никого не избегал и активно занимался с ребятами, периодически вступая в дружеские (с большой натяжкой) перепалки с Элисон, которая не прочь была иногда поскандалить. Элисон умения новичка совсем ни в чем не убеждали, а может даже и раздражали, хотя до Кевина Нилу в навыках всеобщего раздражения было еще далеко.       Группа Эндрю существовала отдельно от всех. Ники был единственным, кто пытался наладить взаимодействие, и Нил привлекал его к общим беседам на поле, заставляя этим Элисон возмущенно фырчать, но близнецы игнорировали их напрочь. Аарон просто отказывался признавать, что Лисы были достойны его внимания. Эндрю, стоило кому-то к нему обратиться, начинал язвить или просто уходил прочь — в зависимости от фазы действия препаратов. Все было почти нормально, но чертовски неправильно, и каждый вечер Нил ждал, когда блядский тумблер переключится.       На ночных тренировках он продолжал медленно добиваться нагрузок на левую руку Кевина, и это тоже происходило с трудом и скрипом. На самом деле, у Нила кончалась фантазия: он не был настолько хорош, чтобы Кевин не мог справиться с ним правой рукой, если тот начинал по-настоящему злиться, и Нил старался выжимать из себя максимум. Это было равностороннее развитие. Эндрю к ним не присоединялся, но его никто и не трогал: нападающие были слишком сосредоточены на игре. У обоих были собственные цели, которые они преследовали, вышибая конусы.       Вообще, Нил практически не разговаривал с Эндрю, ни днем, ни ночью, хотя ему и чертовски хотелось зависнуть у ворот после каждой атаки, и неважно, играл он против или за. Он не мог перестать гадать, что Эндрю обсуждал с Рене в тот или иной раз. Какой-то частью сознания Нил понимал, что это было не очень здорόво, но… что вообще можно было считать здоровым в его ситуации? Честно говоря, он завидовал — той легкости, с которой Рене могла подойти к Эндрю и вовлечь его в общение. Нил потерял это право. Каждый раз, когда он просто думал о том, чтобы приблизиться к Эндрю, тот словно это чувствовал — и отворачивался, переключая внимание на родственников или ту же Рене. И Нил не мог понять, в чем было дело. Было ли это связано с его неуместной просьбой отправиться на апелляцию? Было ли дело в том, что он устроил в Колумбии (начиная с сожжения гениталий и заканчивая пролитым кофе)? Или он просто слишком много думал, а Эндрю вел себя как обычно — обычно для этой реальности, в которой они были друг другу чужими?       Конечно, они обменивались язвительными замечаниями в ходе игры — в смысле, Нил иногда раздраженно стонал, когда Эндрю забивал на экси очевидный болт, а тот хищно скалился и слал всех нахуй, — но это было не то, к чему Нил привык.       Он не сомневался в таланте Эндрю и знал, что тот выложится при соответствующей мотивации, даже если на тренировках Лисов он двигался лениво и неохотно. Он не блокировал Сета, стабильно блокировал Кевина, а на удары Нила отвечал по настроению, потому что тот никогда не реагировал на его пропуски так же бурно, как тот же Кевин, а отраженные в собственное тело мячи принимал стоически, даже если Эндрю умудрялся попасть в место, не прикрытое защитой. Безусловно, Нил уворачивался, потому что травмирование не входило в его планы. Он был быстр, но не всегда ему удавалось уклониться, и в такие моменты на губах Эндрю расползалась дерьмовая ухмылка — и Нил в очередной раз вспоминал, что совсем скоро состоится апелляционное слушание.       Не то чтобы он думал, что это разом решит все проблемы, хотя эта мысль была весьма привлекательна. Нил понимал, что практически ни черта не изменится. Просто этот пунктик — галочка, идея-фикс — не давал ему покоя. Ему казалось, что, когда Эндрю протрезвеет, на место встанет одна из тектонических плит — и континенты соединятся. Это просто было правильно в его реальности.       Так же правильно, как видеть по утрам над собой второй ярус кровати и проводить выходные в Колумбии, послав нахуй Кевина с его дополнительными тренировками, курить одну сигарету на двоих и говорить о чем-то помимо экси без ощущения того, что тебе вот-вот всадят нож в глотку, — или молчать, позволяя взгляду скользить где угодно без мыслей о том, что это неправильно, неприлично, ненормально, неудобно и неуместно. Просто смотреть телевизор, старые записи игр, есть мороженое, быть рядом.       Отказ от лекарств не мог вернуть ничего из этого, но Нилу было почти жизненно необходимо знать, что Эндрю ни от чего не зависел, даже если сам он натурально зависел от него. Эндрю был первым, кого Нил искал взглядом, и последним, кого провожал, и в его голове постоянно пульсировало его имя, белым шумом сопровождая каждую мысль.       

***

             После ночной тренировки с Кевином третьего июля Нил буквально не находил себе места — впрочем, как и в процессе. Он постоянно отвлекался, отворачиваясь в сторону трибун, и то и дело промахивался, посылая неточные пасы в конусы. Кевин злился и ворчал себе под нос, перестав орать на Нила где-то спустя полчаса попыток достучаться: очевидно было, что тому было абсолютно насрать на его крики.       Нил знал, что если он начнет задавать вопросы Эндрю, тот откажется отвечать из вредности: ему нравилось говорить «нет» людям. Поэтому он ни о чем не спрашивал, хотя и чувствовал на себе миньярдовский взгляд, который, вопреки обыкновению, наблюдал за их тренировкой, пристроившись на десяток трибун выше домашней скамьи.       Но Нил все еще не получил ответа на вопрос, заданный на этом стадионе две недели назад. Наверное, ему просто стоило забить, но он не мог отпустить это так легко. Ему нужно было «да» или «нет», чтобы, наконец, вдохнуть полной грудью. Ему нужно было понять, готов ли был Эндрю довериться ему настолько, чтобы он смог сделать этот осторожный шаг в его жизнь. Ему казалось, что это было важно.       Нил пропустил три мяча Кевина, отрикошетивших от его шлема — и это означало крайнюю степень рассеянности.       После того как Эндрю отвез их обратно к Лисьей Башне под бурчание Кевина и его претензии о том, что Нил витал где-то в облаках всю тренировку («Кевин, завались, мне насрать, слышишь?»), он двинулся по ступенькам дальше, минуя выход на третий этаж, когда они привычно поднимались по лестнице. Эндрю бросил на Нила один короткий взгляд, который мог означать как «следуй за мной», так и «не смей туда идти», и Нил решил, что ему больше нравился первый вариант. Поэтому он пошел за Эндрю, рассудив, что, если тот окажется недоволен его выбором, он всегда успеет ему об этом сообщить.       Они выбрались на крышу, окунаясь в приятную ночную прохладу. На высоте ветер ощущался сильнее, чем на земле, и Нил коротко поежился, когда он забрался ему под футболку, лаская разгоряченное еще после тренировки и душа тело. Эндрю молча прикурил и отошел к парапету, занимая свое привычное место у стенки. Нил двинулся за ним.       — Так и будешь ходить за мной молчаливой тенью?       — Мне уйти?       Нил присел рядом с Эндрю и подтянул колени к груди, дожидаясь ответа. Его не последовало, потому что Эндрю откинулся назад, облокачиваясь спиной к стене парапета и закидывая голову на его горизонтальную поверхность. Нил скосил взгляд, наблюдая за четким контуром его профиля и неровной линией его шеи с выпирающим кадыком. Эндрю медленно поднял руку с зажатой в пальцах сигаретой и затянулся, и Нил проследил за глубоким облаком дыма, окутавшим его лицо. Они впервые оказались наедине после ночи в Колумбии — и впервые с тех пор Эндрю не отворачивался. Он был достаточно трезв, чтобы сохранять на лице апатичное выражение и бросать на Нила тяжелые взгляды из-под полуопущенных ресниц, и ниловское сердце трепетало в груди запертой в клетке канарейкой каждый блядский раз. Он ничего не мог с собой поделать. Эндрю действовал на него сильнее, чем «крекерная пыль».       — Прекрати на меня пялиться, — цокнул тот, и Нил поджал губы, но отвернулся, опустив подбородок на колени. Пожалуй, это было справедливо. Он услышал, как Эндрю хмыкнул, и вздохнул. Некоторое время они провели в молчании — практически родном. Нил разглядывал знакомые неровности крыши и выглядывающее из-за парапета небо на противоположной стороне, вдыхая горький запах сигаретного дыма, пока Эндрю курил у него под боком. Это было болезненно знакомо. Нил мог закрыть глаза и оказаться в любом из будущих моментов, которые они делили вдвоем в этом месте.       ✮⋆˙✮⋆˙✮⋆˙       Типичное для юга небо обильно усыпано яркими, выпуклыми созвездиями на черном бархате небосвода. Звезды сияют достаточно видимо, не затуманенные обычными огнями мегаполиса, и это, определенно, плюс того, что университет Пальметто находится в паре часов езды от Колумбии — и это если пустить за руль Эндрю. Фонари местного городка не могут затмить белой россыпи, и Нил лежит, упираясь лопатками в мягкую поверхность мата: они перенесли парочку из тренажерных залов Башни, когда частота зависаний на крыше стала практически еженочной. Это приятно делать весной и летом, когда погода становится ласковой, а ветер — нежным, но даже сейчас, поздней осенью, Нилу нравится проводить здесь время — тем более с учетом того, что это — одно из немногих мест, где им с Эндрю по-настоящему удается побыть наедине.       Тем более, что его вполне устраивает согреваться под горячими миньярдовскими руками.       Тот лежит рядом. Их тела растянуты под тупым углом — они почти соприкасаются головами, но смотрят в разные стороны. Время от времени в поле зрения попадают завихрения дыма, когда кто-то из них начинает курить. В этот раз — Эндрю. Нил замечает серую змейку, извивающуюся в стороне, и приподнимается на локтях, чтобы отобрать сигарету. Он срывает ее у того прямо с губ, едва ощутимо касаясь их подушечками пальцев, и Эндрю раздраженно вздыхает, тут же извлекая из пачки новую.       Нил улыбается, разглядывая тусклые отблески звезд в его глазах, смешанные с алым отражением подожженного конца сигареты. В темноте бледная кожа Эндрю отливает белизной, молочной и почти призрачной. Света уличных фонарей не хватает для того, чтобы по-настоящему разглядеть его лицо, но Нил и так знает, где находится каждый шрам или скупая веснушка.       Ему хочется обвести их пальцами, соединив резкими линиями в созвездия — почти такие же, что раскинулись над ними. Эндрю поднимает руку с зажатой в пальцах сигаретой и указывает наверх красной точкой.       — Смотри туда. — Он с нажимом произносит «туда». — Ты сам притащил меня.       — Все равно еще не началось. — Нил морщится и, полностью сев, аккуратно запускает свободную руку в волосы Эндрю, легко перебирая пряди одним движением. Эндрю безнадежно вздыхает, но не противится. Такие легкие касания у них уже входят в привычку. Необходимость постоянно спрашивать в какой-то момент отпала — Нил знает, что ему можно делать без разрешения. Точнее, на что разрешение получено и действует по умолчанию, пока не будет озвучено обратное. Например, он может трогать волосы Эндрю. Он может касаться его лица и рук, если не чувствует, что тот в плохом настроении. Он может утыкаться лбом ему в лопатки, когда плохое настроение у него. Эндрю может делать то же самое — и они оба понимают, когда «да» все еще «да», а когда стоит спросить.       — Вон там Юпитер, — замечает Эндрю. Нил все-таки поднимает голову и следит за указанным направлением. Найти планету не так уж сложно — это самая крупная и яркая звезда на небе. По факту — точка почти в два раза больше всех остальных, что ее окружают. Если приглядеться, под определённым углом можно даже увидеть четыре крапинки-спутника. Нил жалеет, что у них нет телескопа. — Постоянные атмосферные штормы образуют разноцветные параллельные полосы вдоль всей планеты, — буднично добавляет Эндрю. Нил хмыкает.       — И почему я не удивлен? — бормочет он, мысленно прочерчивая линии между звездами и примеряя, какая из комбинаций больше всего напоминает веснушки с миньярдовских ключиц. Тот несколько секунд молчит, а затем говорит, и его голос звучит неожиданно тише и глуше, чем прежде:       — В детстве… — он сглатывает, — я часто загадывал желание на падающие звезды. — Паузы между предложениями заполняются мерным дыханием. — Принимал за них все пролетающие самолеты и спутники. И никак не мог понять, почему желание не сбывается. Тогда и занялся изучением астрономии. Ничего серьезного, обычная детская энциклопедия.       Нил резко опускает голову — и в глотке у него встает ком. Тихий голос делится с ним очередной тайной. Перед глазами мгновенно встает образ ребенка — напуганного и одинокого.       Как это происходило?       Смотрел ли Эндрю на ночное небо из стен приюта или интерната? Или делал это, находясь под попечением приемных семей? Происходило это до или после того, как он начал бояться щекотки? Говорил ли он «пожалуйста», загадывая желание?       Нил не уверен, что хочет знать ответы на эти вопросы. Ему и так все понятно из интонации Эндрю. Ему было пять, семь, одиннадцать — неважно.       — Желание сбылось, — совсем бесцветно добавляет Эндрю, — но за него пришлось заплатить.       Нил поднимает руку, чтобы вновь коснуться его волос, но она зависает в воздухе. Он больше не уверен, что согласие все еще действует.       — Если тебе неприятно, — говорит он, и его голос звучит немного хрипло, — мы можем уйти.       Эндрю поворачивает голову в его направлении и слегка щурится, разглядывая взволнованное лицо Нила и застывшую над его головой кисть. Наверняка в глазах Нила отражается чужая боль, и он кусает губу, стараясь расслабить мимические мышцы. Эндрю не нужно его сочувствие.       — Это просто звезды, — в конце концов говорит он. — Те, что мы видим, скорее всего, давно погасли. Им нужны миллионы лет, чтобы сформироваться, а нам нужны миллионы лет, чтобы заметить, как что-то гаснет. Можешь вернуть руку.       Нил кивает и снова касается его волос. Тугой комок в грудной клетке медленно расправляется. Это просто звезды — сгустки газа, ничего более. Они не исполняют желания.       — Созвездие Ориона. — Эндрю меняет направление, указывая чуть в сторону, и Нил поворачивает голову. Звезды, какими бы далекими и холодными они ни были, продолжают завораживать. — Видишь, похоже на ромб? Одна из звезд отдает красным. Это Бетельгейзе. Она светит ярче Солнца, но так далеко, что это совсем не заметно.       В голове Нила все еще мелькают образы маленького мальчика, разглядывающего созвездия, пока Эндрю указывает, как найти Пояс Ориона. Он рассказывает о звездородящем облаке и сверхновых, но Нил не может сосредоточиться на его словах. Он следит за кистью Эндрю и завихрениями дыма тлеющей сигареты.       — Галактика Андромеды где-то там, но ее сейчас не видно. Простое туманное пятно со своей гравитацией, которое затмевается даже лунным светом.       Нил согласно кивает. Он следит за линией челюсти Эндрю и прыгающим кадыком, за мерными поднятиями груди, и в нем распускается нежность. Может быть, гордость, потому что он чертовски гордится тем, как Эндрю рассказывает про звезды. И благодарность. За то, что ему позволено это услышать. За то, что Эндрю рискнул впустить его в свою жизнь — и может быть рядом с ним, рассказывая о том, как когда-то загадывал желание на пролетающие в ночном небе самолеты.       — Нил? — Эндрю перехватывает его руку, выпуская пальцы из волос, и тянет в сторону. — Прекрати пялиться. Ты вообще слушаешь?       — Слушаю. — Нил мягко улыбается. Разговорчивость, свойственная Эндрю только тогда, когда они оказываются наедине. Разговорчивость, доступная ему одному. Сверхновая рождается прямо в грудной клетке Нила, какое ему дело до небесных светил? — Думаю, нужно купить телескоп.       — Это была одноразовая акция. Я не повторяю своих лекций.       — Я и сам кое-что знаю, — бурчит Нил и поднимает голову. Он вытягивает руки, складывая большие и указательные пальцы рамочкой, и примеряется к небу, выискивая единственную звезду, которую научила его находить Мэри. Не то чтобы это знание на самом деле оказалось полезным. — Вон. Полярная.       Вдалеке тускло и сиротливо мерцает звезда, указывающая направление на географический север. Найти ее можно только по россыпи отдельных созвездий, потому что в этой части земного шара ее спутников разглядеть нельзя. Поэтому Нил и использует рамочку из пальцев.       — Очень познавательно, — фыркает Эндрю.       — Эй, я умею пользоваться GPS! — Нил толкает его в плечо и закатывает глаза. — У меня не было времени загадывать желания на падающие звезды.       Это не обвинение и не претензия, не попытка сыграть в «кому из нас было тяжелее». Простая констатация факта — и они оба это понимают. В этом очередная разница между ними: Эндрю пытался спастись, молясь небесам; Нил пытался спастись, не задумываясь о них. В итоге они встретились здесь — после того, как поняли, что спасение зависит только от них самих.       Некоторое время Нил еще смотрит на небо, выжидая метеоритный поток, ради которого они и выбрались на крышу холодной ноябрьской ночью, но ничего не происходит. Звезды сидят на своих местах, надежно цепляясь за бархат небосвода. Так что Нил возвращает внимание к Эндрю, который тоже его разглядывает — в кои-то веки.       — Пялишься? — на всякий случай уточняет Нил просто в попытке поддеть. Эндрю никак не реагирует. — Эй.       Нил склоняется, зависая над ним совсем близко — теперь он может чувствовать его дыхание на своем лице. Эндрю поочередно смотрит сначала в один его глаз, затем — во второй, хотя с его ракурса в них не может быть ничего видно: слишком темно. Нил аккуратно проводит пальцами по чужой щеке, обводя скулу и выступающий желвак, и его большой палец замирает на маленькой, едва заметной вмятинке на подбородке — совсем крохотный белый шрамик, происхождение которого до банального тривиально, с учетом истории жизни Эндрю: он учился кататься на велосипеде и не справился с управлением, пропахав подбородком добрый метр асфальта. Нил очень по-глупому улыбался, когда Эндрю соизволил ответить на вопрос о том, как так вышло, за что получил весьма ощутимый тычок локтем под ребра.       Нил облизывает пересохшие губы, и Эндрю следит за скольжением его языка. В следующий момент он обхватывает пальцами его подбородок, но, вместо того, чтобы притянуть, разворачивает ниловскую голову, свободной рукой слегка подталкивая его в плечо. Прежде, чем тот успевает подумать о том, что он что-то сделал не так, Эндрю поясняет, указывая взглядом на небо:       — Леониды.       Нил моргает и смотрит на звезды. В их полотне едва заметно виднеется узкая зеленовато-голубая полоса — след от пролетевшего метеора. Затем — чуть ниже и правее яркой вспышкой проносится еще один, погаснув за несколько секунд, и его шлейф отливает туманно-белым. Нил продолжает всматриваться в небо, и его взгляд мечется из стороны в сторону в ожидании нового чуда. Ничего не происходит в течение нескольких долгих минут.       Нил разочарованно выдыхает и хмурится, поворачиваясь обратно к Эндрю.       — Это что, все?       — Ты сам меня сюда притащил, — напоминает тот. Нил поджимает губы и укладывается обратно на мат, тоскливо вглядываясь ввысь.       Раньше у него никогда не возникало даже мысли о том, чтобы отправиться смотреть на звезды. Чтобы их разглядеть, требовалось уехать от города на приличное расстояние, — и это редко совпадало с маршрутами матери, которая предпочитала держаться людных мест. От небольших городков типа Милпорта до мегаполисов вроде Сиэтла — там затеряться было куда проще, чем на отшибах цивилизации. Звезды чаще всего были лишь ориентирами удаленности от безопасного места.       Поэтому Нил и притащил сюда Эндрю, увидев новость о скором метеоритном потоке на одном из сайтов, когда бороздил Интернет в библиотеке. Не то чтобы он его сюда тащил на самом деле. Он просто сказал о том, что хотел бы на это посмотреть, а Эндрю ответил: «Ладно». Не было никакого специального плана. Нил лишь нашел дату, когда зрелище должно было быть наиболее впечатляющим, и выбрался на крышу в середине ноября, предварительно закутавшись в свитер — а Эндрю выбрался следом. И все же… Нил ждал чего-то захватывающего.       Он хмуро поджимает губы, и по небу над ним проносится еще один метеор. Шлейфы прошлых двух к этому моменту уже успели погаснуть. Нил вытягивает руку, прочерчивая пальцем невидимую линию вдоль оставшегося хвоста и снова вздыхает.       — Видимость зависит от множества факторов, — сообщает Эндрю, очевидно, улавливая его разочарование. Нил скашивает на него глаза, не поворачивая головы. Он уверен, что Эндрю над ним смеется, даже если его лицо ничего не отражает. Он слышит это в его дыхании. — Дальность от города, яркость луны, облачность. Да и плотность самого потока варьируется из года в год.       — Я понял, — бурчит Нил. — Хватит умничать.       — Тебе, вроде, нравилось.       — Ну, больше нет.       Он скрещивает руки на груди и продолжает всматриваться в небо. Там друг за другом проносятся еще три метеора, и, если отбросить разъедающее чувство разочарования, это действительно красиво. Нил старается сосредоточиться на этом. В конце концов, эта ночь ничем не отличается от предыдущих. Они вдвоем с Эндрю на крыше, оторванные от всего мира, не думают и не разговаривают об экси и новичках. Просто… цель, с которой Нил пришел сюда сегодня, немного сбивает с толку. Есть разница между тем, чтобы просто лежать и пялиться в небо — и тем, чтобы лежать и наблюдать метеоритный дождь.       Эндрю шевелится, и Нил все-таки поворачивается в его сторону с легким интересом. Тот поднимается со своего места и нависает над ним — теперь они меняются ролями. Обзор леонид полностью перекрывает лицо Эндрю — и, возможно, это куда приятнее, чем редкие вспышки света на горизонте.       — Если хочешь, можем отправиться смотреть геминиды, — тихо говорит он. — Это самый яркий поток, и он тоже будет довольно скоро. Только нужно будет уехать по-настоящему далеко, чтобы ничто не засвечивало небо.       Брови Нила дергаются вместе с его губами — удивленно и растроганно. Он не задумывался о том, чтобы целенаправленно отправиться куда-то смотреть на звезды. Это был импульсивный порыв, на который Эндрю согласился, кажется, просто от скуки. И, тем не менее, сейчас он нависает над ним, изучая отблески света в его глазах, и предлагает превратить импульсивный порыв в обдуманную поездку.       — Звучит романтично, — улыбается Нил, и Эндрю закатывает глаза. «Романтично» — это совсем не про них. Они никогда не делают чего-то такого, о чем пишут в гламурных журналах и о чем вздыхает Ники. Они даже на свидания не ходят, хотя Ники и продолжает утверждать, что все их поездки куда бы то ни было — это романтические путешествия. Нил не думает об этом. Они просто есть — и делают то, чего им хочется.       — Ты такой придурок, когда расстраиваешься, — сообщает Эндрю. Нил улыбается шире и протягивает руку, обхватывая ладонью лицо напротив. Ему тепло.       — Как скажешь, — легко соглашается он, не отрицая очевидного. Эндрю со стороны виднее, и Нил на самом деле чувствует себя дураком — глупо расстраиваться из-за того, что он не подумал о том, как именно следует наблюдать метеоры. Он мягко тянет руку на себя, увлекая следом Эндрю, который подается за его ладонью. Никакого давления. Эндрю достаточно напрячь мышцы шеи, чтобы отстраниться, и Нил тихо шепчет: — Скажи мне «нет»…       …но Эндрю ничего не говорит, а лишь склоняется ниже, прижимаясь к его губам и сразу скользя языком по обветренной коже. Нил приоткрывает рот, впуская в себя его мягкость, и закрывает глаза, когда рука Эндрю перемещается ему на ребра, несильно сжимая ткань свитера. Где-то над ними еще дважды вспыхивают падающие тела, оставляя после себя размытый шлейф, но это зрелище, на самом деле, не такое захватывающее, чтобы променять его на горячие и уверенные миньярдовские губы. Нил осторожно зарывается руками в его волосы, стараясь не совершать лишних движений, и грудью ощущает давление груди Эндрю. Никому из них даже не приходит в голову мысль о том, чтобы загадать желание.       ✮⋆˙✮⋆˙✮⋆˙       Когда зажигалка щелкнула второй раз, Нил нахмурился и повернулся к Эндрю. Рука сама собой поднялась и потянулась к его губам, отбирая сигарету. Еще один привычный и знакомый жест — Эндрю не мог курить две подряд, не предложив Нилу ни одной. Когда его пальцы сомкнулись на папиросной бумаге, едва касаясь миньярдовских пальцев, удерживающих сигарету у его лица, тот застыл — и Нил замер вместе с ним. Он сделал это рефлекторно, поддавшись мимолетному порыву. В его отношениях с Эндрю это уже даже не считалось флиртом — но сейчас перед ним был не его Эндрю. Он перевел на Нила тяжелый взгляд, и тот сглотнул, когда их глаза встретились. Нил разглядел очертания своего отражения в зрачках напротив — темные и размытые. Кажется, они оба забыли сделать вдох.       Затем Нил потянул сигарету, вырывая ее из чужих рук, и Эндрю расслабил пальцы, позволяя отобрать добычу. Нил медленно поднес ее к своим губам и затянулся — и Эндрю проследил за этим движением и поднимающейся ниловской грудью. Было в этом моменте что-то интимное, по крайней мере для Нила. И, определенно, что-то вопиюще наглое. Желваки на скулах Эндрю дрогнули, выдавая некоторую степень смятения — или злости.       — Почему у тебя никогда нет своей пачки? — хрипло уточнил он, когда Нил выдохнул дым и отстранился, ощущая в пальцах легкую дрожь. То, как Эндрю на него смотрел, запускало в его теле маленькие теплые импульсы. Он соскучился по тому взгляду, образ которого промелькнул в ореховых глазах лишь на секунду.       — Потому что я всегда могу взять у тебя, — отозвался Нил и улыбнулся, стряхивая пепел. Забавно, но он действительно чаще всего не думал о том, чтобы взять с собой пачку, которую хранил в комнате, потому что делить сигареты с Эндрю было гораздо привычнее. У него не было потребности в постоянном присутствии никотина в крови, так как в основном он занимался пассивным курением, и желание наполнить рот и легкие дымом возникало в нем не так часто, чтобы он заботился о том, чтобы постоянно держать сигареты в быстром доступе. Ему был важен запах — и этот запах и так окутывал его каждый раз, когда Сет курил в окно — или он оказывался рядом с Эндрю. Тот скептично изогнул бровь и достал себе новую сигарету.       — Ну, думаю, в ближайшие пару месяцев тебе придется раздобыть собственную, — прокомментировал он. Нил замер, наблюдая, как огонек пожирал табак. Краем сознания отметив, что маленькое преступление сошло ему с рук как обычно (от этого озарения его губы дрогнули в довольной улыбке), Нил вопросительно вскинул брови. Эндрю покосился на него и перевел глаза на ночное небо, по которому рассыпались все те же звезды, что были их вечными спутниками на этой крыше — неважно, сейчас или три года спустя. Нил снова уставился на линию его челюсти. — Би уверена, что меня снимут. У Эллерби полно других забот, а у меня замечательные отзывы командного мозгоправа и тренера, который души во мне не чает. Образец порядочности и самоконтроля.       Эндрю отшвырнул сигарету, не докурив ее, и снова повернулся к Нилу, опустив на него хмурый взгляд. Тот положил руку со своей украденной сигаретой на колени, позволяя ей просто тлеть под его лицом, и прищурился, ожидая продолжения. Вероятно, Эндрю затеял этот разговор накануне слушания, чтобы проинструктировать Нила о его обязанностях в период его отсутствия. Или убедиться, что он не совершал ошибку, потому что сейчас они оба шагали в неизвестность: Нил боялся того, с чем Эндрю предположительно мог столкнуться в Истхейвене. Эндрю вряд ли бы признался, что он боится — но он боялся нарушить обещание. Возможно, ему так сильно хотелось поверить Нилу, что он готов был рискнуть. Это было совсем не в его характере. И Нил не знал, что же все-таки толкнуло Эндрю в его сторону.       — Я не нарушу обещания, — тихо произнес Нил, заглядывая в мрачные глаза напротив. Эндрю сжал зубы, разглядывая его, словно вновь принимая решение, возможность отказаться от которого таяла едва ли не быстрее дыма от тлеющей сигареты в руке.       — Об этом мы узнаем уже постфактум. — В конце концов он отвернулся и вытянул ноги, меняя позу. — И либо ты не соврешь, либо мне придется тебя убить. Это мое обещание.       Нил закатил глаза и фыркнул. Линия плеч Эндрю выглядела одновременно напряженной и расслабленной, точно он был готов подорваться в любой момент и начать исполнять обещание прямо сейчас, понимая при этом, что этого не потребуется. Нил выбросил погасший бычок.       — Ты уже сказал Кевину? — уточнил он, и Эндрю дернул рукой, отмахиваясь.       — Будет сюрприз, — тягуче произнес он, и на мгновение в его голосе промелькнули отголоски лекарств. Затем он поднялся на ноги, одним движением завершая их уединенное общение. И добавил безразлично: — Выезжаем завтра в семь утра.       О. О?       — Так мне можно пойти? — Нил быстро поднялся следом, ощущая, как сдерживаемое волнение прорывается в голос. Эндрю окинул его оценивающим взглядом.       — Би считает, делу не повредит, если кто-то из команды замолвит за меня слово.       Нил кивнул. Вряд ли это была настоящая причина. Возможно, это был повод — для того, чтобы Эндрю согласился. Ему не нужны были сопровождающие или поддержка, но, раз уж он дал слово, он его исполнял. И неважно, что слово это не было произнесено вслух, потому что Эндрю ничего не обещал Нилу. Главное, как он трактовал их сделку самому себе — и, возможно, в этот раз ему не хотелось читать мелкий шрифт в договоре и все условные «если». Бетси соглашалась с тем, что его можно было снять с препаратов, и рекомендовала привести свидетеля в свою пользу. Эндрю мог выбрать Ники или даже Аарона, или Рене. Не говоря о том, что Кевин следовал за ним попятам.       — Со словами у меня обычно нет проблем, — пробормотал Нил, прокручивая в голове эти мысли. Искать причины поступков Эндрю было весьма утомительно. Он все еще думал о том, почему тот нарочито игнорировал его все это время. Эндрю не стал реагировать на его комментарий, направившись в сторону выхода.       — Если опоздаешь, я уеду с тренером, — сообщил он, когда они уже оказались на лестнице.       Вполне себе справедливо.       — Я не опоздаю.       Они разошлись, больше ничего друг другу не сказав. Нил некоторое время простоял в коридоре, успокаивая колотящееся сердце после того, как дверь блока Эндрю закрылась. В горле отчего-то стоял ком. Такое короткое взаимодействие, не окрашенное язвительностью и недоверием. Как же Нил по нему соскучился.       Он тихо проскользнул в свой блок и включил свет в ванной, чтобы переодеться. Мэтт спал уже давно — он перестал дожидаться Нила с его ночных тренировок где-то в конце первой недели, когда убедился, что тот действительно был в порядке после каждой из них. Сет должен был лечь недавно, но Нил все равно старался вести себя тихо, чтобы никого не потревожить. Наскоро умывшись, он пробрался в спальню и, перед тем как забраться в свою постель, вытащил телефон Мэтта у того из-под подушки. Его будильник, который и так поднимал Нила каждое утро, должен был поработать внеурочно. Нил залез на свой ярус, прихватив мобильник, чтобы сразу отключить его, когда он сработает, отстраненно подумав о том, что, возможно, ему стоило-таки вновь купить себе телефон, пусть он и не ощутил до сих пор ни разу потребности им воспользоваться. Хотя бы для таких ситуаций.              Утром Нил распахнул глаза с первыми звуками будильника. Ему довольно долго не удавалось уснуть из-за гнетущего волнения, и он не был уверен, когда это все-таки произошло. Мысли немного путались в голове, а виски знакомо гудели. Впрочем, это было обычное его состояние после пробуждения.       Все так же стараясь никого не разбудить, Нил выбрался из постели, вернув телефон Мэтту под подушку. Тот сонно завозился, меняя положение и натягивая одеяло на голову, и Нил ухмыльнулся. Никто из Лисов не любил ранние пробуждения, но все они мирились с суровыми реалиями жизни.       Наскоро заварив растворимый кофе, Нил погрузился в сборы. Не то чтобы ему требовалось сделать что-то особенное. У него все еще не прибавилось одежды, поэтому выбор гардероба не был большой проблемой (футболка и джинсы — вечные спутники). Проблема была в том, что каждое движение пробуждало в нем воспоминания о том дне, когда еще ему нужно было свидетельствовать.       В этот раз событие, конечно, было куда менее грандиозным. Можно сказать, незначительным, даже для самого Эндрю. Но Нилу от этого не становилось спокойнее. Странно, каким знакомым оказался и этот ритуал. В голове мелькнул призрачный образ Ники, завязывавшего на его шее оранжевую бандану на манер галстука, и потерянный взгляд Аарона. Упругие локоны Элисон, потрудившейся завить их просто для того, чтобы проводить (даже если она считала иначе). Нервное дыхание Кевина. Отворачивающаяся Кэсс — и ледяное спокойствие Эндрю, ломающего сигареты одну за одной, потому что у каждой был неправильный вкус. И желание сделать все, чтобы защитить.       Нил зарылся пальцами в волосы, избавляясь от кружащих голову воспоминаний, и несколько раз сжал и разжал кулаки, разгоняя кровь. Руки внезапно почему-то замерзли. Он встряхнул кисти, оставляя на голове «творческий беспорядок», как сказала бы Элисон, и заломил пальцы, хрустнув суставами. Бросив взгляд на настенные часы, Нил покинул комнату. До назначенного Эндрю времени оставалось еще десять минут, но он больше не мог оставаться на месте. Ему казалось, он все отчетливее слышал голос Уотерхауса, допрашивающего Ники, и ощущал вцепившуюся в его колено дрожащую руку. Возможно, идея отправиться в суд не была лучшей. В конце концов, Эндрю в этом времени не проходил через принудительное разоблачение и не обнажал свои травмы перед присяжными. Единственный его опыт — это заседание семилетней давности, когда тот отправился в колонию для несовершеннолетних.       — Блядь, прекрати думать, — застонал Нил, сбегая по ступенькам. Ему нужно было на свежий воздух.       На парковке, ожидаемо, никого не было. Почти. Нил огляделся, практически сразу заметив машину Ваймака — и самого Ваймака, прислонившегося к ней со стороны водителя. Нил вдохнул и приблизился. Ваймак курил, задумчиво рассматривая окна первого этажа Башни. Он поприветствовал Нила, не поворачивая головы:       — А я все гадал, появишься или нет.       — Я и сам гадал, — пробормотал Нил, неловко потирая шею. Он имел в виду, что не был до конца уверен, позволит ли Эндрю ему присутствовать в принципе. Возможно, Ваймак это понял. Он хмыкнул, когда Нил, вытянув руки над головой, хрустнул позвонками и принялся разминать плечи. В присутствии тренера он уже не чувствовал себя так, словно остался со своими воспоминаниями один на один — и он мог отвлечь себя каким-никаким разговором. — Что с тренировкой?       — По расписанию. Я оставил Дэн все инструкции.       — Так и думал, — Нил согласно кивнул. Ваймак всегда оставлял Дэн за старшую, пока она не выпустилась — и это не легло на плечи самого Нила (не то чтобы это так уж часто требовалось). Ваймак изогнул бровь и окинул его еще одним цепким взглядом, и по позвоночнику Нила пробежали мурашки от того, каким внимательным казалось лицо напротив.       — Как ты добился этого от Эндрю? — спросил Ваймак, когда пауза между ними затянулась. Нил пожал плечами. Он и сам задавался этим вопросом. Причин, вероятно, было множество. Какая из них стала решающей? Совокупность? А если ограничиться минимумом?.. В итоге Нил просто буркнул:       — Попросил его.       В конце концов, все всегда сводилось к этому.       — Тебя ничто не остановит на пути к цели? — Усмехнувшись, Ваймак бросил окурок под ноги и затоптал его.       — Я, вроде, не прилагал каких-то особых усилий. — Если не считать его бесполезных попыток не пялиться и нескольких разговоров. Нил просто занимался тем, чем мог.       — В этом все и дело, — вздохнул Ваймак.       Нил недоуменно посмотрел на него, не совсем понимая, что тот имел в виду, но Ваймак уже отвернулся, открыв заднюю дверь машины и принявшись рыться в пакетах, сваленных на сиденье. Спустя несколько мгновений он извлек оттуда простой темно-синий пиджак и, встряхнув его, протянул в сторону Нила. Тот вскинул брови, с опаской разглядывая подношение.       — Зачем это?       — Я видел твой гардероб, малыш, — хмыкнул Ваймак. — Накинь хотя бы для создания приличного образа.       Ох. Эта забота.       Нил закатил глаза, но все равно принял пиджак. На внутренней стороне к ярлычку все еще была прикреплена бирка с ценником. Нил посмотрел на нее, прикусив внутреннюю сторону щеки. Не имело смысла говорить «не стоило» или отказываться — Ваймак уже купил чертов пиджак и уже вручил его. Это было даже мило. Ваймак редко демонстрировал такие проявления заботы, из чего Нил сделал вывод, что тот тоже немного нервничал. Поэтому он просто сорвал ценник и, просунув руки в рукава и одернув лацканы, улыбнулся:       — Спасибо.       Мысль о том, что Ваймак заранее купил пиджак — а, значит, заранее знал о том, что Нил так или иначе окажется здесь этим утром, осталась трепетать где-то на краю сознания. Почему тренер был так уверен в нем?       Со стороны выхода из Башни раздались недовольные стоны, и они одновременно оглянулись в том направлении. Эндрю, насвистывая веселую мелодию, шел, не обращая внимания на ворчание Кевина, который с трудом держал глаза открытыми.       — Куда мы? — возмущенно бормотал он. — Нам вставать на тренировку через час.       Нил усмехнулся. Не то чтобы он не ожидал, что Эндрю выдернет Кевина из постели, чтобы не оставлять его одного практически на половину дня, в которую неразумный мог причинить вред сам себе. Возможно, это просто была маленькая месть за все ночные тренировки. Эндрю не был таким параноиком, чтобы не отпускать Кевина от себя ни на секунду. Может быть, ему хотелось посмотреть тому в глаза, сообщая новость о том, что его обещание вставало на паузу.       — Господи, Миньярд, ты ему ничего не сказал? — Ваймак недовольно скрестил руки на груди и покачал головой, когда парни приблизились — и Кевин принялся удивленно моргать, водя взглядом с одного на другого и недоуменно косясь на Нила.       — Сюрприз! — довольно ухмыльнулся Эндрю, хлопнув в ладоши. Через его плечо была переброшена небольшая спортивная сумка, вероятно, на случай успешного исхода, в котором никто не сомневался. Нил задержал на ней взгляд, и в его голове закрутились мысли о том, насколько Эндрю на самом деле доверился ему — ведь он, похоже, действительно готовился лечь в рехаб, даже если не признавал этого вслух. Это было невероятно. Это грело в груди. Это растягивало губы в неуверенной улыбке и заставляло сердце биться чаще, потому что, боже, это значило так много. Нил рассыпáлся на части и тут же вновь собирал себя по кусочкам от тех эмоций, что его переполняли.       Мазнув изучающим взглядом по Нилу, Эндрю пихнул Кевина локтем в бок, и тот, хмуро оглядев всю компанию, отступил на пару шагов.       — Сказал о чем? — протянул он, не потрудившись подавить зевок.       Ваймак устало протер лицо ладонью и отрапортовал так, как будто это все было обычным делом:       — Бетси подала апелляцию по поводу преждевременного завершения курса таблеток Эндрю. Мы едем на слушание, а потом, если все пройдет, как задумано, дружно провожаем его в Истхейвен. Залезайте в машину.       — Чего? — Кевин тут же удивленно распахнул глаза: на его лице расцвела растерянность. Он сонно потер лоб, может быть, размышляя, не спал ли он до сих пор. Нахмурился страдальчески и тупо спросил, вероятно, от безысходности: — А тренировка?       — Никуда от тебя не денется. — Закатив глаза, Ваймак приглашающе распахнул дверцу. Кевин вскинул брови и отступил еще на шаг, как будто серьезно рассматривал попытку бегства в сторону Норы. По утрам он всегда соображал туговато.       Эндрю скривился, изображая рвотный позыв, пока Кевин переваривал новость, определяя для себя список приоритетов: медленно его глаза наполнялись осознанием, пока он по очереди смотрел на всех собравшихся. Нил с трудом удержал усмешку: реакция Кевина была донельзя предсказуемой, и, вероятно, ему стоило посочувствовать — но радость от того, что таблетки скоро должны были отменить, мешала Нилу воспринимать чужие эмоции.       Грубо отпихнув Кевина в сторону, Эндрю забрался на заднее сиденье, бесцеремонно сбрасывая пакеты под ноги (и пихая туда же свою сумку). Прежде чем сесть следом, Нил на секунду задумался о том, что еще было в этих пакетах. Не мог же Ваймак купить пиджаки им всем? У Эндрю и Кевина, в отличие от Нила, имелась «приличная» одежда, и они действительно были одеты в стиле офисного кэжуала: Эндрю надел темную рубашку под джинсы, а Кевин нацепил сиреневый пиджак, в котором часто выбирался в Колумбию, повторяя образ Нила: вероятно, о чем-то предупредить его Эндрю соизволил — очевидно, не о слушании. Может, он просто достал ему пиджак сам и велел молча одеться? Никаких спортивок и толстовок — они подошли к делу ответственно. Ваймак покачал головой, наблюдая за своеволием Эндрю, и захлопнул дверь, как только Нил сел. Положив руку на плечо Кевина, он мягко подтолкнул его в направлении пассажирского места — и занял водительское.       — Бетси будет ждать там, — сообщил он, заводя мотор, как будто это не было очевидно. Эндрю фыркнул, прижимаясь лбом к окну со своей стороны и тут же принимаясь играться с переключателем стеклоподъемника.       Когда машина тронулась, Нил отстраненно проводил взглядом уменьшающийся силуэт Башни. Знакомая дорога действовала одновременно умиротворяюще и тревожаще. Хорошо, что за рулем был Ваймак — ему Нил доверял в вождении больше, чем Ники. Ваймак водил осторожно и сдержанно, как и полагалось человеку, в чьей машине сидели его подопечные. Нил не испытывал страха разбиться. Главное было не отвлекать Ваймака от дороги.       Спустя несколько минут Кевин, видимо, осознав происходящее в полной мере, развернулся на своем сиденье и недоуменно посмотрел на Нила:       — Что все это значит?       Ох, вот и оно — прозрение.       — Тренер же сказал, — пожал плечами Нил. — Ровно то и значит.       Буквально. Нилу хотелось смеяться. Он был чертовски рад.       — А как же… подготовка к сезону? — Кевин сглотнул и, покосившись на Ваймака, добавил, переключившись на французский и понизив тон: — Как же Рико?       Ваймак дернул плечом, услышав знакомое «Рико», но не стал напоминать, что имена на всех языках звучали одинаково. Нил покосился на Эндрю: тот не выражал никакой заинтересованности в их разговоре. Он пялился в окно, продолжая поднимать и опускать его и периодически запуская в машину холодный ветер, ерошащий его волосы.       Что ж, все объяснения были на Ниле. Чудесно. Он мог с этим справиться совершенно точно.       — Я буду присматривать за тобой, — сообщил он, сохраняя французскую приватность их разговора. Кевин удивленно приоткрыл рот, издав тихое «о», и Нил продолжил: — Ему в любом случае нужно будет слезать с препаратов. Лучше в этом году, чем в следующем. Он успеет к началу сезона и, может быть, даже начнет играть.       В последнее Нил не особо верил. Даже в будущем Эндрю играл по большей части лишь из-за того, что играл сам Нил. Экси его не привлекало без должной доли мотивации, но Нил надеялся, что у него получится найти какой-то подход, даже если нахождение на одном поле теперь не было желанным для обоих. Идей, впрочем, как и всегда, не было. Все стоящие секреты, которыми можно было бы расплатиться за старания, Нил уже сообщил — бесплатно. Алкоголем Эндрю снабжал тренер. Может, ему стоило построить возле Норы маленькую кондитерскую? Кевин бы не одобрил…       Кевин еще несколько раз открыл и закрыл рот, пытаясь подобрать слова, чтобы задать все интересующие его вопросы. Возможно, ответы приходили к нему самостоятельно до того, как он успевал их озвучить. В конце концов, он просто повторил вопрос Ваймака:       — Как ты этого добился?       Нил устало ущипнул переносицу. Все постоянно спрашивали его об этом. Как ты это сделал, почему он согласился? Не только сейчас — но и в будущем. Это ведь не было так сложно. Ладно, наверное, определенную роль играло то, что Нил сумел зацепить Эндрю, но он никогда не пользовался этим осознанно. Прося что-то, он всегда старался предложить что-то взамен. Это никогда не было манипуляцией.       — Сказал правду, — в итоге просто произнес Нил. Скорее всего, в этом и крылась причина. Он старался быть искренним настолько, насколько ему позволяли обстоятельства.       — Какую правду?       — О том, кто я.       Кевин нахмурился, озадаченный ответом. Вероятно, он прикидывал, сколько правды было известно ему самому. Вряд ли он даже думал в сторону того, чтобы узнать в Ниле Натаниэля. Скорее, его мысли крутились вокруг экси и принадлежности Воронам. В конце концов он отвернулся, подперев голову кулаком, и прислонился к своему окну.       Ваймак, быстро оглянувшись на заднее сиденье, вздохнул и включил радио, понизив громкость до ненавязчивой, и Нил устало прикрыл глаза. Возможно, вздремнуть было не такой уж плохой идеей, потому что в гнетущей тишине салона он снова начинал себя накручивать — и радость от отмены таблеток медленно перерастала в тревожность.       Сложно было испытывать столько чувств одновременно.       Самым страшным было то, что Нил не знал, насколько опасно было в Истхейвене. Насколько вообще опасно было отпускать Эндрю, который пекся о безопасности Кевина? Может, лучше было бы просто увезти Эндрю в Колумбию и запереть в ванной, отобрав лезвия и обклеив острые углы поролоном? Нил не мог никому доверять — точно так же, как сам Эндрю не верил в свое спасение. Это была неизвестность, реальная и пугающая. Нил знал, что в лечебнице с тем уже случилось однажды нечто такое, о чем он отказывался говорить. Нечто, от чего он не смог его уберечь в прошлый раз, сдавшись на милость Рико. И эти мысли были порочным кругом. Нил просто должен был плыть по течению. А Эндрю рано или поздно должен был попасть в Истхейвен. И если Рико хотел добраться до него — он мог сделать это где угодно, даже если бы Нил добился того, чтобы отправить Эндрю в рехаб в Южную Америку.       Ему нужно было смириться с этим страхом — и вернуться к мыслям о том, что будет после возвращения Эндрю с реабилитации. Он сможет чувствовать самостоятельно, по собственному желанию. Нил повторил себе это несколько раз. Эндрю должен был справиться.       — Эй.       Нил вздрогнул, открыв глаза, и повернулся на голос. Эндрю заинтересованно его разглядывал, слегка склонив голову. Нил проследил, куда он смотрел, и обнаружил, что сжал свои руки, сцепив пальцы в замок, так крепко, что они побелели, а на костяшках под ногтями остались розоватые полумесяцы. Нахмурившись, он расслабил их и слегка встряхнул кистями, разгоняя онемение.       — Кошмары? — ухмыльнулся Эндрю.       Нил тяжело вздохнул:       — Неизвестность.       Им обоим это было знакомо.       Эндрю хмыкнул и отпустил переключатель стеклоподъемника, оставив окно полуоткрытым. Нил повторил за ним, подставляя лицо потоку встречного воздуха, чтобы немного отрезвиться. Они преодолели уже где-то половину пути и, кажется, он на самом деле задремал. Снаружи то и дело мимо проносились машины, украшенные миниатюрными флагами Америки, тут и там гудели клаксоны. Несколько раз Нил мельком разглядел мельтешение разноцветных париков и объемных шляп. Атмосфера тихо гудела праздничным настроением, но, на самом деле, Нила больше волновало то, что дороги перекрывали к параду — и они могли из-за этого опоздать.       Ну, нет, не могли: Ваймак об этом позаботился, и они вышли заранее. Нил просто себя накручивал. Ему нужно было с этим завязывать.       Ваймак и Кевин тихо переговаривались: Кевин периодически возвращался к вопросу программы тренировок, видимо, смирившись с тем, что на какое-то время его защита падала под ответственность Нила. Он не казался встревоженным. Он ему доверял? Забавно было то, как Кевин одновременно трясся над своей безопасностью, не думая о том, как это могло сказаться на ком-то еще, — и полностью перекладывал эту ответственность на других, ничуть не тревожась, пока на горизонте не всплывало имя Рико. Впрочем, причин для этого действительно не было. Возможно, Кевин вел себя разумнее, чем Нил с Эндрю. Но что Нил мог с собой поделать? Просто взять и не думать? Он знал слишком много. В том числе и о том, почему Кевин мог не бояться: потому что он свое уже отстрадал, вообще-то, потеряв руку. Теперь страдать должны были остальные, пытавшиеся встать между ним и Мориямой, и пока что единственным кандидатом на это был Эндрю. И, господи, Эндрю должен был лечь в Истхейвен, где Рико до него уже однажды добрался. У Рико пока что не было повода пытать его, но Нил ощущал паранойю, сжимавшую его за трахею. Это было так с-л-о-ж-н-о. Ему нужно было отпустить это — он ничего не мог сделать, потому что, если бы Рико вдруг решил действовать, Нил бы не узнал об этом, так как этого не происходило в будущем. Он слишком полагался на свои знания о нем? Они сбивали его с толку и только путали. Блядская судьба.       Нил покосился на Эндрю, волосы которого путались под давлением ветра, и тихо позвал:       — Эндрю. — Поджал губы и, дождавшись, когда тот дернул плечом, обозначая, что услышал его, добавил: — Будь… осторожен.       Что еще он мог ему сказать? Посоветовать остерегаться Пруста? Но было ли дело только в Прусте? Это мог быть кто угодно.       Неизвестность.       Эндрю — вероятно, от удивления — хохотнул и резко повернулся к Нилу, уже открыв рот, чтобы наверняка высказать что-то язвительное, но так ничего и не произнес. Нил смотрел на него серьезно, и его грудь разрывалась от невыразимой тоски. «Рико не полезет за ним сейчас», — твердо повторил он про себя. Легче не стало.       — Я большой мальчик, — в итоге просто ухмыльнулся Эндрю, и Нил сухо кивнул, поймав в зеркале заднего вида вопросительный взгляд Ваймака. Он покачал головой и высунул руку в окно, перебирая пальцами потоки воздуха. Серое небо медленно наливалось насыщенным голубым — по мере того, как все выше поднималось солнце.       Блядская неизвестность сжирала нервы.       Когда они подъехали к зданию центрального суда, Нил сжал зубы и вышел из машины последним. Би в этот момент уже подошла, обменявшись с Ваймаком теплыми приветствиями, и теперь стояла возле Эндрю, весело ему улыбаясь. Сам Эндрю в ее присутствии тоже сохранял одно из своих лучших таблеточных выражений, и красочная усмешка растягивала его губы. День был таким же солнечным, как и в прошлый раз — на суде Аарона, — но настроение собравшихся разительно отличалось. Нил подумал об этом только в тот момент, когда нашел в себе силы посмотреть на знакомое кирпичное административное здание.       Когда он выбрался из машины, до него донесся тихий мелодичный смех доктора Добсон. Нил огляделся, вдыхая полной грудью и стараясь насытиться кислородом, которого почему-то не хватало. На парковке тут и там блуждали какие-то люди, вероятно, сталкивающиеся со своей судьбой, в зеленых насаждениях щебетали птицы. Между фонарными столбами были натянуты бумажные гирлянды с разноцветными флажками, где-то в отдалении гремели духовые уличного оркестра — и день по всем определениям был просто замечательным.       Куда делась вся его утренняя радость? Нил тяжело сглотнул и повернулся к своей компании, столкнувшись с внимательным взглядом Би.       — Доброе утро, — поприветствовала она. — Мы еще официально не знакомы. Меня зовут Бетси Добсон, но ты можешь звать меня, как тебе будет удобно: Би, док или «эй, как тебя там», если тебе так больше нравится. Какое обращение предпочитаешь ты — Нил или мистер Джостен?       Нил искренне улыбнулся ей, чувствуя некоторое облегчение от того, насколько знакомо это было. Би была все той же — и, на удивление, в этой реальности он испытывал к ней куда больше доверия, чем прежде. Возможно, потому, что она была очередной стабильной константой. Он уже привык к ее немому присутствию в своей жизни — благодаря жизни Эндрю.       — Просто Нил, — ответил он, ощущая на себе взгляд прищуренных миньярдовских глаз. — Приятно познакомиться.       Эндрю хмыкнул, и Би покосилась на него, немного изогнув бровь, словно задавала ему вопрос, озвученный когда-то на их сессиях. Тот неопределенно пожал плечами. Би коротко улыбнулась уголками губ и кивнула:       — Взаимно. — Затем она проверила время на часах и, поманив всех рукой, двинулась в направлении здания суда. — У нас назначено через пятнадцать минут, поэтому давайте не будем опаздывать. Это создаст о нас не самое благоприятное впечатление.       Она говорила, объединяя их всех простым «нас», а не выделяя Эндрю отдельно, как будто они были одной командой (впрочем, почему «как будто»?) — и это тоже нравилось Нилу, хотя его сердце и болезненно колотилось где-то под ребрами. Кевин, пропустив вперед Эндрю, который шел рядом с Би, насвистывая себе под нос, поравнялся с Нилом. Ваймак замыкал их шествие.       Они вошли в здание, минуя тяжелые двери, и прошли мимо скучающих охранников, которые вяло проверили всех металлодетекторами по очереди: так же безразлично, как и в прошлый раз. Нил покосился на Эндрю, гадая, взял ли тот с собой ножи, но, скорее всего, тот оставил их в Башне. Не стал бы он тащить их сюда? Или стал бы? Повязки проглядывались сквозь рукава его рубашки, но Эндрю с ними не расставался даже на ночь, пока они с Нилом не начали спать вместе, так что это ни о чем не говорило.       Эндрю, заметив его взгляд, подмигнул ему и присвистнул, тихонько шепнув:       — Безопасность тут на нуле, да?       Би скептично посмотрела на него из-под своих очков-половинок и дипломатично уточнила:       — Мне стоит о чем-то знать?       — Ничего криминального, — благодушно отозвался Эндрю. Нил поджал губы, решив, что ножи у того, все-таки, были при себе — и ему от этого стало спокойнее. Вряд ли Эндрю взял бы их в Истхейвен, но сейчас, по крайней мере, он мог чувствовать себя в безопасности. Это было лучше, чем на суде Аарона.       Начищенный линолеум все так же скрипел под обувью, но в этот раз Бетси повела их в незнакомом направлении, минуя лестницу и уводя компанию в сторону административной пристройки, ремонт в которой выглядел на порядок хуже, чем Нил помнил.       — Доктор Эллерби и мистер Уотерхаус составили соглашение таким образом, чтобы у стороны обвинения возникло как можно меньше придирок, — сообщила Би, пока они следовали за ней извилистым маршрутом. — Одно из условий, которые обязался соблюдать Эндрю, — она сверкнула взглядом в его сторону, и тот тут же ей отсалютовал, — пребывание под круглосуточным наблюдением в период реабилитации. Больница в Истхейвене — одна из лучших в штате.       Вероятно, она говорила это, чтобы заполнить тишину — или давала пояснения Кевину (и Нилу, но он и так это знал), потому что остальные уже были в курсе происходящего. Вряд ли эта апелляция готовилась так же спонтанно, как прошлая.       Когда они пришли к конечной точке маршрута, где их дожидались еще двое мужчин, Нил узнал Уотерхауса (с его неизменным портфелем) и Эллерби. При виде адвоката Нил споткнулся, и перед ним снова всплыли воспоминания о том, как тот готовил его к слушанию над Аароном. Ему стало душно. Оттянув ворот футболки, Нил немного потряс его, нагоняя к шее воздуха, и глубоко вдохнул, пропуская вперед Ваймака. Тот обменялся с мужчинами рукопожатиями — и они сухо кивнули всем остальным, приветствуя. Би отошла в сторону вместе с Эндрю и Эллерби, вероятно, чтобы еще раз обсудить его настроение: Эндрю выглядел примерно так же, как обычно выглядел на тренировках, когда Ваймак его отчитывал, и это означало, что таблетки находились в активной фазе воздействия — и происходящее его весьма забавляло. Нил на секунду задумался о том, не могло ли это повлиять на вердикт судьи, но, в конце концов, Би и Эллерби были здесь для того, чтобы контролировать его состояние. Они знали, что делали.       — Вы двое. — Уотерхаус щелкнул пальцами в направлении Нила и Кевина, подзывая их, и Нил отвлекся от Эндрю. Он сглотнул, встречаясь с деловитым взглядом: флешбэки от взаимодействия с Уотерхаусом неприятно холодили под кожей. — Подойдите. Вам же объяснили, зачем вы здесь?       Нил кивнул, а Кевин, недоуменно на него покосившись, покачал головой. Уотерхаус, тяжело вздохнув, возвел глаза к потолку и, кажется, тихо выругался — и Нил усмехнулся, узнавая это выражение лица. Ну, иногда Уотерхаус бывал забавным. Миньярды были тяжелыми клиентами — но адвокат еще не представлял, насколько тяжелыми они могли быть на самом деле.       — Ладно, — пробормотал он и указал пальцем на Нила. — Если ты в курсе, то, если спросят мнение сокомандников, я тебя вызову. Ничего про вспышки агрессии, только тишь да гладь и спокойствие. Смекаешь?       — Смекаю. — Криво улыбнувшись, Нил весело кивнул. Что ж, в этот раз мир еще не видел ни одного интервью с ним — и никто не переживал за его бескостный язык. Общение с Уотерхаусом, не связанное с Дрейком и Кэсс, было простым: оно ни капли не походило на предыдущий опыт. Если в прошлый раз тот скрипел зубами и ненавидел каждое микро-выражение на лице Нила, вдалбливая ему, как важно было себя контролировать, запугивая и заставляя вспоминать и заново переживать ночные кошмары, то в этот раз от него исходила какая-то… легкость? Возможно, это было связано с сегодняшней датой. Интересно, была ли она выбрана случайно? Наверняка Уотерхаус представлял, как напьется вечером в каком-нибудь баре.       Он цокнул и перевел взгляд на Кевина, который неловко потер кончик носа, покрасневшего от усиленного воздействия.       — Ты, Кевин Дэй. — Уотерхаус внимательно оглядел его. — Хороший выбор. Умеешь общаться с прессой?       Кевин потерянно кивнул, покосившись на Нила.       — Это нам и требуется. Представь, что говоришь с репортерами, потому что тебя я тоже вызову. Мнение такой знаменитости положительно влияет на мнение общественности. Ну или отрицательно, все зависит от контекста, но сегодня контекст — положительный. Все ясно?       Кевин кивнул еще более растерянно, и Нил ему немного посочувствовал, на секунду представив, как тот себя чувствовал: Эндрю ведь на самом деле ему ничего не сказал, и сейчас Кевина просто ставили перед фактом, не заботясь о том, готов он был или нет. Возможно, это было неразумно со стороны Эндрю, но он, в конце концов, сидел на таблетках. Почему ни Ваймак, ни Би не подумали о том, чтобы как-то предупредить Кевина заранее?       Может быть, Эндрю им запретил? Это в каком-то роде имело смысл. Только с какой стати его послушали? Вопрос, вроде бы, не был о соблюдении границ. Или Нил чего-то не понимал? Неужели такая вольность не имела значения?       Он быстро обернулся через плечо: Эндрю стоял между своими докторами с чересчур серьезным лицом и немного переигрывал, кивая в такт их словам. Возможно, так он пускал ситуацию на самотек, давая ей шанс на положительный исход и оставляя за ней право обрушиться, если вдруг Кевин окажется не готов к такому повороту. В конце концов, он сидел на таблетках. Положиться на опыт Кевина — или на нелепую случайность того, что тот разучится говорить. Не это ли было истинным весельем?       Может быть, Эндрю был уверен в Кевине.       Уотерхаус еще какое-то время коротко инструктировал и Кевина, и Нила, объясняя, как следовало держаться и каких выражений стоило избегать, но это совсем не походило на те сессии, которыми они занимались в офисе Би. В его словах не было напряжения, и он не готовил Нила к тому, что Балтиморский Мясник вновь попытается разрушить его жизнь. В общем-то, настроение Уотерхауса можно было назвать хорошим.       Затем, как-то неожиданно, двери зала, у которого они ждали, распахнулись, и их всех пригласили войти. Сердце Нила екнуло, и он замер на пороге на несколько секунд, ожидая столкнуться с высокими сводами и куполом, залитым пыльным солнечным светом, но помещение вновь оказалось другим: потолок был стандартной высоты и вполне себе плоский, а сам зал едва ли вмещал в себя десяток скамей всего в один ряд. Никакой зоны присяжных. Узкая трибуна судьи, который уже сидел за ней, перебирая бумаги, разбросанные перед ним по всей деревянной поверхности. Даже дурацкого съехавшего парика на нем не было, и Нил в очередной раз подумал, каким же блядским шоу было слушание, которое он посещал здесь в прошлый раз.       Судья — Нил, как и в прошлый раз, не удосужился запомнить его имя — быстро махнул рукой, подзывая вошедших, и кивнул секретарше, которая скромно ютилась на одиноком стуле в углу помещения, водрузив на колени ноутбук. Девушка подскочила, оставив технику на сиденье, и юркнула в неприметную дверь за судейской трибуной. Уотерхаус провел Эндрю вперед, занимая место за одним из столов для участников процесса (предварительно передав какие-то документы представителю власти), — и Нил проводил их хмурым взглядом: как бы этот зал ни отличался от прошлого, видеть Эндрю на месте подсудимого ему совсем не нравилось. В груди отчего-то стало очень тяжело, и Нил прижал руку к солнечному сплетению, пытаясь прогнать это ощущение. Вдох-выдох. Четыре счета.       Би и Эллерби заняли скамью в первом ряду, и Ваймак, ненавязчиво подтолкнув Нила в плечо, прошел за ними. То ли из вежливости, то ли по каким-то иным причинам его заминку он комментировать никак не стал. Нил переглянулся с Кевином: на лице того выражение недоумения уже сменилось уверенностью и легкой улыбкой, предназначенной прессе. Нил постарался повторить за ним. В конце концов, у него уже тоже имелся какой-то опыт взаимодействия с репортерами, которые просто-таки обожали все его интервью — и из-за которых ему пришлось провести несколько неприятных вечеров в обществе Кевина и Ваймака, учивших его держать язык за зубами под усталые стоны и скрип челюсти. Не то чтобы это хоть как-то сработало.       Они прошли внутрь и, как только уселись, в зал вошел прокурор. Нил почти готов был увидеть знакомое лицо, внутренне сжавшись, но — неожиданно, потому что он готовился совсем не к этому — представителем обвинения оказалась темнокожая женщина. Она коротко кивнула всем собравшимся, заняв свободный стол, и разложила по нему документы. Следом вернулась секретарша, судья стукнул молотком — и все встали. Заседание началось внезапно.       — Апелляционное слушание штата Южная Каролина против Эндрю Джозефа Миньярда объявляю открытым, — немного устало произнес судья, потирая легкую щетину на подбородке, и женщина-прокурор поднялась со своего места, зачитывая обвинение: нанесение тяжких увечий, умышленное нападение в состоянии алкогольного опьянения, неконтролируемая агрессия. Нил опустился на место с тяжелым вздохом, краем зрения заметив хмурое выражение на лице Кевина. Конечно, тот знал, почему Эндрю сидел на таблетках, но, очевидно, не ожидал оказаться этим утром на заседании в качестве свидетеля. Может быть, он был просто недоволен тем, что не выспался.       Эндрю слушал обвинение с выражением крайней покорности, застывшей на лице. Наверняка считал это уморительным, и Нил надеялся, что этот опыт взаимодействия с порядком станет для него последним. Обстоятельства, из-за которых они в этот раз оказались в здании суда, были куда приятнее предыдущих. На самом деле, когда прокурор закончила речь и ее место занял Уотерхаус, зачитывая заявление, подготовленное совместно с Би и Эллерби, Нил снова испытал прилив радости.       Не было никакого Дрейка. Не было Кэсс. Не было обвинений в убийстве и витающей в воздухе вероятности ощутимого срока Аарона. Не было слез, горечи, напряжения — лишь клоунская усмешка на губах Эндрю, который даже не подозревал, что ему не нужно было переживать в этой реальности. Конечно, теперь Эндрю все еще был связан с приемной матерью надеждой на воссоединение, а Ники все еще скучал по родителям, не переставая верить в возможное примирение — но это были вопросы будущего. Вопросы, с которыми Нил мог бы разобраться позже, которые просто могли решиться своим чередом, когда все закончится.       Если все закончится.       В это мгновение Нил внезапно остро ощутил желание сделать все правильно и избежать как можно больше боли, о которой ему было известно: в том числе и с Кэсс, и с Хэммиками. Мог ли он что-то для этого придумать? Он не заметил, как Уотерхаус закончил свою часть выступления.       — Ваши заявления приняты к сведению. — Судья кивнул, возвращая Уотерхауса на место легким взмахом руки. Затем он вызвал Эллерби как психиатра, выписавшего лекарства, и тот подошел к небольшой свидетельской трибуне, повернутой лицом к судейской — а не к залу. Даже в этом ощущалось меньше давления.       Эллерби произнес короткую клятву говорить только правду, и ему задали несколько вопросов о том, почему он считал, что курс можно было прекратить досрочно — и как это скажется на состоянии подсудимого. Нил слушал его не очень внимательно, то и дело отвлекаясь на внутреннее ощущение того, как все отличалось от знакомой ему реальности. Это было странно. Его единственный опыт общения с законом (если не считать допроса ФБР) был тяжелым и гнетущим (впрочем, ФБР сюда тоже подходило). В этот раз, казалось, все присутствующие, наоборот, хотели как можно быстрее покончить с делом. Прокурор не задавала много вопросов, лишь подсветив жестокость Эндрю в нападении, за которое его судили, — и описав период реабилитации пострадавших, которых даже не стали привлекать в качестве свидетелей: наверняка им давно было насрать на то, что стало с Эндрю. Возможно, они даже извлекли какой-то урок из его побоев (впрочем, маловероятно).       Затем вызвали Би, которая весьма деликатно рассказала о прилежности, с которой Эндрю ходил на их сессии, и какого прогресса они достигли в терапии. Ничего, разрушающего выстроенные границы. Никаких сокрушительных откровений. Простые факты, из которых Би строила образ порядочного юноши. С легкой улыбкой она поделилась тем, что Эндрю привил ей страсть к коллекционированию (тот фыркнул в ответ на ее похвалу), и выразила свое общее профессиональное мнение: он мог контролировать свой гнев, он не был опасен ни для себя, ни для общества. Нил отстраненно подумал, стали бы спорить сейчас с этим остальные Лисы — или объединились бы за своего, пусть и нелюбимого, члена стаи против закона? Однозначного ответа он не нашел.       После вышел Ваймак, коротко и сухо изложив факты: у команды не было никаких проблем с Эндрю (ложь?) — и он являлся отличным вратарем, на которого тренер возлагал надежды (истина). Судья немного оживился при упоминании экси, скользнув взглядом по Кевину, и Нил почувствовал, что они встретились с очередным фанатом — но это было им на руку. Ваймак поделился ожиданиями на игровой сезон и заверил, что отмена препаратов послужит сплошными плюсами: Эндрю сможет больше концентрироваться на своих задачах, не распыляя внимание на воздействие лекарств, и сможет уделить больше фокуса своей игре (наглая ложь). Эндрю тихо хихикнул в ответ на эти слова, заработав хмурые взгляды и от Уотерхауса, и от Ваймака, и от судьи, — и тут же безоружно вскинул руки, стирая с лица дерьмовую ухмылку.       — Прошу прощения, — достаточно вежливо улыбнулся он. — Таблетки заставляют меня веселиться.       Судья закатил глаза, но, вероятно, он уже не раз встречался с такими подсудимыми — Нил подумал об этом неожиданно. Вероятно, Эндрю мог бы хохотать во все горло — и это только послужило бы ему в плюс, демонстрируя неадекватное влияние лекарств. Впрочем, хорошо, что он сдерживался. Предел терпения присутствующих не был до конца ясен.       Когда Ваймак закончил речь, Уотерхаус, как и предупреждал, вызвал Нила, и тот стремительно прошел к трибуне, пихнув длинные ноги Кевина, преграждавшие ему дорогу. Кевин поморщился и посторонился, и Нил занял свое место, произнося знакомую клятву.       — Мистер Джостен. — Судья опустил взгляд на бумаги, выложенные перед ним, и что-то перечитал. На какое-то мгновение Нилу показалось, что сейчас ему скажут: «Натаниэль Веснински, почему вы спланировали это убийство?» — Он почти ждал, что его вот-вот обвинят в преступлениях отца. Нил быстро оглянулся, испытав короткий прилив паники — его сердце заколотилось, и внезапно небольшое помещение стало еще меньше. Он сглотнул и зацепился за кривую усмешку Эндрю. — Вижу, вы описаны как новый член команды, знакомый с мистером Миньярдом примерно полтора месяца. Расскажите ваши впечатления от взаимодействия с ним.       Тот подмигнул ему, и Нил выдохнул. Никто не знал его настоящего имени — кроме Эндрю. Все было в порядке. Все было иначе. Все шло легко и непринужденно.       Нил повернулся, возвращая свой взгляд к судейской трибуне, и постарался улыбнуться как можно обворожительнее. Это заседание совсем не было таким, как суд над Аароном.       — Все верно, — кивнул он. — Впечатления могу назвать, м-м, положительными. — Он услышал смешок за своей спиной и почти увидел, как дернулись в улыбке губы Уотерхауса. — Поскольку я живу в общежитии, то видел Эндрю в периоды относительной трезвости, если мне удавалось застать его неспящим после последней суточной таблетки.       — Вот как? — Судья вскинул брови и немного скучающе склонил голову. Нил покосился в сторону обвинения, и та пожала плечами — это никак не противоречило судебным предписаниям. Уотерхаус разрешил говорить это: Эндрю пил свою норму и мог переживать ломку хоть каждую ночь, если ему хотелось терпеть это состояние бодрствуя. — И как вы можете охарактеризовать его поведение?       Нил пожал плечами:       — Спокойное. Уравновешенное. Эндрю не пытался никого избить, если вы об этом. Честно говоря, его трезвое состояние нравится мне больше того, когда он на таблетках.       Это тоже было в короткой инструкции. Нил был хорошим учеником. Он повторял за Уотерхаусом практически слово в слово.       — Что вы имеете в виду?       А вот эту часть они обсудили лишь в общих чертах: Уотерхаус не мог надиктовать все, ему нужно было разделить внимание между Нилом и Кевином. Ну, впрочем, Нил мог быть здесь откровенен в своих словах. Найти нужные было не так уж и сложно. Немного пожевав губу, Нил склонил голову набок, думая, как лучше передать опыт общения с трезвым Эндрю.       — Он… более искренний. Надежный, — в конце концов сказал он. Судья задумчиво почесал переносицу, и Нил решил добавить: — Он настоящий. Он не то чтобы соблюдает чьи-то нравственные нормы, но у него есть свой моральный кодекс, которого он придерживается. Он преданный. Не лжет и держит свои обещания. — В Эндрю было столько всего, что Нил мог бы перечислять это бесконечно. То, как Эндрю смотрел HGTV, выказывая искреннее презрение, но включая снова и снова. То, как он обнажал ножи, защищая свое пространство. То… каким он просто был. Это не умещалось в слова. Нил сглотнул, сжимая свое чувство тоски в кулак, и твердо посмотрел на мужчину напротив, встретив его несколько скучающий взгляд. Этого было достаточно? Нил выдохнул. — Он готов рискнуть жизнью ради своей семьи — и именно это он делал, защищая своего кузена от тех ублюдков у бара.       «Вообще-то, он готов поставить на кон все. Ему абсолютно насрать на то, что станет с ним самим, и это меня беспокоит, на самом деле, потому что я переживаю, что не справлюсь. Я не знаю, каким будет будущее, несмотря на то что я знаю. Это сложно, понимаете? Я словно наблюдаю за утопающим — и я сам утопающий, и ни у кого из нас нет спасательного круга, потому что Эндрю — мой круг, но у меня его нет. И у него ничего нет. Нет меня, нет доверия, нет надежды. Есть только блядские обещания, которые все вокруг нарушают, потому что разбрасываются ими по щелчку пальцев. И он не поверит, что люди, искренне заботящиеся о нем — это не галлюцинация, пока его накрывают приходы. Поэтому, блядь, снимите его с таблеток, ваша честь, и оставьте ему хотя бы его самого — такого, как есть. Сломанного и разбитого. Лекарства не помогут ему пережить это».       Нил сглотнул, прерывая поток неозвученных мыслей, и почувствовал, как в глазах немного защипало.       — Следите, пожалуйста, за речью. — Судья неодобрительно вздохнул и покачал головой. Нил постарался придать лицу виноватое выражение, что, в общем-то, было не так сложно, потому что в груди у него и так тянуло, а ребра туго сжимались. — Вы знакомы с обстоятельствами той ночи?       Нил прокашлялся, прогоняя ком, вставший в горле. Когда он продолжил, его голос звучал почти ровно:       — Я… слышал, как все было. Не стану говорить, что я сам стал бы делать в такой ситуации, но могу заверить, что понимаю, почему Эндрю так поступил. — Он моргнул и с нажимом закончил: — Сложно оставаться в стороне, когда близкому делают больно.       Шелест бумаги, задумчивое мычание, клацанье длинных ногтей по клавиатуре ноутбука со стороны секретарши. Нил сцепил пальцы в замок, с силой продавливая костяшки в тех местах, где должны были быть шрамы. Его затылок зудел от внимания, бившего ему в спину.       Судья выждал еще несколько секунд на случай продолжения, но Нил уже сказал все, что хотел. Смысла в долгой речи не было. Ему махнули рукой:       — Я вас услышал. Можете быть свободны.       Нил кивнул и отвернулся, машинально проверяя состояние Эндрю, взгляд которого ощущал на своих лопатках на протяжении всего выступления. Кажется, он не сказал ничего лишнего и звучал достаточно искренне. Уотерхаус ему снисходительно улыбнулся.       Эндрю тоже улыбался, но его усмешка была искусственной и застывшей. Нил на мгновение замер, впитывая в себя яростный взгляд: лицо Эндрю каким-то невероятным образом окаменело, фиксируя на губах гримасу, с которой он смотрел на Нила перед тем, как он повернулся к судье, а глаза подозрительно потемнели. Нил сглотнул и нахмурился, направляясь к своему месту и пропуская вперед Кевина, которого тут же вызвали следом.       — Мистер Дэй, вы проживаете с мистером Миньярдом в одной комнате и состоите в одной команде уже больше полугода. Расскажите ваши впечатления от взаимодействия с ним…       Нил не вслушивался в речь Кевина. Он не сомневался, что тот все скажет правильно, потому что, на самом деле, это слушание было простым. Теперь ему стало понятно, почему никто не переживал по поводу того, как Кевин себя поведет: тут сложно было сплоховать. Никто не задавал неудобных вопросов, никто не давил. Возможно, дело было в том, что никто не выступал со стороны обвинения, а возможно, в том, что всем, по большому счету, было насрать на очередного психа с проблемами контроля гнева, утверждавшего, что он исправился, и собравшего вокруг себя достойную команду поддержки.       Эндрю сидел впереди — Нил видел его в просвет между спинами Би и Эллерби, — немного ссутулившись. Несмотря на показную веселость, во всей его позе ощущалась готовность защищаться.       — Я вижу в Эндрю большой потенциал к экси, — голос Кевина звучал елейно и бархатно, словно он давал интервью, — и считаю, что отказ от препаратов лишь позволит его раскрыть, так как сейчас он не в полной мере осознает все свои возможности…       Нил закатил глаза. Секретарша, сидевшая в углу, подалась вперед, наблюдая за Кевином блестящими глазами, — и Нил подумал, что совсем не удивится, если она поймает его после слушания и попросит сделать совместное фото.       Кевин искренне верил, что сможет подарить Эндрю смысл жизни в виде экси — и, кажется, верил во все свои слова. Смешно. Глупо. Нил вдруг подумал, что сейчас тот как никогда был близок к нарушению обещания — на пять месяцев раньше положенного. Кевин еще не успел осознать всю глубину безразличия Эндрю. Впрочем, вряд ли бы это что-то изменило. Нилу нужно было выполнить обещание за него. Удалось же ему как-то в прошлый раз заставить Эндрю начать добровольные тренировки.       Он не заметил, в какой момент Кевина отправили обратно на скамью (удивительно, как легко он из состояния полной растерянности переключился в состояние обольстительного и уверенного в себе ублюдка), — и судья сообщил о десятиминутном перерыве для принятия решения. Все поднялись со своих мест, подчиняясь просьбе покинуть зал, и выражение лица Уотерхауса было довольным. Как только они вышли за двери, Эллерби, обменявшись со всеми без разбора рукопожатиями, откланялся, решив не дожидаться вердикта: на его взгляд, все было очевидно, и его ждали другие пациенты.       Нил чувствовал радость вперемешку с облегчением — хотя вердикт еще даже не был известен.       — Все вышло отлично, — улыбнулась Би, когда они прошли чуть дальше по коридору, занимая место у окна. — Думаю, праздник тоже оказал свою роль. Хорошо, что нам удалось получить именно эту дату.       — Моя дорогая Би, — сладко протянул Эндрю. — Как всегда права. Мы отойдем покурить, не возражаешь?       — Следите за временем. — Би кивнула и повернулась к Ваймаку, предупредив напоследок: — Вернитесь сюда через семь минут.       Эндрю отсалютовал, дернув Нила и Кевина за рукава пиджаков, и они быстро двинулись знакомым маршрутом. Как только они оказались на улице, Эндрю достал сигареты и прикурил, а затем, усмехнувшись, перебросил пачку Нилу. Тот привычно повторил за ним и неглубоко затянулся, оставляя сигарету тлеть в пальцах.       Некоторое время они молчали. Кевин задумчиво разглядывал отдаленную толпу оркестрантов, марширующих вдоль дороги, а Нил разглядывал Эндрю. В его теле было заметно какое-то общее напряжение. Неуловимо его настроение изменилось, и на смену таблеточной радости пришла таблеточная злость. Нил не очень понимал причины перемены. Все шло по плану. Возможно, именно это Эндрю и бесило. Что ему было нужно?       — Тебе что-то нужно? — на всякий случай уточнил Нил. Вряд ли он бы получил ответ, но попытаться, все же, стоило. Эндрю злился. Нил не мог гадать, что ему сделать, потому что не знал причин. Боже, хорошо, что таблетки почти закончились.       Эндрю внимательно посмотрел на него. Вскинул одну бровь, потом — обе. Глубоко затянулся, и вишневая бусина сигареты раскалилась. Затем он выдохнул Нилу в лицо — и ничего не ответил. Нил поджал губы. Ну, он этого ждал.       Эндрю отвернулся, окинув взглядом парковку и улицу позади, где суетились люди, готовящиеся к параду, ухмыльнулся — только когда докурил до середины, — и, полностью игнорируя озвученный ранее вопрос, задал свой:       — Ну что, ребятки, готовы к тесному сотрудничеству?       Кевин оторвался от созерцания оркестрантов и, повернувшись, пожал плечами:       — Если ты ему веришь, то и я верю.       Очаровательно. Нил удержался от того, чтобы закатить глаза. Эндрю хмыкнул, озвучивая все его размышления по дороге в Колумбию одним предложением:       — Какой доверчивый.       Кевин усмехнулся, потирая травмированное запястье.       — Он умеет расположить к себе.       О? Они говорили так, словно Нила рядом с ними не было. Это было специально? Он изогнул бровь, наблюдая за диалогом, и цокнул:       — Я все еще здесь. — Хмуро скрестил руки на груди, и Эндрю повернулся к нему всем телом, игнорируя смешок Кевина.       — Да, ты все еще здесь, — протянул он, согласно кивнув. — Но надолго ли?       — И что это должно значить? — Нил совсем растерялся. Эндрю говорил какими-то загадками, и Нил не мог понять, в чем был смысл. Он боялся, что Нил сбежит? Но они уже вроде выяснили, что он не собирался этого делать. Боже, Нил буквально делал все, чтобы показать, что хотел остаться.       Эндрю неопределенно повел плечом. Нил прикрыл глаза и ущипнул переносицу, в очередной раз пытаясь отследить ход мыслей Эндрю, но на ум ничего не шло. Вряд ли дело было в побеге. Единственное, на что хватило идей, это на то, что Эндрю переживал, что его рехаб повлияет на его отношения с Кевином, но… это было сущим бредом. Ему было плевать на Кевина — и на его обещание дать ему смысл, в которое он изначально не верил, даже если его сознание где-то в самой глубине питало крохотную надежду — ведь он его принял. Нет, злость была вызвана чем-то иным, но…       — Почему ты злишься? — в итоге просто спросил Нил, устав гадать. Может, Эндрю мог ответить хотя бы на это? Правильные вопросы, верно? Кевин удивленно на него посмотрел, а Эндрю хмыкнул.       — Разве похоже, что я злюсь? — Он улыбнулся так сладко, что у Нила заскрипели зубы.       — Видно невооруженным глазом, — буркнул он. Снова увиливание. Эндрю играл с ним? Или… заигрывал? Боже. Нил ничего не понимал. Кевин недоверчиво воззрился на обоих, поводив взглядом между ними, и пожал плечами:       — Вроде ведет себя как обычно.       — Потому что обычно я всегда злюсь, — хихикнул Эндрю.       — Это неправда. — Нил вздохнул и поджал губы. Эндрю скептично посмотрел на него и прижал кулак к щеке, всей своей позой как бы говоря: ну давай, поведай мне то, чего я не знаю. Нил чувствовал себя идиотом. Ему, вероятно, стоило заткнуться сразу после того, как он вышел из зала суда. В нем ворочалось что-то неприятное, откликающееся на миньярдовское раздражение. Тот злился на него — и это впервые ощущалось так явно. Нил должен был защищаться? Эндрю ухмыльнулся лишь шире:       — Обвиняешь меня во лжи? А совсем недавно так красиво облагораживал меня.       — Эндрю, я…       — Нет.       Нил закрыл рот и нахмурился. Он испытывал сильную растерянность. Чего Эндрю от него хотел? И что он успел сделать не так — помимо того, что родился и нагло заявился в жизнь Эндрю во второй раз? Ему не понравились его слова в выступлении? Ну, Нил говорил то, что должен был. То, во что верил. Что, блядь, было не так?       На несколько секунд между ними повисла гудящая тишина, окрашенная отдаленными радостными криками и торжественной музыкой.       — В этом все дело, — хмыкнул Эндрю, окинув Нила раздраженным взглядом. — У меня от тебя несварение желудка.       Нил вскинул брови.       — Сочувствую, — пробормотал он. Стоило расценивать это как комплимент или как оскорбление? Он сглотнул. Кевин кашлянул в кулак, сдерживая смех, и Эндрю прожег его холодным взглядом, мигом заставив стушеваться, а затем отшвырнул бычок и махнул рукой:       — Би ждет. — И пошел прочь, не оглядываясь. Нил поймал недоуменный взгляд Кевина и пожал плечами, выбрасывая свою сигарету, которая не дотлела даже до середины. Внутри него что-то, неприятно ворочавшееся, перевернулось снова, закручиваясь узлом под солнечным сплетением. Очевидно, Нил стал причиной недовольства Эндрю, и в какой-то степени это было даже знакомо. Но… в этот раз его язвительность была какой-то иной. Словно тот вдруг обнаружил что-то, что ему очень не понравилось. Словно уличил Нила в обмане, и это было странно. Что успело измениться?       Они вернулись за минуту до того, как их пригласили обратно в зал. Быстро пробежавшись взглядом по присутствующим, судья огласил вердикт: отмена предписания приема препаратов под полным контролем медиков в течение всего периода реабилитации. Би сдержанно улыбнулась, Ваймак вежливо покивал. Уотерхаус и прокурор пожали друг другу руки, кажется, оба довольные исходом — и вскоре они все вновь оказались на улице, радостно и облегченно улыбаясь.       — Как профессионал, рассчитываю на скорую встречу, — усмехнулся Уотерхаус, когда они покинули здание, — но, по-человечески: не стоит.       Нил усмехнулся в ответ, подумав о том, что Уотерхаус был чертовски прав, и проводил взглядом его удаляющуюся фигуру после того, как они попрощались (и Эндрю тряхнул руку Уотерхауса с чрезмерным энтузиазмом, заставив его немного поморщиться).       — Так, значит, следующая остановка — Истхейвен? — Ваймак кинул взгляд на наручные часы, и Би вопросительно посмотрела на Эндрю. Тот сжал кулаки и постучал указательными пальцами по щекам, задумчиво надув губы.       — Не будем растягивать прощание, Дэвид, — в итоге произнес он. — Мои вещи в тачке. Я только их заберу — и адьос амигос.       — Куда уж нам до растягиваний, — пробормотал в ответ Ваймак и, поманив всех рукой, двинулся в сторону парковки. Чем ближе они подходили к машине, тем более хмурым становился Кевин, вероятно, вновь размышляя, какие риски сулило отсутствие Эндрю для экси и для него в частности, но об этом Нил даже не задумывался. Радость медленно, но верно — вновь — выветривалась. Нилу, вообще-то, тоже было тревожно. Сейчас наступал момент, когда он мог, наконец, вычеркнуть один пункт из списка своих бесконечных дел, но почему-то, вопреки всему, на сердце у него становилось все тяжелее с каждым шагом Эндрю, который тот делал в направлении Истхейвена.       Это было иррационально? Нил думал слишком много.       Эндрю забрался на заднее сиденье седана Ваймака, когда тот разблокировал дверь, и, покопавшись там, выбрался обратно, прихватив сумку. Затем, оглядев собравшихся, весело фыркнул:       — Сделайте лица попроще. Вы сами этого хотели.       Нил прикусил губу. Это была блядская правда — в этом и была проблема. У него не было контроля. Все, о чем он думал по дороге сюда, вспыхнуло с новой силой, полностью заглушая радость от положительного исхода заседания.       Прыжок веры в неизвестность.       — Ладно, Миньярд. — Ваймак хлопнул дверцей, которую Эндрю оставил распахнутой, и направился к водительскому месту. — Ты сам растягиваешь. Скажи всем «пока» и проваливай. Скучать, извини, не буду.       — Я в вас не сомневался, тренер.       — До встречи, Бетси.       Ваймак забрался в автомобиль, кивнув Би, и, вероятно, дал им время попрощаться наедине. Вряд ли это имело для него то же значение, что для Нила. Би вздохнула, не то чтобы тяжело — и вряд ли осуждающе. Скорее, предупредительно.       — Я припарковалась на месте «два-А». Буду ждать тебя там. — Она вежливо улыбнулась в ответ на гримасу Эндрю и слегка склонила голову: — Нил, Кевин. — После чего на самом деле ушла.       — Я рассчитываю на тройную порцию! — крикнул ей вслед Эндрю. Би в ответ вскинула руку и легко помахала, не оборачиваясь. Эндрю несколько секунд еще провожал ее взглядом, а затем хмыкнул, потряс головой и принялся преувеличенно тщательно обхлопывать свои карманы. В конце концов, он извлек из заднего ключи от Лексуса и, подкинув их в ладони, перебросил Нилу.       — С Днем Независимости, — ухмыльнулся он. Нил криво изогнул губы — он чувствовал эту иронию на языке. Марширующий оркестр, судя по громким звукам, стал куда ближе.       — Мне передать их Ники?       — Делай что хочешь. Теперь они — твоя головная боль.       Нил кивнул. Кредит доверия начинался с этого момента. Он мог бы собой гордиться — в этот раз даже не понадобилось проламывать чей-то череп и прикрывать простыней покрытое кровавыми пятнами тело. И все равно почему-то во рту у него было горько.       Кевин удивленно вскинул брови, когда Нил сунул ключи в карман пиджака, и сложил губы в немом «о», но никто не стал объяснять ему, что означал этот жест. Эндрю задумчиво прищурился, а затем тряхнул головой и, усмехнувшись, отсалютовал:       — Tschüssie.       А затем, перекинув сумку через плечо, двинулся прочь. Где-то на дне сознания Нила возник вопрос о том, что Эндрю собирался делать со своими ножами. Вероятно — отдать Бетси. Они ему были дороже, чем тачка.       Кевин кисло наблюдал за его удаляющейся спиной, а Нил испытывал странную тяжесть в легких. Он понимал, что они прощались не навсегда. Господи, это даже прощанием назвать нельзя было. Эндрю ложился в рехаб — потому что он добился этого. И все же… отпускать его после того, как он только к нему вернулся — пусть в никуда, пусть в холодную отчужденность, пусть Эндрю презирал его, — было… больно. Это разрывало сердце, вообще-то. Нил чувствовал, что вот-вот должен был окунуться в бездну, рассыпавшись на осколки. Он уже делал это. В груди свербело.       — Tschüssie, — тихо повторил он, а затем, толкнув Кевина в плечо, указал подбородком на седан. — Тренировка не ждет.